Нежеланный жук-вонючка

Глава 6

Высокий алмазный пес Хатико казался очень добрым, в нем чувствовалась искренняя любовь, и Вонючка это чувствовал. Постоянный прилив любви поддерживал его, придавал сил и восстанавливал разум. Он был нежен с Селено, старался утешить ее, облегчить ее боль, а Вонючка не знал, что и думать об этом. Ему не из чего было черпать воспоминания, не было памяти предков, не было ничего, только знание того, что мир должен был ненавидеть его, и он был полон низших, слабых существ.

Бурро была еще одним существом, излучавшим любовь, как печь — тепло. Она была разновидностью пони, должна была стать пищей, но любовь была такой сильной. Ее эмоции были сырыми, нефильтрованными, они транслировались с такой силой, с которой Вонючке было трудно справиться. Это было все равно что стоять рядом с королевой, когда она кричит и разглагольствует. Слишком большая громкость, чтобы ее воспринять.

В голове Вонючки затаилась глубокая мысль. Они не питались друг другом, потому что у чейнджлингов, по большому счету, не было никаких чувств друг к другу. У них не было собственных мыслей. У них не было чувства независимости. Они были ульем, групповым организмом, и королева не допускала никаких эмоций или сложных мыслей, так как это разрушало разум улья. Конечно, у них были какие-то чувства, слабые отголоски эмоций, но чейнджлинги были неспособны быть самодостаточными из-за отсутствия эмоций между собой.

Поэтому им приходилось питаться от других. Королева Кризалис держала их всех впроголодь и в зависимости от своего руководства. Если бы члены улья любили друг друга, испытывали друг к другу чувства, им не нужно было бы питаться другими видами. Им не нужно было бы конфликтовать с другими видами. Они могли бы держаться сами по себе. Королева Кризалис держала их всех впроголодь ради войны и завоеваний.

Вонючка был растерян, ему было больно, он не был уверен, что сможет вынести эту тревожную мысль. Ему было больно, осознание этого причиняло ему гораздо большую боль, чем любая физическая рана. Что-то странное произошло с его фасеточными инсектоидными глазами. Они начали подтекать. Что-то было не так с его лицом. Оно текло. Какая-то неизвестная горькая жидкость сочилась из уголков его глаз.

— Ну вот, не унывай, с твоим другом все будет хорошо, — сказала Азур, похлопав Вонючку по спине. — Я знаю, что сейчас все выглядит плохо, но все наладится.

— Глаза текут, — в тревоге пробормотал Вонючка.

— Да, похоже, ты плачешь. — Азур обхватила Вонючку передней ногой и потискала его. — Я не знала, что чейнджлинги умеют плакать. Похоже, ты все-таки не так уж сильно отличаешься от нас.

Искренняя и неподдельная привязанность бурро произвела на Вонючку нечто необычное. Он почувствовал себя сытым. Впервые за всю его относительно короткую жизнь грызущий голод в его внутренностях утих, и он почувствовал себя довольным. Неведомое ощущение покоя овладело им, и он прислонился к Азур, не зная, что еще сделать, чтобы выразить дружелюбие.

— У нас неприятности, — объявил Хатико, вставая и указывая лапой на небо.

Вонючка увидел их, целую стаю. Гарпии. Стая приближалась, и Вонючка почувствовал растущее чувство тревоги. Они были совсем не похожи на Селено. Эти гарпии были грязными, отвратительными и мерзкими на вид. Он чувствовал исходящую от них ненависть, и от этого его тошнило. Пока гарпии кружили над головой, Вонючка наблюдал за тем, как напрягся Хатико. Многочисленные эмоции, охватившие его в этот момент, переполняли его.

— Отдай нам нашу проблемную сестру, и мы оставим тебя в живых, — сказала одна из гарпий, проносясь над головой.

— Нет, — покачав головой, спокойно ответил Хатико. — Думаю, нет.

— Как хочешь, мясо. — И с этими словами гарпии атаковали. — Собака будет прекрасным блюдом, а сверчок — вкусным!

— Я хочу осла! — закричала одна гарпия, вытаскивая пневматическое ружье.

— Азур… Беги! — скомандовал Хатико, выхватывая меч.

— Я бурро! — крикнула Азур, пускаясь в галоп и поспешно отступая.

Воздух наполнился сотнями крошечных дротиков, но ни один из них не попал в Вонючку. Они отскакивали от его хитина, издавая тихие звуки "плинк-плинк-плинк". Жужжа крыльями, он поднялся в воздух, надеясь защитить своих новообретенных друзей. Он устремился за гарпиями, преследовавшими Азур. Он не был безоружен, у него была магия, у него была сила, он недавно поел.

Хатико оказался в совершенно невыгодном положении. Он мало что мог сделать, кроме как отбиваться мечом от всех гарпий, которые приближались к нему и Селено. Его тело было покрыто множеством мелких дротиков, и большой алмазный пес пошатывался, с трудом удерживаясь на ногах.

Одна из гарпий пронеслась над Хатико, повернулась к нему задом и с громким взрывом метеоризма выпустила в него яйцо. Яйцо взорвалось, выпустив облако ядовитого запаха, и сбило Хатико с лап. Меч алмазного пса упал на землю рядом с ним и он рухнул окровавленной кучей.

Вонючка поразил гарпию своей магией, и она разлетелась на куски крови и перьев. Ее останки посыпались с неба, а вокруг него раздались гневные крики ее сестер. Он выстрелил в другую, но она уклонилась. Он выстрелил еще раз и попал, превратив еще одну гарпию в кровавые куски и перья. Из стаи послышался гневный крик, и Вонючка обнаружил, что вся стая гарпий обратила свою ярость на него.

Он не был боевым дроном, напомнили ему воспоминания предков. В лучшем случае он был последним защитником, если что-то вторгалось в улей. Он был слабым, никчемным и маленьким. У него не было брони, как у его более крупных, сильных и приспособленных к бою товарищей по улью. Но не успел он об этом подумать, как в него ударил первый камень, и он оцепенел.

Вонючка, жужжа крыльями, изо всех сил старался удержаться в воздухе. Несколько гарпий повернулись к нему задом, и он понял, что его ждет. Но он был слишком ошеломлен и не мог ничего предпринять. Первое яйцо попало в него и взорвалось с силой, достаточной для того, чтобы расколоть его хитин. Второе яйцо ударило в него и оторвало одно из крыльев. Третье яйцо ударило его в то место, где он был уже слаб, уже уязвим, и он уже ничего не осознавал, так как последовавший за этим взрыв лишил его сознания.

Когда Вонючка проснулся, он обнаружил, что не может пошевелиться. Его тело терзала острая боль. Хитиновый покров во многих местах потрескался и порвался. У него отсутствовало крыло. Глаз был поврежден, и он плохо видел. Внутри его тела бурлила кровь, и он не понимал, в чем дело. Рядом с ним неподвижно лежал Хатико. Вонючка почувствовал нарастающее беспокойство, чуждое ему ощущение.

Неподалеку мерзкая гарпия точила на камне зловещий нож, напевая себе под нос. Вокруг него слышался гогот, смех, словно на вечеринке. Они были счастливы. Вонючка огляделся по сторонам, отчаянно пытаясь найти Селено. Азур тоже не было видно. Он надеялся, что бурро удрала.

Гарпия, закончив точить нож, обратила свой взор на Вонючку. Она ничего не сказала, но пролетела над ним и приземлилась рядом. Она была вся в грязи, перья свалялись, слиплись, в глазах был болезненный блеск.

Встав на одну птичью ногу, она отложила острый нож, взяла каменный молоток и без лишних слов обрушила его на ногу Вонючки, расколов его хитин. Вонючка закричал, но сделать уже ничего не мог. Он почему-то не мог заставить свою магию работать. Гарпия отложила молоток, взяла в когти нож и принялась сдирать с Вонючки защитную оболочку.

Хатико ждала еще более страшная участь — с него пришлось бы снимать шкуру.

С влажным звуком от передней ноги Вонючки оторвался широкий кусок хитина. Гарпия снова взяла в руки молоток, и в этот момент в лагере раздался крик тревоги. С грохотом уронив молоток, мучительница Вонючки взмахнула крыльями и улетела.

Вонючка почувствовал рядом любовь… а вместе с ней и надежду.

Происходило что-то ужасное. Вонючка не знал, что происходит, но происходило что-то поистине ужасное. Небо потемнело, стало черным, как ночь, и над головой закружились тучи. Начался дождь и град, буря возникла из ниоткуда. Стараясь не обращать внимания на боль, Вонючка изо всех сил полз по земле, пытаясь найти Селено. Совсем рядом с каменным выступом, торчащим над головой, в землю врезался град размером с маленькую тыкву.

Вонючка снова закричал, не понимая, что происходит. Испугавшись за Хатико, он перевернулся и, не зная, как еще схватить гораздо более крупную алмазную собаку, Вонючка вонзил клыки в толстую плоть на плече Хатико. Вонючке удалось затащить Хатико под навес, где, как надеялся Вонючка, его новообретенный друг мог укрыться от налетевшей из ниоткуда бури.

Вонючка пнул что-то и увидел, что это какая-то клетка, обтянутая шкурой какого-то бедного животного. Когда шкура сползла, он увидел в клетке Селено. Она не реагировала и не двигалась. Он продолжал тянуть и тянуть Хатико, решив вытащить друга в безопасное место.

Над головой бушевала буря, наводящая ужас на гарпий. Молнии падали с неба и били в них, поражая током,  убивая на месте. Это было ужасное, страшное зрелище. Огромные градины сыпались по всему лагерю, разбивая все, что попадало под них, в том числе и гарпий.

Ветер задувал дождь в убежище Вонючки, промочив его и его товарищей. Он слышал крики гарпий и голоса вдалеке. Звуки битвы эхом отдавались в ушах Вонючки. В воздухе кружились тела мертвых гарпий, подхваченные опасными порывами. Послышались звуки взрывов, и Вонючка понял, что гарпии стреляют яйцами.

Посреди бури показалась страшная фигура — смертельный враг всех чейнджлингов, аликорн! Оцепенев от боли и потери крови, Вонючка смотрел, как величественное существо разрывает жестоких гарпий на части. Память его предков кричала, что в следующий раз она придет за ним. Она размажет его по камням в ослабленном состоянии, и с ним будет покончено.

Эмоции, которые она излучала, были просто ошеломляющими. Аликорн представляла собой коктейль из любви, надежды, оптимизма и ярости. Горечь ее ярости резко контрастировала с другими ее эмоциями. Вонючка обнаружил, что его чувства переполнены нахлынувшими эмоциями, потерей драгоценных жидкостей и болью, терзавшей его разрушенное тело.

Последнее, что он увидел, — величественную ярость аликорна, поражающего своих врагов, и погрузился в темноту.