Life finds a way / Жизнь найдёт дорогу

Глава 001. Воспоминания

Дата: Понедельник, 1 сентября 908 года ПИ (после изгнания Найтмер Мун)

Место: Златохолмье, 1 перегон на поезде к западу от Балтимэйра (население — ок. 4000, в преобладающем большинстве земные пони)

«Воспоминания, — думал он, автоматически перебирая ногами, — как они вообще работают? Очевидно, они хранятся в мозгу благодаря какому-то электрохимическому процессу. По крайней мере, это всё, что я могу об этой теме вспомнить… Какая ирония, однако. А ирония ли? Ирония судьбы, Третья улица строителей, тьфу ты, вспомнилось не ко времени!».

— Кьюр! — позвала мать с прилавка. — Очнись уже, а? Принеси ещё ящик огурцов, они на исходе. Надо, чтоб выбор был, пока народ идёт.

— Прости, мам, — бросил он на ходу и понёсся за следующим ящиком продуктов для прилавка.

«Так вот, если воспоминания хранятся в мозгу, то откуда они у меня могли взяться, если их никогда не было в мозгу этого тела? Но и мой старый мозг здесь точно оказаться не мог — он размером как минимум в половину моего нынешнего туловища и уж точно не поместился бы в череп. Ну, может, я немного и промахнулся в масштабах, но вряд ли так уж сильно, если эти огурцы примерно такие же, как и в моей — моей ли? — прошлой жизни».

Кьюр Вэйв легко закинул ящик на спину и донёс до прилавка, где его мама — да, его мама, пора к этому привыкать — раскладывала дары собственного огорода. Торговля шла оживлённо, покупатели подходили один за другим, и Кьюру, которому отвели почётную должность грузчика, не приходилось скучать: только дно в одном ящике покажется — уже пора тащить следующий. Но, несмотря на видимую занятость, было ясно: в голове у него крутились совсем другие мысли. Да, про огурцы — но совсем не те, что лежали в ящике.

«Огурцы обычно вырастают около фута в длину, то есть три огурца — что-то около метра плюс-минус лапоть, если я правильно помню. Правда, те, что выращивает моя мама, по форме явно покороче тех, что мы покупали в магазине — те больше на саблю смахивали. Но учитывая, что мы сейчас в этом странном магическом лошадином мире, где какой-нибудь наугад выдернутый земной пони №3152 может выращивать урожай эффективнее, чем фермер на супер-пупер современной агроферме с кучей навороченной сельхозтехники и горами синтетических удобрений, могу поспорить, что это вполне обычные огурцы — дюймов десять-двенадцать в длину или, если хотите, тридцать сантиметров — кому как удобнее. Забавно, в прошлой жизни привык футами да дюймами пользоваться, а тут копыта, метры и сантиметры в ходу, вот теперь и перевожу одни в другие автоматически.

С такими вводными я могу предположить, что моё тело ростом около двух футов в холке и примерно такой же длины. И это странно — мне казалось, что в шоу пони явно были вытянутыми в высоту. Вроде кто-то говорил, что они где-то около… трëх футов в холке, что ли? Помню, что Селестия немного возвышалась над всеми, но всё ещё оставалась пони. И если она тут ростом шесть футов, то её ещё можно назвать пони или она уже лошадь? Думаю, я бы ей сейчас в колени смотрел. А, стоп, это же не колено, у пони это запястье. Да уж, снова быть слабым и маленьким — полный отстой.

И потом, разве их морды не должны быть более… человеческими? Нет, моя морда (внимательно изученная вчера в зеркале) тоже не совсем лошадиная, да и глаза явно слишком большие и направлены вперёд… но тут даже сомневаться не приходится, что любой, увидев меня, иначе как «пони» про меня точно не подумает. Как ни смотри, но на эту странную помесь пёселя, котейки, пони и человека, которая была в шоу, я явно не похож… С другой стороны, я почти уверен, что шеи пони и лошадей скорее горизонтальные, чем вертикальные, как у нас. Видать, особенности дивергентной эволюции».

Услышав своё имя, Кьюр вынырнул из раздумий. Мама снова обернулась к нему от прилавка:

— Я ж сказала — арбузы, Кьюр. Перетащи их с телеги сюда, на прилавок. Слушай… может, тебе отдохнуть ненадолго? — в её голосе прозвучала тревога, и взгляд был самый что ни на есть заботливый. — Ходишь как лунатик. Будто не в себе сегодня.

Последние дни голова Кьюр Вейва была набита воспоминаниями, будто из другой жизни. И в каком-то смысле именно так оно и было. Большая часть этого шторма обрушилась на него вечером, когда он уже ложился спать — и, к счастью, разум успел всё хоть немного разложить по полочкам к утру. В иной ситуации обычный восьмилетний жеребёнок мог бы попросту свихнуться и броситься в слезах к родителям… но Кьюр проснулся с чётким осознанием: эти воспоминания — теперь часть его. И, что особенно важно, они хоть как-то объясняли, что с ним произошло.

Мимолётно Кьюр вспомнил свою первоначальную реакцию: «Охренеть — не встать, да я, похоже, исекайнулся, как в тех чёрно-белых комиксах! Так, стоп, последнее, что я помню — как выкашливал лёгкие в больнице. Ну, я хотя бы могу избежать всех этих моральных дилемм в стиле „А не зохавал ли я чей-то мозг?“, поскольку всё ещё помню последние несколько лет жизни в этом теле. И слава всем святым, что не обрёл сознание, пока был девять месяцев в утробе, а дождался, когда это тело подрастёт».

— Арбузы?.. А, да, щас, мам, — отозвался он и полез к ящикам на телеге.

Хотя, пожалуй, «телега» — это громко сказано. Скорее нечто среднее между большой тачкой и двухколёсным прицепом от легковушки. Форма — да, напоминает телегу, но до настоящей ей далеко. В эту повозку-недоделку влезало с десяток ящиков — почти половина урожая, что вырастила его мама за месяц. Самому Кьюру такой груз был не по зубам. Гружёную — точно не потянет. Ну разве что сдвинет с места и протащит пару метров… до первой ямки или кочки, где гравитация, эта ехидная дрянь, тут же приложит его об землю и покажет, кто тут главный. Впрочем, пустую, наверное, он бы осилил. Если очень постарается.

Кстати, почему ему вообще приходилось столько бегать? Да потому что все телеги с товаром припаркованы чуть в стороне от прилавков. А прилавки — узкие, места на них в обрез, и разложить всё сразу просто невозможно. Иногда, чтобы отдать клиенту вилок капусты, приходилось мчаться через весь ряд. Да, ради одной капусты.

«Капец, от одного только вида на всю эту схему в голову приходит с десяток способов сделать процесс торговли быстрее, но этим грёбаным пони, кажется, вообще пофиг на эффективность. Тут явно не произошло смещения акцента на максимизацию прибыли, как у людей где-то в 80-х годах. Очевидно, весь этот рынок скорее явление социального класса, нежели реальная возможность ведения бизнеса. Большинство продавцов тут в первую очередь общаются, а прибыль с торговли — приятное дополнение».

Это невольно навело Кьюра на размышления. Наблюдая за тем, как устроен здешний рынок и за социальными взаимодействиями между его участниками он начал понимать: придётся заводить новых друзей. По-другому тут не выжить — да и не принято. Он прекрасно помнил навязчивый, но чертовски правдивый посыл того детского телешоу: настоящая сила проявляется, когда ты не один. Когда рядом те, кто держит строй вместе с тобой. К тому же, теперь он официально принадлежал к виду стадных травоядных — пусть и вполне разумных. Забавно, конечно… У двуногих, кусачих эволюционировавших обезьян идея коммунизма с треском провалилась, едва столкнулась с реальностью. А здесь она, похоже, встроена в общество по умолчанию и работает без сбоев. Проблема лишь в том, что большинство его ровесников как-то ловко избежали «почётной» роли помощников — кто сбежал, кто заныкался. А ему вот не повезло.

В жизни до «загрузки» у Кьюра были друзья. Несколько. Настоящих. Но теперь поддерживать с ними отношения становилось задачей не из лёгких. Он всё больше задумывался: долго ли им понадобится, чтобы заметить, что с ним что-то не так? Хорошо бы, если просто перестанут играть. А то ведь могут и похуже отреагировать… Хотя про экзорцистов в этом мире он пока не слышал. Повезло. И ладно бы только с детьми — тут ведь ещё взрослые. Попробуй-ка в разговоре с родителем или учителем изобразить восьмилетку, если в голове у тебя пара дипломов, почти полсотни лет жизни и хроническое недоверие к авторитетам. Театр одного пони с элементами головной боли.

Размышления об отличиях в поведении всеядных обезьян и травоядных пони внезапно приняли неожиданный поворот:

«Вот срань! Я же больше никогда мяса не попробую! Да как так-то?! Соль, перец и немного вустерского соуса поверх нежного куска мраморной телятины или сочной свининки на кости, со смазанными соевым маслом грибочками и кольцами маринованного лука, картофельным пюре с чесночком и тушёными помидорами… Прихваченный до хрустящей корочки сочный кусок сёмги на рисе со слегка обжаренной спаржей… Клешни снежного краба с топлёным маслом… Так, лучше остановиться, а то я сейчас мамины продукты слюнями залью, и что-то я сомневаюсь, что пони станут доплачивать за столь сомнительный «соус». Эх, знал бы, что не доживу до пятидесяти — не сдерживался бы так сильно.

Серьёзно, я-то думал, что механика судьбы этого мира засунет меня в тело, которое, так сказать, «больше всего подходит». Ведь именно так было в историях, которые мы вместе с Аланой когда-то читали. Думал, стану грифоном или драконом… Ага, получи индейскую избу, «фигвам» называется. Какая же чушь написана во всех этих фанфиках! Даже если «пони» — лучший вариант из доступных, я бы, наверное, ногу отдал за чёртов рог… или даже две. Да кому, чёрт возьми, пришла в голову идея, что можно запихнуть меня в мир, полный магии, и при этом не дать возможности шмальнуть молнией по чьей-то наглой заднице? Хотя… если всерьёз задуматься, в этом есть своя логика: давать рог тому, кто никогда не имел дела с магией и не факт, что сможет научиться им пользоваться — так себе идея.

Уф, чем быстрее закончим с этими ящиками, тем быстрее можно будет пойти домой и отдохнуть. Осталось продать последний ящик в телеге и то, что лежит на прилавке, — и на сегодня мы всё. И тогда весь остаток дня можно отдыхать, ну и начать работать над магией».

Вернувшись к прилавку, жеребёнок оглядел рынок. День клонится к закату, толпа редеет. Торговцы, один за другим, заканчивают день, собирают остатки и поглядывают в сторону телег. Его мама тоже уже явно прикидывала начинать сворачиваться и отправляться домой.

Через полчаса всё было уложено: пустые ящики, оставшиеся продукты — всё, что не ушло за день. Телега снова загружена, пусть и не до отказа, и мама, впряжённая в неё, медленно двинулась по дороге домой. Дом у них был самый обычный, как и почти все в этом районе. Ничего особенного — но у Кьюра он вызывал странное чувство. Немного уюта и немного отстранённости. Его родители — земные пони, как и подавляющее большинство жителей городка. Отец, Клин Дид, работал с недвижимостью, зарабатывал неплохо, и выглядел… привычно. Настолько, что временами от этого становилось не по себе: шоколадная шерсть, тёмная грива и хвост — цвета, которые в его прошлой жизни ассоциировались с чем-то стабильным, обыденным, домашним.

Его мама, Спредин Вайнс — та, что биологическая, — вела хозяйство и занималась садовым огородничеством. Казалось бы, участок у неё был не бог весть какой, но овощей и фруктов с него хватало не только на семью — часть стабильно уходила на рынок. Шерсть у неё насыщенно-зелёного «лесного»… хотя нет, пожалуй, скорее даже изумрудного оттенка, и Кьюр определённо унаследовал окраску от неё, разве что был немного светлее тоном. Грива и хвост — ближе к соломенно-золотистому, но не блонди. После «того дня» жеребёнок иногда, глядя на неё, даже задумывался: а вдруг среди их предков затесался кто-то из Эпплов? Помнится, в шоу кто-то с похожими цветами там мелькал.

Его вторая мама, Тайтл Сёрч — или просто «мама Тайтл», как он к ней привык, — была чем-то вроде универсального помощника и секретаря его отца. Если быть честным, то без неё семейный бюджет давно бы пошёл ко дну. Хмм… «Ко дну»? А ведь битсы тут — металлические. Курс не плавает. Да и вообще, бумажных денег вроде нет. Очередной когнитивный сбой от смешанных воспоминаний — старое мышление цеплялось за знакомые образы, выкидывая вот такие фортели, хоть они и не имели больше смысла. Вспомнилось даже, как в какой-то стране деньги называли «деревянными»… или «брёвнами»?.. Или это он уже путает?

Так или иначе, Тайтл не раз выручала Клин Дида, когда тот, в очередной раз потеряв документы или забыв, где что лежит, разводил копытами. Познакомились они на работе и быстро нашли общий язык — сначала как партнёры по делу, а потом уже — и по табуну. Он в общении с клиентами был золото, но когда дело доходило до бумаг и сроков, превращался в ходячую катастрофу. Так что роли в семье распределились естественно: один отвечает за сделки, вторая — за то, чтобы сделки не утонули в бардаке. Сейчас мама Тайтл была беременна, через пять месяцев у Кьюра появится сестрёнка. Или братик — как повезёт. Выходит, у пони беременность длится примерно как у людей. У лошадей, кажется, подольше, но с учётом того, что жеребята у пони — размером почти как младенцы, девять месяцев звучат логично.

У мамы Тайтл была светло-розовая шерсть, а грива и хвост — насыщенного сиреневого оттенка. Кьюру пришлось признать: цветовое сочетание у неё вышло на редкость удачное. Что-то в ней напоминало принцессу Кейденс — разве что без этой вычурной многоцветной гривы, которой отличалась будущая принцесса. Да и, честно говоря, без неё образ только выигрывал.

Оба родителя были очень молоды, когда Кьюр появился на свет. Похоже, вышло не совсем по плану — Кьюр был, что называется, «сюрпризом». Поэтому второго жеребёнка, уже желанного и запланированного, они хотели завести после рождения малыша Тайтл. Идея полигамии поначалу откровенно смущала «нового Кьюра». Два дня он ходил с выражением «какого хрена происходит?», но потом как-то втянулся и смирился с местным вывертом мироздания. К тому же Тайтл оказалась настоящим солнечным зайчиком. Добрая, ласковая, внимательная, при каждом удобном случае баловала Кьюра, обращалась с ним как с родным, хоть знала его всего несколько лет. А он, в свою очередь, с нетерпением ждал, когда родится его однородный (или всё же сводный?) брат или сестра. Мысль о большой семье грела душу Кьюра. Даже слишком. Стоило представить стайку маленьких пушистых братишек и сестрёнок, галопом носящихся вокруг, — и у него на мордочке появлялась невольная, совершенно глупая, но искренняя улыбка.

«Боже, как же я скучаю по семье! И как же я рад, что Синди не пришлось смотреть, как я умираю. А вот МакКинзи, бедняжка… Она потеряла бабушку шесть, а дедушку два года назад, а теперь ещё и потеряла маму с папой прямо в выходные на День отца. Надеюсь, Брэд сможет быть сильным и помочь ей и Алане пережить потерю. Я бы всё отдал, чтобы снова обнять свою девочку и внучку. Если время течёт здесь так же, как и там, я уже восемь или девять лет как мёртв, если предположить, что зачатие произошло на следующий день после моей смерти. Хотя нет, дурацкое предположение. Я в грёбаной другой вселенной. Кто знает, может, прошло сорок миллиардов лет, и уже успели произойти Большой сжатие и ещё один Большой взрыв. Где бы ни хранились мои воспоминания, но уж точно не на магнитных лентах. С другой стороны, должна же быть какая-то связь между этим и человеческим миром, так что… параллельная вселенная с небольшим взаимоперетоками? Сомневаюсь, правда, что это знание будет иметь хоть какое-то значение в моей новой жизни, так что, пожалуй, стоит сосредоточиться на настоящем.

Так, стоп, а сколько живут пони? Разве Бабуле Смит не было в шоу несколько сотен лет и она чуть ли не основала то ли Понисельск, то ли Понидейл, которому в шоу лет двести или триста… или это опять я из фанфиков подцепил? Что-то я не припомню, чтобы видел много других настолько же старых, скорее даже древних, пони. С другой стороны, все мои местные прабабушки и прадедушки живы, да и половина их родителей тоже ещё живы и здравствуют.

Насколько я узнал, пони гораздо чаще, чем люди, рожают первых жеребят в позднем подростковом возрасте или в ранней молодости, до двадцати двух — двадцати пяти лет, и никто в округе не тычет в них копытом и не шушукается за спиной, мол, «залетела, блудница». Маме с папой сейчас по двадцать четыре, и создавать семью в таком возрасте уже немного поздно. Молодца, Кьюр, взял и похерил им все планы на жизнь. Господи, маме только пятнадцать было, когда она забеременела. Хм, получается, бабушкам с дедушками сейчас должно быть где-то сорок с лишним, а прабабушкам и прадедушкам — около семидесяти или немного меньше… тогда их родителям — где-то от восьмидесяти до девяноста плюс-минус пара лет.

Вот только заводить детей так рано — та ещё лотерея. Это, конечно, создаёт некоторые трудности, но МакКинзи была готова покинуть родительский дом, когда нам было чуть за сорок. К тому моменту как она и Джош заканчивали школу, у большинства моих друзей дети ещё даже в школу не пошли. Жаль, конечно, из-за того, что случилось с этим парнем. Увы, но мотоциклы плохо сочетаются с наркотиками и алкоголем. Хоть он и относился ко мне как к дерьму, а к своему отцу-неудачнику — как к богу, но после той аварии я ещё долго чувствовал себя просто отвратно».

Мысли перескочили от прошлого к будущему:

«Интересно… а я смогу научиться ходить по воде? Если в том японском мультике чакра давала такую возможность, то что мешает магии земных пони сделать то же самое? Вроде бы их свойства и особенности частично пересекаются, так ведь? Если это получится, то… чёрт возьми, как же круто будет! Я тогда начну плодить теневых клонов и стану тренироваться как маньяк! Ага, а заодно привлеку внимание всех и каждого и в итоге или окажусь на столе в какой-нибудь лаборатории, или войду в легенды. Или и то, и другое сразу.

Насколько же бредово звучит идея, что я смогу добиться успеха благодаря просмотру мультиков со своими детьми и внуками? Хотя, пожалуй, просто назову это ещё одним преимуществом времени, проведённого с ними. Мне ещё повезло, что я не оказался в мультиках, которые смотрел в их возрасте. В тех дерьмовых рисованных сериалах было гораздо больше насилия. Мне всё равно, как аниматоры со сценаристами это обыгрывают и что такие действия они преподносят как комедию, но Том, пытающийся обезглавить Джерри за то, что тот испортил ужин — это нифига не круто, а уж тем более показывать всё это детям младше десяти. Пусть даже Джерри и вёл себя как тот ещё козёл. Я уж молчу о том, сколько пушек было в тех сценках от Looney Tunes. Главной фишкой Йоземита Сэма и вовсе было расстреливать Багза Банни чуть ли не в упор, а если бы идеи Хитрого Койота сработали хотя бы наполовину, от Дорожного Бегуна осталось бы мало что съедобного.

Хотя, наверное, все эти ужастики скорее относятся к поколению моего отца, чем моему. Всё же все эти мультики 80-х были либо про постапокалипсис, либо про застрявших на чужой планете. Кстати, насколько я помню, в 80-х тоже был какой-то вариант MLP? Правда, я ничерта о нём не знаю. Кажется, некоторые персонажи были теми же. Помню разве что только Скуталу, но, боюсь, я умру задолго до того, как этот жеребёнок родится. Интересно, смогу ли я основать какой-нибудь фонд исследования деформированных или недоразвитых крыльев или что-то наподобие?»

Вернувшись домой, он первым делом получил обнимашки, чмок в макушку между ушами и мамино искреннее «спасибо». После этого Кьюр, прихватив карандаш и блокнот, направился в сад, где устроился между нескольких только сегодня утром заново засеянных арбузами грядок и, устроившись поудобнее, принялся разбирать список задач, что сам себе на сегодня наметил.

Глава 002. Эксперименты с магией

Дата: Понедельник, 1 сентября 908 года ПИ

Дойдя до сада, Кьюр бодро начал «Э-э-э-эксперименты!» — именно так, с придыханием и протяжным «э-э-э», как любил говаривать ведущий одного шоу.

«Судя по тому, что я помню из просмотра сериала и чтения фанфиков с Аланной, земные пони используют магию в первую очередь внутри себя, в собственном теле для физического усиления, а также передают через копыта, чтобы ускорять рост всякой зелёной фигни с листочками или управлять ею. Конечно, первое — уже неплохо, но второе однозначно в миллион раз лучше. Естественно, у меня сразу возникли вопросы:

1. Осознанный ли процесс управления растениями и, если нет, можно ли его сделать осознанным?

2. Какая у этой способности дальность действия?

3. Ограничивается ли она только растениями, а также на какие именно характеристики растения эта способность влияет?

Так, третий вопрос пока в архив. Пока стоит разобраться с первым».

Жеребёнок закрыл глаза, выдохнул и попытался сосредоточиться на правом переднем копыте. Воображение нарисовало тело как русло, по которому медленно ползёт густая, как патока, магия. А копыто — краник. И приоткрыть его, пусть течёт. Кьюр представил, как тонкая струйка этой «воды» выливается в почву, просачивается внутрь, обволакивает семечко и постепенно в него впитывается. Заодно мысленно хаял прошлого себя на все лады за то, что раньше и пальцем… в смысле, копытом не пошевелил, чтобы как-то развить свой магический потенциал.

«Насколько я знаю, у земных пони запас магии как минимум отчасти связан с их физической силой. Притом, полагаю, его можно натренировать, совершая упражнения — примерно так, как это делают с мускулами. Вопрос только в том, насколько целесообразно этим заниматься и насколько велик будет выхлоп от подобных упражнений. Интересно, если я использую свою магию на растении, чтобы его вырастить, а потом съем его, восполнятся ли мои запасы магии? И если да, то при этом вернётся вся потраченная магия или только её часть? Или, может, мои запасы даже увеличатся? Если учесть, что в этом процессе также участвуют вода, питательные вещества и, пожалуй, фоновая магия, разлитая вокруг (которая наверняка должна быть), то по итогу я должен выйти в плюс. В противном случае этот подход будет бесполезен для меня.

Как там это называлось в той книге? Кетеров долг? Хм-м-м, пожалуй, произносить вслух имя Великого Зла™ из фантастической книги, находясь при этом в мире, который раньше считал столь же выдуманным, мультяшно-фанфиковым — это Очень Плохая Идея. Почему-то от этих мыслей у меня возникает ощущение, будто я собираюсь дать в руки Мёрфи, который до этого мог играться лишь с обычным оружием, ещё и оружейный плутоний. Или в копыта Мёрфи?.. Так, к чёрту. Не отвлекаемся.

У-фу-фу-фу, это ж сколько всего ещё предстоит узнать! Не удивлюсь, если я и на половину своих собственных вопросов не сумею ответить. Не, нафиг об этом думать — я сейчас экспериментирую с самой настоящей, всамделишней грёбаной МАГИЕЙ, так что наплевать, сколько времени займёт поиск этих ответов.

Вот что я точно не буду делать — так это выжимать из себя всю магию — не хватало ещё свалиться в обморок, как какой-нибудь околомерисьюшный селф-инсертный попаданец. Что ж, тогда не стану торопиться и буду действовать аккуратно. Посмотрим, что из этого выйдет».

Эксперимент № 1: Можно ли вызвать этот эффект намеренно?

Кьюр сосредоточился на единственном арбузном семечке, вцепившись вниманием, как клещ — в цель. Магия пошла — тихо, осторожно, он следил за каждым её движением, как техник за впервые запущенной схемой. Пытался уловить: что, куда, как передаётся, как откликается растение. Увы — ничего сверх очевидного. Магия впиталась, семечко дёрнулось в рост — и всё. Ни вспышек, ни эффектов, ни скрытых смыслов. Но! Это был результат. Не тишина. Не ноль. А значит, по первому пункту — твёрдое, уверенное «да». Работает.

«Круто. Теперь посмотрим, как расстояние влияет на производительность».

Эксперимент № 2: Что будет, если отойти на метр?

Прикинув расстояние, Кьюр повторил упражнение — и, о чудо! — семечко снова отозвалось. Ни расход магии, ни сложность вроде бы не изменились. Впрочем, оно и не удивительно — объект крошечный, а затраты и в первый раз были мизерные. Но вот что оказалось непростым — так это прицельное наведение. Держать фокус на конкретном семечке, особенно с расстояния, оказалось довольно выматывающе: приходилось мысленно долбить себе под ритм сердцебиения — «магия, иди туда, строго туда, и не смей расползаться куда не просят!»

«Что ж, подведём промежуточные итоги. Полученные после ряда экспериментов результаты дают один простенький ответ, но вызывают тысячу и один вопрос. И первый из них: какого хрена? Я думал, весь смысл рога единорога в том, чтобы излучать магию за пределы тела. Но я буквально только что сделал то же самое из собственного копыта. Да быть того не может, чтобы за тысячи лет хотя бы один земной пони не понял, что способен так делать, и не поделился этим с сородичами!

Пожалуй, сейчас этот вопрос слишком «глобален» для меня, так что стоит его пока отложить и вернуться к нему позже. Может, когда я получу свою… милометку (тьфу, ну и название) и стану «взрослым», то смогу разузнать об этом побольше. Сейчас же попробую провести следующий эксперимент: только ли земля проводит магию земных пони? На первый взгляд вывод кажется очевидным, однако раз уж я взялся экспериментировать, то должен проверять всё, не полагаясь на предположения. А ещё… могу поклясться: каждый раз, когда упоминаю слово «милометка», у меня понемногу усыхают яйца, а потому отныне буду называть их «Метки судьбы», или МС для краткости. Иначе точно не замечу, как превращусь в девчонку… или кобылку по-местному».

Сохранив сим судьбоносным (во всех смыслах) решением собственную мужественность, Кьюр быстро расчертил лист под будущие вопросы.

Эксперимент № 3: Проходит ли магия через другие среды?

Сохраняя примерно ту же дистанцию, жеребёнок поднял копыто над землёй и вместо привычного образа ручейка, стекающего из ноги в землю под ней, нарисовал в голове нечто иное — чёткий, прямой канал, идущий от копыта до цели. Как световой луч. Точка А, точка Б. Старт, финиш. И вот ведь странность — как только он задал мыслеформу и слегка приоткрыл «краник», из копыта по воздуху вытянулась тонкая струйка магии, шоколадно-коричневая, чуть мерцающая. Достигнув заданной точки, она мягко ударилась в землю, просочилась внутрь и — привет, фотосинтез! — семечко ожило. Результат повторился почти в точности, как и в двух предыдущих попытках.

«Ничего не понимаю. Это прошло даже легче, чем в первые два раза — мне всего-то и надо было что представить себе прямой луч, бьющий из копыта, из конца которого льётся магия прямо в землю. У других земных пони что, настолько туго с фантазией, что они не могли представить себе даже такую довольно простую технику передачи магии? Или тут кроется ещё что-то?»

Поддавшись внезапной догадке, Кьюр оглянулся на свой бок, однако тот всё так же оставался небесно-голубым, без пятен и всяких там миломе… Меток судьбы.

«Капец, ещё и с этим надо будет разобраться поподробнее, когда это произойдёт. Если вообще произойдёт со мной. Насколько я помню, МС появляются только у пони, и поскольку биологически я пони, то рано или поздно это должно случиться. Очень надеюсь, что у этих Меток нет какого-то особого метафизического условия появления вроде необходимости быть пони И телом, И душой, из-за которой я вдруг окажусь в пролёте. Капец, ещё и с этим дерьмом разбираться… Так, ладно, не отвлекаемся.

Очевидно, что в отношении третьего эксперимента можно с уверенностью сказать «да, может» по крайней мере в отношении воздуха. В будущем следует повторить его и с другими средами: жидкостями и газами, разными твёрдыми веществами, не являющимися почвой, сыпучими материалами вроде песка, органическими материалами — как живыми, так и, возможно, не живыми… впрочем, почему-то мне кажется, что стрелять магическими лучами по трупам животных посреди города — не самая лучшая идея и верный способ заработать немало очень обеспокоенных косых взглядов. С другой стороны, сухое дерево?..

Интересно, может, есть какая-нибудь книга, в которой подробно описывается, с какими средами экспериментировали единороги? А заодно и какая-нибудь шкала эффективности или что-то в этом роде. Как бы то ни было, между воздухом и почвой нет заметной разницы, которую нельзя было бы списать на немного различающуюся длину пути между тем, когда моё копыто на земле, и тем, когда оно висит в нескольких сантиметрах над землёй.

Хм-м, может, земные пони далеко не так ограничены, как я думал».

Эксперимент № 4: Как сильно влияет расстояние?

С этими мыслями Кьюр снова взялся за дело. Он поочерёдно передавал магию через землю и воздух, шаг за шагом отодвигаясь от семечка. Первый метр — всё стабильно. Второй — уже хуже: на границе двух метров струя магии откровенно дёргалась и расплывалась, как плохо сфокусированный прожектор. А ещё шаг назад — и всё: магия жеребёнка будто натолкнулась на невидимую стену и, не долетев до цели, рассыпалась в пыль.

«Похоже, для этого и нужен рог — чтобы увеличить эффективную дистанцию. Интересно, он работает как своеобразный фокусировщик для улучшения передачи магии на расстоянии? Что-то вроде проектора? Судя по ощущениям, я не просто „транслирую“ магию сферой вокруг себя, словно радиопередатчик — я её вполне „нацеливаю“, превращая в узконаправленный луч… Так почему же он просто расплывается на расстоянии двух метров? Что ж, похоже, рано я радовался, когда думал, что земные пони не такие уж ограниченные. Облом.

Ограничения возможностей — это, конечно, ни разу не здорово, но, с другой стороны, удалось выяснить, что мне необязательно именно что касаться какого-либо объекта. Интересно, если я прикоснусь к рогу единорога, удастся ли использовать его и создать более дальнобойный луч магии, или в этом процессе участвуют какие-то особые органы помимо или даже вместо рога? Впрочем, сомневаюсь, что в ближайшее время (а то и вообще когда-либо) удастся проверить эту теорию».

Эксперимент № 5: Как соотносятся затраты магии и расстояние? Линейно или по экспоненте?

Несмотря на малый запас магии, сильно ограничивающий его возможности к экспериментам, Кьюр решил выяснить — хотя бы приблизительно — насколько увеличиваются затраты с увеличением дистанции. Начал с минимума: копыто почти касается земли, семечко — прямо под ним. А потом — дальше и дальше вплоть до максимально возможного расстояния, где магия ещё хоть как-то работала.

В этот раз жеребёнок решил не мелочиться — дал магии ходу, чтобы разница в затратах была ощутимее. Цель обозначил чёткую: не просто, чтобы семечко чуть вздрогнуло или надулось, а чтобы из земли вылез настоящий росток — зелёный, живой, с намёком на листочки. По ощущениям, от начала до «вот он, проросток» прошло около пятидесяти секунд. За это время ушло, наверное, процентов семь-восемь от всего магического запаса. Эх… была бы тут нормальная полоска маны, как в любой уважающей себя игре — вот было бы удобно. А так ему приходится ориентироваться по ощущениям, а они, мягко говоря, субъективны.

Далее Кьюр отошёл примерно на метр, снова сосредоточился — теперь уже на соседнем семечке — и повторил эксперимент. Оно проклёвывалось дольше: где-то минута с хвостиком, может, пять с лишним секунд. Без секундомера или хотя бы нормальных часов с циферблатом — только прикинуть на глаз. Выходило, что на таком расстоянии всё происходило на треть медленнее и съедало чуть больше магии — около десяти процентов против семи-восьми при касании копытом.

Когда жеребёнок отошёл уже на максимальные для себя два метра и повторил всё снова, то, даже округлив цифры с запасом, всё равно удивился: расход не взлетел по экспоненте, как ожидалось. Да, семечко проросло примерно за полторы минуты — вдвое дольше, чем в первом случае, — но магии ушло всего двенадцать, ну, может, тринадцать процентов.

«Что ж, можно подвести некие промежуточные итоги. Судя по всему, затраты на фактическое проращивание семечка — число практически неизменное. В принципе, это логично: как только магия достигает семечка и начинает в него впитываться, то на доведения его до одинакового состояния затраты магии также должны быть примерно равными, если только связь не является двусторонней, отчего часть затрачиваемой магии уходит на поддержание этой самой связи. Но я в любом случае буду считать затраты на эту связь отдельно от основных.

Итак, затраты на проращивание семечка можно разделить на несколько частей. Одна часть магии, которая уходит непосредственно на сам «рост» — неизменна. Вторая формирует устойчивую связь и обмен информацией между мною и растением, в режиме реального времени обновляя для меня восприятие семени и, предположительно, каким-то образом направляет рост. Здесь, похоже, зависимость расхода магии от расстояния линейная. Жаль, что я не могу отойти метров на десять, замерить там и сверить с имеющимися результатами. Для построения более точной модели хотелось бы получить больше трёх точек на большей дальности и с более точными методами измерения, желательно без использования слов «примерно» и «около». Впрочем, для начала и этого хватит.

Третья часть этого процесса, на которую тратится магия — это… луч? Канал? Проводник? Короче говоря — путь, по которому магия перетекает от меня к семечку. А вот здесь, судя по моим ощущениям, увеличение затрат вполне может быть экспоненциальным. Если предположить, что, как минимум, у земных пони с увеличением расстояния ухудшается «сцепление» магии, то могу поспорить, что даже в рамках этого небольшого эксперимента в луче магии присутствует небольшая потеря мощности, которая становится критической как раз на расстоянии около двух метров. Возможно, если предположить, что луч имеет некую площадь поверхности, то с увеличением его длины и, следовательно, его площади поверхности требуется всё больше энергии на поддержания формы самого луча, а значит, затраты растут в геометрической прогрессии. Вроде пока всё верно. Надо будет потом просчитать всё это более точно. С другой стороны, а какой смысл этих расчётов для жалких двух метров максимального расстояния?

Возможно, такие расчёты имели бы смысл, если бы я попытался использовать их в бою, однако что-то я сомневаюсь, что в ближайшие лет десять мне предстоит с кем-нибудь драться. Да и потом, кому в голову вообще может прийти, что маленький милый жеребёнок-земнопони, который выглядит так, что его хочется обнимать и гладить, вдруг засунет кому-то в нос семечко и заставит его прорасти жертве прямо в мозг или перекрыть трахею и всё в таком духе. Вау, что-то я уже откровенно жестить начал. Спасибо, блин, мой старый добрый обезьяний мозг. Похоже, я — это всё ещё я… в каком-то смысле».

Эксперимент № 6: Можно ли как-то повлиять на свойства цели?

Семена, с которыми Кьюр Вейв возился последние полчаса, были самые обыкновенные — арбузные. В саду таких хватало с избытком: у мамы арбузы росли как на дрожжах, и клумбы под них выделялись щедро. Впрочем, с учётом её имени, неудивительно — кажется, всё, что умеет виться, цепляться и расползаться по грядкам, в её копытах чувствовало себя как дома. Или, по крайней мере, так предполагал Кьюр. И, надо признать, не без оснований. Но вот вопрос: можно ли изменить то, каким вырастет растение? Не просто заставить проклюнуться, а именно вмешаться в результат? Желательно, без фокусов с побочными эффектами, мутациями и прочими сюрпризами на тему «я хотел как лучше, а выросло то, что шевелится».

«Думаю, будет достаточно безопасно, если я попробую изменить один лишь цвет. Вырастить полноценные арбузы мне сил не хватит — по крайней мере, пока что, но, может, удастся сделать листья темнее, чтобы они поглощали больше света? Интересно, будет ли растение от этого расти быстрее или же перегреется из-за более сильного поглощения световой энергии и в итоге засохнет? Впрочем, вряд ли мама будет злиться из-за одного испорченного в ходе экспериментов семечка, так что фиг с ним — их в каждом арбузе штук по сто».

Кьюр решил перестать копаться в деталях — так сказать, убрать микроскоп и взяться за лопату. Главное — конечный эффект, а не возня с молекулами. Всё равно у него нет под копытом википедии, чтобы точно вычислить, какие именно биохимические реакции нужно подстегнуть. Поэтому жеребёнок просто представил в голове образ желаемого результата и стал вливать магию, не отвлекаясь на мелочи. Разглядывая листья, проросшие рядом: сочные, ярко-зелёные, почти светящиеся, он постарался представить себе такие же, но потемнее. Глубже по цвету. Лесная зелень вместо весенней свежести. Чуть суровее, чуть плотнее — как будто и солнце на них ложится иначе.

Параллельно Кьюр рисовал в голове, как солнечные лучи скользят по этим новым листьям, проникают в толщу зелени, и — вжух! — энергия превращается в рост. Быстрее. Сильнее. Увереннее. Он не знал точного механизма преобразования света и хлорофилла в питательные вещества. Не знал формул, схем, превращений. Но нутром чувствовал: если достаточно ясно захотеть результат, не цепляясь за механизм — магия сама найдёт дорогу.

«Такое чувство, будто у меня в голове крутится один из тех мультфильмов про День Земли. Надо будет проследить за этим растением, а то фиг его знает, как в нём проявятся сделанные мной изменения — если они вообще будут. И не возникнет ли каких неприятных побочных эффектов».

Кьюр Вейв аккуратно приложил копыто к земле — прямо над тем самым семечком, что выбрал для следующего теста. Зафиксировал в голове нужный образ. Сконцентрировался. И снова пустил магию — медленно, аккуратно, чтобы не спугнуть хрупкий росток, который только собирался пробиться сквозь почву. На этот раз цель была посложнее: не просто проклюнуться, а дождаться, пока покажутся первые листочки. Значит, и усилий требовалось больше. Магия уходила ощутимо — не рекой, но уверенной струёй, с каждым вдохом забирая по капле из его почти опустевшего резерва.

«Пожалуй, на сегодня стоит закончить. Вряд ли я сейчас смогу ещё что-то сделать. Ну, разве что проращу ещё одно «контрольное» растение — и уже точно всё. Надо будет запланировать новое направление экспериментов — «способы увеличения запасов магии» и посмотреть, поможет ли истощение магии до предела при каждой возможности увеличить её максимальные объёмы».

Когда земля под копытом едва заметно шевельнулась, Кьюр стал медленно поднимать ногу, стараясь, чтобы копыто всё ещё касалось верхушки ростка, пробившегося наружу. И, что самое удивительное — листочки действительно оказались темнее. На пару оттенков, но разница была. Не как между днём и ночью, но вполне различимо — особенно рядом с зеленью вокруг.

На всякий случай жеребёнок отступил чуть в сторону, на метр примерно. Для чистоты эксперимента. Там, не усложняя задачу образами и не углубляясь в визуализации, просто дал соседнему семечку обычную команду: «расти» и влил в него остатки магии — ровно столько, сколько хватало. Когда росток показался, разница стало очевидна. Да, он был похож на «тёмного брата», но не один в один — светлее, ближе по оттенку к остальным арбузным малышам на грядке.

«Офонареть можно от таких результатов. Впрочем, на сегодня, пожалуй, и правда хватит, все силы уже растратил. Пойду, наверное, вздремну часок перед ужином. Фу, сначала ещё надо смыть всю эту грязь с копыт. Эх, как же пальцев-то не хватает… С другой стороны, этот тактильный телекинез — тоже прикольная штука. Интересно, а что ещё можно с ним сделать? Э-эх, вот и ещё целая пачка экспериментов на подходе…»

Сделав последние пометки, Кьюр закрыл блокнот, аккуратно подцепил его зубами за обложку и потащился домой. По дороге мысли уже текли вяло — магия выжала его досуха.

Сначала — в ванную. О да, водопровод и канализация — блага, за которые он бы теперь молился, если бы знал, кому. Потом — наскоро перекусить: пара кусочков хлеба с яблоком, и в придачу громкий крик на весь дом:

— Пойду вздремну до ужина!

Через минуту он уже был в своей комнате. Прыг на кровать, уткнулся мордой в подушку и вырубился моментально. Кажется, даже быстрее, чем головой коснулся подушки.

Глава 003. Что ж, бывали ужины и похуже

Дата: Понедельник, 1 сентября, 908 ПИ

— Он просто сказал мне, что хочет прилечь отдохнуть. Не думаю, что Кьюр заболел — больным он не выглядел, да и температуры вроде нет, но каждый раз, стоило мне на рынке оставить его без внимания, он замирал на месте, уставившись в никуда.

— Хм-м, мне тоже казалось, что он последние несколько дней сам не свой, — сказала Тайтл Сёрч и, нарезав морковь, ссыпала её в кастрюлю. — Думаешь, наш маленький Кьюр влюбился в жеребёнку? Или, может, поссорился с друзьями?

Вайнс ненадолго задумалась.

— Ну, насчёт жеребёнки это вряд ли… — после паузы ответила она. — По крайней мере, я не видела, чтобы он к пони-будь проявлял какое-то особое внимание. Да и его друг Хэви заходил дней пять назад, и они с ним отлично ладили, словно перчик и лучок. Так что если он с пони-будь и ссорился, я не в курсе.

— А ещё он что-то делал на твоей арбузной грядке, — заметила Тайтл, кинув взгляд в окно, ведущее во двор. — Впрочем, не вижу в этом ничего страшного. Может, он решил тебе помочь вырастить то, что ты распродала за сегодня? — добавила розовая кобыла, пожав плечами, и, налив в кастрюлю воды так, чтобы та покрыла морковь, поставила оную на плиту. — Эта морковь такая нежная, вряд ли её придётся долго варить. Кстати, хлеб через сколько будет готов?

— Ещё 20 минут печься, — ответила зелёная кобыла, взглянув на таймер духовки. — Потом ещё минут десять-пятнадцать, пока остынет — и можно будет есть.

— М-м-м, обожаю хлеб с цукини по рецепту твоей мамы, — довольно протянула Тайтл Сёрч. — Вот поэтому я и ненавижу готовить. Вроде только пообедала, а пока вожусь с едой и готовлю ужин — уже снова голодная. И не надо мне говорить, что я ем за двоих. Если это так, то я, по всей видимости, беременна всю свою взрослую жизнь!

— Ну, не знаю, чем ты всю свою взрослую жизнь с Дидом занималась, но рождение малыша обычно так много времени не занимает.

— А то ты не знаешь, чем мы там занимались, ты же сама там была!

Слегка покраснев от её ответа, Вайнс снова перевела взгляд на духовку.

— Ну, кто-то же должен был оказать моральную поддержку… — сказала она и, озорно хихикнув, добавила: — ему!

— Вот щас как окажу тебе моральную поддержку, злобная ты кляча! — прорычала Тайтл, схватив кухонное полотенце и угрожающе замахнувшись им в сторону крупа изумрудной земной пони.

— Эй! Только не когда я готовлю! — возмутилась Вайнс, подняв передние копыта. — Может, позже, — вполголоса добавила она, становясь на все четыре, видя, как розовая земная пони опустила полотенце.

Озорно подмигнув в ответ, Тайтл на секунду задумалась.

— А ты не пыталась напрямую спросить, в чём дело? — спросила она. — Ты же знаешь, какими бывают жеребцы, и жеребята в этом плане не лучше. Тонкие намёки для них — что-то мистическое, у-у-у! — добавила Тайтл Сёрч, размахивая копытами, будто рассказывая страшилку. — В общем, захочет рассказать, что случилось — расскажет. А не захочет — ну и ладно, ничего страшного, вроде как, не случилось, — добавила она, пренебрежительно отмахнувшись.

Слова сестры по табуну заставили изумрудную кобылу задуматься. А ведь и правда, Кьюр дома всегда был тихим и не буянил. Конечно, в кругу друзей он был довольно общителен — впрочем, как и большинство жеребят его возраста, но дома вёл себя очень спокойно — возможно, из-за того, что был единственным жеребёнком в семье и, если набедокурит, не на кого будет свалить вину. Тем не менее Тайтл может быть права, и ужин идеально подойдёт для того, чтобы расспросить Кьюра обо всём, что его беспокоит.

Уже через несколько минут домой вернулся Клин Дид. После проведения уже давно ставшего привычным ритуала «возвращения с работы» (громкий, со стоном облегчения после долгого сдерживания, поход в туалет, а затем тщательное отмывание морды лица и копыт от дневной пыли и грязи) жеребец присоединился к разговору своих жён.

— Как вкусно пахнет, дамы, — сказал он и, затем, потянувшись вперёд, игриво куснул Вайнс губами за ушко, а затем чмокнул в щёку. — Ужин тоже пахнет просто чудесно. Как поживает мой маленький одуванчик?

— Ой, да перестань, — хихикнув, отмахнулась та. — Оставь игры на потом, тигр. Мы тут как раз обсуждали то, что наш Кьюр всю неделю странно себя ведёт — ходит мрачный, словно в воду опущенный.

— Это да, — был вынужден согласиться с выводами жён Дид, услышав подробности прошедшего дня. — Ты же знаешь нас, жеребцов. Ходить вокруг да около и излишне скромничать в чём-то — это не наш конёк. Пойду разбужу мальца, и мы всё обсудим за ужином.

— Хорошо, дорогой. Мы с Вайнс пока накроем на стол, а ты приведи нашего жеребчика.

Поднявшись на второй этаж, Дид негромко постучал в комнату сына. Не услышав ответа, он приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Шторы в комнате оказались задёрнуты, однако проникающего сквозь них света солнца Селестии было достаточно, чтобы Дид увидел светлую шёрстку своего жеребёнка. Подойдя к кровати, он легонько ткнул его носом, чтобы разбудить.

— Просыпайся, сын, — сказал жеребец. — Мамы уже заканчивают готовить ужин. Пора вставать и немного подкрепиться. Ты же не хочешь сейчас проспать, а потом полночи мучиться без сна?

Зевая во весь рот, Кьюр открыл глаза как раз в тот момент, когда жеребец отошёл к окну и отодвинул одну из штор. Яркости ворвавшегося в помещение света оказалось недостаточно, чтобы его ослепить, однако жеребёнок недовольно застонал и отвернулся спиной к окну — и заодно к отцу.

— Давай, малыш Вэйви, пора ням-ням, — произнёс Дид, затем аккуратно взял сына за загривок и слегка потряс. Не увидев желаемой реакции, жеребец поставил передние копыта на кровать. — Что ж, похоже, придётся пойти на крайние меры, — притворно посетовал он. — Ух ты, а это что? — спросил он и облизнулся. — Похоже, мне даже не придётся спускаться, чтобы поесть, ведь у нас тут такой шикарный животик, который так и просит, чтобы его съели!

Кьюр в ужасе распахнул глаза, однако откатиться в сторону он не успел — копыта отца вдруг схватили его, перевернули на спину и придавили спиной к кровати, а затем Дид прижался губами к сыну и выдал громкое, слюнявое «ПФФФФФФФФФРРРРРРРРРР» прямо в его мягкий животик.

— А-А-А-А!!! ПАП! ХА-ХА-ХА-ХА! СТОЙ, ХВАТИТ! А-ХА-ХА-ХА, Я СЕЙЧАС ОПИСАЮСЬ!!!

Как и большинство отцов, Дид давно усвоил, что иногда угроза «Я сейчас описаюсь», в отличие от большинства аналогичных случаев — совсем НЕ блеф. Учитывая, что жеребёнок только проснулся, лучше всё же было не рисковать.

— Так, ладно, не хочу за тобой убирать, так что давай, вставай, на горшок, умойся и спускайся, — сказал жеребец, отступая от кровати. — Твои мамы очень старались сделать вкусный ужин, а я такой голодный, что готов древолка съесть. И одного живота жеребёнка мне явно не хватит, чтобы пережить ночь.

И, раздвинув занавески до конца, Дид покинул комнату сына, присоединяясь к жёнам внизу.

Несколько минут спустя тарелки были расставлены, а домочадцы — готовы ужинать. Конечно, на ужине они не придерживали каких-то строгих правил этикета за исключением очевидных «жуй с закрытым ртом, не болтай во время еды» и им подобных. Вокруг стола стояли «стулья», если их вообще так можно назвать, поскольку на привычные Кьюру по прошлой жизни стулья они были мало похожи и скорее выглядели как довольно высокое сиденье-подушка без ножек и со странной формы «спинкой» высотой примерно до середины груди, только повёрнутой к столу, чтобы можно было на неё облокотиться грудью так, чтобы оба передних копыта были свободны, а основной вес приходился на круп и задние копыта. Также у стульев к «спинке» прикручивались две специальных планки, которые упирались в пол, как ножки у стула, и не давали пони опрокинуться, когда тот наклоняется вперёд, чтобы дотянуться до стоящей на столе посуды или еды, хотя в большинстве случаев «спинки» и так делают достаточно высокими, чтобы те упирались в стол, обычно прикрученный к полу. У Кьюра был свой «стульчик для жеребят» — уменьшённый в масштабах и с более высокой сидушкой, чтобы он мог дотягиваться до стола.

Едва все расселись за столом, Вайнс решила не тянуть и сразу озвучить беспокоившую её проблему.

— Кьюр, милый… Тебя, кажется, что-то тревожит в последнее время, и это нас беспокоит. Всю эту неделю ты ходишь подавленный и отстранённый, так что, чем гадать и ходить вокруг да около, мы решили, что будет лучше просто спросить, не хочешь ли ты поговорить об этом.

— Это точно, сын, — слегка улыбнулся Кьюру Дид. — Даже я, задерживаясь в эти дни на работе дольше обычного, это заметил. Твоя подушка по утрам была влажной, и насколько я знаю, у тебя нет привычки пускать слюни во сне, как пони-то за этим столом, чьё имя я не стану называть.

— Я не пускаю слюни… — смущённо прошептала Тайтл, стыдливо прижав уши к голове. — Ну, не много, — добавила она под полными жалости взглядами оставшейся пары взрослых за столом. — Ладно, бывает, но не так уж и часто. Просто в последнее время мне часто снится еда. Это всё твоя вина! — заявила розовая кобыла, ткнув копытцем в сторону мужа. — А из-за тебя весь дом пропах едой, и это ещё хуже! — добавила она, указав уже на Спредин Вайнс.

После нескольких смешков все трое взрослых замолчали и стали терпеливо наблюдать за сыном, который перестал жевать, сделал такой большой глоток, будто проглотил таблетку размером с копыто, а затем съёжился на своём стуле, прижав уши назад. Если не считать едва слышного жевания и негромкого звона ложек о тарелки, добрых десять секунд в столовой царила напряжённая тишина. Наконец Кьюр, похоже, собрался с духом и сел прямо. Жеребёнка едва не трясло от переживаний, однако он явно был готов поделиться тем, что его гложет.

— Знаете, это справедливо, — заговорил он. — Думаю, будь я на вашем месте, тоже бы завёл этот разговор. Я просто… не хочу испортить вам ужин — вы двое так старались, а тема не очень приятная. Вы точно уверены, что не хотите подождать до конца ужина?

Едва прозвучали эти слова, Вайнс перестала есть и, вскочив со «стула», обошла стол, Тайтл и Дид последовали за ней буквально секунду спустя. Ещё секунда — и Кьюр обнаружил себя зажатым с трёх сторон — его мордочка с боков оказалась прижата к понячьему пушку на груди обеих матерей, а отец подошёл со спины и обнял их всех передними копытами.

— Да ладно тебе, Кьюр, — сказал Дид, наклонив голову к «Коллективным понячьим обнимашкам, вариант для сидящих за столом» — совершенно привычное в понячьем обществе явление, как уже давно узнал жеребёнок. — Что бы там тебя ни грызло, вряд ли всё настолько плохо. Ты же нипони не ранил случайно или что-то наподобие? По крайней мере, ничего в таком духе я от других родителей не слышал. Можешь всё нам рассказать. Обещаю, мы не будем на тебя злиться.

— ХАХ!.. — издал лающий смешок Кьюр, едва сдержав всхлип. — Что ж, похоже, именно этого мне и не хватало… Так, всё, хватит. Обнимашки — это очень мило, но, чтобы рассказать обо всём, мне всё ещё нужен воздух. Всё, садитесь дальше есть, а я… что ж, постараюсь рассказать всё как есть. Не скажу, что подготовился к этому разговору настолько, насколько хотел. Или что вообще к нему готовился… Впрочем, это больше похоже на один из тех случаев, когда чем дольше тянешь, откладывая разговор, тем тяжелее его начать и всё рассказать.

Пообнимав сына ещё несколько секунд, взрослые наконец разошлись по своим местам. Кьюр тем временем, успокоившись, раздумывал, как лучше всего объяснить случившееся с ним.

— Итак, первое, о чём я хочу вас попросить, — чтобы вы полностью выслушали меня, не перебивая и не делая поспешных выводов. То, что я хочу вам сказать, будет нелегко как рассказывать, так и, скорее всего, слушать. Я не хочу, чтобы пони-будь посреди рассказа помчался к страже, решил вызвать психиатра или и вовсе какого-нибудь архимага, чтобы проверить, нет ли на мне проклятья или что-то подобного, ладно?

— Ух-х, — с сомнением почесал в затылке Клин Дид, — честно говоря, приятель, после такого заявления я немного сомневаюсь, стоит ли ни с того ни с сего давать подобные обещания. Впрочем, насчёт первой части ничего не имею против. Мы тебя выслушаем, но если собираешься огорошить нас новостью, что у тебя растёт вторая голова или что-то в этом роде, нам, возможно, всё же придётся обратиться за помощью, — жеребец обвёл взглядом жён, ища у них поддержки, и получил в ответ неуверенные кивки. — В общем, если из-за нашего бездействия не случится так, что ты или пони-будь ещё пострадает, то, думаю, мы можем согласиться с твоими условиями. Этого достаточно?

— Да, вполне, — кивнул Кьюр. — Что ж, ладно. В первую очередь хочу спросить, слышали ли вы кое-какие термины, которые очень сократят мои объяснения. Я, если честно, немного в этом сомневаюсь, но знаком ли вам термин «теория мультивселенной»? Может, слышали когда-нибудь, чтобы кто-нибудь его упоминал? Если коротко, — продолжил жеребёнок, видя, как родители отрицательно покачали головой, — теория мультивселенной — это, что очевидно, теория о том, что если некое событие — абсолютно любое — может случиться, то существует вселенная, где оно случилось или случится в будущем. Самый простой аналог, который мне приходит в голову — представьте, что вы вышли на развилку дороги и пошли налево, — Кьюр махнул копытом влево, иллюстрируя свои слова. — Согласно теории мультивселенной, существует вселенная, мир, реальность — называйте, как хотите, где вы пошли направо, — и он махнул копытом вправо. — Это значит — опять же, в теории — что существуют вселенные, практически идентичные нашей, потому что большинство ключевых и не очень событий произошло так же, как и здесь. Но кроме них существуют вселенные, которые настолько отличаются от нашей, что вы не найдёте там ничего знакомого — ну, если, конечно, сможете в них попасть. Вам пока всё понятно? — спросил жеребёнок, обводя взглядом сидящих за столом пони.

Тайтл была единственной, кто решилась высказаться за всех.

— Думаю, общую идею мы уловили, Кьюр, — ответила она. — Хотя мне трудно представить, как всё это выглядит, — добавила розовая кобыла, на что Дид и Вайнс кивнули соглашаясь.

— Хм-м-м, ну, наверное, проще всего будет себе это представить, если взять одну из твоих любимых книг. Думаю, ты не раз, когда читала, думала: «Интересно, а что случилось бы, если бы герой поступил по-другому?» или же «А что будет, если герой сделает вот это?» вместо того, что он сделал в написанной истории. Так вот, оригинальная история — это основная вселенная, канон или канонная вселенная — я привык так их называть, тогда как другие истории, в которых герой поступил иначе, не как в каноне — это альтернативная вселенная. Так понятнее? — жеребёнок снова оглядел лица родителей. — То есть канон — оригинальная временная линия истории, а АВ — альтернативная вселенная с другими выборами героев или где какие-то события происходят не так, как в изначальной истории.

— Ага, я понял, о чём ты, сын. Я это каждый день делаю, читая газету. Клянусь, порой я вообще не понимаю, о чём думают пони, попадающие на страницы газет, особенно те, кого арестовывают из-за того, что они идут на какую-нибудь явную глупость, лишь бы заработать нечестным путём пару лишних битсов.

— Во! Точно! Отличный пример, — воскликнул Кьюр, ткнув в сторону отца копытом, дабы подчеркнуть важность высказанной им идеи. — Пони-то совершил какую-то глупость, его поймали, и ты прочитал об этом в газете. Так вот, если верить теории мультивселенной, существует другая вселенная или просто другой Эквус, где этот пони не совершал преступления. В итоге нет преступления — нет ареста — нет статьи в газете. Всё остальное на протяжении всей истории до этого момента не отличалось от того, что было в нашей истории, просто в какой-то момент был сделан другой выбор. Теперь попытайтесь представить все изменения, которые в итоге произойдут в результате этого единственного решения. А теперь представьте, что какие-то намного более важные для нашей истории события произошли немного иначе. Или какой-то важный для страны выбор был немного другими. А то и вовсе противоположным. — Жеребёнок ненадолго замолчал, дожидаясь понимающего кивка со стороны взрослых. — Я говорил о выборе, но причина изменений может быть любой, в частности заключаться в каком-то случайном событии, которое не было результатом чьего-либо сознательного выбора… ну, допустим, сильная буря, обрушившаяся в одной из вселенных на город, прежде чем пони успели на неё отреагировать, тогда как в других её и вовсе не было или она прошла мимо.

— Так, ладно, думаю, мы все поняли твою идею, — заговорила Вайнс, чувствуя нарастающее беспокойства из-за того, куда заходил разговор. — А теперь, милый, скажи, пожалуйста, как она связана с тем, что ты уже какой день ходишь как в воду опущенный?

— Что ж, перед этим мне нужно упомянуть ещё один термин, и уже его, думаю, вы наверняка слышали. — Кьюр сделал паузу и глубоко вдохнул, а затем сказал как можно небрежнее: — Реинкарнация. Слыхали когда-нибудь это слово?

— Сын, я… э-э-э… Ладно, скажу честно. После таких откровений у меня уже копыта чешутся, как ты выразился, «вызвать архимага». Что ты всем этим пытаешься нам сказать?

— Для начала я хочу, чтобы вы все знали: я вас очень люблю, — произнёс Кьюр и, видя усилившееся беспокойство на мордочках родителей, поднял копыта, чтобы его не перебивали. — Вы всё ещё мои родители и моя семья, но за последние несколько дней я стал вспоминать то, что со мной случилось до моего рождения. И нет, я не имею в виду то время, когда ты была беременна мной, мам. — Кьюр сделал паузу, услышав тихое «Ох, слава Селестии», и с отвращением уставился на сказавшего это отца. В этом он оказался не единственным — и Дид аж съёжился под испепеляющим взглядом Вайнс. — Я ОЧЕНЬ не хочу сейчас думать о том времени, большое тебе спасибо, пап, — хмуро добавил жеребёнок. Затем, грустно прижав уши к голове, он посмотрел на мать, уже едва сдерживая слёзы. — Я имел в виду, что каким-то образом получил воспоминания о прошлой жизни… где-то с четырёх лет и до… в общем, до того дня, когда, как мне кажется, я умер.

На целую минуту в доме воцарилась гробовая тишина. За это время Кьюр насчитал больше десятка случаев, когда кто-то из взрослых явно порывался что-то сказать и подавался вперёд, однако замирал с открытым ртом, закрывал его, делал фирменный «задумчивый взгляд вверх и в сторону с наклоном головы вбок» и отклонялся обратно — и процесс повторялся. Наконец, чувствуя, как усталость накатывает с новой силой, он решил, что лучше всего прервать молчание.

— Именно поэтому я и был так подавлен. С моей точки зрения… всего несколько дней назад я лежал в больнице и видел, как моя жена, с которой мы прожили душа в душу двадцать два года, умирает от вируса, уничтожившего её лёгкие, а я сам лежу на соседней койке и умираю от него же. У меня… — Кьюр почувствовал, как на глазах набухают слёзы, а горло предательски сдавило, — у меня даже не было возможности оплакать её, — сказал он и положил голову на стол, едва сдерживая рыдания. — Нам было так плохо, и мы лежали в одной палате, и когда её кардиомонитор непрерывно запищал, прибежали все эти врачи и медсестры, и потом они сказали мне, что не могут вернуть её к жизни после того, как почти час пытались протолкнуть кислород ей в лёгкие и раз за разом нажимали на грудь, чтобы поддержать работу сердца, но этот вирус так сильно разрушил её лёгкие, что ей просто не хватало воздуха, что бы они ни делали, а я был так слаб, что к тому времени только и мог, что просто сидеть там и смотреть, пока они, наконец, не сказали мне, что они больше ничего не могут поделать, и… моя Синди… Синди ушла навсегда!

Едва прозвучали эти слова, жеребёнок разразился более не сдерживаемыми рыданиями — и тут же вновь оказался в тёплых и пушистых объятьях семьи, на это раз прижатый лицом к груди Дида, обхватив его передними копытами за шею, тогда как любящие матери прижимались с боков.

— Ох, бедный мой малыш! — запричитала Спредин Вайнс, обнимая сына. — Не сдерживайся, милый, дай слезам волю. Не могу поверить, что все эти дни ты держал в себе такую боль! Не волнуйся за нас, мы никогда не перестанем тебя любить! Что бы ни случилось, ты всегда останешься моим маленьким жеребёночком, несмотря ни на что!

Тайтл Сёрч первой отстранилась от семейных объятий.

— Даже не знаю, что и сказать… — заговорила розовая кобыла. — Я, конечно, читала разные фэнтезийные истории, в которых подобное случалось, но в таком ключе я по-настоящему над аналогичной ситуацией не задумывалась. Ну, в смысле, когда читаешь историю про перерождение, даже и не задумываешься о таком — обычно там всё показывается радужно и позитивно, но… У меня просто нет слов. Бедный малыш… — Тайтл успокаивающе погладила копыто бок Кьюра, — даже представить себе не могу, что ты пережил…

После целой минуты рыданий Кьюр наконец-то смог взять себя в… руки? копыта? В общем, всхлипнув в последний раз, он похлопал отца по спине — точнее, по шее сбоку, ему так-то всего восемь лет, мал ещё и ноги коротковаты — и уселся обратно на свой стул.

— Я не дожил до сорока восьми лет всего пять месяцев, — сказал жеребёнок. — Вспышка этого вируса разразилась примерно за полгода до этого. Все называли её глобальной пандемией. Заболели миллионы людей.

— А-а-а… — понимающе протянула Тайтл Сёрч. — Так вот почему ты говорил об этой мультивселенной. У нас за всю историю не случалось ничего подобного. То есть… ты жил не на этом Эквусе, так?

— Нет. Это вообще был не Эквус. Насколько я могу судить, это была совершенно другая вселенная. Хотя с тем же успехом это могла быть и просто другая планета далеко отсюда. А ещё… — Кьюр заколебался и взглянул на родителей, думая, стоит ли продолжать, — в общем, в этом сложно признаться, но… я был не пони.

— Хм-м… — нахмурив брови и задумчиво подняв взгляд к потолку, протянул Дид, подключаясь к разговору. — Нет, не получается представить, каково это. — Затем опустил взгляд на сына и продолжил: — Если ты не был пони, то…

— Научное название моего вида — Homo Sapiens, — начал Кьюр, отвечая на незаданный вопрос. — Физически самые близкие к нему существа на этой планете, которых я знаю — минотавры… хотя, вообще-то, алмазные псы даже больше на людей похожи, но всё равно от них сильно отличаются. Люди — по крайней мере тот вид, к которому принадлежал я — это эволюционировавшие приматы. Нашими древними предками был какой-то из подвидов то ли обезьян, то ли горилл, что-то такое. Сам мир тоже очень отличается от этого. Для начала, магии не существует, кроме как в сказках и фэнтезийных рассказах. Правда, что странно, так это то, что несколько тысяч лет назад существовала цивилизация, и от неё до нас дошло немало мифов и легенд, в которых упоминаются существа, живущие здесь. Минотавры, единороги, грифоны, пегасы, а ещё целая куча неразумных зверей вроде мантикор и фениксов — все они существуют здесь, но там были лишь мифами и легендами. Драконы, кстати, тоже, но обычно драконы считались злыми монстрами, которых храбрый рыцарь должен убить, чтобы спасти деревню от разорения или какую-нибудь принцессу из заточения. Что интересно, драконы фигурируют в культурах многих народов, разбросанных по всей планете. И теперь я почти не сомневаюсь, что этот и тот мир как-то связаны… ну или, как минимум, существуют некие «утечки информации», которые улавливают некоторые люди. С другой стороны, ещё никто не находил древний скелет кого-то из обитателей Эквуса, доказывающий их присутствие на Земле, так что… кто знает? Может, эти люди заглянули в этот мир во сне или каком-нибудь трансе и подумали, что им просто померещилось или они всё выдумали.

— Подожди-ка, как, ты сказал, называется планета, Земля? — спросил Клин Дид и обвёл копытом комнату. — Ну, знаешь, как земные пони? Ты, кстати, нас не упоминал. Земные пони там тоже — миф?

— Нет, не миф — реальность. На Земле существуют пони. Физически они похожи на нас, но есть одно кардинальное отличие: они не разумны. Люди — единственные разумные существа на той планете. Пони там относятся к семейству лошадиных… ну, то есть четыре копыта, хвост, грива и всё такое, но морды у них длиннее, а глаза — меньше и расположены скорее по бокам головы, а не спереди, как у нас. На Земле есть ещё одно животное, которое очень похоже на пони, просто намного больше, оно называется лошадь.

— Когда-то, десятки тысяч лет назад, на Эквусе водились лошади, — кивнул Дид в знак узнавания. — Насколько нам известно, они вымерли. И они как раз похожи на то, что ты описываешь: длинная морда, глаза по бокам… Но они были просто дикими животными. Хотя, возможно, они могли быть нашими далёкими предками в точности, как, по твоим словам, обезьяны для людей, — добавил коричневый жеребец, пожав плечами.

— То есть они очень похожи на нас, только… ну, больше, да? — уточнил Кьюр и, дождавшись кивка родителей, продолжил: — В общем, на Земле существует множество пород лошадей и пони точно так же, как здесь есть куча пород собак. Лошадей использовали для работы: они тянули повозки, тащили плуги, на них даже ездили верхом, поскольку лошади немного крупнее и могут бегать намного быстрее, чем люди. Люди не очень сильны физически, поэтому, когда им нужно было что-то перевезти, они надевали на лошадь упряжь и пристёгивали её к повозке. Странно, что повозки, которые использовали люди, очень похожи по форме на ту, с которой ты, мам, ездишь на рынок. Впрочем, раз уж что-то работает в одной вселенной, то, наверное, в похожих условиях подойдёт и для другой, да?

— Должна признать, — заговорила Вайнс с лёгкой улыбкой, взглянув на мужа и сестру по табуну, — что у меня смешанные чувства из-за того, что мой сын сравнил меня с огромным глупым животным. — Затем она не выдержала и рассмеялась над абсурдностью всей ситуации, а Кьюр виновато съёжился, когда она взглянула в его сторону. — Прости-прости, малыш. Ты же знаешь, что лучше хоть немного посмеяться над ситуацией, чем хандрить. Я не обиделась, просто подкалываю тебя.

— Знаю, мам, — ответил жеребёнок и всем телом прижался к ней. — Это всё так сложно и едва не сводит с ума. Думаю, это всё куда больше и сложнее всего, с чем вы сталкивались за всю жизнь. До сих пор не знаю, с чего начать и как всё объяснить, и это я ещё не подошёл к самому странному в этой ситуации. Я даже не уверен, стоит ли об этом рассказывать, потому что тогда вы можете посчитать себя должными что-то сделать, что-то изменить, а я понятия не имею, как это отразиться на будущем и улучшит ли ситуацию в долгосрочной перспективе или наоборот ухудшит. — Кьюр задумался на долгую четверть минуты, а затем просто пожал плечами. — Впрочем, поскольку здесь и сейчас я ответ вряд ли получу, думаю, кое-что я всё же могу рассказать. Так вот, когда я говорил, что этот и мой прошлый мир должны быть как-то связаны, я имел в виду, что там, на Земле, у нас есть истории об этом мире, — сказал жеребёнок, ткнув копытом вниз, дабы подчеркнуть последние слова. — Ну, по крайней мере я думаю, что об этом. В общем, у нас есть истории о земных пони, единорогах, пегасах и аликорнах из Эквестрии. И я… в общем, у нас кое-какие более продвинутые технологии, и, если совсем уж упростить, я и многие другие люди по всей Земле смотрели шоу и читали разные истории о том, что я считаю этим миром. И рассказанные в них события должны случиться в будущем.

— Охохонюшки-хохо… — протянула Тайтл, поморщившись. — Вот это уже серьёзно. Я, конечно, не особо разбираюсь во всех этих путешествиях во времени, но во всех историях, что я читала, ничем хорошим они обычно не заканчивались… Так, стоп, ты сказал «аликорнах»? Но у нас же только одна принцесса…

— Если не ошибаюсь, принцесса Селестия и правда сейчас единственный аликорн, но есть ещё и Найтмэр Мун, которая тоже вроде как аликорн. А если точнее, Найтмэр Мун — это принцесса Луна, сестра Селестии, которая одержима неким злобным теневым существом. Она сильно расстраивалась из-за того, что её сестра, Селестия, целыми десятилетиями или даже столетиями получала всю любовь и внимание их маленьких пони, ну или что-то такое там было. В общем, в какой-то момент в Луну каким-то образом вселилась та теневая тварь и превратила её в Найтмэр Мун. Затем та напала на Селестию, желая её свергнуть и установить над Эквестрией вечную ночь, но Селестия в отчаянной попытке заточить её, не убивая, использовала некий древний артефакт, который отправил Найтмэр Мун на луну. И примерно через девяносто лет, во время празднования тысячного Дня летнего солнца, она вырвется на свободу. В конечном итоге её очистят от Найтмэр тем же артефактом, которым на этот раз будет владеет не сама принцесса Селестия, а пони-то другой, и принцесса Луна снова станет править вместе со своей сестрой как принцесса ночи, хранительница луны и защитница снов.

— Да уж, это сильно отличается от легенды, которую нам рассказывали в школе.

— Я знаю, пап. Впрочем, прошло уже больше девятисот лет. Готов поспорить, что немалая часть того, что случилось почти тысячелетие назад, сильно отличается от того, что пишут в книгах по истории. Впрочем, это можно легко проверить. Напомните-ка, как выглядит флаг Эквестрии?

— Белый и тёмно-синий аликорны, окружающие солнце и полумесяц… так, стоп, подожди-ка. Синяя — это её сестра, да?

— Да, это и есть принцесса Луна. Кстати, не думаю, что до вознесения их звали Луна и Селестия. Насколько я помню из того, что читал, прежде у них были обычные понячьи имена.

— Вознесения?

— Э-э-эм… разве они всегда были аликорнами? — нерешительно пояснил/спросил Кьюр.

— Принцесса всегда была аликорном, милый, — поправила его Вайнс.

— Что ж, возможно. Должен признаться, точно так же как мы недавно обсуждали разные варианты событий в прочитанной тобой истории, в том мире существуют разные версии подобных историй об Эквестрии. В некоторых из них Селестия с Луной родились единорогами или пегасами и вознеслись, когда они… ну, по сути, совершили невозможное, то, чего нипони раньше не делал. В истории, которую я помню, Селестия смогла в одиночку поднять солнце, хотя раньше для этого требовалась дюжина единорогов. Луна вознеслась, когда, будучи пегасом, захотела коснуться звёзд и взлетела выше, чем когда-либо удавалось пегасам, из-за чего её каким-то образом наполнила сила луны. Если честно, насчёт точности историй о вознесении Луны я не очень уверен. Из-за того, что она была изгнана на тысячу лет, о ней было куда меньше информации в самом шоу, да и в разных рассказах тоже. В любом случае, я почти на 100% уверен, что при определённых обстоятельствах пони может стать аликорном, потому что Селестия и Луна — не единственные аликорны в будущем. В той истории вознеслись ещё две пони, а у одной из них родился жеребёнок-аликорн.

— Честно говоря, сомневаюсь, что слишком глубокое копание в прошлом принцессы будет лучшим способом убедиться в том, что виденное тобой в будущем — правда, — заметил Клин Дид. — Мы, конечно, можем заглянуть в местную библиотеку или съездить в Балтимэйр, но не думаю, что будет хорошей идеей привлекать к себе внимание подобными поисками. Тайтл, это больше по твоей части, что думаешь?

— Каждая кобылка в жеребячестве мечтает стать принцессой, а потому не думаю, что у нас возникнут какие-то проблемы, если мы решим полистать пару-тройку книг на эту тему, когда возникнет такая возможность. И потом ты же знаешь, я никогда не отказывалась провести выходные в Балтимэйре. Разница в ассортименте наших и их магазинов — как небо и земля!

Кьюр демонстративно закатил глаза и тяжело вздохнул, словно выражая вселенскую скорбь.

— О да, женщины и магазины, — сказал он и посмотрел на отца. — Ещё одна константа независимо от вселенной. Ещё и, небось, каждый раз, как вытаскивают тебя с собой за покупками, задают каверзные вопросы типа «Мне идёт?» или «Мне кажется, или это платье меня полнит?»

— Эй! — тут же хором прозвучали с двух сторон кобыльи голоса, заставляя Дида расхохотаться.

— Да уж, эти слова и реакция заставляют меня поверить в твою историю куда сильнее, чем все те рассказы про принцесс, — с пониманием кивнул Дид. — Такой взгляд бывает только у жеребца, которого не один раз часами таскали по торговой площади.

— Это да, я часто ходил за покупками с Синди и Маккинзи, особенно когда Кинзи стала подростком. Мы в тот день устроили выходной. Джош… наш сын… частенько отказывался ходить с нами по магазинам — впрочем, разве можно его в этом винить? В такие дни я готовил плотный завтрак из яиц, бекона, картофельных оладий и бутербродов с маслом, щепоткой коричневого сахара и корицы. Затем мы отправлялись в торговый центр где-то к десяти утра — времени, когда он открывался, проводили несколько часов за покупками, покупали едва съедобную еду на фуд-корте, затем ходили ещё несколько часов, после чего я, наконец, сдавался, мы складывали покупки в машину и отправлялись домой. И если я был хорошим мальчиком и не жаловался, — Кьюр посмотрел на отца, — вечером мне доставалась награда от Синди, — добавил жеребёнок, озорно улыбаясь отцу и виляя хвостом.

От последних слов Кьюра его мать Вайнс едва не поперхнулась, Тайтл от всей души расхохоталась, а Дид мудро, с пониманием кивнул сыну.

— Вижу, ты явно знал, как обращаться со своей кобылкой. Моё почтение.

Цокнув друг другу копытами в знак солидарности, жеребцы вновь сели как ни в чём не бывало. Тем временем мать жеребёнка ошарашенно переводила взгляд с сына на мужа и обратно.

— Если честно, я уже не понимаю, смеяться мне или ужасаться, — наконец изрекла она и повернулась к сестре по табуну, словно ища поддержки. — Мы только что услышали, как мой восьмилетний сын говорит, что его «награждала» жена. Это бы прозвучало странно, даже будь он постарше, но из уст восьмилетнего жеребёнка… Уже и не знаю, что думать, — преувеличенно обречённо вздохнула она.

Кьюр, правда, мог поклясться, что его мама сейчас всячески старается не расхохотаться, как мама Тайтл. Пони на публике довольно сдержанны, но стоит им оказаться за закрытыми дверями, способность сдерживать эмоции у них зачастую отпадает напрочь, а учитывая, что его нынешний вид в целом более эмоционален… ну, вы поняли.

— Что ж, — произнесла Тайтл, словно подводя итог, — теперь я полностью уверена, что что-то точно случилось, — и стала доедать почти остывшую еду на тарелке, остальные последовали её примеру. — Это очевидно, что у тебя есть воспоминания, которым явно не место в голове жеребёнка твоего возраста… да и любого другого возраста в принципе. Не думаю, что ты всё это выдумал — продумать столько деталей, тем более понятных только взрослым, нереально для жеребёнка, я уже молчу о твоём знании «будущего страны». Полагаю, следующий животрепещущий вопрос, который наверняка интересует не меня одну — «что мы со всем этим будем делать дальше». Ну и миллион других вопросов, но самое главное — я всё ещё ДО УЖАСА голодна. Кьюр, — сказала розовая пони и, бросив жалобный взгляд на почти опустевшую тарелку, умоляюще воззрилась на жеребёнка, — можно я сначала ещё хоть немного набью пузико, а уже потом мы продолжим терзать вопросами твои маленькие, полные секретов мозги?

— Заманчивая идея, — отозвался он. — Я чувствую себя немного измотанным, так что давайте поедим, уберём посуду и, наверное, пойдём в гостиную. Есть ещё кое-что, что, как мне кажется, я должен рассказать, потому как это может быть важно для нашей семьи. Не хочу и дальше тянуть с этими вопросами, да и, обсудив их, мы, наверное, сможем хотя бы наметить, как нам дальше жить.

Полные любопытства, но достаточно голодные, чтобы подождать с вопросами, взрослые кивнули и принялись доедать содержимое своих тарелок. Кьюр, будучи слишком маленьким, чтобы внести сколь-нибудь весомый вклад в мытье посуды, отправился в гостиную. Там он выложил четыре подушки в грубое подобие квадрата и улёгся набок на ту, что поменьше. В комнате горело несколько ламп, так что даже несмотря на то, что солнце уже садилось за горизонт, света было достаточно, чтобы все пони всё прекрасно видели.

Глава 004. Что сотворил человек?

Дата: Понедельник, 1 сентября, 908 года ПИ

Принеся с собой кружку воды, Вайнс поставила её возле своей подушки, затем подошла к лежащему жеребёнку, схватила зубами за шкирку и, несмотря на вялые попытки протестовать, переложила его на выбранную ею, куда более крупную подушку, а затем улеглась на бок рядом с сыном. Оценив комфорт в новой позиции и благодарный за молчаливую поддержку, Кьюр пристроился так, что лежал практически на боку кобылы, и воззрился на Дида и Тайтл, беззаботно улёгшихся на подушке напротив, плотно прижавшись боками в позиции «понячьей буханки».

— Что ж, — продолжил разговор Кьюр, — начну с того, что в голове у меня роится просто куча идей. Последние несколько дней я только и делал, что думал о будущем. В основном, чтобы занять голову чем-то посторонним, но ещё и потому, что у меня… ну просто огромная куча идей, и я даже не знаю, за какую хвататься первой. Но прежде чем мы начнём, я хочу ещё раз повторить, что очень благодарен вам за то, что вы все у меня есть, и я правда ценю то, насколько хорошо вы принимаете мои слова. Вы даже не представляете, сколько раз я задумывался о том, насколько ужасно всё сложится, едва я признаюсь. Если честно, я даже думал вообще ничего не говорить, но это было бы несправедливо по отношению к вам. Я бы тогда чувствовал себя самозванцем, фальшивкой, а ни один человек… или пони не заслуживает, чтобы их сын так себя вёл. Я знаю, каково это, когда ребёнок… ну, на самом деле он был моим приёмным сыном, но всё равно я прекрасно знаю, каково это, когда ребёнок отвергает тебя. Это больно… очень больно, и, глядя на его отношение, не перестаёшь задаваться вопросом, чем ты это заслужил и что сделал не так.

После подобных откровений, конечно же, последовал новый раунд обнимашек, ласковых тычков носом и обещаний поддерживать, что бы ни случилось.

— Первое и, возможно, самое важное, что я заметил… ну, слово «неправильно», может быть, слишком резкое, но пока буду использовать его, — продолжил жеребёнок. — В общем, самое, как мне кажется, важное из того, что мы делаем неправильно — я заметил, что мы не используем величайшее преимущество, дарованное понячеству, в полной мере. Не знаю, до какой степени точны истории об Эквестрии, что я читал, но, насколько я понимаю, других существ на этой планете, которые были бы так… пожалуй, «благословлены» магией, нет, я прав?

— Насколько я знаю, у других существ тоже есть своя магия, — ответила Тайтл после нескольких секунд раздумий. — Грифоны используют её для полётов и, кажется, могут делать когти острее и ходить по облакам, но, если не ошибаюсь, не могут контролировать погоду как пегасы. Единственная раса, о которой я ещё хоть что-то знаю, — это драконы, но сама я их не видела и не припомню, чтобы встречала пони-будь, кто лично видел одного из них. Насколько я знаю, драконы могут дышать огнём. Ну, и летать, но, кажется, не могут ходить по облакам или как-то ими управлять.

— Дедушку лет пятьдесят назад отправили служить в южный форт, — добавил Дид. — Он рассказывал, что сам видел, как, бывало, дракон пролетал мимо или бродил неподалёку. Они не ходят по облакам и, судя по его словам, обычно ведут себя как полные мудаки. Но да, они дышат огнём, который куда опаснее обычного пламени.

— Да, это совпадает с тем, что я помню, — кивнул Кьюр. — Так вот, я хотел сказать, что пони по какой-то причине обладают в среднем большими магическими способностями, чем любая другая известная мне или вам раса на этой планете. Мы можем управлять погодой, менять ландшафт, выращивать растения, значительно усиливать себя, единороги могут творить всевозможные заклинания, я уже молчу об аликорнах, двигающих небесные тела, — жеребёнок махнул копытцем куда-то вверх и в сторону.

— Небесными телами, говоришь? Эт’ да, как она солнышками на своих ляжках… — мечтательно пробормотал Дид — и тут же получил подзатыльник от Тайтл, на что Вайнс благодарно ей кивнула.

— Продолжим. Моя мысль в том, что нам, земным пони, похоже, достался самый невыгодный жребий. На первый взгляд, пегасья способность летать или умение творить заклинания и всё остальное, чем одарены единороги, может заставить думать, что у нас не так уж много магии по сравнению с двумя другими племенами. Но я считаю это предположение ошибочным. Вернее даже в корне неверным. У меня сложилось впечатление, что земные пони могут развить свою магию до уровня, который заставит даже могущественного единорога пялиться на нас, разинув рот. Разница в том, что наша магия действует на более тонком, не заметном обычному глазу уровне, и нравится нам это или нет, яркие и красочные проявления магии всегда привлекают больше внимания, чем небольшие, повседневные манипуляции без ярких, сверкающих спецэффектов. Наша магия гораздо теснее связана с нашими физическими телами.

— Милый, мы все знаем, что мы сильнее других племён благодаря магии, — отметила Вайнс.

— Верно, я знаю, что вы в курсе. Это как бы наша «фишка». Но я имею в виду, что если взять магически сильного земного пони вроде тех, о которых я читал в тех рассказах, то они могли буквально с одного удара разлягать целое дерево в щепки, пробегать десятки миль и не устать, призывать силы самой природы на головы врагов и выдерживать удары, способные покалечить единорога, а пегаса и вовсе разорвать пополам. Смысл в том, что мы не используем свою магию как до́лжно. Даже не так: мы почти не используем её. Она просто спит в нас, пока мы живём обычной жизнью и игнорируем её, тем самым мы игнорируем мощнейший источник силы, дарованный нашему роду. Мы буквально ослабляем себя, пренебрегая ею. Те могучие земные пони из моих рассказов наверняка были бы способны и в сто двадцать лет скакать козликами, здоровые и полные сил, будто им и тридцати нет. Не могу пока что сказать этого наверняка, но подозреваю, что наша магия связана с нашим телосложением. По моим прикидкам, болеть мы должны редко, а может нас и вовсе не должна брать никакая зараза. Мы должны быть сильнее, жить дольше и быстрее выздоравливать, если уж с нами что случилось. Проблема в том, что этого либо никто никогда не знал, либо эти знания оказались утерянными много тысяч лет назад, когда земные пони вместе с другими племенами были изгнаны со своих земель. Или, возможно, эта информация известна лишь единицам и держится в секрете.

— Э-эм, звучит, конечно, заманчиво, приятель… — с сомнением протянул Клин Дид, — но не думаю, что это действительно так работает. Я никогда не слышал о земных пони, которые жили бы намного больше ста лет. Конечно, пегасы и единороги обычно не доживают и до семидесяти, но… — жеребец задумчиво нахмурился. — Знаешь, теперь, когда я задумался об этом… может, ты в чем-то прав. Но всё же «скакать козликом в 120» — это далеко не то же самое, что «дожить почти до 100». Как мы можем проверить, прав ли ты?

— Увы, очевидного и точного способа по-быстрому проверить возможность увеличения продолжительности жизни не существует, а предлагать тестировать быстрое заживление или устойчивость к ранениям я не собираюсь, — ответил Кьюр и с ухмылкой глянул на отца, — если только мне не удастся уговорить мам немного тебя поколотить и посмотреть, как ты это выдержишь.

— Твоя забота греет мне сердце, — с улыбкой ответил жеребец, смахнув несуществующую слезу, игнорируя хихиканье своих жён.

— В общем, проще всего проверить наш природный бафф силы, — подытожил Кьюр.

— Бафф? — переспросила его мать.

— Тьфу, простите, — поморщился жеребёнок. — Это слово из игр, в которые я играл человеком. Помните, я говорил, что магия у нас бывает только в сказках? Так вот, — продолжил он, видя кивки родителей, — забаффаным на игровом сленге называли крутого парня с огромными мышцами, а баффами, собственно, заклинания, которые могли делать игрового персонажа сильнее. Если точнее, это слово применялось к заклинаниям, усиливающим любые параметры, будь то баффы на силу, скорость и так далее. Короче говоря, «бафф» по сути означает «магическое усиление характеристики». Так что нам просто нужно найти способ проверить, увеличивает ли циркуляция магии через мышцы наши способности, например, поднятие тяжестей или забег на короткую дистанцию. Вы ведь все знакомы с понятием «научный подход»?

— Это проходят в школе на уроках естествознания, Кьюр, — пояснила Тайтл Сёрч. — У тебя они тоже будут через несколько лет.

— Точно, извини. Не сочтите, что я пытаюсь кого-то унизить, но помните, я говорил, что люди технологически гораздо более развиты, чем пони? В общем, у нас сейчас уровень технологий примерно соответствует тому, какой у людей в разных аспектах был лет сто, а в чём-то и все триста назад. Эта цифра немного варьируется, вероятно, из-за доступности магии и разных факторов, влияющих на технологическое развитие, но в некоторых областях люди настолько продвинулись, что я даже не представляю, что надо делать, чтобы их догнать.

Кьюр прервался на несколько глотков воды. Затем сделал глубокий вздох и продолжил:

— В общем, я считаю, что если мы всей семьёй начнём развивать магические способности, то, возможно, через несколько лет станем самой здоровой семьёй во всём городе, если не в стране. Как и мы, сотни тысяч земных пони просто живут обычной жизнью и даже не задумываются о том, что обладают таким огромным нераскрытым потенциалом. Чёрт возьми, мам, ты, возможно, смогла бы научиться фокусировать свои способности на выращивании и стать одним из самых продуктивных фермеров за всю историю Эквестрии! По крайней мере, в расчёте на квадратный метр земли. В вашем случае, — жеребёнок указал на отца и на вторую маму, — возможные результаты применения магии к вашему таланту не столь очевидны. Тем не менее ваши Метки судьбы всё же связаны с использованием земли, просто с разными её аспектами. Кроме того, вы оба можете научиться сознательно усиливать движение магии в своих телах и тем самым стать сильнее и здоровее. Мама Тайтл, я пока мало обо всём этом знаю и не могу утверждать достоверно, но сильно подозреваю, что беременная земнопони может направлять свою магию внутрь и создать зону усиленной магии вокруг плода, что, вероятно, благотворно скажется на здоровье и развитии жеребёнка. Может, даже сократит тем самым срок беременности. Опять же, я сейчас просто предполагаю, но наши способности и так связаны с биологией, так что подобное влияние на беременность не выходит за рамки возможного. В идеале я хочу, чтобы мы все жили долгой, здоровой жизнью. И я не расстроюсь, если у меня будет куча младших братишек и сестрёнок, которых можно баловать, — добавил Кьюр и подмигнул отцу.

Вайнс и Тайтл не смогли удержаться от смеха, увидев лучезарную улыбку мужа, адресованную сыну.

— Какой хороший жеребёнок! — тихо сорвалось с его губ.

Отсмеявшись, Вайнс ненадолго задумалась и оглядела свою семью.

— А теперь давайте серьёзно, — сказала она. — Если то, что говорит Кьюр, правда, то, думаю, нам действительно стоит этим заняться. Обычно я бы списала это на жеребячьи фантазии, но, в принципе, не вижу ничего плохого в том, чтобы немного поэкспериментировать. — Изумрудная кобыла замолчала и окинула Дида взглядом с головы до копыт. — Да и немного дополнительных упражнений не помешает, так ведь, мой большой, сильный жеребец? — добавила она, игриво хлопая ресницами.

— Ладно, пока папа не сделал сальто с подушки, — вклинился Кьюр Вейв, — давайте запланируем проверить хотя бы некоторые из этих теорий на выходных. Мам, мне бы очень хотелось поработать завтра с тобой в саду. Мы можем заново засадить всё, что ты сегодня продала, и, может, кое-что попробовать. Как тебе такой план? — спросил жеребёнок, повернув голову к матери.

Вайнс слегка сжала Кьюра в объятьях передних ног и потёрлась носом о его макушку.

— Чудесный план, милый, — произнесла она. — Мне всегда нравилось работать в саду вместе с тобой. Хоть я и не думала, что ты согласишься заниматься этим добровольно, — добавила она с мягкой улыбкой.

Благодаря физическому контакту с матерью и любви в её глазах жеребёнок чувствовал себя гораздо лучше, чем всю прошедшую неделю. Даже чувство вины почти пропало, хоть сердце всё ещё нет-нет, да сжимала тоска. Тем не менее боль на душе уже не казалась столь всеобъемлющей, словно немного отдалилась, и Кьюр не мог нарадоваться своей удаче, во второй раз подарившей ему столь любящую семью. Там, на Земле, у него было немало друзей, которым достались просто ужасные родители. Пока Эдвард был мал, это было не так очевидно, но, став взрослым, уже в свои двадцать с небольшим он, вспоминая детство, понимал, как ему повезло. У многих его друзей родители были разведены и либо снова женились, либо так и остались одни. А уж если вспомнить, каким кошмаром мог стать для ребёнка отчим или мачеха…

В старших классах он мало с кем встречался, а колледже и вовсе сходил всего на несколько свиданий, а потому нельзя сказать, что он страдал от одиночества. А вот его старшая сестра… он всеми силами пытался помочь Энджи, когда от неё ушёл муж. Слава богу, у них был только один сын, и этот гад хотя бы дождался, пока мальчик пойдёт в школу, прежде чем сдриснул.

О Майке — биологическом отце его приёмных детей — Эд мог бы сказать хорошего и того меньше. Прошло, наверное, не больше пары месяцев со дня рождения Маккинзи, а этот хмырь уже трахался с кем попало и сорил деньгами, нацепляв долгов, как собака — блох, не вспоминая о жене и дочери. Эд первый раз встретился с Синди, когда Кинзи почти исполнилось три, дальнейшее заняло ещё пару лет, и только тогда до Майка дошло, что поблизости есть ещё один мужчина, который вполне может занять место отца в его типа семье — и лишь после этого он стал вести себя по отношению к дочери примерно так, как и должен вести себя нормальный отец. Ну да, разумеется, бывают такие отцы, которые уделяют куда больше внимания сыновьям, чем дочерям — но этот к дочери и вовсе относился практически как к обузе, а не как к единственному ребёнку, за что Эд искренне его презирал.

Тем не менее Эд старался в общении с ним сохранять хоть какое-то подобие дружелюбия, прекрасно понимая, что ссора с отцом ребёнка ни к чему хорошему не приведёт, да и попытки Майкла выглядеть в глазах окружающих хорошим отцом помогали держать его характер в узде лучше всяких угроз и насилия. К тому же в глубине души Эдвард знал, что ему достаточно натравить на Майка свою мать, и тот либо возьмётся за ум, либо, что более вероятно, проснётся в кровати, окружённой крепкими ребятами, ведущими свою родословную из старой, доброй Италии с её уважением к семейным ценностям. Семья его матери шутить не любила, и те, кто плохо относился к своим родственникам, иногда пропадали на пару дней, а потом обнаруживались избитыми в реанимации.

Благодаря этому опыту из прошлого Кьюр не мог нарадоваться, осознавая, насколько же ему повезло. Он ожидал недоверия и сомнений со стороны своей семьи, но видел в их глазах и действиях только любовь и поддержку. И то, и другое было необходимо зачерствевшей от страданий душе в молодом теле. Ему казалось, что он реагирует на всё гораздо эмоциональнее, чем когда был человеком. В принципе, в этом есть смысл, ведь эмоции зависят от химии тела, а пони куда более эмоциональны по сравнению с тем суровым, стойким мужчиной, которым его воспитывала прежняя культура.

— Что ж, ладно, уверен, у вас уже накопился ко мне миллион вопросов о… ну, вообще обо всём. Так что вперёд, рубрика «вопросы от зрителей» открыта.

— О! — Тайтл едва не подпрыгнула на месте, чуть не свалившись с подушки сама и едва не спихнув заодно и Дида, завалившегося на бок. — Ты говорил, что людские технологии суперпродвинутые. Как они этого достигли? До чего додумались? С-сено, даже не знаю, с чего начать…

— Хорошо, без проблем, — отозвался жеребёнок. — Но сразу предупрежу: я ни разу не историк, так что многое из того, что буду рассказывать, будет основано на моей не самой лучшей памяти, смутном понимании и догадках, ладно? В общем, люди используют термины «эпоха» и «век», в зависимости от контекста, чтобы примерно определить уровень развития технологий цивилизации. Где-то пятьдесят тысяч лет назад люди были кочевниками. Разбившись на небольшие племена, они бродили с места на место, кормились охотой и собирательством и редко когда оседали на одном месте, разве что некоторые занимались примитивным земледелием. Эту эпоху называют «каменный век». Не могу сказать точно, что именно изменилось, но в какой-то момент орудия труда развились настолько, что люди могли выращивать достаточно еды, чтобы не было необходимости охотиться до изнеможения. Они научились строить более постоянные поселения, рубя деревья, делая верёвки и так далее. Затем последовало несколько эпох, связанных с металлами. Если не ошибаюсь, всё началось примерно шесть тысяч лет назад с бронзового века. Медь и его сплав с оловом — бронза — стали первыми металлами, подходящими для изготовления надёжных инструментов, они сами по себе достаточно податливые, чтобы из них можно было ковать, не применяя какие-то сложные кузнечные технологии. Мой рассказ хоть немного совпадает с историей пони?

— Пока что всё почти правильно, хотя не думаю, что у нас бронзовый век был так же давно, — заговорила Тайтл Сёрч. Всепони повернулись к ней, готовые прослушать краткий экскурс в историю от розовой кобылы. — Племена земных пони делали оружие и доспехи из железа уже во время Классической эры. Хладное железо использовали для защиты от заклинаний единорогов. У нас нет точных дат, поскольку многое было потеряно в эпоху Хаоса, но в музеях до сих пор хранятся некоторые из этих доспехов, и их возраст датируют примерно тремя-четырьмя тысячами лет. Мои родители водили меня посмотреть на них в Филлидельфийский музей истории, когда я была чуть старше тебя.

— Звучит заманчиво, — отозвался Кьюр, воззрившись на маму Тайтл с явным восхищением в глазах. — Может, удастся туда как-нибудь съездить? Я не особо увлекался историей, но некоторые её разделы было интересно изучать. Только, пожалуйста, без экскурсий. А то в человеческих музеях гиды вечно строили выражение лица типа «Я в таком восторге, что веду экскурсию, что сейчас взорвусь!» и этим для меня только портили всё впечатление, — и жеребёнок сделал ещё пару глотков воды.

Трое взрослых невольно кивнули соглашаясь. Похоже, раздражающе восторженные экскурсоводы — ещё одна универсальная межмировая константа.

— В общем, именно бронзовый век считается началом цивилизации, и длился он примерно с пяти-шести тысяч лет назад до трёх тысяч лет назад, когда медь и бронза в основном сменились ставшим удобным в обработке железом. Здесь я должен сделать небольшую паузу, поскольку дальнейшее вас, вероятно, немного шокирует.

Кьюр замолчал и, обернувшись, посмотрел в лицо родной матери, потом повернулся к отцу и маме Тайтл, дожидаясь, пока те не кивнули ему немного нерешительно.

— Продолжай, Кьюр, — высказался за всех Клин Дид. — Мы все знаем, что в ранней истории хватало жестокостей. Мы с твоими мамами выдержим.

— Хорошо. Итак, даже в бронзовый век наибольшее технологическое развитие вызывали войны. Обычно происходило так: одна группа находила лучший способ делать оружие или доспехи, добывать ресурсы, выращивать еду или что-то ещё, что нужно цивилизации для прогресса. Другая цивилизация узнавала об этом, хотела заполучить открытие себе и находила возможность его забрать. Чаще всего — насильственным способом. Иногда наоборот: цивилизация, сделавшая открытие, использовала полученное ею преимущество, чтобы завоевать соседей и расширить свою власть. Наверное, это не сильно отличается от того, как в прошлом взаимодействовали племена пони, но у человечества было много времени, чтобы копаться в своём прошлом и документировать его куда лучше, чем у общества пони.

Я, возможно, слишком углубляюсь в детали, но после бронзового века пришёл железный. А закончился он, думаю, всего пару сотен лет назад, когда люди научились выплавлять сталь в огромных количествах. Опять же, я не настолько хорошо знаю историю и не уверен, дешёвая сталь привела к промышленной революции или наоборот, знаю только, что они произошли примерно в одно время. Люди начали строить фабрики размером с небольшой город, где буквально всё и вся можно было производить вагонами. Буквально всё — от сковородок до мебели и оружия. Внезапно оказалось, что мастеру не нужно тратить сотни часов на создание чего-то. Люди придумали, как наладить сборочные линии с кучей машин, на которых рабочие после минимального обучения могли перерабатывать кучу сырья и выдавать сотни изделий в день. Теперь человеку не нужно было самому производить кучу вещей — их делали машины, а рабочим было достаточно лишь уметь управлять ими и их обслуживать.

— Ого… ничего себе… Это и правда бы многое изменило, да? — вполголоса спросила Тайтл, задумчиво подняв взгляд к потолку. — Если бы рядом была такая фабрика… каждый мог бы получить всё, что захочет. Это… это бы ВСЁ изменило… — и она замолчала, явно погрузившись в свои мысли.

— Да, всё так и было, — подтвердил Кьюр. — Отсюда и «революция» в названии. Как я и говорил, она началась примерно за сто лет до моего рождения. Промышленная революция изменила всю планету и превратила страну, в которой я жил, в сверхдержаву. Моя страна за каких-то пятьдесят-шестьдесят лет поднялась от игрока, входящего в десятку передовых стран мира, до мирового лидера практически во всём. Хотя, конечно, на становление той страны повлияли отнюдь не только технологии, и для достижения этой цели было пролито куда больше крови, чем вы могли когда-либо прочитать или услышать во всех историях этого мира.

— Так, ладно, если промышленная революция случилась сто лет назад, то в какой эпохе находятся люди сейчас? — спросила Спрэдин Вайнс.

— Не знаю, есть ли официальная группа, которая определяет название эпохи, но, насколько я понимаю, в моё время человечество вошло в так называемый век информации. Мы разработали машины, которые могли воспринимать информацию, анализировать её, строить теории или догадки на её основе и давать результаты, открывающие дальнейшие возможности для развития. Знаю, это звучит не очень впечатляюще и немного запутанно, но представьте технологию, которая может учиться. Притом может учиться не только у вас, но также у себя и у своего окружения. Она может учиться на том, что видит и испытывает, и предлагать решения проблем или способы их предотвращения, требующие знаний из стольких областей, сколько нипони даже за всю жизнь не сможет охватить. Или, наоборот, подобное решение потребовало бы таких глубоких знаний по предмету, что пони пришлось бы потратить большую часть жизни, чтобы достичь нужного уровня. Однако эти знания не теряются из-за смерти их носителя от старости, а сохраняются и продолжают использоваться, чтобы сделать ещё один шаг дальше. Такова сила информации.

— Это… звучит захватывающе, Кьюр, — произнёс Дид. — Но я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду. Мне кажется, за один вечер в мой мозг запихнули информации больше, чем с тех пор, как я был жеребёнком. Он не предназначен для такой работы, пожалей старый мозг своего бедного, несчастного отца!

Вайнс прыснула со смеху из-за небольшого дурачества мужа, а вот сидящая рядом с ним Тайтл его не поддержала и пихнула в бок локтем.

— Ладно, тогда приведу такой пример, — невозмутимо продолжил жеребёнок. — Я, наверное, могу часами рассказывать чуть ли не обо всём, о чём вы только меня спросите. Синди всегда говорила, что я знаю по верхам почти обо всём. Как-нибудь я вам расскажу о планетах, звёздах и галактиках, и это просто взорвёт вам мозг. Мои знания — один из примеров того, как информация может изменить мир. Ладно, давайте возьмём что-то более вам знакомое, чтобы было проще. Представьте, что вот там, у стены, стоит большой высокий книжный шкаф.

Все головы тут же повернулись к стене, на которую указал Кьюр. Сейчас там никакого шкафа не стояло… по крайней мере пока.

— Представьте книжный шкаф в шесть полок высотой и шире вашего роста. Теперь представьте, что что он полностью заполнен книгами. Думаю, несколько из имеющихся в шкафу книг будут содержать все законы, связанные с недвижимостью… и если своды законов здесь такие же, как на Земле, полагаю, одни они бы меня расплющили, если б я попытался всю эту кипу враз поднять. В общем, на одной из полок этого шкафа стоят книги, которые содержат каждый аспект этих законов. Рядом находятся все книги, журналы, контракты, налоговые записи и так далее, касающиеся каждой сделки, связанной с куплей-продажей-арендой земли или зданий в этом городе с момента его основания. Там же стоят несколько книг обо всём, что влияет на стоимость недвижимости: доступность образования, качество здравоохранения, доступность еды, уровень преступности, городские и коммунальные услуги, уровень шума, местная погода, экономические показатели — в общем, каждая мельчайшая крупица информации, которая может понадобиться вам с Тайтл или любому, кто занимается вашей работой, находится в этом шкафу.

Теперь представьте, что шкаф… в общем, что на него наложено одно хитрое заклинание. И чтобы найти любую информацию, достаточно подойти к шкафу, сказать ему, что хочешь узнать — и через несколько секунд перед тобой появляется листок бумаги со списком всех книг, которые могут ответить на заданный вопрос. Там же указано, на какой странице можно найти информацию, и даётся небольшой отрывок, содержащий то, о чём спрашивали, чтобы можно было, не открывая самой книги, узнать, точно ли это то, что нужно. Более того, если в имеющихся в шкафу книгах нет прямого ответа на поставленный запрос, заклинание может просканировать все книги, связанные с запросом косвенно, и сформулировать ответ на основе полученных из всех этих книг данных.

Видя, что взрослые до сих пор пялятся на пустую стену, куда он указал, Кьюр замолчал и с трудом поборол желание закатить глаза. «Вот же… пони!» Лишь пару минут спустя Клин Дид наконец-то оторвал взгляд от пустой стены и повернулся к жеребёнку.

— Сын… если ты не против, я бы очень хотел купить такой книжный шкаф. И раз уж зашла об этом речь, ты детально распишешь, как сделать эту штуковину, тогда мы всю жизнь будем продавать такие шкафы и заработаем миллионы битсов!

Да уж, Клин Дид явно был доволен своим свежепридуманным бизнес-планом. Ответом ему, правда, стало старое доброе строенное лицекопытие. Глядя на отца, Кьюр засомневался, что даже шлифовальной машинки хватит, чтобы стереть его самодовольную ухмылку.

— Да уж… — пробормотал Кьюр и глубоко вздохнул. — Что ж, теперь у вас есть представление о том, что я имел в виду, говоря о силе информации. А сейчас мысленно увеличьте масштаб и представьте, что этот волшебный шкаф может ответить не только на вопросы по недвижимости, а вообще практически обо ВСЁМ. Буквально о чём угодно. Хотите узнать о химии? Он найдёт всё по этой теме. Стало интересно, как делают сыр? Шкаф ответит. Есть куча продуктов, но не знаешь, что бы приготовить из них на ужин? Спросите шкаф. И неважно, общеизвестное это что-то или же то, что требует годы учёбы в лучшем университете, шкаф даст вам ответ за несколько секунд с таким количеством деталей, сколько вам нужно. Вот что разработало человечество. При этом к шкафу можно получить доступ с маленького устройства размером с копыто, которое можно взять с собой куда угодно и которое вдобавок может делать ещё и десятки других полезных вещей, например, фотографировать, записывать звук или дать поговорить с человеком на другом конце света.

Откинувшись назад, тем самым прислонившись спиной к боку матери, Кьюр глубоко вдохнул и медленно выдохнул, вместе с выдохом выпуская накопившийся за день стресс. Хотя скорее стресс за последние несколько дней. Да чёрт возьми, сейчас он избавился почти от всего стресса, копившегося с тех пор, как у его прошлой семьи начали проявляться симптомы. Разумом он понимал, что прошло уже почти десять лет после того, что случилось на Земле, но ему всё ещё казалось, будто это было всего пару недель назад. Зная, что смысла постоянно возвращаться к этому нет, жеребёнок сел ровнее и глотнул ещё воды.

— Что ж… уверен, у вас есть и другие вопросы. Кто следующий?

Вайнс наклонилась и снова потёрлась носом о макушку сына. Она выглядела немного неуверенно, но любопытство в итоге всё же победило.

— Помню, ты говорил, что люди раньше охотились до изнеможения. Ты сам часто охотился?

— Ха! Нет. Я ходил на охоту с отцом всего пару раз, когда был маленьким, пока не увидел, как он разделывает убитую перед этим белку, — Кьюр пренебрежительно махнул копытом. — Сейчас охотится лишь небольшой процент людей, и большинство делает это больше для контроля популяции животных, чем для чего-то ещё. Буду честен с вами… люди — всё-таки хищники, этого отрицать не стану. Навскидку я бы сказал, что мясо составляет от одной десятой до трети рациона человека. Напоминаю, на Земле нет других разумных рас. Если бы вдруг выяснилось, что кто-то решил съесть разумное, говорящее существо, то даже боюсь представить, что бы с ним сделали другие люди. Такого человека, вероятно, упекли бы за решётку, и он больше никогда не увидел бы свободы. Кроме того, мясо, которое едят люди, добывается максимально… ну, не знаю, есть ли здесь аналог слово «гуманно». Э-э-эм… — Кьюр обвёл взрослых вопросительным взглядом и крутанул копытом, мол, «предлагайте варианты».

— Дружелюбно? Благожелательно? Безвредно? — стала предлагать Тайтл.

— Пожалуй, «благожелательно» подходит больше всего, — кивнул жеребёнок. — Животных, которые идут в пищу, содержат в очень хороших условиях. Их жизнь делают настолько комфортной, насколько возможно, и когда приходит время, предполагаю, что их умерщвляют быстро и безболезненно. По сути, они даже не успевают понять, что произошло.

— Ну-у-у… — протянула изумрудная пони, явно обеспокоенная ответом, но она всё же продолжила: — думаю, людям тоже нужно есть. У нас тоже есть хищные виды, и, в отличие от того, что ты говоришь о людях, они не испытывают особых угрызений совести из-за поедания разумных существ. Принцесса была очень недовольна во время последнего вторжения грифонов, и, судя по рассказам вернувшихся с ней пони, она предельно ясно дала понять, чтобы те даже не думали больше рассматривать пони как часть своего меню.

— Стоит упомянуть ещё несколько важных моментов, — отметил Кьюр Вейв. — Люди просто неспособны переварить многое из того, что входит в рацион пони. Сено, траву, цветы всё в таком духе. В лучшем случае то же сено просто выйдет обратно непереваренным, в худшем — может вызвать серьёзные проблемы со здоровьем. Каких-то лет двадцать-тридцать назад, когда мы ещё не знали достаточно о питательных веществах, у нас просто не было способа получить белки и некоторые витамины, содержащиеся в мясе, которые необходимы организму человека для выживания, иначе как из самого мяса. Конечно, есть вегетарианцы и веганы, но бытует стереотип, что все они тощие и слабые. Не думаю, что причина именно в этом, если это правда, но отказаться от мяса намного сложнее, чем кажется. Вкусовые рецепторы у всеядных существ и у хищников тоже довольно разные, это я даже по себе могу сказать. Сырые овощи для пони во много раз вкуснее, чем для человека. Раньше я ненавидел свёклу. Да и морковь не особо любил. Теперь они почти как конфеты по сравнению с тем, что было.

— Тогда я просто обязан спросить, сын, — взял слово Дид. — Люди едят… пони? Ну, тех что водятся на Земле?

— Не совсем, нет. Пони и лошади считаются скорее помощниками и любимцами, чем едой. Пони на Земле в холке примерно по пояс или до груди человеку, есть и миниатюрные версии, которые ростом едва доходят до колена. Пони на Земле скорее воспринимаются как питомцы. Могу сказать, что мяса пони я никогда не ел. Пробовал я как-то бутер с кониной, но она оказалась жёсткой и не очень вкусной. Вкус мяса больше зависит от жира, чем от мышц, так что обычно в еду используются более жирные животные. Ещё раз подчёркиваю, все они просто неразумные животные. Впрочем, должен отметить, что коровы чертовски вкусные. И свиньи тоже.

Дид вдруг расхохотался, заставляя Тайтл взвизгнуть и подпрыгнуть от неожиданности. Схватив соседнюю подушку зубами, розовая кобыла треснула ею валяющегося на их подушке и от души ржущего мужа по голове.

— Совсем сдурел, да? — возмутилась она. — Тут весь этот серьёзный разговор о поедании мяса, а ты ещё и ржёшь? Я чуть из шкуры не выпрыгнула, болван!

— О-о-ох, этого мне и не хватало, — отсмеявшись, выдохнул жеребец. — В прошлом, когда я работал на ферме тёти Бин, у них было стадо коров. Эти тёлки — те ещё штучки, скажу я вам. Едва в радиусе ста метров появлялся жеребец, они тут же начинали строить ему глазки и вертеть туда-сюда крупами, приглашая подойти и отведать «свежайшие молочные лакомства». Судя по тому, как они зазывали к себе всех работавших на ферме жеребцов, можно было подумать, будто у этих тёлочек охота круглый год. Помню, как-то братец Пол пропал на полдня, как и все коровы. Мы его повсюду искали и поймали, когда он пытался улизнуть из сарая, полного этих девиц, с белыми разводами по всей морде, — и Дид снова расхохотался, и на этот раз он был не один. Кьюр, правда, не знал, как ему реагировать — то ли смеяться со всеми, то ли смущаться. Впрочем, как говорится, когда в Риме… — Тётю Бин чуть инфаркт не хватил. Она его, наверное, добрый час чехвостила, а тот в это время ёрзал на месте, пытаясь удержать всё то молоко, что плескалось у него в животе! Она этому бедному жеребчику сказала, что если тот хоть раз попробует пристроить своего «Пола-младшего» к этим коровам, то до конца жизни будет просыпаться от тёплого молока на завтрак. Ха-ха-ха! Мы его потом всё лето звали Молочные усы и ставили пустые кружки, накрытые печенькой, когда он на смену заступал! А ещё писали записки вроде «Приходи и наполни меня, жеребец» и клали ему в кружку! — и жеребец опять не сдержал хохот.

Как она ни старалась, но сдержать смех Вайнс всё же не сумела.

— Бедный жеребчик. Он из-за вас наверняка заработал какой-нибудь комплекс или что-то такое. Надеюсь, он хотя бы не сбежал из города из-за всех этих ваших подколок.

— Да не, всё с ним в порядке. Женился даже. Мы, конечно, слегонца подкалывали его на семейных сборищах, но в итоге он женился на какой-то единорожке с запада, ближе к Кантерлоту. И насколько я слышал, она держит его на коротком поводке. Наверное, это и к лучшему. Если не ошибаюсь, то в этом году он наконец-то её обрюхатил.

— Так, всепони, — строго начала Спрэдин Вайнс, — время уже позднее, и маленьким жеребятам, даже таким взрослым как ты, Кьюр, нужен сон. Так что давай, шуруй наверх, чисти зубы и ложись. И не забудь оставить место для меня — я не оставлю сегодня своего малыша одного после всего пережитого, слышишь? А завтра с утра нас ждёт куча работы, — добавила она, подталкивая Кьюра носом с подушки.

— Ага, иди сюда, сорванец, — подхватил Дид. — И не думай, что я не смогу добраться до твоего аппетитного животика, если не подойдёшь и не подаришь папке порцию старых добрых обнимашек. Да и про мамку свою не забудь, ей тоже не хватает твоей любви, — добавил жеребец, ловко уклоняясь от ещё одного удара подушкой. Затем он обхватил Кьюра передними копытами, крепко обнял, затем наклонился и оставил громкий, слюнявый «чмок» ему между ушей. — И ещё, сын, как бы тебе ни хотелось перекусить среди ночи, тебе запрещается переворачиваться и съедать свою мать. Она отлично готовит, и один ночной перекус не стоит всех будущих ужинов, которых ты лишишься, договорились? А ещё могу сказать по своему опыту, что она больно кусается в ответ.

Естественно, говоря всё это, Клин Дид стратегически держал жеребёнка между собой и сверлящей его убийственным взглядом кобылой — похоже, у него откуда-то имелся опыт в захвате заложников…

— Постараюсь, па, — отозвался Кьюр. — Но ничего не обещаю.

— Это всё, о чём я могу просить, сын, — кивнул жеребец, отпуская его.

Следом жеребёнок подошёл к маме Тайтл, чувствуя, как его уши словно сами собой прижимаются к голове после всех потрясений, пережитых им сегодня. После чмока в щёку, короткого объятия и быстрого «Спокойной ночи, люблю тебя, мам» небесно-голубой жеребёнок поскакал по лестнице наверх готовиться ко сну.

Проводив поднимающегося сына взглядом, взрослые переглянулись и одновременно вздохнули с облегчением.

— Да уж, я ожидала чего угодно, но уж точно не этого, — наконец выдала Тайтл Сёрч.

— Нет. Этого точно не было ни в одной из тех книг, которые ты заставляла меня читать, когда была беременна, дорогая, — заметил Клин Дид, взглянув на Спрэдин Вайнс. — Должен сказать, что просто не могу заставить себя не верить в его слова. Ни один восьмилетний жеребёнок не смог бы всё это выдумать и так достоверно сыграть. Сено, да даже взрослый, опытный актёр с подготовкой, думаю, не смог бы быть настолько убедительным. Не знаю, что с ним случилось, но его голова явно забита чем-то не от мира сего.

— И что теперь нам делать? — спросила изумрудная кобыла. — Даже если забыть про его «предвидение будущего», я не хочу, чтобы пони-будь думал, будто из него можно безнаказанно выцеживать разные идеи. Да один только выдуманный им книжный шкаф… я даже никогда не задумывалась о чём-то подобном. Он же рассказывал об этом так, будто подобное для него — обыденность. Бьюсь об заклад, за идею подобного шкафа какой-нибудь единорог из университета в Кантерлоте отдал бы переднюю ногу, а то и обе, а он её выдал, даже не задумываясь, — Вайнс беспокойно покачала головой и взглянула на мужа и сестру по табуну. — Пока что нам главное — быть рядом с ним. Я помню, что случилось, когда дедушке сообщили, что бабушка не пережила операцию. И я знаю, как выглядит пони, охваченный горем. Моё маленький жеребёнок страдает, и даже сама принцесса не посмеет отобрать его у меня, вот что я вам скажу.

Тайтл также оглядела своих супругов.

— Я знаю, что вы переживаете не меньше моего, — сказала она с неожиданным восторгом. — Но учтите вот что. У этого жеребёнка есть то, чего нет больше ни у одного существа на этой планете. Если хотя бы половина того, что сейчас содержится в его голове — правда, он на полном серьёзе способен изменить мир. И я полностью согласна с тобой, Вайнс: мы должны помочь ему всё это пережить и потом дать ему возможность расцвести, раскрыть свой талант — и знаете, я готова свой хвост поставить, что Кьюр в будущем станет новым Смарт Куки, а то и вторым Старсвирлом, — и она решительно кивнула, словно подчёркивая сказанное, затем подошла к сестре по табуну и улеглась бок о бок с ней. — Вайнс, дорогая, если думаешь, что ему не хватает нашего с Дидом внимания или поддержки — просто скажи об этом. Если нужно, со всей офисной работой я могу справиться и дома… по крайней мере, несколько дней уж точно. Когда у Дида не запланирован показ или встреча, мы можем дать Кьюру возможность провести больше времени с отцом — сама знаешь, жеребцам надо иногда пообщаться наедине. Ему… нет, всем нам будет только лучше, если жеребёнок будет знать, что мы здесь, рядом, и всегда готовы поддержать его.

Определившись с дальнейшим курсом, взрослые убрали комнату, сложив подушки туда, где им и положено быть, и поспешили наверх готовиться ко сну. Тайтл с Дидом отрубились, едва забрались на свой кровать — он на спине, раскинув ноги, а она на боку, положив ноги на живот мужа.

Вайнс же обнаружила сына лежащим на животе и до сих пор не спящим. Забравшись к нему на кровать, она обернулась вокруг жеребёнка подобно маме кошке и нежно его приобняла, принявшись вылизывать ему макушку и уши. Кьюр воспользовался возможностью и улёгся на бок между её передними и задними ногами, положив голову ей на грудь. Его мама стала тихо напевать нежную мелодию без слов, отчего глаза жеребёнка стали словно сами собой закрываться, и он наконец расслабился, окутанный успокаивающим запахом матери и её теплом. Едва Кьюр заснул, изумрудная кобыла наклонилась и нежно поцеловала его мордочку, после чего опустила голову на подушку и присоединилась к уже отправившейся в путешествие по снам семье.

Глава 005. Первые уроки

Дата: Вторник, 2 сентября 908 года ПИ

Кьюр проснулся так же мягко, как просачивается первый луч солнца сквозь утреннюю дымку. Всё ещё сжимаемый материнскими ногами, он лежал, прижавшись к её груди и тёплому животу. Осознание пришло неожиданно — возможно, впервые за обе свои жизни он действительно выспался. Глубоко, без остатка. Мысль, само собой, тут же записалась во внутренний список наблюдений под грифом «Пони не предназначены для сна в одиночку. Биологически».

Вайнс проснулась почти сразу — то ли уловив его движение, то ли то, что его дыхание изменилось. Она мягко поцеловала его между ушей, ласково прижалась щекой к гриве и только после этого — нехотя — разжала объятия и потянулась прямо на его кровати, как сытая кошка на солнце.

«Хм… пони намного ниже людей, но, чёрт возьми, могу поспорить, что от носа до крупа она длиной почти шесть футов¹. Мой отец где-то на копыто выше матери… Пони что, крупнее людей? Так, стоп… а они и должны быть крупнее. Те пони, что я видел на Земле, намного тяжелее людей, притом они не были такими мускулистыми, как мои родители здесь. Понятия не имею, сколько она весит, но спрашивать не буду — это явно не тот вопрос, с которого стоит начинать день. Интересно, стану ли я выше, если научусь правильно использовать магию? В той жизни я был высоким. И мне это нравилось. Не знаю почему, но мысль о том, что снова окажусь ниже шести футов, раздражает почти на физическом уровне».

Эдвард был высоким, но не громилой — шесть футов два дюйма² при весе около ста кило. Ветром его точно не унесёт, но и толстяком назвать было бы глупо. Он регулярно гонял в спортзал — дважды в неделю, но без фанатизма. Силовые? Да, но без закидонов. Жать больше ста двадцати килограммов смысла не видел — вместо этого переключился на кардионагрузки: всё-таки именно сердце, а не пресс — слабое звено у всех по материнской линии. Проклятые итальянские гены. С вечной жаждой запихнуть сыр во всё, что не сбежит первым. Нет, технически, Эдвард таки избежал инфаркта. Просто не тем способом, на который рассчитывал.

«Похоже, все эти толстяки были правы. Всё это время я мог жрать бургеры, изредка ходить в качалку и всё равно сдохнуть ровно так, как это случилось, а не от того, что они якобы жуть какие вредные. Ну хоть Синди ценила мои попытки держать себя в форме. Очень. По крайней мере, теперь таких усилий прикладывать не придётся — старые привычки встроены на уровне автоматизма. Не терпится узнать, насколько сильнее может сделать меня магия… Жаль, что придётся ещё лет пять-шесть ждать, прежде чем можно будет заняться чем-то по-настоящему серьёзным».

Кьюр перекатился на спину и, щурясь от света, с трудом попытался повторить мамины потягушки, зевнув так, что, казалось, всколыхнулись шторы.

— Хм… удивительно, — выдохнул он. — Я впервые в жизни так хорошо выспался. В обеих жизнях. Спасибо, что осталась со мной, мам. Это было… необходимо. Люблю тебя.

Поднявшись, жеребёнок плюхнулся обратно на мать, обнял её за шею передними ногами, быстро чмокнул в щёку и, не дожидаясь ответа, соскочил на пол и ускорился в направлении ванной с той эффективностью, с которой это тело способно добраться до туалета.

Вайнс улыбнулась так широко, что, казалось, её лицо вот-вот треснет пополам. Поднявшись вслед за убежавшим сыном, она стряхнула остатки сна, заглянула в хозяйскую ванную, а потом отправилась вниз — узнать, чем там заняты остальные. Завтрак уже вовсю готовили. Недолгое посещение уборной у хозяйской спальни — и вот она уже готова к выходу. В обычный день она бы первой встала под душ, но если сегодня весь день — сад и грядки, то, пожалуй, можно и отложить омовение до вечера.

К тому времени, как Кьюр вышел из уборной на первом этаже, стол был накрыт, а вся семья собралась на своих местах. Разговор за столом не задался: все проснулись, но ещё не включились, и трапеза нарушалась лишь звуками активного, сосредоточенного жевания. Наконец, когда с завтраком было покончено и настало время заняться делами, Вайнс с сыном направились в гостиную, чтобы обсудить планы на день.

— Прежде чем мы за что-то возьмёмся, — сказал он, когда вместе с мамой устроился на подушке в гостиной, — надо определиться, что мы вообще знаем. Сейчас у меня возраст, когда жеребята начинают учиться по-серьёзному. Так чему, в целом, учат в вашей школе?

— Ох, милый. Магии, по большому счёту, не учат вообще. Только самую-самую базу. Типа «пегасы её используют, чтобы ходить по облакам, управлять погодой, летать; единороги вообще без неё никуда и делают с ней всякое… ну, занимаясь любым из своих единорожьих дел» и так далее. А нам, земным пони, в школе разве что говорили: «Вы сильнее, вы с землёй дружите, вы растения лучше выращиваете». Всё, чему я научилась, — от своих мам. Я с ними в поле и на грядках, с детства. Если пони-будь и идёт потом учиться, то это уже отдельные школы — кто по растениям, кто по скоту, кто по земле. Но таких немного.

— Так. Офигеть. Нет, ну это уже за гранью. Не просто абсурд — это клинически нелепо. Почти преступно, если вдуматься. И я до сих пор не могу понять: это намеренное сокрытие знаний? Или они действительно были утрачены? А может, никому за всё это время даже в голову не пришло всё это как следует задокументировать? — Кьюр резко замолчал и хлопнул себя копытом по лбу. — Прекрасно. Ещё одна мысль ушла в никуда. Надо было, разумеется, изначально держать блокнот под копытом.

Кьюр галопом помчался наверх, вытащил из тумбочки карандаш с блокнотом и вернулся обратно — уже в рабочем режиме. Устроившись у маминых ног, он быстро пролистал записи, остановился на вчерашней странице и приготовился к работе.

— Возвращаясь к теме, помнишь, Тайтл вчера упоминала уроки естествознания? А что именно вы там проходите? Просто обзор биологии и химии — или копаете глубже? Ну там, разбор сахаров, хлорофилл, какие-нибудь основы биохимии?

Мать, в этот момент просматривавшая предыдущие записи жеребёнка, наморщила лоб, пытаясь сформулировать ответ.

— Эм… нам давали семена. Показывали, как сажать, как землю подготовить. Как за животными приглядывать, чтобы не болели. — Она наклонилась ближе, щурясь в блокнот. — А это у тебя что тут? «Вливание магии в предметы»? Я думала, такое только единороги умеют.

— Стоп. Повтори-ка, что ты сейчас сказала? Почему это пегасы и земнопони не могут… как бы это сказать… ну, не то, чтобы вливать, но хотя бы испускать магию? У пегасов, насколько я понимаю, вся система полёта на этом и держится — они магию сквозь крылья в воздух выпускают. Мы же, в теории, можем делать то же самое через копыта. Ты правда ни разу не видела, как магия из них утекает в землю?

Вайнс уставилась на совершенно озадаченного сына с выражением, в котором смешались изумление и беспокойство.

— Нет. Ни разу. — Она покачала головой так уверенно, будто хотела отогнать саму мысль. — И вообще не слышала, чтобы хоть один земнопони мог такое. А ты, выходит, можешь?

— Эм… да. Сейчас покажу, — отойдя в сторону, он сел на круп, подогнув задние ноги. — Я попытаюсь пропустить поток магии через передние копыта. По идее, они должны засветиться. Только секунду — надо визуализировать этот процесс. Так я вчера ещё не пробовал.

Жеребёнок сомкнул копыта, сосредоточился и вновь представил, как течёт его магия. Только на этот раз — не наружу, не в землю, как вчера, а по замкнутому контуру: из правого копыта в левое, затем вверх по ноге и обратно в тело, в общий поток, курсирующий по нему кольцевыми маршрутами. Ничего не произошло. Ни тепла, ни вибрации, ни даже щекотки. Как будто просто сидел и смотрел в стену. Он немного увеличил темп — и вот тогда почувствовал. Вначале едва уловимое тепло, а следом — покалывание, будто по венам пошёл слабый ток. Вслед за нарастанием скорости потока его ноги начали тихо светиться. Тот же мягкий, плотный оттенок, что и вчера — густой, шоколадный, словно струя из шоколадного фонтана на шведском столе. Когда свечение стало ярче, Кьюр чуть развёл передние копыта — на десяток сантиметров — и взглянул на мать.

— Ну что, видишь? — сказал он, однако, заметив её растерянный взгляд, засомневался и уточнил: — Ты не видишь, да?

— Милый, я вижу только тебя — сидишь и машешь копытами. А должна видеть что то ещё?

— Эм-м… вообще-то да, — нахмурился Кьюр. — Вокруг копыт светится аура. Она как бы… переливается, течёт между ними. Она того же цвета, что и мои глаза. Насколько я знаю, это нормально — у пони цвет магии часто совпадает с цветом глаз. Что-то вроде: «глаза — зеркало души» — так, кажется, говорят. Впрочем, я и не ожидал, что ты увидишь. В некоторых историях про Эквестрию мы с внучкой читали, что далеко не все пони способны воспринимать магию визуально; это… редкость.

Он указал на свои глаза, потом, помедлив, продолжил:

— Что ж, перейдём к практической части. На улице будет проще продемонстрировать. Даже если ты не видишь саму магию, то хотя бы сможешь увидеть, как она работает. А потом, может, попробуем поработать с твоим восприятием магии. Вдруг получится её направить. День-то не резиновый.

Они вышли. Кьюр направился к своему маленькому полигону — крошечному участку, который он уже успел превратить в своеобразную полевую лабораторию. Положил блокнот на скамейку, сделал шаг в сторону и обернулся к матери.

— Ты ведь смотрела мои записи? Видишь эти ростки? — он указал на грядку, где среди обычной зелени выделялись два более развитых растения. — С них я начал. Тёмное — результат воздействия магии. Второе, светлее и меньше, — контрольное. Хотя, по-хорошему, оно и должно было быть первым… но меня, честно говоря, слишком затянул сам процесс. Возможность побаловаться с магией — для меня это было как… ну, как ребёнку оказаться в комнате, полной конструкторов, о которых он только мечтал.

Вайнс уставилась на тёмное растение, явно озадаченная его необычным оттенком, затем осторожно наклонилась, осматривая листья, и даже понюхала его.

— У тебя в блокноте написано, что ты пытался сделать это растение… ну, лучше, раз уж нет подходящего слова.

— Ага, — кивнул Кьюр и объяснил с гордой улыбкой: — В общем, теория такая: магия у пони, особенно у земных, работает полуавтоматически. Тебе не нужно знать точный механизм или формулы — достаточно намерения. Ты задаёшь цель, и она уже сама подбирает способ. — Говорил жеребёнок спокойно, как будто объяснял очевидные вещи. — У единорогов, конечно, может быть по-другому. Там вся эта заклинательная система — слова, концентрация, визуализация… Возможно, потому они редко осваивают больше пары приёмов. Телекинез, ну и какой-нибудь щит — максимум. Для земных пони это больше похоже на пегасов с их крыльями — им не обязательно думать о том, как именно магия делает их легче или двигает воздух — или что она там на самом деле делает, что даёт им возможность летать. Я видел, как двигаются их крылья. Скорости, с которой они ими машут, явно недостаточно, чтобы поднять пони в воздух, так что пока что я не могу в точности объяснить механику их полёта, но это явно не чистая физика.

Вайнс с улыбкой наблюдала за тем, как Кьюр написал на другой странице: «Пегасы летают — КАК???» и поднял на неё взгляд.

— Понимаешь, к чему я клоню? Если ты точно представляешь, чего хочешь добиться, и направляешь магию на реализацию этой цели — она срабатывает. Даже без полного понимания процесса. Хотя, думаю, наличие базовых знаний может здорово помочь: визуализация становится точнее, а значит — и результат стабильнее. Ну, или, по крайней мере, не таким непредсказуемым.

Он замолчал и посмотрел на мать: уловила ли она суть? Увидев, как она слегка кивнула — с пониманием, но не очень неуверенно, — Кьюр продолжил:

— Ладно, допустим, я хочу, чтобы магия усилила меня физически. Не абстрактно, а конкретно — стала работать через тело. Тогда я фокусируюсь на потоке — и представляю, как он проходит через мышцы, насыщая их. Сам по себе этот образ уже может запустить реакцию. Но что, если пойти дальше, повысить степень визуализации? Сами по себе образы могут уже что-то дать, но если визуализация будет примитивной, вроде… — он вдруг изменил голос, заговорив грубым, пародийным басом: — «Мая качать магия, мая самый сыльный, мая паднять бальшой камень, мая палучить всех кобыл, ар-р-р!», — тут он картинно согнул ноги и изобразил позу бодибилдера в палеолитическом стиле, а затем добавил опять нормальным голосом: — то и эффект будет соответствующий.

Вайнс прыснула, а затем и вовсе расхохоталась, наблюдая за этим представлением.

— А если серьёзно, — продолжил Кьюр, — я думаю, эффективнее представить, как напряжение проходит по мышечным волокнам. Как лёгкие начинают втягивать больше воздуха и эффективнее выделяют кислород. Как кровь насыщается им и подаёт к работающим мышцам. Как магия усиливает этот процесс — заставляет клетки расходовать энергию из жировых запасов, быстро и эффективно. И вот уже митохондрии работают в режиме перегрузки, клетки на пике активности, а всё тело готово рвануть вперёд. — Жеребёнок говорил с той самой интонацией, с которой профессор объясняет студентам сложный принцип, рассчитывая на понимание хотя бы половины. — Мне кажется, если визуализировать всё так детально, магии потребуется меньше. Ты как бы заранее подсказываешь, что от неё хочешь. А не просто накачиваешь ей тело, а потом надеешься, что она сама как-нибудь разберётся. Это логичнее, не находишь?

— Эм… ну, наверное, милый, — протянула Вайнс, всё ещё улыбаясь. — Думаю, твои эти… визуализации чуть-чуть детальнее, чем я себе представляла. Я вот, например, даже не знаю, что такое эта твоя микро-хандра, или как ты её там назвал. Только обычную знаю — когда день пошёл наперекосяк.

— Митохондрии, — поправил он мягко. — Это такие штуки в клетках. Отвечают за выработку энергии.

— Клетках?

— О-оу… — протянул Кьюр, закатив глаза — мягко, без раздражения, с иронией. — Так, ладно. Пока отложим этот разговор. Но если коротко: всё живое состоит из клеток. Как стена — из камней, так и тела — из миллиардов этих мельчайших единиц. А у клеток, по сути, тоже есть свои «органы» — митохондрии в том числе. — Он на секунду замолчал, будто мысленно проверяя, не слишком ли далеко зашёл, и добавил: — Так. Давай лучше остановимся, пока я не начал рисовать тебе схему клеточного ядра с мембраной. А то мы встрянем надолго.

— Кьюр, милый… Я понимаю, ты не специально, но твоя мама сейчас чувствует себя немного дурочкой, — изумрудная кобыла состроила жалобную моську, надув губы и прищурившись снизу вверх.

Кьюр недовольно дёрнул ухом.

— С твоего позволения, обойдёмся без дешёвого спектакля, — поморщился жеребёнок. — Я ещё не разучился с первого взгляда узнавать эту фальшивую гримасу. Не забывай, я вырастил двоих детей и внучку, и в этом вопросе у меня богатый опыт. И, кстати, ты забыла, что на тех, кто смотрит снизу вверх, эта гримаса вообще не работает. А главное — мы оба знаем, что ты не глупая. — Он коротко вздохнул и добавил: — Я потратил почти двадцать лет своей жизни на обучение в четырёх разных школах и колледжах. А ты сколько лет училась?

Глаза Вайнс ошарашенно округлились.

— Двадцать лет? Ого… ничего себе! Ну, хоть теперь я себя не чувствую совсем дремучей. У нас жеребята учатся максимум лет до пятнадцати. Как только получают кьютимарку — всё, ищут работу или идут учиться тому, что с ней связано. А зачем, прости, люди столько лет сидят в школах?

— Век информации, — пожал плечами жеребёнок. — Знание — сила. Иногда буквально, как с магией. Но на Земле, если хочешь добиться чего-то, приходится вгрызаться в предмет, пока не дойдёшь до границ известного. Иначе — ни карьеры, ни нормальной жизни. Общество так и развивается. Каждое поколение берёт то, что сделали до него, и продвигает дальше. Мы начинаем учиться в пять-шесть лет. Детям, которые завершают образование, просто закончив в восемнадцать общую школу, придётся зарабатывать на жизнь тяжелым трудом, и выжить они смогут, но не более. Большинство продолжают до двадцати двух — двадцати трёх. Кто-то и дольше. У меня был бакалавр в двадцать три, магистр — почти в двадцать пять.

Кьюр Вейв перевёл взгляд на блокнот, а потом махнул копытом в сторону грядки.

— Так. Съехали с темы, опять. Хотя я тоже отчасти виноват. Давай так: сначала покажу тебе, как получил первые всходы. Потом объясню два последних эксперимента. Возможно, немного при этом выдохнусь, зато пока буду объяснять тебе, как повторить всё это самой, как раз и передохну. Потом давай просто поработаем, как обычно, приведём себя в порядок к обеду, а ближе к вечеру — пара новых магических тестов. Если повезёт, даже на сон найдётся время. Потому что, подозреваю, к вечеру мы оба будем выжаты как лимон.

— Звучит заманчиво, милый, — Вайнс наклонилась к тёмному ростку, внимательно его разглядывая. — Вот теперь мне действительно не терпится узнать, как ты это устроил. Если ты прав… может, я и правда смогу почаще выходить на рынок. Интересно, можно ли ещё и дыни сделать послаще?

— Вопрос, кстати, хороший, — ответил Кьюр. — Проверить сразу не выйдет, но хотя бы начнём с систематизации. Разметим грядки — одни под обычные растения, другие под магически модифицированные. Надо чётко видеть, где изменения приживаются, а где пока не работают.

Вдвоём они начали воплощать план из его блокнота в реальность: разметили грядки, где ничего трогать не будут — кроме, разве что, стимуляции роста, — и выделили участки для экспериментов. Вайнс сбегала в сарай за колышками и верёвкой, и вместе они аккуратно разграничили территорию, отделяя экспериментальные площади.

Разумеется, не всё пошло гладко. Освоить принцип обращения с магией оказалось не так просто, как Кьюру представлялось накануне. Объяснять матери циркуляцию энергии через сердечно-сосудистую систему, о которой она доселе слышала разве что в больнице, и то краем уха (похоже, в понячьих начальных школах её не изучали, да и откуда травоядным знать об устройстве тела? Наверняка это проходят только медики-единороги на специальных курсах), — задачка, скажем так, нетривиальная. Особенно с учётом шерсти, под которой ни одну вену не рассмотришь.

Ситуацию спасло, как ни странно, его знакомство с дурацкими культиваторскими романами-сянся³, где герои гоняют «ци» по каналам тела. Он использовал тот же принцип — и сумел помочь Вайнс направить магию от копыт вверх, через мышцы, лёгкие, внутренние органы. На удивление, это сработало.

— Кьюр… малыш… — выдохнула Вайнс, слегка пошевелив копытами, словно прислушиваясь к себе. Глаза у неё расширились, взгляд стал живой, почти ошеломлённый. — Знаешь, как бы это сказать… Что бы ни случилось или кто бы что тебе ни говорил… я впервые в жизни чувствую себя так… замечательно! Я не просто в порядке. Я будто заново родилась! Не уверена, что смогу взбежать на гору и обратно — но, по ощущениям, я уже на вершине и не запыхалась. Это… это же чудо какое-то! Такое чувство, будто всё тело поёт. Лучше, чем всё, что я когда-либо чувствовала.

Кьюр не заметил в матери каких-либо видимых изменений. Ни вспышек света, ни искр, ни внезапного свечения глаз — ничего из того, что принято считать признаками магического озарения. Но по тому, как она держалась, как смотрела на свои копыта и дышала — он почти с паровозной уверенностью мог сказать: что-то внутри неё щёлкнуло. Он знал это чувство. Сам прошёл через него — однажды. Тогда, на забеге в пять километров, где-то после трёх с хвостиком тысяч метров. Когда тело уже почти сдало, мышцы ныли, дыхание сбивалось, а мозг плавал в соплях и усталости. И вот — будто кто-то незаметно нажал на кнопку «турбо». Нет, Эдвард не рванул вперёд, оставляя за собой огненный след, но все неприятные ощущения… всё это вдруг испарилось без следа, и внезапно он уже не устало трусил по дорожке, а буквально заскользил по ней. Эд запомнил это ощущение на всю жизнь, и, судя по выражению лица матери, сейчас она испытывала аналогичный прилив эндорфинов.

— Мам, ты ещё тут? — спросил он, чуть склонив голову. — Мы не перегрели тебе мозги?

— Ха! — Вайнс рассмеялась так, что аж уши дёрнулись. — Да ты что, малыш? Я себя чувствую… по-тря-са-ю-ще! Давай, показывай, что дальше! Это просто улёт!

Кьюр едва заметно усмехнулся. Он знал, что это чувство непостоянное. Оно скоро пройдёт, откатится, и на смену придёт усталость. Но сейчас — пусть побудет. Она заслужила.

— Вот, — спокойно произнес жеребёнок, — именно это я и имел в виду, когда вчера сказал, что мы не используем свою магию как до́лжно, даже не догадываясь, на что способны. Так ты должна чувствовать себя всегда. Теперь попробуй направить часть текущей в твоей крови энергии, и мы посмотрим, сможешь ли ты поделиться ею с растениями. Да-да, я знаю про это классическое клише — «перестараешься и отключишься». Но мы ведь не из тех, кто валится с одного удара, как какие-то неудачники, да, мам?

— Ну конечно нет! — с вызовом отозвалась Вайнс. — Мы с тобой — чемпионы, сынок!

— Вот именно! А потому давай… уже что-то вырастим! Да!

— Ву-ху-у! — подхватила Вайнс, и Кьюру на секунду показалось, что она готова броситься в пляс.

— Итак, — он перешёл к делу. — Я делаю вот как: представляю поток, как он проходит через тело, и подвожу копыто к семенам или к ростку. У тебя ведь специализация — вьющиеся растения, так? Значит, действуй осторожнее. Представь, что открываешь краник — не на полную, а так, тонкой струйкой, чтобы не спугнуть, не перегрузить, — и кивнул в сторону грядки: — Давай, мам, покажи этому растению, кто тут босс этой качалки!

Вайнс неспешно подошла к участку с арбузными лозами — теми самыми, с которых они собрали урожай накануне. Внести немного удобрений и полить землю они успели заранее. Земные пони вообще относились к земле как к живому телу: не засыпали её тоннами химии, а восполняли ровно то, что забрал урожай. Без фанатизма, без перегруза. Желая увидеть, что будет дальше, Кьюр, затаив дыхание, чуть придвинулся ближе, но инстинктивно всё же встал чуть в стороне. Осторожность — это не трусость, а здравый смысл. Особенно когда рядом кто-то впервые пробует управлять магией. В голове, конечно, тут же всплыла дурацкая сцена: лозы внезапно оживают, оплетают его, тащат куда-то под землю… ну или подвешивают в воздухе… в общем, как в каком-нибудь третьесортном хентае, не иначе. Жеребёнок едва не фыркнул, но всё же сделал шаг назад — на всякий случай. Не хватало ещё попасть в какой-нибудь дурацкий магический инцидент. Впрочем, пока его мать не попытается представить себе что-то очень странное, он в безопасности.

Секунды текли, но ничего не происходило. И вдруг — пошло. Из левого копыта Вайнс медленно вытекла струйка сине-голубой ауры. Плавная, вязкая, словно густая патока. Поток впитывался в землю, растекался по грядке — и всё, что находилось в радиусе пары метров, начало мягко светиться. Листья, стебли, лозы — всё покрывалось лёгким лазурно-голубым свечением чуть темнее его шёрстки. Изменения в растениях были медленными и едва заметными, но он видел, как лозы стали удлиняться, и то тут, то там начали распускаться цветы. Наконец несколько минут спустя, аура постепенно стянулась обратно, как вода в губку, и исчезла в её теле. Вайнс выдохнула, будто только что поднялась с глубины, и повернулась к сыну. Её лицо озаряла улыбка — не просто радостная, а почти детская по искренности. Кьюр не помнил, чтобы когда-либо видел её такой.

— Милый… — Её голос был чуть охрипшим от эмоций, — это чувство… это просто не описать словами. — Она аккуратно высвободила копыта из лоз, которые едва не оплели её, и сделала шаг к нему. — Я не чувствовала ничего подобного… э-эм, наверное, с тех пор, как впервые держала тебя на копытах после рождения.

Она замолчала на мгновение, приблизилась и нежно потерлась носом о шею сына.

— Это было… правильно, Кьюр. Как будто всё в мире наконец собралось в одно целое. Всё встало… на свои места. — Она опустилась на живот и устроилась напротив Кьюра, глядя прямо ему в глаза. — Я не уверена, что мы вообще имеем право молчать об этом. Пони должны знать. Обязательно. Только пообещай мне, малыш, что не попросишь держать это в секрете. Это не то, что можно прятать. Это нужно миру.

— Знаю, мам, — отозвался он, глядя, как она с вновь открывшимся пониманием осматривает вспаханную грядку. — Ещё дойдём до этого. Просто не всё сразу. Ты как, не вымоталась?

— Да нет, наверное, — Вайнс слегка покачала головой. — Ну… может, чуть-чуть. Думаю, ещё пару раз смогу повторить, прежде чем придётся сделать перерыв. Теперь понимаю, почему ты говорил, что после обеда стоит немного поваляться.

Она улыбнулась, и в этом было что-то… чересчур сияющее. Чуть раскованная походка, расслабленное дыхание, даже взгляд — всё в ней словно говорило, что ей было очень хорошо. Кьюр ощутил внезапную неловкость. Слишком уж узнаваемым казалось это состояние — и слишком неприличной мысль, которая тут же прокралась в голову. Нет, ну серьёзно… Подойти и спросить: «Мам, ты сейчас случайно не оргазм словила?» Прекрасный выбор темы для беседы. Особенно на фоне грядки с арбузами. Особенно утром.

Жеребёнок скривился и, как бы между делом, пробросил, стараясь, чтобы голос звучал легко, без укола:

— Эм… мам… ты выглядишь слегка… хм… как будто вина с утра хряпнула. Вероятно, это какой-то гормональный отклик. Эндорфины, дофамин — не суть. Хотя не думаю, что будет каждый раз так накрывать. Что, наверное, даже хорошо.

Молча наблюдая за её реакцией, Кьюр отчаянно старался выкинуть из головы совершенно неуместный образ. Но, как назло, чем больше пытался — тем чётче вставала перед глазами одна слишком уж очевидная для Эдварда картина.

«Просто, млять, замечательно. Теперь у меня в голове крутится образ Селестии, кончающей на рассвете каждый день, пока поднимает солнце. И, знаешь, вдруг начинает казаться, что овации толпы на Летнем Солнцестоянии приобретают совершенно новый смысл. Ну да, чё — вдохновляет же… и поднимает не только настроение. Спасибо, Боже, за это до безобразия юное тело, которое пока не способно отреагировать на такие мысли должным образом».

Он глубоко вздохнул, немалым мысленным усилием запихивая нарисованную сознанием картинку в самый дальний его угол.

— Я тобой очень горжусь, мам, — совершенно серьёзно сказал жеребёнок. — Всё это — лишь первые шаги на долгом пути экспериментов и открытий, где сплошные вопросы без ответов, но, если честно, я сильно сомневаюсь, чтобы большинство взрослых согласились бы слушать лепет ребёнка, даже своего собственного. То, что ты сегодня сотворила… — махнул в сторону участка Кьюр, — это было невероятно. Честно. Ты же тоже это видела? Как магия проходила сквозь лозы. Как всё это место светилось. Прямо как заря — такая, знаешь, лазурная, с мягким свечением. Очень красиво. Почти сюрреалистично.

Вайнс, хихикнув, наклонилась и легко обняла сына. Он почувствовал её тёплую шерсть и весёлую энергию, всё ещё бьющую из неё ключом.

— Хотела бы, милый, — ответила она, прижимаясь щекой к его лбу. — Но, увы, ничего не видела. Зато чувствовала! И это чувство… непередаваемое. Спасибо тебе, мой волшебный жеребёнок. — Затем, усевшись на задние копыта, поставила его перед собой и уже деловито добавила: — Ну что, у нас ещё много дел. Ты пока займись своими экспериментами, а я позабочусь о своих «тёзках» — огурцах, кабачках, арбузах. Потом, может, засеем морковь, лук. А ещё я вчера прикупила немного семян цветов — Тайтл будет в восторге. Уже вижу, как она будет собирать свежие нарциссы и маргаритки, чтобы напихать ими каждый второй бутерброд.

— Отличная идея, мам. Люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, солнышко, — ответила она и нежно ткнулась ему носом в шею. — Ну, за работу!

«Звучит как тост!» — чуть не ляпнул по доставшейся от Эдварда привычке Кьюр.

И они с головой ушли каждый в своё дело. Энергии, казалось, в нём бурлило больше, чем у трёх его родителей вместе взятых. Кьюр шаг за шагом повторял процедуру с разными семенами, проверяя, какие из них лучше откликаются на магическое воздействие. Вайнс, между тем, окончательно оправдала своё имя — «Раскидистые Лозы»: под воздействием её волшебных — во всех смыслах — копыт за один день всё вьющееся выросло так, как в обычных условиях вырастало за неделю, даже на обобранных вчера арбузных плетях уже появились небольшие завязи новых ягод, и за всё время мама ни разу даже не заикнулась о перерыве.

К полудню сделали паузу на быстрый душ и перекус, но уже через полчаса снова вернулись в сад. К трём Вайнс наконец объявила, что на сегодня хватит. Они убрали инструменты, сложили остатки семян в сарай и отправились в дом — уставшие, но довольные.

Под конец Кьюр, оттирая землю с копыт, поймал себя на одной простой, почти клятвенной мысли: как бы ни сложилось дальше — он останется их жеребёнком. В прямом смысле. Эдвард в прошлой жизни сполна познал, каково это — видеть, как дети вырастают и перестают нуждаться в родителях. И не собирался повторять этот сценарий. Этим пони он нужен. И это ощущение — что тебя ждут, к тебе тянутся, о тебе заботятся — он не собирался отпускать. Он нуждался в них не меньше, чем они — в нём. И, может быть, даже больше.

Вот почему жеребёнок не проронил ни слова, когда Вайнс потащила его в ванную. Не возразил, когда она гордо пронесла его на спине. Не пикнул, когда она аккуратно опустила Кьюра в воду, затем влезла сама и принялась яростно его скрести — от носа до хвоста, от копыт до ушей.

И, если быть совсем честным… В этот момент она выглядела так, словно мир наконец встал на своё место. А он, со своей стороны, смотрел на пушистую зелёную поньку в режиме «гипер-мамы» и думал, что с точки зрения обезьяньего мозга это зрелище — подозрительно близко к понятию «невыносимо очаровательно».

«Эх… вот бы сейчас записать это на видео и выложить в сеть. Фейсбук бы рухнул, Ютуб задымился, сервера по всему миру поплавились бы от перегрева — потому что никто бы не смог удержаться и нажать «повтор» лишь один раз. Да я сам пересматривал бы по кругу, не стесняясь. Эти глаза — огромные, тёплые, бесстыдно любящие. Эти подёргивающиеся туда-сюда пушистые ушки. Эти забавные тихие повизгивания от восторга… Да от одной этой картинки, кажется, можно словить инсулиновый криз. Чистая, неразбавленная милота. Летальная доза. И я, выходит, здесь не участник — я жертва. Господи… Вот теперь я окончательно понял, почему девчонки по всему миру хотели пони на Рождество. Хасбро, бедолаги, и не догадывались, кого на самом деле выпустили из бутылки».

После того как они отмылись, обсохли и даже расчесались — не без энтузиазма со стороны Вайнс, разумеется, — изумрудная пони подняла сына на спину, будто трофей дня, и отнесла в его комнату. Там, не сказав ни слова, улеглась на кровать, сомкнула ноги вокруг него и прижала к себе — мягко, будто пряча. Они оба были выжаты до капли. Причём не физически, а магически. Прошло всего пару минут, прежде чем в комнате установилась ровная тишина. Лишь дыхание двух свернувшихся калачиком пони — тихое, синхронное. Спокойное.