Я! Обязательно! Вернусь!

Глава 12

Утро оказалось неожиданно прохладным, уши и нос немного замерзли, и я укрылся с головой чем-то теплым и мягким. Снаружи палатки доносились какие-то звуки и шорохи. Кто-то отчетливо постучал половником по котелку. Все это очень мешало мне насладиться утренней дремой, и я только сильнее натянул на голову плед, чтобы хоть как-то оградиться от шума. Это оказался именно плед. Видимо кто-то ночью укрыл меня им.
«Хмм... кто бы это мог быть?» — подумал я с ухмылкой.
«Может быть, это был Маунтинмэйн? Но было бы намного приятнее, если бы это сделала та, о ком я подумал сначала.»
Я уже решил вставать, но тут с улицы послышался голос Грейхува:
— Шайни, разбуди, пожалуйста, Серого, а то завтрак остынет.
— Хорошо! — послышался в ответ приятный знакомый голос и приближающиеся к палатке шаги.
Я решил немного пошутить и прикинуться спящим, поэтому стал ровно дышать, а на лице появилась озорная улыбка. Но, чтобы ее увидеть, она должна была откинуть разделяющее нас покрывало.
— Сеерыый! — пропела она в приоткрытую полу палатки. Молчу.
— Серый!!! — уже более резко, но все тем же нежным голосом сказала она. Опять молчу.
Она залезла внутрь и подошла практически вплотную.
— Ты спишь? — спросила она и потянула телекинезом плед с моего лица.
— Нет! — ответил я, довольно улыбаясь, когда встрече наших взглядов уже ничего не мешало.
Она немного отпрянула, не ожидая увидеть меня бодрствующим.
— А зачем тогда притворяешься? — с недоумением и интересом одновременном спросила она.
— Да просто так. Хотел немного разыграть тебя. Ну, или чтобы ты подошла чуточку ближе. — и я взял ее копыто в свои.
Она немного смутилась, и ее щеки слегка налились румянцем.
— Да я и так всегда рядом. — сказала она, улыбнувшись, немного помедлила и продолжила практически извиняющимся голосом, переходя на шепот: — Тебе стоит помыться.
Я совершенно забыл, что вид у меня после вчерашнего сражения был такой, как будто я в пути уже пару недель. И, уже выходя из палатки, Шайни сказала, улыбнувшись своей самой милой улыбкой:
— И пойдем завтракать.

Я потянулся всем телом, довольно замычав, немного растягивая затекшие за ночь мышцы, скинул свое теплое покрывало и пулей выскочил наружу. На бегу пожелал доброго утра Грейхуву, который помешивал в котелке завтрак, и, не став дожидаться ответа, устремился к ручью.
Не сбавляя набранного темпа, я с разгона ворвался в водную стихию, совершенно забыв, насколько она холодная. Все тело моментально сковало обжигающим холодом. Но я всё-таки пересилил себя и окунулся с головой. Потом вынырнул и, отплевываясь, затряс гривой из стороны в сторону, прогоняя из нее льдисто-холодную влагу. Ручей был достаточно глубоким, и на середине воды было мне по шею. Он даже походил на маленькую речку. Окончательно смыв с себя следы вчерашней баталии, я выскочил на берег, стуча зубами. Казалось, что этот звук сейчас слышали все жители леса. Несколько раз я взмахнул крыльями, чтобы просушить их немного, но потоки воздуха обдали мокрое тело холодом, и продолжать эту процедуру не захотелось.
— Умываешься? — раздался голос Маунтинмэйна. Казалось, что он появился прямо из воздуха передо мной.
— Ага. — продолжая стучать зубами и отряхиваться, проговорил я.
— На вот, — он бросил мне полотенце, — и пойдем к огню, а то заболеешь еще.

А у огня уже все было готово. Грейхув накладывал в левитирующие в воздухе тарелки кашу из котелка, а Шайниспринг доставала из сумки лепешки и столовые приборы. Я подбежал к огню и уселся рядом с ней, она стрельнула глазками и продолжила заниматься своим делом.
А запах! Какой прекрасный запах был у этой каши. Я закрыл глаза и втянул его полной грудью: в животе в ответ призывно заурчало. Она отдавала немного дымком, но это даже лучше: люблю еду, приготовленную на костре, даже если это не мясо. В ней плавали кусочки сухофруктов, и это была еще не кульминация кулинарного таланта Грейхува. Он достал из своей сумки баночку с тягучей жидкостью красного цвета, на этикетке была нарисована вишенка. Сознание ликовало: «Это же варенье!» и мысли, конечно же, отразились на лице в виде счастливой улыбки.
— Вот, решил взять в дорогу пару баночек джема. — сказал он, и парящая ложка со сладким содержимым стала раскладывать его по всем тарелкам.
Ну, здешний джем — это не та химическая субстанция из нашего мира, поэтому я, не меняя крайне радостного выражения на лице, стал уплетать завтрак за обе щеки вприкуску с лепешкой, которую выдала мне Шайни. Окончательно расправившись с первым блюдом (и даже вылизав тарелку, не хотелось отдавать ни капли каши с джемом в распоряжение ручья, в котором тарелки будут мыться), я принялся за чай. Тот, как и всегда, был на высоте, а все потому, что Шайни добавляла в него что-то из ассортимента своего сада. Закончив трапезу и от души поблагодарив профессора за прекрасный завтрак, я отправился помогать Шайниспринг с помывкой посуды. Скажу честно, ни мытье посуды, ни кашу я в нашем мире терпеть не могу, а сейчас все почему-то казалось в радость. И в таком необычном, но хорошем настроении я отмывал котелок, совершенно не обращая внимания на такую холодную, как мне показалось чуть раньше, воду.

Откуда столько любвеобильности и прекрасное настроение, когда все тело должно болеть от произошедшей вчера битвы, спросите вы? Все очень просто. Я вчера, перед тем как провалиться в омут сна, решил, что больше врать себе не буду. И, вы знаете, полегчало; нет, даже вознесло, и стало как-то легко и приятно на душе. После такого признания самому себе, Шайни показалась намного красивее и нравилась мне уже несколько больше, чем раньше. А благодаря снадобью Зекоры от ссадин и царапин не осталось и следа. В пылу боя пластыри отклеились, и на спине остался только тонкий, чуть розоватый шрам, рана на ноге тоже немного затянулась. В общем, физическое состояние можно оценивать на твердую четверку. А вот духовное оценивалось по наивысшему балу.

После мытья посуды мы собрались у догорающего костра, чтобы обсудить, наконец, каким путем пойдем. За завтраком это как-то это не получилось, мысли были в совершенно ином русле, да и говорить с набитым ртом некультурно. И в этот момент меня как пыльным мешком по голове огрело: я же совершенно забыл рассказать про свой сон. Я помнил его слово в слово, но под влиянием хорошего начала дня он совершенно вылетел из головы.
— Ну, так что? Куда пойдем? Через перевал или всё-таки в пещеры? — первым начал наши дебаты Маунтинмэйн.
— Друзья, тут такое дело. — несколько смущённо сказал я. И начал свой рассказ, естественно, опустив сказанное во сне о Шайниспринг:

Вид у моих спутников стал очень задумчивым и не очень веселым.
— Как, ты говоришь, она сказала? — спрашивал Грейхув — Четыре цикла луны? Это значит... — он задумался, прикидывая в уме, сколько времени прошло со дня Ритуала Плодородия, — у нас осталось примерно две недели.
— Где-то примерно так. — я сидел, понурив взгляд. Хорошее настроение после рассказа немного потускнело.
— Если идти через перевал, то мы, по идее успеваем. Но это только если весь наш путь пройдет без сучка без задоринки. — говорил Маунтинмэйн, рисуя копытом на земле гору, пунктирную линию, огибающую ее и крестик на ее конце, — Или всё-таки рискнем и пойдем в лабиринт под горами? — и дорисовал кружок на ней, видимо символизирующий вход в пещеру.
— Первый вариант, конечно, хороший. Но если нас что-нибудь задержит на пару суток, мы можем не успеть. — говорил профессор, протирая очки.
— Я всё-таки за пещеры, — сказал я, помешивая угли зажатой в копытах палочкой. Если все пойдет как надо, а на талант Маунтинмэйна я готов положиться, мы сможем выиграть приличное количество времени.
— Я тоже. — сказала Шайни.
Честно говоря, я не ожидал от нее такого ответа, мне казалось, что идти по поверхности, созерцая цветочки и прочие прелести природы, было бы куда приятнее для нее. Грейхув окинул нас всех взглядом и обратился к Маунтинмэйну:
— Я так понимаю, что ты тоже хочешь идти через пещеры?
Он лишь довольно улыбнулся и кивнул.
— Ну, тогда и я за пещеры.
— Я очень надеялся, что мы выберем пещеры, — сказал, выдохнув, Маунтинмэйн, и продолжил, — теперь я смогу нанести на карты новый маршрут, раз старый завалило. И кто другой смог бы провести вас по неведомым тропам как не знаменитый Маунтинмэйн! — последние слова были произнесены с огромным бахвальством в голосе но, конечно же, в шутку.
— Ну, раз решили, тогда нам пора собирать лагерь и выдвигаться. — сказал я, вставая. — Маунти, начинай собирать палатки, а я пока соберу разряженные вчера растяжки.
— Растяжки? — переспросил он, и его бровь поползла вверх.
— Ну, эти ловушки из хлопушек. — я совсем забыл, что они не знают значения этого слова.
— Ааа. — протянул он, — Хорошо. — и удалился к палаткам.
— Грейхув, ты мне не поможешь?
— Конечно. — ответил он, и мы отправились обыскивать окрестности в поисках вчерашних сюрпризов для нападавших.

Ох и натоптали мы вчера тут. Но следы побоища не привлекали особого внимания, а вот дерево, которое было перерублено одним могучим ударом, заинтересовало: из его отломленного конца сочилась смола, и ее было достаточно много. Я дотронулся до обломка копытом: от дерева потянулась прилипшая нитка смолы.
— Серый! — окликнул меня Грейхув. — Посмотри на это.
Я вытер испачканное копыто об землю и пошел к призывающему меня профессору. Когда я подошел, моему взору явилась черная куча. Это были останки той огромной твари.
— Очень странно, — начал Грейхув, — пепел от остальных теней уже давно раздуло ветром, а эта лежит, как ни в чём не бывало.
— Действительно, странно .— я подошел и ткнул кучу. Но при ближайшем рассмотрении это оказалось больше похоже на шлак от сварки, чем на сажу, и в ней были достаточно большие вкрапления.
— Нужно взять немного для опытов, может быть это имеет какие-нибудь магические свойства? — глаза у Грейхува загорелись. — Если о тенях существует всего лишь одно упоминание, — начал рассуждать он вслух, — а у меня будет подтверждение, что есть другие, подобные им... да мне все коллеги обзавидуются в академии. И нужно будет набрать пепла обычных теней. Как же я раньше до этого не додумался! Да это же произведет фурор во всем научном мире.
Я покатал по земле небольшой, чуть меньше лесного ореха, шарик (он оказался довольно прочным и в меру тяжелым) и сказал:
— Я тоже, пожалуй, возьму немного. Грейхув, можешь помочь мне собрать вот таких, примерно одинаковых?
Он посмотрел на меня вопросительно и даже сбился на «вы»:
— Уж не собираетесь ли вы писать диссертацию наперерез моей?
— Нет, — с ухмылкой отмахнулся я, — но есть у меня одна задумка. Да, и мне еще понадобится смола с того дерева. Но сначала соберем всё-таки хлопушки.

Минут через двадцать закончив сборы, мы вышли к лагерю. Маунтинмэйн уже закончил с одной палаткой и упаковывал ее в сумку. Шайниспринг закончила убирать посуду и прочие вещи и сидела, расчесывая свою длинную гриву, при этом глядя на себя в парящее в воздухе зеркальце.
— Куда это положить? — спросил Грейхув, указывая на парящий в воздухе бесформенный ком смолы.
— Положи его рядом с костром, и эти шарики туда же. — сказал я и выложил на землю отстреленные хлопушки.
Не знаю, получится ли то, что я задумал, но если все пойдет, как надо, у нас появится неплохое оружие против этих огромных теней. Я разложил перед костром все компоненты и начал прикидывать, как сделать лучше. Смола была слишком жидкая и совершенно не поддавалась формовке. «А что, если?» — и с этой мыслью я выгреб с краев костра золу, накопившуюся за ночь, и начал смешивать ее со смолой. Та с каждой новой порцией становилась все гуще и в конце концов стала похожа на черный пластилин.
— Ты чего в грязи возишься? — из-за спины послышался вопросительный голос Шайниспринг.
— О! Ты, как всегда, вовремя. — улыбнувшись, сказал я. — Достань, пожалуйста, из моей сумки кульки с запасами, а то у меня, — и показал свои копыта, черные от сажи и смолы.
— Хорошо, — сказала она, удаляясь к сумкам, — только не забудь копыта вымыть, а то еще меня ненароком испачкаешь. — последние слова были произнесены в несколько ином тоне, но я не обратил внимания. Я сейчас был полностью погружен в процесс создания нового средства защиты.
Она быстро вернулась: и перед ней летели все кульки и даже тот, в котором лежало конфетти, которое я так и не предал огню. Она положила их передо мной, села рядом и стала следить за моими действиями. Из массы получилось три черных шарика размером с яблоко, в которых с помощью палочки были проделаны отверстия и углубления внутри для заряда. Внутрь я закинул примерно по 5-6 твердых, как металл, горошин, а сверху засыпал порохом, утрамбовал, залепил все остатками массы и воткнул фитили.
— Ну, вроде все, — сказал я и вытер выступивший на лбу пот. Шайниспринг, глядя на меня, хихикала, прикрывшись копытцем.
Я лишь вопросительно посмотрел на нее, как бы говоря, что не так? Она без слов притянула телекинезом свое зеркальце и показала мне мое отражение. На лбу была нарисована черная линия. Не знаю, почему, но это меня очень развеселило и я тоже засмеялся.

«Черт побери, как же хорошо сидеть просто так рядом с ней и смеяться над глупостями. Как будто и нет никаких опасностей, и миру не грозит стать частью вечной тьмы.»

— Серый, а можно, я перезаряжу хлопушки сама? — спросила она.
— Конечно, ты ведь все помнишь, как я тебе показывал?
Она часто закивала головой.
— Ну, тогда делай. Я все равно без твоей помощи сам не смогу.
И я отправился уже в третий раз за сегодня к ручью (никак с ним не расстанусь) — отмывать сажу и смолу. Это заняло немало времени, холодной водой смыть смолу не то, что трудно, а ужасно трудно. Когда я вернулся, Маунтинмэйн заканчивал с последней палаткой, а Шайниспринг показывала профессору, как правильно укладывать слои заряда внутрь хлопушки.
— Что-то задержались мы тут. Пора бы и отчаливать уже, — сказал я, щурясь на уже довольно высоко поднявшееся солнце.

Дорога медленно, но верно начинала идти «в гору», под ногами то и дело шуршали маленькие камушки, отколовшиеся от своей огромной матери. Из растений изредка попадались небольшие деревья, вросшие корнями в тело горы. Маунтинмэйн болтал без умолку (видимо, предвкушая изучение новых мест, всё-таки это его призвание), рассказывая всякие байки про эти горы и прочие неизвестные мне местности. Иногда наша тропинка сужалась до размеров козьей тропы, и мы шли, прижавшись к скале и с опаской поглядывая в пропасть, в которой раскинулось зеленое море Вечносвободного леса. Мне-то не сильно страшно, а вот за других я боялся. Но Маунтинмэйн шел впереди, совершенно не сбавляя темпа хода и своих рассказов. Я, как всегда, шел, замыкая нашу процессию. Передо мной шла Шайниспринг, и я старался постоянно следить за тем, чтобы она ни в коем случае не оступилась. Чем выше мы поднимались, тем становилось холоднее, и ветер усиливался. Ходьба цепочкой не способствовала разговорам, да и ветер сдувал слова, так что я только иногда слышал отголоски рассказа идущего впереди Маунтинмэйна. Он тоже иногда останавливался и придерживал свою шляпу, чтобы та не улетела под нарастающими порывами ветра. Я погрузился в тягостные раздумья:

«Интересно, что происходит дома? В части первые несколько суток меня, наверное, искали целым батальоном. Когда не нашли, наверняка позвонили домой, отцу и сказали, что я дезертир. Как бы его не хватил удар! Чтобы я просто так взял и сбежал? Нет, он никогда в такую чушь не поверит, да я и сам бы в такое не поверил. Нет у меня мотива сбегать, мой дом — небо. Так всегда было и так будет. Какой бы из миров ни стал моим домом.»

От моих размышлений меня оторвало резкое движение впереди, Шайниспринг споткнулась! Но не более того, а вот у меня шерсть дыбом встала, а сердце упало куда-то очень глубоко.
— Не пугай меня больше так, пожалуйста. — сказал я, выдыхая от облегчения, потому что ничего страшного не произошло.
— Ну, ты же пегас, ты бы все равно меня поймал. — сказала она, хитро улыбаясь, как будто бы готовясь предоставить мне такую возможность.
— В такие моменты я напрочь забываю, что у меня есть крылья, но я сделаю все возможное, чтобы тебя защитить.
— Эй, вы чего там встали? Привал скоро уже, так что давайте дойдем до удобного места. Тут недалеко.
И мы пошли дальше, но одного лишь взгляда, слова от Шайниспринг хватило, чтобы никакие плохие мысли больше меня не тяготили. Я разглядывал идущую впереди Шайни и даже не заметил, как под ногами заскрипел снег.

«Всё-таки это хорошее тело, — думал я про себя, — может, не очень удобное, но выносливости и стойкости ему не занимать. Или это мы, люди стали такими дохлыми от всех этих консервантов и прочих ГМО? Не знаю, но если бы я в практически голом виде оказался здесь, то в момент околел бы. Сейчас же единственная накидка спасала меня от холодных порывов ветра и ее было вполне достаточно, а осознание того, что она выполнена лучшим модельером Понивиля, да еще и хорошим другом, да еще и в подарок, грело душу не хуже... даже и не знаю, что может быть лучше. Спасибо тебе, Рарити.»

— Ну, вот мы и пришли, тут можно устроить небольшой привал. Это последний рубеж перед подъёмом ко входу в пещеру. — говорил Маунтинмэйн.

А поднялись мы на небольшое, ровное, как стол, плато, сплошь покрытое снегом.
— Вот он. — сказал Маунтинмэйн и указал наше дальнейшее направление, снимая рюкзак-сумку.
Вход был достаточно близко (на белом теле скалы хорошо угадывался черный провал пещеры), метров 150 всего, но как до него добраться, я не имел ни малейшего представления. От плато скала уходила если не под углом в 90 градусов, то близко к этому значению, и без горного снаряжения тут делать нечего, по крайней мере, для моих спутников.
Я решил получше осмотреть отвесный склони и направился к нему, предварительно скинув свою поклажу рядом с остальными сумками, как вдруг в затылок что-то ударило, а вперед меня полетели белые холодные брызги. Я резко развернулся и увидел такую картину: Шайниспринг еле сдерживает смех, прикрываясь копытцем, а Маунтинмэйн, пытаясь выглядеть серьезным (у него это очень плохо получалось, и он тоже сдерживал улыбку), глядя на меня, незаметно показывал на Шайни.
— Ах так? Ну, тогда держитесь! — я быстро скатал снежок и бросил, не особенно целясь, но попал! А попал я в Грейхува, который открылся когда Маунтинмэйн ловко отскочил в сторону. От такого внезапного нападения он сел прямо там, где стоял. И тут смех прорвал оборону, и Маунти с Шайниспринг захохотали в голос.

Грейхув резко вскочил и выдал то, чего я от него совершенно не ожидал:
— Бегите! — прозвучало устрашающе, но он улыбался, а его рог засветился магическим сиянием.
Десяток снежных комков поднялись в воздух из белого покрывала вокруг него.
— Эй, так не честно! — крикнул Маунти, но было уже поздно, и ему первому прилетело сразу три штуки. Всем остальным тоже досталась порция снега.

В общем, театр военных действий развернулся нешуточный. Сначала было четыре противоборствующих стороны, но в скором времени, с подписанием перемирий и заключений союзов, они объединились. С одной стороны баррикад оказались Грейхув с Маунтинмэйном, а с другой мы с Шайни. Маунти быстро соорудил укрепление в виде снежного вала, а Грей обстреливал нас артиллерийским огнем, пардон, снегом, из-за него. Мы тоже нашли, чем ответить, авиакрепость в виде меня и подхваченной Шайни кружила и бомбила с воздуха позиции противника. Было весело и, когда боевые действия закончились, мы, все залепленные снегом, сидели рядом друг с другом, смеялись и обсуждали сражение:
— А как я тебе тогда попал, а?
— Да ну, вот я тебе в тот момент.
— Зато я вам обоим как попала.
— Пфф, это что, вот...

В общем, победила дружба. Но пора уже было заканчивать наше веселье и отправляться дальше.
— Ну, раз все готовы, тогда пойдемте, подземелья ждут нас!
Мы окончательно отряхнулись, одели наши сумки и выдвинулись к серой стене скалы.
— Ух, мне понравилось! Давайте на обратном пути повторим.
— Обязательно повторим!
— Это было классно! Никогда бы не подумала, что можно кидаться снежками летом.

За разговором мы подошли вплотную к скале, и я уже собирался задать самый главный вопрос: как мы будем взбираться наверх? Но Маунти меня опередил ответом:
— Грейхув, ну давай, показывай нам свой фокус.
— Это не фокус, а магия в чистом виде. — его рог засиял очень ярко, и магическая нить потянулась к копытам Маунтинмэйна
— Смотри, что сейчас будет. — шёпотом сказала Шайни мне на ухо, как бы стараясь не отвлечь профессора от ворожбы. Похоже, что все были в курсе о том, что сейчас происходит, кроме меня.
Но, когда все закончилось, ничего не изменилось, на первый взгляд. Маунти осмотрел свои копыта, довольно хмыкнул и развернулся к скале. Поставил одно переднее копыто на нее, другое, потом заднее и, когда последнее коснулось горы, он не упал на круп, как ожидалось, а спокойно пошел вверх. У меня, наверное, отвисла челюсть в тот момент. Довольный Грейхув, конечно, заметил мое выражение лица.
— Впечатляет? — спросил он, вытирая цветастым платком выступившие капельки пота со лба. Видимо, заклинание было очень «энергозатратным».
— Не то слово. — сказал я, глядя на прогуливающегося по отвесной скале Маунти.
Он уселся на скалу, глядя на нас. Его шляпа слетела с головы и упала в сугроб у подножия. Он посмотрел на свою шляпу, перевел взгляд на профессора, но тот лишь пожал плечами, как бы говоря, что заклинание на головные уборы не распространяется. Шайни подала ему телекинезом оброненную шляпу, Маунти благодарно кивнул и натянул ее на голову посильнее, чтобы та не свалилась.
— Ну, связывайтесь, и вперед.
— Секунду, — сказал я, — снимайте сумки.
— Это зачем еще?
— Я их могу и так доставить наверх, а вам будет проще взбираться. — сказал я и продемонстрировал крылья, сняв накидку. Все согласились и сложили в кучу свою поклажу.

Я помог своим спутникам сделать из веревки нормальную страховку (они сначала просто обвязали ее вокруг туловища, но я лишь отрицательно покачал головой, глядя на эту картину). После некоторых манипуляций с веревкой получилась вполне сносная страховка. Связка медленно поползла по скале, Маунтинмэйн, как паровоз, тащил за собой обоих единорогов, а я по одной сумке начал таскать их поклажу к выступу перед пещерой. Времени это заняло немного, и я уже сидел на выступе, наблюдая за двигающейся внизу процессией. Когда они прошли примерно половину пути, что-то пошло не так. Из скалы торчал выступ, Маунти с легкостью по нему протопал как по обычному холмику, перевернувшись к верху ногами, а вот Шайни с Грейхувом, все еще подвергались силе притяжения и сами они никак не могли повторить маневр нашего проводника. Он со всей силой подтягивал их вверх. И вскоре Грейхув медленно вскарабкался наверх, но вот Шайниспринг никак не могла подняться. Я полетел помогать. Они вдвоем тянули веревку изо всех сил, и это стало главной ошибкой. Когда я уже подлетал, та не выдержала напряжения и силы трения и лопнула! Маунти упал на скалу, как на землю, а Грейхув покачнулся от потери опоры в виде уступа и еле удержался.
— Шайни! — хором заорали все мы.
Ответом нам был только удаляющийся крик. И я камнем бросился вдогонку. Никогда я не летал с такой скоростью, как сейчас. За какие-то пару ударов сердца я догнал нашу спутницу, поймал ее и бережно понес вверх, поддерживая подмышки также как и при снежной баталии. Только вот сейчас я ее держал крепче, чем что-либо, боясь, что она снова отправится в свободное падение. Когда наши спутники увидели, что мы показались из-за выступа, мне послышалось даже сквозь потоки завывающего ветра, как они синхронно вздохнули с облегчением.
— Все в порядке. — сказал я им абсолютно пересохшим голосом и полетел выше, к пещере.

Я усадил ее на выступ, подальше от края, ее зрачки были расширены до предела, и она часто и тяжело дышала, смотря куда-то в сторону обрыва. А сам я плюхнулся рядом, тоже смотря в одну точку. В ушах гулкими ударами стучала кровь, а адреналина в ней сейчас было — хоть ведром черпай. Шок стал немного отпускать ее.
— Серый! — она обхватила меня и уткнулась личиком в грудь. — Я... я так испугалась, — говорила она, всхлипывая, — я... я подумала что... что это все. — она прижалась еще сильнее.
— Эй, ты чего, все ведь хорошо. — я почувствовал, как шерсть на груди стала немного намокать. — Все хорошо. — но мои слова, кажется, только усилили ее стенания.
— Я... я, правда, так напугалась, когда веревка оборвалась — она подняла взгляд, ее лицо было мокрое от слез.
Я поправил прилипшую прядь гривы на ее лице и прижал ее к себе, ее сердечко стучало так громко, что, казалось, сейчас вырвется наружу.
— Я же обещал, что буду защищать тебя. — сказал я ласково ей на ушко, продолжая нежно гладить ее по гриве. Она пахла свежестью, весенней свежестью и тонким ароматом цветов.
Я чувствовал, как она постепенно успокаивается в моих объятиях, дыхание стало спокойным, и она больше не дрожала, как осиновый лист.
Нас прервал шорох со стороны обрыва.
— Я пойду, помогу ребятам. — сказал я ей все также на ушко.
В ответ она лишь тихонько кивнула, коснувшись подбородком моего плеча.
Я помог подняться моим спутникам на уступ, Грейхув имел очень серьезный вид. Он подошел ко мне, положил копыто на плечо и благодарственно кивнул с закрытыми глазами.
Когда все окончательно удостоверились что с Шайни все в порядке и она может идти, мы не спеша подняли сумки и подошли к темному провалу пещеры.
— Ну... пойдемте, что ли. — сказал Маунтинмэйн не отрывая взгляда от черного спуска в недра горы. Все медленно выдвинулись вперед. Только я не спешил.
— Поскорее бы тебя снова увидеть. — сказал я одними лишь губами, щурясь и глядя на солнце. И шагнул во тьму.