Дар голоса
Глава 2
Сегодня у меня на уме нечто иное, Сумак. Сегодня я хочу расширить границы возможного, и для этого мне нужна твоя помощь. Мы — единороги, Сумак, и если хоть один день пройдёт без того, чтобы мы не столкнулись с возможностями, это будет день, проведённый впустую. Не волнуйся, Твайлайт дала мне разрешение, а эти пастилки — новинка. Побочные эффекты будут минимальными.
Жеребёнок посмотрел на индексную карточку, испещрённую аккуратным, тщательным почерком Винил, которую она держала в своёй магии, а затем взглянул на пастилки на низком столике, придвинутом вплотную к дивану. Не двигая головой, он смотрел на Винил, своего мастера, своего учителя, своего доброго наставника. Сумак обожал ее, почти боготворил, и за время совместного выздоровления они очень сблизились.
Так уж устроены единороги — священные узы мастера и ученика. Сумак впервые испытал эти узы с Трикси, и Трикси стала его матерью. Теперь он испытывал это вместе с Винил, и она стала его… другом? Нет, это было больше, чем друг, это выходило за рамки дружбы, это была связь, которую Сумак не мог выразить, не мог описать словами, она выходила за рамки всего, что он знал и понимал.
— Конечно, я помогу, — сказал Сумак Винил, желая, чтобы она ответила.
Сумак увидел еще одну карточку, и понял, что Винил уже давно все спланировала. Она все продумала, подготовилась, и он знал, чего она хочет — результатов. Все, к чему Винил так долго готовилась, она стремилась осуществить. Сумак начинал хорошо узнавать своего мастера.
Я буду говорить, Сумак. Я так близка к этому, но я не сильна в иллюзорной магии. Во всяком случае, недостаточно хорошо. Я могу создавать звуки, я могу заставить проявиться все виды звуков и даже голоса, но я могу создавать только то, что слышу, а у меня нет голоса, который я могла бы услышать. Но я хочу его, очень хочу. Я не настолько искусна, чтобы создать нужный мне голос с нуля, но с твоей помощью, думаю, я смогу. Это как сосать молочный коктейль через соломинку, а в соломинке что-то застряло. Я застряла, но если бы я смогла очистить соломинку, думаю, у меня бы все получилось.
Перечитав карточку несколько раз, Сумак всё понял. Ему тоже случалось сталкиваться с тем, что во время питья молочного коктейля в соломинке застревало что-то, например сочный кусочек ананаса или вишни. Как только удавалось преодолеть первоначальное закупоривание, молочный коктейль снова мог течь. Винил не обладала силой, или всасыванием, если довести метафору до логического конца.
Будучи волшебником, Сумак мог придать пони силу, мог усилить даже самую слабую магию, но он не стал бы говорить, что может заставить Винил сосать. Уголки рта Сумака слегка подтянулись вверх, а края глаз сморщились, пока он думал об этом. Рядом с Сумаком, на диване, раздался слабый, мягкий писк Бумер, а затем из ее задницы поднялась струйка дыма.
И он, и Винил захихикали, хотя Винил издала скорее хриплый звук.
Однако смех резко оборвался, когда воздух наполнился следами диоксида азота, тритиоацетона, сероводорода, теллурида водорода и селенида водорода. Сумак, не в силах пошевелиться и находясь в зоне прямого воздействия волны, издал хныканье и бросил на Винил умоляющий взгляд. Винил закашлялась и, казалось, немного побледнела.
— Винил, помоги, это очень похоже на зловоние Вонючки. — Сумак кашлял и наблюдал, как Винил ёрзает на стуле, пытаясь встать.
— ЧТО-ТО УМЕРЛО? — крикнула Октавия из кухни, уже не похожая на свою обычную блестящую и культурную личность. — ТАРНИШ! ЧТО ТЫ НАТВОРИЛ? ТЫ ОПЯТЬ СТАВИШЬ ОПЫТЫ НА КАКТУСАХ?
— НЕТ! — крикнул Тарниш откуда-то из другого угла дома. — Ну, да, я снова экспериментировал с кактусами, но это не из-за меня!
— ТАРНИШ! ТЫ ПРИДУРОК!
— Я этого не делал!
— Нет, Твинклшайн, не исправляй это, мы все помним, что случилось в последний раз, когда ты пыталась! — крикнула Октавия из кухни, и ее гриттишский акцент рабочего класса эхом разнёсся по всему дому.
Из кухни донесся истошный крик Пеббл:
— УЖАСНО ПАХНЕТ!
Встав со стула, Винил поднялась и стала героем, в котором так нуждался дом.
Волнение прошло, но ситуация была далека от нормальной. Каким-то образом Бумер проспала всё, не обращая внимания на хаос и беспорядок, который она устроила. Крики стихли, но Мод и Пеббл еще не вернулись с прогулки. И тогда Сумак и Винил вновь принялись за поиски голоса.
— Послушай меня, я вся такая шикарная и суетливая. — Голос Октавии, казалось, исходил от Винил, хотя Винил совсем не шевелила губами. — Да, Сумак, я знаю, что мне нужно будет потренироваться в подборе слов. — Когда Винил закончила говорить, ее рог потускнел, и заклинание закончилось.
Под впечатлением Сумак заставил себя кивнуть головой, но лишь слегка, и рог Винил снова зажегся.
— Меня зовут Мистер Типот, и я говорю от имени деревьев, — произнесла Винил голосом Тарниша, стараясь, чтобы ее губы двигались вместе со звуком. А потом, в фирменной манере Мод, добавила: — Мне нравятся камни. И тыквы. Накорми меня тыквами, сделай это немедленно.
— Это здорово. — Это было здорово, и в голове Сумак вспыхнула мысль о возможности использовать голоса других пони.
— Великая и могучая Трикси научила меня многому об иллюзиях, — сказала Винил голосом Трикси — совершенно идеальным, хотя ее губы не двигались, а рот не открывался. — Громкая и Скребущая Винил не очень хорошо разбирается в иллюзиях, но я упорно продолжаю изучать аудиомагию.
И Сумак знал, почему: когда пони выздоравливает, ему больше нечем заняться.
— Теперь, Сумак, — сказала Винил голосом Твайлайт. — Выпей эту пастилку и посмотрим, что можно сделать, чтобы я обрела голос, хорошо? — Раздался звук, похожий на скрежет пластинки, искажённый звук, и голос, который теперь звучал из Винил, был точной копией голоса принцессы Селестии. — Твори добро, Сумак, и будь праведным, ты, шелудивый кот.
— Что такое "шелудливый кот"? — спросил Сумак, ухмыляясь из-за звуковых эффектов, которые добавила Винил.
Винил ответила голосом принцессы Луны:
— Не волнуйся об этом сейчас, я объясню позже.
Подкрепившись вольт-яблочной пастилкой, Сумак почувствовал, как гудит его разум. Это был небольшой толчок — последняя попытка Твайлайт найти равновесие, — и благодаря усилившемуся интеллекту Сумак думал о самых разных вещах, о которых никогда бы не подумал в обычных обстоятельствах, например о том, как это опасно сейчас.
Конечно, Тарниш держался на расстоянии, и между ними были толстые каменные стены, но таланты Сумака и Тарниша не были взаимодополняющими, отнюдь. Если бы они хоть немного пересеклись, это привело бы к катастрофе, возникла бы обратная связь, и конечный результат был бы неизвестен. Сумак усиливал магию, а Тарниш ее регулировал.
Вокруг него ощущались тончайшие магические потоки, и он все больше и больше осознавал их, находясь в изменённом состоянии. У Бумер была своя магия, как ни странно, и Сумак начал понимать, как она функционирует и как связана с Инферниумом.
Инферниум был всего лишь одним из многих магических планов, к которым Сумак мог подключаться как колдун, привнося больше магии в окружающее его пространство. Конечно, это мало что давало ему, но такова уж участь колдуна. В нескольких метрах от него Винил сплетала сложные заклинания, и Сумак чувствовал, как новые знания проникают в его разум.
— Сумак, создать звук без источника гораздо сложнее, чем я себе представляла. — Голос Винил был прямо-таки демоническим, он звучал как пластинка, записанная задом наперед и замедленная, как в том альбоме Greatest Hits группы под названием "Ночные кошмары обретают плоть и оживают".
Закрыв глаза, Сумак начал понимать, что происходит. Это было похоже на телекинез — создание цепочки связанных молекул, несущих магический заряд, только вместо того, чтобы поднимать что-то, толкать или тянуть, нужно было вибрировать эти заряженные частицы вместе. Сумак понял это с ясностью, поразившей его самого.
Когда он собирался поднять что-то телекинезом, все молекулы эфира, какими бы они ни были, действовали как телеграфная линия, передавая его волю желаемой цели, а с помощью плотных, тяжелых фотонов он мог манипулировать материей. Сумак понимал, что это не просто поднятие или толкание, а формирование, подобно тому как формируют дерево или камень. Помимо телекинеза, молекулам и атомам можно было указывать, что делать, и жеребенок стал внимательно следить за состоянием материи вокруг него.
Все вокруг дрожало, вибрировало, и все было связано с ним. Впрочем, не только с ним, но и с Винил. Магия — это всего лишь манипуляция материей, и с этим пониманием Сумак осознал, что многие из так называемых заклинаний, которые использовали единороги, на самом деле были просто модифицированным телекинезом, получившим причудливое название. Пиромантия — это просто создание трения с помощью телекинеза, пока все не нагреется.
Все дело было в цепи — связи между единорогом и всем, что его окружает. Манипулируй цепью, и все станет возможным, включая звук. Это было похоже на пиромантию или пирокинез, но без воспламенения. Сумак чувствовал, что приближается к еще большему пониманию, но чтобы достичь его, ему понадобится гораздо больше вольт-яблочных пастилок, а еще лучше — вольт-яблочной настойки. Да, существовал способ выйти за пределы материи, разрушить свою собственную материю и воссоздать ее из того, что было доступно. Бессмертие можно было обрести, обновив разрушающиеся молекулы тела, обновив связи, укрепив цепь.
— Сумак.
Голос был женским, вроде как, искажённым и тягучим. А еще он казался приглушенным, словно голос доносился из-под одеяла или из-под ковра. Осознав поток магии вокруг себя, Сумак сосредоточился на цепи, соединявшей его и Винил. Она тоже была всего лишь кучкой молекул, набором атомов, скрепленных тауматонами.
— Сумак, я чувствую себя очень странно, Сумак…
Со странным чувством отрешённости Сумак путешествовал по этим связям, перескакивая от одного заряженного тауматоном скопления молекул к другому. Водород, кислород, углекислый газ — эфир был наполнен множеством крошечных тауматонов, и он пересёк мост, существовавший между ним и Винил.
Сумак, что ты наделал?
Впервые Сумак услышал голос Винил, голос, который она хотела иметь, голос, которого она жаждала, и услышал его в своей собственной голове. Нет, это было неправильно, сейчас он находился не в своей голове, нет, это тело было странным. Сумак осознал тот неловкий и неудобный факт, что это тело было женским, он чувствовал все различия, как физические, так и ментальные.
Мост был перекинут, и, глядя глазами Винил, он увидел себя сидящим на диване, он замялся, его язык высунулся, и он наблюдал, как его грудь поднимается и опускается с каждым неглубоким вдохом. Так вот как он выглядел в глазах других пони. Он действительно был бежевым, как и говорил Дискорд.
Сумак, как мы это делаем?
Слова эхом отдавались в странном пространстве, которое он делил с Винил, и с каждым эхом, с каждым отзвуком Сумак осознавал все больше и больше. Ей было неловко, она знала, что он знает о ее женственности, знает изнутри. Сумак понял, что теперь знает, что значит быть самкой, и воспоминания о собственном мужском теле показались ему чужими.
Легким усилием воли его собственные мысли заполнили разум Винил: его понимание, его связь с магией, то, что он очень сожалеет о том, что вторгся в ее личное пространство, войдя в ее разум и ощутив ее плоть, надев ее. Он показал ей, как проследил связь, мост, и почувствовал ее изумление. Сумак изливал свои мысли в ее сознание, ничего не сдерживая, извиняясь за то, что причинил ей столько женского смущения.
— Сумак, я понимаю.
Сбитый с толку, жеребенок не мог понять, где звучит голос — в голове Винил или вне ее. Была ли это мысль? Вполне реальная мысль, пришедшая в их общий разум? Трудно было сказать, но Сумак был уверен, что услышал звук через чувствительные уши Винил. У нее все чесалось, она так нервничала и была взволнована, а чужеродное женское тело Винил было слишком сильно, чтобы справиться с ее волнением.
— Это голос, который я всегда слышала в своей голове, когда писала что-то, — сказала Винил, говоря идеальным, безупречным голосом, который не был копией, а, несомненно, был ее собственным. — Сумак, это потрясающе, подожди, почему мой голос меняется?
Голос стал искажённым, слабым и начал растягиваться, подобно звуку виниловой пластинки, оставленной на солнце. Сумаку не потребовалось много времени, чтобы понять причину, и он почувствовал, как его выдергивают из сознания Винил, чтобы перебросить через мост, пока он еще способен перейти. Он чувствовал себя растянутым, как ириска, и реальность стала не более чем предположением, поскольку все вокруг искривилось.
Затем, моргнув, он обнаружил, что смотрит на Винил, которая выглядела озадаченной, растерянной и не в себе. Напрягшись, он поднял голову, чтобы получше рассмотреть ее, и сказал:
— Не волнуйся, Винил, мы все исправим. Эффект вольт-яблок ослабевает. С практикой станет лучше, обещаю.
Сумак почувствовал, как связь прервалась, словно шпагат, который натянули до предела, а потом разорвали, и в голове наступило отупение. Все его понимание растаяло, все его возвышенные мысли, весь его острый, как бритва, интеллект улетучился, и Сумак остался с мыслями о вонючем драконьем пердеже.
Жеребенок хихикнул, потому что вонючий драконий пук — это смешно.
Вздохнув, Винил взяла свою грифельную доску и начала писать мелом ярко-желтого цвета. Полагаю, нам придется продолжать пробовать, пока не получится. Завтра в то же время?
— Шоколадное молоко? — Сумак несколько раз моргнул, и у него хватило ума понять, что он стал глупым и будет таким еще какое-то время. — Хочу остаться.
Винил записала ответ на своей грифельной доске. Скоро, Сумак. Ты переедешь к нам, чтобы провести здесь зимние каникулы. Ты заслужил немного шоколадного молока. Улыбаясь, Винил отложила грифельную доску, после того как Сумак прочитал ее, и поднялась со стула. Двигаясь как старая кобыла, она подошла к лежащему на диване Сумаку, наклонила голову и поцеловала его в щеку.
Жеребенок, почувствовав тепло от поцелуя, захихикал и с нетерпением стал ждать завтрашнего дня.