Быть лучше
<p>Я не просто пони. Тут дело даже не том что я пегас. Просто, чтобы понять меня вам прийдётца послушать мои моральные трактаты и теории. Никто никого некогда не обделял красноречием, просто — либо я всег
Я не просто пони. Тут дело даже не в том, что я пегас. Просто, чтобы понять меня вам придется послушать мои моральные трактаты и теории. Никто никого никогда не обделял красноречием, просто — либо я всегда молчу, либо мне не охота травить воздух (голос у меня не ангельский).
Городок, где я получила кютимарку, и образование был далеко-далеко за Понивилем. И я желала, чтобы там он и оставался. Во многом то место дало мне больше чем мой новый дом. Но, то место было серо как москит, оно залезло под кожу и душило, душило... Потом в небесном пламени оно стало адом. Огонь, с грифоновских стрел, опалил крылья, разбил пол и исковеркал меня. На следующий день я стала пони без имени и прошлого. Но я получила то, что никто из моих братьев и сестер, видят Боги, никогда не получит — волю решать сама за себя. Понивиль не стал, и не станет мне домом. Но в этой спокойной, медленной жизни что-то было. Что-то особенное...
Как почтовый служащий у меня не бывает много выходных. Но плюс сбитого жестикулярного аппарат и косоглазия в том, что тебе всегда дают скидку. Тут, таких как я, разделяет лишь умение пользоваться данным изъяном. Прошу не вводит в заблуждение моей речью. Ибо все-таки это изъян. И как раз сегодня они из не многочисленных дней, когда я могу понежиться в постели, не думая о дырках в стене или работе. И что еще надо для счастья?
Ответ бил ясен и известен. Но, до открытия Сладкого Уголка еще было время.
Я седела на одном из облаков и следила за пони подо мной. Они напоминали мне насекомых. Один точный удар копытом, и полгорода стерто навеки. Я представила себе массу останков из пони, дерева и метала. В груди зашуршал комок из иголок и тьмы. Он давил, и пек мою грудь. Рана пекла и пар сдавливал мое горло. С отвратным шипением боль ушла. Но пустота у меня в груди была подобно туннелю. И возможно скоро свет в конце него, и вовсе исчезнет.
Но, так не будет.
Я не поменяюсь.
Это случилось давно. Практически сразу после пожара. Выйдя из больницы, я почувствовала себя плохо. Мне не было грустно или досадно, или одиноко. Просто плохо. Я не знала куда идти или что мне делать. Мир резко стал серим. Конечно, это был эффект от болеутоляющего. Голова дика болела. Хотелась расколоть черепушку и вынуть мозг, чтобы запустить его в кого небуть из перехожих. От подобного мышление мне стало окончательно плохо. Мое тело и разум предали меня. Казалось с меня падали лоскутки мяса и кожи. Гипс на криле давил на хребет, намереваясь проломить его. Каждая косточка хрустела. А по черепушке моей текла кров, давя на мозг, вызывая боль.
Но, мне хотелось эту боль.
Хоть я, наверное, не заслужила это.
Я глядела с отвращением на мильные пузыри, которые красовались на моем боку. К физической боли резко прибавилась моральная. О, как неистов мир. Как много боли и страданий на этом проклятом участке земли! Моя кютимарка — мильные пузыри, появилась поздно, по настоящему поздно. И то она скорее была символом моего таланта, нежели им самим. Для меня моя кютимарка была предметом гордости. Я знала свой талант и возможности. А они были безграничны. Я могла стать кем угодно, и когда угодно. Но меня бы не взяли. Низачто. Кто возьмет пони на работу только с намеком на дар?
Погруженная в свои думы, я подобно слепой ходила по улицам. Я была уставшей и злой. И в тот миг к моему растерзанному сознанию дошло, что я давно ничего не ела. Мозг среагировал сразу. Он отправил колючие импульсы к нервам. Помню, мои кости ели повернули мой череп к одному из местных лавок. Сколько было у меня денег в тот миг, не помню. Да и разве это было так важно? Но я подошла к рыжей пони в смешной ковбойской шляпе, которая стояла у него. Она махала копытом и весело здоровалась с каждым прохожим. Она была такая не я. Живот настирливо забурчал. Это вызвало боль. Побежденная с опушенной головой я подошла к ней.
И мой мир пал.
— Чем могу быть полезна?
Чорная звезда жгла мир вокруг себя. Она росла в моей голове, клубилась ,бросалась холодом и хохотала подобно демону. Оно поднималось с груди, и двигалось по кривой к участку между легких. Остановившись там, оно терзало мое нутро. В безумном огне страха оно уменьшалось и уменьшалось, даря миру свой яд. И я ,как губка впитывала, его в себя. Но мира не было, была пустота. Чорная, неосязаемая пустота. И я наедине с ней. Я заорала, и упала от БОЛИ. Ничего кроме черно- зеленой звезды и меня. Ничего...
Взгляд.
Мой разум вцепился в него, как кот вцепляется в мышиное тельце. Я побежала. Пони звала меня. Но я будто оглохла. Мир превратился в сияющею тишину. Тот, проклятий мной, в этот миг кусок меня ставил в моем подсознании взгляд рыжей пони. Она смотрела на меня один миг. Но она видела не меня.
Она видела только психа.
Наутро я узрела свои глаза и крылья. Я била обречена.
Я все еще смотрю на небо. Внизу ходят пони. Солнце уже в зените — значит мне пора. Воздух сжимается вокруг меня, и я радуюсь этому. Я стараюсь почаще радоваться. Земля приближается стремительней. Сердце не хочет качать кровь. Кровь не поступает в мозг. Глаза мне мешают. Я не вижу. Меня тошнит. Мне страшно.
Приземление было не из приятных. Земля с силой ударила меня по животу. Я слышу насмешки и сдерживаю себя. Я смотрю на них. Этот взгляд — он останется со мной навсегда. Это как клеймо.
Но мне все равно.
Они не знают меня. Они не знают, что я знаю их секреты и тайны, каждую грязную мысль...
Я подхожу к Сахарному Уголку. И жду. Я ненавижу — знать все это. Но я продолжаю улыбаться и играть мою роль в обществе. Когда подошла моя очередь в Сладком Уголке я била хмура, но внутри. Снаружи же я освещала пони своей фирменной улыбкой " А-ля дурочка". Моя улыбка могла составить конкуренцию даже самой Пинки Пай. Обычно она улыбалась так широко, что ее улыбки хватило б на троих обычных пони. Я искренне ей завидовала.
Но не сегодня.
Пони была хмура и устала. Потоки радости, которые она вливала в мир, иссякли. Она посмотрела на меня. Мы были теми, кто хранил этот яд... Грустные глаза. Я заказала маффины. Пинки ушла и вернулась, через секунду, с ними. Я расплатилась. И почему-то только у входа сказала то, что надо было сказать...
-Все будет хорошо.
Она не услышала. Никто этого никогда не услышит, даже я.
Я выйду на улицу, и пойду по городу. При этом смешно спотыкаясь. Неаккуратно полечу домой. Потом сяду на облака и буду, есть маффины смешно кривляясь. Пегасы улыбнутся, увидев меня. И я помашу им копытом. Они улетят, а буду думать о том, чего они боятся и избегают. Потом я лягу с теплом в душе. И солнце Богов будет греть меня, и светить на землю, на каждого пони.
Я Дерпи Хувз. Я не изменюсь.
И поэтому я счастлива.