Страшная тайна Бэбс Сид

Кабинет откровений

Доктор сидел за своим столом и медленно перелистывал папку с бумагами. Он ни говорил ни слова, только внимательно вчитывался в каждую строчку, двигая при этом ртом из стороны в сторону. Бэбс Сид с трудом себя сдерживала, ей, вообще, было очень неприятно находиться здесь, тем более столь долгое время.

— Послушайте, доктор! — сказала Бэбс Сид, с едва скрываемым раздражением. — Я здесь сижу уже третий час, скажите уже, наконец, что со мной?!

— Да, да, конечно, сейчас... — отвечал доктор, подняв, наконец, глаза на пациентку, как тут в кабинет вошла медсестра с кучей других папок.

— Вот, я принесла записи пациентов, которые Вы просили, — сказала она, обращаясь к доктору.

— Да, положите вон на ту полку, я потом посмотрю.

— Хорошо, и ещё раз хочу напомнить Вам, чтобы вы заполнили те анкеты, о которых мы говорили.

— Да, конечно, вы мне уже третий раз это повторяете за последний час, можете идти, Вы свободны.

Медсестра положила дела пациентов и вышла из кабинета, при этом как-то нервно всё вокруг оглядывая, как будто она зашла сюда в первый раз.

— Достала уже, честное слово, — тихо прошептал доктор и принялся снова перелистывать записи.

— Так Вы мне, наконец, ответите на вопрос, с которым я к Вам пришла?!! — прорычала Бэбс Сид, не в силах уже больше сдерживаться. — Почему у меня до сих пор нет месячных?!

Доктор снова поднял взгляд на Бэбс Сид, снял очки, протёр копытами глаза, тяжело вздохнул, после чего принялся говорить:

— Я провёл все необходимые обследования, сделал все анализы и результат меня, надо сказать, изрядно удивил...

Бэбс Сид настороженно смотрела на него, вытягивая голову вперёд.

— Я конечно, читал о таком, когда учился в медучилище, но никогда не сталкивался с этим в своей практике и не думал, что когда-нибудь столкнусь, дело в том, что Вы, юная леди, как бы это получше сказать... не совсем леди, — говорил доктор, закусив губу, — я бы даже сказал — совсем не леди...

— Это как?! Что Вы имеете в виду??! — с недоумением спрашивала Бэбс Сид.

— Дело в том, что у Вас, юная леди, — продолжал доктор всё таким же тоном, — редкое нарушение развития, называемое на языке медицинской науки: "Ложный мужской гермафродитизм с неполной тестикулярной феминизацией".

— Что?!!! — спросила Бэбс Сид со злобным прищуром уставившись на доктора. — Объясните понятным языком! Тут, знаете ли, не все присутствующие медики!

— Мммм, — запнулся доктор, — проще говоря: внешне Вы выглядите как женщина, но по своей внутренней физиологии и изначальной биологической природе Вы настоящий мужчина, с чем Вас, собственно, и поздравляю!

Бэбс Сид молча встала со стула, медленно подошла к доктору, схватила его за грудки, прижала к стене и начала орать на него:

— Ты что, издеваешься что ли?!!! Я тут почти три часа просидела, прождала результатов, а теперь ты говоришь мне, что "по своей физиологии" я, вообще, не девушка, а НАСТОЯЩИЙ МУЖИК?!!! Знаете что, доктор, у меня дома, в Мейнхеттене есть специалисты и получше Вас, и если я узнаю, что Вы так надо мной пошутили, то я вернусь сюда и Вам самому Вашу "физиологию" с корнем вырву, понятно?!!!

— Да, да, конечно, — смиренно отвечал доктор в копытах разъярённой пациентки, — Можете обратиться к кому угодно, и Вам подтвердят мои слова, я Вам это гарантирую. Как думаете, зачем я так долго перечитывал результаты? Потому что у меня других дел нет или специально для того, чтобы поиздеваться над Вами? Нет, я просто не мог поверить своим глазам, поэтому раз за разом вглядывался в эти результаты, чтобы убедиться, не допустил я где-нибудь какой-то ошибки? И теперь у меня уже просто не осталось сомнений.

— Как это вылечить?!!

— Это неизлечимо, у Вас никогда не наступят месячные и у Вас никогда не будет детей, — ответил доктор равнодушным тоном, опустив глаза вниз.

После этих слов Бэбс Сид врезала доктору копытом по морде так, что он отлетел к окну и упал на пол.

Бэб Сид стояла и молча смотрела на доктора, опёршись передним копытом на стол. Тут неожиданно дверь кабинета открылась и в него опять вошла медсестра:

— Нет, знаете, я всё-таки ещё раз хочу напомнить Вам... Доктор?!... — вскрикнула она, увидев лежавшего на полу доктора, вытиравшего копытом кровь с разбитой губы.

— Пошла отсюда, а-то сейчас тоже по морде получишь! — рявкнула на неё Бэбс Сид.

Медсестра мигом вылетела из кабинета и убежала с воплями в неизвестном направлении.

В воздухе повисла напряжённая тишина, которая должна в итоге была как-то разрядиться. Доктор, слегка приподнявшись, посмотрел Бэбс Сид в глаза и спокойным голосом сказал ей: "Скажите честно себе, не мне, неужели Вы никогда в жизни не чувствовали, что отличаетесь от других девочек? Вам никогда не претило то, что нравилось другим девочкам, и не тянуло к тому, что больше подобает мальчикам? Может быть, Вам хотелось быть, например, сильной, уверенной в себе кобылкой и решать свои проблемы грубой силой, которую Вы продемонстрировали сейчас на мне?" — доктор улыбнулся в конце, в очередной раз вытирая кровь с разбитого рта. Бэбс Сид несколько минут молча ходила кругами по кабинету, стиснув зубы и стараясь не смотреть на доктора, после чего ответила тихо, но твёрдо: "Да, это правда. В детстве, когда я была маленькой, мне всегда больше нравилось общаться с кольтами, чем с кобылками. У меня было много друзей и мало подруг. Сейчас я уже понимаю, что то, что тогда вызывало у меня презрение, называется женственностью. Мне никогда не хотелось надевать платья и украшения, даже на праздники, мне нравились рискованные игры, драки и грубые кольтовские шутки, от которых обычные кобылки краснели и плакали. Мне нравилось быть крутой девчонкой, а слабаков и нытиков я презирала в любом виде, независимо от пола. Но потом это же сыграло и со мной злую шутку: когда у всех моих ровесников, кроме меня, появились кьютимарки, то все те, кого я считала друзьями, предали меня, сочтя недостойной того, чтобы со мной общаться дальше. Так я оказалась для них в положении тех неудачников, которых ещё недавно была готова с нескрываемым удовольствием унижать вместе с ними. Когда я первый раз приехала в Понивиль, передо мной встал выбор: присоединиться к сообществу таких же пустобоких, как я или попробовать вернуть себе подобие былого статуса. Я выбрала второе, о чём впоследствии пожалела, так как предала трёх пони, которые стали потом моими самыми лучшими подругами". Бэбс Сид выглянула из кабинета: в другом конце коридора за столиком сидели Эпплблум, Свити Бель и Скуталу, игра в карты и о чём-то весело разговаривая. Бэбс Сид закрыла дверь и продолжила говорить:

— Вот они, сейчас сидят там и ждут меня; это они долго уговаривали меня пойти провериться, потому что у них всё давно уже началось, а у меня нет, я долго отказывалась, но потом они всё-таки уговорили меня... и вот результат, лучше б была в неведении. Что я им скажу теперь?

— Скажите им правду, — ответил ей доктор, поднявшись на ноги.

— Правду? Какую правду? — усмехнулась Бэбс Сид. — Правду, что они отправили подругу, а к ним вернулся друг? Извините девочки, но я теперь жеребец, прошу любить меня и жаловать и принимать таким, какой я есть.

— Если они настоящие подруги, то они, действительно, поймут и примут Вас, такой. какая Вы есть.

— Поймут? Понять-то, может, и поймут, но вот примут ли? Даже я теперь не знаю, как принять себя такой, какая я есть.

— Но Вы же сами сказали, что с детства чувствовали, что вам ближе, хотя, возможно, и не вполне это осознавали. Вы когда-нибудь обращали внимание на Ваш голос? У Вас очень низкий для молодой кобылки голос, как у настоящего матёрого жеребца, это одно из биологических проявлений Вашего отклонения.

— Да, мне говорили про мой голос, — ответила Бэбс Сид, отвернувшись в сторону, — он начал ломаться уже тогда, когда я первый раз приехала в Понивиль, а потом стал ещё ниже. Но, всё равно, несмотря ни на что, я никогда, никогда в жизни не сомневалась в своей полой принадлежности, я всегда считала себя кобылкой!

Тут дверь кабинета открылась и в двери появилась медсестра...

— Да уйди ты уже, наконец! Как же ты нас достала! Поговорить спокойно не дают! — в один голос кричали на неё доктор и Бэбс Сид.

Медсестра тут же исчезла, не успев сказать ни слова.

— Только недавно жизнь, кажется, начала налаживаться, и я нашла в ней своё место, когда я и мои подруги- первые метконосцы, наконец-таки получили свои знаки отличия, теперь, когда я только начала привыкать к тому, что можно спокойно ходить по улице, не прикрывая бок, боясь того, что прохожие будут пялиться на тебя и говорить вслед: "Такая большая пони и без кьютимарки! Ха-ха-ха, как смешно!" Я до сих пор не могу отучиться от того, чтобы рефлекторно закрывать бок хвостом! А теперь что я узнаю, что кто я — ошибка природы?! И как мне жить теперь с этим?! Даже если подруги меня и поймут, как быть с остальными, всю жизнь скрываться, боясь где-нибудь нечаянно проговориться?! — Бэбс Сид едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться, но потом, выдержав небольшую паузу, ухмыльнулась и добавила. — Есть у меня дома, в Мейнхеттене, один жеребец, который постоянно за мной ходит, но он мне совершенно безразличен, для меня он — полный тюфяк, однажды он даже схватил меня и поцеловал, за что получил от меня по морде, но преследовать меня от этого не перестал. Он крутится вокруг меня целыми сутками, буквально — день и ночь не даёт. Я всё думала, как же от него лучше избавиться, а теперь вот и подумала: а что если я расскажу ему, что мы с ним одного пола, это уж, наверняка, отобьёт у него охоту со смой связываться, только вот, что делать, если он потом расскажет другим? А что если я когда-нибудь полюблю какого-то жеребца, что я скажу ему, или я, вообще, неспособна на то, чтобы любить? А, может быть, я, вообще, неспособна жить счастливо?! Почему всё это происходит со мной, живут же другие пони вполне хорошей, НОРМАЛЬНОЙ жизнью, почему же на меня всё это свалилось?!

— Знаешь, что, дорогая моя! — голос доктора вдруг стал неожиданно твёрдым. — Думаешь, ты одна такая, думаешь у других в жизни всё идеально, зайди в любой дом, спроси его обитателей, и ты узнаешь, что каждый испытывал или испытывает в жизни трудности, с которыми им приходится бороться!

— Но не такие, как у меня! — выкрикнула Бэбс Сид.

— Возможно, однако, ты знаешь, сколько пони по всей Эквестрии умирают от неизлечимых болезней? А ты знаешь, сколько живёт в Эквестрии пони-инвалидов, которые не выходят из дома день и ночь?! А я знаю, потому что я врач, и я перед тем, как обосноваться в Понивиле, побывал во многих местах и много повидал за свою жизнь, и всякий раз каждый такой пациент спрашивал меня: "Почему это случилось со мной, а не с кем-то другим?" Я много где был, но нигде не видел подлинного рая, где бы ВСЁ ВСЕГДА у ВСЕХ было хорошо, я тебе скажу даже больше того, всякая абсолютная "идиллия", которую я когда-либо видел, достигалась за счёт того, что все проблемы и конфликты тщательно и хорошо запрятывались, когда видящим не давали смотреть, слышащим — слышать, а желающим заявить — говорить. Всё, что может произойти, обязательно с кем-то происходит! Почему это происходит с одними и не происходит с другими — ответа на этот вопрос я не знаю, хотя всегда хотел найти его. Я думаю, что Эквестрии действует какая-то сила, над которой никто не властен, даже Селестия, которая определяет судьбу и все те, удивительные совпадения, которые происходят в нашей жизни. Вот и ты должна была быть жеребцом, но волей этой силы была рождена в женском теле. Нам не дано постичь природу это силы, поэтому мы и не можем выбирать свою судьбу, однако мы можем выбирать то, как распорядиться тем, что она даёт нам.

Бэбс Сид вышла из кабинета и закрыла за собой дверь, она молча смотрела на сидевших вдалеке Эпплблум, Свити Бель и Скуталу, которые не замечали её, в голове у неё была только одна последняя фраза доктора: "Мы не можем выбирать свою судьбу, однако мы можем выбирать то, как распорядиться тем, что она даёт нам..."