Абсолютно серый

Эпилог

Остров Черепахи-Туги, несколько недель спустя.

Ворчливый, настойчивый розовый голос был бичом существования Дима в часы бодрствования, но спать было еще хуже. Сон — это время, когда принцесса Луна приходила мучить его. Каким-то образом она добиралась через полмира, чтобы морочить ему голову, обещая, что если он не вернется домой, то его ждут самые ужасные, самые жестокие акты суровой любви, которые когда-либо видел мир. Как его далекую бабушку, ее тошнило от его дерьма — что-то в этом факте леденило его кровь до предела.

Хуже того, ему постоянно снились кошмары про аликорна из мятой бумаги, который заливал ему в горло чернила и топил его. Чернила были горькими, мерзкими и лились из глаз бумажного аликорна, как слезы. Дим был уверен, что это какой-то фэнтезийный сон, созданный принцессой Луной и призванный мучить его до тех пор, пока его дух не сломается или он не вернется домой.

В данный момент он жил в съемной комнате в помещении, которое когда-то было винокурней на легендарном острове Черепаха-Туга. Когда-то остров был общей колонией Гриттишских островов и Фэнси, но это было давно. С тех пор на нем царила анархия, и он стал пристанищем для пиратов, каперов и просто жадных до денег типов. Приехав сюда, Дим сколотил небольшое состояние, занимаясь магической рутиной.

Это было ужасное место, жуткое место, и Дим знал, что ему нужно уйти. Он должен был уехать, пока не сжег весь остров и не согнал отвратительных примитивов в море, чтобы они могли утонуть. Здесь существовало рабство, торговля существами; и для Дима это был лишь вопрос времени, когда что-то внутри него сломается, что приведет к очередному убийству. К своему ужасу, он уже сделал это однажды, и теперь жил с душераздирающим осознанием того, как легко это будет сделать снова.

Пастуший Берег преследовал его. Воспоминания о нем были туманны, их было трудно вспомнить, но ужасный розовый голос напоминал ему о том, что он сделал. Она не давала ему забыть. Когда приходило чувство вины, о котором Дим и не подозревал, что может его чувствовать, голос набрасывался на него, читая нотации, ругая, упрекая за душераздирающий акт насилия. Дим не мог винить его, он поступил неправильно, этого нельзя было отрицать.

Розовый голос убеждал его, что сам факт того, что он чувствует себя виноватым, свидетельствует о том, что у него есть душа, которую стоит спасти. Он хотел ему верить, искренне и честно желал этого, но какая-то более глубокая, темная часть его самого не хотела быть спасенной. Он заслуживал страданий, и тогда, когда придет смерть, бледный пони и его тени придут, чтобы забрать его.

Он покинул Гриттишские острова как раз вовремя. В немалой степени из-за резни в Пастушьем Берегу они превратились в ссорящиеся города-государства, враждующие друг с другом. Теперь по островам бродил неизвестный пони, убивая, сжигая и умерщвляя — пони, который подходил под описание Дима и называл себя "Дим Дарк, Повелитель Теней". Дим не знал, что происходит, был ли Повелитель Теней настоящим пони или агитаторы воспользовались его описанием после резни на Пастушьем Берегу. Хитрый враг воспользовался бы ужасом, который посеял Дим, и Дим подумал, не замешана ли в этом каким-то образом его мать.

Единственное, что Дим знал наверняка, — Грогар теперь владеет Гриттишскими островами, и в этом не могло быть никаких сомнений. Весь мир сейчас затаил дыхание: гражданская война продолжала усиливаться, повергая в хаос мировую экономику и посылая поток беженцев к дружественным берегам. Дим был зачинщиком, виновником, пони, ответственным за разжигание гражданской войны между коронованными главами Гриттишских островов, и его двойник был там, даже сейчас, сея семена разногласий и раздора.

Морская Ведьма смотрела на него странным взглядом, и Дим с трудом читал ее лицо. Он не знал имени зебры — никто не знал, имена обладают магией и силой, — но он знал, что она могущественна. За время, проведенное здесь, он познакомился с ней и с ее помощью отучил себя от коки и опиума. Она говорила, что это разрушает его сердце и лишает жизненных сил, и после ужасного дня на Пастушьем Береге он был склонен с ней согласиться.

Ее хижина представляла собой перевернутый корабль, который притащили в центр острова. Это было странное место, излучавшее причудливую магию. Внутри и снаружи были тысячи тыкв, наполненных странными составами — все, что нужно моряку. Суеверные натуры, моряки сталкивались со всякой нечистью в открытом море и небе.

— Итак, — начал Дим, — как ты думаешь, ты сможешь убрать голос в моей голове?

Старая морщинистая кобыла словно надкусила лимон, и ее морщинистое лицо стало совсем как слива. Она помахала старым иссохшим копытом, зарычала и прищурила один глаз на Дима:

— Морская Ведьма прорицает… то, что у тебя есть, — это астральный осколок, застрявший в твоем разуме. Чтобы заглушить этот голос, ты должен убить говорящего.

Услышав это, Дим вздохнул, переполненный разочарованием.

— Это крошечная, незначительная соринка ее разума, которая теперь застряла в твоем, — пояснила Морская Ведьма. — Как песчинка в устрице. Ты был отмечен, Темный. Теперь в твоей тьме горит розовое пламя. — Морщинистые брови старой кобылы-зебры сделали титаническое усилие, чтобы приподняться среди массы морщин, которыми было покрыто ее лицо. — Ты странное существо, Темный. Большинство отбрасывает астральный свет, а ты — первое существо, с которым я столкнулась, которое отбрасывает астральную тень. Я слышала истории о таких, как ты… но никогда не видела.

— Это не слишком полезно. — Голос Дима был мягким, но глаза — жесткими.

— Есть еще одна. Проклятая, обреченная проклятием целительница, которая ходит по этому миру, и зовут ее Радиант Хоуп. Я слышала истории о ее проклятом спутнике. Он тоже отбрасывает астральную тень. Он — Умбрум, и я думаю, что ты разделяешь его судьбу. Он был рожден таким, а ты стал им. Найдя их, ты сможешь получить ответы, но берегись… Радиант Хоуп может попытаться исцелить тебя от твоей скорбной болезни… Если ты будешь сопротивляться ей, если ты попытаешься причинить ей вред, ее спутник разрушит само твое существование и уничтожит твою душу. Хотя ты, несомненно, могущественен, ты — ничтожная мошка по сравнению с таким, как он.

— Умбрум? — Теперь Дим уделил все свое внимание старой кобыле, а его уши были обращены вперед. Его глаза больше не шарили по сторонам, разглядывая различные тыквы, флаконы и зелья, выставленные на продажу.

— Я знаю очень мало, и это всего лишь предположение. — Кобыла нахмурилась, и ее лицо осунулось. — Только глупец будет так ломать голову над моими словами, ища в них надежду. Это идея, догадка, предположение и ничего больше, глупый жеребенок.

На мгновение Дим подумал о том, чтобы отчитать этого суеверного, отвратительного примитива за то, что она так с ним разговаривает, но передумал. Она была добра к нему — ну, в относительном смысле, — и, как бы далеко он ни зашел, он знал разницу между добротой и жестокостью. После минутного размышления он пришел к выводу, что она была справедлива в своих отношениях с ним. Порывшись в седельной сумке, он достал серебряную монету и положил ее на стол ведьмы. Его глаза не отрывались от ее лица, и оно оставалось нечитаемым.

Морская Ведьма потянулась дредами, выхватила монету, и та исчезла в спутанных локонах, венчавших ее голову. Уголки ее рта с трудом приподнялись, и все морщины стянули слабую улыбку:

— Ты не больше единорог, чем я жираф. Ты был создан, Темный. Создан. Тебя создали с темной целью. И хотя мой род может помочь тебе, самая большая надежда — на ваших аликорнов.

Дим ничего не сказал, а просто сидел и смотрел на старую кобылу, а она смотрела на него в ответ. Ее дреды извивались, как нетерпеливые змеи, и Дим чувствовал мощную магию, которую она излучала. Она была зебровым аналогом единорога, и Дим не сомневался в ее способностях. На Острове Черепаха-Туга никто не выживал, не будучи сильным: это было такое место, где выживали сильные, а слабые становились рабами. Одна из многих причин, по которым ему пришлось избавиться от пагубных привычек.

— Я приму твои слова к сведению, — сказал Дим, склонив голову. — Спасибо…

Вечер выдался жарким и липким — отвратительное сочетание. Дим предпочитал более прохладную температуру Гриттишских островов. Тропики были ему не по душе, и тем более нужно было уезжать. Он потел, дрожал и вообще чувствовал себя не в своей тарелке, а это было плохо, потому что ему нужно было встретиться с клиентом. Потенциальный способ покинуть этот жалкий остров. Какому-то кораблю требовался волшебник, и Дим подумывал о том, чтобы занять эту должность.

В общем зале собрались неприветливые типы, опасные типы и слишком много оружия, чтобы упоминать о нем. Это было дикое, опасное место, наполненное дикими, опасными существами. Придерживая бутылку рома, Дим пробирался сквозь толпу и старался не дышать. Вонь здесь стояла неописуемая, и, будучи горячим, потным пони, он тоже вносил свою лепту.

Все обычные посетители были в сборе. Азартные игроки, прозябающие моряки, живущие на свои сбережения, старые отставные капитаны, которые каким-то образом цеплялись за жизнь и выживали в этом месте. Дим знал их в лицо, если не по имени, и стал одним из них. Это место имело свою собственную гравитацию, и он знал, что если не уедет в ближайшее время, то станет здесь постоянным обитателем.

Посмотри на нее! Она прекрасна! И к тому же она Пай! Она несомненно хороша!

Голос в голове заставил Дима остановиться и оглядеться. Прямо перед дверью стояла и бешено смотрела… кто она? Он присмотрелся и попытался понять, что же он видит. Она была гиппогрифом, но не совсем. Может быть, на четверть гиппогрифом. Ни клюва, ни перьев, но у нее были когти, и она была большой. Она была черной, черной как смоль, черной как жидкая полночь, а ее нефритово-зеленые глаза были прищурены, как у кошки.

Дим, иди к ней! Попроси ее о помощи! Предложи ей свою помощь! С ней ты сможешь однажды снова стать нормальным! Пожалуйста, Дим, если ты не хочешь возвращаться к нам домой, иди к ней! Пусть она тебе поможет! Пусть она сделает то, что делают Пай! Она может сделать тебя лучше или хотя бы замедлить твое продвижение во тьму!

Странное существо выглядело взбешенным, обеспокоенным и напуганным. Дим знал, что долго она здесь не протянет. Она не была головорезом, не была хладнокровным убийцей, хотя он заметил, что к туловищу у нее пристегнут пистолет. Были ли у гиппогрифов стволы? Дим не знал. Она была самым темным, самым черным существом, которое Дим когда-либо видел, и его поразила ее внешность.

— Мне нужен наемник, — сказала она голосом, слишком робким для этого места.

Дим так и не дошел до своего столика, чтобы дождаться клиента. Смутившись, он решил прислушаться к голосу внутри своей головы. Осторожно, медленно, он подошел к гиппогрифу, которая была крупной, как лев, какими обычно бывают грифоны. Когда она посмотрела на него, сердце на мгновение остановилось, и он почти услышал, как розовый голос дышит в его голове.

— Ты поможешь мне? — спросил странный гиппогриф.

Диму оставалось только стоять и смотреть на нее. Она была экзотическим существом, редким и захватывающим дух:

— Кто ты, что тебе нужно и сколько ты платишь?

— Меня зовут Блекберд Коффин^[1], я ищу свою мать, и лучшее, что я могу предложить, — это уехать с этого острова, — ответила она, судорожно скребя когтями по полу. — Как бы красива я ни была, я не позволю тебе, а нет — значит нет. Пока что мне было очень трудно одной… Я только что нашла свежую зацепку и хотела бы отправиться в путь.

— Голос внутри моей головы сказал мне помочь тебе, — пробурчал Дим.

— О! — глаза Блекберд расширились. — О… неужели? Ну… я…

— Голос в моей голове сказал, что с твоей помощью я смогу снова стать разумным. — Дим был обеспокоен его внезапным словесным поносом и не понимал, что происходит, ни в малейшей степени. — Я жалкая, измученная душа. Помоги мне. — Теперь он был напуган, потому что его рот предал его.

— Ты умеешь драться? — спросила Блекберд.

В ответ Дим начал смеяться, безумный гогот, и слова не шли с его губ. Вокруг него завсегдатаи общего зала покачивали головами, а некоторые выглядели облегченно — несомненно, потому, что он мог бы уйти. Сможет ли он сражаться… Глупо было задавать этот вопрос. Он нервничал, волновался, у него заплетался язык, хотя он и продолжал говорить.

— Я могу продемонстрировать тебе, — предложил Дим, как только обрел способность владеть языком после того, как его украло кошачье существо, и не успели эти слова слететь с его губ, как посетители общего зала обнаружили, что у них есть дела в другом месте. Они высыпали из дверей, толкаясь и пихая друг друга, а те, кто не мог добраться до двери, выпрыгивали из любого ближайшего окна.

Моргнув, Блекберд огляделась, слегка напуганная внезапной давкой, и постучала когтями по полу. Ее хвост, украшенный перьями на кончике, покачивался из стороны в сторону. Выражение ее лица по большей части было кошачьим, а когда рот открывался, виднелись острые клыки.

— Я — волшебник, — пояснил Дим, и он почувствовал головокружение сильнее, чем могли бы дать любые соли с кокаином. Осознав, что все еще удерживает бутылку с ромом, он сделал глоток и протянул ее Блекберд. К его облегчению, она приняла бутылку, взяв ее в свои когти, и он наблюдал, как она тоже делает глоток.

Ему захотелось рассмеяться, но он не стал этого делать.

— Ты чудак, и я думаю, что ты можешь быть сумасшедшим, но мне нужна помощь. — Блекберд держала бутылку с ромом и искоса поглядывала на Дима. — Пожалуйста, я всего лишь девушка, которая ищет свою мать, пожалуйста, не заставляй меня жалеть об этом. С тех пор как я начала этот поход, я встретила самых ужасных существ, каких только можно себе представить.

— Я и есть самое худшее существо, какое только можно себе представить, — сказал Дим, и его рот снова предал его. — Но я хочу стать лучше! Честное слово, хочу! В кои-то веки я согласен с розовым голосом в моей голове.

— О… о… о… о… ты нездоров, да? — Блекберд выглядела обеспокоенной, и ее яркие зеленые глаза мерцали от беспокойства.

— Я развратный дегенерат, но я не ублюдок, — прошептал Дим в ответ.

— О… ну… полагаю, придется потерпеть. Нищие не выбирают.

— Когда мы уходим? — спросил Дим.

— Прямо сейчас, — ответила Блекберд. — Я не доверяю смотрителю гавани в том, что касается безопасности моего корабля.

— Позвольте мне забрать свои вещи, и я сразу же отправлюсь к вам…