Война миров: Вторжение в Эквестрию

Глава 8. Во власти ночи

Помост с гильотиной, кровь и трупы уже убрали, теперь на площади уже ничего не напоминало о казни правительницы Эквестрии, а также о смерти палача и восьми других лунных пони, успевших отведать кровь принцессы. Пока было неясно, что же послужило причиной их гибели. Возможно, кровь Селестии была испорчена её болезнью, или же она изначально не годилась в пищу для лунных пони. Бураддомун чувствовал гнетущее беспокойство: теперь всё шло не так, как было задумано. Он был тем, кто убил Найтмэр, когда она стала отступницей. Королевскому советнику пришлось выбирать между верностью королеве и верностью принципам Вечной Ночи. Он выбрал Вечную Ночь и теперь его терзали сомнения.

Очищенная от трупов площадь постепенно снова заполнялась лунными пони. Бураддомун приказал собрать здесь всех имеющихся в наличии единорогов: для выполнения поставленной задачи был важен каждый рог, каждая искра магии. Королевский советник знал заклинание движения светил в совершенстве, его рог засветился, направляя магию на стоявшее высоко в небе солнце. Все присутствующие на площади единороги отдавали Бураддомуну свою магию, многократно усиливая мощь его заклинания. Солнце начало медленно двигаться по небосводу, наступал последний в истории Эквестрии вечер, за которым должна была прийти вечная ночь, о которой так долго мечтала Найтмэр Мун.

Бураддомун вернулся во дворец. Он с трудом добрался до комнаты, которую избрал своим жилищем: двигать светила было не самым лёгким занятием, и королевский советник валился с ног от усталости. Он лёг на большую круглую кровать и погрузился в свои мысли. Теперь, когда королевы Найтмэр Мун нет, Бураддомун мог рассчитывать на получение всей полноты власти и даже на коронацию.

— Король Бураддомун Первый. Звучит неплохо, — улыбнувшись, прошептал он на эквестрийском языке, который был ему почти родным.

Твайлайт Спаркл шла по коридорам кантерлотского дворца, стараясь двигаться как можно более бесшумно. Где-то скрипнула дверь, заставив фиолетовую пони вздрогнуть и укрыться за ближайшей колонной. Мимо прошли два инопланетянина в блестящей броне. Когда их шаги, постепенно удаляясь, затихли, Твайлайт выскользнула из-за колонны и продолжила путь. Оказавшись у дверей тронного зала, она осторожно отворила их тяжёлые створки магией, вошла внутрь и едва не заорала от ужаса: на троне сидело обезглавленное тело Селестии. Рядом находился столик, на котором стояло золотое блюдо с лежащей в нём головой принцессы. Голова строго посмотрела на верную ученицу своей хозяйки и заговорила:

— Твайлайт Спаркл, зачем ты пришла? Они ещё здесь. Тебе надо было просто подождать, пока их не станет.

— Я… я… — запинаясь, Твайлайт пыталась выдавить из себя хоть какую-нибудь фразу, но просто не понимала, что следует говорить в такой ситуации.

Двери тронного зала со стуком распахнулись, заставив фиолетовую пони резко обернуться. В помещение влетел инопланетянин, который направил на Твайлайт лучевое оружие и выстрелил. Аликорница смотрела, как на неё надвигается поток испепеляющего пламени, всё выглядело, как в кино при замедленной съёмке. Твайлайт хотела отпрыгнуть в сторону, но её конечности вдруг стали ватными и приросли к полу. Она закричала непонячим голосом и проснулась. Рэйнбоу Дэш трясла её за плечо.

— Твайлайт, ты кричала во сне, — сказала голубая пегаска.

Аликорница ничего не ответила, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что она находится в шалаше рядом с хижиной Зекоры, а не в кантерлотском замке в компании головы Селестии и пришельцев. Тряпка, закрывающая вход в шалаш, отодвинулась, и в импровизированное жилище заглянул Карамель.

— Что случилось? — спросил он сонным голосом.

— Ничего, просто у Твайлайт был плохой сон, — заверила жеребца Рэйнбоу, и он скрылся, пожелав спокойной ночи.

Твайлайт Спаркл поднялась на ноги и выглянула из шалаша, заметив, что вокруг стало гораздо темнее. Если раньше отдельные лучи пробивались сквозь густые кроны деревьев, то теперь лагерь выживших освещался только небольшим тихо потрескивающим костром.

— Стемнело… — произнесла фиолетовая пони.

— Да, — отозвалась Дэш, также высунувшая голову из шалаша, — где-то час назад солнце село.

— Но кто его опустил?

— Не знаю, но теперь мы можем пробраться в Кантерлот под покровом ночи.

— Нет, Рэйнбоу, — сказала Твайлайт. — Ты видела глаза пришельцев? Не заметила ничего странного?

— Ну, этот их драконий зрачок…

— Именно. Такой зрачок обычно имеют существа, которые приспособлены к ночной жизни. Скорее всего, пришельцы видят ночью так же хорошо, как и днём.

Две подруги замолчали. Твайлайт вздохнула и продолжила:

— Знаешь, я думаю, нам пока лучше отложить поход на Кантерлот.

— Но почему? — разочарованно спросила Рэйнбоу. — Даже если пришельцы хорошо видят в темноте, у нас есть твоё заклинание невидимости, телепортация в конце концов! Я не вижу смысла опять сидеть и ждать, как тогда, в погребе.

— Знаешь, тот сон, который я сейчас видела…

— Сон?! Твайлайт, ты веришь в вещие сны? С каких пор? — воскликнула Рэйнбоу Дэш так громко, что потревожила пони, спавших в соседних шалашах.

Бураддомун шёл по какому-то маленькому городку, залитому солнечным светом. Двухэтажные домики с жёлтыми крышами, зелёные лужайки, лёгкие перистые облака в голубом небе, беззаботно смеющиеся жеребята, гуляющие по улочкам пони с разноцветными телами и гривами — всё это оказывало на лунного единорога странное воздействие. Он вдруг понял, что ему нравится этот город, нравится эта земля, нравится солнечный свет. Бураддомун вспомнил пустынные и серые лунные пейзажи, свою жизнь в мрачной пещере, напрочь лишённой каких-либо ярких красок. Он остановился около небольшой лужицы и стал всматриваться в своё отражение, разглядывая свою чёрную шерсть и тёмную гриву. Лунный жеребец почти завидовал землянам, их ярким расцветкам, картинкам на боку, делающим каждого из них особенным. Он посмотрел на своё бедро. То место, где должна быть кьютимарка, было закрыто покрывающей тело бронёй, но Бураддомун, конечно, помнил, что украшало его бок. Это был символ, состоящий из трёх треугольников, знак верности Лунному Королевству и Вечной Ночи. Такая метка появлялась почти у каждого лунного пони в День Совершеннолетия. А тех, у кого знак верности не появлялся, ждала скорая смерть: их считали потенциальными отступниками и поэтому убивали.

Бураддомун позволил уже похороненным в дальних частях разума воспоминаниям вновь воскреснуть. Лунный пони видел Дасутомуна, своего брата, осуждённого на смерть из-за отсутствия метки. Королевский советник словно вновь был подростком и стоял перед вратами в Зал Смерти, обнимая на прощание Дасутомуна, а потом мучительно долго смотря ему вслед. Всё это всплыло из глубин памяти, куда эти воспоминания были оттеснены последующими событиями, имевшими в жизни молодого Бураддомуна колоссальное значение. Неожиданно его назначили на работу во дворец Найтмэр, хотя обычно близкие родственники казнённых отступников такой чести не удостаивались. Далее была головокружительная карьера при королевском дворе, а когда Найтмэр Мун покинула луну, чтобы вернуться в Эквестрию, Бураддомун стал де-факто правителем Лунного Королевства.

Лунный единорог оторвался от созерцания своего отражения в луже и снова огляделся вокруг. Ему хотелось поскорей сбросить с себя броню и подставить своё тело под ласковые и приветливые лучи солнца, но другое желание было ещё сильней. Бураддомун хотел просить у землян прощения. Он готов был подходить к каждому встречному пони и извиняться, извиняться, извиняться за смерть и разрушения, которые он и его народ принесли на эти земли.

Лунный пони подошёл к ближайшей кучке играющих посреди улицы жеребят. Услышав стук его бронированных копыт, дети обернулись. Розовая кобылка зашипела и показала зубы, оказавшиеся необычайно острыми, остальные малыши последовали её примеру.

— Отдай нашу кровь! — неожиданно грубым голосом сказал лимонного цвета жеребёнок.

— Отдай нашу кровь! Отдай нашу кровь! — хором начали повторять жеребята, медленно надвигаясь на Бураддомуна, чьи ноги от страха словно вросли землю и пустили там корни.

Дети бросились на лунного жеребца, их зубы легко прошли сквозь броню и достигли мягкой плоти. Чёрный единорог хотел закричать, но лишь беззвучно открывал рот. Внезапно мир вокруг него потемнел, солнечный день исчез, и королевский советник обнаружил, что лежит на своей кровати в кантерлотском замке.

— Лунные черти! Приснится же такое! — проворчал он непривычно хриплым голосом. Его голову пронзила боль, пульсирующая и словно сжимающая череп обручем. На подушке Бураддомун обнаружил свежие багровые пятна. Видимо, во сне у него было носовое кровотечение.

— Отдай нашу кровь! Отдай нашу кровь! — снова прозвучал голос жеребят в голове лунного единорога.

Бураддомун тряхнул головой и попытался встать с постели, но навалившаяся слабость помешала ему. Тогда чёрный единорог позвонил в колокольчик, вызывая слуг. Он трезвонил несколько минут, но на призыв так никто и не откликнулся. Пришлось ему самому сползти с кровати и медленно, с передышками добираться до двери комнаты. Выглянув в коридор, Бураддомун увидел двух солдат, которые должны были охранять вход в его опочивальню, но вместо этого неподвижно лежали на полу.

Ночь длилась уже более двадцати часов, а солнце всё не показывалось на востоке. За это время воздух успел остыть, и в лагере Зекоры выжившие собрались у костра. На обед у них были какие-то коренья, которые только раздражали желудок, не давая ощущения сытости. Впрочем, никто даже не мог сказать, что это был именно обед, а не завтрак или ужин. Из-за долгого дня и наступившей за ним длинной ночи пони совершенно потеряли чувство времени. У Твайлайт Спаркл были часы, но она уже сомневалась, показывали ли они пять часов вечера или пять часов утра, и вообще, показывали ли они время правильно.

Рэйнбоу Дэш вернулась из очередного разведывательного полёта. Она часто куда-то улетала и вообще старалась держаться подальше от других выживших: чувство вины за смерть Бон-Бон и двух жеребят не давало ей покоя. Разведать что-либо во тьме ночи было довольно проблематично даже для Рэйнбоу, но, к счастью, у Пинки Пай нашёлся прибор ночного видения. И как эта розовая пони умудряется всегда находить нужные вещи? Разведка показала, что никаких врагов поблизости не наблюдается, а сгоревший Понивилль был по-прежнему пуст. Это непонятное затишье огорчало Дэш и подстёгивало её желание идти в Кантерлот, но Твайлайт была непреклонна и наотрез отказывалась от этого похода.

Прошло несколько суток, прежде чем случилось событие, которое заставило фиолетовую пони изменить своё мнение относительно путешествия в столицу. Твайлайт Спаркл дежурила у костра, когда её веки отяжелели, а реальность потеряла чёткие контуры. Внезапно она обнаружила себя стоящей посреди Понивилля ярким солнечным днём. Аликорница удивлённо оглядывалась: в городе не было и следа каких-либо причинённых пришельцами разрушений, а его жители, живые и здоровые, спокойно разгуливали по улицам. Подбежавший Спайк выдохнул письмо и шесть жёлтых бумажек, похожих на пригласительные билеты на Гранд Галлопинг Гала. Твайлайт развернула письмо. В нём было только два слова: «Теперь пора».