Жертва
Пролог: Кобылка, которая не смогла
"Я постоянно вижу этот... сон. В нём я просто смотрю в пустоту меж звёздами. Там что-то есть. Я, конечно, не вижу, что там... но оно меня видит. И я чувствую, что оно нас ненавидит".
Королева Кризалис с гордостью и насмешкой обращается к глупой пони, чьи попытки спрятаться обречены на провал.
— Всё согласно моему плану.
Глас королевы заставляет изголодавшуюся по любви нимфу выбраться из норы. Глас победы. Звук долгожданной мести за унизительное поражение в Кантерлоте.
— Какому плану? — кричит пони из своего укрытия. — Зачем ты всё это устроила?
Нимфа шипит, оглядываясь по сторонам, дабы обнаружить дерзкое создание. Доставить жертву королеве. Но королева находит добычу сама.
Она ступает в укрытие пони, отчего жалкое создание в ужасе пятится, теряет равновесие и падает.
— Дабы я могла насытиться! — нимфе интересно, почему королева решила ответить на вопрос пони. Оцеллус никогда не слышала, чтобы она уделяла столько внимания даже своим самым верным подданным.
Но королева Кризалис продолжает упиваться победой, излагая планы:
— Заменив наиболее любимых пони в Эквестрии, мои подданные смогут собрать всю любовь, направленную на них, и принести её мне. Никто не заметит подмены, я смогу управлять Эквестрией, и мы будем кормиться на их любви поколениями!
Улей заполняет звук её маниакального смеха.
Все чейнджлинги, стоящие рядом с Оцеллус, яростно шипят, восхваляя величие своей королевы. Пугая незваных гостей.
Жалкая лавандовая пони выглядывает из-за своего камня, её взгляд тщетно ищет хоть какой-нибудь путь к спасению. Хоть какую-то надежду. Взгляд пони натыкается на предателя Торакса, обездвиженного и приклеенного к полу королевским желе, и пони снова прячется.
— А что, если есть другой путь?
— Абсурд! — королева Кризалис мгновенно оказывается рядом с лавандовой пони, хватает её за хвост, когда кобыла пытается убежать, и швыряет к двум стражам улья, которые мгновенно обездвиживают нарушительницу. — Голод чейнджлингов невозможно утолить!
— Именно! — восклицает кобыла, всё ещё имея наглость перечить королеве, даже будучи в плену. — Торакс покинул улей и нашёл себе друга. Он, наоборот, делится любовью и теперь не нуждается в еде.
Что? Нет. Так не бывает!
— Вам не обязательно всё время голодать! — слова пони полны надежды, обещаний.
Оцеллус хотелось бы, чтобы это было правдой. Конечно, она знает, что подобное невозможно. Не может такого быть. Но разве не чудесно бы было?
Королева Кризалис вырывает кобылу из хватки гвардейцев, демонстрируя силу своей магии. Её слова наверняка убедят наивную пони в её глупости.
— Ты ничего не знаешь о чейнджлингах и о том, каково быть их королевой!
В гневе королева швыряет пони. Оцеллус быстро отходит в сторону, когда кобыла врезается в стену неподалёку. Нимфа отступает на шаг и преклоняет голову, когда королева Кризалис, кипя от злости, подходит ближе.
— Я решаю, что лучше для моих подданных, а не какая-то хнычущая личинка!
Лавандовая пони морщится, но не сдаётся.
— Я знаю, каково это править страхом и угрозами! — она перестаёт морщиться. Она встаёт. Встаёт против королевы!
— И я знаю, каково это хотеть, чтобы пони делали только то, что ты им скажешь. Но тут я ошибалась, — кобыла так в себе уверена. — Настоящий лидер не заставляет своих подчинённых отвергнуть свою уникальность, наоборот, нужно отмечать её и прислушиваться к ним, только так найдётся лучший путь.
Оцеллус ощущает укол совести. Будет ли предательством хотеть, чтобы королева согласилась с пони? Может ли улей пойти таким путём? Нимфа нервно осматривается. По выражению лиц своих собратьев она понимает, что не у неё одной появилась такая мысль. Если она и предательница, то в улье очень много предателей.
Хотя один из них виновен в предательстве больше, чем все остальные.
Королева Кризалис усмехается.
— Единственное, что нашёл Торакс... — произносит она, подходя к чейнджлингу, что отверг своих сородичей и помог чужакам проникнуть в улей, — то, что получают те, кто отворачивается от улья!
Королева поднимает предателя магией, вытаскивая из королевского желе, которое, подчиняясь воле королевы, становится жидким, не приковывая более Торакса к полу.
Лавандовая пони снова пытается вмешаться, но ей хватают стражи улья. Она кричит:
— Нет! Хватит!
Но королева Кризалис останавливаться не намерена.
— Сначала я выпью из него всю любовь до последней капли, показав своим подданным, что значит быть настоящим лидером!
Королева Кризалис раскрывает рот и начинает пить из своей жертвы любовь. Все видят, как розовый свет неохотно вытекает из сопротивляющегося чейнджлинга.
Предатель стонет, пытаясь удержать любовь. Тщетно. Все знают, что ни один чейнджлинг не способен противостоять королеве.
— Я чувствую, как любовь внутри меня уходит... — стонет Торакс. — Я больше не могу её удерживать...
Выкрик лавандовой пони шокирует улей.
— Так не держи! Именно это и отличает тебя от других, ты делишься любовью, а не забираешь, так поделись ею с Кризалис! — Оцеллус видит, как почти маниакально сужаются зрачки кобылы. — Отдай ей всё что у тебя есть!
Предатель перестаёт сопротивляться. Оцеллус замирает, не в силах отвести взгляда. Он что... он правда сделает это? Последует безумному совету пони? Это же мгновенная смерть от истощения!
Любовь Торакса вырывается наружу как поток, более ничем не сдерживаемая. Она заполняет комнату вкусом клубники и апельсинов с оттенками фенхеля. Оцеллус чувствует, как её омывает любовью, вкус ошеломляет.
Поток превращается в цунами, настолько сильное, что королеву отшвыривает прочь, отбрасывая к трону с такой силой, что он трескается. Свет окружает Торакса и становится столь ярким, что приходится отвести взгляд.
И когда свет тухнет, нимфа видит, что Торакса больше нет.
Но... на его месте остался сияющий кокон. И от него тянет любовью.
Лавандовая пони идёт к кокону, изумлённая стража не реагирует. Пони осторожно вытягивает копыто к месту, где только что был её товарищ.
Кокон с яркой вспышкой лопается.
Оцеллус ошеломленно моргает. Первое, что она видит после того, как в глазах прояснилось, — это Торакс. Но не прежний. Не такой, каким был любой чейнджлинг. Теперь он не чёрный и истощённый, и с хитином без дыр...
Самое прекрасное существо на свете.
— Вот что происходит, если давать любовь, а не забирать её! — восклицает лавандовая пони, обращаясь ко всем в улье.
Серьёзно? Это правда? Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, только бы это был не сон!
Один из чейнджлингов в толпе приподнимается, широко расставляет копыта, не сдерживая больше любовь.
Затем другой.
И ещё один.
На глазах нимфы весь улей меняется. Преображается. Пони не лгала. И не была наивной. Чейнджлинги могут жить, делясь любовью. Необязательно голодать. Ненужно быть паразитами! Можно стать симбиотами!
Оцеллус так этого хотела. Она раскрывает свои передние копытца. В ней не так уж и много любви, которой можно было бы поделиться. В её ледяном перфорированном сердечке едва ли наберётся больше капли. Исчезающе мало для всего улья. Не более чем пылинка для королевы. Щепотка, ревностно оберегаемая её родителями. Всё что есть. Она не хранит в себе любовь, забранную у других существ. Оцеллус лишь надеется, что этого хватит. Того, чем она готова делиться, хватит...
Ничего не происходит.
Нимфу охватывает ужас. Оцеллус глядит на свои чёрные передние копыта. Она поднимает их и смотрит сквозь отверстия, видит своих сородичей, каждый из которых ещё красивее и уникальнее, чем предыдущий.
Они окружают её. Смотрят на неё.
Нет. Пожалуйста, нет! Она раскрывает копытца и пытается снова, и снова ничего не происходит.
Оцеллус слышит шепотки в толпе. Нимфа начинает дрожать. Она чувствует, что вот-вот расплачется.
Она пытается снова, изо всех сил. Но вместо любви чувствует лишь страх и отчаяние. Нимфа теряет равновесие и заваливается вперёд.
Пол под ней разверзается, и она падает в зияющую тёмную бездну. Каменная пасть смыкается над ней, навечно хороня во тьме.
Оцеллус чувствует пол под собой. Холодный, гладкий, без каких-либо неровностей или текстуры, словно оконное стекло. Нимфа не видит его. Весь окружающий мир — это бесконечный чёрный океан, простирающийся во всех направлениях.
В бесконечной черноте плавают зеркала. Они выстраиваются по обеим сторонам от неё. Нимфа подходит к ближайшему, надеясь увидеть себя преображённую. Увидеть ту Оцеллус, в которую, как она знала, ей удалось превратиться.
Когда она подходит и смотрит в зеркало, то видит медвежука. Существо с розовыми крыльями и лазурной шерстью, что возвышается над ней из-за поверхности зеркала. Оцеллус поднимает копыто, и существо в точности повторяет движение. Потому что это она. Оцеллус знает. Она и есть медвежук. Знакомая форма. Одна из самых известных в её репертуаре. Она превращалась в него уже множество раз.
Но она же сейчас не медвежук, верно? Оцеллус концентрируется, желая вернуться в свою настоящую форму. Ничего не происходит. Никаких вспышек или сияющих коконов энергии. Сердце Оцеллус начинает биться чаще. Она не может вернуться в свою настоящую форму, поскольку уже находится в ней.
Она отступает от зеркала, видя, как медвежук тоже отступает, удваивая расстояние между ними.
Нимфа пятится, пока не утыкается хвостом в холодное стекло другого зеркала. Она поворачивается и видит долговязую дракониху, с удивлением глядящую из отражения.
Оцеллус спотыкаясь отходит в сторону, и дракон-Оцеллус делает то же самое.
Нимфа крутится на месте, переводя взгляд с одного зеркала на другое. Каждое отражает её, но не ту, что на самом деле. Словно кривые зеркала, все они показывают её преображённой.
Морская пони Оцеллус.
Пакваджи Оцеллус.
Камень Оцеллус.
Пони Оцеллус.
Нимфа чувствует, как копыта несут её по невидимому полу, её тянет вперёд сквозь коридор отражений. Она должна дойти до конца.
Зеркала слева и справа. Но ни одно не показывает её настоящую. Там были все формы из её репертуара. Даже животные, которыми она становилась на лекциях профессора Флаттершай.
Летучая мышь Оцеллус.
Кролик Оцеллус.
Она продолжает идти, ей нужно добраться до зеркала в конце коридора, она знает, откуда-то знает, что в нём она увидит себя настоящую.
И вот последнее отражение замаячило впереди, приближаясь. С каждым шагом сердце нимфы бьётся всё быстрее и быстрее, а внутренности холодеют от страха. Она не хочет видеть. Она боится увидеть чейнджлинга, коим была раньше. Или того хуже.
Она боится увидеть в отражении Кризалис, взирающую на неё в ответ.
Ей кажется, будто кто-то вонзает иглы под пластины её хитина. И по мере приближения к зеркалу тревога растёт. Хочется остановиться и бежать в противоположную сторону. Но шаг за шагом Оцеллус идёт дальше.
Она не останавливается, пока не оказывается напротив зеркала. Зеркала, в отражении которого увидит истинную себя.
В зеркале пусто.
Оцеллус кажется, что её окружили вендиго. Или что она провалилась в ледяное озеро. Будто провалилась под лёд, и он застыл над ней, отрезав от выхода.
Нимфа вглядывается в зеркало, так близко, что ещё чуть-чуть и коснётся его носом. Но в отражении всё ещё пусто.
Нет, зеркало не пустое. В нём видны другие зеркала, с самим зеркалом всё правильно.
Проблема в ней.
Ибо её нет.