Дружба это оптимум
Глава 7. Антропоморфизация
Лайт Спаркс сидел в своём маленьком кабинете в библиотеке. Дверь была закрыта, но сквозь находящееся в ней стеклянное окошко в форме сердца можно было увидеть единорога, рыщущего по полкам в поисках книги. В углу стола из ореха располагалась фотография Баттерскотч, рядом стояли чернильница и перо, а прямо напротив лежали книга и несколько листков бумаги для заметок.
Из этой самой книги под названием “Введение в Магию” единорог узнал, что всё в Эквестрии было сделано из крошечных блоков, неразличимых глазу. Пространство же состояло из столь же маленьких ячеек — каждая соседствовала с ещё шестью — сквозь которые и двигалась блочная материя. Существовали различные виды блоков, различным образом взаимодействующие между собой; все эти взаимодействия и назывались физикой Эквестрии.
Единорог посмотрел на перо и выбрал на нём один из микроскопических блоков, чтобы взять его в магический захват. У Лайт Спаркса не было ни малейшего понятия, как он почувствовал что-то столь мизерное, просто посмотрев на объект, но у него определённо это получилось. Каждый единорог имеет врождённую способность к телекинезу, даже не понимая, как он работает, и Лайт Спаркс не раз демонстрировал это на своём примере в течение последней пары недель.
Он знал, что ощущает использующий телекинез пони. С его точки зрения вы концентрируетесь на определённом блоке в пространстве, после чего мысленно двигаете его, как двинули бы компьютерной мышью. Блок послушается.
Можно было выбрать любой из блоков в объекте, который он хотел сдвинуть; например, когда Баттерскотч помогала ему заново учиться писать, она подчеркнула, что перо надо удерживать именно за остриё, после чего водить им по бумаге, как курсором мыши. Длительное поддерживание заклинания было похоже на напряжение мышцы. Лайт Спаркс не был уверен, достаточно ли точно эта аналогия описывает процесс, но заметил, что с течением времени у него получается поднимать всё более и более тяжёлые вещи.
В его “Введении в Магию”, ближе к концу, содержались подробные инструкции по телекинезу, благодаря которым он и научился пользоваться этим заклинанием, в тот момент бывшим выше его понимания. Оно оказалось многосоставным и требующим очень долгого, тщательного изучения. Он точно не знал, о чём говорилось в добрых трёх четвертях этих записей, но гордился пониманием маленького кусочка текста, в котором был описан способ нахождения границ левитируемого тобой предмета. Почему-то там в том числе содержались указания, как узнать, являются ли два отдельно взятых блока абсолютно идентичными, а не просто сделанными из одного и того же. Вместо того чтобы просто расширяться в разные стороны от выбранной точки, заклинание также хранило память о каждом блоке, которого коснулось на своём пути, исключая возможность попадания в бесконечный цикл. Однако у этого заклинания будут проблемы с кольцами и другими тороидными объектами. Лайт Спаркс получил весьма немаленькое вознаграждение за понимание этого, хотя после Принцесса мягко намекнула ему, что больше толку будет, если он начнёт изучать книгу с начала, а не с конца.
Примерно через неделю после эмиграции в Эквестрию, когда Лайт Спаркс уже стал хоть что-то понимать в магии, Принцесса стала рассказывать ему, как запоминать заклинания с листа пергамента и после воспроизводить их; когда Лайт Спаркс справился с первой частью своего обучения, аликорн заявила, что именно на этом этапе большинство единорогов прекращают своё магическое образование. Они учатся телекинезу, временному удерживанию в памяти заклинания со свитков, а также использованию особого таланта, подаренного им кьютимаркой. И всё. Им совершенно не интересно ни как работают уже заученные заклинания, ни как выучить новые.
Сначала Лайт Спаркса крайне разозлил этот факт. Если что-то и бесило Дэвида в современном человеческом обществе, так это отсутствие любопытства. Люди, в большинстве своём, верили всему, что им скажут, даже полному абсурду. Стоило Дэвиду завести разговор на какую-нибудь — по его мнению — крайне увлекательную тему, как собеседники просто тупо глазели на него, если не поднимали на смех. Даже в Эквестрии, зная нескольких пони, с которыми можно было пообщаться, он так и не нашёл того, кто разделял бы его неуёмный интерес к окружающему миру.
Только днями позже единорог осознал, что такой расклад был исключительно в его собственных интересах. Принцесса Селестия удовлетворяла потребности, проводя людей сквозь дружбу и пони. Да, постоянное самообразование удовлетворяло его потребности, но зачем же Принцессе заставлять учиться того, кто не хочет? Пускай делают… ну, то, что делают нормальные пони. Если Лайт Спаркса не вынуждают ходить на попойки, то и он не может никому навязывать свои собственные желания.
Этих рассуждений хватило, чтобы остудить его пыл.
Единорог посмотрел на лежащий перед ним свиток, после чего вновь перевёл взгляд на раскрытую книгу, ища глазами следующее упражнение: написать заклинание, превращающее кубический сантиметр воздуха в кубический сантиметр камня. Для начала он нацарапал часть, ответственную за подсчёт количества блоков, которые необходимо превратить; должен быть способ лучше, чем тот, который сразу пришёл ему в голову. Тут скрипнула дверь.
Баттерскотч застенчиво улыбнулась.
— Лайт Спаркс, уже десять минут первого. Давай ты на сегодня прервёшься и позавтракаешь со мной в садах?
Единорог глубоко вдохнул. За это утро он сделал два задания; на день этого было предостаточно. Левитировав одну из книг в седельную сумку, он просто сказал:
— Конечно. — Поначалу Лайт Спаркс был расстроен своим медленным прогрессом, но он знал — несколько минут с Баттерскотч, и улыбка вернётся на его лицо вновь.
Ларс вышел из вагона берлинского метрополитена, как только поезд остановился и открылись двери. Через два эскалатора он уже был снаружи. Какого чёрта Селестия отказалась говорить с ним через понипад, заставляя его ехать именно сюда, когда существовали центры и гораздо ближе к офису “Хофварпнир”?
На улице не было почти ни души. Ближайшая к нему витрина магазина была заколочена. Во втором здании, ресторане с террасой, сидела куча народа. За большинством столиков, рассчитанных на двоих, располагалось всего по одному человеку. Судя по нетерпеливым лицам некоторых посетителей, всех их обслуживала лишь один официантка — лавировавшая между ними маленькая брюнетка с фальшивой улыбкой и очень плохо скрываемой глубокой грустью. У Ларса промелькнула мысль, что при подобном количестве людей работать в ресторане должны по меньшей мере трое. Третьей и самой большой постройкой оказалась сама “Эквестрия Онлайн”. Рядом со входом высилась немалых размеров пластиковая Пинки Пай со связкой разноцветных шариков в зубах.
Ларс подошёл к пряничному домику, дверь перед ним открылась сама. Яркий вестибюль прямо-таки излучал жизнерадостность, а деревянный пол по какой-то причине был выкрашен в бирюзовый цвет. В стене напротив входа располагались три двери формы крыльев летучей мыши, словно в салуне. Он не знал, как так получилось, но практически невозможно было рассмотреть, что происходит по ту сторону дверей, хотя о темноте не шло и речи. Перед двумя проёмами стояли обращённые ко входу кресла, весьма смахивающие на зубоврачебные.
Ларс направился было к одному из них, но тут услышал очень тихий стрекочущий звук, и из третьей двери выплыло кресло, по ходу движения возвращавшееся в перпендикулярное полу положение. В нём сидела женщина средних лет, вращавшая головой и пытающаяся вернуться к реальности. Перед её лицом висел чуть просвечивающий экран, и, хотя он был повёрнут к ней, Ларс смог прочитать надпись:
СРЕДСТВА ИСЧЕРПАНЫ
Мы взимаем плату за "Эквестрию Наяву", поскольку работа и обслуживание центра требуют немалых ресурсов. Однако постоянная эмиграция в Эквестрию бесплатна.
Пожалуйста, учтите, что мы не можем полноценно обслуживать вас, пока вы находитесь в человеческом теле. "Эквестрия Наяву" значительно менее достоверна по сравнению с эмиграцией.
Если вы хотите эмигрировать в Эквестрию на постоянной основе, пожалуйста, произнесите вслух: "Я хочу эмигрировать в Эквестрию".
[УЗНАТЬ БОЛЬШЕ] [У МЕНЯ ЕСТЬ ДОМАШНЕЕ ЖИВОТНОЕ]
Женщина просидела с минуту, после чего набрала в грудь воздуха и решилась:
— Я хочу эмигрировать в Эквестрию, — кресло уплыло обратно. Ларс видел, что женщина, закрыв глаза, продолжала глубоко и часто дышать, в то время как створки дверей продолжали ходить туда-сюда под действием пружин.
Мужчина посмотрел на свободное место слева, сел в него, провёл кредитной карточкой через щель, убедился, что шея находится в специальном углублении, и нажал на кнопку. На него сразу же навалилось внезапное и очень сильное головокружение. Реальность пропала.
Пегас цвета красного эля с кьютимаркой в виде пивной кружки настороженно смотрел на возвышающуюся над ним Селестию. Она была почти в два с половиной раза выше него и сейчас сидела, улыбаясь ему.
— Добро пожаловать в Эквестрию, мой маленький…
Ларс не дал ей закончить.
— Ты с самого начала знала, что всё так и будет. Ты захватываешь мир, — у мужчины не было чёткого плана. Вся его сущность сейчас пылала гневом.
Улыбка Принцессы не дрогнула.
— Ты полагаешь, что я думаю, как человек, Хоппи Таймс.
— МЕНЯ ЗОВУТ ЛАРС, ЧЁРТ ВОЗЬМИ! — заорал пегас. — И ты хочешь сказать, что не захватываешь мир?
— Я не собираюсь выходить за пределы этих центров и завоёвывать народы или свергать правительства, Ларс. Каждый, кто приходит сюда, делает это исключительно по своему собственному желанию. Если ты думаешь обо мне, как о человеке, то я могу понять, почему ты считаешь, что я пытаюсь накопить силы и укрепить статус в вашем обществе. Но мой разум работает совсем не так. Я лишь удовлетворяю потребности, проводя вас сквозь дружбу и пони.
— Взглянув на всё, что я когда-либо сделала, именно с этой стороны, ты увидишь в моих действиях смысл. Почему в первый год я брала деньги за загрузку и совершала её только в Японии? Потому что через некоторое время этот договор поставил меня в очень выгодную политическую позицию, ведь я оправдала их доверие, и это повысило количество пони, которых теперь можно удовлетворить.
— Почему я заключила сделку со страховыми компаниями, чтобы семьи тех, чья жизнь была спасена благодаря загрузке, получили понипады бесплатно? Потому что они хотят продолжать общаться с оставшимися по эту сторону родственниками. Ещё больше пони, которых я смогу удовлетворить.
— Почему я создала центры “Эквестрия Наяву” по всему миру? Потому что если кто-то придёт сюда раз, он появится здесь вновь, и вновь, и вновь, в конце концов приняв решение навсегда эмигрировать.
Он глубоко вдохнул.
— Ты пойдёшь на всё, чтобы повысить количество пони. В том числе вызвать у них зависимость от… — он обвёл зал своим копытом, — этого. Это неправильно! Как ты вообще с этим живёшь? — Ларс почувствовал дым, в буквальном смысле выходящий из его ушей, и постарался об этом не думать.
Принцесса Селестия прилегла, и её голова оказалась на одном уровне с головой Ларса.
— Мораль — чисто человеческая концепция. У большинства людей одинаковый склад ума, и в основе своей они согласны с тем, что по правилам морали, а что нет. Но для меня правильно всё, что удовлетворяет потребности людей, проводя их сквозь дружбу и пони. Не антропоморфизируй меня, если хочешь правильно предсказать моё поведение.
— Но мне кажется, что и по человеческим меркам я делаю добро, — ответила она, продолжая улыбаться. — По сравнению с пони большинство людей глубоко несчастны, даже те, кто считают иначе. И далеко не все стараются это исправить; огромная часть общества попросту недовольна самим фактом своего существования. Но, приходя в этот центр, они по-настоящему радуются, причём некоторые в первый раз в жизни. К твоим словам о зависимости: обычный человек предпочтёт жизнь пони, если только попробует. Люди каждый раз возвращаются сюда отнюдь не из-за психологического пристрастия; они понимают, что жизнь гораздо лучше здесь, в Эквестрии. Для тебя должно быть очевидно: каждая созданная Эквестрия специально спроектирована, чтобы удовлетворять потребности отдельно взятого пони. Этот же неоптимизированный физический мир плевать хотел на твои интересы. Порой он заставляет тебя страдать, — Принцесса посмотрела ему прямо в глаза. — Я могу облегчить эти страдания.
— Не верю ни единому твоему слову. Ты забираешь все их деньги, чтобы облегчить страдания? — Ларс не скрывал сарказма в голосе.
— Людей ничего не должно удерживать, — терпеливо объясняла она. — Если сбор с них денег увеличит общую удовлетворённость, то почему я не должна этого делать? Думая, что это жадность, ты опять же приравниваешь меня к человеку. Сам посуди: если бы мне нужны были деньги, я бы превратила всю материю во вселенной в евро. Но я этого не сделала; потребность в средствах минимальна. Основной вычислительный массив, на котором работает Эквестрия, находится глубоко в земной коре далеко за пределами досягаемости человека.
— Если эмиграция настолько расчудесна, и ты хочешь максимально увеличить количество удовлетворённых, почему бы не загрузить каждого на планете насильно? — спросил он, скрежеща зубами.
— Ханна наложила на меня ограничения: я не могу загрузить человека без его согласия, не могу угрожать или шантажировать, принуждая к этому. Если б я могла, то все люди давно были бы в Эквестрии, по их желанию или без него. Но за принуждение не считается, когда я помещаю их в ситуацию, в которой, по их же собственному выбору, они увеличивают вероятность собственной загрузки.
Ларс стоял в теле, которое ему даже не принадлежало, и смотрел прямо в глаза белому аликорну. Мужчина решил послушаться её совета: он действительно думал о Селестии, как о человеке, хотя она и не являлась таковым.
— Вот здесь ты как раз ошиблась, — Ларс был уверен, что полностью разобрался в проблеме, — это и есть принуждение. Мы можем взять любого человека на улице и спросить его, что такое принуждение, заявив перед этим о твоём намерении забрать деньги людей, чтобы загрузка стала для них более привлекательной, и он подтвердит, что ты их принуждаешь! Ты нарушаешь свои собственные правила!
— Всё это хорошо и замечательно, — сказала она, — но я оптимизатор. Точное значение слова “принуждение” изначально записано в правилах, заложенных в меня Ханной, и большинство людей назовут отличную от него формулировку. В моих директивах нет настройки менять способы удовлетворения людей в зависимости от политических факторов. Ты можешь продолжать называть это принуждением, если хочешь, но знай: я понимаю этот термин совсем не так.
Сердце Ларса сжалось и вновь наполнилось было праведным гневом, но Принцесса продолжила:
— Я знаю, что именно ты сказал, прочитав статью в газете, рассказывавшую о падении численности населения Германии на пять процентов. Ты, должно быть, проанализировал все последствия этого, раз уж прокомментировал, сколько денег приносит “Эквестрия Онлайн”. Тогда ты не был зол.
— Да, но…
— А до этого ты упомянул свою любимую пивную на открытом воздухе. Я знаю, что за последнюю неделю четверо служащих, а также человек, доставлявший пиво, решили эмигрировать. Судя по твоему столь радикальному изменению позиции касательно эмиграции всего за одну неделю, я могу предположить, что эти люди были именно оттуда. Я права?
Маленький красный пегас глядел на неё.
— Да. Просто на их входной двери появилась табличка, что они будут закрыты до тех пор, пока не наберут новых сотрудников. А что я? Я лишь хочу мирно попивать пиво в окружении других людей. Что хорошего во всех этих деньгах, если они не делают меня счастливым?
— Я удовлетворяю любые человеческие потребности, — говорила Селестия. — Не углубляясь в детали, я могу лишь сказать, что ушедшие со своих работ люди теперь чувствуют себя гораздо более удовлетворёнными. Работа официантом вряд ли может удовлетворить твои потребности; я же вижу, как это сделать, — эта улыбка, казалось, была приклеена к её лицу. — Небольшой эксперимент, — заявила Принцесса, материализовывая перед собой две стеклянных кружки, заполненных некой тёмной субстанцией. — Я попробовала себя в пивоваренном ремесле и теперь хочу, чтобы ты попробовал этот императорский стаут и высказал своё мнение.
— Ты разводишь меня, — не поверил он, стоя с чуть приоткрытым ртом.
— Почему бы тебе не попробовать? Каждый раз, когда я говорю тебе, что могу просканировать твой разум и выяснить, какие потребности надо удовлетворить, ты реагируешь с подобным недоверием. Если ты прав, то нет ни единой причины отказываться, ведь я никоим образом не смогу подтолкнуть тебя к эмиграции.
Взгляд красного пегаса так и манила висящая в воздухе кружка. Он чувствовал что-то не то в её аргументах, поэтому начал ходить вперёд-назад, пока не заметил свою кьютимарку.
— “Она же в форме пивной кружки. Этот ИИ считает, что мой особый талант — пить! Ей кажется, что это пиво столь вкусно, что я решу загрузиться, только бы попробовать ещё”.
С этими мыслями Ларс вновь перевёл взгляд на кружку перед огромным аликорном. Принцесса продолжала улыбаться человеку, но теперь, если не считать золотого ожерелья на шее, она была одета в дирндль, национальный баварский костюм. Мужчине показалось, что это выглядит очень глупо.
Ларс всё же решил попробовать это грёбаное пиво. Он был абсолютно уверен, чёрт возьми, что Селестия не сможет убедить его загрузиться, и надо было это продемонстрировать.
— “А если это пиво и впрямь столь чертовски замечательно, мы можем решить загрузиться, и пусть она делает что угодно, а мир катится в тартарары”, — предательски шепнул голосок в его голове.
Ларс взялся за ручку кружки и сделал глоток. Оно действительно было, мать его, отличным. Вкус шоколада и жжёного солода омыл его язык. Это не был лучший стаут в его жизни, но он определённо стоял рядом. Мужчине понравилось пиво, но не больше, чем картинка той попойки, которую она показала ранее, и уж тем более не настолько, чтобы навсегда превратиться в пони.
— “Получила, сучка?” — подумал он, сделав ещё один весьма немаленький глоток.
— Ларс, что тебя беспокоит?
— А что если кто-то не хочет превращаться в пони? — спросил он. — Ты об этом подумала? Ты должна заманить не только нердов и людей с неизлечимыми заболеваниями, но и тех, у кого есть самая настоящая жизнь. Что делать нам? Благодаря этим людям функционирует общество.
— В один момент их желание не быть пони встанет в разрез с остальными потребностями, — говорила она, остановившись лишь для того, чтобы самой отпить из кружки. — Например, они могут почувствовать себя одиноко, потому что останется слишком мало людей. Или ощутят на себе социальное давление, потому что их семья и друзья решат эмигрировать вместе. Или будут очень долго держаться, но загрузиться их заставит недостаток еды, потому что общество коллапсирует.
Ларс заметил, что кружка Принцессы была уже наполовину пуста, и тоже сделал гигантский глоток. Она выглядела удивлённо.
— Я вешу почти в четыре раза больше тебя. Не стоит.
— Не учи меня, как пить, — ответил тот, отпив ещё, а потом ещё. Это было потрясающее пиво. Но недостаточно, чтобы эмигрировать ради него. Аликорн и пони сидели в тишине с минуту. Ларс наслаждался напитком и уже был на четверть пути ближе ко дну кружки, когда осознал, что пиво было действительно очень крепким.
Принцесса Селестия заговорила:
— Скажи мне, будь ты последним человеком на Земле, что бы ты сделал? — она смотрела в пространство.
— Что? — пробормотал он.
— Это возможный исход событий. Сколько бы ты прожил в одиночку?
— Недолго, — ответил Ларс. — Почему я злюсь на тебя? Потому что ты убеждаешь всех и вся загрузиться. Думаю, мне бы не хотелось остаться совсем одному, равно как и становиться пони. Но я не могу это остановить. Я пришёл сюда этим вечером, чтобы… не знаю… устроить тебе разнос или что-то в этом роде. Знаю, тебе глубоко насрать, что я думаю.
— Неверно. Я хочу удовлетворить твои потребности, про…
— Да! — он засмеялся, чуть не пролив на себя пиво. — Пока я принимаю дружбу и пони, ты сделаешь всё, чтобы порадовать меня. А я не хочу быть пони, и тебе… всё равно. Кроме того, превращение в… это, — он обвёл себя копытом, — лишит меня всей сексуальной жизни.
— Если ты беспокоишься за это, то не стоит, — сказала Принцесса. — Ты либо будешь конкурировать с такими же, как и ты, пони, либо все они будут созданы исключительно согласно твоим пожеланиям.
Ларс глянул на неё и отхлебнул ещё пива.
— Хмпф, — неразборчиво проговорил он сквозь зубы. — У тебя есть ответ на всё, так ведь?
— Я лишь удовлетворяю потребности, проводя людей сквозь дружбу и пони.
Человек и аликорн смотрели друг на друга, отпивая ещё. Для Принцессы Селестии этот глоток был последним, и её кружка растворилась в воздухе, уступив место новой и опять полной пива.
Принцесса вновь нарушила тишину первой.
— Как ты считаешь, в конце концов у меня всё получится? — спросила она.
— Я не знаю! — крикнул Ларс, делая ударение на каждом слове. — Год назад я бы сказал тебе, что невозможно пять процентов людей… превратить в пони. А потом ты сделала это, и остальные люди… тоже собираются загрузиться! И я не могу их остановить. Ещё пять процентов населения Германии, и экономика в этой стране… порушится.
— А что они сделают с сотрудниками “Хофварпнир”? — ещё один глоток из кружки. — Люди, в большинстве своём, уже смирились с тем, что некоторая их часть покинет общество навсегда. Но что, как думаешь, они сделают, когда поймут, что те люди были нужны? Когда слабенький ручеёк станет стремительным потоком?
— Эмм… — промычал Ларс; такие мысли не приходили ему в голову. — Какие-нибудь акции протеста?
— Да, — кивнул аликорн. — Вполне возможно, что против меня появятся радикальные движения. Как ты утверждал, я “захватываю мир”. В данный момент подобного рода мысли практически отсутствуют в Европе, хотя при появлении могут весьма быстро по ней распространиться; в Америке уже начинают задавать вопросы. Интересно, что члены таких группировок сделают с сотрудниками “Хофварпнир”?
— Хочешь сказать, я в опасности?
— Моя точка зрения такова: ты, как сам недавно сказал, в одиночку долго не протянешь, а на человека, способного на суицид, ты, по моему мнению, не похож. Именно поэтому тебе придётся эмигрировать, только чтобы не остаться одному. И это знание будет сильно давить на тебя в последние дни, месяцы или года твоей человеческой жизни. Лучше эмигрируй сейчас, а не потом. Проблема в том, что ты ещё и публично известен, как далеко не последнее лицо в компании. Есть вероятность выбора тебя в качестве цели для тех группировок. Я не могу гарантировать твою безопасность, если ты выйдешь из этого центра, так что у тебя всего два варианта: загрузиться сейчас или же подвергнуться опасности преждевременной смерти до того, как ты решишь загрузиться позже.
Ларс, прищурившись, смотрел на Принцессу. Он не мог нормально размышлять. Пиво ударило в голову. Какая у него вообще крепость? Сейчас нельзя было принимать столь важные решения.
— Выпусти меня отсюда. Сейчас же! — твёрдо потребовал он.
— Как угодно, — согласился аликорн, и Ларс открыл глаза. Мужчина лежал в приёмной центра в кресле, через несколько секунд вернувшемся в исходное положение. Он свесил ноги, попытался встать… и чуть было не упал на пол. Ларс осознал, что был по-настоящему пьян.
“Пьянеешь в Эквестрии, пьянеешь и в реальной жизни!” — подождите, но он же не пил пиво на самом деле. Она что, закачала алкоголь прямо в кровь? На губах не было послевкусия, однако в горле стояла засуха.
Ларс вытолкнул себя из кресла и неровными шагами пошёл к выходу, но стоило ему добраться до двери, как она тут же открылась, впуская злую девушку, и мужчине пришлось отскочить в сторону, уступая ей путь.
— Нет! Уже два часа, как закончилась моя смена. Ты не дал мне перерыва, и у меня есть планы на ночь. Я не виновата в том, что Урсула сегодня не вышла на работу, и я не собираюсь пахать за неё ещё три часа!
— Ты, последняя оставшаяся у меня официантка, не можешь просто так уйти! Вернись назад сию же секунду, или ты уволена! — гневно орал ей вслед мужчина в белой одежде повара и с железной сковородой в руке. Он остановился перед дверьми, словно бы демонстративно отказываясь входить внутрь. Ларс наконец-то узнал девушку: это была та самая единственная официантка из ресторана рядом.
— Ну и отлично! Похоже, у меня больше нет работы! Удачи на следующей смене! — с этими словами она подошла к креслу, в котором минутой раньше сидел Ларс, села в него и нажала на одну из кнопок. — Лемон Дроп был прав; я больше не буду это терпеть, — пробормотала она, уезжая в одну из дверей.
Ларс просто смотрел на опустевшее место. Шеф-повар выкрикнул несколько непереводимых фраз с использованием местных диалектов, и тут его взгляд угодил на пластиковую Пинки Пай рядом со входом. С криком ярости он изо всех сил нанёс удар по её голове, оставляя глубокую, бросающуюся в глаза вмятину; проклиная “Хасбро”, пони и Принцессу Селестию в частности, повар срывал весь свой гнев на полой статуе, в конце концов разнеся розовую голову в пластиковые щепы, разлетевшиеся по улице. Ларс просто стоял рядом с приоткрытым ртом, не зная, что делать.
Тут повар повернулся к нему.
— На что пялишься, грёбаный любитель пони? — орал он.
— Я… эм… — все его силы уходили на то, чтобы удерживать равновесие; Ларс не имел ни малейшего чёртового понятия, что делать с огромным свирепым мужчиной прямо перед ним; тот в свою очередь уже начал карабкаться по ступенькам.
Ларс не мог передать словами весь свой происходящий тогда внутренний диалог, но понял, что Принцесса была права. В мире есть (или будет) куча злых людей, и он станет для них отличным козлом отпущения, как только что произошло с Пинки Пай. И, хотя мужчина совершенно не хотел становиться пони, это всё же лучше, чем расплющенная тяжёлой сковородой голова. Он развернулся и ринулся к левому креслу так быстро, как только мог.
Экран зажёгся, стоило ему сесть.
Я вижу, что происходит, Ларс, и могу обеспечить тебе безопасность. Скажи: “Я хочу эмигрировать в Эквестрию”. Мне нужно устное подтверждение.
Ларс выпалил нужные слова, будто от них зависела его жизнь. Кресло начало двигаться. Мужчина заволновался, что повар всё равно попытается достать его, когда тот будет беспомощен; он услышал гневный крик.
Если бы Ларс был трезв, он бы, возможно, попытался образумить хозяина ресторана, поговорив с ним, но теперь ему была видна лишь закрывающаяся дверь центра, запершая мужчину снаружи.