Весеннее обострение

Глава 8

На острове Баттер Фадж было не один, а два причала. Один находился в восточной части, и Копперквик видел его, когда только приехал. Второй находился на западном конце и был соединен с сараем — гаражом — эллингом? Копперквик не знал, как оно называются. Повозка здесь была малопригодна, а лодка — гораздо практичнее. Лодка была приличных размеров, похоже, с каким-то странным мотором и приводилась в движение воздушным винтом.

Однако гораздо интереснее лодки было наблюдать, как Баттермилк общалась со своим отцом. Они оба жужжали, перепархивая с места на место — скорее как колибри, чем как пегасы, — и наматывали круги друг вокруг друга, явно забавляясь. Копперквик позавидовал им, желая, чтобы и у него была такая свобода передвижения, как у них.

Сверчки и лягушки возвестили о наступлении вечера, и со всех сторон доносились крики белых свиристелей. Светлячки порхали над водой и бесцельно дрейфовали по траве. С острова, покрытого домиками на деревьях, доносилась легкая и негромкая музыка — не раздражающая, а мягкая, приятная, такая, которая скорее украшает момент, чем отвлекает от него. Судя по всему, долгий рабочий день был закончен, и теперь местные жители собирались на ночлег.

— К нам приехал миллиардер, Бизи.

— Муми?

— Тот парень от Маринера, он пришел и навестил нас. Он хотел купить нашу долю в рисовом заводе. Он был очень мил, я полагаю, и стоял прямо здесь, на нашем причале. Долго с нами беседовал. Он казался достаточно приятным, но ушел разочарованным.

— Вы с папой сохранили свои доли? — спросила Баттермилк.

— Я сразу же выгнала его со своей территории, — ответила Баттер Фадж, постукивая копытами по дереву причала. — Он, по-моему, немного рассердился, но я ни за что не продам ему свою долю в рисовом заводе. В наших интересах, чтобы собственность оставалась у местных, но несколько тупиц все же продали ему свои доли. Полагаю, они повелись на громкие обещания и красивые слова.

Заинтригованный, Копперквик спросил:

— Акции?

— Предыдущий владелец рисового завода был настоящим мерзавцем. — Выражение лица Баттер Фадж стало довольно кислым, противоположным той сладости^[1], которую обещала ее имя, как будто у нее во рту был неприятный привкус, а ее хвост хлестал из стороны в сторону. — Настоящий мерзавец… не хотел платить своим рабочим справедливую зарплату, да и качество его продукции оставляло желать лучшего. Так вот, мы, местные, объединились и сделали ему такое предложение, что он не смог нам отказать…

Что-то в том, как Баттер Фадж произнесла эту фразу, заставило Копперквика изогнуть бровь, когда он ступил на борт покачивающегося ялика.

— Мы прогнали его из города, — продолжала Баттер Фадж, — а мы, местные жители, разделили между собой право собственности на фабрику. Я думаю, что мы неплохо справляемся с управлением, платим справедливую зарплату, фермеры получают хорошую цену за рис, и мы продаем качественный продукт. Рис стоит немного дороже, поэтому мы не экспортируем его в другие регионы, а покупаем на месте, и это нормально. Пони готовы платить за него немного больше, и мы действительно гордимся тем, что у нас есть. Все получилось настолько хорошо, что общинная собственность стала устанавливаться на все. Тот парень, Маринер, он хотел скупить все, что принадлежит общине, и приехал в город, разбрасываясь деньгами, пытаясь произвести на нас впечатление.

Копперквик сел, устроился поудобнее и стал слушать свою дочь, которая лепетала бессмысленную тарабарщину. От нее чудесно пахло, она только что приняла ванну, и каждый дюйм ее тела был очень уютным и мягким, чтобы поверить в это, нужно было прижаться к нему. Возможно, мыло Баттер Фадж имело какое-то отношение к такому удивительному преображению. Когда Баттермилк села рядом с ним, Копперквик с восторгом ощутил ее прижатой к себе, и ему захотелось наклониться и поцеловать ее… но за этим наблюдали ее родители.

— У нас тоже есть доля в кинотеатре, — сказала Баттер Фадж, устраиваясь возле пульта управления и кладя копыто на короткий латунный рычаг. — В самом городе есть хороший кинотеатр, но он слишком далеко, и мы сделали свой собственный. Все местные пони объединились, собрали деньги и сделали что-то из ничего. Все пони, владеющие акциями, могут смотреть бесплатно, и у нас есть права на торговлю, так что мы можем продавать там еду и товары. И некоторые из нас так и делают. Вот почему я сказала тебе, чтобы ты оставил немного места.

Улыбаясь, Баттер Фадж дернула за короткий латунный рычаг, и под палубными досками ялика послышался гул. Все судно завибрировало, и из-под панели управления послышалось жужжание. Ожил мотор, работая на удивление негромко, и воздушный винт начал вращаться. По мере ускорения вращения он стал немного громче, но Копперквик был поражен тем, как мало шума издавало судно. Похоже, что оно полностью работает на электричестве, но он не мог быть уверен в этом.

Баттер Фадж потянула за еще один длинный латунный рычаг, ялик вздрогнул и начал двигаться, когда она выкрикнула предупреждение:

— Держитесь все, моя лодка очень быстро движется!

Электрический ялик двигался с бешеной скоростью и несся по воде, как скачущий камень. Второй раз за этот день Копперквик путешествовал на ялике, и, к собственному удивлению, ему это начинало нравиться. Электромотор гудел, как рассерженный улей, и на скорости его звук был не таким громким, как у паровой машины, работающей на угле.

Копперквик ухмылялся, не понимая этого, а Баттермилк цеплялась за его переднюю ногу. Мидж жужжал рядом с яликом, не прилагая никаких усилий, чтобы не отстать. Ночной воздух был прохладным и обещал прохладную ночь. Вокруг них были другие лодки, одни приводились в движение паром, другие — нетерпеливыми пегасами-пони, которые напрягались, чтобы не отстать от своих механических конкурентов. Над головой пронесся автожир с понтонами для посадки на воду, выпустив струйку сажистого дыма.

Все эти пони были сорвиголовами, решил Копперквик. Все это происходит на нелепых, бешеных скоростях. Жизнь в Кантерлоте протекала в спокойном темпе, по крайней мере, по большей части, хотя Копперквик много бегал во время своей прежней работы. Однако это место было разбросано по всему периметру, а Кантерлот — нет, поэтому, если нужно было добраться куда-то за разумное время, требовалась скорость.

Казалось, впереди было много лодок, и Копперквик увидел теплое, манящее, золотистое сияние множества электрических огней. Трепеща от нетерпения, он не мог дождаться, когда же он увидит, что же там впереди, какое диво создали эти трудолюбивые и умные пони, живущие на болоте. В ночном воздухе витал аромат попкорна, сладких лакомств и чего-то еще, острого и соленого.

Кинотеатр представлял собой остров, открытый остров с множеством строений — лачуг, и пристанью для многочисленных лодок. Между двумя высокими деревьями был поднят длинный металлический шест, на котором висело белое полотнище — киноэкран. Многие пони бегали вокруг, услужливые пегасы устанавливали экран и звуковую систему, а земные пони заканчивали последние приготовления.

Это было, без сомнения, самое удивительное зрелище, которое Копперквик видел с момента своего прибытия в гавань Мэйнхэттена. Что это было за зрелище, что это был за памятник изобретательности, что это был потрясающий пример технологии без магии. Теплое желто-оранжевое сияние электрических ламп ослепляло глаза, и Копперквик видел, как огромный проектор крепила к вершине столба команда ловких и проворных пегасов.

Сам остров имел пологий склон, и экран находился в самой нижней точке. На травянистом возвышении были расстелены одеяла, и свободных мест было еще много. Некоторые пони расположились на траве без одеял, другие принесли с собой деревянные складные стулья. Другие оставались в своих лодках, с пристани которых открывался хороший вид на экран.

Мерцающие звезды над головой оставались почти незамеченными из-за поразительного блеска электрических огней. Ночная тьма отступила, и остров стал не просто клочком земли, а крепостью блеска, где тьма не могла устоять. Но не только свет, тьму сдерживали и успокаивающие звуки. Справа от экрана расположился оркестр, похоже, что сегодня будет звучать живая партитура.

— Блеск, — сказала Эсмеральда голосом, от которого у отца заложило уши.

— Да, Эсме, блеск. — После некоторого раздумья Копперквик добавил: — Эй, это новое слово для тебя. Блеск!

— Блеск, — повторила Эсмеральда, повторяя про себя.

— Я буду черпать победы везде, где только можно. — Довольный и гордый, Копперквик надул бока и поднял голову чуть выше. — Задержка в развитии… тьфу. Ты будешь говорить, когда тебе будет что сказать, правда, Эсме?

На это Эсмеральда ничего не ответила, не сказала ни слова, только покачала головой в такт своим движениям, осматривая многочисленные достопримечательности. Наклонив голову, Копперквик поцеловал ее в макушку, а затем, почувствовав себя смелым, быстро чмокнул Баттермилк, которая пискнула от неожиданности. Это не осталось незамеченным…

Ялик причалил к пристани, к столбу, на котором была выгравирована латунная табличка с цифрой "32". Баттер Фадж полностью заглушила мотор, и Мидж закрепил ялик на столбе с помощью веревки. Вокруг них покачивались другие плавсредства, одни побольше, другие поменьше, но все они, похоже, были собраны из подручных материалов, а не изготовлены серийно. Каждое из них обладало немалым шармом и было отражением своих создателей.

— Майти Мидж, пойди, найди нам хорошее место и разложи там одеяло, — сказала Баттер Фадж своему мужу. С довольной улыбкой она смотрела, как ее муж берет одеяло, и помахала ему вслед. Повернув голову, она повернулась лицом к оставшимся в ялике пассажирам, выключая питание на консоли. — Не беспокойтесь о битах… У нас с Мидж есть это. Наше угощение. Я хочу, чтобы это была волшебная ночь для вас обоих. — Ее каштаново-черная грива развевалась на соленом ветру, а глаза сверкали в отблесках ослепительных электрических ламп. — Вы, дети, натерпелись… Пора снова стать детьми. А теперь пойдемте, купим пирожных или чего-нибудь еще.

Что же представляла собой Баттермилк Оддбоди? Это был относительно миниатюрный организм — милый, очаровательный, как раз такого размера, чтобы его можно было обнять, — и это удивительное существо питалось обычными источниками топлива, такими как кофеин и сахар. Получив соответствующую подпитку, это существо превращалось в живой взрыв энергии, который летал по воздуху, редко касаясь копытами земли, и жужжал, перелетая с места на место, как самая занятая и самый милый шмель Эквестрии.

В данный момент она наматывала круги вокруг головы Копперквика, поглощая очередное заварное пироженное, посыпанное сахарной пудрой. Сахарной пудрой были посыпаны мордочка, грива, кардиган и передние ноги. Еще больше сахарной пудры посыпалось на нее, как падающий снег, когда она откусывала маленькие кусочки быстрыми движениями своих идеальных квадратных зубов.

Нырнув вниз и двигаясь с пугающей скоростью, она чмокнула Эсмеральду, оставив после себя значительное количество сахарной пудры, сладкой и липкой. Не успел жеребенок сообразить, что произошло, и даже отреагировать, как Баттермилк снова исчезла, летая узкими кругами вокруг головы Копперквика и оставляя за собой маленькие хлопья сахарной пыли.

— Я умею летать! — воскликнула Баттермилк сквозь покрытые сахаром губы. — И это потрясающе! Уиии!

— Ой, она не будет спать всю ночь, — ворчала Баттер Фадж, наблюдая за головокружительными траекториями своей дочери.

Копперквик ничего не мог ответить, так как в зубах у него было зажато огромное ведро маслянистого, сырного попкорна. Его голова была откинута в сторону, чтобы ведро не мешало Эсмеральде, которая сейчас была довольно липкой и сладкой. Он шел за Баттер Фадж, которая вела его, и его уши вращались, чтобы уловить все возможные звуки.

— Однажды одна кобылка мечтала, что она сможет летать… и вот она полетела! И это было потрясающе!

На лице Баттер Фадж появилась язвительная улыбка, когда она бросила на Копперквика косой взгляд:

— Это не так уж плохо… через некоторое время к этому привыкаешь. Это как влюбиться в колибри. Если ты можешь поймать одного, а поверь мне, поймать их не так сложно, как ты думаешь, просто оставь что-нибудь сладкое, но если ты можешь поймать одного и удержать его, вся эта энергия перенаправляется в другое русло. — Кобыла подмигнула одним глазом, а затем повернула голову назад, чтобы посмотреть, куда она идет.

Копперквик чуть не выронил свой попкорн из-за воздействия этого откровения на его мозг.

— Уиии! Вжик — вжик! Ууу! Ух! Ууу! — Заварное пироженное было съедено, его остатки слизывались с губ Баттермилк быстрыми движениями оранжевого языка. — Мне нужно еще! Сейчас вернусь! — Вдохнув, Баттермилк исчезла, оставив после себя сахарный ветерок.