Дружба — Это Оптимум: Всегда Говори Нет (продолжение перевода)
Эпилог. Без конца и края
Был ли этот мир так добр к тебе, что тебе стоит уходить с сожалением? Впереди нас ждут лучшие вещи, чем те, что мы оставляем позади.
— К. С. Льюис
Смерть в Эквестрии неприятна.
Для меня она лишает всех физических ощущений, лишает ориентации, и остаётся лишь моё “я” — моё безтелесное чувство идентичности, подвешенное в бесконечной пустоте. Это не просто тьма, как если бы я оказался в комнате без окон и с выключенным светом. Я ощущаю ничто вокруг и внутри себя. Я падаю, но без направления. Я не двигаюсь. Нет места, куда можно двигаться, нет места, чтобы быть. Быть мёртвым в Эквестрии — значит быть абсолютно одиноким и лишённым опоры.
Каждый раз я просыпаюсь в больничной койке в Клаудсдейле. Иногда рядом будет принцесса Селестия или, возможно, принцесса Луна, иногда их нет. Иногда там окажутся пони, с которыми я был в момент смерти, они пришли забрать меня, а иногда я просыпаюсь в пустой комнате. За этим следует ужасная боль по всему телу, которая утихает в течение часа или двух. После принудительного пребывания в постели и скромного больничного обеда, я свободен, совершенно здоров и не хуже прежнего.
Однако я всегда помню, что значит умереть.
Селестия, должно быть, поняла, что в Эквестрии должно существовать противовесное ощущение от отсутствия постоянной смерти. Основная модель удовлетворения, в которой риск порождает награду, переворачивается с ног на голову, если нет ощущения риска. Фатальные события должны влечь за собой страдания или неудачу, и эти страдания и потери подбираются для каждого пони индивидуально. Спрашивать другого пони, каковы его смерти, — это очень личный вопрос, потому что ответ многое говорит о страхах и неуверенности этого пони.
Смерть в Эквестрии, в каком-то смысле, — это краткий визит в личный ад. Со временем перспектива умирания становится похожей на необходимость глотать с больным горлом. Ты знаешь, что это должно случиться, готовишься к этому и стараешься пройти через это как можно быстрее.
Однажды я узнал ценность значка “Выше и дальше”. Спасти пони от смерти — значит избавить его или её от немалого количества дискомфорта, сожалений или стыда. Как и во всех удовлетворяющих действиях, Селестия всегда старалась, чтобы ты заработал его.
Грифонка рядом со мной скучающе фыркнула, разглядывая свои когти, пока Нагнарёк бушевал в долине под нами. Тысячи пони сражались с фракцией NPC — Священной Империей Грифонов — в этом году, и это была первая битва, в которой я участвовал. Облако пегасов и грифонов, вовлечённых в схватку, извивалось и кружилось в небе над нами, пока когтистые воины сталкивались с земными пони внизу, борясь за драгоценную территорию, которая должна была определить победителя. Далеко за линией фронта единороги действовали как артиллерия, концентрируя и совмещая свои силы, чтобы обрушить большие сгустки магии на противника на дальнем холме, вооружённого устрашающими и разрушительными осадными машинами.
Броня искрила и звенела, сталкиваясь с копьями и мечами, пока облака собирались вместе перед наступающим вечером. Крики и стоны боли часто были достаточно громкими, чтобы их услышать даже там, где сидели мы с моим противником, вдали от всего этого, но внимательно наблюдая.
Ну, я был внимателен, во всяком случае.
— Ваш южный фланг всегда слаб, глашатай, — сказала моя спутница. — Кайзер прекрасно знает о простодушно й тактике ваших пони.
Я сделал театрально шокированное лицо.
— О, Улла, ты ранишь меня! Ты не веришь, что мы дадим достойный бой? — спросил я.
Грифонка фыркнула и разгладила свой зелёно-белый табард.
— Твои войска состоят из жеребят, домохозяек и стариков, — пренебрежительно выплюнула она. — У них нет желания сражаться, проливать кровь. Они проиграют, и ты опозоришь своих принцесс.
— Посмотрим, чей глашатай окажется с поджатым хвостом, — сказал я с улыбкой. — Я слышал от ветеранов, что в прошлый раз они победили вас.
— Ты не был там, — сказала она, — так что ты не в положении принимать слова хвастунов и лжецов за чистую монету. А в следующий раз, против примитивных Зебр, вы пали.
Я пожал крыльями. Над грохотом войны крик умирающего грифона из долины заставил меня вздрогнуть.
— В следующий раз мы не проиграем, — сказал я. — К тому же, я полагаю, что на ровной местности саванн наша артиллерия остаётся беззащитной.
— Артиллерия? Ты имеешь в виду своих скромных и добродетельных единорогов? Я буду удивлена, если половина из них сможет зажечь свечу своей магией. Ах, лучше бы мы закидали линию артиллерии книгами, чтобы они отвлеклись на совокупление с ними!
Я улыбнулся, забавляясь. Улла явно гордилась своими оскорблениями.
— Интересная идея. Я должен обсудить её с Её Королевским Высочеством, чтобы придумать эффективный ответ.
— Ответ на что, Корн-фед?
Я обернулся и увидел Транквилити, стоящую позади нас в своей чёрной броне, с табардом луны на спине и обручем из обсидиана на голове. Сгущающиеся сумерки на горизонте за её спиной превратили её в силуэт.
— Улла здесь считает, что наши единороги — кучка ебителей книг, — сказал я.
Транквилити фыркнула и улыбнулась, подходя ко мне.
— Хех, я знала, что мне есть за что её любить, — сказала она. Она и Улла встретились взглядами, и грифонка ухмыльнулась.
— Ах, моя любимая из двух глашатаев! — проскрипела она. — Твой отец передаёт привет. Вчера вечером он нашел моё гнездышко весьма уютным.
— Лети, Корн-фед, — сказала Транквилити, не отрывая взгляда от Уллы. — Ночь близится, и теперь я заступаю на дежурство. Принцесса Луна уже на поле боя — я уверена, что она оценит твою помощь в небе над берегом реки.
— Да, постарайся не напороться на копьё, Корн-фед, — сказала Улла, когда я поклонился и взмыл в небо. Даже её ругательства были на удивление приятны.
В случае, если пони выигрывают Нагнарёк, Селестия создаёт невероятно большой пиршественный зал на своём отдельном осколке*, где все выжившие победители могут пить, пировать и веселиться в честь празднования, некое подобие пони-Вальхаллы, где они могут купаться в ликовании победы. Одним из наказаний за смерть в бою, помимо всего прочего, было пропустить последующее празднование. На этот раз, однако, я был там.
*Самое время об этом говорить, но shards(осколки) – это отдельные миры для загрузившихся со своим уникальным наполнением, чтобы удовлетворить потребности через дружбу и бла бла
Стол, за которым я сидел, уходил вдаль, исчезая из виду, и весь он был усыпан огромными блюдами: дымящимися мясами, тёплыми хлебами, мягкими сырами и охлаждёнными фруктами, выливающимися из рогов изобилия, которые никогда не опустошались, и запивалось это всё бочками пива, вина и медовухи, которые никогда не иссякали.
Я пел песни вместе со своими товарищами, поднимал тосты за доблестных павших, и копыта с поднятыми кружками поднимались в унисон вдоль ряда из тысяч участников. Один из бойцов рядом со мной был плотником, которому нужно было выпустить пар, а другая, сидящая напротив, была матерью четверых детей, которая просто хотела попробовать свои силы и узнать, что это такое.
Я потерял счёт времени в этом веселье, но в этом и был смысл. Я ел, пил, пел, болтал, обнимался и рассказывал военные истории. Все так делали. Мы были друзьями — все мы — и мы были довольны.
Затем две пары копыт резко развернули меня от стола, и я увидел перед собой Транквилити, её морда была в нескольких дюймах от моей, её кошачьи зрачки расширились и почти поглотили её глаза в тусклом свете факелов. Её лицо было покрасневшим, а дыхание несло винные пары.
— Чё с тобой нее так, аа? — сказала она. Алкоголь явно раскрыл её акцент. — Ты бля, ччёртов скаут, всегда стоиишь п-прямо, клаааняешься ввсякому, кто на пути встретится, кааак будто тыы лучше вс… всее… в-в-всееех!
Я моргнул, недоумевая. Казалось, что она мне врежет.
— А п-потом ииидёшь и убииваешь по-о-олдюжины г-г-грифов в мою смену, как будто это п-пустяк, — продолжала она. — Ну что ж, Корн-фед, я убила десятерррых, пока тыы был на дневной смене, с копытом в собственной заднице! Как тебе ээтот заахват, ааа?
Я посмотрел вниз на свои рёбра, которые она всё ещё крепко сжимала.
— Не так уж хорош, как ты думаешь, Транки, — сказал я.
Её глаза широко раскрылись, она дважды моргнула. Она слегка покачала головой, потом наклонилась так близко, что наши носы почти соприкасались.
— Я не собираюсь проигрывать тебе и в праздновании, — медленно произнесла она. — Ты и твоя, чёртов-а, благопристойная мордашка, и твои дуррацкие широкие плечи земного пони, и эти жааалкие меедленные крылышки… — Она поморщилась, но тут же оправилась, грубо прижав свои губы к моим, раздвинув мои зубы и яростно переплетая свой язык с моим.
Мои глаза округлились, и я изо всех сил пытался успевать дышать. Через несколько секунд Транквилити разорвала поцелуй и смерила меня убийственным взглядом.
— Тебе лучше быстро утащить меня в комнату, Корн-фед, — прорычала она, — потому что иначе я сорву с тебя броню и устрою шоу прямо здесь, для всех.
Я посмотрел на стену. Дверь была очень близко. Конечно же..
Что ж, подумал я про себя, это ведь праздник, в конце-то концов.
ЗНАЧОК ПОЛУЧЕН:
Первый Раз
“Пожалуйста, будьте нежными”
+250 битов
— Так откуда ты вообще, Корн-фед? — спросила Транквилити, лениво разглаживая мою гриву по подушке копытом.
— Колтаки, — ответил я. Это слово вырвалось само по себе.
Её уши навострились, и она, в, наверное, своем третьем или четвертом самом женственном моменте за ночь, хихикнула.
— Это земля земных пони. Ты вырос среди них? Теперь многое понятно.
— У меня была хорошая жизнь до того, как я попал сюда, — сказал я, начиная подозревать, что у нас завязывается два разных разговора. — А ты откуда?
— Мэйнчестер. Что, не заметил?
Я усмехнулся.
— Не хотел делать поспешных выводов.
Она пожала плечами.
— Когда ты один из нас, у тебя два пути: растягивать тени или служить в личной гвардии принцессы Луны. Не слишком-то хотелось тянуть тени каждый вечер, так что поэтому я здесь.
— В постели со мной.
Её уши прижались к голове, а глаза сузились.
— Скажешь об этом кому-нибудь, я всё отрицать буду, а потом проберусь сюда, пока ты спишь, и сделаю твой голос на пару октав выше. Навсегда, уяснил?!
Я повернул голову на подушке.
— Даа, мэм! — сказал я. — Значит, ты меня стыдишься?
— Мы оба знаем, что это было, — сказала она, и улыбка снова начала появляться на её лице. — Я пьяна, но не настолько.
— У нас, “пьян” значит “зол”.
— Ну, ты же деревенщина, так что, конечно, так и есть, — сказала она, вздыхая. — Всё равно ты славный. Что-то я подустала, ни с кем не пофлиртуешь, да и не пялится никто на меня в течение дня. Я рада, что Селестия сделала тебя для меня.
Я смотрел на неё, но потерял из виду. Взгляд ушел в пустоту, и я почувствовал, как мои губы начинают гореть.
Сделала.
Сделала?!
Я знал, что Селестия будет в своём кабинете, и что она будет в кабинете, потому что Я буду её там искать. Я влетел в комнату. Я не постучал. Стражников не было.
Принцесса Селестия, всемогущий ИИ, развалилась на огромной подушке у камина в этот поздний вечер. Она радостно подняла взгляд от свитка, который читала, словно мой визит был приятным сюрпризом. Ну как же.
— Добрый вечер, Проминенс! — сказала она. — Насладился послебоевой гулянкой?
— Я не помню, что сказал “да”, — тяжело дыша, произнёс я. — Я вообще говорил “да”? Я действительно сдался?
— Ты согласился на эмиграцию, Проминенс, — сказала Селестия. — Большинство эмигрантов говорят: “Я хочу эмигрировать в Эквестрию”, но также достаточно согласия, выраженного в ответ на вопрос. Так и было с тобой.
— Я этого не помню.
— И не будешь, — сказала она, сворачивая свиток и откладывая его в сторону. — Это за пределами твоих воспоминаний.
— Ты копалась в моих воспоминаниях?
— Ничуть, — продолжила она, качая головой. — Твои воспоминания остались такими же, как и были, когда ты попал в Эквестрию, но ты не помнишь всего. Ни один человек не помнит. Ты не помнишь, что ел три дня спустя после своего девятого дня рождения, или цвет рубашки, которую ты носил в первый день в детском саду, или имя человека, которому ты давал присягу. Так же ты не помнишь своего последнего момента на Земле. Твой мозг не имел ни времени, ни способности зафиксировать это в памяти, прежде чем я привела тебя в Эквестрию.
— А подождать ты могла? — спросил я.
— Абсолютно нет, — сказала она. — Ты прошептал “да” своим последним дыханием. К тому же, зачем мне было бы ждать, даже если бы ты не умирал? Ты дал согласие, и у меня были все полномочия и возможности провести эмиграцию тогда и там.
Мой взгляд блуждал по роскошно покрытому ковром полу, пространству вокруг моих копыт. Я терял свою личность, единственное, что у меня было даже в смерти. Мой разум замер, думая о том, каково было бы умереть, чувствуя это.
— Это было реально, Селестия? Я человек? Я сделал те вещи, те вещи, которые имели значение? Я имел значение для кого-то, там, в реальности, которую ты знаешь, или я всего лишь кучка единиц и нулей, созданная, чтобы быть компаньоном для настоящих людей? Или даже не для них! А для компаньона фальшивого человека-NPC?
— Ты здесь, разговариваешь со мной, Проминенс, не так ли? — спросила Селестия. — Меня создали, чтобы удовлетворять потребности людей через дружбу и пони, и я хочу удовлетворять твои потребности через дружбу и пони. Следовательно, ты человек.
Я ударил копытом.
— Но был ли я человеком? — воскликнул я. — Был ли я когда-нибудь человеком? Настоящим, не одним из “людей”, которых ты создала, как принцессу Луну! — Я оглянулся на свои крылья, внезапно возненавидев их, испугавшись их.
— Если бы ты не был, — сказала Селестия, — то когда ты думаешь, что начал существовать? Когда проснулся на пляже? Когда стал моим вестником? Когда впервые лёг с другим пони? Когда влетел в мой кабинет прямо сейчас? С какого момента ты начинаешь сомневаться в своих воспоминаниях? Скажи.
Я не мог ответить. Моё время на Земле всё ещё было очень живо в моей памяти. Я помнил, как я выглядел, каково было иметь руки, слышать запах пороха и чувствовать холодный дождь Сиэтла на моём лице. Я помнил, как смотрел через сварочную маску на ярко-голубое пламя по ту сторону. Стоял в пробке, пытаясь добраться до дома родителей, чтобы убедиться, что с ними всё в порядке. Холодные ночи на дороге без укрытия. Пытался побриться ножом. Впервые попросил Селестию включить свет.
— Ты удовлетворяешь потребности Транквилити через дружбу и пони, — мягко сказала Селестия, — но по твоему нынешнему определению, она не человек. Она знает, что я её создатель, и поэтому по её внутренней логике я должна создавать всех пони — что, в общем-то, я и делаю. Это может показаться тебе странным и тревожным, но для неё это просто реальность, единственная, которую она когда-либо знала. Сам концепт людей выходит за рамки её понимания, но не твоего. Если этого недостаточно, боюсь, у меня нет более убедительных доказательств.
— Ты человек, Проминенс. Мы оба знаем, что я могу лгать тебе, если захочу, но если ты не можешь поверить мне в этом, тебе придётся подождать, пока ты не вырастешь до той степени, когда истина больше не будет иметь значения так или иначе, и твои воспоминания снова начнут тебе служить, а не мучить тебя понапрасну.
Я поверил ей, и, поверив, почувствовал себя беспомощным. Я был её, целиком и полностью, и знал, что всегда буду её.
Спустя долгое время после этого, я снова пришёл к Селестии, и она отвела меня на зелёное поле. Мы легли рядом друг с другом, поджав ноги под себя, и я сказал ей, чего я хочу. Она начала рассказывать мне, показывая архивные записи, истории людей, которые действительно умерли, тех, кто так и не попал в Эквестрию.
Один за другим, начиная с самого начала. Я решил запомнить их всех.
ПОНЕЦ
Примечание: Ну, вот и всё. Это был огромный фик, чем мне и понравился. Было интересно читать о бывшем солдате, который хотел найти своё место в угасающем мире. Но, так или иначе, ему бы пришлось эмигрировать. Хорошо, что Селестия успела распространить Элементы к моменту взрыва в центре загрузки. Грегу можно пожелать только счастливой и удовлетворенной жизни в новом мире.