I can fix him

Глава 4

— Что значит, ты смог вернуть пони теней?! — голос Селестии прозвучал резко, почти вибрацией пройдясь по скромно убранной королевской кухне. Она сидела за деревянным столом, её копыто нервно постукивало по его поверхности, выдавая едва сдерживаемое раздражение.

Сомбра, устроившийся напротив, казался совершенно невозмутимым. Его внимание было полностью сосредоточено на бутерброде, который он медленно и методично поедал, демонстративно наслаждаясь каждым укусом.

— Как же я скучал по нормальной пище, — пробормотал он с набитым ртом, так что слова прозвучали неразборчиво, словно из-под земли.

— Сомбра! — Селестия резко стукнула копытом по столу, заставляя посуду тихонько зазвенеть. — Я требую объяснений!

Сомбра тяжело вздохнул, отложив бутерброд и лениво облизнув губы.

— О, ну раз ты так настаиваешь, — сказал он с неохотой, словно рассказывать было не меньше, чем пыткой. — Пони теней, в своей основе, — паразитическая сущность. То, что питалось чужими страхами, усиливаясь за их счёт. Сложный, но гениальный... эксперимент.

Он сделал паузу, будто любуясь своими словами.

— Так вот, мне удалось... скажем так, воспроизвести его. С нуля. Обладающего всеми способностями оригинала.

Селестия подавила дрожь, пронизавшую её тело. Её голос стал ниже, но в нём зазвучала угроза:

— Ты хоть понимаешь, кого ты вернул?

Сомбра фыркнул, криво улыбнувшись.

— Ну, строго говоря, я его не "вернул", а скорее создал новую форму. Всё просто: ты берёшь магию, определённый набор условий, кое-какие материалы... И вуаля! — он развёл копытами, словно представляя шедевр. — Ах да, я, разумеется, принял все меры безопасности. Он был плотно изолирован в отдельном помещении, когда меня выволокли из лаборатории.

— Кем нужно быть, чтобы вообще додуматься до такого?! — воскликнула Селестия.

Сомбра не скрывал смеха. Его саркастический тон прозвучал режуще, как клинок.

— Ну, даже не знаю... Может быть, королём-колдуном, которого лишили трона? — Он наклонился вперёд, его красные глаза ярко блеснули. — Весьма сведущим в тёмной магии? Да ещё и имеющим все причины ненавидеть вас?

Селестия замерла, её взгляд, полный гнева и негодования, впился в него. Она несколько секунд молчала, пытаясь взять себя в копыта.

— Это выходит за все рамки, Сомбра, — наконец сказала она, её голос стал холодным, как зимний ветер. — Ты не просто играешь с магией. Ты играешь с жизнями.

— А разве вы, аликорны, этим не занимаетесь? — резко парировал он, снова взявшись за свой бутерброд. — Всегда в вашей божественной мудрости решаете, кто достоин, а кто нет.

Королевская кухня погрузилась в напряжённую тишину, лишь прерываемую раздражённым постукиванием копыта Селестии по деревянной столешнице. Сомбра лениво доедал бутерброд, наслаждаясь своей показной невозмутимостью.

— Ты... — Селестия прервала своё молчание ледяным тоном. — Ты ведёшь себя как бешеный пёс.

Внезапно её магия вспыхнула. Золотое сияние, пропитанное яростью, обрушилось на Сомбру, прижимая его к столу. Он издал сдавленный крик, больше удивлённый, чем испуганный, и дёрнулся, но магическая хватка была непоколебимой.

— Если ты и дальше будешь испытывать моё терпение, то и участь твоя будет соответствующая, — её голос был низким, дрожащим от еле сдерживаемого гнева. Она склонилась ближе, глядя в его ярко-красные глаза, которые, несмотря на давление, смотрели без намёка на страх. — Я дала тебе единственный шанс на нормальную жизнь, хотя должна была бы убить на месте за всё, что ты сделал!

Последние слова вышли с таким нажимом, что стол под Сомброй скрипнул. Его лицо на мгновение изменилось — короткий проблеск удивления.

— Ну-ну, дорогая Селестия, — прохрипел он, ухмыляясь, хотя дыхание оставалось сбитым. — Ты не перестаёшь меня удивлять.

Её взгляд блеснул болью и яростью.

— Ты думаешь, я простила? Когда ты пытал меня, унижал, использовал?

Её слова казались ей самой невыносимо тяжёлыми. Лицо Сомбры снова исказилось ухмылкой.

— Мы были на войне, ты была моей пленницей. И всё-таки ты меня не убила, — с трудом выдавил он. — Наверное, это потому, что я слишком красив, чтобы просто взять и избавиться от такого великолепия.

Селестия стиснула зубы и резко разжала магическую хватку, заставив его с глухим стуком рухнуть обратно на стул.

— Я могла бы это исправить прямо сейчас, — прошипела она, всё ещё кипя от злости, но взяв себя в копыта. — Что способна делать тварь, которую ты создал?

Сомбра лениво потёр подбородок копытом, растягивая момент.

— Ну даже и не знаю... — протянул он с нарочитой задумчивостью, улыбаясь уголками губ.

Селестия устало опустила голову, словно в знак поражения, и с глубоким вздохом спросила:

— Чего ты хочешь?

Его улыбка стала шире, а взгляд — триумфальным.

— Доступ к библиотеке, — сказал он, небрежно пожимая плечами. — И место под лабораторию.

Селестия вскинула голову, её глаза сверкнули недоверием.

— Дворец — не место для твоих безумных экспериментов.

Сомбра фыркнул, откинувшись на стуле.

— Даже лишив меня большей части моих сил, ты не лишила меня моего ума. Я всё ещё учёный и великий колдун. А если мой мозг не напрягать, он начинает застаиваться, а мне это, знаешь ли, неприятно.

Её взгляд оставался холодным, но в нём сквозила капля усталой покорности.

— Исключительно под моим надзором, — сказала она, с нажимом на каждое слово.

— Ну разумеется, — протянул он с насмешливым поклоном.

— Теперь отвечай.

Сомбра вздохнул, словно ему было скучно, и постучал копытом по своему наполненному животу.

— Саморепликация, манипуляция страхами, ассимиляция сторонних носителей. Ещё он весьма обучаем и может воспроизводить любую магию.

Селестия в ужасе отпрянула.

— Да это буквально оружие апокалипсиса!

Сомбра зевнул, едва ли проявляя интерес к её словам.

— Ты как всегда драматизируешь. День, к слову, клонится к ночи. Может, пора мне уже оценить свои королевские покои?

Она медленно поднялась, глядя на него с недоверием и ярко выраженным презрением.

— Если хоть один невинный пони пострадает, — сказала она ледяным тоном, — если эта тварь вырвется, ты никогда не увидишь свободы.

Сомбра лишь усмехнулся и, поднявшись, жестом предложил ей идти первой.

Когда они покинули кухню, стражники, выстроенные вдоль коридоров, бросали на гостя злые, настороженные, а порой и удивлённые взгляды. Селестия шла впереди, игнорируя их, словно её спутника не существовало. А он, улыбаясь, наслаждался этим сомнительным вниманием.

Широкие двойные двери с изящной золотой инкрустацией открылись с лёгким скрипом, впуская в просторные покои принцессы Селестии тени двух фигур. Сомбра шагнул внутрь первым, его алые глаза неторопливо скользили по комнате, наполняя её своим присутствием, как если бы она уже принадлежала ему. Селестия шла за ним, хмурясь, её взгляд ясно говорил о том, что она готова в любой момент как минимум выгнать его обратно в камеру, если он перейдёт черту.

Покои были светлыми и просторными, словно сама суть дня воплотилась в интерьере. Золотисто-белые стены были украшены элегантными узорами, имитирующими солнечные лучи, а высокие окна с изящными занавесями из мягкого кремового шёлка впускали мягкий дневной свет. Пол был выложен мрамором с золотыми прожилками, а из центра комнаты свисала огромная люстра, сверкающая как настоящее солнце.

На одной из стен висело зеркало в позолоченной раме, искусно выгравированной в форме солнечных лучей, а рядом стоял высокий шкаф из редкого красного дерева с искусно вырезанными изображениями птиц и цветов. Возле окна виднелся небольшой столик, украшенный вазой с белыми лилиями, от которых исходил тонкий, едва уловимый аромат.

В центре покоев стояла огромная кровать с роскошным балдахином, его мягкие ткани нежно струились вниз, создавая ощущение уединённости и тепла. Одеяло было вышито вручную, покрыто золотыми узорами в виде солнца и облаков.

Сомбра остановился в центре комнаты, медленно обводя взглядом всё вокруг. Его лицо исказилось в гримасе, и он произнёс с едва сдерживаемым презрением:

— Меня уже начинает тошнить от этого… избытка золотого. Символы солнца буквально на каждом шагу.

Он взмахнул копытом в сторону стены, где висело ещё одно изображение солнца, словно подтверждая свои слова.

Селестия, стоящая неподалёку, хмуро наблюдала за ним.

— Это мои покои, — сказала она сухо.

Сомбра, проигнорировав её тон, перевёл взгляд на кровать. На его лице появилась насмешливая улыбка.

— Но кровать… Кровать я должен признать. Впечатляет.

Селестия с лёгким раздражением фыркнула, но тут же парировала:

— Она больше тебя. Мой рост, знаешь ли, требует немного большего пространства.

Сомбра лишь слегка рассмеялся.

— Да, ты действительно больше меня, о могучая солнечная кобыла. И кровать твоя тоже больше. Весьма удобно, — заметил он, прищурившись.

Тем временем Селестия начала собирать свои вещи. Она аккуратно складывала в коробку золотые накопытники, запасную корону, странного вида золотое перо, и множество других вещей — королевских и сугубо личных.

— О, а что это у нас? — спросил Сомбра с притворным удивлением, подойдя к большому шкафу. Он открыл его с лёгким скрипом и тут же издал смешок, увидев внутри ряды платьев самых разных цветов и фасонов.

— У тебя целая коллекция. Никогда бы не подумал, что ты такая модница, — сказал он с издёвкой, перебирая ткани.

Его копыто вдруг остановилось на более странного вида ночной пижаме из мягкой полупрозрачной ткани с кружевной отделкой.

Селестия мгновенно выхватила её у него.

— Прекрати трогать мои вещи, — резко произнесла она, кидая пижаму в коробку.

— Твои понятия о приватности меня забавляют, — ответил единорог, облокотившись на шкаф. — Что у тебя может быть такого личного? Тайный запас тортов?

Селестия, стараясь игнорировать его, занялась своим письменным столом, лениво убирая бумаги и мелкие предметы. Однако, прежде чем она успела закончить, Сомбра подошёл и открыл один из ящиков, обнаружив скрытый отсек снизу.

Селестия застыла, её глаза расширились, а лицо на мгновение приобрело выражение паники.

— Это ещё что? — спросил Сомбра, доставая содержимое.

В его копытах оказался странного вида осколок, бумажка с текстом, который он не успел прочесть, и несколько других мелочей. Однако его внимание тут же привлекла одна вещь — изображение жеребца.

Сомбра нахмурился, рассматривая картину. На ней был он сам… или, по крайней мере, кто-то, выглядящий как он. Единорог с мягкими чертами лица, причёсанной гривой и одеждой пастельных тонов. Этот другой Сомбра сидел на берегу моря, держа за копыто Селестию, которая была изображена в лёгкой пляжной одежде.

Он несколько секунд молча смотрел на изображение, потом поднял глаза на Селестию, его лицо выражало смесь недоумения и удивления.

— Что это?

Селестия лишь молча смотрела на фотографию несколько секунд, затем с долгим, утомлённым вздохом забрала её из копыт Сомбры. Без лишних слов она вытряхнула всё содержимое тайного отсека в коробку. Бумаги, старые фотографии, осколки зеркала и другие вещи с мягким стуком легли на дно.

— Это то, во что ты не должен совать свой нос, — холодно сказала она, не глядя на него.

Сомбра нахмурился, напряжённо прищурившись, словно что-то искал в её лице. Он сделал шаг ближе, его голос прозвучал требовательно:

— На этой фотографии точно был я. Или кто-то, кто выглядит, как я. Потрудись же объяснить.

Селестия в ответ лишь сжала зубы, её взгляд на мгновение стал жёстким.

— Ты правда думаешь, что можешь вот так просто прийти сюда, разрыть мои личные вещи и потребовать объяснений? — зло бросила она, затем глубоко вдохнула, стараясь успокоиться. — Этот жеребец — единственная причина, по которой я до сих пор терплю тебя. До сих пор не отправила тебя в Тартар. И не казнила.

Слова прозвучали резко, словно удар, и на мгновение в комнате воцарилась тишина, настолько плотная, что можно было услышать шорох лёгких занавесей.

— Что? — голос Сомбры звучал неуверенно, но в нём был слышен проблеск искреннего удивления.

Селестия вздохнула, её плечи расслабились, а взгляд стал пустым, словно она вновь перенеслась в прошлое.

— Вскоре после того, как мы победили тебя… Луна пала. Она превратилась в Найтмер Мун. Мне пришлось изгнать её…

Она замолчала на мгновение, словно вспоминая боль тех дней.

— Это было... слишком, даже для меня, — продолжила она, отворачиваясь, будто не могла встретиться с его взглядом. — Я не могла управлять страной. Я вообще ничего не могла. Лежала в своей кровати, едва шевелясь, и молила Солнце, чтобы оно просто погасло, чтобы этот кошмар закончился.

Селестия подошла к окну и устремила взгляд в даль, её тон стал тише, мягче.

— Тогда Старсвирл решил вмешаться. Он поставил в моей комнате зеркало. Оно было не простое, — она обернулась к Сомбре, — оно показывало другие миры. Чудные, невероятные миры. Он сказал, что если я захочу, я могу исследовать их. Путешествовать между измерениями, не покидая своей комнаты.

— Вот оно что… — пробормотал Сомбра, нахмурившись, но не перебивая.

— Я согласилась, — продолжила она, — в надежде, что это хоть как-то поможет забыть пережитое. Я видела миры, где единороги живут в облаках вместо пегасов, где небеса зелёные, а земля розовая. Но однажды я наткнулась на мир, где правил добрый и справедливый правитель. Его звали... Сомбра.

Селестия услышала, как он резко втянул воздух.

— Что? — переспросил он, подняв бровь.

Она обернулась и встретила его ошарашенный взгляд.

— Ты всё правильно понял. Это был ты. Или, по крайней мере, твой двойник из другого измерения, — сказала она, её голос дрогнул, но в глазах светилась печаль. — Я полюбила его.

Сомбра стоял неподвижно, словно превратился в статую.

— Единственного за всю мою долгую жизнь, — продолжила она, и в её голосе появились нотки боли. — Он помог мне найти хоть какие-то силы после всех кошмаров. Поддержал в тот момент, когда я думала, что уже никогда не встану на ноги. После всего пережитого… после твоих пыток и утраты Луны.

Она опустила глаза, словно боясь показать, насколько искренне эти слова отзывались в её душе.

— Он был моим утешением, и моей любовью.

Сомбра, впервые за всё время, похоже, потерял дар речи.

— Но… — наконец начал он, но голос его был слабым.

Она перебила его, подняв копыто.

— Но всё оказалось не так просто. Моё постоянное присутствие в том мире начало постепенно разрушать обе наши реальности. Старсвирл не доверял мне, — продолжила Селестия, её голос дрогнул. — Он видел, как я страдала от разлуки с любимым, боялся что я сорвусь. И… он разбил зеркало. Разлучив нас, навсегда.

Её голос стал ледяным.

— Этот поступок разрушил мои отношения с наставником. Мы никогда больше не смогли вернуться к той дружбе, что когда-то была между нами.

Она посмотрела на фотографию, которую всё ещё держала в копытах, её взгляд стал мягче, но грусть не исчезла.

— Но я так и не забыла свою любовь. И никогда не забуду.

Сомбра долго молчал, его алые глаза, обычно полные насмешки и злобы, были теперь широко раскрыты от изумления. Он смотрел на Селестию, будто видя её впервые.

— Вот этого я точно не ожидал, — наконец произнёс он, ломая тишину. Его голос был низким, но пропитанным сарказмом. — Единственный избранник самой принцессы Селестии… и это я? Точнее, мой жалкий, мягкотелый двойник из иного измерения.

Он усмехнулся, медленно подходя ближе.

— Пожалуй, мне стоит поблагодарить его. За что? — он сделал паузу, наслаждаясь каждым словом. — За то, что из-за своих чувств к нему ты оставила жизнь мне, оригиналу.

Сомбра прищурился, его голос стал каплей яда.

— Наверное, сам факт моего присутствия оказался для тебя крайне… травмирующим.

Селестия напряглась, но не отвела взгляда. Её голос был твёрдым, как гранит, когда она ответила:

— Это было многие века назад, Сомбра. Но осознание, что ты можешь представлять из себя нечто большее, чем жестокое, порочное и тёмное существо, заставило меня дать тебе шанс.

Она приблизилась к нему.

— Он был лучше, чем ты когда-либо сможешь быть. Я бы всё отдала, что бы вы поменялись местами.

И не давая ему толком времени на ответ, она резко подняла коробку магией и вышла из покоев. Звук захлопнувшейся двери эхом прокатился по коридорам дворца.

За дверью уже стояли слуги, переминаясь с копыта на копыто. Их взгляды были направлены в пол, но беспокойство было видно в каждом движении. Селестия взглянула на них, и, сдерживая раздражение, произнесла:

— Проведите меня в комнату, которую подготовили для нашего... гостя.

Комната, в которую её привели, разительно отличалась от её собственных покоев. Здесь не было золотых украшений или сложной резьбы на стенах. Потолок был низким, стены — обычной белой штукатуркой, без каких-либо украшений. Единственным источником света служила простая магическая лампа, скромно мерцающая в углу.

В углу стоял небольшой письменный стол с простым стулом. На полу лежал тонкий коврик, и несколько полок висели на стене, совершенно пустые. Но главным элементом комнаты была кровать — рассчитанная на обычного единорога. Она была узкой, короткой и явно неудобной для взрослого аликорна, чей рост и габариты превышали размеры любого пони.

Селестия остановилась у входа, устало осматривая помещение.

— Прекрасно, — сухо бросила она, больше себе, чем слугам.

Слуги нервно поклонились и поспешно ушли, оставив её в одиночестве. Она поставила коробку на пол, затем аккуратно уложила её возле кровати.

Утомлённо вздохнув, Селестия опустилась на кровать. Её габариты совершенно не подходили для такого скромного ложа: копыта свисали, а крылья тягостно сползли на пол.

— Как же он меня бесит, — прошептала она, прикрывая глаза и потирая виски.

Её голос стал громче, наполнен раздражением:

— И зачем Луна вообще притащила его сюда.

Она ещё раз обвела взглядом комнату, устало улыбнувшись тому, насколько несоответствующей оказалась эта ситуация её статусу.

Оставшись один, Сомбра тяжело выдохнул, его острые черты лица исказились в едва уловимом раздражении. Ему не нравилась эта ситуация: унизительное лишение магии, и, что хуже, осознание того, что он — лишь тень другого, гораздо более успешного себя, столь же далёкого, сколь и ненавистного.

Он медленно обошёл комнату, вновь оглядывая её детали. Приторно золотой свет струился из высоких окон, витражи солнечных лучей резали глаза, а мебель была украшена резьбой с тем же навязчивым символом солнца. Всё это вызывало в нём физическое отвращение.

— Проклятая принцесса, — пробормотал он себе под нос, раздражённо проведя копытом по одной из полок. — И зачем столько золота? Показушность... Вот кристаллы...

Его взгляд остановился на груде вещей, которые она так и не успела собрать. Среди них были драгоценные расчёски из чистого серебра, изысканные платки и несколько других предметов, чья утилитарная ценность была сомнительна. Сомбра взял одну из расчёсок, внимательно её осмотрел, прежде чем с насмешкой бросить обратно.

— И что же ты тут прячешь? — проворчал он, двигаясь дальше.

Росясь по ящикам, он наткнулся на небольшую шкатулку. Внутри оказались какие-то безделушки, перо с золотым наконечником, миниатюрное зеркало в красивой раме. Всё это выглядело слишком... личным, слишком женственным. Он раздражённо захлопнул шкатулку, ворча про себя.

Его поиски продолжались до тех пор, пока взгляд не зацепился за небольшой фотоальбом, затерявшийся среди книг. Сомбра открыл его, пролистав несколько страниц с изображениями важных церемоний и праздников. Но одна из фотографий заставила его остановиться.

На снимке была изображена молодая пегаска с сияющей золотой гривой, заплетённой в длинную косу, которая свободно свисала через плечо. Её большие голубые глаза смотрели прямо в объектив с такой искренней радостью, что у Сомбры невольно дрогнуло сердце. На обратной стороне фотографии небрежным почерком было выведено:

“Для моей маленькой золотой звезды. Никогда не забывай, откуда ты пришла.”

— Что за чушь? — пробормотал он, бросая фотографию на ближайший стол. — Кому она может писать настолько пафосные послания?

Отложив эти пустые размышления, и окончательно решив что ничего ценного тут более обнаружено быть не может, он наконец добрался до кровати. Её размеры превосходили любую из тех, на которых ему приходилось спать раньше. Огромное ложе, украшенное мягкими подушками, покрывало, сотканное из дорогих тканей, — всё это соблазняло своей роскошью.

Он поднялся на кровать и растянулся, позволяя себе ненадолго расслабиться.

— По крайней мере, это уже ближе к той жизни что я привык видеть, — пробурчал он, обводя взглядом массивное одеяло с символом солнца.

Но вскоре его настроение снова испортилось. Запах. Он чувствовал запах Селестии. Это было что-то неуловимое: смесь лёгкого аромата цветов, может быть, лилии, и чего-то ещё, что он не мог определить. Запах её тела, духов или, возможно, самого времени, которое она проводила здесь. Запах, который однако вызывал в большей степени отвращение.

— Проклятие, — пробормотал он, морщась.

Он завернулся в тёплое одеяло, несмотря на раздражение. Лежа в тишине, он смотрел в потолок, тщетно пытаясь уснуть.

— Как же я их всех ненавижу, — пробурчал он, затягивая одеяло плотнее.

Селестия ворочалась на неудобной кровати. Её крылья невольно дрогнули, когда из-под ресниц скользнула слеза, увлажнив белоснежный мех на её щеке. В полудреме перед её глазами вспыхивали образы другого мира, обрывки воспоминаний, которые до сих пор ранили её сердце.

Она стояла перед величественным дворцом, обрамлённым кристаллическими шпилями. Воздух искрился магией, но от этого мира веяло гармонией, а не холодным расчётом и злобой. Её встретили местные стражи, их доспехи переливались радужным блеском, и она, ещё не оправившись от шока, позволила себя проводить в тронный зал.

На троне сидел он.

Селестия застыла. Это было его лицо, его глаза, та же чёрная грива, струящаяся, словно из тени. Но в его взгляде не было тьмы. Его глаза были тёплыми, почти мягкими, а на губах играла искренняя улыбка.

— Ваше Величество, — мягко произнёс он, вставая. Его голос был низким, но не угрожающим. Он подошёл ближе, и она невольно напряглась, но ничего угрожающего не последовало.

— Добро пожаловать. Я уже наслышан о вашем мире и боли что вы пережили, приношу свои искренние соболезнования вашей утрате. Пожалуйста, позвольте нам показать, что у нас всё иначе.

Она не отвечала. Её настороженность казалась почти осязаемой, но он лишь жестом пригласил её за стол.

Следующий миг — они обедают.

Её взгляд был острым, её слова отточены недоверием.

— Вы слишком похожи на него, чтобы я могла вам доверять, — сказала она, отложив серебряный нож.

Сомбра лишь улыбнулся, как будто её слова были ему заранее знакомы.

— И всё же, — начал он, складывая копыта перед собой, — я рад, что вы здесь.

— Вы можете не верить мне, и я понимаю почему. — Он взглянул на неё прямо. — Но я не он. Здесь всё немного наоборот. Я искренне сожалею о том, через что вам пришлось пройти. Тот другой я… причинённая вам боль — это позор, который я не могу искупить, но, возможно, смогу хоть немного облегчить ваше пребывание здесь.

Селестия не ответила. Но что-то в его словах, в его голосе заставило её чуть расслабиться.

— Вы можете насладиться нашим гостеприимством, — продолжил он, сделав приглушённый жест в сторону дворца. — И, если захотите, поделиться своими тяготами. Иногда это помогает.

Она опустила глаза на тарелку. Гостеприимство? После всего, что она пережила? Её мир рухнул, сестра потеряна, а тот кто в её мире был её врагом, вдруг предлагает помощь? Это было странно, даже абсурдно. Но она решила остаться.

Обрывок сменился закатом.

Селестия стояла на балконе. Не в своём мире. Здесь небо было багровым, словно драгоценный камень, плавящиеся на закате. Мир вокруг неё был живым, но казался столь чужим.

Она услышала шаги за спиной.

— Красиво, не правда ли? — Его голос звучал мягко, почти нежно.

Она не обернулась, но чувствовала, как он подходит ближе, пока их плечи не оказались рядом.

— Здесь всё другое, — наконец произнесла она, глядя вдаль.

— Не то что бы всё, — ответил он.

Её сердце дрогнуло. Она повернула голову, и встретила его взгляд.

— Вы не одиноки, Селестия, — сказал он, и её имя, произнесённое им, прозвучало странно утешительно. — Мы с вами одинаково стремимся сохранить гармонию. Пусть это разные миры, но у нас одинаковая работа. Я действительно понимаю ваше бремя.

Её взгляд потеплел, хотя она сама этого не заметила.

— Иногда кажется, что в этом мире никто не понимает, как тяжело... нести на себе всё.

Он тихо рассмеялся.

— Да, тяжело. Мы жертвуем всем, что у нас есть, ради благополучия наших маленьких пони, а все привыкли воспринимать это как должное. Но иногда… даже нам нужен отдых. Перерыв. Мы всё ещё живые существа.

Она повернулась к нему, слова, которые она так давно хотела услышать, звучали в его устах так естественно.

— Селестия… — произнёс он её имя почти шёпотом, и она только теперь заметила, насколько он близко.

Она не знала, как это произошло. Его присутствие нарушило её личное пространство, но она не сопротивлялась. Он стоял слишком близко, его глаза смотрели в её, а между ними осталось всего лишь несколько сантиметров.

И вот это произошло.

Его губы встретились с её. Это было мягко, ненавязчиво, как лёгкое прикосновение, которое должно было случиться. Она не отстранилась, не протестовала. В этот момент всё остальное потеряло значение.

Селестия, всё так же ворочаясь в постели, уткнулась лицом в жёсткую подушку. Слёзы стекали по её щекам, впитываясь в ткань. Пока её разум уносился в далёкие воспоминания.

В спальне царила ночная тишина, нарушаемая лишь еле уловимым звуком ветра, что колыхал прозрачную занавеску. Селестия лежала на животе, её белоснежные крылья расправлены, будто готовы обнять всю комнату, а шёлковое покрывало ласкало её тело. Свет луны мягко падал на неё, отражаясь от гладкой поверхности её шёрстки. Она прижала лицо к подушке, но не в страхе — в ожидании. Её дыхание сбивалось от того, как близко он находился, как его копыта уже коснулись её боков.

Сомбра склонился над ней, его тёмное тело подчёркивало контраст их противоположности. Он медленно опустил голову к её спине, его горячее дыхание обжигало кожу, когда он шепнул:

— Покажи мне, где он оставил свои следы.

Её мышцы напряглись, она попыталась скрыть дрожь, но он почувствовал это. Его копыто мягко провело вдоль линии её позвоночника, останавливаясь на небольшом рубце под лопаткой.

— Здесь? — спросил он, его голос был низким и ровным, но наполненным внутренней решимостью.

Она сдержала вздох, её лицо утонуло в подушке. Тогда он осторожно наклонился, его губы прикоснулись к этому месту. Она выдохнула, тихий, прерывистый звук вырвался из её губ.

— Или здесь? — его голос стал ещё тише, пока его копыто находило новую отметину на её боку.

Его губы оставили поцелуй на этом участке кожи, и она снова вздрогнула. Тонкий, едва уловимый звук протиснулся сквозь подушку, куда она прижималась лицом, пытаясь заглушить своё дыхание.

Его движения были точными, медленными. Каждое новое прикосновение словно искало, где боль ещё прячется в её теле.

— Здесь? — его губы прижались к её плечу.

— А может, здесь? — ещё один поцелуй коснулся её нижней части спины.

Её крылья невольно дрогнули, и она напряглась, когда его копыто остановилось на одном из самых глубоких шрамов.

— Здесь, — сказал он, его голос стал твёрже, и он склонился ближе. Его губы оставили долгий, тёплый поцелуй, пока его слова едва не утонули в её трепещущей тишине. — Здесь больше никогда не будет боли.

Её тело выгнулось, её голос, приглушённый подушкой, стал громче. Слабое "м-м-м" прорвалось наружу, а она сжала ткань копытами.

— Ты сильная. Ты пережила всё это, — продолжал он, медленно двигаясь дальше. Его копыто осторожно обнимало её бок, успокаивая её напряжение. — Но я клянусь, теперь тебе никогда больше не будет больно.

Он двигался в ритме, заставляя её тело откликаться, словно растворяясь в этом моменте. Её дыхание стало тяжёлым, её голос – громче, несмотря на то, что она продолжала кусать подушку, пряча своё лицо. Её крылья дрогнули ещё сильнее, а спина изогнулась под ним. Она не сдержала себя, и её голос прорвался, наполненный чистый эмоцией:

— Я… люблю тебя…

Она прильнула к подушке, но её слова всё равно прозвучали громко. Он замер на мгновение, затем склонился ближе, его губы коснулись её уха, которое он нежно прикусил, и шепнул:

— Я тоже.

Он оставался рядом, прижимаясь к её телу, пока она медленно приходила в себя, её дыхание постепенно выравнивалось. А потом всё вновь исчезло, растворилось в тенях прошлого. Слёзы продолжали течь по её лицу, пока воспоминания сменялись другими.

Мгновение воспоминания растаяло в туманной дымке, оставив в сердце спящей Селестии тяжёлую боль. Из её глаз продолжали стекать слёзы, окрашивая подушку блёклым, солёным узором. Внезапно зеркало перед ней раскололось — резкий, пронзительный треск отразился в её сознании, вырывая её из зыбкого сна. Осколки воспоминаний вновь слились в чёткое видение.

Слёзы текли по её щекам, а голос, прерываемый рыданиями, дрожал от обиды и гнева. Перед ней стоял Старсвирл, его взгляд был тяжёлым, но не жестоким, больше печальным, будто он заранее сожалел о каждой своей фразе.

— Ты просто не понимаешь, Старсвирл! — её голос сорвался, эхом отдаваясь в пустом зале. — Ты говоришь о долге, о равновесии… А я говорю о нём! О том, кого я люблю!

— Любовь… — Старсвирл нахмурился, его седая борода слегка колыхнулась, когда он покачал головой. — Любовь приходит и уходит, как ветер, дитя моё. А твои поступки… Ты ведёшь себя как глупый жеребёнок, который готов разбить мир из-за своих чувств.

— Глупый жеребёнок? — её голос задрожал ещё сильнее, а из глаз полились новые слёзы. — Я даже не попрощалась с ним!

Она рухнула на мраморный пол, её крылья беспомощно распахнулись в стороны, как у сломанной куклы. Старсвирл медленно подошёл, остановившись в нескольких шагах.

— Селестия, — его голос стал мягче, но всё ещё твёрд. — У тебя есть предназначение. Личным чувствам там нет места. Ты правишь, чтобы сохранять гармонию для пони, не ради себя. После того что произошло с Луной... Ты — последняя кто осталась, слишком многое зависит от тебя, слишком многое что бы так рисковать.

Она подняла на него полный боли взгляд.

— Разве я не имею права на счастье? Разве… разве я не могу хотя бы раз быть просто собой?

— Ты сможешь, но не сейчас, — ответил он, тяжело вздохнув. — Надеюсь, ты когда-нибудь простишь меня за это.

Он обернулся, чтобы уйти, но перед дверями оглянулся через плечо.

— И знаешь… я жалею, что дал тебе это зеркало. Я надеялся, что оно поможет тебе. Но оно только усугубило твою боль.

Его фигура исчезла в тени коридора, оставляя Селестию наедине.

Воспоминания вновь сменились. Селестия лежала на широкой кровати в своей спальне. Её тело казалось хрупким, как фарфор, её грива потеряла привычный блеск, рассыпавшись тусклыми прядями по подушке. Глаза были опухшими от слёз, а дыхание тяжёлым и неровным.

Она не слышала стука в дверь, только голос придворного мага заставил её приоткрыть глаза.

— Ваша Светлость... — он колебался, как будто не решался продолжать. — Последняя диагностика... она выявила...

— Говорите, — её голос был едва слышен, словно чужой.

— Вы беременны, принцесса.

Эти слова эхом отозвались в её сознании, как раскат грома. Её глаза расширились, но вместо радости или удивления в них зажглась новая волна боли. Она закрыла лицо копытами и снова разрыдалась.

Она прижала подушку к себе, словно ища утешения там, где его не было. Вместо этого её разум снова и снова возвращался к последнему взгляду, к последнему прикосновению того, кого она любила… но кого больше никогда не увидит.