Карнавал Иллюзий
Глава 02: Тяжелая ночь
"Фанатка номер один" очень быстро стала клевать носом, как, впрочем, и самая талантливая единорожка. Учитывая, что мышекрылые пони бодрствуют ночью, а не днём, пришлось давать представление в столь неудобное время суток. А ведь перед этим она даже не вздремнула! И вот наступал рассвет нового дня. Время, когда всякая добропорядочная кобылка с перепончатыми крылышками и драконьими глазами должна находиться в постели и видеть удивительные сны. Поэтому Трикси, будучи собой, сообщила Милке, что устала отвечать на вопросы и у неё есть ещё дела. Кажется, это задело жеребенка, судя по тому, как та нахохлилась. Странно вообще-то. Ведь Трикси – эксперт по общению с детьми, не важно пони, як, грифон или… как там эта рыба называлась? Глуппогриф, кажется? Да, в них она тоже эксперт! Но в этот раз что-то дало осечку.
Немного подумав, Трикси протянула карточку с автографом. Подобный сувенир должен был окрылить погрустневшую фестралочку, но и тут не сработало. С печальным выражением на мордочке, Милки Вей поблагодарила фокусницу и поплелась прочь.
Закатив глаза, голубая единорожка ворчливым голосом пообещала, что на следующее представление жеребёнка и её родителей пустят бесплатно.
Как же мало надо пони для счастья.
Милка развернулась и побежала к фокуснице. Та не успела ретироваться, а потому её передняя нога оказалась в крепких объятиях, которые больше напоминали захват.
Поблагодарив и пообещав рассказать всем-всем, какая Трикси хорошая, кобылка убежала, сопровождаемая выкриком: "Великая и Могущественная!" На меньший титул, когда рассказывают о ней, фокусница была категорически не согласна.
Оглядевшись на предмет очередной группы фанатов, и не обнаружив таковых, единорожка, разочарованно вздохнув, вернулась в вагончик. Небрежно бросив шляпу и плащ в сторону вешалки, кобылка плюхнулась в гамак, издав стон полный усталости и разочарования. Денёк выдался тот ещё. Она ожидала, что ночные пони освистают её. Быть закусанной насмерть Трикси не боялась. Ну почти. Не верить же этим идиотским слухам, которые распространяют глупые пони! В конечном счёте, она и сама жертва тех самых стереотипов. Однако сюрпризы на этом не закончились. Не то чтобы жеребцы, а порой и кобылки, не смотрели на неё по-особенному. В конечном счёте она – самая прекрасная в мире пони… Рэрити не в счет, Колоратура тоже, как и Старлайт… Короче! Трикси – самая прекрасная из всех кобылок, и это неопровержимый факт, установленный самой Трикси! И другие пони знают об этом, ну или догадываются. Кто-то пытается брать нахрапом, гордо распушив грудь и демонстрируя "филлидельскую улыбку", другие же прячут взгляд и начинают что-то невнятное лепетать. Оба типа не подходят Великой и Могущественной единорожке. В первом случае, подобных пони становится… слишком много, отчего даже она начинает чувствовать себя неуверенно. Ну куда это годится?! Во втором же проблема иная: ей предоставляется полная свобода выбора куда идти и что делать, и пусть Трикси терпеть не может каких-либо ограничений и зазнаек, советующих, что же ей делать, но подобные пеньки – тоже не дело. Молчаливые согласие и одобрение она и от собственного отражения получить может. Старлайт была бы идеальным решением, не будь она по самый кончик рога влюблена в слепца Санбёрста, что в упор не замечает намёков фиолетовой единорожки.
Кончики ушей кобылки покраснели при мысли о подруге, и она постаралась переключиться на что-нибудь другое. К примеру, на жеребца с зелёной гривой, что старательно прятал взгляд. Он, в отличие от его "товарищей по несчастью", способен был красиво изъясняться, а не пищать что-то невнятное. Да ещё и пытался попасть на её выступления ранее, если верить здоровяку. Конечно, тот наверняка приукрашивал, а то и откровенно врал, но что если хотя бы отчасти это правда? Тайный поклонник, который её оберегает. Не то чтобы Великой и Могущественной Трикси была нужна защита. Вот ещё, глупости! Но как же приятно.
Кобылка почувствовала, что кровью наливаются не только ее ушки, но и кое-что сильно ниже. Она не стала противиться желанию. В конечном счете, это была тяжёлая ночь.
Это была тяжёлая ночь. Под эти мысли единорог с изумрудной гривой открыл дверь на верхнем уровне башни, где находились единственное жилое помещение. Нет, вся башня при желании могла быть жилой, но нижние этажи были отведены для студиозусов: первый для ментатов, а второй и третий для фестралов. Подобное разграничение было введено в незапамятные времена, дабы подростки не задирали друг дружку по расовому признаку, особому отношению к драконоглазым единорогам, ну или тому, что последние носили очки, будто бы демонстрируя, что они самые умные. На деле же, рогатые обитатели Старспайра проводили очень много времени за книгами и, конечно же, сажали себе зрение. Что до самого разграничения, то некоторые пони, в том числе и обитатель данной башни, считали, что подобное является пережитком Тёмной Эры, когда все ненавидели всех. Сейчас, в Эру Гармонии, когда близ Кантерлота появилась Школа Дружбы, куда принимались представители всех видов, будь ты грифон, чейнджлинг или дракон, подобное выглядело как архаизм, средневековая дикость. Об этом Стеллар и разговаривал с Голден Вингом — главой Совета Пяти, что правили Старспайром, пока Принцессы Луны не было рядом, а ныне давали советы аликорну, находившейся в изоляции тысячу лет, а потому не всегда способной найти общий язык с поддаными или понять их образ мышления. Глава Совета заверил, что подумает об этом. И было это три месяца назад. Сколько надо думать над столь простым предложением, которое должно было убрать идиотские границы между видами, Стеллар не знал, но подозревал, что уж точно не так долго, а потому надо было в очередной раз навестить Винга, и если тот снова ограничится неопределенным "нам надо это обсудить", то поговорить с другими неравнодушными и заставить Совет шевелиться.
Впрочем, погружённый в дела и заботы ментат вспоминал об этом, вот как сейчас, лишь перед самым рассветом, когда не было сил что-либо делать. Да и члены Совета уже спали, не говоря уж о неравнодушных.
Пройдя мимо спящего на жёрдочке, в клетке, Золтана – трёхглазого говорящего ворона, Стеллар одарил старого друга слабой улыбкой, опустил ткань. Вообще мудрый ворон был свободным существом, но спать он предпочитал именно в клетке, шутливо называя ту своим личным домом. Сам же жеребец устало опустился на кровать, прикрыв глаза. Хотелось обозвать себя последними словами за то, как повёл себя перед Трикси. Желание недалеко ушло от реализации. Это ж надо, он сказал юной фестралочке куда больше, чем единорожке, к которой испытывал самые искренние чувства. И о чём он в итоге заговорил с Трикси? Об идиотских шторах. Совсем дурак!
Жеребец открыл глаза и обвёл взглядом комнату. Шкафы с полками ломились от книг, часть из которых была взята с нижнего яруса башни, отведённого под библиотеку, а часть была подарками от Блэк Винда, который большую часть времени проводил на поверхности. Ему было с кем.
Стелллар не завидовал. Лучший друг заслуживал простого поняшного счастья. Правда, учитывая избранницу Винда, «просто» там даже не ночевало, но то детали. Да и потом, мышекрылый жеребец мог с лёгкостью найти общий язык с любой кобылкой, чего не скажешь о некоторых, кому впору нормально общаться исключительно с подростками, а не кобылками-ровесницами. Взгляд метнулся к противоположной стене, сейчас зашторенной. Стоило потянуть за веревку, и те раздвинулись, явив плакат с изображением голубой единорожки, что в передних копытах держала магический шар, сама при этом загадочно улыбаясь зрителю. На него жеребец наткнулся случайно. Он, как и говорил голубой кобылке, опоздал на день представления, принимая экзаменационные работы, а когда оказался в Понивилле, то выяснилось, что единорожка отправилась дальше, в то время как плакаты с её изображением, которые она то ли забыла, то ли намеренно оставила, должны были отправиться в мусорку. Короткая беседа с парой земнопони, которые занимались уборкой последствий представления, и вот Стеллар уже помогает им прибраться, а в качестве платы за помощь получает плакат. Конечно, он мог бы просто забрать его и уйти, но его всегда подобное смущало, даже в мелочах – что-то брать, не давая ничего взамен. Пусть даже если это самое "взамен" — добрая улыбка, чуткие уши, способные выслушать усталого собеседника, и уста, что могут дать совет.
И вот сейчас жеребец глядел в эти фиолетовые, лукавые глаза, в которые он стеснялся смотреть, встретившись с Трикси вживую. Ночной единорог задался вопросом: а что бы было, не веди он себя как распоследний пенек?
Увенчанные кисточками ушки налились кровью… и не только они.
Понимая, что находясь в таком возбуждении он точно не сможет сомкнуть глаз, ментат решил немного расслабиться. В конечном счёте это была очень тяжёлая ночь.
В дверь вагончика на колёсах раздался стук. Не деликатный, полнящийся извинения, что прерывает сон, ну или другие, не менее важные дела, а самая настоящая канонада, будто орава пьяных яков пытается войти. И это притом, что она почти закончила! Может, просто уйдут туда, откуда пришли? В качестве ответа прозвучала новая серия ударов, ещё более настойчивая, чем первая.
"Как они вообще узнали, что Трикси не спит? Неужели окна не занавешены, и кто-то подглядывал?"
На лбу и спине кобылки тут же выступил холодный пот, а сама она осмотрелась. По счастью, оба окна были занавешены, но вот керосиновую лампу, стоящую на столике, фокусница, конечно же, погасить не успела. С помощью магии, Трикси отворила дверцу лампы и, приподнявшись на локте свободной левой ноги, в то время как кончик правой прикрывал честь и достоинство единорожки, попыталась задуть огонек. Но не тут-то было. Пламя явно было зачаровано Дискордом и от дыхания кобылки лишь весело трепетало, не желая тухнуть. Трикси слегка подалась вперёд, свесившись с края гамака, и это была ошибка: тот перевернулся, скидывая голубую кобылку на пол.
Та только и успела, что совершенно несолидно пискнуть: "Ва-а-а!" и оказалась на полу. А ведь Старлайт предлагала поставить деревянную постель, которую к полу можно было прибить гвоздями. Да только единорожка-фокусница не послушалась. Ну и кто в итоге виноват? Конечно же, Старлайт! Надо было сильней настаивать.
Ну хоть стук прекратился, спасибо аликорнам. А. Нет. Забарабанили с новой силой.
— Хомрупф-ф-ф… — пробормотала Трикси невнятно, что должно было сойти за изощрённое ругательство, после чего поднялась.
Теперь уже ни о каких шалостях речи не шло. Единорожка перегорела. Взгляд её фиолетовых глаз упёрся в виновника торжества – весело сверкающий огонек. Зло фыркнув, она задула его. Это была ошибка. Вагончик Трикси был не только жилым помещением, но и местом, где хранился инвентарь для выступления. В том числе достаточно опасный.
Во тьме раздался вскрик, падение чего-то тяжёлого, затем ещё и ещё. Спустя десять долгих секунд ничего не происходило, а затем упало нечто, что по звуку было тяжелей всего, что падало до этого, вместе взятого. Затем наступила оглушительная тишина. Невидимые великаны явно решили оставить Трикси в покое… На пару минут!
Распахнув дверь, на порог вышла растрёпанная голубая единорожка, чья шёрстка и грива были покрыты серебряными блёстками, вызвавшими восторженный вздох удивления. На улице стояли четыре жеребёнка ночного народа. Трое обладали крыльями, а один – рогом. Возглавляла процессию всё тот же жеребёнок с малиновой гривой, которая вместо приветствия душераздирающе зевнула. Трикси подавила желание сделать то же самое, хотя страшно хотелось. Вместо этого она хмуро, как ей казалось, посмотрела на жеребят. Те то ли не поняли намека, то ли неверно истолковали выражение мордочки фокусницы, но вместо того, чтобы извиниться за беспокойство и спешно идти к своим кроваткам, заулыбались, а Милки Вей стала перечислять имена своих друзей. Трикси не прислушивалась. Её гениальная память подскажет имена, когда те понадобятся. В завершении кобылка протянула сложенный лист бумаги, отчего-то смущённо потупив взгляд, после чего скороговоркой пожелала спокойной ночи, доброго здоровья, удачных выступлений и чего-то ещё, что сонный разум единорожки не смог разобрать, и дала стрекоча. Её трое друзей незамедлительно последовали за вожачкой.
Фокусница, продолжая хмуриться, осторожно развернула лист бумаги. Далеко не раз ей передают подобное, и один раз это сделали жеребята, сразу после второго её визита в Понивилль. Там, большими буквами, были просьбы, граничившие с приказом, убраться из города как можно скорей. Конечно же, Трикси не была бы собой, последуй она столь жалким требованиям. Конечно же, это заканчивалось освистыванием и метко пущенными несвежими овощами в единорожку ещё до того, как представление достигало кульминации. Конечно же, подобные "мелочи" её не останавливали… Вернее, останавливали, но это плохо вписывается в героическую биографию, а потому Трикси старается эти моменты собственной слабости не вспоминать.
На листе бумаги были изображены четыре жеребёнка, стоящие на сцене. Ну, во всяком случае, это должны были быть жеребята, исходя из задумки. В конечном счёте сложно передать величие образов, используя стандартную схему из четырех палок и двух кружков, да несколько цветных линий идущих от «кружка» поменьше, что должны были сойти за гриву венчало нескольких разноцветных линий, которые должны были сойти за гриву. Трое нарисованных жеребят стояли на плечах друг у друга. Верхний, у которого рог выглядел больше его ног, запускал фейерверки. Четвёртый же, не являющийся частью акробатической пирамиды, с красным пучком на голове, умудрялся жонглировать. А перед ними сидела лишь одна пони с голубой гривой и, судя по соединённым друг с другом передним копытам, подбадривала выступающих. Но большую часть рисунка занимали четыре подписи, одна из которых даже зашла на изображение самой единорожки, отчего та недовольно фыркнула. Вот уж у кого нет никакой скромности! Под изображением самой прекрасной зрительницы из всех было что-то написано убористым почерком. Решив отложить прочтение восторженных слов о своём величии и могуществе назавтра, Трикси всё же улыбнулась убегающим жеребятам. Она почти не сердилась за вмешательство в её личную жизнь. В конечном счёте жизнь иллюзионистки была, во многом, публичной, и не сказать, чтоб та была наполнена розами. Скорей наоборот. А подобное проявление доброты, пусть и навязчивое, всё же было приятно.
В дверь единственного жилого помещения башни раздался стук. Характерный настойчивый стук существа, убеждённого, что хозяин дома и вот-вот откроет дверь. И это в тот момент, когда жеребец был близок к "точке кипения". Шум разбудил спящего ворона, что недовольно каркнул. По счастью, находясь за ширмой и в клетке, он не видел, что происходило в комнате. Умные пони сказали бы, что заниматься подобным, когда ты в помещении не один, пусть второй обитатель и спит, – ужасная идея. Стеллар спорить бы не стал, лишь заметил, что минут уединения в его жизни практически нет, а организм требует своего. Оправдание, конечно же, было так себе, и расплата не заставила себя ждать. Жеребчик, вскочив с постели, как ошпаренный попытался спешно занавесить штору, напрочь забыв о магии. Его суматошные действия выбили металлическую перекладину у одного из держателей, и та, конечно же, умудрилась радостно звякнуть ментату по черепу. Последний застонал, перед взглядом всё расплылось, а сам он застыл в нелепой позе – передняя часть тела распростёрлась на полу, а задняя приподнята.
Стук в дверь повторился, а из клетки донеслось ещё одно недовольное карканье, затем скрежет замка. Золтан был способен открыть почти любой замок. Как ему это удавалось, было известно одной лишь птице. Видимо, долгие годы тренировок.
Ментат простонал что-то невразумительное, возможно даже то самое, приснопамятное, "Хомрупф-ф-ф", кто знает, после чего поднялся. Голова после столкновения с перекладиной испускала просто-таки волны боли, но жеребец смог связать слова вместе, заверив Золтана, что всё в порядке. Причудливый ворон не стал переспрашивать или продолжать копаться в замке, доверяя словам друга. Жаль, что сам жеребец не был особо уверен в сказанном. Не был уверен в том, что всё в порядке, и посетитель, который снова постучал в дверь. С помощью магии Стеллар вернул перекладину на место и занавесил штору. Голова отозвалась новой вспышкой боли. Будто по ней снова ударили и в этот раз уже кузнечным молотом. Застонав сквозь сжатые зубы, жеребец, не решаясь в очередной раз пускать в ход магию, облачился в плащ с тёплой подкладкой, что должен был скрыть некоторые особенности анатомии, так как возбуждение еще не прошло. На всякий случай жеребец стыдливо прижимал задние ноги друг к другу, что также скрывал плащ. И прежде, чем помещение сотрясла третья серия ударов, ментат открыл дверь.
На пороге стоял вовсе не Блэк Винд, как ожидал Стеллар, а другой жеребец, но тоже летучий. Ещё подросток. С чёрной шёрсткой и серой гривой, самая распространенная расцветка на летающих островах. Разве что, у многих ночных пони вместо гривы был драконий гребень. Как принято считать – наследие древней крови. Кьютимарки у кожекрылого летуна не было, что сверстники и пони постарше воспринимали как отличную шутку. И пусть оба старших друга уверяли юношу, что у того всё впереди, он не верил, считая подобное насмешкой судьбы. Клыкастая мордочка жеребчика расплылась в улыбке, а золотистые глаза радостно заблестели:
— Я думал, ты спишь.
Старший жеребец, вздохнув, посторонился, пропуская подростка внутрь. В этом был весь Персиваль, или как сам он себя называл – Перси. Бескомпромиссная юность, глядящая на мир наивным, восторженным взглядом. Ментат даже в чём-то завидовал подобному: с открытым сердцем говорить, что думаешь, иногда очень сильно не хватало в жизни. Будучи взрослым, ну относительно взрослым, приходилось тщательно подбирать слова, дабы не задеть чувства окружающих. Вот как сейчас:
— Рад тебя видеть, друг мой. Какими судьбами?
Жеребчик, оглядевшись, посмотрел на постель ментата, и тот кивнул, добавив: "Можно". Так тоже было всегда. Перси не первый раз заходил навестить учителя и друга, но всякий раз чувствовал себя неуютно, пользуясь гостеприимством старшего жеребца, сколько бы последний ни пытался убедить, что всё нормально. Впрочем, сейчас нормально не было, и от столь резкого кивка голова разболелась по новой. Зажмурившись и подавив болезненный стон, дабы не пугать гостя, старший жеребец смочил тряпочку холодной водой и приложил её на место ушиба. Сейчас отправляться за льдом было гиблым делом – все уже давно спали, а шишка в любом случае будет, но так хоть стало чуть легче. Ну хоть спасибо, что "там" всё опало, иначе было бы совсем дискомфортно.
— Хотел сказать об одной вещи. Я принял важное решение, — пылко произнёс подросток, усевшись на самый край кровати. После чего вопросительно посмотрел на друга: — Что-то случилось?
— Просто заработался, — небрежно бросил ментат, сев рядом, дабы подросток не чувствовал себя столь неуютно. Пусть его визит и сопровождался неприятным инцидентом, но право же, не прогонять его из-за этого. Сам виноват. Ширма на клетке слегка покачнулась, давая понять, что Золтан слушает внимательно. – Так что за решение?
— Ну-у-у… — Перси смущённо замялся. Опустив взгляд, он рассматривал собственные колени.
— Смелей. Я не укушу, — несмотря на боль, пронзившую голову, ментат одобряюще улыбнулся.
Перси вымученно рассмеялся:
— Это я всех кусаю.
В самом деле. Персиваль очень часто, когда был чем-то раздосадован, а то и вовсе в шутку, говорил, что укусит. И это высказывание привязалось к нему, будто приклеенное. Некоторые подростки, не важно кобылка то или жеребец, произносили в спину молодому фестралу: "Укусит! Укусит!", после чего заливались смехом. Как к этому относился сам Перси, Стеллар не знал. Пару раз спрашивал, но тот знай себе отшучивался.
— Давай не сегодня, — устало произнес ментат.
— И всё-таки что-то не так. Я чувствую!
Как говорят – устами жеребёнка глаголит истина.
— Да нет, всё в порядке. Просто устал.
Перси прищурился и с подозрением воззрился на рогатого представителя ночного народа. Не разглядев на мордочке собеседника того, на что рассчитывал, он заговорил:
— Ла-а-а-адно. Я собираюсь отправиться на поверхность.
Он резко замолчал, явно ожидая возражений, но собеседник и не думал ничего говорить, внимательно слушая. Молодой жеребец вздохнул:
— Понимаешь, здесь я никому не нравлюсь, — это была неправда. Просто кобылки не обращали внимания на юного летуна, и тот сильно переживал по этому поводу. Его попытки пригласить представительницу противоположного пола на свидание не увенчались ничем, оттого он после каждой из попыток несколько дней ходил, как в воду опущенный. Стеллару и Блэку хоть и удавалось подбодрить юношу, но подобного заряда хватало ненадолго. Видимо, он закончился и сейчас. – И я чувствую, что с каждым днём моё время уходит. Что если я не попытаюсь прямо сейчас разыскать кобылку мечты, то никогда её не найду и останусь совсем один!
Странно слышать подобные измышления в семнадцать лет, но среди подростков было несколько подобных философов, которые могли заткнуть за пояс ряд взрослых. Удивительно, но головная боль чуть отступила. То ли причиной тому было душеизлияние Перси, то ли холодная вода помогла, а то и всё вместе. И ментат заговорил:
— Ты абсолютно уверен в своём решении?
— Я перепробовал всё! – в голосе подростка чувствовались отчаянье и слезы.
— Хорошо.
— А?
— Поверхность полнится добрыми пони, которые могут стать тебе друзьями, а возможно, и кем-то большим.
В глазах Перси зажёгся огонёк надежды. Он-то рассчитывал, что друг и учитель будет смеяться над ним, а этого не произошло.
— Только одна вещь.
— Что угодно! – ушки жеребчика стояли торчком, крылья подрагивали от переполняющих его чувств, но вот прозвучавшие за этим слова несколько поубавили его энтузиазм.
— Доучись. Осталась неделя до летних каникул.
— Но…
— Поверь, одна неделя погоды не сделает, и это будет куда лучше, чем если ты прямо сейчас, невыспавшийся и на эмоциях, отправишься в путешествие, бросив учебу. Всегда лучше, когда за спиной у тебя нет тяжёлого груза. Согласен?
Ответом стал неуверенный кивок.
— Не волнуйся. Одного против мира поверхности я тебя не оставлю, — с теплотой закончил Стеллар и тут же был заключён в объятия юным фестралом, чьи крылья расправились во всю ширь, едва не задев клетку с Золтаном.
— Спасибо-преспасибо! – слегка смутившись, подросток разжал объятия и вскочил с кровати. – Я доучусь. Сдам всё на отлично. Вот увидишь.
— Нисколько не сомневаюсь, — без тени лукавства ответил ментат, а когда юный летун оказался в дверях, окликнул его. – И Перси, не говори обитателям поверхности, что укусишь их.
Мордочка последнего приобрела серьёзное выражение:
— Я не глупый. Спокойного утра, Стеллар. И… спасибо тебе. За всё.