Austraeoh

1. Восход — 6. Хижина

1. Восход

 

Утреннее солнце встретило её неистовым огнём. Золотистые лучи света сияли на бесчисленных вершинах облаков, пока Рэйнбоу Дэш летела навстречу пылающему горизонту. Хвост трепали холодные порывы ветра — последние судороги испустившей дух ночи.

Рэйнбоу Дэш глубоко вздохнула. В затемнённых линзах её лётных очков отражался бескрайний зелёный мир, когда она бросала взгляд на землю. Прижав крылья к бокам, Рэйнбоу с лёгкостью спикировала сквозь слой облаков к цепи пологих изумрудных холмов. Редкие пруды и журчащие голубые ручьи нарушали идиллическую картину поросших высокой травой и кустарником вершин. Впереди неясно виднелось несколько озёр, сверкающих платиновыми отблесками восходящего солнца.

Ноздри Рэйнбоу расширились. Она снизила высоту до пары дюймов над озёрными папоротниками и камышом, и её поприветствовали все запахи и ароматы весны. Подчиняясь мимолётному порыву, она перевернулась вверх тормашками, всё ещё скользя, и позволила крыльям коснуться нескольких кончиков изумрудно-зелёных травинок. Брызги прохладной росы окатили её дождём. Кожу под голубой шёрсткой защекотал холод.

От этого она впервые за последние часы улыбнулась.

Впереди показалось глубокое озеро. Воды его были так спокойны, как если бы его до краёв заполняли чистейшие сапфиры. Ощутив внезапную слабость, Рэйнбоу Дэш опустилась на песчаный берег и впервые с захода солнца расслабила крылья.

Её копыта погрузились в землю; в ногах покалывало, и касаться влажных податливых комьев было приятно. Подойдя к самому краю озера, она подняла очки — лучи рассветного солнца ударили в сощуренные рубиновые глаза — и наклонилась, глядя на отражение.

Грива Рэйнбоу была взлохмачена, разноцветные пряди совсем спутались — ночной перелёт выдался трудным. Её растрёпанную шерсть покрывала пыль, лицо заострилось, черты его сделались измождёнными — но не глаза. Они, как всегда, казались живыми и ясными, когда она окинула себя внимательным взглядом.

Сняв очки, пегаска села и осмотрела их. На запотевших линзах скопилось немало грязи. Рэйнбоу наклонилась и горячо подышала на них. Используя влагу от дыхания, она дочиста протёрла линзы и уже хотела натянуть очки обратно на макушку, но всё-таки замешкалась, глядя на тканевый ремешок. Там был изображён гарцующий жеребёнок в накидке и инициалы С.Л.

Рэйнбоу Дэш слегка улыбнулась. Наконец, она надела очки на голову и бросила последний взгляд на своё отражение. Её голубые крылья приподнялись над тёмно-синими перемётными сумками, подогнанными по её проворной фигуре и притороченными ремнями к телу. Обе сумки были плотно застёгнуты на пряжки в виде полумесяца — и, судя по их скромному весу, предстоящий поиск еды был лишь вопросом времени.

В этот миг о себе напомнило хорошо знакомое чувство: в глаза ударил золотистый отблеск. Рэйнбоу Дэш заворчала, затем апатично взглянула на то, что висело на её шее — золотой кулон с рубином в виде молнии. На мгновение её захлестнула волна головокружения, и пегаска задумалась, не бросить ли ненавистную побрякушку в озеро. Но вместо этого она вздохнула, в последний раз посмотрела на своё лицо и с размаху врезалась головой в поверхность пруда.

После резкого погружения Рэйнбоу вскинула голову вверх, хватая ртом воздух и орошая всё вокруг мириадами брызг озёрной воды. Наслаждаясь пощипывающим холодом, она лукаво усмехнулась, опустила лётные очки и раскалённым росчерком вновь взмыла к восходящему солнцу.

Ветер нещадно обдувал её мокрое лицо, напоминая ей, что она всё ещё жива.

 
 

2. Карта

 

Наступил день, и вершины холмов, над которыми пролетала Рэйнбоу Дэш, превратились в зазубренные выступы, когда она достигла гребня горного хребта. Солнце висело высоко над головой, приближаясь к наивысшей точке небесной сферы. Рэйнбоу поняла, что всё ещё щурится, поэтому подняла копыто к очкам и повернула регулятор. С тихим щелчком затемнённые линзы поднялись, обнажив пару прозрачных. Перестав щуриться, пегаска продолжила бреющий полёт на восток.

Местность внизу становилась всё более неровной. Когда начались горы, земля вздыбилась несколькими алебастровыми отрогами, разметавшими зелёные заросли на тонкие изумрудные ошмётки. Над этими острыми пиками клубился туман, цепляясь подобно серым миазмам за круто вспучившиеся склоны.

С большой осторожностью Рэйнбоу Дэш поднялась на несколько дюжин ярдов над каменными вершинами. Она была твёрдо уверена, что горы нужно пересечь как можно быстрее, но не собиралась по глупости разбиться о скрытые за облаками скалы.

Туман становился всё гуще. Вокруг Рэйнбоу ярким хороводом заплясали солнечные лучи. В полёте она протянула копыто и поигралась с ними. Мыслями она блуждала далеко-далеко, и на краткий миг ей почудилось, что она слышит смех. Рэйнбоу поморгала — чувство оставило её, спорхнув на крыльях тихого вздоха.

Внезапно налетел порыв ветра. Будь на её месте другой пегас, его бы стало бесконтрольно швырять по небу, но Рэйнбоу Дэш без промедления отразила сильный ветер, атаковавший её крылья. Она выровняла высоту, зависла — и, когда мглистые облака расступились, окинула взглядом землю.

Она заметила резкий разрыв в горах. Там, внизу, проступала узкая расселина — мощный поток холодного ветра устремлялся вниз, заполняя ущелье.

Пока Рэйнбоу Дэш, планируя, летела над скалами, облака разошлись, и она поразилась открывшемуся виду. Два горных хребта резко вздыбливались и сходились в одной точке, будто бы слепо сталкиваясь. В результате получались две вершины, спицы-близнецы из древнего камня, пронзавшие небеса подобно гранитным иглам.

Рэйнбоу Дэш долго парила на месте, пристально всматриваясь в эту картину. Пики выглядели до боли знакомо. Забеспокоившись о провалах в памяти, она закружила в потоках горного воздуха, пока не нашла сухое плато из светлого камня, на котором можно было примоститься. Острая неровная скала позади неё гасила ветер, давая спокойно приземлиться и расчехлить перемётные сумки.

Она медленно достала поклажу: флягу воды, две буханки крошащегося хлеба, походную аптечку, металлический топорик, компас, кремень с огнивом, три одеяла и, наконец, книгу в зелёном переплёте. На книгу пегаска изо всех сил старалась не смотреть, иначе по телу пробегала тошнотворная дрожь. Осторожно убрав книгу с глаз долой, она в последний раз потянулась к сумке и достала бумажный свиток с лунной печатью.

Развернув его, она расстелила перед собой подробную карту, озаглавленную «Известный мир». Центр янтарного пергамента был расписан чёрной тушью. Рэйнбоу наткнулась взглядом на громадную вершину «Горы Кантерлот», затем посмотрела правее, мимо «Вечнодикого леса», мимо широкой пунктирной области под названием «Низотопье». Она провела копытом через всю карту: через «Долину Грёз», мимо «Моря Песен», вдоль «Алмазных низин» и, наконец остановилась на «Голубых равнинах». Как раз восточнее этого места и находилась безымянная горная гряда, но одна деталь всё-таки обращала на себя внимание. Это была пара гор, которые острыми спицами вздымались в небо.

Рэйнбоу Дэш посмотрела вверх. Два огромных пика, отбрасывающие густую тень на величественное туманное ущелье, что её окружало, высились в полутора милях пути. Она глянула вниз — пики-близнецы были отмечены в двух дюймах от правого края карты.

Отчего-то кобылка заулыбалась ещё сильнее.

Рэйнбоу свернула карту, убрала пожитки, слегка задержав взгляд на зелёной книге, надела и застегнула сумки на пуговицы в форме полумесяца. Надвинув очки на глаза, она встала против ветра, одарила горы тихим рыком и кинулась с обрыва так, чтобы воспарить меж двух пиков, словно это были сверкающие ворота.

 
 

3. Пища

 

Когда у Рэйнбоу Дэш заурчало в животе, горная гряда плавно обернулась самым ярким и зелёным пейзажем за последние дни. Воздух здесь был влажным, напоённым самыми восхитительными ароматами весны. На восточных склонах гор внизу виднелись островки пышных зелёных лесов.

Под лучами полуденного солнца она опустилась на изумрудную поляну, распугав какую-то мелкую живность. Рэйнбоу Дэш огляделась, чувствуя себя так, словно стала первой пони за много веков, ступившей на эту прекрасную дикую землю. Живот заурчал чуть громче, пока она отчаянно оглядывала ближайшие деревья. Рэйнбоу вспомнила о заплесневелом хлебе в сумке, который она растягивала вот уже несколько недель, и невольно поморщилась.

В линзах очков что-то сверкнуло. Сердце пропустило удар. Лишь спустя миг она поймала себя на том, что бросилась в сторону рощи деревьев к северу. Едва оказавшись под заветными ветвями, пегаска остановилась, и у неё потекли слюнки.

Яблони, с наливными и спелыми плодами на ветках, достойные мечты пегаса — её мечты. Легко взмахнув голубыми крыльями, Рэйнбоу Дэш зависла так, что носом коснулась самого яркого яблока из всех. Она осторожно принюхалась, уже ощущая сладость на языке. Двумя копытами она сорвала яблоко, подняла очки и повертела плод.

Кожура выглядела идеально гладкой, но вряд ли Рэйнбоу хорошо в этом разбиралась. Нечего было и говорить: внутри могли водиться паразиты, сердцевина могла прогнить, а может, у него горький вкус и оно только и ждёт, чтобы отравить кобылку? Даже лизать столь удивительный фрукт могло оказаться большой ошибкой.

Поэтому Рэйнбоу Дэш жадно впилась в него зубами.

Во рту сразу же разлилась река эйфории. Её рубиновые глаза закатились, и она позволила себе упасть, словно пёрышко, на мягкую, как пух, траву. Она снова укусила яблоко, наслаждаясь неземным вкусом, и захихикала как жеребёнок, а её голос задорным эхом разнёсся по изумрудной поляне. Расправившись с сим яством, Рэйнбоу Дэш рванула назад к дереву за вторым фруктом, потом за третьим и за четвёртым. Она набрала яблок в копыта, в передние ноги, прижимая их к груди, под крылья. Сдерживая злодейский смех, пегаска победоносно поскакала к тенистому пятачку под ветвями и положила добычу на землю. Вытащив из сумки одеяло, она развернула его на мягкой траве и улеглась так, что передняя её часть была в тени, а заднюю согревало жаркое солнце.

Вальяжно разлёгшись, она не спеша смаковала сочные фрукты. В глазах плясали солнечные лучи, пробивающиеся сквозь шуршащий полог листвы. В голове мелькали шальные мысли, приятно оттеняя изумительный вкус, застывший на языке. Рэйнбоу хихикнула, затем ещё раз. Вскоре первые три яблока были съедены. Выбросив огрызки, она потёрла четвёртое — последнее — яблоко о шерсть на своей груди и поднесла его к губам.

Вдруг она остановилась.

Рэйнбоу Дэш моргнула. Её рот медленно закрылся. Она с выражением серьёзности вгляделась в своё лицо, отражающееся в безупречно гладкой кожуре. Ноздри затрепетали, в носу засвербел аромат, принадлежавший не изумрудной поляне, но чему-то иному. От резкого выдоха сделалось больно, и она перевела взгляд на отражение рубиновой молнии, висящей на шее.

Кислый комок встал в горле. Рэйнбоу Дэш не издала ни звука. Она не стала есть яблоко. Тени начали закрадываться на поляну, как будто за горы на западе садилось солнце. Было едва заполдень, но у Рэйнбоу пропало всякое желание двигаться. Ветер больше не дул в подкрылках.

Тихонько зевнув, она схватило одеяло ртом и подтащила к корням дерева, где тени были гуще всего. Вытащив второе одеяло из сумки, она завернулась в него и улеглась, подобрав под себя ноги. Рэйнбоу помедлила, прежде чем опустить голову. Кусая губу, она вновь потянулась к яблоку — но не съела, а просто прижала к себе, уткнувшись щекой в податливую кожуру.

Выдохнув, Рэйнбоу закрыла глаза. На ресницах выступила влага, но пегаска не обратила на неё внимания, с удовольствием принимая убаюкивающий поцелуй дремоты.

 
 

4. Видение

 

Рэйнбоу оторвала взгляд от земли — и первым, что она увидела, были ярко-голубые глаза Пинки Пай. Вздох сорвался с губ пегаски, когда она поняла, что подруга машет ей, стоя у входа в «Сахарный уголок». Ярких цветов стало больше: рядом подмигивала Рэрити и хихикала Твайлайт, а Флаттершай и Эпплджек только-только показались из-за угла.

Пинки прижала копыта ко рту и что-то крикнула им, затем театральным жестом поманила Рэйнбоу Дэш к себе.

Рэйнбоу не стала терять времени. На своих быстрых крыльях она с широкой улыбкой взмыла и пронеслась на огромной скорости над крышами Понивилля. Приземлившись в клубах пыли, она приняла героическую позу… и лишь растерянно моргнула от того, что увидела.

Пинки Пай скорчила странную рожицу. Твайлайт Спаркл прищурилась. Флаттершай и Рэрити вздрогнули от отвращения, в то время как Эпплджек подошла и взволнованно указала на мордочку Рэйнбоу.

Озадаченная, Рэйнбоу обернулась, чтобы посмотреться в окно «Сахарного уголка». Отражение было смазано. Неожиданно её привычные рубиновые глаза исказились, сделались красно-жёлтыми. Не успела она осознать это, как из её гривы медленно выпал локон.

Рэйнбоу присела на круп и вовремя опустила копыта, чтобы поймать пучок тусклых волосков. Упав ей в копыта, они утратили весь свой цвет, став бледно-серыми… как и её шкурка. Она ахнула и завертела передними ногами перед собой, пытаясь понять, куда исчезли её ярко-голубые оттенки. Вдруг поблизости кто-то заскулил.

Повернувшись, Рэйнбоу взглянула на своих друзей — но они исчезли. «Сахарный уголок» тоже пропал, а на его месте возникла густая стена зелёной растительности. Рэйнбоу запаниковала, обнаружив, что окружена лабиринтом из живой изгороди. Она напрягла мышцы крыльев, но все перья внезапно исчезли. И только она собралась закричать, как вновь услышала хныканье — на этот раз прямо над головой.

Рэйнбоу попыталась задрать голову, но золотой кулон на шее придавил её к земле. После долгой борьбы она наконец смогла посмотреть в небо — и тогда её захлестнула волна непроницаемого серого пепла.

 
 

5. Озеро

 

Рэйнбоу Дэш вскочила, задыхаясь, схватилась за что-то — за что угодно — и обнаружила, что укутана в холщовое одеяло. Она обняла себя, дрожа, под покровом наступившей ночи. Постепенно её дыхание успокоилось, как и неистовое биение сердца. Вздохнув, кобылка посмотрела на сумки и остальные пожитки, чьи очертания размывались под звёздным светом. Над головой шелестели листья. Из-за яблонь на границе поляны тихо шебуршали ночные животные.

Так просто минут пять, прежде чем Рэйнбоу Дэш осознала, что гладит золотистый кулон на шее. Он казался увесистее, чем раньше. Скрежетнув зубами, Рэйнбоу всерьёз задумалась: а не выбросить ли в кусты рубиновую побрякушку? Но благоразумие победило.

По укромной долине пронёсся холодный ветер. Грива Рэйнбоу затрепетала под очередным порывом, как флаг. Рэйнбоу взмолилась, чтобы на ней были цвета, когда взойдёт солнце. Глядя в небо, она с вялым интересом присмотрелась к звёздам. Её послеобеденная «дрёма» перенесла её прямо в наступившую ночь, и теперь пегаска никак не могла усидеть на месте. Со стоном она поднялась, собрала одеяла и прочие вещи, после чего запихала их в сумки.

Последним по счёту, но не по важности было тёмно-красное яблоко, укатившееся в траву. Она подняла его, прижимая к себе, как младенца. Издала ещё один вздох, но на этот раз ей удалось слабо улыбнуться. В конце концов она убрала и его. Когда пегаска застегнула перемётные сумки, её взгляд задержался на пуговицах в виде полумесяцев. Она вновь задумчиво подняла взгляд к ночному небу. В вышине плыл шлейф белых облаков. Тусклое свечение указывало на молодую луну, восходящую над зубьями горных пиков.

Рэйнбоу Дэш потёрла копытом кулон и обратила его к небу. Замерла и прислушалась. Не произошло ничего; золотое ожерелье оставалось, как всегда, безмолвным и дремлющим. Впрочем, на другое не стоило и рассчитывать. Как-никак, полнолуние пока не наступило. Она почти что обрадовалась этому.

Не теряя больше времени, Рэйнбоу взмахнула крыльями, набрала высоту по изящной спирали — и устремилась стрелой на восток, подальше от горных пиков.

Часами она летела под бездной горящих огней. Млечно-белый звёздный поток простирался над ней, не тревожимый лишним светом или красками. Рэйнбоу раздула ноздри, когда её глаза под очками поймали взглядом вырисовывающийся под ней тусклый горизонт, омытый бледной дымкой небесного спокойствия. Она была одна-одинёшенька в небе — единственная живая душа, мчащаяся на восток подобно комете. Порой она закрывала глаза и представляла себя одной из звёзд, прекрасной и ничтожной одновременно. Её разум блуждал в дивных далях, может быть, даже более дивных, чем ночной пейзаж, раскинувшийся внизу, и она знала — в глубине души она знала, что была всем, что имело значение в этом бескрайнем тихом сне целого мира.

Пролетев ещё с десяток миль, Рэйнбоу Дэш снизилась, привлечённая звуком плещущейся воды. В свете звёзд она заметила сверкающую точку внизу. При ближайшем рассмотрении это оказался журчащий ручеёк, сбегающий по выступам скал всё ниже и ниже. Тонкие струйки воды соединялись в бурлящий поток, перетекавший в величественный водопад, который обрушивался в горное озерцо на стыке нескольких кряжей.

Приземлившись рядом с высокогорным водоёмом, Рэйнбоу Дэш подняла очки и беспрепятственно осмотрелась. Она присвистнула в изумлении: вода была столь чиста, что даже в тусклом звёздном свете можно было увидеть сквозь три дюжины футов воды дно озера. Улыбнувшись, она наклонилась и принялась спокойно лакать воду языком. Её тело невольно дрогнуло; это была самая чистая вода, которую она пила в своей жизни.

Рэйнбоу пила жадно, как жеребёнок пьёт вкуснейшее молоко. Тело сразу наполнилось новыми силами. Она забыла о свете звёзд, о луне, о снах. Она просто жила.

Рэйнбоу Дэш протяжно, глубоко выдохнула. Она должна была забрать часть этого чуда с собой. Присев, кобылка залезла в сумки и вытащила пустую фляжку, затем быстро наполнила её до краёв и победно улыбнулась приобретению. Как только она закончила завинчивать крышку, что-то яркое лавандового цвета мелькнуло на краю её бокового зрения.

Рэйнбоу Дэш ахнула — и закрутилась на месте, хлопая ресницами. Но на крошечном берегу озера она была одна — дёрнулась лишь её собственная тень. Впрочем, это не успокоило ни её колотящееся сердце, ни внезапно пришедшее ощущение слепоты.

Она прищурилась и пристально посмотрела в сторону зазубренного гребня скалы справа от неё. Убийственные золотые потоки воспламеняли воздух — первые лучи солнца пронзили безмятежный мир. Часть её содрогнулась, сожалея о гибели тьмы.

С ледяной решимостью она поднялась, убрала фляжку и повернулась лицом к пылающему рассвету. Вскинув копыто, она повернула регулятор на очках и закрыла рубиновые глаза тёмными линзами. Чистый вкус родниковой воды был подобен ангельской песне на кончике языка. Она наслаждалась им, как и всеми приятными вкусами, который ещё оставались в памяти, и ощущала тяжесть кулона, когда воспарила навстречу пламени.

 
 

6. Хижина

 

Сначала Рэйнбоу Дэш подумала, что это просто валун. Но когда она подлетела ближе к силуэту на вершине холма, он оказался полым внутри. Её глаза под очками разглядели даже длинные обломанные доски и разрушенный остов камина.

Больше она не раздумывала — а, сложив крылья, спикировала к своей цели. Заброшенная хижина стояла, что называется, в чистом поле — посреди ничего за двумя крутыми горными цепями. Неглубокая долина простиралась на север и на юг, покрытая пятнами редкой травы и кустарников. В центре этой долины, окружённый со всех сторон лесистыми склонами гор, как раз и стоял одинокий обветшалый домик. Он выглядел настолько чужеродно, насколько вообще возможно, и манил её, словно родственная душа.

Она приземлилась на поросший травой прилегающий дворик. Травинки окропили ноги холодной росой, когда она неспешно потрусила вокруг строения. Золотое зарево раннего утра вместе со сгущающимся серебристым туманом усиливало эффект от увиденного. Несколько заплутавших бабочек оторвались от земли и медленно полетели прочь при появлении Рэйнбоу, когда она приблизилась к дверному проёму разрушенного дома.

Стоя на пороге, Рэйнбоу подняла лётные очки и, не таясь, окинула взглядом захламлённый «интерьер». Ни одна из потолочных балок не уцелела, так что каждый уголок внутри хижины был пропитан влагой, гнилью и вездесущим туманным дыханием гор.

В углу стояла кровать, чьи проржавевшие пружины заросли вьющимися растениями и цветами. Изодранный в клочья матрас валялся на полу. Всё это, должно быть, когда-то стало пристанищем для птиц, судя по потрёпанным гнёздам, наполовину забитым мягкой подстилкой.

Камин был полон сухих поленьев, позеленевших от плесени и мха. Рэйнбоу задалась вопросом, кто же оставил здесь эти деревяшки, как будто бы какой-то пони хотел провести в одиночестве тихий вечер, но так и не зажёг очага.

Она мельком оглядела окружение. Не было и намёка на то, что какая-нибудь живая душа бывала здесь за долгие годы. Оставалось лишь гадать, насколько стар был этот дом и почему его вообще построили в таком глухом месте. Она прядала ушами, вслушиваясь в трескучие звуки, что с каждым её шагом разносились по обвалившемуся дому, разрывая бессчётные годы забытого прошлого. Её взгляд зацепился за море разбитых тарелок. Лёгкая нотка цветочного орнамента на фарфоре пестрела в спокойном свете восходящего солнца.

Рэйнбоу Дэш шумно выдохнула. Чем больше она смотрела, тем больше обнаруживала обломков и щебня. На верхней части камина висело что-то похожее на раму картины. Рэйнбоу подошла ближе и дотронулась до неё копытом, наклонив так, чтобы на поверхность холста вновь упал дневной свет. Ей открылось лишь покрытое коричневой плесенью полотно, за исключением нескольких случайных штрихов, соединяющихся в то, что могло быть только королевским солнечным диском.

Едва увидев лучи солнца, она швырнула рамку на неровный пол. Её ноздри раздулись. Развернувшись, пегаска твёрдо направилась к выходу из хижины и уже собралась было взлететь, как вдруг что-то заметила краем глаза. Она посмотрела в сторону, прищурилась, после чего опустилась на колени.

На деревянной поверхности сломанного косяка были видны два инициала, вырезанные внутри безошибочно узнаваемого контура сердца: «ЭЭ + ЭГ».

Рэйнбоу Дэш сжала губы. Её крылья резко раскрылись. Ей захотелось узнать, кто мог оставить эти инициалы, сколько лет минуло с тех пор и был ли ещё жив тот пони, что вырезал их. Она размышляла, сколько прошло эпох — холодных зим и росистых летних деньков, — в течение которых эти одинокие неприметные буквы томились тут, оставленные в безбрежной пустоте за двумя отвесными горными хребтами, пока одна-единственная душа в конце концов не нашла их.

Оставили ли их для неё? Могла ли она уделить им должное внимание, какого они заслуживали? Доказали ли те, кто вырезал эти символы в анналах истории, право на их существование?

Рэйнбоу Дэш летела над долинами, горами, реками и равнинами. Она пронзала звёздный полумрак и бледные лунные отсветы. И только теперь она внезапно ощутила себя чудовищно одинокой.

В горле встал ком. Кулон на шее будто потяжелел. Она, как одержимая, выскочила из хижины, однако вдруг остановилась. Подняла голову — и гриву растрепал порыв тёплого утреннего ветерка. Она обернулась, вновь посмотрела на хижину… и улыбнулась.

Пегаска решительно ворвалась в домик. Вытащила несколько поленьев, что оставались в камине. Открыв сумки, она достала металлический топорик и зажала его в зубах. Умело используя инструмент, Рэйнбоу вбила деревяшки в землю так, чтобы они служили опорами. Затем взяла дубовую доску, выпавшую из стены хижины, поставила и закрепила её между поленьями. Наконец она с гордостью оглядела свою работу. Никакая буря не смогла бы сдвинуть эту вертикально стоящую доску.

После этого Рэйнбоу присела перед ней и осторожно прицелилась лезвием топора. Наклоняясь в разные стороны, она принялась наносить рубленые линии на блеклую древесину. На это ушло около часа, но она знала, что её работа продержится десятилетия.

Закончив, она убрала топорик обратно в сумку, отступила на пару шагов назад и осмотрела доску. Пять имён сияли в золотистом свете, омывающем долину. Знак был установлен таким образом, что буквы будут освещаться и на рассвете, и на закате.

От этого Рэйнбоу Дэш не стала чувствовать себя менее одинокой, но теперь это место выглядело более правильно, нежели раньше. Удовлетворённая своим трудом, она отвернулась от имён, натянула на глаза очки и воспарила к солнцу, позволив жару рождающегося дня развеять её печали.