Голод
Глава 2
Пауза несколько затянулась, человек уже успел вытереть слезы, и теперь отрешенно смотрел вдаль на яркую точку далекого вечного пламени.
— Ну, чего молчишь-то? — недовольно бросил он в темноту.
— Я... прости меня... — неизвестный голос дрожал в темное.
— Ну еще разревись тут, блин. — буркнул парень, — Ладно, иди сюда, чего там жмешься?
— Я... нет, не надо... я прошу тебя... иди. Просто уходи...
— Иди сюда, говорю. Ты че, под кислотой какой? — он стал внимательно вглядываться в темноту.
— Я? Нет. Беги... Пожалуйста...
— Лет тебе сколько? Сюда иди, сказано! — человек нахмурился и голос его стал грозным.
— Нет, пожалуйста... не надо... я не хочу... — и Флаттершай заплакала.
— Блядь, еще не хватало обдолбанных малолеток. Пиздец. Иди сюда, я на машине. Иди, говорю, не бойся.
— И... не надо... — еле слышно пищала пегаска.
— Сюда, блядь, иди! В больницу щас отвезу. Или к родакам, и скажу чтоб пиздюлин пару выписали, нахуй. — громко заверил человек, и добавил с шипением: — Сюда иди!
Ответом было только тихое хныканье из темноты. Человек вздохнул, встал со скамейки и направился в темноту. На ощупь он нашел Флаттершай и стал тащить за переднюю ножку:
— Хули ты, блядь, на четвереньках стоишь? Совсем что ль, блядь, глючит? Да иди, блядь, не упирайся. — он тащил ее, а пегаска слабо вырывалась. Он рассердился, и отвесил пинка вслепую по тому месту, где предположительно должен был бы быть зад человека. Попал.
— Ой!.. не надо... — пищала Флаттершай, но он продолжал тащить ее на свет к аллее:
— Блядь, совсем в говно распидорасило, нахуй. Чем долбилась? — человек отвесил увесистого подзатыльника, после чего сопротивление Флаттершай ослабло, и она покорно потащилась за ним, но он вдруг стал тащить не вперед, а вверх: — Поднимайся давай. Давай! А ну на хуй, ползи хоть как. — добавил он после того, как Флаттершай уже дважды опять опускалась на четвереньки. Он снова потащил ее к аллее, и через пару мгновений таки вытащил ее на свет.
После чего отступил на пару шагов и замер в нерешительности. Флатершай села, и закрыла передними ножками мордочку, продолжала плакать. Так продолжалось секунд двадцать, после чего человек наконец решился говорить:
— Это пиздец... Да здравствует карательная психиатрия.
Налетел теплый порывистый ветер, и зашумел листвою в верхушках деревьев, он подцепил розовую гриву Флаттершай, и стал играть ей, резвясь в длинных прямых прядях. Флаттершай опустила копытца и подняла на человека свою заплаканную мордочку:
— Я больше не хочу. — тихо сказала она. — Я не хочу.
— Че..Ик..Чего не хочешь? — хмурясь, спросил человек.
— Прости меня. Все меня простите. — Она еще раз вытерла передними ножками мордочку от слез, и поплелась к скамейке, на которую упала, как изнуренный работой раб, улеглась и тихо засопела.
Человек не двигался, иногда осматривался.
— Почему вы это делаете? — вдруг повернула к нему мордочку Флаттершай. — Зачем же?
— Что делаем? — буркнул человек.
— Зачем вы соглашаетесь? Ну вот зачем?... — она опять уткнулась мордочкой между передних ног и продолжила тихо причитать: — Если бы... Ну просто не соглашайтесь... Просто прогоните меня, или уйдите, убегите... Зачем же вы мне разрешаете? Не слушай меня, уходи. Или просто прикажи мне уйти. Пожалуйста, только не соглашайся.
— Я ничего не понимаю. Блядь, ну и глюки. Ну на хуй. — человек плюнул и быстро зашагал куда-то по аллее, вскоре свернул на другую и скрылся из виду. Флаттершай не двигалась. Она легла поудобнее, подобрав под себя ножки, обвила вокруг туловища розовый хвостик, и сопела, вглядываясь в темноту. Ей почему-то совсем не хотелось шевелиться. Тяжелые думы грызли ее. Уже предвкушала она муки голода крови, что были значительно сильнее мук от голода обычного. Снова и снова ветерок играл ее гривой, а она все смотрела туда, куда ушел человек. Она хотела извиниться перед ним. Она хотела чтобы человек рассердился на нее, накричал и избил: так ей и надо. Только бы его боль от потери друга стала легче. Друга, которого она убила. А сколько еще убитых друзей, сыновей, отцов? Это было выше ее сил. Флаттершай снова заплакала.
Что-то теплое коснулось ее шеи. Что-то теплое, гладкое, приятное, отчего сразу стало легче. Оно снова прикоснулось, и провело этой теплотой вдоль шеи, спинки, по крылышку.
— Ну ни хрена себе... — услышала пегасочка знакомый голос. Она даже не дернулась. Она испугалась, и ей очень захотелось, чтобы человек поскорее убрался и ушел от опасности. И ей хотелось, чтобы он остался. Чтобы выслушал ее. Чтобы еще раз прикоснулся вот так же, тепло и успокаивающе.
— Хера себе... Как настоящая. — Флаттершай закрыла глаза, сосредоточившись на ощущениях. Ее гладили и осторожно прикасались к гриве, слегка тянули за нее, прикасались к нежным перышкам, к теплым бокам, и это заставляло забывать ее о всех тех тяжких размышлениях, заставляя чувствовать что-то значительно более приятное.
— А ты что, не глюк? — человек вдруг прекратил прикасаться к ней и зашел с другой стороны лавочки. До этого он подкрался со стороны спинки, скрываясь в темноте как Флатершай немного ранее. Он долго наблюдал за ней, пока не решился прикоснуться. А теперь огонек живого интереса горел в его глазах. Он присел и посмотрел на мордочку пегасочки, а она посмотрела не него.
— Ты же Флаттершай? Как ты тут оказалась? Ты боишься? — человек протянул руку и коснулся щечки Флаттершай тыльной стороной ладони. Она закрыла глаза. Но потом опять открыла, и человек отпрянул, заметив ее красные глаза.
— Прости. — Тихо пискнула Флатти.
— Я... Очешуеть!!! — человек схватился, и пару раз возбужденно прошелся туда-сюда вдоль скамейки. Пегасочка наблюдала за ним взглядом. Наконец, он немного успокоился, и опять присел на корточки возле мордочки Флаттершай:
— Не бойся, я тебя не...
— Я не боюсь. — тяжело вздохнула Флаттершай, неожиданно перебив человека. — Я не боюсь за себя.
— Что, что произошло? Кто тебя обидел? — человек снова прикоснулся к щеке Флаттершай рукой, на этот раз внутренней стороной ладони, которая была теплой.
— А? Нет, никто не обидел. — опомнилась Флаттершай, впавшая было в легкий транс от прикосновения человека. — Нет, не обидел. — и впервые взглянула в глаза собеседнику. На этот раз он не отпрянул, и смело смотрел в ответ.
— Я не боюсь за себя. Я боюсь за тебя. — Еле слышно проговорила Флатти. Но на улице была ночь, даже ветер уже немного унялся, поэтому слова были четкими и понятными.
— Что... что ты такое говоришь? Да что случилось-то?
Флаттершай тяжело вздохнула, и ничего не ответила. Лишь спрятала мордочку меж передних ножек.
— Давай пройдемся немного. Давай. — человек аккуратно потянул на жёлтую ножку, и Флаттершай послушно слезла со скамейки. — Идем. — пригласил человек жестом, и они не спеша пошли по ночному парку, по мягко освещенным аллеям, по безлюдным ночным улицам человеческого города.
Они молча шли минут пять, пока не вышли из парка, и теперь шли более темной улицей, человек и пони под звездным небом.
— Так что у тебя произошло, маленькая? — наконец решился спросить человек.
— Я... понимаешь, я... я вампир. — Еле слышно ответила Флаттершай. Человек ничего не сказал, только немного изменился в лице.
— Я... Я вампир. — Чуть громче повторила Флаттершай.
— Значит... Ты пришла чтобы укусить меня? — человек онемел от неожиданности, — Но...
И тут Флаттершай прорвало. Все, что накопилось в ней за эти долгие полтора года. Они никогда и никому этого не рассказывала, не могла рассказать. И только сейчас у нее появилась такая возможность, и она говорила и говорила. Она рассказывала все. Это было похоже на то, как вода разрывает могучую плотину, что прежде надежно держала ее в узде. Сначала появлялась маленькая трещинка, и вода била туда год за годом, пока наконец не прорывался маленький ручеек, и теперь уже он крушил монолит плотины, и вот уже река воды несется сквозь пролом, и нет в природе силы чтоб ее остановить; вот остатки плотины рушатся, и вода несется вперед, сметая все на своем пути, и только тогда этот разрушительный и очищающий, смывающий все поток угомонится, когда уйдет вся накопившаяся вода. И она закончилась.
Они уже пришли к Обелиску славы, когда Флаттершай заканчивала изливать душу тому, кого собиралась убить немногим ранее. Он не ругался, не кричал на нее, лишь изредка поглаживал, отчего ей становилось хорошо и тепло, и это придавало ей уверенности рассказать все, все без утайки.
Сейчас они стояли перед вечным пламенем, оно весело играло над черною медной звездой на гранитном постаменте, отбрасывая на красноватый камень причудливые тени, подчеркивая выбитые на нем Имена.
— Я... это я убила его. — Сказала наконец Флаттершай, уткнувшись головой в грудь человеку. Он обнимал ее руками, запустив между пальцев пружинящую гриву. Он сжал в кулаке ее немножко. Потом сильнее. И еще сильнее.
Флаттершай почувствовала боль оттого, что ее так таскают за гриву, но эта боль ей даже понравилась. Она боялась и жаждала возмездия, и была рада, что наказание исходило от этого хорошего человека. Он сжал гриву со всей силы, с небольшим вывертом, отчего у Флаттершай на глаза навернулись слезы, но она прикусила губу и не смела даже пискнуть. Она молча терпела, и эта боль тела уносила и замещала собой другую боль, боль ее души. Она терпела, и не смела перечить человеку. И он отпустил. Хватка его ослабла, он разгладил рукой примятые волосы, и боль тела ушла. Вытесненная же ранее боль души не возвращалась.
— Он ведь сам согласился? — строго спросил человек.
— Я никогда не кусала тех, кто не соглашался. — ответила Флаттершай. — Поэтому я просила тебя уходить. Я вдруг поняла, что больше не вынесу этого. — и она засопела.
Человек прижал к груди голову пегаски уже двумя руками, и продолжал гладить, а она с жадностью ловила этот момент, эти прикосновения, которые заставляли ее забывать все плохое на свете. И нежные, и грубые, они несли облегчение для ее истерзанной души, для большой и нежной души маленькой пегасочки, для носителя элемента доброты.
— Ты знаешь что это за огонь? — вдруг спросил человек. Флаттершай осторожно, чтобы не отрывать голову от теплой груди человека, повернула взгляд в сторону огня. Она разобрала буквы, но не поняла смылся слов.
— Что это? — наконец спросила она, осознав тщетность попыток прочесть.
— Это Вечный Огонь. Это символ вечной памяти героев. Тех, кто отдал свою жизнь за Родину и за тех, кого он любил.
— Вечный огонь? Он никогда не гаснет? — удивилась Флаттершай.
— Старые мудрые люди говорят, что когда погаснет последний Вечный Огонь, тогда в душах людей погаснет последняя искра добра, и умрет последний герой, и тогда больше некому будет противостоять злу. До тех пор Вечный Огонь хранит пламя добра, а Вечный Огонь хранят Имена.
— Имена?
— Да, Имена. Имена героев. Многие из них безымянны, они отдали свою силу тем, чьи имена еще помнят. Эти Имена высечены на камнях и обелисках возле Вечного Огня, и они хранят пламя, и их сила помогает Огню сохранять искру доброты в душах людей.
Они немного помолчали. Флаттершай высвободилась из объятий человека, и подошла к камню. Вот почему она не понимала смысла этих слов. Это были Имена. Она прочла их, и ей стало очень страшно оттого, как много было этих Имен. А ведь были еще безымянные.
— Да, они погибли за то, что любили. Значит, они стали героями, и теперь помогают хранить добро в душах людей. И Вася с ними. — тихо сказал человек.
— Мне очень жаль. — наконец сказала пегасочка. — Я... я больше не буду делать этого. Лучше я уйду, но я больше не хочу.
— Флаттершай, ты же умрешь...
— Да, но... разве моя жизнь, одна моя жизнь, стоит жизней всех тех добрых людей? — Флаттершай пристально посмотрела в глаза человеку.
— Я... я не знаю. Сейчас так мало доброты осталось в душах людей... Так мало... И Вечные Огни гаснут один за другим. Ты — один из таких огней, Флаттершай. Наверное, ты даже не знаешь, что ты — один из тех Огней, которые дарят людям надежду на доброе и хорошее. Ты не можешь уйти. Не имеешь права. Я тебе не позволяю.
— Ч... Что?... Нет, пожалуйста, нет... НЕТ! — вдруг крикнула Флаттершай, и в ночной тишине эхо ее звонкого голоса прокатилось по ущелью, над которым стоял Обелиск, потревожило стайку соек, что ночевали на деревьях, и они недовольно загомонили.
— Ты слишком много значишь для нас. Для многих из нас, Флаттершай. — человек начал подходить к пегасочке, а та начала испуганно пятиться, — Я запрещаю тебе умирать. — и он сделал резкий выпад, схватил ее, присел и крепко прижал себе.
— Ты должна, Флаттершай! — шумно дыша, прохрипел он ей на ухо.
— Н... нет... я не хочу! Нет... — Флаттершай отчаянно вырывалась, и старалась не зацепить белоснежным клыком его шею, хоть инстинкт призывал ее немедленно вцепиться. — Нет! Только не ты, пожалуйста... НЕТ! Отпусти!
Наконец, ей удалось выскользнуть, она тут же отпрыгнула на несколько метров, хлопнула крыльями, и поднялась в воздух. Она сделала два круга над обелиском, поднимаясь все выше, наблюдая за поднявшемся с брусчатки человеком, освещенным странным Вечный Огнем. Он уже еле различал ее очертания, когда она снова резко спикировала, и села в десятке метров от него с другой стороны постамента. Несколько мгновений смотрели они друг на друга, пока Флаттершай не выдержала взгляда, и улетела прочь, оставив добычу перед высоким Обелиском над глубоким ущельем над рекою.
Нет, она не спала. Солнышко было высоко в зените, а это значит, что на улице ей лучше не показываться, если не хочет заработать приличные ожоги. Это была только первая неделя голода крови, поэтому симптомы были еще терпимы, и иногда она таки летала и бегала днем, ведь нужно было ухаживать за зверушками. Но потом будет хуже, она знала. Она собиралась терпеть сколько возможно, чтобы помогать своим питомцам. А когда уже не сможет, то просто выйдет на солнце и спечется за несколько часов.
Голова болела, в ушах стоял странный звон. Только ночью боль немного утихала, и она могла полетать, заготовить корм, похлопотать на своих грядках. Днем же она предпочитала лежать и немного поспать, хоть сон днем был для нее и непривычен, и не приносил ожидаемого отдыха телу. Так она и лежала в странной полудреме, стараясь не шевелиться. Внизу слышался шорох, поскрипывание, но это наверняка Энджел или кто-то из малышей зверят шалит.
Она поднялась, не найдя в себе сил заснуть, и подошла к завешенному синеватой шторкой окошку. Аккуратно отодвинула она занавеску, и поглядела вдаль, на дальние деревья за ручейком. Над землею молочной дымкой поднимался пар: после небольшого дождика земля активно парила. На вечер наверняка спуститься на землю густой туман, который Флаттершай любила за загадочность, и немного побаивалась по той же причине. И сегодня будут посиделки у Твайлайт. Флаттершай очень хотела бы пойти, ведь как бы плохо она себя не чувствовала физически, на душе после разговора с человеком ей было гораздо легче, и сейчас она с большим удовольствием пообщалась бы с подругами. Внизу опять заскрипели доски, и Флаттершай поняла, что это скрипят ступеньки в подвал.
— Энджел, не трогай овощи для салата! — крикнула пегасочка, и тихонько добавила: — Пожалуйста.
Она посмотрела на себя в зеркало и улыбнулась глядящей на нее оттуда растрепанной Флаттершай:
— Эка... Неряха. Причесалась бы... — она зевнула, наконец почувствовав желание поспать, и тут же улеглась на кровать, накрылась одеялом,и даже подушкой чтобы не слышать скрип и постукивание внизу, которое, тем не менее, были уж слишком громкими для кролика.
Она проснулась когда солнышко уже клонилось к закату. Как она и предвкушала, под вечер над землею поднялся таинственный и густой туман. Она причесалась, потянулась, и с улыбкой выбежала навстречу этому белому мареву. Этих приключений и волнующих встреч у нее осталось не так много в запасе, но пусть они тогда будут самыми радостными и веселыми: она не собиралась упускать ни единого шанса побыть с друзьями. За несколько метров от носа ничего не было видно, поэтому она то и дело вспархивала над белой пеленой, на полтора метра в высоту зависшей над землей, и снова ныряла в белую кашу тумана с головой. А вот и библиотека.
Флаттершай пришла одной из первых, кроме Твайлайт была только Рарити. Они весело хихикали с Флаттершай, когда увидели несколько не расчесанных локонов в ее гриве, и принялись немедленно поправлять: Твайлайт чесала и укладывала, а Рарити давала ценные указания. За этим занятием их застали Пинки Пай и Эппл Джек, которые пришли вместе. Последней влетела Рейнбоу, через окно, конечно же, но аккуратно, и ничего не сбила по дороге. Рарити и Деши перемигнулись, и все подружки присели за столиком, за чаек, уже разлитый Спайком.
Кобылки неспешно обсуждали последние новости, Джеки хвалилась позавчерашней выручкой, и жаловалась на сестру, которая с другими меткоискателями зачем-то вытоптали грядки Кэррот Топ, и Джеки пришлось компенсировать убытки целой третью такой большой позавчерашней выручки.
— Кстати, сахарок, а ты чо, куда-то собралась? — внезапно спросила Эппл Джек у Флаттершай. Все кобылки были заняты своими делами, но сейчас как по команде повернули головы и смотрели на Флаттершай с интересом. Та очень смутилась от такого пристального внимания, но постаралась говорить непринужденно:
— С чего ты... взяла это?
— Эм... — Эппл Джек поправила шляпу, — Ну, в обшем, когда с Кэррот толковали, то она, конешно, сильно ругалась, но это дело десятое. Она талдычила, чо ты ее просила присмотреть за твоими зверушками, и даже обещала отдать свое хозяйство за хлопоты. Это чо такое?
— Ах, это... — Флаттершай понимала, что это рано или поздно вскроется, поэтому ответ был готов заранее, хоть говорила она неуверенно: — Я... эм, собиралась отлучится к родственникам в Клаудсдейл, и мне... ну, нужно была оставить на кого-то своих зверушек, как же по другому. Вот.
— Э... ну не вопрос, сахарок, ага. — ковбойша вернулась к чаю. Наверняка заприметила подвох из-за тона Флаттершай. Хотя... она же так почти всегда говорила, так что может и не заметила.
— Кстати, могла б и меня попросить, или кого из девочек. Не, ну зеленые яблочки, неужель я не помогу подруге, если ей надо отлучится? Не вопрос же. — Вновь вернулась к разговору Джеки. Флаттершай виновато улыбнулась ей и сдвинула плечами, и Эппл Джек удовлетворилась этим.
— Кстати, Флатти...- осторожно начала Рарити, -Ты... гм. Мы тут слышали...
— Да, мы слышали, — подхватила Твайлайт, — Про твои рисунки... Тут... — и она замолчала, когда увидела реакцию Флаттершай. Та сразу вся сникла, и теперь затравленно озиралась на своих подруг, поджала под себя хвостик, прижав ушки. Теперь снова все ее подруги пристально следили за ней, отчего у Флаттершай появилось настойчивое желание выскочить на двор.
— Ты не... Так, не нервничай! — попыталась Твайлайт говорить убедительным тоном, — Не переживай, Ок? Нам очень понравилось, и...
— Что? — перебила ее Флаттершай.
— Эм... -замялась Твайлайт, а Рарити поспешно сделала вид, что пьет чай. Флаттершай перевела взгляд на Рейнбоу.
— Чего? — хмуро ответила та.
— Я... я же просила, Рейнбоу... ты же мне...
— Ну да, ну обещала. Но мне больно смотреть как ты закрываешься в себе из-за каких-то глупых страхов, понятно?
— Ты... Ты... как же так?...
— Так, Флаттершай, перестань. Я так сделала только потому, что хочу тебе добра. Я взяла одну картину у тебя из подвала и принесла девочкам посмотреть...
— Ты ЧТО? — взвизгнула Флаттершай и крылья ее распахнулись.
— Ну... нам очень понравилось, ты не переживай! — опять осторожно вступила Твайлайт, — и... у тебя талант... — она запнулась, когда глаза Флаттершай наполнились слезами, а сама она затряслась.
— Без паники! — громко сказала Рейнбоу. — Ты заперлась в своей раковине, и если ты не хочешь оттуда вылазить, то я намерена тебя выковыривать, вот.
— Я... я не могу поверить... как ты могла... — захлебываясь слезами, пищала Флаттершай. Она вдруг распрямилась, хлопнула крыльями и вылетела в окно.
— Ну вот, допрыгались. — монотонно заметила Эппл Джек, и принялась за чай.
— Боже, девочки, что же мы такое делаем? — вдруг вскинулась Твайлайт.
— Я совсем не поняла что к чему. Но это было не весело. — заметила Пинки. — Ни разу не весело.
— Хм... Это было... экспрессивно. Дорогуша, ты не говорила, что Флаттершай запретила тебе говорить о ее творчестве. — строго посмотрела на Рейнбоу Рарити.
— Ну не говорила, и че?
— Через плечо. — съязвила Джеки, и запустила в Рейнбоу своей шляпой. Та проворно уклонилась. Повисло неловкое молчание.
— Так, и что же нам теперь делать? — обвела подруг взглядом Твайлайт.
— Давайте найдем ее и утешим. Я попляшу и спою, принесу ей что-то вкусненькое? — предложила Пинки.
— Хорошая идея. Только ее сначала нужно найти. — заметила Рарити.
— Так, я щас. — Деши хлопнула крыльями.
— Полегче там, слышь? — крикнула ей в вдогонку Эппл Джек.
Но Деши явно переоценила свои силы: в таком плотном тумане отыскать Флатершай ей было явно не по зубам. Да и пойти она могла куда угодно. Немного полетав над густым словно молоко туманом, состригая его куски как садовник кусты, она таки залетела в дом к Флаттершай. Дома ее не было. В спальне Деши заглянула под кровать, но и там не было Флаттершай. Оглянувшись, она увидела свое отражение в большом зеркале. Несколько мгновений полюбовавшись на свои тугие рельефные мускулы, Деши проверила подвал, и полетела дальше.
Сергея отвлек какой-то посторонний шорох. Он перестал стучать пальцами по клавишам ноутбука и прислушался. Шум шел откуда-то из зала. Он немного перепугался, потому что это были чьи-то негромкие и явно крадущиеся шаги.
Серега был не робкого десятка. Он открыл шухляду стола, вытащил оттуда кастет, а в левую руку взял нож-финку, лежавшую тут “на всякий случай”, и стал осторожно побираться по коридору к залу квартиры.
— Это ты?... — выдохнул он, когда увидел Флаттершай посреди большой комнаты. На это раз у нее были нормальные бирюзовые глаза, и не было страшных клыков.
— Прости... Я.. Мне больше некуда податься...