Школа принцессы Твайлайт Спаркл для фантастических жеребят

Глава 63

Когда Пеббл дошла до кухни, отец схватил ее за переднюю ногу и заключил в свои объятия, как мешок с картошкой. На мгновение она отстранилась, сопротивляясь, возможно, от смущения перед Сумаком, но потом сдалась и прильнула головой к шее отца. Сумак просто стоял на шатающихся передних ногах, оглядываясь по сторонам и воспринимая все происходящее.

Пинки Пай сидела с Пинни Лейн, и обе они разгадывали кроссворд. Октавия, сидя на подушке на полу, держала между копыт чашку чая. Винил лежала на боку, подперев голову подушкой, и раскинулась на солнечном участке перед окном. Мод с интересом изучала каменный пол. Сумак почему-то чувствовал себя не в своей тарелке, и сам не знал почему.

Подняв голову, Мод спросила:

— Эй, Сумак, хочешь совет по поводу отношений?

— Хм… — ответил Сумак, — Конечно? Наверное… может быть?

Мод, не обращая внимания, убедила Сумака, что все в порядке:

— Сумак, это относится к любому виду отношений, так что не нервничай. — Мод повернулась, чтобы посмотреть на Пеббл и Тарниша, а затем снова сосредоточилась на Сумаке. — Настоящий фокус в том, чтобы отношения работали, заключается в том, чтобы понять, как побудить другого пони дать тебе то, что ты от него хочешь, не меняя при этом его сущности. Кто и что он собой представляет — это и есть причина, по которой ты вообще начал отношения. — Октавия сказала, что для пятилетнего ребенка это тяжеловато, но Пеббл это поняла, так что, думаю, и ты сможешь.

Сумак понял, что это был общий совет по отношениям и касался не только Пеббл. Он сел, его мозг гудел, и задумался над тем, что сказала Мод. Каскад мыслей заполнил его разум, и на мгновение он забыл, зачем они с Пеббл пришли на кухню.

— В этой компании друзей и семьи мы ничего не замалчиваем, — сказала Октавия, ее губы находились на расстоянии чуть больше сантиметра от чашки с чаем. — Мы все — кучка чертовых интеллектуалов, и большинство из нас, включая Пеббл, становятся откровенно ворчливыми, если говорят друг с другом свысока или произносят что-то грубое.

Сумак не знал, что значит "грубость", но мог догадаться. Из духовки доносился чудесный запах. Мод вернулась к изучению пола, а Сумак стал внимательно осматривать старинную кухню. Без сомнения, Бумер могла бы найти здесь пиршество из пауков. В глубине души он обдумывал идею, которую подкинула ему Пеббл. На плите что-то забурлило, и в животе у Сумака заурчало.

— Я слышал, ты пострадала, — обратился Сумак к Винил, пытаясь сломать лед и не зная, как разговаривать с немой пони. — Что случилось?

— О, на Винил упало здание. Большое здание. Принцесса Луна приняла на себя весь удар… это было очень плохо, Сумак. — Октавия посмотрела на жеребенка через край своей чашки. — У Винил была сломана спина, как раз над передними ногами. Она чуть не умерла.

— И теперь тебе стало лучше? — спросил Сумак. — Вылечилась?

— Ну, — начала Октавия, — целители спасли ей жизнь, но лучше ей не стало. Она могла подергивать ногами, но не могла на них стоять. Она вообще их не чувствовала. Она вообще ничего не чувствовала.

Нахмурив брови, Сумак попыталась собрать все воедино:

— И как же ты теперь двигаешься?

— Тарниш. — Октавия вздохнула, ее чашка задрожала, и она чуть не расплескала чай. — Тарниш, его кукла и магические стежки. Он никогда не мог заставить их работать раньше вместе, но он заставил их работать на Винил. Каждый день ей становится немного лучше, но это происходит медленно.

Повернув голову, Сумак посмотрел на Тарниша, который все еще держал Пеббл в копытах.

— Я практикую зебровое худу и другие виды магии, например магию стежков минотавров. Раньше я никак не мог заставить их работать вместе. Я столько раз пытался. До сих пор не знаю, как мне это удалось. Намерение, наверное, или сила воли. Я этого не понимаю, и зебры тоже. — Передние ноги Тарниша чуть плотнее обхватили Пеббл. — Я люблю Винил… То есть как друга. Как очень близкого и дорогого друга. И видеть ее такой, как сейчас… это чуть не убило меня.

Со скрипом мела по грифельной доске Винил что-то написала и протянула всем на обозрение. Мне стало лучше. Грифельная доска упала на пол и с лязгом отлетела в сторону. Винил вздохнула и бросила проникновенный, эмоциональный взгляд в сторону Тарниша.

— Я подумал, что, возможно, мне придется вместе с Дэринг Ду снова посетить тот целебный источник в глубине ужасных джунглей. Последняя наша поездка чуть не убила нас обоих и Рейнбоу Дэш. У Ахуизотля была эта дурацкая палочка, которая с одного конца стреляла лучами уменьшения, а с другого — лучами увеличения… эх, не самое приятное было путешествие.

Сумак, широко раскрыв глаза, уставился на Тарниша с открытым ртом.

— Быстро, кто-нибудь закройте Сумаку рот, пока он не съел жука. Здесь повсюду пауки. — Когда никто ничего не сделал, Мод встала, подошла к месту, где сидел Сумак, схватила его, а потом потянула к себе. Она села и притянула жеребенка к себе, убедившись, что его рот закрыт.

Теперь, держа Сумака в копытах, Мод просто сидела, сжимая его и глядя на бесчисленные трещины в каменном полу кухни. Сумак, который при других обстоятельствах попытался бы вырваться, не делал никаких попыток. Ему было приятно, что его обнимают, и что-то в этом было такое, что заставляло его чувствовать себя лучше.

— Я бы хотела завести жеребенка, — рассеянно произнесла Октавия, — и если повезет, я его заведу.

Слова Октавии не привлекли внимания Сумака, который думал о пауках, Ахуизотле и всякой вкуснятине с ароматом корицы, которая пеклась в духовке. Он даже не думал о вопросе, который должен был задать Винил. Сумак не мог придумать более безопасного места, чем Мод, сидя с ней на ее подушке.

— Это будет похоже на рождение близнецов, — сказала Пинни, обводя что-то карандашом. Подняв голову, единорожка посмотрела на Пинки Пай. — У тебя уже появилось Пинки чувство?

— Не-а! — бодро ответила Пинни.

— Гадство. — Пинни раздраженно хмыкнула и продолжила искать новые слова по кругу.

Мысли Сумака не сразу обратились к другим вещам — Трикси, Лемон Хартс и Мундэнсер, которая теперь была аликорном. Сидя в объятиях Мод, Сумак испытывал легкое помешательство из-за того, что у пони вдруг выросли крылья. Пока его мозг размышлял над этим вопросом, Сумак понял, что полет был бы отличным навыком. Старлайт Глиммер могла самолевитировать — она умела летать. Она летала, находясь под воздействием его колдовского усиления, а значит, где-то в глубине его сознания было понимание, как это делается. Может быть? Он не знал наверняка.

Не разбиться насмерть — вот что было главным в его списке приоритетов.

Переглянувшись с Пеббл, Сумак понял, что это также входит в список ее приоритетов, и у них появилось что-то общее. Его левое ухо дернулось, когда Тарниш что-то прошептал Пеббл на ухо. Он попытался расслышать это, не желая этого делать, и увидел, как ее ухо подернулось от слов отца. Лицо Пеббл потемнело, и она издала тихий визг. Сумак наблюдал, как она оттолкнула лицо отца от своего уха, и на ее лице появилось странное выражение.

— Отец, нет, я не буду переезжать в Кристальную Империю вместе с Сумаком, чтобы учиться в школе.

— Почему? — спросил Тарниш. — Это было бы безопасно. Ну, безопаснее. Там иногда встречаются йети, ледяные тролли, ледяные орки и прочие твари, но по большей части там нет гарпий. Я знаю, что ты можешь забить ледяного орка до смерти, Пебби Какашка.

— Нет. — Пеббл сложила передние ноги на груди и стала очень похожа на свою мать. Она смотрела на отца полузакрытыми глазами, а ее рот сжался в тонкую морщинистую линию. Чтобы еще больше прояснить ситуацию, она покачала головой, выражая свои чувства по этому поводу. — И не пытайся меня очаровать, я тебя раскусила. Мы с мамой знаем о твои уловки.

— Это несправедливо, — возразил Тарниш.

Жизнь несправедлива, подумал про себя Сумак.

— Мы с Тарнишем обсуждаем твои хитрости, — спокойно заметила Мод. — Ты наш маленький комочек шоколадной тирании, но не волнуйся, мы тебя любим. Мы думаем, что ты перерастешь свою ревность к тому, что мы вместе.

Пеббл повернула голову и посмотрела на мать, широко раскрыв глаза и раздувая ноздри. Несколько мгновений кобылка оставалась в шоке, затем ее глаза сузились, и она продолжала смотреть на мать, сложив передние ноги на груди, пока отец держал ее. Она глубоко вздохнула, ее грудь расширилась, а затем она выпустила все это наружу, громко надув губы.

— Мод, я не уверен в этом…

— Тарниш, нам было велено встретиться с проблемой и вынести ее на всеобщее обозрение. — Мод ободряюще сжала Сумака, а затем добавила: — Пеббл не может продолжать быть маленьким диктатором, управляющим нашими жизнями. Нам не нужно спрашивать у нее разрешения на те или иные поступки. Ты мучился из-за нашего решения завести жеребенка, не спросив прямого согласия Пеббл. Это нездорово.

— Я должна иметь право голоса в таких делах. Они меня касаются. — Голос Пеббл был тихим и сердитым.

— Ты имеешь право высказывать свое мнение, — сказала Октавия мягким голосом, — но ты жеребенок. Ты не главная, прости. И ты довела своего отца до нервного срыва, играя на его хрупкой уверенности.

— Я не хотела этого делать. — Пеббл посмотрела на Октавию, потом на отца.

— Не знаю, — прошептал Тарниш, — какая-то часть меня думает, что ты это сделала.

— Если я и сделала это, то не специально, — ответила Пеббл тихим шепотом.

— Я могу это принять. — Склонив голову, Тарниш поцеловал Пеббл в нос. — А что касается того, что вы с Сумаком — особенные пони, я имею право голоса? Никто не спрашивал моего мнения по этому вопросу. Мне кажется, я должен высказаться. Вы не спросили меня, прежде чем сделать это. Тебя вообще волнуют мои чувства? Кто-то должен был спросить меня, что я чувствую.

Пеббл зафыркала, поняв, что натворила, и, подняв копыто, потрепала отца по носу:

— Так, ощущения ужасные. Это то, что я делала с тобой и мамой?

Тарниш кивнул, но ничего не сказал.

— Вот дерьмо, это ужасное ощущение…

— ПЕББЛ! — Пинни, Пинки Пай и Октавия сказали все вместе.

— Замолчите, у меня сейчас момент внутреннего пробуждения и самореализации, а ваши крики мешают мне разобраться в своих чувствах. — Пеббл закрыла глаза и уткнулась лицом в шею отца. Пеббл начала слегка подрагивать, как будто вот-вот расплачется.

— Дерьмо — не такое уж плохое слово. — Смущаясь и опасаясь расправы, Сумак оглядел комнату. — Трикси постоянно говорит его, обычно чтобы не произносить слова похуже. Прочистив горло и набравшись смелости, жеребенок поднял голову и навострил уши. — Я знаю разницу… Я сказал несколько плохих слов. Очень плохие слова, и у меня изо рта вырвалась магия, и я заставил гарпий взбеситься и пытаться убить всех пони и друг друга, и целая куча их пыталась убить меня из-за того, что я сказал. Я так ругался, что обидел гарпию. Что это говорит обо мне?

На кухне воцарилась ошеломленная тишина, которая длилась, казалось, очень долго. Тишину прервало хриплое дыхание, и, повернув голову, Сумак увидел, что Винил зажмурила глаза. Она поджимала бока, и слышалось слабое хриплое дыхание. Ее задние ноги слабо подрагивали, а мышцы живота вздрагивали.

— Она смеется, — вздохнула Октавия. — Вот дерьмо, я так рада, что услышала этот звук!

— Да, это звук смеха Винил. Сумак может быть забавным маленьким парнем, обычно когда пытается быть серьезным. — Пинки Пай оторвалась от кроссворда, который она делила с Пинни, пронеслась через всю комнату и плюхнулась на подушку Винил. Пинки начала обнимать единорога-альбиноса и сжимать ее, прижимая к себе, пока та смеялась.

Подняв переднюю ногу, Винил прижалась к Пинки, и всем, кто видел ее, было очевидно, что ей больно. Смех причинял ей боль. Сумак, мозг которого подсказывал ему, что у него есть возможность, выскользнул из нежных объятий Мод и подошел к Винил. Он сел рядом с Пинки и Винил, а затем посмотрел Винил в глаза с того места, где сидел, примерно в нескольких сантиметрах от ее головы.

Прочистив горло, Сумак набрался храбрости:

— Винил Скрэтч, ты будешь моим мастером?

Смех резко оборвался. Октавия вздохнула, а Тарниш — еще раз. Пинки повернула голову и уставилась на Сумака. Пинни отложила карандаш. Пока Сумак сидел и ждал ответа, что-то звякнуло.

— Булочки с корицей готовы! — крикнула Пинки Пай, вскакивая с пола. — Ух ты! Горячие и липкие булочки с корицей! Теперь пришло время полить булочки глазурью!