Другая принцесса

Ошибочка вышла...

Тьма коридоров сжимала её со всех сторон, заполняя пространство давящей, удушливой пустотой. Высокие своды, некогда изящные, теперь тонули в тенях, расколотые вспышками бледных магических кристаллов, проросших по стенам, как ледяные язвы на теле мёртвого дворца. В свете их зловещего мерцания чернели тяжёлые доспехи стражников, неподвижных, словно статуи, и всё же их скрытые шлемами взгляды прожигали её насквозь, хотя она упорно старалась не смотреть на них. Она старалась не вслушиваться в ритмичный рокот барабанов, что доносился извне, пробиваясь сквозь стены, заполняя пространство военными маршами — победными маршами.

Она вздохнула, провела рукой по холодной, гладкой ткани серебристого платья, оставленного служанками, и невольно ощутила зияющую пустоту, там, где когда-то лежал тяжёлый нагрудник. Там, где когда-то было сердце, исполненное решимости. Теперь же осталось лишь абсолютное чувство утраты, чёрная бездна внутри, засасывающая остатки её воли.

Те, кто приняли её. Те, кто верили в неё. Те, кто дали ей второй шанс, несмотря на её безумие, несмотря на её проклятие… Она подвела их всех. Проиграла.

Теперь у неё остался только выбор, навязанный холодным, бесстрастным голосом: либо она поужинает с ним, либо он приведёт её сестру на эшафот.

Она закрыла глаза, глубже вдыхая сухой, застоявшийся воздух, и толкнула дверь.

Мир не рухнул. Не разверзлась тьма. Не вспыхнули цепи.

Но ожидание оказалось хуже реальности.

Лёжа в полумраке зала, освещённого лишь рассеянным сиянием кристаллов, он наблюдал за ней — его пристальный взгляд прожигал пространство, проникал в сознание, пробуждая что-то дикое, противоречивое. В этом взгляде не было ни ненависти, ни насмешки, ни торжества. Только ожидание.

А воздух… воздух был пропитан чем-то, от чего дрожь пробежала по её телу. Едва ощутимый, странный аромат, сладковатый и терпкий, растекался по комнате, вкрадчиво заполняя её лёгкие, пробираясь глубже, растапливая застывшие мышцы, размывая края её решимости.

Она знала. Он подготовился.

Каждый шаг к нему был шагом по льду, под которым бушевала бездна.

Она села напротив, напротив того, кого должна ненавидеть, кого должна бояться, чьё имя само по себе было проклятьем.

Он улыбался.

Лёгкая, почти вежливая улыбка. И всё же в ней не было зверства. Только неизбежность.

Она опустила взгляд на приготовленные блюда, ощущая, как сердце глухо стучит в груди, отбивая какой-то чуждый, незнакомый ритм. Руки поднесли первый кусок ко рту почти механически. Еда не имела вкуса. Всё было не важно.

Кроме жара в её венах.

Кроме чужого, пронизывающего взгляда напротив.

Кроме тихого, чарующего голоса, льющегося, как мёд, щедро пересыпанного комплиментами, которые она пыталась не слушать.

Она принцесса. Она выше этого. Она должна держаться, должна цепляться за свою честь.

Они… они верят в неё…

Она подняла глаза.

Их губы встретились.

И мир исчез.

Остатки ночи тянулись липкими, тёмными лентами, растворяясь в бледном свете, пробивающемся сквозь треснувшие кристаллы. Гул в её голове не стихал, но уже не походил на отголоски боли или страха. Он напоминал ей звук раскованных цепей, звук чужого — или, возможно, давно забытого — голоса, смеющегося с безумной радостью.

Она с трудом открыла глаза.

Поначалу удивление пересилило всё. Никаких пут, никакой хватки, никакого чужого присутствия на её теле — только она сама, обнажённая, лежащая среди скомканных простыней. Машинально руки сомкнулись на груди, прикрывая самое сокровенное, но странная боль внизу живота никуда не исчезла, словно тихий, тягучий след воспоминаний.

Она перевела дыхание, медленно оглядываясь.

Комната... Комнаты больше не было. От прежнего величия осталась лишь руина. Разбитая мебель валялась вокруг, словно кто-то с неистовой яростью ломал всё, что попадалось под руку. Тяжёлые вмятины украшали стены, изувеченные камни и треснувшие кристаллы осыпались на пол. Это было не просто разрушение — это было безумие, выпущенное на свободу, яростное чудовище, в клочья разорвавшее собственную клетку.

Её платье — изящное, серебряное, когда-то символ её достоинства — валялось на полу. Или то, что от него осталось. Порванное, смятое, забытое.

И вот тогда, в тот единственный миг, страх просочился в её сердце.

Медленный, предательский, он поднялся от кончиков ног к макушке, холодными пальцами перебирая пряди её тёмных волос. Она была уверена в том, что произошло. Последнее, что оставалось непокорённым, последнее, что он ещё не сломал, наконец пало.

Она проиграла.

Горло сжалось. Губы дрогнули. Она хотела всхлипнуть, прижаться лбом к поднятым коленям, позволить себе хоть каплю слабости...

Но в последний момент замерла.

Потому что увидела его.

Он стоял в тени, неподвижный, словно статуя, кутая своё тело в длинный плащ. И смотрел на неё.

Его взгляд прожигал, заставлял кожу покалывать от невидимого жара. Но не вожделение в нём привлекло её внимание. Не восхищение.

Страх.

Он боялся её.

Не сразу, не явно, но он был там — мелькающий в алых глазах, едва различимый, почти невидимый, но всё же живой.

И тогда её губы чуть дрогнули, изогнулись в призрачной, невесомой улыбке.

Он думал, что получил то, чего желал. Что покорил её, сломил, забрал себе целиком.

Но на самом деле… это она получила всё, что хотела.

Она медленно поднялась, отбросив лишние сомнения вместе с осколками прошлого. Не прикрываясь, не стесняясь, она шагнула вперёд, обнажённая и абсолютно раскованная, будто заново родилась из пепла разрушенного дворца.

Едва задержавшись в дверях, она направилась в ванную, не оглядываясь.

За её спиной он выждал секунду. Затем двинулся следом.

Он мечтал о принцессе.

И он получил принцессу.

Но, как всегда, судьба оказалась капризной.

Это была не совсем та принцесса, что он ожидал.