Fallout: Equestria - Lost in time
Глава 15. Короткие пути и их опасность для современного общества.
Глава 15
Короткие пути и их опасность для современного общества.
— Да мы просто срежем крюк, и всё! Что может случиться?
— Явилась!
Стоило лишь мне провалиться в сон, как Рефлекшен тут же появилась, даже до того, как начался сам сон. Она сразу накинулась на меня, даже не дав нормально войти в мир сновидений.
— Ну, и чё ты такая довольная?! Думаешь, всё? Теперь всё зашибись будет? Подумаешь — нашлись несколько шизиков, которые не стали тебя прибивать сразу же, как увидели!
— Эй! — возмутилась я. — Они замечательные пони… и грифон. И они помогли мне!
Рефлекшен немного выдохнула:
— Да, я, наверное, малость погорячилась. Но всё равно, с фига ли ты себя ведёшь так, будто все твои проблемы вдруг испарились? Или ты забыла уже про свои крыло, ногу, голову и прочее?
— Забудешь тут… ну, ничего. Скоро заживёт.
— А потом что?
— А потом я с остальными доберусь до Центра.
— И это, конечно будет прям, зашибись просто… но, допустим. Ну, вот ты добралась. Что дальше?
— Ну, выяснить, куда идти дальше, чтобы найти то, что мне нужно.
— Допустим, выяснила. Дальше?
— Починить машину и вернуться в Эквестрию.
— Дальше?
— Спасти мир! — я уже начала злиться. Я догадываюсь, что она скажет дальше. Опять затянет свою песню про «нафиг Эквестрию». — Да, я не знаю как, но в один долбанный раз у меня должно получиться! И меня НЕ волнует, сколько мне придётся за этот долбанный раз бороться! И вообще, отвяжись уже со своей искажённой моралью! Не буду я это дело бросать, хоть! Ты! Тресни! — последние три слова я выкрикнула, подчёркивая каждое ударом копыта.
— Ладно, спасёшь, — пожала плечами Рефлекшен. — Допустим.
Я ошарашенно моргнула. То есть, она даже не начнёт опять придираться к пространности моей идеи? Серьёзно? Когда она успела стать такой… сговорчивой? Или это просто я зла до такой степени?
— Вопрос другой: зачем оно тебе?
— Что значит «зачем»? Чтобы жить счастливо!
— Жить счастливо и здесь можно. Так что это не ответ.
— Чтобы счастливо жила не только я! Чтобы все могли жить в прекрасной, солнечной Эквестрии ещё сотни лет, и были счастливы!
— Наивно. Не может быть так, чтобы счастливы были все и сразу. По крайней мере, в реальном мире. И ты это прекрасно знаешь. Так зачем же это тебе?
— А… просто, так надо!
— Почему?
— Да… да… — я не нашлась, что ответить. А действительно, почему так надо? — Да потому что это правильно!
— У каждого пони на Эквусе есть своё личное «правильно». Вот, например, возьмём любого рейдера. Для него убить другого пони, чтобы выжить самому — правильно. Для тебя — нет. Никто не может видеть истину. У каждого есть только своя правда. Как в истории про пятерых слепых, которые отправились посмотреть на слона. Кто чего коснулся — тот то и знает. Но всего слона не дано видеть никому из них.
Я вздохнула. Что тут ни говори, но здесь она права…
— Так, в третий раз спрашиваю: зачем это тебе?
Я молчала, думая. Должна быть причина… не может быть, чтобы всё это было бессмысленно! Я же попала сюда… почему-то… это не может быть просто случайностью!
Либо, если и может, то это самая обидная и несправедливая из всех возможных случайностей! И если это действительно так, то мне, возможно, можно просто пойти и спрыгнуть с крыши — до такой степени я была зла на весь белый (хотя, если говорить о Пустоши — то серый) свет. Хотя, что мне с этого будет? Я же пегас.
Поправка: пегас с больным крылом. Это уже сулит некоторые осложнения.
Я оглянулась, приготовившись увидеть всевозможные ужасы, гадости и образа, порождённые моим подсознанием.
И увидела тень.
Не просто какую-то тень, а именно тень. Более тёмную, чем сама чернота, и холодную, как полярная ночь. Кажется, она вытягивала из окружающего мира весь свет, краски и чувства. Возможно, это и глупо, но меня охватил необъяснимый ужас. Моя нога заболела с новой силой, крыло ныло так, словно эта тьма пыталась затянуть в себя и его. И я понимала, что как только она доберётся до меня, я тоже провалюсь в это Ничто, где буду падать в ледяной пустоте до скончания веков…
ПИ-И-ИП! ПИ-И-ИП! ПИ-И-ИП!
Я замерла, где стояла. Рефлекшен ошарашенно моргнула. Даже тень, кажется, немного приостановилась.
А потом всё исчезло.
Всё вокруг было глухим и размытым. Всё, кроме одной вещи: резкого, противного писка. Обычно, с тех пор как я очутилась в Пустоши, заслышав спросонок любой подозрительный… да не обязательно и подозрительный — вообще абсолютно любой звук, я моментально вскакивала, как ужаленная. Но на сей раз, я осталась лежать, по одной простой причине: этот звук был мне знаком. И даже больше, чем знаком: я бы узнала его из сотен тысяч, ибо меня от него уже тошнило. В прямом смысле слова. Это был стандартный сигнал будильника, знакомый любому пони мира и у большинства из них находящийся где-то на грани между отвращением и ненавистью. Каждый резкий «ПИ-И-ИП» отдавался резкой болью в висках. Весь мой разум делили всего два желания: прекратить этот ужасный писк и заснуть обратно.
Недовольно кряхтя, я поднялась и осмотрелась. Прошло несколько секунд, прежде чем моё зрение несколько сфокусировалось, позволяя разглядеть хоть что-то вокруг.
Остальные пони тоже проснулись. Даймонд морщился, протирая заспанные глаза, Эмеральд что-то бормотала себе под нос, стуча по своему ПипБаку копытом. Судя по интонации, это не было что-то хорошее.
— Эми! — возмутился единорог. — Ты что, так до сих пор не отключила этот будильник?!
— Я пыталась! — огрызнулась единорожка. — Я не виновата, что их у меня фигова куча!
— Что за выражения!
— Не такие уж страшные, если что. Или мне матюгнуться, чтобы было, с чем сравнивать?
— Что такое? — да, это был действительно глупый вопрос, но ничего лучше моя больная, совершенно сбитая с толку спросонья голова придумать не смогла.
— Будильник… долбанный будильник… — прорычала юная кобыла, попав-таки копытом в какую-то нужную кнопку, после чего противный писк, наконец, затих. И слава Сёстрам: от него у меня уже головная боль разыгралась… ай…
— Ты как себя чувствуешь? — поинтересовался единорог.
— Плохо, — буркнула я.
— В чём именно заключается это «плохо»? Голова болит? Кружится? Тошнит?
— Болит. Голова. И нога. И… — я резко вспомнила, что я, как бы, бескрылая земная пони, и закончила. — Короче, всё, что только можно. Но в целом, наверное, не так уж плохо… думаю, я сегодня уже смогу идти. Если нога перестанет болеть…
— Боль какая? Тянущая, давящая, вяжущая…
— Эмм… не знаю… как будто, что-то так пульсирует, прямо вот здесь, — я осторожно тронула опухшую конечность, но тут же отдёрнула копыто, сморщившись от боли.
— Это нормально. Что-то ещё?
— Ну… и мне просто нехорошо. Как от гриппа, или ещё от чего…
— Ложись и спи. Станет легче.
— А как же Центр…?
— Центр без нас не развалится. Спешить некуда. И, кроме того, сейчас шесть утра.
Ну, тогда ладно. Можно и поспать. Ни к чему подниматься в такую рань…
— Опять ты здесь!
Вздохнув, я снова повернулась к Рефлекшен:
— Да. И сегодня я надеюсь выспаться. Так что я буду крайне признательна, если ты мне позволишь это сделать.
— А чё сразу я? Это твоя голова. Что ты тут себе понапридумываешь, в своём сне, то здесь и будет.
Я хитро улыбнулась:
— Что придумаю, говоришь…?
— Ух, ё… — только и сказала вторая пони, прежде чем сон заволокла мерцающая, зеленоватая дымка. Когда она рассеялась, мы были на солнечной, зелёной полянке. Вокруг тут и там росли развесистые деревья, чья листва мягко шумела на лёгком ветерке. Над нами раскинулось голубое небо, по-весеннему глубокое и яркое, по которому плыли лёгкие, пушистые облачка. Под нашими копытами была мягкая, шелковистая, зелёная трава, среди которой яркой россыпью мелькали ромашки, шалфей и одуванчики. Красота…
— Ты это серьёзно? — пробормотала пегаска.
— А что? Ты же сама сказала — моя голова, мой сон и вообще — я здесь главная. И потом, тебе разве не хочется отдохнуть от этих всех мрачных глубин моего ужасного подсознания?
Я поднялась на задние копыта, раскинув передние в стороны:
— Ну, ты только посмотри, красота какая! А воздух…!
Я вдохнула так глубоко, как только позволяли мои лёгкие, после чего откинулась назад, позволив себе рухнуть в пушистую траву. Рефлекшен осталась стоять, глядя на меня, словно на дурачащегося жеребёнка. Я приоткрыла один глаз:
— По мороженому?
— Я с тобой говорить пытаюсь, на серьёзные темы, а ты тут со своим мороженым! — вспыхнула Рефлекшен.
— На размышление о смысле моего бренного существования у меня будет ещё весь серый, мрачный день.
— Класс. Пофигизм уровня «Блэкджек». Как мне вообще с тобой разговаривать?
— Не знаю. А кто такой Блэкджек? Я его знаю?
— Это она. Хотя, нафиг. Я тебя спросить хочу: что ты теперь делать собираешься?
— То же, что и неделю назад. Мир спасать.
— Ну да, конечно, — закатила глаза кобылка. — Как я сама не догадалась…
— Можно подумать, я знаю… — Я поудобнее устроилась на траве, зажмурившись от солнца, и довольно вздохнула. — Эх… красота… и почему ты считаешь, что это, — я обвела копытом небо, — не то, за что стоит бороться? Ради одного этого не жалко терпеть всю эту Пустошь.
— Ты думаешь?
— Я знаю. Если бы мне предложили остаться там, на веки вечные, но при условии, что потом будет это — я снова обвела копытом небо… или, возможно деревья — с закрытыми глазами точно не скажешь, — я бы согласилась без раздумий.
— Ты звучишь так, словно ты веришь в сказки своей бабушки о Рае и прочем.
— А ты не веришь?
— Всю жизнь жить, как на иголках, чтобы потом попасть куда-то на небо, которое то ли есть, то ли нет? Серьёзно? А что, если ты умрёшь — и всё? Нет больше ничего? И ты такая: «вот я дура, всю жизнь старалась вести себя прилично, не радовалась, не веселилась…»
— В смысле, не радуясь? Нам жизнь и дана для того, чтобы радоваться, и радовать других. Просто в разумных пределах.
— Тогда почему ты не будешь радоваться? Здесь ведь есть много таких радостей, о которых ты в Эквестрии даже слыхом не слыхала…
Я фыркнула:
— А я и радуюсь. Вот сейчас, например, мы просто лежим на солнышке, спокойно разговариваем. Нам тепло, хорошо, и вообще, всё замечательно. Это ли не радость?
— Скучные у тебя радости.
— А что ты мне предлагаешь? С моста прыгнуть? Да, это определённо будет весело… хотя, я не думаю, что хочу знать. Я лучше буду жить как раньше: имея свои детские представления о своих жеребячьих радостях. Ничего другого мне даром не нужно.
— Ладно, проехали. То есть, ты считаешь, что ты будешь всю жизнь жить и радоваться, но при этом оставаясь паинькой, и не делая ничего плохого, а потом снова будешь жить и радоваться, только ещё больше?
— Ну, примерно. По крайней мере, бабушка мне всё объясняла именно так.
— А как же Ад? То место, куда попадут пони вроде меня? Злые, вредные и, одним словом, нехорошие?
— Я так полагаю, место зависит от публики, которая там находится. Взять хоть ту же Пустошь: Эпллуза. Новая и Старая. Места одинаковые — пони разные. Совершенно разные города! Почти небо и земля!
Рефлекшен хитро улыбнулась и спросила:
— А ты никогда не думала, что возможно, на той ферме, когда машина сломалась, ты никуда не улетела, а просто умерла, и Пустошь, в которой ты находишься — это на самом деле и есть Ад?
Я моргнула:
— Чего?!
Рефлекшен довольно хмыкнула. Теперь эта мысль будет крутиться у меня в голове, Селестия его знает сколько… ведь действительно же, похоже! Хоть и не так, как его изображают в старых книгах, но я так полагаю, что никто из их авторов в настоящем Аду не бывал.
— Уж больно тут нормально для Ада. И пони встречаются весьма приятные. Их-то сюда за что?
— Это не тебе решать.
Я вздохнула и снова откинулась на траву, закинув передние ноги под голову:
— Ну и ладно. На данный момент меня всё устраивает… за парой малю-ю-сеньких пунктов. А теперь извини, но я тут как бы отдыхаю. Мне сейчас вредно много думать на всякие сложные темы, да и заниматься этим я не хочу. Так что, повторюсь: мороженое будешь? Могу выдумать.
— Гляди чего похуже не выдумай, — фыркнула кобылка.
— Не. Сегодня у меня наконец-то возник сон, в котором главная я, и которым я могу управлять. И я не собираюсь его рушить.
Тут не хватает только…
— Санни! Идём обедать!
Я резко открыла глаза. Этот голос… я знала его!
Ещё бы я не узнала родную маму!
— Я не голодная, спасибо! — крикнула я в ответ. — Обедайте без меня!
Потому что стоит мне оказаться в кругу семьи, как всё тут же полетит куда-то не туда. И вряд ли там будет так же солнечно.
— Клещей не нахватай, — предостерегла меня пегаска. — Сейчас как раз сезон…
— Это сон. Реальной мне всё равно ничего не будет.
— А чего к семье не идёшь? Уже расхотела своё мороженое?
— Да просто, опять проснутся все эти ностальгические воспоминания, чувство вины, и прочее. И всё закончится, как всегда — концом света. Ну его.
— Ну, лежи, — пожала плечами кобылка. — А я схожу поем.
Я проводила её изумлённым взглядом. Она просто… ушла и оставила меня в покое? Это как вообще?
А впрочем… я не в претензии. Пусть себе ест. А я высплюсь…
Я слышала голоса откуда-то с соседней поляны. И даже смех… что странно, ведь смех был моим!
Я осторожно поднялась с нагретого места и двинулась туда. Из-за кустов я увидела прелестную картину: пикник.
Старый клетчатый плед был расстелен на траве. На нём расположились мои родители, родители Дейзи, мама Сирвея, сами Дейзи с Сирвеем и я… то есть, Рефлекшен. Я сама себе не поверила, когда увидела, как она с совершенно моей интонацией рассказывает что-то весёлое, с широкой улыбкой на мордочке. Дейзи смеялась, Сирвей улыбался. Моя мама и мама Сирвея что-то обсуждали, папа Дейзи опять рассказывал свой любимый анекдот. Я даже отсюда могла слышать его голос:
— «…так уж и быть» говорит, «давайте мырлы». Дали ему мырлы, два кило. Принёс он эти мырлы домой, открывает мешок — а там ширлы!
Я хмыкнула. Никогда не могла понять, о чём, собственно, был этот анекдот, но почему-то мне всё равно было смешно.
Рефлекшен, заслышав окончание истории незадачливого покупателя мырлов, так и покатилась со смеху. Это было… странно. Мне казалось, что моя противоположность должна была испытывать отвращение ко всему смешному и весёлому. Да так она себя и вела… но почему-то только в моём присутствии. И вообще, она сейчас выглядела так, словно она просто наслаждалась обществом своих-моих родных и близких…
Чего я сделать не могла. Я не могла просто притвориться, что ничего не было и радоваться жизни. Как бы я ни пыталась просто игнорировать всё это, сожаление и вина всё равно не оставляли меня ни на миг. Вот почему она так себя ведёт. Она всё ещё оставалась просто моим отражением.
Я развернулась и пошла в другую сторону. Хоть этот сон и не закончился вселенской катастрофой, но всё равно мне стало как-то грустно. Вот что я потеряла. Что я так старалась вернуть… но так и не смогла. Ни разу.
Солнце уже не так радовало, да и трава потеряла свою прелесть. Ведь это всё была моя собственная иллюзия, которую я выдумала лишь для того, чтобы почувствовать себя немного лучше. Но Рефлекшен испортила и её… хотя, нет. Она тут как раз совершенно ни при чём. Я сама всё испортила. Это же мой сон…
Я легла обратно на траву и стала смотреть в иллюзорное небо. Такое чистое, такое яркое и такое непохожее на мрачные небеса Пустоши…
Небеса мира, которому я не смогла помочь.
Глаза упорно не желали открываться. Голова была тяжёлой, и не соображала… ничего. Крыло ныло. В общем, пробуждение не задалось.
Наконец, чудо свершилось, и я смола открыть глаза и перевернуться на другой бок.
— Доброе утро, — поздоровался Даймонд, отрываясь от своей книги. «Магия астрала для продолжающих. Том 3». Больше рядом никого не было.
— А… где все?
Единорог бросил взгляд на своё накопытоное устройство:
— В трёх кварталах отсюда. Они ушли ещё два часа назад. Как ты?
— Незнай… — пробормотала я.
— Ну, лучше, хуже, так же? Болит что-нибудь?
— Нога. Сильно болит…
Она вообще должна так сильно болеть? Переломы же срастаются практически безболезненно, верно?
— Это нормально…
— Нормально?
— Конечно. Твоя нога сломана. Мало того, что организм сам пытается тебя об этом оповестить через боль, что само по себе вполне естественно, так мы ещё и пытаемся ускорить процесс восстановления при помощи медикаментов. У тебя в кости процессы, которые обычно занимают недели, проходят за считанные часы. Разумеется, организм не находит это нормальным, и пытается об этом просигнализировать. Скорее всего, у тебя и температура тоже поднялась, — он тронул копытом мой лоб. — Так и есть. Но можешь не волноваться: всё это скоро пройдёт.
— Ясно. Спасибо, что объяснил… а когда именно это пройдёт?
— Скоро. Может быть, завтра. Максимум — через три дня.
Завтра?! Завтра — это не скоро!
— А сколько времени?
— Девять утра.
Очень не скоро! Я столько не выдержу!
— А голова твоя как? Не болит, не кружится?
— Нет. С головой уже всё в порядке должно быть… наверное…
Всё вокруг вдруг затянуло голубоватой дымкой. Я чувствовала, как мои волосы начали летать сами по себе, словно в невесомости. Забавное ощущение…
— Хорошо, что сотрясение твоё было лёгким, — сказал, наконец, пони. — Ещё пара лечебных зелий класса «экстра» — и всё окончательно заживёт.
Сияние сместилось на мою ногу.
— А здесь уже осталась только трещина. Но здесь лечебные зелья уже сделали всё, что могли. Остаётся только ждать, пока пройдёт окончательно. Если не напрягать её, то тебе уже можно будет вставать и ходить. Только осторожно.
Вставать мне не хотелось, а ходить — тем более. Мне хотелось, чтобы исчезла эта противная, пульсирующая боль.
Я свернулась калачиком и попыталась заснуть обратно. Но не тут-то было: болящая нога не дала мне ни шанса. Я даже расслабиться нормально не могла, не то что заснуть! И словно этого было мало, с каждой минутой эта боль усиливалась, совершенно не давая мне покоя!
Прошло около пятнадцати минут, прежде чем я, в конце концов, сдалась и спросила:
— А может, всё-таки есть что-то от ноги? — Единорог поднял бровь, и я пояснила. — Ну, чтобы не так болело? А то я так до ночи не выдержу…
— Что, так сильно болит?
— Очень, — сказала я, постаравшись вложить в это слово столько выражения, сколько только могла.
— Где-то обезболивающе было. Очень сильное, как раз для таких травм. Ты только правду говори: у тебя нога действительно болит настолько, чтобы его колоть?
Мои глаза округлились:
— Колоть?
— Да, колоть. Внутривенно. Я же сказал: оно очень сильное, и если его использовать неосторожно, то может ещё хуже стать. Я где-то читал, что в Войну этот препарат считали чуть ли не боевым наркотиком…
— Потерплю! — выпалила я. Мне одного только того, что это, оказывается, были уколы, было вполне достаточно. Можете смеяться, но паническая боязнь уколов у меня была с раннего детства, как и у большинства других жеребят. Со временем, мне пришлось смириться с тем, что от всех уколов не спрячешься, и если ты убежишь и залезешь на дерево, то это тебе ничем не поможет (нет, сама я так не делала, но однажды видела подобную картину, сидя в очереди). Но всё равно, если это необходимо, как например, прививка от гриппа или ещё чего, то это дело одно, а если без этого можно обойтись, то тут уже что угодно лучше, чем иголками себя тыкать. Больно же!
— Всем привет! — раздался крик откуда-то с лестницы. Через несколько секунд в комнату вошла Эмеральд. Готова поспорить, что вчера у неё сумки были намного меньше. Сегодня они уже почти по швам трещали от количества вещей, которые там были. — О! Ты уже проснулась!
— Ага… — пробормотала я. — Проснулась…
Следом появился грифон. Я, кажется, говорила, что у Эмеральд было много вещей в сумках? Забудьте. Вот это были действительно забитые сумки. Кроме них у него так же было несколько пакетов, старых, как Пустошь, тоже забитых чем-то под завязку.
— Ну, как прогулялись? — поинтересовался Даймонд.
— Замечательно! Наткнулись на рейдерский патруль, или что-то типа того. Они первые напали, мы просто защищались, честно! Они собирались мне рог отломать! Нам пришлось от них отбиваться! Ну, несколько умерли, когда Грей запустил в них ракету… но они же нас убить собирались!
— Можешь не оправдываться, — перебил сестру единорог. — Я понял.
— Ну, в общем, там они большую кучу всего полезного потеряли, пока удирали, поджав хвост. Не ожидали, что «эта мелкая сволочь» окажется адептом света… их лица надо было видеть! Ну, а поскольку что-то полезное бросать на дороге не имеет смысла, мы всё это с собой забрали. Оружие, конечно, полный хлам — это даже мне ясно — но, я думаю, его всё ещё можно где-нибудь продать или обменять. Ещё я там пару шкафчиков нашла запертых, там тоже кое-что интересное нашлось. В общем, это мы удачно прогулялись.
Грифон за всё время маленького монолога единорожки ни разу даже не раскрыл клюва.
— Понятно. И вы теперь собираетесь всё это тащить с собой до самого Центра?
— Ну… да? — протянула Эмеральд неуверенно. — А что? Найдётся что получше — выкинуть лишнее никогда не поздно, так?
— Да пожалуйста, — пожал плечами единорог. — Только прошу принять во внимание: я вам помогать не собираюсь. Всё понесёте сами.
— Да запросто! — гордо улыбнулась Эмеральд.
В этот момент, грифон, видимо, решил проверить серьёзность намерений юной кобылы и, сняв со спины сумки и пакеты, уронил их на неё сверху. Единорожка моментально растянулась на полу. Оглянувшись на совершенно несоразмерный груз, она ошарашенно моргнула. Думаю, излишне говорить, что от её былой самоуверенности не осталось и следа.
— А-а-а…?
Грифон, как, видимо, и всегда, был самим воплощением лаконичности:
— Ты несёшь.
— Чего… какого… — Эмеральд не могла подобрать слов от возмущения.
— Договор.
— Вот именно! Ты обещал помочь мне всё это дотащить!
— До стоянки.
— Но… обещал же!
— До стоянки.
— Ну пожалуйста!
— Договор был: до стоянки.
Тёмногривая кобыла снова окинула взглядом свою явно непосильную ношу и застонала, уронив голову на пол. Точнее, она её уронила бы, если бы не упёрлась рогом. Тяжела ты, жизнь единорога…
— Я могу помочь… — предложила было я, но тут же осеклась, покосившись на жеребца.
— Нет, не можешь, — ответил тот. — Тебе вообще напрягаться не следует.
— Но я же уже могу идти, верно? — я выдала лучшую свою улыбку.
— Недолго. И сумки свои давай сюда: я понесу. А ты иди спокойно и не напрягай ногу.
— А сестре родной помочь не хочет… — протянула единорожка обиженным тоном.
— А сестра родная набрала чего-то — не пойми чего, и теперь не желает этот хлам выбрасывать, отчего и мучается.
— Это не хлам! Его же продать можно! Вот, например, — светло-зелёная пони вытащила из одного из мешков самую ржавую винтовку (или, возможно, не винтовку — я не сильна в определении оружия) что я только видела в своей жизни. Создавалось такое впечатление, что стоит её копытом потыкать — не то что выстрелить из неё — и она просто развалится на детали. — Нормальное же оружие! Вдруг кто купит?
— Эми, такой хлам даром никому не сдался. Оставь её, что тебе стоит?
Я попыталась подняться, но копыто тут же словно иглами проткнули, и я незамедлительно хлопнулась обратно на круп, шипя от боли.
Видимо, ногу придётся держать на весу всю дорогу…
— Может быть, всё-таки подождём, пока всё окончательно не заживёт? — предложил единорог.
— Чем быстрее дойдём — тем лучше будет для всех, — возразила я, снова поднимаясь, на сей раз осторожнее, стараясь не задеть ничего ногой. — Там-то меня наверняка вылечат на раз-два… и вообще, мне не так плохо, чтобы лежать и не вставать.
На то, чтобы соорудить из старых бинтов перевязь для больного копыта ушло меньше минуты, после чего мы, наконец-то выдвинулись.
— Не устала? — осведомился Даймонд уже в пятый или шестой раз — не считала.
— Всего за полчаса? — фыркнула я. — Я что, правда выгляжу такой слабачкой?
— Ты болеешь.
— Да нормально всё будет, — я бы отмахнулась, но вовремя вспомнила, что не имею такой возможности — мне необходимо было стоять хотя бы на трёх копытах, иначе бы я просто упала. Четвёртое, больное, висело в перевязи на уровне моей груди, и, судя по всему, не собиралось работать в обозримом будущем. Ну, хоть болеть перестало… — Сейчас налево.
— Почему налево? — тут же воспротивилась единорожка. С того самого момента как ей чуть не с боем пришлось оставить на месте нашей ночлежки большую часть своего малонужного добра, она пребывала в крайне неприятном расположении духа, коим теперь щедро делилась со всеми нами. — Вон же башня, впереди! Если мы пойдём прямо…
— То очень скоро окажемся перед огромным рухнувшим зданием, — закончила за неё я. — По другую сторону которого находится логово каких-то тварей. На броненосцев похожи: все покрыты острыми костяными пластинами, и иногда ими же и пуляются, если подойти слишком близко. И ещё эти пластины весьма и весьма прочные — я как-то видела, как какой-то пони пытался пристрелить эту тварь из ружья в упор. А ей — хоть бы хны! Панцирь даже не треснул! Направо — придём к Цветниковому району, где обосновались работорговцы. Их там действительно много — не меньше тысячи. Не в одном месте, конечно, но они ходят большими группами — пони по десять, плюс грифоны. Все вооружены до зубов. Остаётся идти налево.
Эмеральд моргнула, глядя на меня.
— Ты сама меня проводником назначила, — сказала я. — Вот я вас и провожу.
Сама я всё это выяснила за последние три дня, летая по округе и разговаривая со всеми пони, что только не выглядели так, словно собирались пристрелить меня там и тогда. Правда, однажды меня всё равно едва не пристрелил грифон-охранник какого-то бродячего торговца, но к счастью, всё обошлось. Торговец, в качестве извинения, даже небольшую скидку мне сделал…
— Да, это нам повезло, что мы тебя встретили… — проговорил единорог ошарашенно.
— А мне-то как повезло… — улыбнулась я. — И кстати: можно по дороге ко мне домой завернуть? Там по дороге, буквально в двух шагах. Мне там по мелочи — вещи свои забрать, кошку покормить…
— Конечно, можем! — ответила Эмеральд, не раздумывая. — Ну, как бы… а почему нет? Кстати, а ты нам свою кошку покажешь? Мы ж с Даймондом кошку ни разу в жизни не видели!
— Ну, она не совсем кошка… но да. Покажу.
— Класс! А какая она?
— Да ты скоро сама всё увидишь.
— Не, ну интересно же…
Я только улыбнулась.
Следующие пятнадцать минут Эмеральд пыталась из меня вытянуть что-нибудь про мою «кошку», пока её брат, наконец, не прекратил это безобразие, обосновав своё решение тем, что мне сейчас вредно напрягаться. И на сей раз я не стала оспаривать его решение: спорить с Эмеральд оказалось не так-то легко. Если бы не это, в ближайшие пять минут я бы, наверное, уже не выдержала, и рассказала ей всё, просто чтобы она прекратила меня об этом спрашивать каждые, блин, пять секунд! Откуда в ней вообще столько упрямства? Она же, вроде, пони, а не осёл!
Не в обиду ослам было сказано — на самом деле многие из них весьма приятные личности. Даром что немного упрямые, но это потому, что они… ну, ослы.
После этого мы шли молча ещё какое-то время.
Наконец, я приостановилась на перекрёстке:
— Здесь налево.
— Почему налево? — сразу поинтересовалась единорожка. — Мы и так огромный крюк сделали!
— Потому что прямо не будет ничего хорошего, — ответил за меня Даймонд. — Может быть, начнёшь уже слушать пони, которую сама проводником к нам пригласила?
— Так у нас же «ничего хорошего» могут кардинально отличаться, не находишь? В конце концов, не все пони владеют магией, а она решает огромную кучу проблем! Может быть, и эту тоже решит?
— Ладно, слушай, — сказала я. — Дальше по улице находится старая школа, и там полно диких гулей. Малейший звук — и они выскочат, набросятся, и сожрут нас живьём. Даже если их не видно, это не значит, что их нет: эти создания часто закапываются в землю и появляются, только почуяв добычу.
— Гули? В школе? — переспросила Эмеральд. — Откуда? Кому вообще придёт в голову отравлять радиацией школу?!
— Я не знаю. Говорят, это случилось уже после конца войны. Прорыв трубы с радиоактивной водой, или что-то в этом роде… я правда без понятия. Но факт остаётся фактом: сюда собрались гули со всего района. Все пони стараются этого места по возможности избегать.
— И мы тоже будем, — сказал единорог. Светлое магическое поле окутало кобылу и повернуло влево. — Потому что рисковать собственной головой непонятно из-за чего — глупо.
— Нет, погоди! — единорожка развернулась обратно ко мне лицом. — Сколько времени нам придётся всё это обходить?
— Около трёх часов…
— Ну вот! Мы и так уже непозволительно задержались! До Центра нам надо добраться не позже, чем завтра к обеду! Чем скорее — тем лучше! Просто срежем напрямик, и все дела!
— И умрём из-за трёх часов, — добавил Даймонд. — Тебе что, действительно хочется, чтобы на твоём надгробии было написано: «Эмеральд — пони, которая умерла, потому что решила срезать напрямик»? Стоп, погоди… о чём я говорю? Какое надгробие? Ведь эти гули просто сожрут нас живьём, вместе с костями! Хочешь, чтобы от тебя тоже один только ПипБак остался?
— А может быть, сперва выясним, сколько их там? — поинтересовалась Эмеральд. — А то может быть проще будет просто перестрелять их всех, и дело с концом? — она заметила взгляд брата и развела копытами. — Что? Думаешь, нам не по силам победить несколько десятков безумных монстров? Нам за это ещё и спасибо скажут!
— Если мы останемся живы! — отметил единорог.
— И если кто не знал, — добавила я, косясь на светло-зелёную кобылу, — гули водятся крупными стадами, не меньше сотни особей. Но в отдельных случаях их численность может достигать нескольких тысяч. Вряд ли даже вы втроём справитесь с такой ордой. А я, скорее всего, погибну первой, потому что у меня больная нога. — И крыло. Но об этом я предпочла умолчать.
— Ну, ладно, не боем, — вздохнула единорожка. — Что ты там говорила? В землю закапываются?
— Да, — кивнула я. — И у них весьма неплохой слух!
— Тогда просто пройдём мимо, тишком да молчком. Они даже не заметят!
— Если бы это могло сработать, кто-то бы уже успел этим методом воспользоваться, — возразил единорог, после чего повернулся ко мне. — Ты не знаешь, здесь кто-нибудь так ходил?
Я, нехотя, кивнула:
— Да. Есть такие, и их довольно много. Почти все, кого я спрашивала об этой школе, говорили, что если пройти тихо, то ничего страшного не случится. Я даже лично встречала одного пони, который этим приёмом пользовался. Семь раз.
— Ну, вот! — обрадовалась Эмеральд. — Просто пройдём тихо!
— Но что, если нас всё равно заметят? — мои ушки прижались от одной только мысли о возможных последствиях этой затеи.
— Как они нас заметят? Ты же сама говорила, что они все под землёй сидят! Как они оттуда нас увидят? И уж тем более — учуют?
Я не ответила.
— Ой, да что страшного может случиться? — фыркнула единорожка, спокойно прорысив вперёд. — Тихо зайдём, тихо пройдём мимо и так же тихо уберёмся восвояси. Делов-то!
Даймонд посмотрел на меня на свою излишне храбрую сестру, и тяжело вздохнул:
— Придётся идти. Она же всё равно пойдёт, хоть с нами, хоть без нас.
Грифон уже шёл следом за безрассудной единорожкой.
Я простояла около трёх секунд, прежде чем сглотнула и выдохнула:
— Эх, была-не была! Идём очень тихо, и очень осторожно! И давайте я поведу — я тут лучше ориентируюсь.
— Откуда? — фыркнула Эмеральд. — Ты ж тут ни разу ни бывала!
— На самом деле, бывала. Но к самой школе не ходила. Я ж жить хочу! Но в тупик я нас не заведу, можете не волноваться. И я только так могу быть уверена, что точно не отстану.
— Да как хочешь, дело твоё.
— А теперь — всем тихо! И не дышать!
Оставшиеся несколько сотен метров мы прошли в полной тишине, пока не достигли школьного двора. Дрожа как осиновый лист, я сделала первый шаг, поравнявшись со школьной оградой. Моё сердце колотилось в груди так сильно, что я начала бояться, как бы гули его не услышали. Копыта мы переставляли крайне осторожно, чтобы не задеть ненароком сухую веточку или пустую банку из-под Спаркл-колы, что не сильно способствовало скорости нашего передвижения. Но, как известно, лучше выбраться отсюда поздно, чем никогда.
Школа безмолвно взирала на нас пустыми глазами выбитых окон. Вокруг в изобилии валялись кости, которые, как мне казалось, принадлежали пони. На это указывали и некоторые черепа, многие из которых имели так же рог. Видимо, многим странникам Пустоши не посчастливилось встретить здесь свой конец. Брызги засохшей крови на земле и стенах тоже отнюдь не понижали уровень жути окружающей обстановки. Мне отчаянно хотелось натянуть капюшон пониже, словно от этого он станет укрывать меня надёжнее, но имея в своём распоряжении только три ноги, я не имела возможности этого сделать. Кажется, среди разбросанных по округе костей, я заметила кости крыльев… возможно, я не первый пегас, что бывал здесь. Что тоже не сильно радовало: если уж даже летунам не удалось сбежать, со всей их природной скоростью, манёвренностью и летучестью в придачу…
«Крак!»
Мы все, как один, съёжились, резко обернувшись в сторону звука. Эмеральд, испуганно зажмурившись, осторожно подняла копыто со сломанной кости, на которую случайно наступила.
К счастью, этот короткий и тихий треск, видимо, не был услышан страшными обитателями школы. Она была всё так же тиха и пуста как прежде.
Я обернулась снова, но тут же застыла на месте.
Перед нами, улыбаясь до ушей, стояла юная кобыла — чуть старше меня, может быть, как Эмеральд. Она была одета в какие-то лохмотья, которые, при некоторой фантазии, можно было бы назвать бронёй. Её шкурка свисала с тела гниющими лоскутами во многих местах, улыбка больше напоминала звериный оскал, а глаза были пусты, безжизненны и абсолютно безумны.
Мы моментально замерли, где стояли, но было уже поздно: гуль испустила совершенно не понийский, дикий, пронзительный вопль, от которого у меня ослабели коленки. Уверена, что этот ужасный вопль будет преследовать меня в кошмарах ещё не меньше недели.
И он был ОЧЕНЬ громким!
В тот же миг ещё больше воплей послышалось со всех сторон. Десятки, если не сотни гулей тут же появились, словно из ниоткуда, отзываясь на зов себе подобной. Наша скрытность полетела в то место, которое Цербер охраняет.
Испустив ещё один вопль, гуль бросилась на меня. Я взвизгнула, попытавшись отскочить, но на трёх ногах прыгать не так-то просто, и я просто упала. Немёртвая кобыла приземлилась прямо на меня…
Поправка: она приземлилась бы, если бы с размаху не влетела в щит, сформированный единорожьей магией. Слава Сёстрам, я была не одна! Странно, но гуль даже не упала с щита: она просто осталась висеть там, словно приклеилась.
Приклеилась… что-то это мне напоминает.
В следующий же момент, что-то подняло меня обратно, и голос Даймонда крикнул мне прямо в ухо:
— Бежим!
Но я не могла бежать. Всё, что я могла делать — это ковылять на трёх ногах. Вот будь моё крыло здорово — тогда разговор был бы совершенно другой. Или нога… да ради Луны, хоть что-нибудь!
Ещё один гуль набросился на нас, но тоже моментально прилип и тут же начал ожесточённо вырываться. Всё больше монстров пыталось нас схватить, но вместо этого попадались сами, после чего их начинали отрывать собственные сородичи, пытаясь добраться до нас. Монстры окружили нас такой плотной толпой, что нам с трудом удавалось протиснуться вперёд. За всё это время мы продвинулись не более чем на метр.
Никогда не любила жанр зомби-апокалипсиса, но после этого случая я более чем уверена, что возненавижу его окончательно!
— «Тихо придём, тихо уйдём…» — крикнул Даймонд, едва различимо за воплями гулей. — Ну, вот, мы тихо пришли! Довольна?!
— Разойдись! — скомандовала Эмеральд. Я послушно отошла, и увидела, что её рог сияет. Луч плотного света сорвался с него, раскидывая монстров в разные стороны (кроме тех, что успели крепко влипнуть, естественно) но на этом не остановился, пойдя в сторону, попутно легко разрубая и сжигая все преграды на пути. Что интересно, если вдаль луч выстрелил практически моментально, то двигался он значительно медленнее. Правда, в данной ситуации низкая скорость заклятья его эффективности ничуть не вредила: монстры, кажется, даже не осознавали факта смерти своих сородичей, проявляя ещё меньшие признаки интеллекта, чем дикие животные, поскольку они всё равно продолжали бросаться прямо на смертоносный луч.
Всё это время единорог продолжал держать щит, пока остальные члены отряда отвоёвывали шаг за шагом. Ну, кроме меня, естественно — я просто пыталась не отставать со своей больной ногой.
— Грей! — крикнула единорожка. — Не поможешь?
Грифон молча поднял своё оружие.
— В тех, что на щите не попади! — предупредила Эмеральд. — Иначе нам тоже труба!
Так же молча, грифон выстрелил в небо. Оружие зашипело, потом из задней его части вырвался огонь и повалил густой, чёрный дым, моментально заполнивший щит и заставивший всех пони кашлять. Грифон же, кажется, даже это проигнорировал. Сквозь этот дым я с трудом могла различить самый огромный снаряд, что я видела когда-либо. Пролетев по правильной параболе, он врезался в землю в нескольких метрах от нас. В следующий момент, он взорвался, испустив самый оглушительно-кошмарный БА-БАХ, что я вообще могла себе представить, не то что где-то услышать. Огненный шар тоже выглядел более чем впечатляюще. Во все стороны разлетелись гнилые ошмётки, оставшиеся от гулей, в клочки разорванных взрывом. Щит моментально оказался залеплен ими с одной стороны, а так же заляпан какой-то мутной жижей, похожей на сукровицу. Я почувствовала, что меня опять тошнит. В который раз уже… слава Сёстрам, магическая преграда хотя бы не пропускала внутрь никаких запахов, а то бы меня точно вырвало.
Погодите, мне кажется, или раньше щит был больше?
Грей выстрелил снова. Я снова закашлялась. Новый взрыв прогремел с ужасающей силой, раскидывая во все стороны комья земли и клочья гнилой плоти, кои не замедлили прилипнуть на щит, прямо перед нашими лицами. Мерзость!
Хуже была только мысль о том, что мы в любой момент можем стать обедом этой «мерзости».
Только сейчас до меня, наконец, начал доходить весь ужас нашего положения. Ведь мало того, что сейчас мы были на волоске от гибели — к такому положению вещей любой житель Пустоши успел привыкнуть уже давно — но на волоске от гибели, которую многие пони считали одной из самых мучительных. Шутка ли дело — быть заживо разорванными на куски?
А ещё я осознала, что мне страшно. Очень страшно. Наверное, так же страшно, как вчера пред тем, как я встретила этих пони. То есть, я хотела сказать, пони и грифона. Почему я постоянно забываю грифона?!
Всё, что я могла заставить себя делать — это переставлять копыта, двигаясь за остальными следом.
— Грей! — крикнул единорог, продолжая держать щит. — Можешь вытащить нас отсюда?
Вместо ответа грифон ухватил единорога за броню и взмахнул крыльями.
Интересный факт: магические щиты единорогов не ограничиваются тем, что закрывают всё вокруг создателя. Они так же способны проходить сквозь твёрдые материалы, если это необходимо, и потому имеют правильную сферическую форму (если только единорог не захочет придать им другую). По мере того, как Грей поднимал Даймонда, всё большая часть щита выходила из земли. Считанные мгновенья спустя, мы с Эмеральд уже стояли на изогнутой магической поверхности. Под землёй она оставалась кристально чистой, и я могла в мельчайших подробностях рассмотреть всё, что происходило под нами. Единорожка же была скорее сосредоточена на поддержании баланса — казалось, она вот-вот собиралась упасть с крутой наклонной поверхности, вдобавок ещё и гладкой, как стекло.
Сразу несколько гулей-пегасов стаей спикировали на нас. Мы с Эмеральд хором вскрикнули, и она выпустила из своего рога сноп изумрудных искр, моментально убивших троих из них и ранивших остальных. Всего один из них достиг щита, тут же накрепко прилипнув. Обезумевший живой труп бешено вращал глазами, хлопал лысыми крыльями, вырывая немногие уцелевшие грязные, бирюзовые перья, что прилипали к барьеру и щёлкал тем, что осталось от его насквозь прогнивших зубов, пытаясь прогрызть преграду и добраться до нас. Я взвизгнула. Старшая кобыла действовала более решительно: сгусток магической энергии, намного крупнее искр «звездопада» — шар с моё копыто в диаметре — сорвался с её рога и моментально лишил его половины головы, разбросав во все стороны осколки кости и какие-то отвратительного вида брызги.
Тут-то меня и вырвало. К счастью, повинуясь какой-то непонятной своей магической логике, щит не стал задерживать рвоту и позволил ей спокойно упасть на землю, сам даже не запачкавшись. Но вонь осталась такая, что меня бы точно вырвало, если бы не вырвало только что.
— Как… что… а?! — только и сказала светло-зелёная кобыла, после чего схватилась за меня, приткнувшись нос к носу и выкрикнула. — Ты тоже это видишь?! Они… у них… это ж КРЫЛЬЯ!!!
Я в ответ молча моргнула. Ну да, крылья. Но это же не повод хватать других пони и кричать это им! И вообще, мне, может быть, не нравится, когда меня хватают! Тем более что мне это действительно не нравится!
В следующий момент, мы влетели в какое-то окно. То есть, именно в окно влетели Грей с Даймондом, а мы с Эмеральд были несколько ниже, и поэтому влетели в стену. Я, как пони, обладающая куда большим опытом влетания в разнообразные препятствия, успела сгруппироваться, и потому ушиблась только боком, и то не сильно. Эмеральд не знала, как вести себя, когда ты на большой скорости сталкиваешься с чем-нибудь в воздухе по той простой причине, что она не была пегасом, так что она впечаталась в стену всем телом. Щит накрыл нас с другой стороны, прижимая к кирпичам.
— Ай! Больно! — взвыла единорожка.
В следующий момент остальные члены отряда показались возле окна. Грифон ухватил Эмеральд лапой за воротник брони и втащил в окно, после чего единорог протянул мне копыто, и я, ухватившись за него, смогла вскарабкаться сама.
Не спрашивайте, как мы умудрялись держаться гладкими копытами, и тем более — держать вес хоть и лёгкой, но всё же далеко не невесомой пегаски. Возможно, это магия земнопони и пегасов — у единорогов же есть, так почему у нас быть не должно? — а может быть, наши копыта на самом деле устроены куда сложнее, чем кажутся.
— Извините… — пробормотал жеребец.
— Ничего, — махнула здоровой ногой я (сейчас я могла — я сидела). — Мне лично не привыкать. Главное — ногу не задело.
— Ауч… — только и ответила единорожка, потирая отбитый бок.
Сзади послышался глухой удар. Обернувшись, я обнаружила гуля-пегаса, медленно сползающего по магической преграде, которая в данный момент играла роль оконного стекла. Следом подоспел второй, и третий (он, к некоторому моему удивлению, оказался не пони, а грифоном) и много больше. Немёртвые создания сталкивались, врезались друг в друга, и, судя по смачному, тошнотворному хрусту, многие столкновения имели летальный исход.
Внизу, на лестнице, в свою очередь, послышался топот множества копыт.
— Ох, ради Селестии… — пробормотал единорог. — Опять?! Я ещё раз это всё не выдержу!
— Бежим!!! — воскликнула Эмеральд, но остановилась, осознав, что бежать-то нам и некуда.
— А почему мы просто не вылетим через окно, так же, как залетели? — поинтересовалась я.
— Если бы всё было так просто, — сказал Даймонд, — мы бы сразу так и сделали. Но держать щит и держать щит, внутри которого стоят двое пони — это немного разные вещи. Изнутри он не такой прочный, как снаружи, и вы могли просто провалиться прямо к гулям в любой момент. Потому мы, собственно, и прилетели сюда, вместо того, чтобы убраться куда подальше.
Я сглотнула. И вдобавок, как пони, имеющая опыт полётов с тяжестями, я догадывалась, что Грею тоже есть что сказать по поводу этой идеи. Довольно тяжело лететь, удерживая ещё и целого пони, уж это мне хорошо известно. А Даймонд хоть и не отличался особым телосложением, (что для единорогов, в общем-то, вполне естественно) но это был всё-таки взрослый жеребец. Плюс тонна вооружения. Мне страшно было подумать, сколько одна эта… как её… с ракетами которая, должна весить! А кроме неё у него был ещё целый арсенал самой разнообразной взрывчатки. Одних гранат тридцать штук (так Эмеральд сказала). Тридцать! Удивительно, что он вообще был способен летать с таким грузом!
— Итак, нам срочно нужно что-то придумать, — сказал единорог поразительно спокойным тоном. — И желательно поскорее, пока нас не съели. Принимаются любые предложения.
— Бежать на крышу! — выпалила я, не задумываясь.
— И что это нам даст? — поинтересовалась Эмеральд.
— Время придумать план попристойней. Можно ещё лестницу за собой перекрыть и просто подождать, пока эти гули уйдут. Не будут же они караулить нас вечно!
— А лучше не перекрыть, а взорвать! — поддержала единорожка. — Так они точно до нас не доберутся!
— Эми! — воскликнул вдруг второй пони. — Бери окно!
Быстрее, чем я успела ошарашенно моргнуть, пелена за окном исчезла. Сразу двое гулей тут же ломанулись внутрь, но застряли в оконном проёме. В следующий миг сноп изумрудных искр отбросил их обратно за окно, но их место моментально заняли новые. На сей раз, они были встречены плотным лучом зелёного света, отшвырнувшим не только их, но и всю очередь желающих урвать себе кусочек невезучих путешественников.
— Что ты там говорила о численности гулей? — крикнула единорожка, не переставая разрезать воздух лучами. — Около сотни? Так мы уже уложили не меньше четырёх десятков! Может просто перестрелять их всех, и дело с концом?
— Ты думаешь, мы вчетвером сможем продержаться дольше, чем сотня или около того врагов? — отозвался старший пони, удерживая светящееся поле в дверном проёме. Гули уже добрались и до него, и теперь упорно пытались пробиться внутрь всеми доступными им способами. Залп ярко-зелёной магии отбросил их обратно вниз по лестнице, но, к сожалению, ненадолго. Не прошло и десяти секунд, как на месте поверженных врагов появились новые, в ещё большем количестве.
— Ну, не то чтобы у нас было так уж много вариантов! — Очередной сгусток энергии вылетел через окно. На этот раз, вместо того, чтобы просто прошить всё на своём пути, он взорвался настоящей бурей пламени. Гули пронзительно завизжали, охваченные огнём, но даже тогда они всё равно не прекратили своих попыток ворваться внутрь! Безумные ожившие трупы — это само по себе достаточно страшно, но горящие безумные ожившие трупы?! Моя психика просто не готова к подобному!!!
ВУ-У-УШ!!!
В очередной раз я закашлялась из-за дыма. Ракета улетела вниз по лестнице, и мгновенье спустя оттуда донёсся грандиозный «БА-БАХ».
— Этап «Взорвать лестницу» — есть, — прокомментировал единорог.
— Да когда вы, наконец, сдохнете?! — выкрикнула Эмеральд, запуская в горящих, и истекающих какой-то мутной, вязкой субстанцией гулей, продолжающих ломиться в окно, ещё один сноп искр. Один из них всё равно не остановился, и, прорвавшись в комнату, рухнул на пол. Даже с такими явно смертельными травмами, он всё равно не желал отступать от своей цели, волоча своё искалеченное и частично горящее тело по направлению к единорожке. Она едва успела отскочить прежде, чем монстр впился ей в копыто зубами. Каким-то непостижимым образом, немёртвый пегас исхитрился приподняться на ногах, и, возможно, смог бы даже осилить прыжок. Но этого нам уже не узнать, поскольку я, взвизгнув, запустила в него обломком кирпича. Обломок был весьма увесистым, да и гуль едва держался на копытах, так что, в общем-то, не удивительно, что он тут же повалился на пол. Очередная вспышка — и он окончательно упокоился, испуская тошнотворно вонючий дым.
«Крак!»
Светящееся поле в двери дало трещину, стремительно растущую под напором безумного стада. Грифон уже не справлялся с натиском: хоть взрывы и слышались практически не переставая, кажется, монстров совсем не убавлялось.
— Держись, я щас! — крикнула Эмеральд, подняв магией стоящий рядом деревянный стол и припечатав его столешницей к окну. — Держи! — крикнула она уже мне, после чего развернулась и выпустила в дверной проём настоящий шквал энергии. Я едва успела подхватить его, прежде чем послышался очередной удар. Мне пришлось упереться всеми тремя здоровыми копытами, чтобы не дать предмету мебели упасть на меня, а монстрам — пробиться внутрь. Единорожка тоже прижала его копытами, не переставая, однако, послать в дверь сгустки магии.
«БАХ!»
Я вскрикнула, когда стол снова тряхнуло, весьма ощутимо ударив меня в плечо и задев больное крыло. Хорошо хоть, нога была здоровая…
— Да дери вас всех мантикора!!! — рыкнула единорожка.
Я лично сейчас тоже отчаянно желала, чтобы тут оказалась стая-другая мантикор. Они хоть и одни из самых опасных монстров Пустоши, но даже от них удрать попроще было бы… жаль, что Джинджер не здесь. Уж она-то задала бы этим гулям трёпку!
Или, возможно, просто забилась бы за ближайший мусорный бак, и сидела там, со мною вместе. Она же ещё котёнок, да и драться её я не учила.
Следующие минут пятнадцать, или двадцать, я изображала подпорку для стола, пока Даймонд держал щит, а Грей с Эмеральд уничтожали монстров. Они, монстры, оказались на зависть живучими: некоторые продолжали рваться к нам даже после того, как их жутко искалечило и даже увечило взрывами и боевыми заклятьями. К счастью, я довольно быстро сообразила отвернуться, но изучать всё это время нижнюю поверхность стола оказалось не слишком интересно. Хотя, кто говорил, что драться — это весело? На самом деле, это очень страшно… первые несколько минут. Потом я потихоньку привыкла к режущим ухо воплям гулей и крикам Эмеральд. Тем более что она в основном кричала гулям всё, что о них думала. Под шквальным огнём единорожки и грифона гули вынуждены были, так сказать, отступить: немногие уже успевали даже добраться до щита прежде, чем погибнуть. Меня тошнило от одного только взгляда на эту бойню, так что я старалась не смотреть. Крылатые гули, похоже, про нас забыли, поскольку в стол больше никто не влетал. Я бы почувствовала, если бы было иначе. Поначалу они ломились внутрь, но потом, постепенно, перестали. Видимо, у них попросту отсутствовало воображение — если они чего-то не видели, то этого для них не существовало.
Так или иначе, но через некоторое время поток гулей начал слабеть, а потом иссяк вовсе.
— Ну, вот… — выдохнула Эмеральд, выстрелив «Звездопадом» в последнего гуля. — А ты… говорил… «куда нам… против… такой оравы… бороться…»
Единорог не ответил. Он к тому времени уже не стоял, и даже не сидел, а просто обессиленно лежал на полу. Но он всё равно не дал щиту упасть. Только теперь, когда все враги были повержены, он, наконец, погасил рог. Заклятье рассыпалось по полу голубоватыми искрами, быстро погасшими.
— Нам просто повезло… — решилась подать голос я. — Будь их сотней больше — мы бы не выстояли…
— Да я бы… и их… уложила… — сказала единорожка, пытаясь держать бравый тон, безнадёжно испорченный отдышкой. Я начинала чувствовать себя уставшей, просто гладя на неё: её гладкая, ухоженная, исчерна-фиолетовая грива облепила шею, комбинезон насквозь промок от пота, а от рога поднималась тонкая струйка дыма. — Прям… на раз-два… ой…
Ноги единорожки разъехались, и она тоже рухнула на пол, рядом с братом.
— Селестия милая, неужели правда всё?! — пропыхтела она.
— Можно я уже опущу этот тяжеленый стол? — поинтересовалась я. Пусть у меня и была помощь целого подоконника, но всё равно было довольно тяжело. Особенно с тремя копытами.
— Как знаешь, — ответил единорог, всё ещё лёжа на полу. Грей лишь пожал плечами со всё тем же непроницаемым выражением лица.
— Да отпускай, — пробормотала Эмеральд, уже не таким усталым тоном. — Фух… наконец-то это всё кончилось…
Я убрала копыта, и мебель обрушилась на пол с ужасающим грохотом, эхом разнёсшимся по всему зданию. Я съёжилась и зашипела, как бывает, когда ударилась коленом, и всё копыто словно током хорошенько тряхнуло. Вы когда нибудь так ударялись? Ну, примерно так я себя и чувствовала в этот момент.
В следующий же момент раздался очередной вопль гуля.
— Да во имя Луны! — возмутилась Эмеральд.
Немёртвая пегаска вскочила в окно, ринувшись прямо на Грея, но тут же получила камнем в лоб.
— Тебе тут не рады! Проваливай! — крикнула я, словно уже-не-пони могла меня понимать.
Нежить повернулась ко мне, оскалившись. Мои ушки прижались к голове сами по себе:
— Ой-ой…
Дико завопив, гуль бросилась на меня. На сей раз щита, который мог бы меня закрыть, не было, и она сшибла меня, навалившись сверху. Я закричала, когда в моё плечо впились гнилые, но всё ещё острые зубы. Кобыла резко дёрнула, и кровь ручьём хлынула из раны. Её зубы соскользнули (мне показалось, что при этом они оторвали у меня где-то пол ноги), но она тут же снова попыталась впиться в меня. На сей раз мне удалось перехватить её голову, и теперь я с трудом удерживала её на безопасном расстоянии от своего лица. К сожалению, недолго: через некоторое время она всё же высвободилась и вцепилась в меня снова. На сей раз, прямо в горло. Я закричала почти так же, как накануне, когда мне сломали ногу, но из горла донёсся не столько крик, сколько какое-то неразборчивое бульканье. Кровь наполнила мой рот, стекая по губам, я едва не захлебнулась ею же. В глазах стремительно темнело, словно я снова падала в ту тёмную яму забвения.
Словно сквозь туман я видела, как гуль вдруг отлетела прочь, отброшенная залпом магии, как надо мной склонились мои новые попутчики, что-то крича. Эмеральд трясла меня и звала по имени, Даймонд что-то разыскивал в своих сумках. Потом он поднёс это «что-то» к моей шее, и я почувствовала резкий укол.
Прямо перед тем, как провалиться в небытие.
Мир постепенно возвращался ко мне. Я всё ещё лежала там же, на полу. Боль отступила, и в целом мне стало… лучше. Намного лучше.
Я открыла глаза.
— Очнулась!!! — воскликнула Эмеральд.
Я моргнула.
— Ты как? — выпалила единорожка, вцепившись в мои плечи.
Я попыталась ответить, но мой рот всё ещё был полон крови. Я отстранила юную кобылу копытом, поднялась и сплюнула кровь за окно, после чего, наконец, смогла ответить:
— Нормально.
— Ещё бы… — сказал Даймонд странно мрачным тоном.
И только тогда я осознала, что, собственно говоря, происходило за несколько секунд до этого. Или за несколько минут? Или часов?
— Сколько я была в обмороке?
— Достаточно, — ответил единорог. — Минут десять, не меньше. Нам повезло, что мы смогли тебя вытащить. Не делай так больше, хорошо?
— «Не делай так» — в смысле, не умирай? — уточнила я. — Я, конечно, постараюсь, но обещать ничего не могу…
Погодите…
Я схватилась за своё горло. Всё было в абсолютном порядке: ни бинтов, ни крови. Даже болячки не осталось! Я осторожно приподняла плащ на плече — он в этом месте был порван и сильно окровавлен — и заглянула под него. Тоже ничего. То есть, нога была покрыта кровью до самого копыта, но сама рана словно испарилась!
И ещё… я только сейчас осознала, что стою на всех четырёх копытах! Я подняла больное, но не ощутила даже намёка на боль! Оно послушно поднялось и двигалось, совсем как здоровое! И вообще, я себя чувствовала, наверное, лучше всего за всё то время, что я провела в Пустоши! Ничего не болело, весь мой организм работал, как часы, и чувствовал себя просто замечательно!
— Что… как… когда… — только и смогла пробормотать я.
— Это называется «Гидра», — сказал единорог серьёзно.
— Гидра? В смысле, как огромное существо из Вечнодикого леса, со множеством голов? У которого ещё, если одну голову отрубить, вместо неё две новых вырастут?
— А такое что, есть? — удивилась Эмеральд.
— В любом случае, я про другую Гидру говорю, — ответил мне жеребец. — Это очень мощный регенеративный препарат. Досконально неизвестно, что это такое, но оно восстанавливает тело пони полностью. Я слышал, что под действием этого вещества пони может даже отрастить обратно конечность, если она была утрачена недавно.
— Ого…- только и ответила я. — И у вас была такая?
— Да. Была. Именно благодаря ей ты вообще выжила с такими травмами. Ей, и литру синтетической крови.
Я ошарашенно уставилась на своё копыто:
— Синтетической крови?
— А у вас такой разве не было? — удивился единорог. — Я думал, во время Войны её использовали во всех медицинских учреждениях. Она подстраивается под группу крови пони, которому её переливают, и потому подходит абсолютно всем.
— Во мне синтетическая кровь… — прошептала я.
— Ой, да чего такого удивительного? — фыркнула Эмеральд. — Во мне вот, например, тоже синтетическая кровь. И что? Заметно? Шкурка у меня что ли полиэтиленом покрылась? Нормально с тобой всё будет, не волнуйся. Даже не заметишь.
Я не ответила, продолжая рассматривать своё копыто:
— А эта штука — она редкая?
— Да нет, — пожала плечами юная кобыла. — В любой больнице найти можно. В Войну часто требовалась кровь, поэтому сейчас этих пакетов можно найти довольно много…
— Нет, я про эту… про Гидру. Такая классная вещь, наверное, редко встречается…
— На самом деле, не так уж редко, — ответил единорог. — Тут проблема в другом: эта штука, фактически, ядовита. Всякий раз, как ты используешь её, ты отравляешь себя, так что если пользоваться ею неосмотрительно, то это может привести к очень тяжёлым последствиям. На первых порах — замедление естественной регенерации организма, вплоть до полной остановки, а дальше могут и вовсе начаться необратимые мутации. Именно поэтому, мы её и не использовали ещё вчера, чтобы вылечить тебя моментально и идти дальше.
— Поздравляю, дорогой брат, — хмыкнула Эмеральд. — Наконец-то ты нашёл себе новую пони, которая будет выслушивать все твои нотации. А то я уже устала занимать эту должность…
— Я не читаю нотации! — вспыхнул единорог. — Я объясняю важные вещи!
— Одно и то же, — закатила глаза светло-зелёная пони.
Я же снова посмотрела на своё здоровое копыто, но уже не с радостью. Синтетическая кровь, какая-то жуткая отрава, от которой я запросто могу помереть… интересно, во мне ещё осталось хоть что-то от меня?
— Не волнуйся, — успокоил меня светло-бежевый жеребец. — От одного раза ничего тебе не будет. Но Гидра у нас всё равно только на самый экстренный случай.
— Понятно… — протянула я, выглянув в окно.
И только тут я осознала ещё одну вещь. Моё больное крыло тоже уже совсем не болело! Я осторожно шевельнула им, и оно послушно двинулось.
— Теперь новый вопрос, — сказал единорог. — Как нам отсюда выбираться? Что-то не хочется мне идти через лестницу…
Я обернулась, и тут же пожалела об этом, заметив последствия бойни. Заткнув рот копытом, я поспешно подбежала к окну. Но стоило мне только заметить, что там было, как я тут же забыла о тошноте.
Прямо за окном располагалась водосточная труба, ржавая, но не слишком ветхая. Я удостоверилась в этом, постучав по ней копытом. Недолго думая, я высунулась из окна, ухватилась за трубу и съехала по ней вниз, не удержавшись, правда, от тихого «Ю-у-ху-у-у!».
Достигнув земли, я помахала остальным:
— Я нашла выход!
Пока остальные пони тоже спускались по водосточной трубе, я забежала в какой-то переулок, подальше от школы и того здания, где мы прятались недавно, и осторожно раскрыла крылья. Больное крыло слушалось так же, как первое. Я взмахнула раз, другой, а потом осторожно поднялась над землёй. Крыло работало превосходно.
Мне пришлось приложить все усилия, чтобы сдержать радостный крик. Я снова могла летать!!!
— Ты куда убегала? — таким вопросом встретил меня Даймонд.
— Да, просто показалось, что там что-то светилось, — соврала я. — Вот я и подумала: вдруг это автомат? Со Спаркл-колой, или ещё лучше — с боеприпасами…
— А что там мог сидеть какой-нибудь недобитый гуль, тебе в голову не приходило?! — спросил жеребец явно напряжённым тоном. — Ты погибнуть могла! Второй раз за час!!!
— А-а-а… — только и пробормотала я.
— Бэ! Тебе что, мало одной клинической смерти за день?!
— Я поняла! — воскликнула я. — Я глупо поступила! Простите! Я больше так не буду, обещаю!
— Я очень на это надеюсь, — сказал единорог уже спокойнее. — Потому что мы не всегда можем успеть вовремя.
Я опустила голову. Я действительно поступила очень глупо, убежав в одиночку. То, что существует средство, которое может вытащить пони практически с того света, ещё не обозначает, что я теперь бессмертна. И вообще, ключевое слово — практически. Мне же говорили: мне просто повезло, что я вообще умудрилась выжить. А я уже снова полезла куда-то…
Пристыженно сконфузившись, я последовала за остальными. Когда я поравнялась с единорогом, он снова осуждающе посмотрел на меня. Я поспешила сметить тему:
— А нога у меня уже совсем не болит! И голова не кружится! Здорово же, да?
— Это, конечно, хорошо, — сказал Даймонд. — Но какой тебе прок от здоровой головы, если ты запросто могла её лишиться?
— С чего это лишиться? — испугалась я.
— А как же! — вклинилась в диалог Эмеральд. — Как бы иначе эти гули могли сожрать твои мозги?
— Сожрать мои… мозги?! — переспросила я, морщась. — Фу…
— Откуда у тебя такая информация, что гули заинтересованы в мозгах здоровых пони? — поинтересовался светлый пони.
— Ну как же! Ты что, не читал ни одной книги про зомби-апокалипсис? Мне как раз недавно Спуки почитать давала. «Последний страж Эквестрии» называлась, вроде. Про Кантерлотского стражника, который пытался защитить общину незаражённых пони. Там было написано, что зомби питались как раз-таки мозгами здоровых пони. Отрывали им головы, разбивали череп и…
— Меня сейчас стошнит! — предупредила я.
— Откуда у неё вообще такая взялась?! — спросил единорог. — У нас в библиотеке не было ничего подобного…
— Так она сама и написала! — пожала плечами единорожка. — И меня попросила оценить по-дружески. Эту идею она подчерпнула у других своих друзей. На самом деле, многие пони считали, что у зебр были мегазаклинания, превращающие пони в зомби. И истории про это тоже многие придумывали… у нас даже кружок таких писателей был: они туда приходили, работами делились, свои показывали и чужие читали…
— Один я не в курсе. Что за пони: всё учусь и учусь…
— Ну, я тоже училась. А Спуки в Экспедицию не собиралась, вот она и писала в свободное время. Да и вообще, много ли дел у адепта воздуха, работающего на контрольно-пропускном пункте возле реакторной? Сидит там себе, следит чтобы никого лишнего на технические уровни не пробралось. Что ей ещё там делать-то? Вот и пишет, от нечего делать. Я слышала, у неё получаются замечательные ужасы.
— Думаю, не страшнее нашей новой биографии, — сказал единорог.
— Ну, да. У нас поинтереснее история получается… думаю, если бы я её выдумала и записала, я б её запросто переплюнула.
— Зависит от стиля написания, — решила вставить я. — А то допишешь свои ужасы, перечитаешь — а там психологическая драма.
— А ты что, в этом разбираешься? — удивилась единорожка.
— Не то чтобы прямо разбираюсь, — пожала плечами я. — У меня просто у сестры очень интересная история в жизни случилась. Она и попыталась написать автобиографическую повесть-сочинение на тему, «Как я провела лето». А получился авантюрный роман.
— У тебя есть сестра? — единорожка моментально навострилась.
— Ну… скорее у меня была сестра, — сказала я мрачно. — Точнее, кузина. Дейзи.
— А ты помнишь, как она выглядела?
— Как я. Только шерсть немного темнее, и глаза сиреневые. Она была замечательной пони…
Я замолчала. Ну, вот, опять мне грустно…
— А ещё что-нибудь помнишь? — поинтересовалась Эмеральд. — Хоть что-то?
Я покачала головой.
— Ты говоришь, сочинение? — протянул единорог задумчиво. — Получается, у вас там была не только библиотека, но и школа?
Конски яблоки. Вот недаром же говорят: «Язык мой — враг мой». Не хватало ещё только про Эквестрию что-нибудь ляпнуть…
— Может быть, ты на самом деле, тоже из Стойла? — предположила кобыла.
— Не знаю… но если так, то где я умудрилась ПипБак посеять? Их же, вроде, вообще снять невозможно.
— Может, существуют и такие Стойла, где пони без ПипБаков ходят? — пожала плечами светло-зелёная пони. — Ну, мало ли? Мы с Даймондом от какого-то торговца слышали, что на самом деле в Эквестрии Стойл было очень много, и все они были совершенно разными.
— Тогда, наверное, может быть… да и комбинезон стойловский я тоже потерять могла очень даже запросто…
— Компания странных стойловских пони, — хмыкнула Эмеральд. — Сокращённо — КССП.
— Но это не точно, — сказал Даймонд.
— И ты забыла грифона, — добавила я. — Он не пони. И не стойловский.
— Ещё скажи не странный, — фыркнула кобыла.
— Ну, не такой уж… — я внимательно посмотрела на серого полу-орла. — Вроде нормальный… для Пустоши, я имею в виду. Тут порядки другие. И пони… ну, разумные создания, я имею в виду. Не обязательно пони. Они здесь тоже другие. Мы же у себя считались нормальными, а в Пустоши внезапно стали странными. В смысле, нас считать странными стали. А мы какими были, такими и остались. Почему так получилось, интересно?
— Наверное, потому, что мы не вписываемся в устоявшийся здесь порядок вещей, — предположил Даймонд. — Тебе ведь рейдеры тоже кажутся ненормальными?
— Ты хочешь сказать, что убивать друг друга — это нормально?! — спросила я возмущённо.
— С их точки зрения — да. С твоей — нет. С точки зрения Пустошенцев — зависит от контекста. Рейдеров, например, убивать можно, и даже нужно.
— В смысле, нужно?! — переспросила я в шоке. — Убивать вообще никого не надо!
— Слушай, Санни, — сказала Эмеральд, — пацифизм — это, конечно, хорошо…
— Чего-чего?
— Пацифизм? Это когда пони ведёт себя, как ты. Призывает всех прекратить конфликты и начать решать проблемы не при помощи оружия, а при помощи дипломатии и мозгов. И сам тоже отказывается делать всё, что может причинить другим вред.
— А! Ну, да! Это я!
— Но в Пустоши всех проблем разговорами не решить! — продолжила единорожка, топнув копытом. — Тебе ли не знать! ТЫ ведь уже встречалась с рейдерами! Как ты думаешь, они хоть немного похожи на пони, которые способны кого-либо выслушать?
— Они способны! Ну, то есть, есть такая вероятность, что они хотя бы попытаются, если у него есть огромная пушка, — сказала я. — Но это не точно…
— Вот, и я о чём, — сказала Эмеральд. — С работорговцами ты тоже знакома, ты вчера говорила. С ними ты наверняка тоже пыталась поговорить. Они тебя слушали?
— Нет… — пробормотала я. Мои ушки опустились сами собой. — Но это же не значит, что они вообще не способны меняться? Возможно, не все из них плохие пони по умолчанию…
— То есть, ты думаешь, что не плохие пони могли бы творить подобное?
— Ну… не то чтобы… но не получится просто взять и поубивать всех плохих! И вообще, нет вообще никого стопроцентно хорошего или абсолютно плохого! Нет и быть не может!
— Но есть пони, которые хотя бы пытаются жить нормально, а есть рейдеры! Вот мы вчера убили целый рейдерский отряд! Только благодаря этому ты всё ещё жива! И не похоже, чтобы ты так уж горевала по этому поводу!
Я моргнула:
— А? Ой… стоп… что?!
Я вчера как-то даже не особенно это заметила… пока лежала без сознания и позже, когда едва могла понять, что происходит вокруг меня из-за шока и сотрясения.
Я снова посмотрела на группу, уже новым взглядом.
— Да! — воскликнула Эмеральд, поднявшись на задние копыта и раскинув передние в стороны, глядя на меня сверху вниз. Я немного отстранилась от неожиданности. — А ты что думала, мы такие тут все милые фиалочки? Я сама лично дралась и убивала других пони, борясь за свою несчастную жизнь! И нескольких грифонов! И теперь ещё около сотни гулей! Я теперь, по-твоему, тоже плохая пони?!
— То есть… — пробормотала я, — ты готова мириться с мыслью о том, что ты теперь… как бы… — я понизила голос до шёпота, — убийца?
Единорожка замерла, после чего снова опустилась обратно на четыре копыта со странным, ошарашенно-задумчивым видом. Я осторожно отступила, уже немного жалея, что вообще спросила.
— Получается… да… — пробормотала единорожка странно сиплым голосом, после чего внезапно двинулась прочь от нас.
— Ты куда? — окликнул её Даймонд, но кобыла не остановилась, и даже напротив — прибавила шаг, а потом и вовсе сорвалась на бег, скрывшись в ближайшем здании.
— Эми! — воскликнул единорог, побежав следом. Я осталась стоять там, прижав ушки, не зная, что делать. Грифон, кажется, даже ничего не заметил, продолжая стоять ровно со всё тем же каменным лицом. Я покосилась на него — он не отреагировал.
Обоих единорогов не было некоторое время, после чего они, наконец, вернулись. Даймонд выглядел ещё серьёзнее чем обычно, а Эмеральд была мрачнее тучи. Я нерешительно подошла к ней:
— Извини, пожалуйста… я не хотела, честно… я просто…
— Да ничего, — отмахнулась единорожка грустно. — Все иногда говорят то, что думают. Это нормально.
— Я не хотела тебя обвинять… — пробормотала я.
— Ну, подумаешь — правду сказала…
Я снова смутилась по непонятной причине.
— Давайте уже пойдём, — предложил третий пони.
— Да, давайте! — поддержала кобыла.
— Только одно нововведение, — добавил единорог. — Никаких больше коротких путей, и без всяких «напрямик»! Если опасно — значит опасно! Поворачиваемся, и идём другой дорогой! Идёт? — на последнем слове он особенно пристально посмотрел на сестру.
— Идёт, — ответила та мрачно, таким тоном, словно не совсем даже слушала, на что соглашается. — Пошли уже.
Заметка: Новый уровень!
Новая способность — Вместе весело шагать… Когда вас принимают в какую-либо команду, все её члены, включая вас, автоматически получают прибавку к пассивной выносливости.
Новое значение: Выносливость — 6 (пассивная) и 3 (активная).