Венец творения
Арка третья. Часть 3.
Вскрытие архивов фестральего народца не принесло Артёму искомых ответов. Почти все из интересующих его археологических памятников состояли из записанных существенно позднее событий песен из эпоса, что уже само по себе снижало их достоверность и точность.
Слог и рифма этих песенных мифов терялись при переводе со старых наречий на современные, а потом и на русский. К тому же древние тексты постоянно ссылались на ныне позабытые политии, что предшествовали Сёстрам, от чего географическая привязка событий становилась вопросом крайне долгим.
Очередной фестрал принёс переписанную расшифровку с расколотой глиняной таблички, половина которой истлела. Видимо, нашли что-то важное. Откашлявшись, фестрал гласил:
— Выдержка из писания из Третьего заката, фрагмент LXXIX:
"Послала княжна полесья рабов своих. Отважных и лукавых. В сердце города-трупа, имя кого не упомянут всуе. Искать сокровища в прахе прежних царей.
Под сводами путь их лжив. Земля гнётся, камень плачет. Ноги ступали в пустоту и рты меж плит, тропа глодала копыта. Двое пропали, остальные роптали. Гонимые плетьми все шли дале.
У самых сокровищ бой услыхали. Вдоль улиц на площади уж мёртвая стража зверей прогоняла. Стяги с орлами рвали головы псов на телах быков. И их увидали.
Пространство кривилось. Кости скрипели. Звери рычали. Пони кричали. На улицах смешались. И звери. И кости. И пони. И тени. И золото. И многие многие вещи. И многие смерти. Взяли всего понемногу, бежали.
Вернулись с дарами. Княжна рассудила. Могильник слабеет. Кости дряхлеют. Звери хиреют. Пони смелеют. И слала всё новых рабов".
На основе этого и многих других отрывков теперь Артём считал, что со временем переселение копытного народа перемололо вцепившихся друг с другом Хексариона с Дискордом. По крайней мере, первый гарантированно мог поднимать трупы, а второй промышлял сплетением всевозможных химер, да и действительно в какой-то момент был заточён Сёстрами. Но человека нисколько не печалила судьба переселенцев минувших дней.
— Вы смогли хоть примерно определить регион, где это происходило? — его интересовали лишь места. Если сюда смогли зайти, значит можно и выйти.
— Мы пытаемся, но «полесий» слишком много! — принялся охотно объяснять фестрал, — В те годы поля ещё удерживали... Вам подобные или кадавры хаоса, а леса уже нет. Вот пони и лезли из болот на новые земли, всё называя полесьями. Пробуем составить схему, кто где жил, но там вообще всё в полесьях, поляньях, болотьях, озёрцах, лужичанцах...
— Всё, стоп, — "как всегда, ничто не идёт нормально", — Я понял. Просто сообщите, когда будет прогресс в определении места.
Ежедневная званая трапеза в очередной раз затягивалась, со всё более тесным знакомством с фестралами у Артёма уже не получалось покидать её в тот же миг, как заканчивалась обязательная часть церемониала.
— И у вас в самом деле есть кошки? — теперь приходилось участвовать в беседах о всякой ерунде, чтобы не обидеть прошлых и будущих радушных хозяев, отваживающихся звать того, за кем по пятам следуют разозлённые лунатики, — Признаться, я не видел никаких... домашних животных в стенах Бастиона за всё это время.
Хотя разумностью пони бесспорно обладали, идея питомцев у них всё ещё казалась не совсем очевидной. Инерция сознания брала своё, изредка подкидывая такие прозрения на пустом месте. И не то, чтобы он этим прозрениям удивлялся, поражало иное. Всё ещё было тяжело свыкнуться, что пони были столь похожи.
— Конечно же есть! — воодушевлённо начала фестралья кошатница из числа тех, на чьё приглашение он собирался в скором времени наведаться, — Неужели вы никогда не задумывались, почему здесь, посреди джунглей, нет ни орд мышей, ни целых клубков змей или чего ещё противнее?
Пускай саму возможность мыслить общими категориями можно было списать на принадлежность к классу млекопитающих, а в основах духовной и материальной культуры копытных проглядывались теперь-то уже достоверно занесённые ранее Античные референсы, такая схожесть разумов с цветастыми псевдотрёхмерными лошадками казалась неестественной.
— На кошек бы никогда и не подумал, — "вы волшебные, летающие и говорящие лошади-упыри, выдолбившие в скале убежище от конца света ко второму пришествию, спасибо, что хоть здесь обошлось без какого-нибудь выжигающего мозги вредителям поля", — Полагал, ответ в шаманах и их алхимии, каких-нибудь пахучих травах.
Он пребывал в думах о том, могло ли так быть, что разум в принципе способен существовать лишь в около-подобной конфигурации, от чего разумные были столь близки понятийно? Нужно было пообщаться с драконами, пресмыкающиеся определённо должны были отличаться хотя бы из-за иных инстинктов.
— О, легко понять, конечно, эквестрийские те ещё ленивые обжоры и этого бы не смогли достичь... — высказался в разговоре Нут, заслышав о шаманах.
— Ду-у-у-у, — заголосила сидящая под боком и осмелевшая за последнее время Лира, сверкая рогом вызвав играющие образы когда-то виденных котов у потолка, — А вот и неправда! Наши кошки стройны и прыгучи!
Не растерявшись, шаман уронил снопу трав в подставку с тлеющими благовониями и ароматическими палочками, от чего к потолку потянулся дым, закрыв проекцию.
— Но наши-то всё равно другое дело! — и был поддержан прошлой пони по другую сторону стола, — Вам точно нужно их увидеть, они действительно не чета всем прочим неловким и шумным котам. Мы собственную породу разводим уже тысячу лет, стоянкам нужна надёжная охрана от норовящей утянуть сладкое манго всякой пакости, да и компаньоны в ночи...
Эту беседу скрашивало какое-то зеленоватое кислое вино, и хотя само по себе оно было излишне терпким, вместе с вегетарианским веллингтоном из белых грибов и трюфелей в слоёном тесте, да с соусом из лесных ягод и сливочным муссом из пастернака, напиток сочетался отменно. Повара воистину старались на славу, ухитряясь выдавать лучшие находки из кулинарных рецептов. Всё скуднеющие запасы, нежели ранее, здесь заметны практически не были, тягости на себе несли прочие.
Так или иначе, подобное повторялось день за днём. Такие разговоры даже не были плохи, ведь несмотря на всю ту раздражающую неспешность, размеренность и репетитивность, мелочи жизни чужого народца действительно были весьма интересны. Вот только за десятки посещений замылилась всякая торжественность и помпа, ныне Артём видел теплый интерьер зала, чувствуя приятные запахи специй и всевозможных цветов, создающих расслабленное, почти родственное состояние души, что убаюкивало вечно пребывающее в движении сознание, затупляя и обогревая потребный в холоде и ясности разум, на задворках которого даже переставала саднить наведёнка.
Успокаивающие мотивы были для него самым сильным ядом. Роящиеся и гремящие тучи образов замедлялись, теряющие инерцию мысли из наточенных впивающихся в мир игл расползались в лужи, одна проникая в другую. Их яркие концепции сливались в одно уродливое месиво, всеобщее, неизмеримое, несравнимое, нетленное обо всём и ни о чём разом. Бытующая подле него все эти месяцы наведённая стихия теряла фокусировку, а разум терял остроту мышления, всё больше становясь созерцающей частью этого душистого марева.
И всё же рассудком хотелось выблевать этот уют подобно токсину. Артём уже давно смекнул, что сохранял подобие здравости лишь будучи чем-то занят, при смене обстановки или, что иронично, при пиковом напряжении. Частые одинаковые и повторяющиеся ситуации, чувство дежавю и бессмыслица заставляли терять концентрацию. Подобно жаждущему ему нужна была новая информация, огромные массивы данных под обработку. Что угодно, о чём ещё не было мыслей, что вводило новую предметную информацию или побуждало реагировать на внешний стимул, ещё не заполучивший заранее известный алгоритм.
Не утоляя информационного голода, но успокаиваясь под атмосферой зала, он впадал в странное состояние безмятежности, упёршись взглядом в одну точку и прозревая её, дивясь неправильности геометрических форм и пространства. Эти перемигивания были лучшим, чем вслушивание в собственное самоощущение и понимание, что бесконечное пиршество вокруг было самым бессмысленным из возможных действий. И в тоже время действующим. Он находил очень ироничным, что будучи способным не фигурально контролировать сердце, всё равно испытывал соблазны и страсти, споря с ними.
А спорить было за что. Безмятежность была непозволительна, от чего бесила остатки здравого смысла, ибо была ложной. Находящийся под непосредственным вниманием Найтмер, зал был единственным действительно безопасным во всём Бастионе. Но за пределами этого милого места расслабленным находиться смерти подобно, да и здесь использовать покой, чтобы перевести дух и оправиться от постоянного напряжения в полной мере, не выходило. А всё из-за злополучных архивов.
—... они копаются в делах, которым место под семью замками и семью заклятиями! — возмущённо фыркал слева от местной властительницы громадный, почти дотягивающий до аликорна ростом фестрал по имени Кан, что был высок и ладно сложен, заставляя окружающих пони инстинктивно жаться подальше и неотрывно глазеть. Было неудивительно, что хранители взятых штурмом архивов выбрали его своим представителем, многих собеседников он давил чисто размерами, — Они подняли все отчёты о северном походе и, — клянусь всеми камнями Бастиона! — вскрыли сундук с балладами о Нести Первой!
— Какое кощунство, — качала головой в такт возмущениям Найтмер, покровительственно укрывая крылом, — Какое кощунство тревожить песенки этой несчастной Нести, — и тут же задорно добавляя уже Артёму, навострив ухо и прищурив глаз, – Нашли что-нибудь интересное?
Вновь собраться с мыслями было тяжело.
— Не имею ни малейшего понятия, Ваше Высочество, — тяжелее лишь вспомнить, о каких ещё письмах речь и знал ли он об этом вообще или их отсортировали, как не имеющие отношения к делу, — Мы проверяем любые носители информации и даже так имеем крайне фрагментарное представление. Эти упёртые библиотекари предпочли сжечь, разорвать или сжевать все тематические списки библиографии, а потом растоптать таблички о том, где что лежит.
В разных формулировках, это повторялось раз за разом, день за днём. Без малейшего изменения сути или какого либо нового смысла. Но что могли противопоставить писари пришедшим к ним бронированным пони? Лишь яриться размытыми предупреждениями о незримых угрозах, да в будущих хрониках изобразить его ещё большим чудовищем, чем было на деле, в чём он мог пожелать удачи.
— Это не библиотека для праздных сплетен! — забасил Кан, упёршись копытами на стол и привстав из под крыла, — Бастион стоит лишь до тех пор, пока мы помним, что следует забыть. И ради чего это ворошат? Ради любопытства о сгинувшем уже тогда?
— Именно так, — вертикальные зрачки собеседника сузились, — Разве мы не пытались по-хорошему, пока вы устроили итальянскую забастовку?
Судя по морде, на которой с заметным трудом удалось распознать следы впившейся недавно уздечки, пони искренне пытался расшифровать ту странную кашу, что исторг переводчик на упоминание Италии. Артём мог ответить иначе, пощадить чувства нетопыря и образно стоящих за его спиной, но не имел к тому никакого уважения. Даже далёкий от местных обычаев чужак сообразил, какую именно тактику в борьбе с ним выбрали архивисты.
— Как же вы не поймёте, каждая страница в тех стеллажах — путь в Тартар! — в итоге взорвавшись, будто для взлёта хлопая крыльями и храпя от раздражения, фестрал привлёк к себе внимание зала, — Те тайны, что вы вытаскиваете на свет, не прощат беспокойства всем нам!
В такие минуты сладкие ароматы трав казались отдушкой и перегноем трясины, а пони вокруг въедливыми пиявками. Чёрными и склизкими. От того нахождение здесь разуму было всё более тошнотворно, напоминая болото, в уютной тине которого тонули чувства, залипнув в случайную точку и дивясь игре света меж плоскостей. Он предполагал, что лишившись большей части естественных потребностей, стал более зависим от ментальных и социальных, но не находил метрик для проверки оного. Всё сильнее росло подозрение, что что-то сломалось. Важно и нужное, но пока непонятное.
— За порядок! — в очередной раз объявила всеми поддержанный тост Владычица, успокаивающе гладя Кана ногой от холки между лопаток до крупа, — Да наступит Вечная ночь!
Будь его воля, Артём отказался бы от всех этих бессмысленных разговоров с Каном, вот только получивший допуск до личных покоев и дражайшего тела Найтмер, тот закономерно был у той в милости. Приходилось терпеть. Тем более, в меню сегодня, как и с некоторой периодичностью, было специальное блюдо. Он знал, что в такие дни болото затягивает его сильнее, но ничего не мог с собой поделать.
Приходилось сидеть в зале ещё дольше, пока в черепашьем темпе сменялся пустеющий стол и ни о чём говорили гости. Он не волновался за вопрос архивов, уж больно удачную позицию в нём занял чёрно-синий аликорн, одновременно выслушивая, какой её предвестник чинит бардак и получая в дублированных отчётах компромат на мелкие прегрешения предков каждого из оставшихся родов. По одиночке они не были чем-то ужасным, способным пошатнуть репутацию, но за тысячу лет хронисты каждой маломальски важной фратрии нетопырей постарались на славу, запомнив, кто кому и как дорогу перешёл.
Такие книги обид были для каждого хоть сколько-то старого союза, а потому от их разглашения воздерживались все стороны. До тех пор, пока не пришёл он и занявшие не ту сторону кланы очернили всеми возможными способами, представив рядовым фестралам, как всегда бывших законченными ублюдками. В этом смысле хранители истории даже были правы, утеки вести на общее обозрение, Бастион развалится, утонув в пересудах, взаимных обидах и прочем... На фоне всё большей милитаризации и явно нездоровой ситуации, он даже допуска сценарий кровной мести всех против всех. Благо, за этим строго следили. Неспособных держать язык за зубами средь вскрывших архивы удавили свои же.
В какой-то момент Артём уловил странный, но отдалённо знакомый запах, а гости стали стремительно ретироваться. В хватке телекинеза с нового подноса посреди стола поднялась крышка, а ещё не успевшие уйти ахнули.
Мясо. Даже визуально большей прожарки, нежели следовало, с какими-то ягодами в роли соуса и сочной фруктовой нарезкой вокруг. Это было редким событием, мало когда в лесах вокруг удавалось найти не затронутую Дискордом дичь, мало когда у шастающих снаружи были силы и время тащить её до горы.
— Есть ли желающие? — вопрошала Найтмер. На фоне прочих фестралов у той даже в прикусе прослеживались специфические, хищнические черты, а потому ещё в первый раз удивлён он не был, как и отказываться не стал.
А зря, почти всегда вкус был дрянным.
— Повара прекрасны, — никакие ягоды не могли скрыть горечь, сухая, местами жилистая текстура прорезалась с заметным напряжением, чтобы оставить послевкусие железа. Они как-то умудрились пересушить и оставить не самые толстые ломтики не везде прожаренными разом, — Но не умеют готовить мяса.
— Это с непривычки, они скоро научатся, — Найтмер приблизила нос к тарелке и обнюхала, нисколько не противясь, — Не устраивает запах, хватит ма-а-аленького самовнушение и он станет вкусным.
Как-то раз застав его во снах за попытками перерыть образы самого себя, аликорн считал, что Артём был сведущим в ментальных практиках и просто привередничает. Оно было к лучшему. Заев предложенными к блюду фруктами, у него вышло перебить въедливый привкус, да и только. Но мышка продолжала есть кактус. Уж слишком редко пред ним было что-то не вегетарианского или рыбного состава.
— Мне кажется, архивисты необучаемые, — воспользовавшись уединением, можно было поднять прежде отложенные темы. Их накопилось изрядно, — И сливают лунатикам мои передвижения. Слишком часто те нападают на случайные маршруты.
— Скорее кто-то без всякого уважения обращается с сакральными знаниями, — звучало размеренно и между делом, — Кошмары бдят их сны по вашим просьбам в ущерб прочим делам и ничего не находят.
Будто бы их суждению он доверял больше, чем угрозам архивистов.
— Перед рейдом на Кантерлот пришлось шантажировать Кошмары ради их помощи, — "эти уж точно не найдут", — Вероятно, они тоже точат на меня зуб.
— У вас паранойя, Предвестник, а это плохой советчик. — искренне наставляла царственная особа, — Возвысив стольких ненадёжных подле, теперь ищите предателей вовне. Может, стоит поискать не в пыльных свитках, а среди тех, кто стоит за вашим плечом?
Это было здравое заключение, но и оно имело изъяны. Покушения начались ещё до набора кающихся, а до того он тесно контактировал лишь с Найтмер же приставленной охраной и двумя случайно подобранными в обслугу дневными поняшами, что до определённого момента и собственной тени боялись.
— До организации допущены лишь те, кого фильтровали ещё вы. — резонно возразил человек.
— Прекратите ёрничать. Это значит не более того, что на тот момент они её прошли. — уточнили в ответ, — Вчера они избежали казни и на радостях не смеют мыслить ничего дурного, а сегодня Кошмары схарчат их друга и всё перемешается опять. Пройдут ли они проверку вновь, утверждать невозможно, подобное должно носить периодичный характер.
"И кто из нас ещё параноик?"
Сипло выдохнув, Артём вернулся к блюду, обдумывая услышанное, но и здесь не нашёл покоя, сдавшись и отложив тарелку. Испорченная пища в мире сверхъярких красок тоже сигнализировала о себе настойчивее нормального.
— Не могу понять, чьё оно? — быть может, конкретно этот зверь был просто несъедобным для людей, — Похоже, но слишком ядрёно и плотно для птицы. Какой-нибудь страус?
— Почти, — заржала в ответ Найтмер, — Таков вкус грифона, у берега нашли разбитый корабль и даже выжившего. Экак его занесло, иронично, не правда ли?
Секунда ушла, чтобы вспомнить главное из слышанного об этих существах. Их как раз недавно упоминали в отчётах по архивам с северных походов, где с восточного перешейка Владычицу Кошмаров не раз давили и пятили ещё в бородатые времена.
Можно было и предупредить, — "Ну спасибо", он залпом опустошил ближайший кубок, надеясь смыть и забыть послевкусие. Ещё не хватало пристраститься к разумным. Один раз это случайность, а два уже совпадение... — Зачем мы едим грифона? Ладно бы хоть вкусным был, так гадость ведь... Почему мы вообще постоянно едим, неужели нет других поводов собраться?
— Потому что набить брюхо не песком, величайшая услада! А грифон... Это красиво, а я люблю красивые жесты. Ну что вы смотрите? Не будьте снобом, вам не впервой, да и сами не спрашивали, — отмахнулась копытом Найтмер, — Могли же, но не стали, хотя каждая вторая зверюшка если не говорит, то понимает происходящее. Прытки и лихи, всё время торопитесь, будто завтра не наступит... Куда вы опаздываете?
Привыкший к скорости жизни куда более динамичного общества, на фоне пони он выглядел мягко говоря гиперактивным. И если пони в массе своей тоже не были грузны, а очень даже шебутны и суетливы, о нём же теперь ходили слухи, что Предвестник способен разделяться на копии и быть в разных местах одновременно, запоминать каждое слово и мелочь. В основном это было из-за попыток запутать лунатиков, но и очевидная разница в темпах жизнь вносила лепту.
"Я опаздываю домой", — К победе.
— Она неизбежна. Насладитесь моментом, отдохните в конце-то концов, — слова резали по ушам, приходило осознание, что заволакивающая его трясина также добралась и до аликорна, втянув ту в размеренный ритм и умиротворение. Не забросив дела, та больше не стремилась ударными темпами вырваться наружу, всё больше смакуя каждый момент, — Сходите в театр, на южной галерее Черничка ставит отличные спектакли или поспорьте на симпозиуме шаманов о сути вещей, такой риторики нигде не сыскать. Вскройте пару бочонков закваски со времён основания крепости или потискайте кого из молодых фестралок во славу ночи. Есть великое множество способов расслабиться, один из них вам точно подойдёт. Вы это заслужили.
Хотелось взвыть, даже проведя тысячу лет в пустоте и происходя из более суровой эпохи, Найтмер оставалась пони. И даже со всей той неестественной схожестью меж разумов, пони были другими в тех аспектах где, как считал он сам, различия были к худшему. У Принцессы это проявлялось не в миролюбивости или чём-то подобном, отнюдь, она обрекла целую планету на ужасную участь без зазрения совести и сомнений, но в мотивах.
— Ваше Высочество, боюсь у нас нет времени праздновать. Я смог вернуть вас лишь благодаря неожиданной концентрации всех доступных активов в одной точке, пока противник был рассеян и празен, — пытался достучаться Артём, — У нас стремительно убегает время, снижается потенциал доступных сил и средств, бессмысленно расходуются возможности и упускается инициатива, пока народы мира приходят в себя. Сколько ещё итераций на места выбитых лунатиками выйдет поставить действительно понимающих свои действия пони? Через сколько отправленных наружу отрядов в шахты и кузни вместо взрослых спустятся старые клячи и жеребята? Когда мы выступим, будет уже не до пиров и это промедление гложет меня.
Ввязываясь в дело он ожидал вернуть в первую очередь древнейшую из живых воевод. Македонского от рода карликовых лошадок, что своими амбициями и опытом сокрушит мир. Мифическую богиню тьмы, которой поклоняются сквозь века. Рок. Проведение. Закон мироздания. Пантократора. Нечто неумолимое и неизбежное, что способно выжить в слабой атмосфере спутника, а после возвращения из изгнания может выйти один на один и одолеть существо подобного же класса, но имеющее за спиной несоизмеримо превосходящие ресурсы. А не ту, что начнёт довольствоваться признанием ночных сородичей, замедляясь в яствах и похоти, демонстративно оглядываясь на статусное потребление и купаясь во внимании подданных. Это был неприятный сюрприз.
— Предлагаете мне в третий раз поверить манящим обещаниям спешки? Нет уж, вновь я не куплюсь. Да и всё не так плохо, Предвестник, вы как обычно драматизируете. Во снах я прекрасно вижу положение прочих и оно хуже нашего. Так что не стоит бояться разбитых зубов и сломанных ног, — журила Найтмер в ответ, – Куда по вашему двинутся все те, кто более не обрабатывает землю и те, что кормились с неё, опустей подсобки городов? Штурмовать далёкую крепость посреди джунглей или стоять на пути стройных и оружных ночных полков?
Он многое думал о выбранной Принцессой стратегии. Снижение ресурсной базы ввиду оскудения биосферы от космологического катаклизма, вызванного противостоянием двух аликорном, неизбежно привело бы даже самые малые единицы общества планеты к мобилизации для обострившейся конкурентной борьбы. Для поддержания жизнедеятельности любой город должен стабильно снабжаться извне... Многим. Это было актуально и к Бастиону, хоть и в меньшей мере благодаря изначально меньшему уровню жизни, подготовки к подобному и разработке части сырья прямо в горе.
— Я понимаю, — всё это вело к очень большой избыточной смертности, а потому неизбежно значило радикализацию выживших, ведь банально останутся лишь способные остаться, — Они вцепятся за крупные хранилища, ещё пригодные карьеры и возобновляемые сельхозугодья... Но что родится из этой анархии? Чем злобнее, хитрее и беспощаднее конфликты меж ними, тем более изощрённых мы найдём победителей. И чем дольше мы ждём, тем больше позволяем противникам прийти в себя и перегруппироваться, чтобы противостоять нам наиболее эффективным образом. Неужели нельзя как-то форсировать планы?
Ему читали очень убедительные записи про когда-то стоящий в ледяной пустоши магический город-государство, что волшбой и копытом в одиночку контролировал целый регион. Как быстро поставленные на грань выживания пони вновь смогут создавать ему подобные, было страшно гадать.
— И что же вы предлагаете? Ах, не говорите, эта идея так ясно оформилась и глубоко засела в той странной конституции, кою вы сотворили с собой, что теперь фонит во все стороны, даже сквозь завесу безделушки на лапе, — вещал аликорн вальяжно и все в том же темпе черепахи доедая мясо отвратительной прожарки, ужасный вкус которого она всё равно не ощущала благодаря магии, — Выступить прямо сейчас и по воздуху ничтоже сумняшеся с наскока, да поодиночке втоптать отрезанные друг от друга города в сто лет камней... Каменный век? Интересный оборот. Так знайте же, идея эта крайне и крайне порочна. Выйдите из Бастиона, походите, посмотрите вокруг. Мир снаружи меняется. Прежние каноны устарели, а для планирования хоть чего-то осмысленного нужно выяснять детали. За сколько теперь сотня лёгких фестралов преодолеет квадрат в 50 километров сквозь вечный дождь? А в броне или с грузом? А если гора на пути или грозовой фронт? Как замерять время, если оно теперь относительно и колеблется с численностью пони в одной точке? И это лишь то, что касается марша, не говоря уже о попытках поддержать его управляемость, не теряя отдельные части, кои теперь можно в прямом смысле потерять и больше никогда не найти. Но не стоит беспокоиться, Предвестник, это выясняют. — Найтмер неспешно налила себе еще какой-то настойки, отпивая маленькими глотками, забавно и немного по-детски высовывая язык, — Всё идёт по плану. Смеющие противиться моей власти иссякнут и переварят сами себя в испытаниях, страданиях и борьбе, слабея в бессмысленных стычках. А пока фестралы снаружи отдыхают от очередных учений, у нас есть время пировать. Тех, кто считает иначе, ждет унижение, порабощение, ассимиляция и забвение. Так я сказала.
Дружеский намёк был кристален, разговор был окончен. В конечном счёте он действительно понимал меньше в организации военных походов, чем величественная воевода прошлого и инфантильная пони в одном флаконе.
Выйдя из зала не в лучших чувствах, Артём прикидывал, куда направиться дальше, покуда было уже за середину дня. Поручений ему не дали, а со следствием и сортировкой записей судьи справлялись сами. Быть может, стоило действительно расслабиться, как то предлагала умудрённая опытом Найтмер?
Зайдя за дневными, да с сопровождением стражи, сперва кинув игральные кости для определения маршрута, по извилистым коридорам он направился до звавшей в гости ночной пони по имени Ноктюрн. Кошки всегда успокаивали, были милы глазу и он не видел их довольно давно, так почему бы и нет. В этот раз даже свезло добраться без эксцессов.
Принявшие палаты были усыпаны кошачьими игрушками, а с потолка свисали вязаные лежанки, судя по численности готовые вместить десятки кошек. Коих не наблюдалось. Гости присели на предложенные пуфики в форме лапы за столиком с подсветкой из люминесцентных грибов.
— Спасибо, что пришли. Вы ведь будете мышей? — "Да что ж за день такой?", — Ну, в кулинарном смысле!
От предложения хозяйки глаза бы лезли на лоб, не подчиняйся мимика лишь осмысленным командам. Впрочем, у Лиры с Бон-бон они и полезли. Гости не успели ничего сказать, как на столе оказался ещё тёплый противень с чем-то бугристым, а ныне прикрытым тряпкой.
Копытце потянулось скинуть ткань, а пони напряглись и позеленели. Наконец, покров был сброшен.
— Я испекла имбирное печенье в форме мышек!
— Фууух... — облегчённо выдохнули пони пробуя и на какое-то время занявшись ими.
— Пришлось попрактиковаться, — улыбнулась Ноктюрн, заметив, как Бон-бон внимательно разглядывает печенье. — Рецепт старый, из уст в уста передаётся песней. Такие мышки когда-то пекли для… э-э… привлечения удачи, вроде. Или отпугивания моли. Я не помню, но кошкам нравится.
Бон-бон, которая насколько помнил Артём была кондитером, подняла одно печенье к свету грибов. Золотистая подрумяненная корочка мерцала зелёным отблеском.
— Хруст идеальный, — одобрительно кивнула она. — Но имбирь чувствуется сильнее, чем корица. Ты добавляла патоку?
— Попалась. Да, кукурузную — думала, так ароматнее. А что, перебор?
— Ни капли! — Бон-бон отломила кусочек, и печенье рассыпалось с мелодичным хрустом. — Просто… если хочешь, чтобы вкус был мягче, можно добавить каплю мёда в тесто. Он смягчит остроту.
Хозяйка дома погрустнела.
— Да нет теперь мёда, нигде не продают, — вздохнула Ноктюрн тяжко, — Даже специи друзья носят, на прилавках только мука и тесто. Вы пробовали лепёшки из общественных кухонь?
Пони скривились. Человек скривился. Пробовали. Именно это и подают в пайках.
— Ты справилась на отлично, — Бон-бон подмигнула, разговор плавно перетек в обмен рецептами: рассказы о пряностях, которые собирают только при луне, сменялись на секреты тягучей карамели, что не кристаллизуется даже под дождём.
— А где же сами кошки? — прервал их перезвон Артём, не питавший интереса к сладкому кондитерскому делу. Пироги с творогом он ещё умел готовить и признавал, но вот более требовательные вещи уже отнюдь.
— О, обычно они просто обожают гостей, но перед вашим приходом они будто сошли с ума и разбежались, — фестралка выглядела взволнованно, — Мне неловко, но последние месяцы тоже странно себя ведут. То забиваются в углы и сидят там вообще всё время, то исчезают, а возвращаются с взъерошенной шерстью и испуганными глазами.
Лира, устроившаяся на пуфике рядом, заинтересованно наклонила голову.
— Может, это что-то магическое? А вдруг у вас завелось какое-нибудь чудовище типа призрака или… — единорожка осеклась, смекнув, что продолжать будет излишне, — Ой.
— Ну, мы можем это проверить, — аккуратно заметила Бон-бон.
Довольно скоро он узнал, почему ранее нигде не встречал кошек, коими полнилась крепость.
— Очень жаль, что так вышло, — Ноктюрн баюкала на спине потерявшего сознание от испуга рыжего кота по кличке Персик, которого стараниями трёх пони всё же удалось найти и вытащить телекинезом из норы, — Но вы не расстраивайтесь, может это ещё пройдёт...
У неправильного и в тоже время эталонного псевдотрёхмерного кота было белое мохнатое брюшко, бархатные ушки, очень пушистая рыжая спинка и, по уверениям хозяйки, самый длинный хвост в округе.
— Все равно было весело! — засмеялась Лира, но на неё стыдяще шикнула Бон-бон, всё же для фестралки это определённо не было чем-то весёлым.
Артём пообещал держаться подальше от кошкиного дома, на том и распрощались, покидая Ноктюрн в ещё более расстроенных чувствах. Впрочем, до сна было ещё далеко. Вызнав, показывают ли ещё спектакли, взяв дневных пони в охапку для компании он отправился в южные галереи, намереваясь в ближайшее время опробовать множество способов досуга. Быть может, что-то и заглушит ноющие мысли об убегающем в пустую времени.