Опасный роман лебедей
Глава 59
Оставшись один, Гослинг бродил по покоям Селестии, испытывая страх и скуку. Селестия удалилась, чтобы поговорить с сестрой наедине — слова, которые нельзя было произносить при нем. Наступила ночь, и были опасения, что эта ночь может показаться самой длинной со времен Найтмер Мун. Темнота и неопределенность окутали земли.
Сообщения поступали отрывочные и неприятные. Единственное, что было известно наверняка, — это то, что принцесса Кейденс прибудет еще до рассвета. Кристальная империя, которой правила императрица Ми Аморе Каденза, не была обременена современностью и отставала от времени на тысячу лет. Перемены, конечно, грядут, но они происходят медленно, а кристальные пони сопротивляются переменам. Они довольствовались тем, что у них есть императрица. Когда слово императрицы Ми Аморы Кадензы было законом, Кристальная империя казалась совершенно незатронутой текущими проблемами, стоящими перед Эквестрией. Она владела землей, владениями, пони, которые жили на этой земле. Ей принадлежало все. Ей принадлежали предприятия, дома, общественные здания — все принадлежало ей.
Тысяча лет прогресса казались опасными в сравнении с этим, и Гослингу было трудно разобраться в своих чувствах по этому вопросу. С одной стороны, абсолютное правление предотвращало множество беспорядков. С другой стороны, он очень ценил свои личные свободы. Проблема, по мнению Гослинга, заключалась в том, что, сделав шаг в ту или иную сторону, можно было навлечь на себя всевозможные неприятности, которые необходимо было рассмотреть и решить.
Возможно, сестрам пора было поставить копыта и временно взять все под свой контроль. Абсолютный контроль. Подумав об этом, Гослинг почувствовал беспокойство. Он верил, что они обе поступят правильно, но мысль о том, что они действительно это сделают, оставляла неприятный послевкусие в его приснопамятном рту.
Что бы ни случилось дальше, будущее было неопределенным. Нужно было что-то делать. Что-то неприятное. Мистер Маринер пытался заставить сестер принять неприятное решение, и ему это удалось. Единственное, что Гослинг знал наверняка, так это то, что в вопросе публичной казни он на стороне Шайнинг Армора. Нужно было показать пример.
А может быть, к утру он почувствует себя по-другому.
Ему нужно было отвлечься. Он огляделся по сторонам, чувствуя себя в ловушке и бесполезным. Он был очень красивой птичкой в очень красивой клетке, и сейчас быть красивым было не очень полезно. Он увидел книгу рядом с кроватью Селестии, книгу в синем переплете. Он подошел, протянул крыло и поднял книгу. Сузив глаза, он взглянул на обложку.
Развитие жеребенка: Стандарты и практика.
Хм. Казалось бы, обычная книга для директрисы школы. Он почувствовал запах Селестии на книге и понял, что скучает по ней. Он поднес книгу к носу и принюхался, вдыхая как можно больше воздуха с ароматом Селестии. Он пах ее духами… и чем-то еще… ее мускусом.
От этого запаха он почувствовал головокружение. Он не мог понять, почему книга может пахнуть мускусом. Гослинг вскинул одну бровь и обвел комнату любопытным взглядом. Он снова принюхался и почувствовал искушение лизнуть книгу. Еще раз окинув взглядом комнату, он открыл книгу и начал читать.
Почти сразу же его мозг помутился, а глаза остекленели, когда он прочитал, что, несомненно, было самым непристойным из всех описаний, которые он когда-либо встречал, о том, как забраться на кобылу. Это было наглядно, подробно и с точки зрения кобылы. Описание ощущения полноты, страха, что она разорвется пополам, — это было почти слишком. Трудно было удерживать книгу и продолжать читать, когда ты сражаешься с крылостояком. Он перевернул страницу и обнаружил, что в книге есть картинки. Не иллюстрации, а картинки. О, в книге были картинки. Картинки сверху и снизу. Сзади. Со всех возможных ракурсов. Гослинг почувствовал, что у него вспотел живот, а крылья затрепетали, и ему стало очень трудно удерживать книгу.
— Как же это неловко.
Повернув голову, Гослинг увидел очень довольную Луну и кобылу, которую можно было бы принять за Селестию, только она была очень, очень розовой. От ушей до копыт, не меньше. Гослинг почувствовал, что его рот открывается, но при этом он стал сухим, как пустыня, и говорить стало невозможно.
— Прекрасный принц обнаружил у своей Прекрасной леди тайник с порнографическими картинками и прозой. Также выяснилось, что прекрасный принц достаточно обеспечен. — Луна поджала губы и издала чмокающий звук. — Что ж, тогда взгляните на это. Там есть такое же маленькое белое пятнышко, как и между ушами.
Гослинг захлопнул книгу и положил ее на место. Он бросил полный вины взгляд на Селестию, не зная, что сказать, но понимая, что их отношения изменятся навсегда. Это был даже не роман, а чистейшая пошлость, причем насквозь. Он чувствовал на себе взгляд Луны. Она даже не пыталась отвести взгляд. Она смотрела на его Госи-Гузло… на его гусиную шею.
Что-то в том, как Луна смотрела на него, заставляло его чувствовать себя неловко. Гослинг шаркнул копытами и посмотрел Луне в глаза:
— Итак, были ли какие-нибудь сообщения? Мне до смерти хочется узнать что-нибудь… хоть что-нибудь. Есть ли какие-нибудь хорошие новости?
Селестия, не в силах говорить, лишь зашипела. Гослинг понимал, что она чувствует. Однажды мать нашла его порнографический тайник. Был долгий и неловкий разговор о реальности и фантазиях, а также о том, как следует обращаться с кобылами. Он полагал, что даже если ты бессмертная солнечная принцесса, правящая все более неблагодарным народом, неловко, когда у тебя обнаруживают тайник с порнографией.
— У нас хорошие, дорогие друзья в Мэйнхэттене, — начала Луна, — которые работают над восстановлением порядка. Действует плохая магия. Похоже, что толпы бунтовщиков были подняты как агитаторами, так и пони действовали под командным заклинанием какой-то продвинутой природы. Они работают над тем, чтобы противостоять этому. Были отправлены надзиратели, но их слишком мало. Для некоторых это будет долгая, кровавая ночь.
— Но мы ведь можем все исправить? Исправить ситуацию? Сделать все лучше? — Голос Гослинга был слабым, обеспокоенным шепотом.
— Нам придется вырвать влияние мистера Маринера, как колючку, и удалить всю магию, которую он использовал, чтобы помочь ему, но да, я думаю, мы можем это исправить. Однако долгосрочные последствия будут болезненными для всех пони. — Луна покачала головой. — Так трудно вернуть утраченное доверие… этот урок я знаю слишком хорошо.
— Моя книга… моя книга была защищена… на ней были защитные чары, — заикаясь, проговорила Селестия, и ее уши приобрели еще более яркий розовый оттенок. — Она должна была выглядеть как обычная книга… Гослинг… Я… ты не… Я не хотела…
— Я убрала их. — Луна посмотрела на сестру и издала слабый, задыхающийся смешок.
— Ты изверг! — Селестия задохнулась от шока, вызванного словами сестры.
Закатив глаза, Луна покачала головой:
— Гослинг, похоже, не слишком обеспокоен твоими извращениями, дорогая сестра. Более того, я подозреваю, что он будет готов потакать тебе в некоторых твоих… причудливых фантазиях. Кроме того, кобыла не должна хранить секреты от своего мужа. Я только недавно решила, что это разумное решение.
— Ты маленькая…
— О, тише, — сказала Луна Селестии. — Я тоже планирую рассказать ему свои секреты. Столько, сколько он сможет вынести. И мы все будем счастливой, хорошо приспособленной семьей, которая вместе посещает терапию.
— Мне нужно подышать воздухом, — Селестия, которая все еще была очень яркого розового оттенка, направилась к двойным дверям, выходящим на балкон, оставив позади себя очень самодовольную и счастливую младшую сестру.
Когда Селестия проходила мимо, Гослинг почувствовал ее запах и решил, что ему и самому нужно подышать воздухом. Он поспешил за ней, вынужденный идти в два раза быстрее, чтобы не отстать от ее более длинного шага. В какой-то момент им придется поговорить об этом, и это будет неловко.
Наклонив голову, Гослинг посмотрел на созвездие, известное как Слезы Поэта. В Мэйнхэттене было почти невозможно увидеть звезды из-за яркого света и загрязнений. Воздух был холодным, ночь — ясной, и каждый вдох в легкие был освежающим.
Селестия стояла рядом с ним и смотрела вверх, а Луна стояла по другую сторону от него и смотрела вниз. Никто ничего не говорил, и Гослинг понимал, почему. Тишина стала такой густой, что ее можно было резать ножом. Он понял, что именно на него ложится ответственность за то, чтобы сестры снова заговорили друг с другом.
— Итак, я не мог не заметить…
Селестия вздрогнула, когда Гослинг заговорил, и ее крылья затрепетали.
— В книге было очень подробное описание того, как в кобылу вставляют…
Пока Гослинг говорил, Селестия пожевала губу.
— И оно было довольно, э-э, агрессивным, — закончил Гослинг.
— Из-за своего роста она испытывает фетиш к процессу спаривания. Она часто мечтает об этом и часто фантазирует, — сказала Луна мягким голосом, в котором не было ни сарказма, ни смеха, даже удивительно, насколько мрачно она говорила. — Она — Sol Invictus, Непобедимое Солнце. Она — Великий рассвет.
— Значит, из-за ее роста… — Гослинг запнулся, когда понял, что Селестия смотрит на него. Он не мог понять, что она чувствует. Он чувствовал себя меньше, а она казалась выше. Но она что-то чувствовала: ее грива и хвост взволнованно развевались.
— Ну что ты, дорогая сестренка, — сказала Луна мягким, бархатистым голосом, обращаясь к сестре. — О, очень хорошо… Полагаю, справедливость есть справедливость… — Луна сделала глубокий вдох, вздохнула, а затем сделала потрясающее признание. — Иногда я надеваю на соски зажимы и отказываю себе в оргазме после нескольких часов стимуляции… чтобы, так сказать, наказать себя. Так я лучше сплю. Иногда.
И Гослинг, и Селестия уставились на Луну, широко раскрыв глаза.
— Иногда я хочу, чтобы пони хлестал меня, бил и заставлял выписывать недействительные чеки.
Глаза Селестии и Гослинга стали еще шире.
Селестия опустила голову рядом с ухом Гослинга и прошептала:
— Я разрешаю тебе… но никаких сомнительных чеков. — Она неодобрительно покачала головой, когда произнесла последнюю фразу.
— Трагедия, — сказала Луна, не обращая внимания на обмен мнениями между сестрой и ее будущим мужем, — она объединяет пони. Эта ночь будет ужасной, но через одиннадцать месяцев мы увидим множество рождений. Появятся друзья. Влюбленные найдут утешение друг в друге. Все это пройдет, и найдутся те, чья жизнь от этого станет лучше. Даже мы извлечем из этого пользу.
— Хм… может быть? — Гослинг не чувствовал себя достаточно мудрым, чтобы дать достойный ответ.
— Нам придется разобраться в своих чувствах позже. — Луна подняла голову и испустила еще один усталый вздох. Широко раскрытыми глазами она посмотрела на Селестию и Гослинга. — К замку приближается толпа, несущая огонь. У нас скоро будут гости…
Гослинг приземлился рядом с Селестией во внутреннем дворе. Луна уже разговаривала с караульным, пытаясь понять, что происходит. Возле ворот собиралось все больше гвардейцев. Он чувствовал, что насилие неизбежно. Гослинг надеялся избежать насилия. Воспоминания о драке в поезде были еще свежи в его памяти.
Его отвлекла вспышка. Он дернул головой в сторону, ища источник. Он увидел Севилью. Конечно, Севилья был здесь и фотографировал, как же иначе? Он посмотрел на Селестию, потом на Луну, потом снова на Селестию.
Он знал, что ему нужно сделать, и это пугало его. Он чувствовал, как его яйца сжались от страха, и их почти засосало внутрь, пока он пытался набраться храбрости, чтобы сказать Селестии то, что должно было быть сказано.
— Принцесса…
— Что, Гослинг? — Селестия повернулась лицом к пегасу, стоявшему рядом с ней.
— Принцесса… Похоже, у меня в жизни не так много вариантов, — начал Гослинг. — Но я думал о том, что вы сказали мне раньше. У меня есть один выбор, который я могу сделать.
— Гослинг, дорогой, о чем ты говоришь? — спросила Селестия.
— Я могу выбрать, когда поставить свою фигуру на доску…
Глаза Селестии сузились и стали огненными:
— Нет, Гослинг, нет!
— Сестра… не сдерживай его. Дай ему шанс проявить себя. — Слова Луны были такими же холодными, как и ночное небо вокруг нее.
Он глубоко вздохнул, наполняя легкие бодрящим, прохладным воздухом. Гослинг поднялся во весь рост и постарался выглядеть как можно более убедительно:
— Посмотрим, смогу ли я разобраться с этим. Посмотрим, смогу ли я переубедить этих пони. Я понимаю, что бороться с разъяренной толпой бесполезно, но позволь мне попробовать.
— Гослинг… нет… — Селестия покачала головой, и ее уши затрепетали на ветру.
— Хотспур, Тсс, я хочу, чтобы вы приклеились к его бокам, — приказала Луна. — Если он не справится, сделайте все возможное, чтобы вытащить его оттуда. Я хочу посмотреть, хватит ли у будущего принца красивых слов, чтобы успокоить толпу.
— Я иду, — сказал Севилья несколько робким голосом. — Я не позволю своим друзьям идти навстречу опасности в одиночку. В нашей последней схватке я был не очень полезен, но сделал много хороших снимков.
Склонив голову, Гослинг обратился к Селестии:
— Пожелай мне удачи, а когда я вернусь с победой, может быть, мы вместе почитаем книгу или что-нибудь еще.
— Ты негодяй, — ответила Селестия. Казалось, она вот-вот подавится своими словами. Ее глаза слезились, возможно, из-за холодного ночного воздуха. Она протянула одно крыло и коснулась щеки Гослинга. — Удачи тебе, мой маленький плут. Пусть твое красноречие сослужит тебе хорошую службу.
Подняв голову, Гослинг кивнул, а затем двинулся прочь, чтобы присоединиться к своим друзьям, готовым встретить толпу.