На изломе ветров

1 — Добро пожаловать в Клаудсдейл!

Музыка что слушает Дэши: https://youtube.com/watch?v=uWBobNGI2no

Рейнбоу Дэш откинулась на мягкое, хоть и немного потрёпанное сиденье своего купе, позволив себе впервые за долгое время расслабиться. Она вытянула передние копыта, закинула их на соседнее место и с довольным вздохом позволила себе утонуть в ритме музыки, гремящей в наушниках. Глухие удары басов и надрывные гитарные риффы заполнили её мир, полностью заглушая шум колёс, скрежещущих по облачным рельсам.

Поезд мчался по узким дорожкам из уплотнённых облаков, петляя среди небесных высот, а за окном раскрывался захватывающий вид на обширные воздушные просторы. Где-то внизу мерцали тёмные пятна наземных поселений, едва различимые сквозь слои облаков, а вдали на горизонте синела цепь гор, увенчанная заснеженными вершинами. Окружающий пейзаж сменялся плавно и неторопливо, будто сама природа решила ненадолго забыть о смутах, терзающих страну.

Но больше всего Рейнбоу наслаждалась не видом.

Старый, но верный кассетный плеер мирно лежал на её груди, чуть потрескивая от напряжения плёнки. На верхней крышке была небрежно приклеена яркая наклейка в форме радуги — её маленькая гордость. Кассеты, аккуратно сложенные в потёртый чехол рядом с ней, словно крошечные сундуки с сокровищами, манили заманчивыми надписями: “Cloudbeat Riot”, “Skyline Runners”, “Thunderwing Rebellion”. Она потратила немалую часть родительских сбережений на этот арсенал музыки ещё до того, как поезд покинул её родной городок — и ни капли об этом не жалела.

Музыка спасала. Она была как свежий порыв ветра в душном замкнутом мире.

Правда, как и всё остальное продвинутое оборудование, плеер был сделан не здесь. На его задней панели чётко читалась гравировка: “Unicornia Techworks”. Королевство Юникорния — вездесущие единороги, как всегда впереди всех в технологиях. Ничего нового. Объединённые племена пегасов уже давно почти ничего не производили сами. Их заводы работали наполовину, кроме разве что оружейных фабрик — вот где всегда кипела работа. Всё остальное — импорт, обмен, или банальные кражи. Их народ знал лучшие времена, когда небо принадлежало только им, но эти дни остались где-то далеко, в сказаниях и песнях, которые больше никто не слушает.

Рейнбоу нахмурилась, неохотно выдернув одно ухо из наушника. Мысли, как назойливые комары, снова вернулись.

“Когда-то мы были великим народом,” — вспомнила она слова отца, произнесённые однажды на заре, когда они смотрели на восход солнца с самой высокой башни в городке. “Сильным, свободным... А теперь? Летаем по остаткам своих же руин.”

И не соврал ведь. Остатки аристократии давно сбежали в Лас-Пегасус — тропический рай для тех, кто мог позволить себе забыть о мятежах и разрухе. Там, под шум волн и в роскошных виллах, они окопались надёжно, будто те крысы, что бегут с тонущего корабля. Королевская династия Нерон? Вырублена подчистую в последней гражданской войне — одной из бесконечной череды, в которой никто уже и не помнил, кто был прав.

Страна вновь лежала в руинах — как это обычно и бывало.

Патриоты, те, что ещё верили в былую славу, шептали, что все беды — дело чужаков. Республиканцы из Пандории — земные пони, с которыми пегасы торгуют погодой в обмен на еду — “Они тянут из нас соки, обрекая на голод”, — так говорил отец. Олени и яки? Ждут удобного момента, чтобы урвать себе новый кусок неба и земли. А единороги? Ну, их-то всегда проще всего винить во всех бедах. “Хитрые, скользкие ублюдки,” — вспомнила Рейнбоу, как ворчал отец, — “Их интриги — причина всех наших войн.”

Она скривилась и вновь натянула наушник на ухо, заглушая неприятные мысли громким хрипом гитар.

“Все всегда кого-то винят,” — мысленно пробормотала она.

Рейнбоу Дэш лениво крутанула копытом катушку кассетного плеера, позволяя музыке утихнуть до едва слышного фонового шума. Её взгляд вновь устремился в окно, где тяжёлые облака лениво расступались перед поездом, открывая вид на бесконечные просторы небес.

Мысли блуждали где-то далеко, за пределами купе, за пределами этого старого поезда.

Иногда, в пыльных, прокуренных закоулках баров или в гулких коридорах заброшенных ангаров, всплывали шёпотом разговоры о других землях — о тех, кто вроде бы не имеет отношения к их бедам, но о ком никогда не забывают, обсуждая вездесущих врагов.

Кристальное государство на далёком севере.

Изоляционисты до мозга костей, они давно закрыли границы, прервав всякие контакты с внешним миром. Говорили, что их города из чистейшего кристалла стоят нетронутыми в ледяных пустошах, окутанные вечными бурями и завесой молчания. Никто не знал, что там творится на самом деле. Некоторые считали, что кристальные пони уже вымерли, замёрзли в ледяных гробницах своих стеклянных дворцов. Другие утверждали, что они живут, но замкнулись в себе, предпочитая тихую и медленную смерть войне.

“Они скорее сгниют в снегах, чем полезут к нам,” — всегда говорили старики, отмахиваясь от любых слухов.

Рейнбоу и сама в это верила. Север слишком холоден для тех, кто вырос под открытым небом.

А вот чейнджлинги… Они были совсем другим делом.

Где-то там, далеко за снежными долинами, расползлись ульи переменчивых существ — роящихся, хитрых и непредсказуемых. Но сколько бы страхов вокруг них ни витало, все понимали одну простую истину — они разобщены. Междоусобицы среди чейнджлингов были легендарны, их королевы воевали между собой за территории, за ульи, за ресурсы для новых войн. Кто-то даже шептал, что их междоусобицы свирепее пегасских гражданских войн — и это уже было достижением.

“Пока они грызут друг друга, они не доберутся до нас.”

Это была удобная мысль. Рейнбоу её устраивала.

Но были и другие существа, те, чьё упоминание всегда оставляло горечь во рту.

Олени.

Северо-западные земли, некогда пегасские, давно уже несли на себе следы чужих копыт. Олени пришли поколениями назад — тихо, но неумолимо, и оставили за собой выжженные облака и разорённые платформы. Их руны — странные, витиеватые символы, что они с гордостью вышивали на своих тяжёлых доспехах — казались непонятными, но зловещими. Они говорили на грубом, гортанном языке, где каждое слово звучало так, будто его вырезали ножом по дереву.

“Там больше нет наших,” — говорили старики, морщась. — “Они всех либо ассимилировали, либо перебили.”

Эта мысль жгла.

Особенно для пегасов, для которых небо — это дом, кровь и гордость. А теперь часть этого неба принадлежала рогатым захватчикам.

Ненависть пустила корни глубоко, и она была стара, как сама жизнь.

Для Рейнбоу же это была просто часть реальности. Она родилась и выросла среди обломков старого порядка, когда одни пегасы рубили и стреляли в других среди облаков, словно это было чем-то обыденным. Она не знала мира без войны, без многочисленных фракций, без вечной борьбы за место под солнцем.

Нет, она не была равнодушна. В её груди всегда горело чувство принадлежности к своему народу. Верность — да. Гордость — определённо. Но вместе с тем в ней всегда жила жажда свободы. Не той показной, что провозглашали лидеры очередного мятежа. Настоящей — дикой, необузданной. Желание лететь выше всех, сквозь облака, где никто не скажет, куда ей поворачивать.

И именно это всегда приводило к проблемам.

Слишком свободная, чтобы подчиняться. Слишком упрямая, чтобы слушать чужие приказы.

Глухой стук по двери купе разорвал мелодичный поток музыки, заставив Рейнбоу Дэш резко сбросить громкость. Стук не был вежливым — он был требовательным, тяжёлым, как удар молота о стальной лист.

Она не удивилась.

Ну вот, началось.

Пегаска вздохнула и убрала плеер в седельную сумку, аккуратно уложив наушники сверху. Мгновение спустя дверь распахнулась без всяких церемоний, словно личное пространство в этом поезде давно уже стало мифом.

В купе ввалились трое пегасов в выцветших, но всё ещё внушительных военных мундирах. На правом плече каждого красовалась эмблема — стилизованное облако, разрубленное молнией. Типичная символика местных гарнизонов. Их лица были суровыми, глаза — холодными, будто они заранее знали: виновна она или нет, неприятности её точно не обойдут.

— Охранники поезда, — коротко бросил старший, чуть крылья не расправив для внушительности. — Проверка документов.

Рейнбоу наклонила голову, изобразив лёгкое недоумение:

— Что-то не так? — спросила она с оттенком ленивой усталости, хотя внутренне уже прикидывала варианты отступления, если дело пойдёт наперекосяк.

— Поступил сигнал, — мрачно отозвался один из солдат, кивая на сумку рядом с ней. — Незарегистрированная техника иностранного производства. Плеер из Юникорнии, верно?

Ага. Кто-то успел настучать.

Рейнбоу закатила глаза, не скрывая раздражения. Она знала правила. Пегасские земли давно тонули в бюрократии, паранойе и постоянной подготовке к новой гражданской войне, и любая "чужеземная техника" автоматически попадала под подозрение.

Не споря, она вытащила из сумки потрёпанную кожаную папку с документами. Внутри лежали стандартные пропуска и удостоверение личности, но между страниц были аккуратно вложены несколько монет — достаточно, чтобы любой рядовой солдат сразу сменил тон на более дружелюбный. Но Рейнбоу добавила туда ещё кое-что — рекомендательное письмо с печатью Флаттершай.

Никто толком не знал, какую позицию занимает Флаттершай в сложной иерархии касты воинов, но всем было известно одно — её имя открывало многие двери.

Старший охранник взял документы, пробежался взглядом, заметил вложенные монеты — и промолчал. Однако взгляд его задержался на рекомендательном письме. Мгновение тишины, и суровое выражение его лица дрогнуло.

Он аккуратно сложил документы и вернул их Рейнбоу. Монеты не взял.

— Можете идти, — бросил он хрипло.

Рейнбоу едва не удивилась — настолько бескорыстное поведение было редкостью. Похоже, имя Флаттершай всё-таки внушало больше страха или уважения, чем она думала.

— Славного вам дня, — усмехнулась она, забирая бумаги и чувствуя, как напряжение спадает с плеч.

Солдаты удалились так же резко, как и появились.

Снова одиночество.

Рейнбоу вытащила плеер, воткнула наушники обратно в уши и позволила музыке залить гулкое эхо купе. Она вновь посмотрела в окно, где пейзаж стремительно менялся.

Поезд уже медленно въезжал в сердце Клаудсдейла — мегаполис в облаках, мрачный, но всё ещё величественный.

Ниже, далеко внизу, сквозь разрывы облаков, виднелись блеклые пятна наземных поселений. Они были убоги — эти крошечные анклавы маргинальных пегасов, что давно лишились способности полноценно жить среди облаков. Они выращивали скудные урожаи, используя остатки старых погодных технологий, чтобы хоть как-то выживать, но их труды мало кого волновали наверху.

Низкорожденные, — как презрительно их называли в городе.

Рейнбоу не могла сказать, что их жалела, но вид этих поселений всегда вызывал странное чувство. Город жил за счёт тех, кого презирал.

Скрип тормозов разорвал мысли. С резким толчком поезд замер у вокзала.

Клаудсдейлский вокзал был удивительно роскошным — массивные колонны из уплотнённого облачного камня вздымались вверх, поддерживая потолки, расписанные выцветшими фресками древних битв. Несмотря на общий упадок страны, здесь ещё оставалась тень прошлого величия.

Рейнбоу, прихватив седельную сумку, грациозно вскочила на копыта. Кассетный плеер вновь занял почётное место на боку, и мелодия разлилась по ушам, отсекая лишние звуки.

Она с хрустом расправила крылья, вырываясь из глухого, душного чрева поезда прямо в безбрежное небо. Холодный ветер ударил в лицо, растрепав гриву, и сердце забилось быстрее — в ритм с порывами воздуха. Она поднялась выше, туда, где облачные массивы стелились серебристыми плато, и сделала резкий вираж между парящими башнями города.

«Вот это я понимаю!» — с усмешкой подумала она, ускоряя полёт.

Клаудсдейл раскинулся вокруг, как бесконечный лабиринт из облачных мостов, висящих площадей и закрученных шпилей. Небоскрёбы из уплотнённого облачного камня возвышались над ней, их фасады сияли белизной, кое-где украшенной старыми знамёнами и барельефами древних битв. Несмотря на тени упадка, город по-прежнему держался с горделивой мощью, как живое напоминание о прошлом величии пегасов.

Рейнбоу промчалась мимо центральной площади, где бурлила толпа: торговцы выкрикивали цены, стайки молодых пегасов сновали между лавками, а глашатаи зачитывали последние приказы военного совета.

И там, в самом центре площади, возвышался монумент.

Стальной силуэт Харрикейна вздымался к небу, его расправленные крылья словно удерживали сам город на плаву. Суровое лицо, закованное в шлем, взгляд — холодный, как зимний шторм. Он держал копьё, остриём направленное вниз — символ защиты, но и постоянной готовности к войне.

Харрикейн…

Имя, ставшее титулом. Кто он был до этого? Великий полководец? Реформатор? Тиран? Память народа истерлась, оставив лишь фигуру без прошлого — идеал для поклонения или объект ненависти, в зависимости от того, кого спросить.

Но в одном сомнений не было — под его именем земли пегасов неуклонно готовились к новой войне, даже если она не начиналась столетиями.

Рейнбоу лишь скользнула взглядом по монументу и, резко качнув крыльями, взвилась выше, пролетая мимо древних храмов небесным богам, что давно превратились в пустые скорлупы. Их купола трескались, колонны осыпались, но верующие всё ещё оставляли там дары — скорее из страха перед стихией, чем из настоящей веры.

Но истинное сердце города было не здесь.

Погодная фабрика.

Массивное облачное сооружение возвышалось к северу от центральной площади — гигантская платформа, на которой клубились тёмные грозовые тучи, вырывались вихри и вспыхивали молнии. Металлические трубы вгрызались в облака, гоня ветра и осадки туда, куда приказывали мастера. Это было чудо древних технологий, пережившее множество эпох.

И оружие.

Именно отсюда создавались шторма и ураганы, что рушились на границы соседних земель — на единорогов, чьи города мерцали вдали, за линией горизонта. Даже сейчас, когда полномасштабная война была маловероятна, фабрика продолжала работать, как гигантское сердце, готовое разразиться бурей в любой момент.

Рейнбоу почувствовала, как внутри что-то сжалось. Она помнила, как ещё жеребёнком впервые увидела эту махину — тогда она восхищалась, считая фабрику символом силы пегасов. Но с возрастом в глазах появилось больше скепсиса. Это было не только чудо инженерии, но и символ стагнации — вечного цикла агрессии, от которого их народ не мог или не хотел отказаться.

С резким виражом она направилась к восточной окраине города, где клубились тёмные облака. Там, в защищённом ангаре, по слухам, хранились два из шести легендарных элементов гармонии.

Элемент Верности и Элемент Доброты.

Казалось бы, ирония была почти издевательской.

Сами камни были окутаны тайной. Никто точно не знал их природы — лишь древние легенды говорили о том, как тысячи лет назад, когда безумие охватило их земли, пони нашли шесть артефактов. Каждое племя — по два. Долгие годы они не понимали их силы, пока не явился хаос во плоти — безумный бог Дискорд. Только тогда, объединив все элементы и неохотно начав сотрудничать, пони смогли одолеть его, заковав в камень.

Но даже эта великая победа не объединила племена. Старые противоречия вернулись, ещё более ядовитые, и артефакты вновь были разделены.

Теперь Элемент Верности хранился здесь, в Клаудсдейле, символизируя непоколебимую преданность народа. А Элемент Доброты… Рейнбоу криво усмехнулась. В их мире, где жестокость была почти добродетелью, этот камень казался насмешкой.

И всё же, они оставались здесь — два ключа к силе, которую мало кто понимал, но все боялись потерять.

Рейнбоу Дэш резко сложила крылья и пошла в пике, воздух свистел в ушах, пока она не выровнялась буквально в паре метров от мостовой. С глухим хлопком копыт она приземлилась прямо в центре широкой площади, где в выветренную плиту была врезана надпись:

"Проспект Флэша Магнуса"

Имя старого героя отдавало древностью, легендами и пылью архивов. Один из древнейших защитников пегасского народа, чей образ давно оброс мифами.

Но Рейнбоу это мало волновало.

Скинув с себя дорожную усталость, она коротко встряхнулась, расправляя крылья, и тут же ощутила на себе взгляды — цепкие, любопытные, почти голодные.

— "Гид-туры! Увидьте всю славу Клаудсдейла с высоты — лишь за пару монет!" — зазвучал голос молодого пегаса, с внушительным значком экскурсовода на груди.

— "Лучшие полётные маршруты! Монументы, храмы, погодная фабрика — всё за один день!" — другой подлетел так близко, что она почувствовала запах дешёвого табака.

Рейнбоу только ухмыльнулась, махнув крылом.

— Проходите мимо. Я и сама знаю город.

Толпа разочарованно отступила, и только стражи с блестящими нагрудниками, стоящие у входа на площадь, лениво проследили за ней взглядом. Их застывшие лица скрывали матовые очки, но даже через них чувствовалась смесь скуки и подозрения — привычный взгляд воина на рабочего.

Рейнбоу проигнорировала их и направилась вниз по проспекту.

Город гудел. Клаудсдейл жил на разрыве — между прошлым величием и тревожным настоящим. Вдалеке клубились серые облака, обещающие грозу, а вокруг бурлила жизнь: рынки, ряды лавок, пронзительный визг уличных торговцев и редкое эхо патрульных рогов.

И всё же, несмотря на постоянную напряжённость, ей было здесь... спокойно. Относительно. Особенно если вспомнить, что творилось за границами земель пегасов.

Континент трещал по швам.

Единороги, казалось бы, удерживали видимость единого государства — величественные шпили их столиц всё ещё возвышались над лесами и холмами, а король Эрнест Платинум не упускал случая подчеркнуть силу своей власти. Однако слухи уползали далеко за стены замков.

Говорили, что и в их сияющем королевстве начали расползаться трещины. Радикальные магократы набирали силу — те, кто видел в других племенах низшие формы жизни. Секты, проповедующие идею чистоты расы, стали столь агрессивными, что даже сам король был вынужден публично запретить их деятельность.

«Ха, видимо, даже для единорогов это перебор», — усмехнулась Рейнбоу про себя, обогнув стайку жеребят, играющих в догонялки между облачными скамьями.

Но если у единорогов ещё оставалась видимость порядка, то земные пони были в куда худшем положении.

Республика Пандория, некогда центр сельского хозяйства и ремесла, теперь владела лишь частью своих земель. Окружающие регионы погрязли в анархии, разделившись на мелкие военные анклавы, каждый из которых отчаянно боролся за выживание. То и дело просачивались тревожные известия о грифоньих отрядах, пересекающих границы, или о роевых инвазиях чейнджлингов, что использовали царивший там хаос для собственных целей.

«А ведь когда-то они кормили полконтинента», — с горечью подумала она.

Север же, с его холодными равнинами и лесами, давно стал полем забвения. Царство Северяна, о котором так часто упоминали в учебниках истории, впало в хаос. Цари сменялись один за другим, мятежи вспыхивали с ужасающей регулярностью, пока сама идея власти не потеряла смысл. Теперь север был не более чем землями беспорядка, местом, где даже законы природы, казалось, следовали заветам силы.

«И мы ещё жалуемся на свои проблемы…» — с мрачным облегчением подумала Рейнбоу.

Да, Клаудсдейл трещал по швам. Да, политические дрязги и постоянная угроза войны висели над ними. Но по крайней мере здесь ещё сохранялся хоть какой-то порядок.

Она резко свернула за угол, где витражные окна гостиницы отливали переливчатым светом. Табличка с надписью "Облачные Вершины" качнулась под напором ветра. Гостиница выглядела прилично — не роскошно, но достаточно комфортно.

"Сегодня я заслужила удобную кровать", — решила она.

Подойдя к двери, Рейнбоу вновь уловила цепкие взгляды. Патрульные всё ещё наблюдали за ней с дальнего угла площади, а один из гидов продолжал следовать на почтительном расстоянии, надеясь на лёгкую наживу.

— Не сегодня, — буркнула она в его сторону, прежде чем скрыться в дверях гостиницы.

Серебристый колокольчик мелодично звякнул, встречая её.

Хотя… кто знает, что будет завтра.

Внутри было прохладно. Воздух, пропитанный слабым ароматом облачного ириса, приятно контрастировал с влажной жарой улиц. Широкие колонны из уплотнённых облаков тянулись к своду, украшенному витиеватыми узорами, отсылающими к древним традициям пегасской архитектуры. Звуки улицы отдалённо гудели за окнами, приглушённые облачными стенами.

За высоким стойлом регистратуры стоял консьерж — седоватый, аккуратный жеребец с идеально выглаженной формой. Его взгляд скользнул по Рейнбоу, почти незаметно оценивая её взъерошенный вид, и, вопреки ожиданиям, в его глазах мелькнула не раздражённая строгость, а вежливое почтение.

«Это ново…» — подумала Рейнбоу, приподнимая бровь.

— Добро пожаловать в "Облачные Вершины", мисс Дэш, — с легким поклоном произнёс он. — Ваша комната готова.

— Моя комната? — она нахмурилась. — Я ещё ничего не бронировала.

Консьерж не смутился.

— Она была забронирована заранее на ваше имя.

«Что за…» — Рейнбоу дернулась было вперёд, чтобы потребовать объяснений, но тут из-за угла, словно специально подгадав момент, появился он.

— Дэш! — раздался бодрый голос, полный самодовольной теплоты.

Перед ней стоял высокий, жилистый пегас с роскошной, золотистой гривой, распущенной в идеально выверенной небрежности. Шевелюра ловила каждый луч света, а белоснежные зубы сверкнули в широкой улыбке.

Он шагнул вперёд, словно собираясь броситься обниматься, но замер, заметив, как Рейнбоу напряглась, расправив крылья, готовая отреагировать в любую секунду.

— Ты что, вообще меня не помнишь? — спросил он, с явным уколом обиды.

Рейнбоу нахмурилась, внимательно вглядываясь в его черты. Было в нём что-то смутно знакомое — манера держаться, задор в глазах, но не более.

— Абсолютно, — честно ответила она.

Он театрально вздохнул и хлопнул копытом по груди.

— Я — Шторм Бриз! Брат Флаттершай! Ну же!

Рейнбоу едва заметно дернулась, цепляя имя из старых, почти забытых воспоминаний.

— Шторм Бриз?.. — Она вскинула бровь. — Ого, не узнала. Ты был… ну, меньше.

— Ага, был, — ухмыльнулся он, доставая из-за спины военный шлем с блестящим гребнем, который свернулся золотистой дугой над венцом шлема. — Но с тех пор много воды утекло.

Он повернул шлем так, чтобы она могла увидеть выгравированные знаки — символ войск пегасов и две пересечённые молнии.

— Теперь я генерал, — добавил он с лёгким самодовольством, сбивая шерсть на груди, как бы невзначай демонстрируя хорошо прокачанные мышцы.

Рейнбоу скосила на него взгляд.

— Это, конечно, мило, — сказала она, в голосе мелькнула лёгкая насмешка, — но как ты узнал, где я остановлюсь? И зачем снял комнату на моё имя?

Шторм Бриз ухмыльнулся, прищурив глаза.

— Ну, я же воин, глупышка! — рассмеялся Шторм Бриз, легонько толкнув Рейнбоу крылом в бок. — Ещё и высокопоставленный. Думаешь, я просто наугад решил, где тебя искать? Ха! Я сложил источники данных от разведки, составил психологический портрет, умножил это всё на топографию города, твои средства, предпочтения… И вуаля!

Он сделал вид, что рисует сложную формулу в воздухе, но Рейнбоу лишь устало вздохнула, прикрыв глаза и коротко качнув головой.

— Это просто единственная гостиница на весь город, да?

Он на секунду замер, потом прыснул от смеха.

— Ну, не на весь город. — Он хитро прищурился. — Всего-то на весь центр города.

— О, ну тогда всё в порядке, — буркнула она с сарказмом, но на губах мелькнула тень улыбки.

— И потом, не мог же я позволить тебе ночевать в какой-нибудь дыре. Ты же в Клаудсдейле!

— Мне бы и простая койка подошла, — буркнула Рейнбоу.

— А я привык к лучшему, — не отступал он.

Шторм Бриз вновь махнул крылом в сторону открытого лифта, приглашая её внутрь.

— Идём, покажу тебе лучший вид на Клаудсдейл.

Он не скрывал взгляда, который скользнул по её телу, словно оценивая форму старой знакомой, и Рейнбоу почувствовала, как уши предательски дёрнулись.

— Ох уж эти военные, — пробормотала она, заходя в лифт первой.

Шторм Бриз последовал за ней, и когда двери закрылись, тесное пространство мгновенно стало чересчур маленьким. Их крылья почти касались друг друга, а лёгкий запах грозового озона витал вокруг него, придавая его образу ещё больше уверенности. Рейнбоу чуть повернулась боком, стараясь отгородиться от навязчивого внимания, но Шторм Бриз, похоже, не замечал её неловкости.

— Так как ты вообще до всего этого дорос? — спросила она, бросив взгляд на блестящий шлем с гребнем, который он всё ещё держал под крылом. — Ты ведь раньше был тот ещё трусишка.

Он хмыкнул, не обижаясь.

— Был. — Он улыбнулся, но в его голосе появилась странная, почти горькая нотка. — Если честно, поначалу я реально боялся. Каждый бой — как последний. Но потом… — он пожал плечами, — привыкаешь. Понимаешь, что или ты, или они. А дальше — только сражения с предателями, постоянные бои и постоянная борьба за выживание. Вот так и заработал репутацию. И чины.

Рейнбоу мельком глянула на него, замечая, как в его взгляде промелькнула искра усталости — мимолётная, почти незаметная. Но прежде чем она успела что-то сказать, он добавил с неожиданной теплотой:

— Хотя мне до Флаттершай всё равно далеко.

Она вскинула бровь, не скрывая удивления.

— Флаттершай? — Рейнбоу почти рассмеялась. — Не верю. Она ведь всегда была... ну, сама знаешь — робкая, тихая...

Шторм Бриз вытянул шею вперёд, его глаза засияли гордостью.

— Ох, Дэши, если бы ты только знала. Сейчас она командующий миротворцев. Лидер одной из двух фракций в военном совете. А это высший орган страны, между прочим.

Рейнбоу молчала, пытаясь переварить услышанное.

— Ты хочешь сказать…

— Она почти что одна из двух глав государства, — подтвердил он, — сразу после Харрикейна.

Внутри Рейнбоу что-то болезненно сжалось. Перед глазами промелькнули воспоминания — робкая Флаттершай, прячущаяся за гривой, её тихий голос и доброта, которой казалось, невозможно было поколебать. И теперь она — лидер фракции, стоящая на одном уровне с Харрикейном?

— Ну дела… — только и смогла вымолвить Рейнбоу.

Шторм Бриз рассмеялся.

— Говорю же — много всего изменилось.

Лифт мягко дернулся, поднимаясь выше. Сквозь прозрачные стены открывался вид на бескрайние облачные террасы Клаудсдейла, освещённые закатным солнцем. Вдалеке, как призрачные силуэты, мерцали шпили погодной фабрики. Город раскинулся перед ними, как сложная мозаика из облачных площадок, куполов и мостов, тонущих в золоте вечернего света.

Рейнбоу Дэш вздохнула, уперевшись передними копытами в прохладные перила. Вид был действительно впечатляющим — и всё же в нём ощущалась отдалённая, едва уловимая чуждость.

— Ладно, — произнесла она, не отрывая взгляда от горизонта. — Так чем я обязана такому вниманию?

Шторм Бриз чуть замялся, перекатив копыто по облачному покрытию.

— А что, я не могу просто угодить милой кобыле? — ухмыльнулся он, прищурившись.

Рейнбоу приподняла бровь, повернув к нему голову.

— Милой? — переспросила она с откровенным недоумением. — Я?

Он расхохотался, но в смехе скользнула нотка неловкости.

— Ладно-ладно, сдаюсь. — Он вздохнул. — Если честно, это не моя идея. Это Флаттершай. Она ждёт тебя в номере.

Рейнбоу хмыкнула, но уголки губ дрогнули в улыбке.

— Рада слышать, что она меня не забыла.

— Забыла? — Шторм Бриз с гордостью вскинул голову. — Да она только о тебе и говорила. Уж кого-кого, а свою единственную подругу она бы не посмела обделить вниманием.

Он сделал паузу, а затем, как бы между делом, добавил, проводя копытом по гриве:

— Ну и я, конечно, не забыл тоже. — Он повернул к ней голову, улыбаясь с лукавым прищуром. — Слушай, а у тебя жеребец-то есть? Ну, знаешь, из касты воинов… С высоким рангом?

Рейнбоу Дэш уставилась на него так, будто он только что предложил ей прыгнуть с террасы вниз головой. Она коротко вздохнула, развернулась и шагнула к лифту.

— Знаешь, — сказала она на ходу, — бывает, ты сам себе проблемы создаёшь.

И, оказавшись у двери номера, она распахнула её и с силой захлопнула перед его мордой.

Снаружи донёсся его весёлый смех, но она уже не слушала.

Номер встретил её приглушённым светом, тонким запахом свежего воздуха и мягкой тишиной. Обстановка была скромной, но приятной: облачные стены, пол, украшенный затейливым узором из серебристых нитей, простая мебель, и большое окно, из которого открывался вид на парящие облака, окрашенные багровыми и золотыми оттенками заходящего солнца.

У окна на стуле, повернувшись к ней спиной, сидела фигура. Пастельная шерсть, мягкие локоны розовой гривы спускались до плеч, а на ней красовался парадный костюм, совершенно не подходящий к её хрупкому образу. Рейнбоу прищурилась. Этот наряд только сильнее подчеркивал хрупкость Флаттершай — больше похожую на мягкую игрушку, чем на представителя касты воинов.

Рейнбоу подошла бесшумно. Тени скользили по полу, обрамляя её фигуру, пока она не остановилась прямо за спиной подруги. И прежде чем та успела обернуться, Рейнбоу резко обхватила её крепкими копытами, прижимая к себе.

— Ну и во что они тебя вырядили? — со смехом спросила она, сжав объятия сильнее. — Не думала, что они заставят тебя надеть что-то настолько нелепое!

Флаттершай едва слышно пискнула от неожиданности, но через мгновение её тёплая, застенчивая улыбка расцвела на мордочке.

— Вообще-то… — тихо сказала она, слегка краснея, — я сама выбрала этот костюм.

Рейнбоу с удивлением моргнула, а затем рассмеялась, отступая на шаг.

— Серьёзно? Ты?!

— Он показался мне... официальным. — Флаттершай повернула голову, и её глаза заискрились от счастья. — Но я правда рада тебя видеть, Рейнбоу. Спустя столько лет… — Она развернулась и крепче обняла подругу, с какой-то почти отчаянной нежностью.

Рейнбоу на мгновение замерла, а потом вздохнула, позволив себе расслабиться в этих объятиях.

— Честно? — сказала она, немного хрипловатым голосом. — Я думала, ты меня давно забыла. Стала важной шишкой и всё такое.

Флаттершай качнула головой, отпуская её и снова садясь у стола.

— Как я могла забыть? — в её голосе не было наигранности, только тихая искренность.

Рейнбоу уселась напротив, закинув копыта на край стола, и ухмыльнулась:

— Шторм Бриз уже всё разболтал о твоём титуле.

Флаттершай хихикнула, склонив голову набок.

— А он всё ещё не умеет держать язык за зубами.

Рейнбоу хмыкнула.

— Не заслужила я от тебя таких подарков, подруга.

Флаттершай хитро прищурилась.

— Ты сейчас о номере или о Шторм Бризе?

Смех Рейнбоу эхом прокатился по комнате.

— Оба варианта вызывают вопросы! — поддразнила она.

Флаттершай мягко улыбнулась, но в её взгляде мелькнула лёгкая тень. Рейнбоу это не ускользнуло.

— Ладно, давай уже выкладывай, — сказала она, откинувшись на спинку кресла. — Как ты вообще тут оказалась? И почему я узнаю об этом вот так, случайно? — Она ткнула Флаттершай в бок, вызывая у той легкий смешок. — Ты что, заделалась главной среди дуболомов?

Услышав собственные слова, Рейнбоу поморщилась и поспешно поправилась:

— Ну, я имела в виду… эээ… среди воинов.

Флаттершай не обиделась. Она лишь усмехнулась, едва заметно покачав головой.

— Это долгая история, — произнесла она задумчиво, — но если коротко… им нужен был пони вроде меня.

Рейнбоу нахмурилась, скользнув взглядом по строгому парадному костюму.

Флаттершай тихо вздохнула, на миг отвела взгляд в окно, словно взвешивая, стоит ли продолжать.

— Мы на грани новой гражданской войны, — проговорила она наконец. Голос стал тише, но твёрже. — Рабочие готовятся к восстанию. Всё идёт к тому, что страна может рухнуть окончательно.

Рейнбоу вскинула бровь, не скрывая удивления.

— Серьёзно? Что, опять?

Флаттершай кивнула, опустив уши.

— И я не позволю этому случиться. — В её голосе прозвучала неожиданная решимость. — Ради этого и существует военный совет.

Она сделала паузу, а затем добавила, понизив голос:

— Но не все видят это так. Харрикейн… — она медленно выговорила имя, словно оно было ей неприятно, — вернее, как его звали до титула — Адриас — он считает иначе.

Рейнбоу чуть вперёд подалась, её взгляд стал серьёзнее.

— И что он задумал?

Флаттершай опустила взгляд на копыта.

— Он хочет спровоцировать войну. Но на своих условиях. Ужесточить контроль, прижать всех к стенке настолько, чтобы выжили только самые лояльные. Для него это — отбор. Очищение.

Рейнбоу раздражённо взмахнула крылом.

— У этих дуболомов всегда одно и то же! Сначала подогреть народ, а потом начать чистку.

— Харрикейн уверен, что страна должна принадлежать воинам, — тихо сказала Флаттершай. — И плевать, какой ценой.

На мгновение наступила тишина, гнетущая и тяжёлая, как надвигающийся шторм.

Рейнбоу тяжело вздохнула, почесала затылок и криво усмехнулась:

— Знаешь, мне казалось, что после всего, что мы пережили, эти ребята хоть чему-то научились.

Флаттершай мягко покачала головой.

— Жажда власти редко учит чему-то хорошему.

Флатершай тихо вздохнула, доставая из-под слоя странного наряда небольшую фляжку, украшенную символом в виде стилизованного пера. Открутив крышку, она сделала небольшой глоток, и легкий аромат трав мгновенно наполнил воздух. Ее взгляд стал спокойнее, а напряжение, скрытое в глубине глаз, словно на миг растворилось.

— Не волнуйся, Рейнбоу, — произнесла она мягко, убирая фляжку обратно. — Я сумела убедить большинство стремиться к умиротворению, а не следовать безумному плану Харрикейна. Всё будет в порядке. Даже воины понимают — новая война откинет нас окончательно в тёмные века.

Рейнбоу нахмурилась, глядя на подругу с недоверием, но та лишь слабо улыбнулась.

— И знаешь, я ещё никому об этом не говорила… — Флатершай чуть наклонилась вперёд, понижая голос, — но я планирую, как только напряжение утихнет, начать сотрудничество с другими пони.

Рейнбоу Дэш едва не подавилась воздухом от удивления.

— Ты серьёзно? Они же всегда были врагами! — воскликнула она, отшатнувшись.

Флатершай мягко улыбнулась.

— Пусть так, — её голос был спокоен, словно ветерок на заре, — но у них тоже есть свои проблемы. Я не знаю, что готовит нам будущее, но уверена — пони смогут выстоять только вместе. Особенно если вспомнить силу всех шести элементов гармонии.

Она на мгновение замолчала, глядя куда-то вдаль, словно сквозь стены этого места, за горизонты, которых никто ещё не касался.

— Хотя, — добавила она, — вряд ли мы с тобой это застанем. Это планы на поколения вперёд. Сейчас главное — чтобы всё было тихо. И тогда, быть может, проблемы решатся сами собой.

Рейнбоу Дэш улыбнулась и, не сдержавшись, хлопнула Флатершай по плечу, заставив ту вздрогнуть.

— Ты и правда неплохо поработала, — усмехнулась она. — Заслужила хоть немного отдыха.

Не дожидаясь ответа, она взмахнула крылом и уселась на балконе, свесив копыта вниз. Флатершай, чуть улыбнувшись, последовала за ней. Оба пегаса оказались бок о бок, их силуэты вырисовывались на фоне алого заката, когда солнце лениво тянуло последние лучи за горизонт.

Рейнбоу достала плеер, приложила его к уху и включила музыку. Спокойные ноты залили пространство между ними, словно мир на мгновение остановился. Глядя на солнце, медленно скользящее к горизонту, она ухмыльнулась и протянула:

— И не поверишь же, что эту красоту поднимают и опускают какие-то рогатые. — Она прищурилась, ловя последние блики на крыльях. — Хоть за что-то можно их терпеть.

Флатершай тихо усмехнулась, сдержанно, но с оттенком той искренней теплоты, которую она хранила лишь для близких.

— Думаю, они о пегасах думают так же, — ответила она. — Хотя, если честно… все вихри и грозы, которые мы отправляем к ним, просто разбиваются о их магические щиты. Никто об этом вслух не говорит, но это правда.

Рейнбоу расхохоталась, чуть приглушив смех рукой.

— Вот же ж! — Она вздохнула и сделала музыку в плеере чуть громче. Тихие ноты теперь почти сливались с шумом ветра. — Как давно мы с тобой гоняли на перегонки и скакали по облакам?

Флатершай тут же замялась, бросив короткий взгляд на свой парадный костюм.

— Рейнбоу, я же… ну, не в этом же наряде! И вообще, при моём положении...

— Ой, да брось! — ухмыльнулась Дэш, и прежде чем Флатершай успела хоть как-то возразить, ловким движением схватила подругу за копыто и резко рванула вверх.

— Рейнбоу-о-о! — пронзительный вскрик Флатершай эхом отразился от облачных шпилей, когда они срывались с балкона прямо в золотые лучи заходящего солнца.

Парадный костюм безнадёжно мешался, флажки и ленточки развевались в воздухе, а сама Флатершай, хоть и пыталась в панике сопротивляться, вскоре сдалась и просто разразилась смехом.

— Ты сумасшедшая! — выкрикнула она сквозь ветер.

— Знаю! — весело ответила Рейнбоу, ловко петляя между золотыми облаками. — Но ты ведь скучала по этому, да?

Флатершай не смогла сдержать улыбку. Её крылья, вначале напряжённые, теперь сами расправились, улавливая восходящие потоки. И в этот момент она снова ощутила ту лёгкость, которую давно похоронила под тяжестью своих обязанностей.

— Догоняй, если сможешь! — выкрикнула она неожиданно, расправляя крылья и уносясь вперёд, сбросив неловкие части костюма прямо в небо.

Рейнбоу расплылась в широкой ухмылке.

— Вот это я понимаю! — и, сделав мертвую петлю, бросилась следом.

Они мчались сквозь золотые облака, скользя по их граням, разрывая закатные лучи своими силуэтами. Смех, ветер и музыка из плеера сливались в одно целое, превращая этот миг в напоминание о давно забытых днях, когда всё было проще.

Флатершай, наконец, замедлилась, тяжело дыша от непривычной скорости, а Рейнбоу подлетела к ней сбоку, ухмыляясь.

— Вот видишь? Никакие титулы не помешают тебе летать как раньше.

Флатершай лишь улыбнулась в ответ.

И две смеющиеся пегаски растворились в золотых лучах солнца Клаудсдейла, оставляя за собой лишь тихое эхо их свободы и старой дружбы.