Оттенки красного

Возвращение

глава в которой мы знакомимся с Максом Сено и местом где он обитает

Утро поднималось над опустошёнными землями, солнечные лучи нового дня не только слепили глаз после брожения в кромешной тьме, но и обжигали лицо после долго пребывания в холодной норе. Однако эти слепящие лучи давали надежду на новый день, давали надежду на то, что ты доберёшься до лагеря, не проронив своей жизни по дороге

Макс Сено — жилистый темно синий единорог с такой же синей в жёлтую полоску гривой — любил выходить в ходки рано утром. Настолько рано, что ещё ночные твари не уходили в норы, что было чревато для пони, который был лакомым куском для них, но Макс не жаловался. Встреча рассвета была для него, что то вроде традиции… это был хотя бы какой-то порядок в этом чёртовом мире, где порядок давно был сметён взрывом природной бомбы.

Макс приходил сюда каждый месяц… он приходил к тому, что когда то перевернуло его жизнь. Вообще жизнь, по мнению Макса — забавная штука…она сама не знает что нужно ей и что нужно другим, и поэтому её весёлые эксперименты могут забавлять одних и убивать других,…почему в стране победившего социализма не научились вправлять жизнь, хотя научились вправлять мозги всем идейно неподкованным пони. Хотя, по сути, здесь нет ничего забавного, напротив даже грустно как то выходит.

Бомбардировщик лежал на пузе, разрубленный пополам как будто его как бумажный самолётик взял маленький жеребёнок и дёрнул в разные стороны. Будто это был вовсе не многотонный бомбардировщик, нёсший на своём борту ценный груз который был важен для всего научного мира, но в особенности важен для Столицы, которая и дала приказ на этот полет.

Время сильно потрепало то, что раньше называли «светилом всей советской авиации». От хвостовой части, где находилось багажное отделение с аппаратурой, теперь остался только хвост, а на месте багажного отделения остался только воздух… в том смысле, что раньше там были хотя бы скамейки, привинченные к полу или старые пыльные вещмешки которые не представляли особой ценности. Но как говорится на халяву и уксус сладок. Носовой части повезло больше. Самолёт разорвало аккурат перед дверью боевого отделения, где располагались пулемёты и основное сопровождение группы то бишь военные. Страшно даже думать о том, что могли чувствовать те пони, которые находились внутри во время падения. Возможно, их убило ещё до падения, чем ни будь тяжёлым или они вывалились за борт и разбились на смерть…все это уже не важно. Самой неповреждённой частью самолёта осталась кабина пилота, где собственно во время падения и был Макс…вообще странно, ведь самолёт падал и, следовательно, нос должен был упасть на землю первым…но, как известно в Пустоши все бывает…

Макс запрыгнул на камень, который принёс к самолёту, когда то давно чтобы не шуметь при запрыгивании на стальную конструкцию, а с камня подтянулся уже на саму конструкцию. Надавил на ручку двери — та тихо клацнула, и открылась внутрь кабины, что шло в разрез с установленными во времена этого полёта правилам. Двери должны были открываться наружу, дабы не задевать радиста ручкой…но, по мнению Макса это и спасло ему жизнь, когда он вывалился из своего кресла и полетел вниз,…то есть в кабине казалось, что он летит вверх, потому что кабина была быстрее Макса в плане падения. Но в данный момент Макса занимала отнюдь не ручка, и не дверь, и точно не законы физики. Его интересовало кресло…то самое кресло второго пилота, из которого он выпал при столкновении с гравитационным завихрением.

Кресло было обито кожей, точнее сказать, кожзаменителем. Его Макс принёс сюда уже после катастрофы из своих соображений. И Макс сел в это кресло…сел, чтобы вспомнить, как все было в тот день. День, когда Макс официально перестал существовать. Он сидел долго, где то около часа, сидел и вспоминал, наплевав на открытую дверь, наплевав на бандитов Пустоши, наплевав на ночных охотников, наплевав на весь мир, что был за пределами маленькой кабины большого бомбардировщика. Голова прямо, копыта на педали, штурвал — в рог,… неужели вся армейская выучка до сих пор не забылась в этом уже немолодом, пожжённым огнём и кислотой теле? Штурвал влево штурвал вправо, на себя и от себя чтобы проверить состояние закрылок, и вот уже он летит. Летит! Тяжёлый бомбардировщик с научным грузом на борту, с учёными, с военными, с первым пилотом Подковиным, который всегда любил критиковать одежду в светском обществе…

…но ничего этого не было, поворот штурвала не привёл ни к сдвигу закрылок, ни к изменению траектории полёта самолёта. Щёлканье тумблеров тоже не дало результата… машина была мертва…совсем…вот уже три года как Макс приходит каждый месяц к этим обломкам и пытается нажимая на тумблеры и дёргая штурвал вернуть машине хоть каплю того чем она была раньше…но все это бес толку.

Рассвет встретил Макса мирно спящим в кресле второго пилота. По армейской привычке он быстро вскочил с импровизированного спального места и тут же ударился головой о тумблеры верхней панели регулировки полёта. После того как голова отошла от небольшой встряски он вылез из кресла и накинув вещмешок на спину вышел из самолёта. Вышел, закрыл за собой дверь, спрыгнул с покорёженного остова самолёта и двинул на север, перебирая всеми четырьмя копытами. Но перебирал четырьмя копытами уже не второй пилот Максим Сено, а закалённый в условиях Пустоши ходок по кличке Синяк. А направлялся Синяк аккурат в новую ходку, за камнями, которые были заряжены энергией уже ставшего легендой взрыва…

Внезапно Синяк остановился, вслушиваясь в пустоту. На этот раз ничего особенного он не услышал…обычное утро для Пустоши: тишина, тишина и ещё раз тишина. Возможно, пони с особо острым слухом или с больной фантазией и могли услышать, как встаёт солнце, как крутится космический шарик, на котором живут все пони, как пульсирует сердце,…но придётся повториться, что такое случается редко и не со всеми… и ходока не интересовали никакие звуки… его интересовала только добыча, которую он собирался срубить за этот поход. Поэтому он двинул дальше вновь, не обращая внимание на тишину, в которой может прислышаться всякое

Сканер жизни пискнул на копыте Синяка, когда тот отошёл от самолёта примерно на километр. Взглянув на устройство и повертевшись на месте, он обнаружил, что какой- то живой объект находится позади него на расстоянии около километра

«Если это существо хоть частью своего копыта тронет самолёт, я не отвечаю за себя» неслось в голове ходока, когда его собственные копыта, опережая поток мыслей, несли его обратно к самолёту. Остановился Синяк лишь когда пропахав носом несколько метров он очутился в куче грязи от того, что споткнулся о кочку. Когда ходок поднял глаза, он увидел то, что не хотел бы видеть ни один ходок Пустоши.

Грязевые гидры отличались от обычных гидр всего тремя признаками: во-первых они были крупнее, во-вторых цветом, что следовало из названия, ив третьих эти гидры умели летать. Крылья эти гидры получили от драконов в результате скрещивания что неоднократно пытались доказать всяческие учёные с большими головами сидящие в своих душных кабинетах и пописывающие статейки за которые они получают деньги или трудодни… но что они знают о самих гидрах в естественной среде? Ровным счётом ничего, потому что никто не рискнёт подойти к грязевой гидре даже на пушечный выстрел. Особь, с который столкнулся Синяк, была в холке метров шесть, два из которых занимало приземистое тело, а остальные четыре — шея и собственно головы. У этой гидры насчиталось пять голов, что свидетельствовало о том, что монстр умел выбирать себе противников и не лез в драку без причины и поэтому выжил в Пустоши. Окраска этой гидры была не светло бурой как у других молодых грязевых гидр, а темной, как будто запёкшаяся кровь, что выделяло эту гидру на фоне, в котором обычно грязевые гидры прячутся и выжидают свою добычу. А насчёт крыльев…никто точно, не знает, способны ли гидры к полёту или эти крылья рудиментальны. Одно известно точно — ты не спасёшься, даже если тебя будет прикрывать целая армия, если она выбрала своей добычей тебя.

Гидра не замечала Синяка, а крутилась вокруг кабины бомбардировщика, высматривая место, куда можно засунуть когтистую лапу. Ходок вскинул автомат в приступе ярости, но в последний момент овладел собой. «ничего ничего. Это всего лишь самолёт… да там мои воспоминания, но нужно перестать жить прошлым и начать жить…»

Додумать ходок не успел. Предательски щёлкнул затвор автомата и все пять голов гидры уставились на маленького по сравнению с ней единорога. Что-что, а слух у гидр не уступал слуху ночных хищников, которые с помощью него охотятся. Оставалось стрелять наугад в надежде на то, что попадёшь в нужную голову

Первая электрическая пуля прошила череп гидры и разрядила в него весь заряд, который накопила в момент своего производства. Голова вначале сопротивлялась, но потом все же упала на землю, не имея в себе уже ни капли жизни. Электрические пули были лучшим средством против грязевых гидр, да и против всех обитателей Пустоши, за исключением кристаллических монстров которые служили мощным проводником электроэнергии и свободно отводили все заряды пуль. Для всех остальных, пули действовали по-особому: они уничтожали энергетические потоки проходящие через мозг и останавливали все процессы организма за которые отвечала голова… то есть смерть практически мгновенна если не считать того что сердце ещё некоторое время будет биться. Против гидры пули действовали на ура, не давая образовываться новой голове из той, что была уничтожена ранее, поскольку сигнал о том, что голова на плечах уже отсутствует, не поступил в центральный мозг. Гидра взглянула на валяющуюся, на земле голову, затем на ходока, затем снова на голову и только потом зарычала. Значит, пуля не попала в так называемый «главный мозг» — мозг, который помимо всех процессов организма отвечал ещё и за образование новых голов. Попадание пули в эту голову обеспечивало полную победу над гидрой

Второй раз выстрелить Синяк не успел. Тяжеленая когтистая лапа рухнула сверху, и если бы не реакция ходока он бы давно валялся расплющенным, или вбитым в глину, хотя одно другому не мешает.

Стрелять пришлось, не целясь и очередью. Пули прошли по шее и остановились на уровне рта. Вторая голова рухнула прямо на лапу гидре, но та будто не заметила и, впадая в ярость, ринулась на Макса. Следующая пуля попала гидре в плечо, и гидра рухнула, не в силах удержать тело вдруг онемевшими конечностями. Рухнула прямо в полуметре от Макса. На конечности электрические пули действовали по-другому: они лишь временно выводили из строя лапу или тело, но позже мозг восстанавливал способность контролировать их снова. Но теперь у ходока была фора, и он не стал медлить.

Подскочив к гидре, он выстрелил в одну из трёх оставшихся голов, стоя прямо под мощными челюстями монстра. Затем, отскочив, выстрелил ещё раз, снова попал. «Осталось выстрелить всего в одну голову и считай дело…»

Додумать Макс снова не успел. Боковым зрением он уловил движение слева. Обернулся и … в последнюю секунду успел поставить силовой блок от летящего в его сторону хвоста. «Как только я не заметил, что она разворачивается» неслось в голове у Синяка, когда он летел, хрустя рёбрами и прочими костями под многотонным хвостом гидры. Если бы не силовой блок, который Макса научили делать быстро и с минимальными затратами волшебных сил, то не было сейчас бы ходока Пустоши Максима Сено, а был бы труп единорога и гидра, которая оторвав себе мёртвые головы, заживила бы раны, и превратившись в простого одноголового дракона «Макс все же надеялся что отстрелил гидре «главный мозг»» улетела бы на своих крыльях искать новую добычу…или бы поползла дальше по Пустоши. Сути это не меняло

Валяясь где то метрах в десяти от тела гидры, которая, медленно перебирая задними лапами, двигалась в направлении добычи-единорога, Макс понял, что ему пришёл каюк. Однако автомат все ещё лежал рядом с ним и если поднапрячься то…

нависая над явно поверженным ходоком гидра, уже вновь овладевшая своими передними лапами, облизывалась и рычала. Она знала что Макс ещё жив, и чтобы растянуть удовольствие и отомстить ему за все лишённые головы, медленно опускала свою последнюю, полную ярости пасть и издавая гортанные звуки пытаясь напугать и до того практически мёртвого единорога.

«играется,… думает, что я боюсь смерти» думал жеребец, лёжа лицом к земле, и затылком чувствуя как пасть медленно снижается, пытался достать из подсумка гранаты. Но сил не хватало даже на то, чтобы вырвать чеку прямо в сумке. «Отбегался ты братец кролик. А все из-за чего? Из-за самолёта, который, ты думал, она заберёт. А ведь ей твой самолёт не нужен. Никому кроме тебя не нужен…»

Тварь склонилась прямо рядом с головой Макса. «Ну! Добей уже, хватит меня мучать»- зло свистел он сквозь боль и зубы — «надоели уже твои кошки-мышки».

И тут над его ушами, что то ухнуло. Ухнуло с такой силой, что заложило уши. Однако даже сквозь заложенные уши было слышно, как ревёт гидра уже не державшая голову у земли, а встав на задние лапы, задрала её кверху, к вечно безоблачному небу Пустоши, как будто взывая к своим идолам, если гидры были разумны и имели собственный фольклор или религию. Потом послышалось, как тяжёлое тело заваливается набок. Потом земля содрогнулась, когда тело завалилось и пустило по земле волну. А потом наступила тишина.

Макс лежал, по-прежнему не в силах пошевелиться. Однако он продолжал все слышать, а слышал он то, что к нему кто-то приближается, постукивая неподкованными копытами по засохшей глине.

«если бандит, то хотя бы смерть будет быстрой. Они хоть и грабят, но не оставляют, мучатся если клиент не из особых, например тех что насолили их паханам. Я с бандюгами в нейтралитете, так что ничего.… Добьёт и отвалит»

Однако незнакомец не спешил подходить к ходоку. Он прошёл, в каком-то метре от него и было понятно, что он направляется к гидре. Послышался звук взметнувшегося к небу ножа, а затем послышалось, как режется плоть. Затем снова наступила тишина. Макс ждал. А потом на него сверху упало, что то мягкое и тёплое.

По Пустоши ходило много разных слухов. Начиная от бродячего города и заканчивая робопони. Однако каждый ходок при отправке в ходку носил с собой печень, какого либо монстра подбитого им. Это не ритуал и не что-то в этом роде. Учёными по ту сторону заградбарьера было Доказано, что печень монстров по эту сторону заградбарьера обладает целительными свойствами. Даже гидры, смертельность крови которой была описана ещё в древних мифах, в Пустоши обеззараживалась печенью и становилась целебной. Это объясняло то, что монстры быстро заживляли свои раны. Поэтому наличие свежей печени в контейнере на боку спасала ходоку жизнь в трудную минуту. Макс носил с собой вырезку печени песчаного дракона, но достать её не смог ввиду сломанных конечностей и полного отсутствия сил. И вот теперь таинственный незнакомец помогает ему. Но зачем?

По всему телу пробежала волна тепла. Треснувшие и сломанные кости становились на места против воли носителя этих костей, однако боли не было. Чувствовалось как ткани и органы вновь превращаются в единый организм, как отступает головная боль от сотрясения мозга и как строятся в ряд позвонки позвоночного столба. Вскоре появились илы для того чтобы встать. И Макс встал, чтобы рассмотреть своего спасителя.

Спаситель, вернее спасительница, оказалась высокой, но не намного выше Макса пони темно мандаринового цвета, единорог с механическими крыльями за спиной и тяжелей противотанковой пушкой висящей в воздухе, что явно не соответствовало облику спасительницы. Макс знал, что даже он, напрягшись всем своим рогом не смог бы поднять такую пушку, а она вон! запросто держит её как будто это вовсе и не противотанковая винтовка которую закрепляют на боевых вертолётах!

-Здравствуй Диля.- сказал Макс уже полностью окрепший и стоявший на всех четверых копытах — спасибо. Если б не ты… в общем спасибо — Макс не хотел уж больно сильно извинятся перед ней. «А то подумает, что подлизываюсь».

-Не за что. Сочтёмся ещё ходок. — Сказала Диля — Тебя папа просил перехватить, чтобы ты далеко не уходил. Ты что забыл, что сегодня среда.

-Как среда? — Макс поднёс к морде копыто с датчиком живых организмов. На датчике отображалось два пони и труп крупного существа, а снизу и справа электронный календарь показывал число и день недели…среда — как я мог забыть!

-Ничего! главное что я нашла тебя до того как тебя схрумкала гидра…может, поможешь мне с этой пушкой! она ведь не из пуха сделана

Словно очнувшись от анабиоза Макс, помог перехватить пушку и вместе с Дилей они направились к трупу гидры.

-Однако тебе сегодня везёт — сказала Диля и в Доказательство достала из-под чешуи гидры огромный опал — Мне бы так.

Положив опал в контейнер двое пони двинулись на юг, туда, где жил отец Дили, двинули, стуча восьмью копытами по засохшему песку.

В Пустоши никто не жил имея постоянное место жительства. Лишь немногочисленные лагеря ходоков, в которых можно промочить горло и подготовится к новой ходке, были более-менее цивилизованы для жизни, но и их нельзя было назвать домом…так…пристанище и не более того. Однако жил в Пустоши один пони про дом, которого действительно можно сказать дом, причём с большой буквы. Имя этого пони не имел, и поэтому его звали по-разному. Кто звал его «пустынный дух» или «пустынный странник» а кто звал его «совесть» всерьёз полагая, что это лишь воплощение зачерствевшей совести ходока, воплощение, которое Пустошь показывает, чтобы намекнуть в кого превратился былой весёлый пони. Однако те, кто знал этого пони лично «а таких было не так много» называли его просто — Док. Связано это с тем, что этот «дух» и «призрак» если находил умирающего в Пустоши пони, на себе отволакивал его до своего дома и там спасал, когда травами, а когда и серьёзной операцией. Этот пони владел всеми видами медицины и это не преувеличение. Он одинаково хорошо мог сделать и настойку от боли в горле и настроить аппарат сканирования мозга. По своей профессии Док был лесником, бывшим колхозником, ушедшим с поля после смерти прошлого лесника, и узнать, откуда он овладел знаниями медицины, не представлялось возможным, поскольку он постоянно отмахивался и уходил от объяснения. Выглядел он вопреки слухам как обычный пони: темно мандариновый единорог с седыми волосами, как и положено старому леснику, с густыми усами и короткой гривой. Поскольку жил он в Пустоши, где леса нет, а звери превратились в жутких монстров, старику ничего не оставалось, кроме как выхаживать больных и раненых ходоков, которые пачками рвались в Пустошь и по неосторожности вредили своему телу всеми возможными способами. За спасённую жизнь ходоки щедро платили, а кто то даже и таскал старику то, что он просил. Таким образом, за многие годы спасения жизней дом старого лесника превратился из одноэтажной хибары в полноценную двухэтажную усадьбу с раздельным санузлом, восьмью комнатами и полноценным убежищем-бункером который служил общежитием для гостей и рабочим отделом Доктора-лесника. Старик любил гостей, однако не позволял никому у себя постоянно жить. Но, как говорится, в жизни всякое бывает, и старик был все же не один. С ним жили две его дочери: старшая Диля ставшая опытным ходоком за камнями по кличке Алька, и младшая Вика, которая почти всегда была дома, лишь изредка подрабатывая в баре официанткой, и помогала старику-отцу по хозяйству. И ещё у старика жил Макс, которого оставили из своих соображений но, тем не менее, ставший полноценным членом семьи, да к тому же ещё и приносящий ценные камни из своих ходок, за что старик был очень благодарен.

Док сидел в прихожей своего дома, где обычно проходили завтраки обеды, ужины, а так же внетрапезные мероприятия. Вид его был сосредоточенный, брови были сведены практически вплотную, лицо было напряжено до такой степени, что можно было подумать, что он умер, поскольку ни один мускул лица не шевелился. Глаза его смотрели в свежую утреннюю газету, которую он получал по своим каналам из-за заградбарьера.

Макс вошёл в дом, а Диля осталась снаружи, чтобы отнести найденный опал в хранилище, вход в которое знали только постоянные жители дома. Макс не знал, как сообщить Доку, что ему стыдно за то, что он забыл о дне планового осмотра, который выпал на день памяти павших товарищей.

Док… — начал было Макс — я тут…того…забыл…прости меня

Но старик абсолютно никак не отреагировал. Он по-прежнему смотрел в раскрытую газету и даже не моргал. Он даже не читал, а как будто впился своим взглядом в одно слово и не мог его прочитать, то ли смелости не хватало, то ли в газете писали о новых достижениях науки, название которых не могли выговорить даже сами учёные.

-Эй, Док-Макс начал медленно приближаться к старику откладывая автомат рядом с рюкзаком на пол — все в порядке

Когда Макс подошёл практически вплотную, голова старика медленно повернулась в его сторону, и Макс заметил, что по краям зелёных глаз наплыли слезы. Он поднёс к лицу Макса газету и тот, перехватив её своей магией, прочитал название статьи, название которой выделялось белыми буквами на чёрном фоне. На чёрном фоне было написано что сегодня, такого то числа, такого то года, после нескольких месяцев борьбы с тяжёлым заболеванием, перестало биться сердце президента республики юга западного континента.

Копыта Макса сами расползлись в стороны. « Не может быть! Команданте умер! Команданте, который был в авангарде борцов с империализмом, команданте, про которого знал каждый школьник Страны Советов и на которого равнялись все комсомольцы. Умер! В возрасте 59 лет!» — неслось в голове Макса нескончаемым потоком.

Они так и сидели вдвоём не в силах сдвинуться с места. Потом вошла Диля и, прочитав заголовок газеты, молча подошла к альбому с фотографиями лидеров-коммунистов, вытащила оттуда фотографию команданте, и, перетянув её чёрной ленточкой, которая лежала в комоде, поставила рядом с полной рюмкой, которую Док уже успел снять с верхней полки наряду с ещё тремя рюмками и графином настойки из кедровых шишек. Макс тем временем отрезал хлеба и поставил кусочек на рюмку. Пили, не чокаясь и стоя, в полной тишине. Было ощущение, что мир стал вакуумом и все затихло. Весь мир молчал в траурной скорби по вождю маленькой, но очень гордой и по-настоящему свободной республики. Так продолжалось несколько минут. Все трое сидели, не рискуя нарушить это гробовое молчание. Вскоре Док встал и сказал твёрдо и без акцента

-Comandante eterna memoria*

-Eterna memoria**- повторила Диля

Макс не знал этого языка но, тем не менее, сказал фразу, которой его учили ещё в школе:

-Viva comandante***

После чего все вновь немного помолчали. А после Док направился к лестнице в подвал и Макс с Дилей последовали за ним. Они спустились по лестнице и оказались в узком коридоре, обитом белым пластиком, отчего коридор казался залитый светом, хотя ламп было не так много. Вдоль всего коридора были двери, и напротив дверей стояли небольшие автоматы с водой. Это были комнаты для тех, то решил остаться здесь переночевать. В конце были две двери, на которых было написано «приёмная» и «операционная». Здесь Док проводил время, оперируя ходоков или проводя обследования «как и положено, в нормальной больнице операционная и приёмная были разными кабинетами». Троица проследовала в операционную и заперлась изнутри.

Операционная на самом деле содержала в себе большое количество различных приборов: от желудочного зонда до сложного биосканера. Док, Диля и Макс направились к аппарату внешне напоминающий МРТ. однако это был не совсем МРТ. Имя этому сложному аппарату заменили на более простое слово анабиозер. Его работа заключалась в том, чтобы вводить центральную нервную систему в анабиоз, чтобы отказаться от использования химического наркоза. Во время работы этого аппарат можно было проводить абсолютно любые операции не боясь каких либо непредвиденных ситуаций с пациентом. Макс аккуратно подтянулся и лёг на мягкую силиконовую подушку аппарата.

-Радуйся Митяй — сказал серьёзный и сосредоточенный Доктор — если все пройдёт успешно, то больше тебе не придётся ложиться под нож.

Непонятно почему, но старик имел привычку называть Макса Митяем. Хоть это и были два абсолютно разных имени, Макс не обижался и уже привык.

-Будем наедятся — сказал Макс, и закрыл глаза.

Послышался щелчок кнопки и Макс выпал из окружающего мира.

Когда Макс открыл глаза, он увидел себя сидящим за партой своей родной школы. Макс был снова жеребёнком — пионером своей страны, однако не самым прилежным учеником и хулиганом. Учитель истории — старый пегас, ветеран Великой Войны, и просто добрый дядя Жора сидел и рассказывал ученикам об истории.

-Так дети. Кто скажет мне, расскажет о нашей стране и её политическом строе. Так… — старик заглянул в журнал — Сено! К доске!

Макс вышел к доске. Хоть в школе он и был первый хулиган, но знал историю своей страны на пятёрку с плюсом, что и давало ему возможность держаться на плаву и в ряду пионеров

-Наша великая страна — начал Макс — СРП-Союз Республик Пони, насчитывает в себе 15 официальных республик, а так же огромное количество дружественных стран, так называемых неофициальных республик, какой например, является республика свободного острова. Командует в нашей стране единственная и несокрушимая коммунистическая партия, в данный момент не имеющая генерального секретаря, что обусловлено тем, что последний генеральный секретарь пытался развалить страну, проводя в ней политику демократизации. Позже в результате удачного переворота высшими военными чинами был расстрелян, что заткнуло за пояс все буржуазные страны, желавшие смерти СРП. Основным направлением нашей партии остаётся построение коммунизма, что бы ни говорили буржуи за океаном! Столицей нашего союза является город-герой Москва, а второстепенными по важности городами являются Владоград и Иосифоград.

-Максим — перебил его учитель — я учитель истории, а не географии — мне важно знать, как сформировалось наше государство.

-Хорошо Григорий Васильевич — сказал Макс — образовалось наше государство около семидесяти лет назад в результате свержения власти старого рода царей-буржуев, которые эксплуатировали пролетариат и тот находился в кабале капитала. Но пришёл великий вождь мирового пролетариата Владимир Ильич и сформировал великую коммунистическую партию. Вставшие под знамя великой революции пролетарские работники сбросили царя с его престола, и власть перешла к советам рабоче-крестьянских депутатов. Позже власть перешла полностью в руки партии под чьим чутким руководством мы провели коллективизацию, индустриализацию, свергли фашистский строй и вот теперь уверенно движемся к победе в холодной войне против западного континента!

-Молодец Максим-в образовавшийся после агитаторского ора Макса, голос Григория Васильевича звучал как комариный писк — а вот ответь-ка мне на один вопрос. Есть ли у СРП среди капиталистических стран союзники?

-СРП никогда не пойдёт на соглашение с капиталом! Однако СРП поддерживает нейтралитет с одной маленькой страной на западном континенте. Имя ей-Эквестрия и сформировалась она очень давно. Настолько давно что пони жили в ней более-менее цивилизованно ещё до того как сформировались первые капиталистические королевства. Из истории известно, что уже на протяжении тысячелетий там правит принцесса Селестия, что идёт в разрез со всеми монархическими нормами…

-Хорошо Максим. Садись-пять-сказал Григорий Васильевич.

Довольный и светящийся от радости Макс сел за свою парту. Когда он сел, мир перед глазами поплыл, и вот уже Макс молодым жеребцом-комсомольцем сидит в приёмной комиссии своего военкомата, а на него смотрит толстенной мордой «прямо как барабан» капитан, периодически поглядывая в его личное дело

-Так…Сено Максим Денисович — начал, каким то непринуждённым голосом капитан. Ему в сущности было плевать куда пойдёт Макс после того как вернётся из армии. А отсутствие вышестоящего командования в кабинете вообще заставило его морду-барабан расползтись в разные стороны, того и гляди затопит собой весь кабинет. Максу тоже было на него плевать. В разумных пределах, разумеется, ведь в СРП все братья, друзья и товарищи, но и в семье как говорится…

-Так точно я — ответил Макс. Отплясав полные пять лет на плацу в армии Макс твёрдо решил, что не пойдёт учиться на высшее образование, тем более что физическая форма «несмотря на постоянно выпячивающееся пузо» позволяла служить ему в элитных войсках СРП, а подастся в срочники, где будет служить великому союзу и защищать всю свою большую семью.

-Так…рост, вес…бла бла бла…ага…вот-с сильными паузами говорил капитан, и создавалось впечатление, что каждое его слово было ему противно — за срок службы выполнил два партийных задания и оба за границей и оба успешно. Впервые вижу, чтобы простых солдат-призывников пускали за границу, да ещё и выполнять партийные задания. Рекомендации, рекомендации, рекомендации, справка, справка, справка,… в общем, парень, определяю тебя на службу в лётную академию штурмовиков и бомбардировщиков имени Кирова.

«Ты, хомяк переросток совсем оборзел? Ты что слепой? Не видишь, что я единорог и в копытах не держал даже баранки грузовика» — думал Макс, но сказал только одно:

— Когда за мной приедут?

-Пройди в двадцать второй кабинет, там сегодня начальник той дивизии полковник Яблонев, с ним и договоришься.

Максим проследовал в двадцать второй кабинет. В кабинете сидели полковник Яблонев и полковник Травников — начальник военкомата по району, а так же командир дивизии. Ещё в кабинете сидели двое солдат: один с капитанскими погонами, стройный, статный, не то, что тот «барабан» что принимал его личное дело, и лейтенант. Оба в форме пилотов, что означало, что они только что с самолёта.

-Разрешите войти товарищ полковник — сказал Макс, отдавая честь офицерам

-Что срочное? — спросил полковник — у меня приём

-Я к полковнику Яблоневу-опуская копыто ото лба ответил Макс

-Ну,…в общем, засиделся я у тебя Петя — сказал полковник Яблонев — вон! гляди! уже посылают ко мне солдатиков! Ну ладно парень, показывай, чем горазд.

Макс молча протянул ему свои документы

-Такс… хорошо…хорошо… — сразу было видно полковник искал только нужную ему информацию — в общем, ладно, поступаешь ты Максимка в мою дивизию, будешь водить бомбардировщик. У Подковина как раз нет второго пилота. Будешь работать в паре с ним.

После этих слов поднялся капитан и направился к Максу. Подойдя к нему, он сказал:

-Беги Максимка с родителями прощайся. Прости что без проводов, сам понимаешь, что тебе повезло, так быстро без проверки поступить к нам…мы ждём тебя через два часа на аэродроме за городом. Вот возьми пропуск через КПП — капитан выудил из кармана пропуск и протянул его Максу — ну! чего встал. Бегом марш!

Картина мира вновь поплыла, и вот Макс видит перед собой своё первое обмундирование в дивизии: берет, протезы с когтями на копыта, полевой мундир и фляжка с ножом и пистолетом. А вот и Макс уже сидит за тестовым аппаратом, на которых тренируются молодые пилоты, а рядом сидит Подковин, и постоянно говорит с усмешкой: Вот Максимка, что ж ты так держишься за штурвал как будто это ваза, он не разобьётся, ну! крепче держи! ну! не так же крепко парень! Ты ведь не на параде знамя держишь, и не генералы на тебя смотрят. Кстати, ты замечал какие у них в высшем обществе одежды? Будто тряпку сначала в грязи изваляли, а потом в траве, и они ещё смеют себя маршалами называть. Мягче, мягче. Вот! Далеко пойдёшь Максимка

И вот Макс уже стоит напротив великого советского бомбардировщика — самолёта Васюкова 75 модели или, как его по-простому звали ВАС 75. В связи с этим возникла даже шутка: «кого вас?», которую вставляли по поводу и без, все пилоты дивизии.

-Вот Максимка — как-то нежно, по-отцовски сказал Подковин — теперь это наш самолёт, и мы будем летать на нем, выполняя великие задания партии

-Так точно товарищ капитан — с почти детской радостью сказал Макс — во славу партии!

-Кстати о заданиях — послышался сзади спокойный голос — мне велено вам кое-что передать.

Оба пилота обернулись и увидели комиссара партии-того, кто работал не на кого ни будь, а на центральный комитет партии и его наличие в любой компании наводило страх того, что кто то могущественный следит за тобой, тот, на кого ты работал всю жизнь, но признаться себе в этом боялся. Настолько велика эта сила.

И вновь мир поплыл. Макс оказался в небольшой комнате с одной единственной лампой под черным потолком, и столом, на котором лежали документы. Все документы были о Пустоши, и все Макс должен был прочитать, чтобы узнать, с чем ему придётся столкнуться на своём первом задании пилота бомбардировщика.

-Итак — бубнил он себе под нос — «Пустошь. Полное название-заражённая зона взрыва природной бомбы — территория, образованная в результате сброса в таком-то году на территорию СРП войсками западного континента бомбы подавления жизни-оружия массового поражения уничтожающего на территории взрыва все живые организмы включая растения, либо стирая границы генетического равновесия, что позволяет животным, выжившим при взрыве скрещиваться без всяких внешних воздействий, отчего на территории Пустоши нет постоянного числа видов животных…», так ну ладно… это пропустим…так…вот…« на территории Пустоши располагаются такие стратегические объекты как каменоломня, кристаллическая станция, разрушенный город и завод с институтом аграрных технологий…». Так… ну это тоже понятно…ага…вот… «на территории Пустоши различные драгоценные камни начали заряжаться непонятного вида энергией, отчего начали приобретать странные свойства, например выделение или поглощение тепла, смена направления гравитации вокруг камня, заморозка во времени или напротив ускорение во времени и проч., что в любом случае было смертельно опасно для так называемых ходоков-пони, ищущих эти самые заряженные камни и сбывающие их торговцам. На данный момент на входах в Пустошь выставлены заградительные барьеры, что в некоторой степени замедлило сбыт камней на большую землю, однако все же находятся лазейки…» такое ощущение что составляют этот отчёт какие то первоклассники…так ладно…отчёт, отчёт, отчёт, ух враги социализма, отчёт, снова отчёт, ага…вот…легенды Пустоши. Мне как то рассказывали об одном старце там в Пустоши. Что тут у нас. Записка «…поговаривают, что живёт, где то на месте старого леса один пони, и говорят, что живёт он тут с само начала Пустоши, а кто-то говорит, что и до её образования он тут жил. Выглядит он как старый страшный, весь в рубцах и собственной крови от гнойных ран пони с длинными, как ветки когтями которыми он разрезает своих жертв. Никто его не видел, а кто видел, уже ничего не расскажут. Говорят он раньше помогал военным в зачистке гнёзд оборотней чтобы они не уничтожали патрули, мне военный шепнул, что этот старый единорог столкнулся с королевой оборотней один на один, более того победил её и выжил, получив её способности. Однако с тех пор он изменился и больше его никто не видел…конец цитаты» так… ну и сказочки там,…так что ещё тут…

-Макс — в комнату вошёл Подковин — ты готов?

-Так точно товарищ капитан — Макс выскочил из-за стола и быстро набросил на себя берет. Все остальное было при нем надето

-Тогда выходим. Взлёт через пять минут — капитан развернулся и ушёл.

В очередной раз мир поплыл, но не так как обычно. Сначала мир пошёл кругами, а потом мир начал всплывать мелкими мелкими точками. И вот Макс уже за штурвалом в кресле второго пилота в бомбардировщике летит над Пустошью, а позади, в багажном и десантном отсеке, что то гудит.

-Товарищ капитан, а что мы везём? — спросил в рацию Максим

-Какое то научное оборудование снимает показания с территории Пустоши — ответил капитан — наше дело маленькое, везти их так, чтобы всем вернуться целыми.

И тут в ночном небе что то полыхнуло, после чего самолёт резко качнуло и повело в сторону. Макс, как только мог, старался выровнять самолёт, но было уже поздно, самолёт падал. Макс почувствовал, как кто-то срывает с него ремни безопасности и откидывает от кресла пилота. А затем самолёт тряхнуло так, будто он уже врезался об землю. Однако тяжёлая машина по-прежнему падала, но уже носовой частью вверх. Отлетевший к тому времени к двери Макс запутался в ремнях другого сиденья и не мог пошевелиться. А потом бы удар.

Дальше Макс слышал только голоса. Первым голосом он услышал, какой то хриплый прокуренный голос «Васян! ты это видел! Ты смотри, сколько тут всего может быть». Затем он услышал другой более мягкий голос «Эй вы двое! вам тут нечего делать, я понятно объясняю?»

-Да ладно дед, что тебе, что ли жалко. Мы же по честному поделим — отозвался третий голос

Послышались выстрелы. Затем было слышно, как кто-то тащит тело Макса по земле. Затем Макс слышал следующий диалог

-Быстро в операционную — говорил мягкий мужской голос

-Ты уверен, что его ещё можно спасти.- Отзывался ему женский голос с тихими, но твёрдыми тонами

-Есть один вариант. Мы заменим ему весь скелет.

-Ты совсем с ума сошёл? Ты представляешь насколько это сложно?

-Наша задача — сделать то, что в наших силах, чтобы спасти его, а способы не важны

— Ну ладно ладно, потащили его

А потом наступила полная тишина

Когда Макс проснулся, он лежал на кровати в своей комнате. На столике рядом с кроватью лежала записка, а на часах светилась надпись 7:08. В окно комнаты второго этажа уже светило солнце, однако вид Пустоши из окна портил картину хорошего утра, Ведь там нет ничего. Лишь ровная поверхность земли, где все в одночасье заменила смерть одним большим взрывом. Макс взял записку и прочитал «поздравляю Митяй, операция прошла успешно, теперь смена положения тела не является проблемой. И ещё… в тумбочке лежит твоя камера. Ты вроде бы хотел вести видео передачу по истории Пустоши. Док»

Макс скинул одеяло. Немного полежал, затем попробовал поднять корпус. В районе тазовых костей и плеч что то начало двигаться, но боли не было, просто новое, непонятно ощущение. Затем Синяк все-таки сел, причём не просто сел, а сел на созданную пятую точку опоры. От этого, что то начало двигаться в районе позвоночника и ходок почувствовал, как позвоночник принимает форму небольшой волны. Когда это движение, неподконтрольное Синяку, прекратилось, он развернулся и спустил задние копыта на пол. Затем немного привык к ощущениям и встал с кровати на задние копыта.

Мир с такой высоты показался Синяку непривычным, и он от неожиданности упал обратно на кровать. Полежал, приводя голову в порядок, затем вновь попытался встать. На этот раз вышло более удачно. Тут ходок заметил стоящие рядом с тумбочкой костыли. Подтянув их к себе, он оперся на них, благо новое положение тела позволяло вставить костыли под плечи, и неуверенно занёс правое копыто для шага. Получилось не очень, поскольку все тело немного дрожало, все ещё не привыкнув к новому положению. Наконец копыто смогло найти пол и уверенно на нем встать. Теперь нужно было занести костыли. А как занести? Ведь костыли нечем держать, пальцев то нету. Благо Синяк был единорогом и владел перемещением предметов в пространстве. Костыли немного поднялись в воздух, затем сместились вперёд, к копыту, и затем снова опустились на землю. Настала очередь следующего копыта.

Жил Синяк на втором этаже усадьбы старого лесника-Доктора, и комната его была намного просторнее, нежели те небольшие комнатушки, которые сдавались на ночлег ходокам бродягам. В комнате находилась большая двухместная кровать «комната была предназначена для двоих» большой книжный шкаф, кресло, которое ходок из своего интереса придвинул к окну, чтобы поглядывать в Пустошь и читать книги, две тумбочки с лампами на них, торшер у стены и большое зеркало с комодом для вещей. Хранить оружие и снаряжение в так называемых «жилых отсеках» Док не разрешал, ибо, если кто-то приблизится к этому зданию с дурными намереньями, не дойдут до двери. Почему так произойдёт, Док не рассказывал, поэтому оставалось верить на слово.

Медленно, мелкими шажками, перебирая копытами медленно, перепроверяя при каждом шаге новую опору, Синяк двигался к двери. Наконец он вышел в коридор. Вдоль стены с его комнатой находилась ещё одна дверь, но признаков бурной деятельности оттуда не доносилось, как собственно и из-за других двух дверей, в которых жили Док и Диля. Синяк оперся на стену, и заметил на автомате с водой два протеза с когтями, которые обычно надевают работники печатной промышлености для работы на печатных машинках.

В СРП всегда заботились о том, насколько качественно будет проводиться любая работа. Для облегчения труда всех пони были изобретены протезные конечности всех видов: от отдельных пальцев, до полноценных механических копыт для инвалидов и участников войн. Протезы подключались к телу разными способами: некоторые держались на хозяине присосками, другие напротив соединялись с телом иглами, впиваясь в тело и нервы. Однако результат никогда не подводил, и новые конечности всегда находили применение. Пони, потерявший копыто, вновь мог выходить из дома не боясь упасть на землю без возможности подняться своими силами, а рабочие вновь могли встать за станки. Так же существовали и специальные протезы. К ним относились механические крылья, позволяющие земному пони или единорогу подняться в воздух и летать наравне с пегасами, и рога, которые позволяли земным пони овладевать магией наряду с единорогами. Такое равенство нравилось всем и уже не вспыхивали конфликты между тремя расами пони.

Синяк поднёс протезы к себе и надел их себе на копыта. Конструкция зажужжала, и присоски встроенные в протез начали присасываться к телу, вызывая небольшой зуд, переправляя поток импульсов от мозга в новые конечности. Наконец четырёхпалая конечность зашевелилась, а вслед за ней зашевелилась и вторая.

Перехватив костыли уже лапами, а не копытами, ходок уже более уверенно перебирал конечностями, и уже подошёл к лестнице. У лестницы на стене была приклеена скотчем ещё одна записка «если ты собрался спускаться по лестнице на двух копытах, то вынужден тебя остановить. Когда я написал, что смена положения не является больше проблемой, я имел в виду, что ты теперь можешь сменить положение тела с двух копыт на четыре и обратно. Только не торопись, кости надо разработать. Док.».

Синяк медленно отставил костыли к стене и начал опускать корпус к полу. Кости опять начали двигаться, но уже в обратном направлении, и вскоре ходок уже стоял на четырёх копытах, хотя вернее будет сказать на двух копытах и двух лапах ведь когти он не снял. Непривычно чувствовать, как твой скелет меняет положение тела и кости двигаются против твоей воли.

Спустившись по лестнице, Синяк обнаружил в проходе в гостиную, сидящую на диване Дилю, чистящую разобранный автомат. Рядом стояла банка масла. Синяк прошёл мимо неё, подобрал автомат, затем вернулся, сел рядом с ней и начал разбирать свой автомат. Он не решался говорить первым, и она это знала, поэтому разбирали оружие молча. Лишь когда оба автомата были собраны «Синяк закончил практически одновременно с ней» Диля сказала:

-Ты я гляжу, совсем уже окреп. Как тебе новый скелет?

-Да пока ещё не уверен. Вроде бы и хорошо, что на двух копытах стоять могу, но как то непривычно

-Радоваться надо. Папа тебе жизнь спас, на себе через половину Пустоши нёс, да ещё и жить у себя оставил.

-Да я знаю. А благодаря тебе меня ещё больше совесть гложет. Не знаю даже как его благодарить.

-Такой случай уже представился. — Многозначно сказал она.

-Что ты имеешь ввиду?

-Когда мы отволокли тебя в твою комнату после операции к нам пришли комиссары…

Синяка как будто молния ударила, и на диване уже сидел не опытных ходок-убийца монстров, а снова сидел второй пилот Макс Сено который с некоторых пор боялся комиссаров больше всего.

-Что они хотели? — дрожащим голосом спросил он.

-Я не поняла сути беседы, тем более что папа отправил меня в свою комнату. Я услышала только, как ему передают конверт, благо я сделала отверстие в полу своей комнаты. После этого папа заперся у себя в комнате и до сих пор не выходил. Он с кем-то разговаривал во сне, дёргался, даже кричал, но не долго. Мне аж страшно стало. Даже не знаю, как теперь реагировать. Синя — она имела привычку сокращать погоняла и клички всех кого знала, и Макс не был исключением — ты ведь нас не бросишь?

Она смотрела на Синяка в упор, и было видно, как на большие зелёные как у отца глаза наплывают слезы. Даже жутко было, ведь она перегрызла горло не одному монстру и уничтожила не один отряд бандитов и прочих агрессивных к ней пони. Синяк лично видел, как она раскатала в блин громилу — вышибалу в баре, когда тот пытался утащить её в специальную комнату, куда обычно уводили приходивших туда пони лёгкого поведения. Затем Макс видел, как она, не тратя патронов, уничтожила стаю ночных хищников, которых не могли уничтожить даже самые сильные и подготовленные ходоки. Она была по колено в крови и вот теперь она…плачет от страха. Это действительно жутко особенно для того, кто знал её лично.

Ходок откинулся на спинку дивана, приняв вертикальное положение тела, и чтобы разрядить обстановку сказал как можно более бодро:

-Куда ж вы без меня денетесь.

Она лежала, положив голову ему на колени. Диля всегда была сильной и старалась не показывать своих слабостей, но, в конце концов, она не робот, да ещё и кобылка, а у кобылок все-таки менее устойчивая психика. И сейчас ей хотелось выплакаться. И она плакала. Плакала тихо, чтобы не разбудить все ещё спящего отца. Макс никогда не видел плачущую девушку и не знал, как поступить в такой ситуации, поэтому, он положил когтистую лапу ей на спину и стал поглаживать, говоря «не волнуйся, ты должна быть сильной, ты выдержишь все это, мы прорвёмся через это».

Вскоре это подействовало. Диля оторвала голову от намокшего колена Синяка и спросила:

-Ты голодный? Папа сказал, что после операции тебе понадобятся силы. Я сейчас что ни будь, приготовлю.

Она спрыгнула с дивана и направилась в сторону кухни. А ходок так и остался на диване, не догоняя сути происходящего. Поэтому он стал укладывать оружие и амуницию в рюкзаки. Когда он закончил сверху спустился Док. Он выглядел неважно: под глазами «мешки», походка спотыкающаяся, глаза красные, а лицо помято настолько сильно, что казалось, будто его только что избили. Он приблизился к ходоку, окинул взглядом его позу для сидения, уселся рядом и сказал:

-Конечно спасибо тебе, что не хочешь нас бросать — голос его был хриплым, будто это был вовсе не тот Док, который вытащил его с того света, а будто это был старый, пропитанный многолетним пьянством бездомный, которых было полно в странах капитализма. — Но ты уверен, что готов вернуться в большой мир, где тебя давно считают мёртвым и где тебя, возможно, расстреляют за невыполнение партийного задания?

Синяк знал, что старик все слышал. За те года, что лесник прожил тут, он научился чувствовать собственное жилье и все что в нем происходит. Так бывает, когда долго не сходишь с одного места жительства.

-Ты спас мне жизнь и оставил жить у себя. Я обязан тебе за все, что ты мне сделал, ты стал мне как брат, пусть и выглядишь как мой отец, я не брошу тебя даже под прицелом автомата.

-Спасибо Митяй. Значит слушай. Нас всех вызывают в Москву по приказу ЦК КПСРП лично к генеральному секретарю.

-Док, ты что то путаешь, в нашей стране вот уже двадцать пять лет правит верховный совет.

-Полгода назад прошли выборы, и генеральный секретарь был назначен. До нас эту информацию не донесли, однако, теперь поздно что то решать. И не перебивай меня больше, а то мне и так говорить тяжело. В общем, я не знаю, чего они от нас хотят, но нас завтра утром в столицу отвезёт транспортник. Нужно быть при параде. Раз ты с нами заодно тебе придётся подстричь гриву.

В Пустоши действительно не относили большого внимания гриве, и стриглись ходоки только тогда, когда сами считали необходимым, то есть тогда, когда грива уже спадала на прицел и загораживала обзор. Синяк относился к своей гриве с трепетом и не хотел с ней расставаться. Такой он был пони, очень сильно привязывался к мелочам.

-Док…ты, конечно, извини меня,… но я не могу состричь гриву. Она ведь мне близка, причём очень близка

-Митяй ты понимаешь, к кому нас везут?

-Я все прекрасно понимаю, но… я сам не могу объяснить почему, ну не могу я состричь гриву.

-Нет, Митяй ты видимо ничего не понимаешь! Это ведь не барыги скупщики это генеральный секретарь! — уже почти срывался на крик старик

-Я все прекрасно понимаю! Но я не могу!

-А если я попрошу — раздался вдруг нежный ангельский голос со стороны лестницы.

Все матные слова, который Синяк хотел выкрикнуть разом встали в горле большим комом, отчего ходок закашлялся и повернулся лицом к лестнице.

Младшая дочь Дока — Вика, стояла около лестницы, немного помятая после сна, но все такая же красивая. Красные волосы с чёрной прорезью закрывали большие, глубокие карие глаза, тело темно голубого цвета закрывал зелёный халат с цветочками, отчего не было видно её ангельских крыльев. Кьютимарки она не имела, но это не сильно её расстраивало. Она работала в баре официанткой, и не боялась того, что ходоки, озверевшие от отсутствия кобылок, начнут к ней приставать. Не приставали к ней потому, что знали, кто её сестра и поэтому боялись, хотя в тайне вожделели её тела. Немудрено, ведь выросшая вдали от городов и цивилизации Вика обладала природной красотой и грацией, как модели из журналов, только ей не нужна была косметика и операций, чтобы выглядеть так. Когда несколько баров решили провести конкурс красоты среди своих официанток, Вику всерьёз не взяли, поскольку она затмевала всех своих конкуренток. Макс любил этого пегаса, и этот пегас отвечала ему взаимностью, однако они договорились ничего не рассказывать отцу, ведь неизвестно как он к этому отнесётся, поскольку любил своих дочерей больше всего на свете. Однако когда ходок со всей силы обнял её и прошептал на ухо «Я соскучился», отец никак не отреагировал. Может, подумал, что ходок и вправду скучал по старому другу.

-Я тоже скучала Синя — как и своя старшая сестра, которая знала о романе Вики и Синяка, но пообещавшая не рассказывать ничего отцу, Вика сокращала кличку ходока — я купила вам пиджаки для завтрашней встречи, а нам с Дилей платья. Я их погладила и после завтрака мы пойдём их примерять.

-Кстати о завтраке — сказал вышедшая из кухни Диля. Заплаканное несколько минут назад лицо уже светилось как маленькое солнце — завтрак на столе. Идите питаться.

Завтрак был более чем вкусен. На тарелках лежали свежие и прожаренные овощи, которые были сметены и отправлены во рты голодных пони в считаные секунды. Поев, четвёрка разделилась: Док и Диля отправились мерить одежду, а Синяк и Вика отправились стричься.

-Вика я понимаю, что ты владеешь ножницами и хорошо стрижёшь…- начал было Макс, укладываясь на стол и поворачиваясь к Вике мордой, но она его перебила.

-Я постригу тебя так, чтобы в светском обществе ты показался своим. Ты же знаешь, я никогда слов на ветер не бросаю.

Синяк не ответил. Он спокойно лежал пока ножницы, взятые в протезированные копыта Вики, ходили по его гриве, состригая один пучок волос за другим. Поскольку времени для осмысления теперь было много, ходок решил заняться осмыслением сегодняшнего происшествия. «Итак» думал он « завтра меня отвезут в столицу, где я во всех архивах считаюсь погибшим. Даже не знаю, как ко мне отнесутся. Возможно, меня просто приставят к стенке и пустят пулю в затылок, чтобы соответствовать написанному в папках. Буду надеяться, что Док, как ни будь, поможет мне, ведь он бы не стал звать меня, если бы не был уверен в сохранности моей жизни, или стал бы… кто знает, кем он был раньше, раз теперь к нему приходят комиссары.».. ходок думал ещё много о чем, например, о том опале, который нашёл у гидры, о лесе, который он увидит при пересечении заградбарьера, о том, как выглядит новый генеральный секретарь и почему то о тюльпанах. Макс даже не заметил, как Вика закончила стричь гриву и хвост и отправила его смывать оставшееся волосы. Лишь когда её крыло легко легло на живот ходока и начало поглаживать его взад-вперёд, Синяк очнулся от своих размышлений, поднялся на два копыта, чем очень удивил Вику, и, попросив её проводить его до душа, направился в сторону ванной, опираясь на крепкое крыло теперь маленького по сравнению с ним пегаса.

Выйдя из душа, ходок никак не мог понять, что грива теперь не свисает со лба и не загораживает просмотр, однако привычка никуда не делась, и Синяк постоянно встряхивал головой, как будто уже отрезанная чёлка все ещё мешала ему. За дверьми стояла Вика и со словами «ну вот! теперь ты совсем как старший офицер. Только погон не хватает!» потащила его в свою комнату, где уже стояли Док и Диля, одетые в праздничную одежду. На Доке немного мешком смотрелся коричневый клетчатый пиджак на такую же клетчатую рубашку коричневого цвета. На Диле же красовалось фиолетовое платье с длинным шлейфом и в цветочек. Выглядело, мягко говоря, не очень и все четверо знали это, поэтому Вика стала объяснять:

-Простите, но ничего другого не было. Я сожалею — лицо её сменилось с радостного на хмурое и слегка расстроенное.- Я хотела как лучше…

-Не расстраивайся сестра — более весёлым голосом сказала Диля, уже снявшая с себя своё платье и кинувшая его на кровать.- Всякое бывает. Зато мы теперь знаем, что эти костюмы нам не идут.

Лицо расстроившейся Вики поднялось и посмотрело в глаза своей сестре. Та улыбалась, легко, как могут улыбаться только сестры и лучшие подруги.

-Тем более что в записке от комиссаров написано, что приходить нужно в свободной одежде.- Нарушил неловкое молчание Док.- Ладно. Раз завтра мы улетаем, за сегодня надо сделать так, чтобы дом остался целым до нашего возвращения.

В течение всего дня была проведена огромная работа: все окна были заколочены, причём изнутри и снаружи, по периметру были разложены противопехотные мины и камни, которые соприкоснувшись с землёй сразу начали создавать поля гравитационной или иной активности, как и было написано в «руководстве начинающего ходока», дверь в подвал-хранилище камней была заварена и засыпана землёй, был запитан и включён генератор преломления света, благодаря которому дом становился невидимым сверху и издалека для всех любопытных, все запасные выходы «коих было два» пришлось завалить изнутри или припереть шкафом. Ценные вещи были унесены в подвал, который тоже забили и приклеили обои под цвет стены так, что казалось, что лестница упирается в стену. В результате в доме осталось только четыре кровати и несколько книжных шкафов, которые не смогли отнести в подвал, несмотря на наличие двух жеребцов, пусть и одного старика, а второго — послеоперационного больного. Вечером, все грязные и уставшие направились в душ, который собирались перекрыть уже наутро. Первыми честь помыться удостоилась дамам, сначала Вике, а потом и Диле. После дам пошёл Док, который мылся недолго и последним в душ вошёл Синяк. Хоть и мылся он второй раз за день, это было необходимо. После душа все четверо пони, уже обсохшие и чистые, поужинали, причём очень плотно, ведь нужно было съесть все скоропортящиеся продукты. Были устроены настоящие проводы. Док достал из своего шкафа патефон и пластинки, поэтому музыка на вечер была обеспечена. После ужина все ещё раз сходили проверить свою одежду, уже ту, которая будет одета завтра. Одежда была на этот раз проще: Док одел свой белый в ромб свитер, который идеально подходил как для неформальных бесед, так и для полноценного приёма, Вика надела свою любимую салатовую накидку, которую можно было легко надевать как сзади, так и на плечи, а Диля не стала ничего одевать, так как не хотела расставаться с крыльями, которые носила, не снимая вот уже достаточно долгий срок, и Синяк думал, что она даже спит с ними, но проверять это не хотел. Одежду оставили в комнате Вики, чтобы она её погладила, дабы придать ей ещё более презентабельный вид. А потом все разошлись по своим комнатам. На часах было примерно одиннадцать вечера.

Макс не мог уснуть. Все время лезли какие то мысли, и было ощущение что его собственный мозг издевается над ним не давая ему подумать о том, что помогло бы ему заснуть. За стенкой сопела Диля, а через коридор храпел в открытую дверь Док, что ещё больше не давало заснуть. Наконец когда мозг уже начал впадать в каматоз, одеяло двуспальной кровати откинулось, и ходок почувствовал, как сзади кто то пристраивается. Обернувшись, он увидел Вику, которая не ожидала увидеть ещё бодрствующего знакомого и застыла не в силах ничего промолвить. Тогда Синяк начал первым:

-Тоже не спиться?

-Я…я… — лицо Вики понемногу переставало быть бледным и наконец, она прошептала — да. Можно я к тебе…. немного непривычно спать в такой пустой комнате, а у тебя кровать как раз двуспальная

-Хорошо. Устраивайся как тебе удобнее — прошептал в ответ единорог и снова отвернулся. Когда на кровать легла Вика, то странное ощущение, которое глодало ходока все это время, отпустило, а на его месте образовалась теплота, которая наполняла все тело, и сразу захотелось спать. Однако спустя несколько секунд ходок почувствовал, как крылатое тело неприлично близко прижалось к нему и закинуло на него свои копыта. Она обнимала его так нежно и аккуратно, что если бы в этот момент в комнате оказался бы посторонний, ну скажем, тот же Док, то было бы на одного единорога в этом доме меньше.

-Я чувствую, что тебя, что то волнует — шептала она ему на ухо, накинув на него ещё и своё крыло.- Я хочу, чтобы тебе стало легче, не хочу, чтобы тебе было плохо. Что случилось Синя? Расскажи.

-Мне просто не спиться — он не знал, что ответить ей, чтобы не расстраивать, тем более он действительно не знал что с ним не так. — Просто, наверное, нервы.

Она ничего не ответила, лишь сильнее прижалась к Синяку, и вскоре дыхание её стало ровным, и она уснула. Слушая тёплое и размеренное дыхание над самым ухом, ходок уснул практически сразу же.

Синяку снилось море. Простое синее море, с рыбой и прочей морской живностью. Он сидел на берегу и кидал камешки в воду. А рядом сидела Вика и заворожённо, с открытым ртом смотрела в морскую синь. Конечно, ведь она не видела ничего за пределами Пустоши, либо видела, но не помнит. Она сидела, не в силах даже шевельнутся, чтобы не нарушать гармонию этого мира. Сквозь сон Макс думал, « А ведь правда, надо будет свозить её на море, подальше от всего, чтобы она не думала ни о чем, чтобы не волновалась, чтобы радовалась жизни, чтобы не как я ползала по раскалённому песку и глине, убивать ради того чтобы продать, получить деньги и убивать снова, ангелы не должны жить такой жизнью…». А она все сидела и смотрела в голубую даль моря. А потом Синяк проснулся.

Сквозь заколоченные окна не было понятно который сейчас час, однако, будильник упорно напоминал, что пора вставать, своей вибрацией действуя прямо на мозг. На второй половине постели не было никого, а за дверью была слышна какая то возня. Синяк встал, сначала на четыре, а потом и на два копыта. После небольшого периода адаптации кости смещались в нужное положение без скрипов и намного быстрее, чем день назад, поэтому приняв вертикальное положение, ходок сделал шаг без костылей, за что и поплатился, свалившись на пол. Попробовал ещё раз, опираясь уже на стену. Получилось более удачно. Добрался до двери и вышел в коридор.

В коридоре была Вика, развешивающая поглаженную одежду на дверные ручки. Увидев Синяка, она немного опустила голову и тихо сказала слегка весёлым голосом:

-Ночью нас никто не заметил — ей явно нравилось скрывать от отца свои чувства к Синяку — а ты так смешно спал с открытым ртом, как будто на кого то засмотрелся.

-На кого же кроме тебя мне смотреть — шёпотом ответил Макс и приблизился к ней. Вика посмотрела на него, улыбнулось, захихикала, отдала ему его одежду, которой являлся пиджак, принесённый ей из глубин Пустоши от торговцев. Как не странно, в отличие от костюма, который она принесла отцу, пиджак Макса был черным смокингом без всяких заплаток, новенький как будто только что из ателье, и по размеру подходил идеально. Это была единственная одежда ходока для большого мира, ведь из остального у него был только бронежилет-разгрузка и камуфляжная плащ-палатка. Он отблагодарил её, а та в свою очередь снова захихикала и ускакала по лестнице, вниз оставив его один на один с одеждой. Синяк вернулся в комнату и стал одевать смокинг. Сначала пришлось повозиться с рубашкой, ведь из принципа не хотелось пользоваться магией. Одев протезы на копыта, Синяк все же застегнул рубашку. Настала очередь галстука-удавки, который был уже любезно завязан одним пегасом. Сам пиджак был одет, без каких либо препятствий, но незадачей оказалось то, что он не был пошит специально для Синяка, и попытка надеть его стоя на двух копытах не увенчалась успехом, так что пришлось одеть его и ходить на своих четверых.

Когда Синяк снова вышел в коридор, в нем стояла Диля и Док, который тоже был одет в свой свитер, отчего стал похож на учёного, который после рабочего дня сидит в своей комнатке в кресле-качалке попивает чаек и читает собственную статью, которую только что опубликовали в газете. Диля по своему обыкновению проверяла работоспособность крыльев, что удивительно без всякого шума. Увидев Синяка, она сказала:

-На ком жениться собрался? Мы вроде бы не в ЗАГС, а ты вырядился как жених. На тебе как на клоуне эта удавка.

-Очень смешно — отозвался на её ядовитое замечание ходок.- Док, когда прибудут комиссары?

-Мне пришло сообщение, что через пятнадцать минут. У нас есть время на завтрак.

Внизу хлопотала Вика. Остатки недоеденной еды были все-таки доедены безо всяких разговоров за столом. Потом трое поднялись на второй этаж собирать чемоданы, а Синяку было нечего с собой брать, тем более что деньги он уже распихал по карманам, поэтому пришлось одеть кобуру с пистолетом под пиджак, на рубашку. Немного давило на ребра, но ничего особенно дискомфортного не было. Ещё ходок нашёл в маленькой тумбочке новую пачку сигарет. На белой пачке красными буквами красовалась надпись «гвоздь гроба» а так же был нарисован череп поверх надписи. Пропаганду в СРП за здоровый образ жизни происходила на ура, но Макс все- таки вышел на крыльцо, сел на скамейку сгорбившись, чтобы не разводить сильно плечи, дабы не порвать пиджак, и закурил. Дым вошёл в лёгкие и Макс непроизвольно закашлялся, поскольку не курил уже несколько дней. Вкус у сигарет был вкусом чистого табака и запах был соответствующий, не то, что у зарубежных сигарет, где одна смола, для снижения стоимости закупки товара и продажи по двойной цене, с вонью и привкусом на зубах.

Док Диля и Вика вышли на улицу когда Синяк уже докурил сигарету. Ещё услышав, как двенадцать копыт цокают по полу, ходок выбросил окурок в то место, где днём размещал гравитационный изумруд. Окурок не долетел до земли, завис в воздухе и сжался до такой степени, что разглядеть было невозможно. У всех троих были маленькие чемоданы, в которые положили только самое необходимое и оружие на случай…на всякий случай. Аккуратно обходя поля различной физической активности, четвёрка пони вышла за периметр дома, и, пройдя двести метров, очутилась на старом уже уничтоженном шоссе.

Недостроенное шоссе, которое собирались проложить сквозь всю будущую Пустошь выглядело ужасно, как и положено всем мёртвым шоссе: по распрысканному асфальту давно уже не ходили ни автомобили, ни пони, краска разметки была смыта кислотными дождями, а нечастые фонарные столбы, которые собирались поставить около будущей заправки, котлован для которой был вырыт рядом, лежали, давно упав на дорогу и не освещающие больше пути странникам. И ведь все это когда то принадлежало величайшей стране на свете, но как говорил классик «самый страшный хищник…».

Они стояли недолго. Вскоре далеко в небе послышался рокот винтов, и через несколько минут со стороны заградбарьера прилетел, сверкая стальной чёрной краской с гербом СРП на боку военный вертолёт «чёрный дельфин», оснащённый комплексом неуправляемых ракет и двумя управляемыми тепло наводными пулемётами для зачистки больших местностей от живых существ. Вертолёт завис над четвёркой пони, а затем начал медленно спускаться, видимо, получив приказ от командования. После приземления, из вертолёта вывалились двое военных: единорог и земной пони. Первый держал оружие наготове и начал обходить местность на предмет других живых существ, а второй подошёл к компании и только скомандовал: живо в вертолёт. Мы слегка опоздали, поэтому полетим быстрее. Готовьтесь, будет трясти над Пустошью.

В вертолёте ничего кроме скамеек и пары ящиков с боеприпасами не обнаружилось. Синяк сел напротив Дока рядом с Викой, а Диля разместилась рядом с отцом. Когда второй военный вернулся, вертолёт начал набирать обороты винтов, которые сбросил во время посадки, и вскоре оторвался от земли.

За стеклом иллюминатора была Пустошь. Название этой территории как то само вошло в обиход, и не было до конца ясно, кто его придумал. Однако это слово описывало все вокруг как нельзя лучше: огромная песчано-глиняная плоскость, уходящая в горизонт, на которой изредка кружатся песчаные бурьки от гравитационных зон и всполохи молний от электрических. В Пустоши так же имелся город-призрак с энергостанцией, но до него было далеко и сейчас его не было видно. Только плоскость из песка и глины да всполохи молний и пыльные бурьки… тоска. А впереди был заградбарьер — полностью заминированная полоса, после которой шла колючая проволока, а затем ещё одно минное поле. На пути колючей проволоки попадались КПП, на которых размещались солдаты, для остановки всех прущих в большой мир тварей Пустоши, а так же для идущих в Пустошь или из неё ходоков. И вот, как только полоска КПП прошёл внизу, мир полностью преобразился: из ниоткуда появилась стена леса, начали летать птицы всех мастей, внизу бегали какие то лесные звери, которые выходили на полянки и смотрели не летящий вертолёт как на что то неизвестное и интересное. Начинался Большой мир.

Уже не Синяк — ходок за камнями, а снова гражданин СРП Макс Сено сидел в вертолёте и глаза его привыкали к неожиданному буйству красок. А Вика, не находя себе место от увиденного, дёргала его за копыто и тыкала за борт, постоянно спрашивая: «А это что?» «ой! А это кто?» « А что это за растения?» «Синя! Ты когда-нибудь, видел такую красоту?». Эмоции переполняли её, и если бы не закрытые двери вертолёта она бы спрыгнула вниз, в новый мир, который как будто ждал её. Диля вела себя более спокойно, но не заметить, как горит огонёк в её глазах, было невозможно. Макс и сам стал вспоминать, какой он, этот большой мир и он молча сидел, улыбаясь тому, что вновь видит, что то кроме глиняно-песчаной плоскости. Лишь Док был невозмутим. Старый лесник сидел, погруженный в свои мысли, и не произнёсший ни звука до конца полёта. Солдат — единорог рассматривал уже гражданина Макса Сено, даже не пытаясь скрыть своего любопытства. Конечно, не каждый же день он видит пони, который сидит на скамейке вертолёта не как пони, а как двуногое существо, скажем ленивец или обезьянка. А Макс все улыбался. За окном плыл лес, но вскоре рассматривать его надоело, и он решил найти себе какое-нибудь развлечение. Хотя бы поиграть в слова со своими попутчиками. И тут он вспомнил, что над ухом у него трещит Вика, не переставая задавать вопросы о мире за пределами вертолёта. Он повернулся к ней и начал рассказывать.

Он рассказал ей все, что знал об этом мире. Он рассказал о безграничных лесах, о горах, о берёзовых рощах, о морях и океанах, рассказал в какой стране какой режим. В подробностях расписал те города капитализма, в которые его забросила партия на задания, описал города их родного СРП, описал Москву с её высочайшими до неба зданиями, затем, когда она попросила рассказать о животных, начал рассказывать обо всех обитателях нашей планеты: начиная от простых зайцев и заканчивая гидрами и драконами. Она слушала его, не перебивая и не уводя разговора в другое русло. Ей было так интересно, что её крылья понемногу разошлись в стороны, но она не замечала.

А за окном уже были Великие Горы. У их подножья располагались стратегические города СРП такие как Чугунск в котором добывали метал и изготавливали большинство государственных заказов и Автоматовск в котором производили оружие. Вертолёт круто накренился и пошёл вверх, к вершинам этих гор. Когда они практически достигли вершины, Макс перестал разговаривать и попросил Вику посмотреть за борт.

За бортом была лощина меж двух больших скал и их гигантский вид завораживал. Пусть это были не самые крупные горы в мире, но и их размер впечатлял. Вика смотрела вверх, пытаясь увидеть макушки этих гор, которые скрывались за облаками, но безуспешно. Внизу была железная дорога стратегического назначения: в случае вторжения в СРП эта дорога соединила бы города с обеих сторон гор. Если хорошо приглядеться, можно было увидеть системы ПВО и несколько ракетных шахт, поскольку оборона этой железно дороги была очень важна. Вертолёт, пролетев лощину, оказался на небольшом плоскогорье, которое оказалось позади очень скоро. И вот начался плавный спуск вниз. Теперь за бортом плыла засыпанная снегом равнина. Зима ещё правила в этой части страны и увидев это, у Вики просто упала челюсть. Она вновь начала расспрашивать. И Макс вновь начал рассказывать ей, на этот раз о погоде. Про себя Макс подумал: «какая скорость у этого вертолёта? потому что мы пролетели практически пол страны за пару часов, а нас не трясёт в кабине. Неужели это тот самый специальный вертолёт способный лететь на скорости истребителя и не способный к тряске на таких скоростях». А вертолёт все летел, а Вика все спрашивала, а Макс все рассказывал, а все остальные молчали. Вскоре вопросы у Вики закончились, и Макс предложил всем поиграть в карты. Это заметно оживило всех присутствующих, даже военных. Земной пони, который сидел рядом с Максом, направился к ящикам и вскоре принёс от них две пары протезов: для себя и для Вики. Карты нашлись у военного-единорога. Док и Макс придвинулся ящик, в котором обнаружилась консервированная морковь, и все шестеро разделились на три команды: Док объединился с Дилей, Макс с Викой, а военные так и остались вдвоём. За остальной период полёта шестёрка пассажиров успела переиграть во все игры, которые знала. Игра шла на интерес и победа в основном досталась каждому поровну. Счета не вели, так как решили, что это будет лишним и помешает такой дружеской обстановке.

Наконец рация забубнила: товарищи, мы влетаем на территорию Московской области». Ящики были немедленно убраны на свои места вместе с протезами и все шестеро вновь уселись на свои места. Вика вновь прижалась к Максу, и чувствовалось, как она мелко дрожит. Ее отец этого не замечал, так как вновь уткнулся в собственные размышления. Вертолёт начал снижать свою скорость и вскоре вовсе завис в воздухе. Макс глянул за борт: внизу находилась военная часть, в которой то тут, то там бегали пони, а напротив вертолётной площадки, над которой и висел вертолёт, ожидая разрешения на посадку, стояли черные машины с группами охранников, и несколькими комиссарами. Наконец вертолёт начал снижаться и после приземления дверь из вертолёта открылась. Первыми вышли военные, чтобы отрапортовать комиссарам, затем вышли Док и Диля, а затем Макс. Вика замыкала эту процессию. Пилоты не собирались выходить, видимо вертолёт не принадлежал этой части и его придётся транспортировать на место.

На выходе все шестеро встали в шеренгу, причём военные были по краям. Макс встал на четыре копыта, как все стояли и почувствовал, как позади него сто то встал. Комиссары встали напротив каждого второго и только молча указали на машины, чтобы все садились в них. Выглядели комиссары одинаково: тёплые пальто, шапка со знаменем, и пистолетная кобура на спине. Все комиссары были единорогами, чтобы доставать оружие было легче. Те военные, что сопровождали их во время полёта, отдали честь и ушли. Комиссары вновь указали на машины молча, и на этот раз Макс сзади почувствовал небольшой тычок. Оборачиваться он не стал, тем более ощущение того что сзади на него направлено оружие придавало больше уверенности в том, что оборачиваться не стоит. Стоящая слева от Макса Вика пошла к машине первой. Тот комиссар, что стоял напротив Макса, на этот раз кивнул, намекая на то, что ехать ему придётся с Викой. И Макс тоже пошёл к машине. Здоровенный вышибала с квадратной челюстью и в шапке-ушанке открыл им дверь, и они сели в машину. Дверь закрылась, и Макс увидел в окошко как Диля и Док садятся в другую машину.

Машина была достаточно просторной. Макс не знал таких моделей и марок, наверное, потому что машина была сделана по госзаказу. Машина рассчитывалась на четверых сидящих пони или трёх пони, если один будет лежать на заднем сиденье-диване. В остальном машина ничем не отличалась от других, по крайней мере, внешне. Стекла были непрозрачными, чтобы не было видно персон, которых перевозят. Стекла были, скорее всего, бронированные, а в багажнике лежали пушки, хотя, скорее пушки там не лежали, поскольку куда-то надо было девать вещи, которые здоровенные громилы вытащили из вертолёта. Когда комиссар и водитель сели на передние сиденья, машина двинулась с места и вскоре была уже на выезде из части.

Шоссе, ведущее в столицу, было пусто, лишь изредка машина проезжала мимо бегущих в своём направлении пони. Поскольку автомобили для пони были абсолютно лишними, на них практически не передвигались, и использовали их, в крайнем случае. Макса и остальных везли на машине, потому что место, где должна была произойти встреча, находилась непосредственно в центре столицы, а до неё сначала надо было добраться, ведь в столице не оборудовано ни одной вертолётной площадки, да ещё и полёты над ней запрещены, чтобы не вводить жителей в панику. Вика припала к окну и молча смотрела на проплывающие мимо девятиэтажки и прочие дома в городе, который был построен вдоль дороги. Макс сделал тоже самое, но смотреть на город особо не хотелось и он закрыл глаза и решил подремать.

Он слушал проплывающий вокруг него мир. Он слышал, как работают лопаты, расчищая снег, как меняют объявления об открытии ворот дворники, как беседуют на выходе из институтов студенты, как по всему шумному городу цокают копыта. Максу это было непривычно, ведь он за несколько лет житься в Пустоши забыл, что такое большое общество и теперь серьёзно боялся нервного срыва.

Вдруг мир резко изменился. На место маленьких девятиэтажек пришли дымящие трубы, на место скучных и унылых дворов пришли заводские корпуса и проезжая по вдруг наполнившейся машинами и пони дороге Макс понял: они въехали в столицу.

Все куда-то спешили. Отовсюду слышалось цоканье копыт и прочее гуденье толпы. Пятичасовой рабочий день на заводах кончился и поэтому все рабочие пони спешили по своим делам, наполняя собой улицы и проспекты, занимая скверы и парки для отдыха. Несмотря на снежные заносы и сугробы, все были счастливы и довольны. То тут, то там носились на лыжах спортсмены, иногда постоянно путаясь в собственных копытах, чистили снег комсомольцы, кормили голубей и прочих пернатых пионеры. Машина пересекла реку и оказалась в совершенно другом мире. Заводские корпуса сменили высотки из стекла и бетона, мосты сменили на монорельсовые дороги местами подвесные, а местами уходящие под землю, а мелькающие то там то тут прохожие сменились на большую толпу пони различных профессий и рангов: были тут и студенты, и высшие военные чины, прогуливающиеся по бульварам, и приехавшие из других социалистических республик туристы и прочие, прочие, прочие. Машина круто повернула во двор невысокой пятиэтажки и остановилась. Комиссар сказал «приехали» и вышел из машины, чтобы открыть двери своим пассажирам. Макс и Вика вышли из машины и наткнулись на постоянно рыщущий в поисках сплетен взгляд старушек. Макс, было, хотел поздороваться, но комиссар заговорил с ним первый: «Сейчас вы выйдете обратно на проспект и дойдёте до его конца. Мы не хотим пугать жителей своим присутствием, потому что присутствие правительственной машины в центре столицы это всегда волнение». За его спинами, уже взяв свой багаж в зубы, шли Док и Диля. Макс достал багаж Вики, поскольку своего не имел, и предложил ей нести его. Она молча согласилась, тем более что её больше интересовал тот мир, в который она вышла из машины. Ее старшую сестру этот мир интересовал не меньше, но она старалась не показывать вида. Получалось плохо. Севшие в свои машины комиссары уехали со двора, а четвёрка пони, гружёная багажом, слегка уставшая и ошалевшая от перелёта вышла на проспект.

Проспект начинался, казалось одним концом горизонта и казалось, заканчивался другим. Он разделялся дорогой на две части: по одну сторону дороги стояли продуктовые и прочие магазины, а по другую стояли пельменные, столовые и прочий общепит. По проспекту шло не такое большое количество пони, как казалось из машины, поскольку заводы остались позади и рабочие расходились по домам чтобы, только отдохнув выйти на улицы и наслаждаться прогулками по родной столице. С неба падали снежные хлопья, которые были неожиданно холодными для первого месяца весны. Шли парами: Док шёл рядом с Дилей, которую вдруг прорвало на расспросы, но спрашивала она тихо, как будто боялась, что её глупые вопросы кто то услышит и ей будет неловко, а Макс шёл с Викой, которая от неожиданно нависших зданий чувствовала себя неловко и держала голову ближе к земле, занеся крыло за спину Макса для собственной уверенности. Док шёл спереди и поэтому увидеть идущую позади них пару не мог. А Макс, чтобы не ловить удивлённые взгляды и как то приободрить свою испуганную спутницу, старался поднять её голову, но всякий раз безрезультатно. Так они и дошли до конца проспекта. Вика убрала крыло со спины Макса, когда Док начал поворачивать голову и сказал:

-Ребята мы пришли. За углом располагается конечная точка нашего маршрута. Держите пропуска, а то не пропустят- с этими словами из его чемодана вылетели четыре билета-пропуска, которые слегка помялись, но сохранили презентабельный вид. Пропуска были выписаны на всех поимённо и разобрали их безо всяких происшествий и путаниц. Четвёрка пони выстроилась в ряд и одновременно сделала шаг за угол. То, что располагалось там, повергло всех в шок.

За углом располагалось высотка стиля эпохи давно почившего отца народов, которая уходила под самые облака благодаря пегасам которые эти облака и натаскали. Снизу перед высоткой была широкая площадь, с расположенным на ней парком, который летом был полон пони, однако этой морозной весной облетевшие деревья смотрелись уныло на фоне столь величественного здания. На протяжении всего фасада высотки стояли статуи, повествующие о восхождении к славе великой Страны Советов. Были на фасаде и герои революционеры, и солдаты гражданской войны, герои партизаны времён Великой войны, держащие знамёна солдаты, с двумя большими статуями солдат водрузивших знамя победы над логовом фашистского зверя в далёком сорок пятом, партизаны островной республики, восточные революционеры, вставшие под красное знамя ради судьбы своего народа и процветания всех социалистических держав, рабочие всех мастей: электрики, которые в послереволюционные годы осветили всю нашу страну светом электрических ламп, шахтёры, в своё время ради выполнения плана, добывшие более сотни тонн угля за смену, крестьяне-колхозники, поднимающие над своей головой колос которым кормиться вся страна, рабочие цехов, собиравшие и собирающие машины и все необходимые для своей родины вещи; учёные, открывшие простому труженику мирный атом и несущие суть познания для всех новых умов, учителя, врачи, пионеры, комсомольцы, военные, гражданские… верхушку здания украшали по кругу части знамён разных стран: серп, молот, соха, звезда. Вершину здания украшала статуя великого вождя мирового пролетариата указывающего на запад, куда ещё не дошли коммунистические завоевания, вперёд, к победе коммунизма. Если бы можно было достать бинокль, то можно было бы рассмотреть надпись под каждой статуей. Сомнений не было, на площади располагался дворец советов СРП, строительство которого началось ещё при отце народов, но было закончено лишь в последнее десятилетие. В этом здании теперь размещалось правительство, как и предполагалось изначально, переселившееся сюда из древней крепости, находившейся за рекой. Внутри здание разделялось на три части: нижняя состояла из большого зала, в котором проходили партийные съезды и в которых выступал генеральный секретарь, в средней находились министры, и прочее высшее управление страны, в верхней находился лично генеральный секретарь. С точки зрения обороны, нахождения главы правительства так далеко от убежища было безответственно и глупо, однако, действие происходит не где ни будь, а в СРП, и оборона столицы для красной армии — это честь, так что не один враг даже на ракетный выстрел не приблизится к столице Страны Советов.

Четвёрка пони подошла к главному входу, который успокаивающее и в то же время грозно окутал их дуговой своей частью занимавшей несколько высоких этажей. «Здесь должно быть располагаются музеи социалистической истории и банкетные залы»- думал про себя Макс, входя в огромные, как будто рассчитанные на великана двери из дерева и стекла. На входе состоящего из дверей и ещё одного проёма, который лишь придавал увеличения всему, что находилось внутри, находился большой холл с уходящими на второй этаж лестницами, двумя к залу собраний по центру и двух по бокам, которые вели на вторые этажи, с банкетными залами и смотровым площадкам дуговой части дворца. Между двумя лестницами располагался фонтан, который держал в своих копытах как источник жизни золотой пролетарий с таким же золотым знаменем позади него. Между лестницами по дуге располагались скамьи, а на стенах висели картины. Имелось так же два лифта, скорее всего тоже ведущих на верхние этажи дуговой части дворца. Все остальное пространство, «которое было немалым» занимал пустой холл, в котором, скорее всего, располагалась зона отдыха для партийных чиновников, собиравшимся здесь после обсуждения законов для страны, или для проведения балов о которых ходили такие слухи, что голова шла кругом. Четвёрка направилась в основную часть здания — туда, где проходили съезды партии. Охрана ими не интересовалась, тем более что по холлу бродило достаточно пони-туристов и простых жителей, решивших посетить это шикарное здание.

Лестница, казавшаяся снизу невысокой, вела к самой голове золотого пролетария. Позади него лестницы соединялись и вели к достаточно большому проёму, который, однако, был незаметен снизу. Проем вводил гостя в большое помещение, уходившее потолком, казалось в сам небосвод. Эта часть здания уставлялась столами и стульями, за которыми располагались партийные пони, а расположение крайних рядов далеко от места выступления генерального секретаря компенсировалось микрофонами и колонками, ввинченными в столы. Внизу, за трибуной, позади которой находился гигантский бюст вождя, кто-то стоял, но издалека понять, кто там стоит было невозможно. Зал был пуст, ведь в нем происходили лишь партийные съезды которые собирались лишь раз в пять лет, однако, то там то тут сновали комсомольцы и прочие партийные пони, проверяя аппаратуру, а неподалёку от основного входа стоял экскурсовод с группой зебр и рассказывал что-то на неведомом языке. По бокам, со стороны трибуны к основному залу выходили две винтовые лестницы и два лифта которые, скорее всего, вели наверх, к министрам и генеральному секретарю. Четвёрка направилась к лестнице, но на самом её входе их остановил высокий пони в военной форме и автоматом за плечами. Он потребовал предъявить пропуск, и когда увидел от, чьего имени они выписаны молча осел на стуле с выпученными глазами. Чтобы не тратить силы для подъёма на такую высоту решили воспользоваться лифтом. Лифт вместил всех четверых, но довёз только до этажа, на котором располагалось высшее командование партии. На выходе их снова попросили предъявить пропуска, но на этот раз не так сильно удивились, а просто вернули пропуск со слегка ошеломлённым видом. Оно и понятно, ведь один из проходящих, был похож на какого то лесного бомжа, один выглядел как бандит, весь в шрамах и порезах, а две остальных были похожи не то на деревенских колхозниц, не то на студенток, но бумажка есть бумажка и с ней охранник спорить не стал.

Эта часть дворца советов представляла собой длинный коридор с дверьми, надписи на которых указывали на наличие одного из министерств. Похоже, что сами министерства были намного больше, ведь уровень на котором они находились, был очень широк, а коридор не занимал и пяти метров поперёк. Все двери были закрыты, и все было тихо, лишь из-за двери министерства иностранных дел слышалось какое то копошение и шуршание бумаг. Вдоль коридора стояли скамьи и маленькие колонны, на которых размещались горшки с цветам. На стенах висели картины, а по приближении к лифту в конце коридора они были заменены на портреты вождей, всех кроме последнего, который предал свою родину. У лифта вновь пришлось показать документы, и охранник лишь измерил гостей взглядом, но не более того, и попросил Макса сдать оружие. Макс послушно повиновался, ибо понимал к кому его сейчас отведут.

Лифт на третий уровень дворца выглядел шикарно. Стены были обиты бархатом, в большое зеркало можно было осмотреть себя и привести в порядок, а музыка успокаивала и расслабляла, чтобы отвести мысли от будущей встречи. Когда двери лифта открылись, то четвёрке пони ослепил глаза коридор, потолок которого был из золота, колонны, напоминающие колонны античных храмов, были из мрамора и между ними находились ниши, в которых располагались бюсты тех, кто в своё время построил СРП. Между колоннами были натянуты красные полотнища, на которых красовались золотыми буквами надписи: «слава КПСРП», «Вся власть советам», «Вперёд к победе коммунизма», «Пролетарии всех стран соединяйтесь» и прочие. К каждой колонне был приставлен военный с автоматом и в парадной форме роты почётного караула, которые стояли у вечного огня у стен древней крепости, а в конце коридора была дверь, на которой красовалась надпись: «генеральный секретарь ЦК КПСРП, верховный главнокомандующий ВС СРП, председатель верховного совета СРП Кириченко Р.А». На входе всех четверых обыскали на предмет оружия и только затем открыли дверь, попросив сдать чемоданы. Четверо послушно повиновались

В комнате было темно, поскольку занавески плотно закрывали окна, и не было видно даже стен, лишь дорожка из зелёного ковра вела к дубовому столу, на котором располагалась лампа, тем не менее, освещающая лишь небольшое пятно на столе. Тишина, стоявшая в кабинете генерального секретаря, была мёртвая, и не было возможности ни услышать, ни тем более увидеть, кто кроме четвёрки пони только что вошедшей, находился в кабинете. Вика, испугавшись такой неожиданной тишины, прижалась к Максу, а Диля прижалась к отцу, стараясь отодвинуть младшую сестру назад к двери. И тут со стороны дубового стола донёсся мужской голос: «Не бойтесь. Я так понимаю, вы пришли по моему вызову?»- С этими словами в свете лампы на столе появились два копыта, которые были сведены друг к другу, туда, откуда и вышла морда с рогом на лбу и свисающей на этот лоб гривы чёрного с проседью цвета закрывшей карий глаз. Свет лампы не распространялся дальше, и увидеть генерального секретаря полностью было невозможно. — «Доктор, неужели вы не познакомите меня со своими спутниками и спутницами»

-Товарищ генеральный секретарь, — начал твёрдым и уверенным голосом Док делая шаг вперёд-я прибыл как только получил ваше сообщение, и по вашему приказу привёл с собой родственников и того кому могу доверять как себе. Позвольте мне задать встречный вопрос: почему повестка к вам носила такой неофициальный характер?

-Доктор. Неужели я не могу позвать вас как старого друга, ведь в своё время мы были довольно близки — голос из-за стола был мягким и не показывал себя ни напряжённым, ни сосредоточенным. Его разговор действительно носил характер неформальной беседы.

-Это было раньше товарищ Кириченко теперь я ваш подчинённый и обязан обращаться к вам так.

— Ну что же, да будет так. — Сказал генеральный секретарь и откинулся в своё кресло. Теперь свет лампы освещал его тело, и можно было заметить, что цвет его шерсти бардовый — Тогда я, пожалуй, перейду к делу. Я вызвал вас сюда, потому что у СРП вновь обострился конфликт с западным континентом. На этот раз, толчком для нового скандала послужили странные всплески энергии, где то в районе Эквестрии. Не мы, ни западный континент не имеют права вторгаться в идущую там политику и поэтому за все время проявления этих странных всплесков мы не смогли провести никакой разведки. В столице Соединённых Штатов Западного континента тоже подтвердили, что не смогли установить, что это были за всплески. Наши учёный выдвинули теорию, что в Эквестрию вернулись Элементы гармонии, которые были потеряны ещё при существовании вместо СРП империи пони. По предположению тех же учёных сила, заключённая в этих элементах способна переломить ход нашей «холодной войны» и привести СРП к победе. Однако любая попытка приблизиться к элементам может обернуться для нас открытым вооружённым столкновение со Штатами…

-Что конкретно мы должны будем сделать? — у старика явно подкашивались копыта от такой информации, но он старался держаться уверенно.

-Вы должны будите привести в боевое положение все опечатанные комплексы в СРП, чтобы на случай войны мы обладали всем своим потенциалом. Доктор вы — последний из живых пони, которые создавали эти комплексы ещё при отце народов. Под ваше командование поступят двое внуков тех, с кем вы, когда то работали. Они обладают достаточным знанием, которые им передали предки. Они будут ждать вас на выходе.

-Какие конкретно это специалисты?

-Внук главы безопасности при АТЧС и физик-ядерщик, внук Демидовича, знают своё дело на отлично. Добавлю от себя, что вы должны привести комплексы в работоспособность как можно быстрее, поскольку теперь все партийное руководство будет стараться снять с Эквестрии тот занавес, через который не может пробраться даже разведка. Ваши личные дела уже достали из архивов, на выходе вы получите ключи от временной квартиры, а так же дальнейшие распоряжения.- С этими словами свет лампы вновь перестал освещать генерального секретаря, и вновь наступило гробовое молчание. Док развернулся и, открыв дверь, вытолкал остальных из кабинета, а затем и вышел сам.