Страстной бульвар

Введение.

Страстной бульвар.

Введение

I think the kids are in trouble

Do not know what all the troubles are for

Give 'em ice for their fevers

You're the only thing I ever want anymore

Мы живем в устоявшемся ритме.

Каждое утро начинается с того, что Провидение, в лице старого будильника «Янтарь», решает мою судьбу. В зависимости от того, сработает будильник или нет, я могу точно описать то, как пройдет мой день.

Допустим, так удачно вышло, что сатанинский клекот совкового петуха все-таки вырвется на свободу. Тогда я проснусь вовремя, и день мой пройдет по схеме, которую я называю «Левая нога». Спросонья, я промахнусь мимо тапка и уроню ногой стакан с остывшим чаем, который вчера ночью поставил на пол. Вчера идея со стаканом казалась гениальной.

Я сорву с двери открытого шкафа свою любимую рубашку, которая мне мала уже пару лет, и заботливо положу ее на растекающееся озера Эрл Грея. К моему возвращению домой, мне останется только повесить рубашку обратно на ее законное место.

Проходя в прихожую, я споткнусь о кеду, громко матерясь, вперед корпусом, направлюсь в сторону двери туалета. Ударюсь о нее, из-за чего рука в сгибе будет болеть весь день.

Почистить зубы с первого раза не удастся, потому что паста соскользнет с щетки в тот самый момент, когда я посмотрю на часы, дабы проверить, не опаздываю ли. Полоскать ротовую полость я буду исключительно кофеем, потому что больше нечем, а идти на кухню лишний раз нет времени.

Я попытаюсь приготовить себе яичницу, но опять что-то пойдет не так, и я, злой и голодный, пойду одеваться. Тут со мной произойдет также какая-нибудь оказия, к примеру, я не смогу найти в груде своих вещей второй носок. В комнате, в зависимости, опять же, от «Янтаря», может оказаться либо грязная помойка, либо творческий беспорядок. В дни исправной работы будильника – первое.

Наконец, носок найден, или же заменен подобным. Начинаются поиски приличной футболки. В дни «Левой ноги» чистой считается футболка, которая запачкана не более чем на треть от общей площади.

После футболки я обычно ищу рубашку и шмотье, которое надо накидать в сумку. Опять-таки, ночью будильник, продумывая свой коварный план, прячет куда-то мои наушники, телефон и документы.

Выходя в прихожую, я с мрачной миной замечаю, что кеда, о которую я ранее споткнулся, куда-то пропала. Начинаются поиски, которые приводят меня в самые неожиданные места, в которых обувь появиться ну никак не может.

Наконец, выходя из квартиры, я роняю ключи – досадная мелочь.

В метро мне отдавят ногу.

Плеер разрядился.

Светка, секретарша Василия Ивановича, сорвет на мне злость, а в конце, скажет:

— Какой же ты неопрятный, а…

Ее шеф, ну и мой шеф заодно, скажет, что статья – полный шлак, и с такой глубокой аналитикой деталей, меня не возьмут работать даже в «Жизнь».

Мне заплатят половину оговоренной суммы.

В метро меня поймает полицейский, когда я буду проходить турникет за бабушкой и ее тележкой. Заставит плестись в очередь за билетом.

Я съезжу в университетскую газету и попытаюсь втюхать им свою новую статью об аварии на ТЭЦ. Возьмут, но скажут, что гонорар выдадут в конце месяца.

Позвонит Алина, скажет, что Жека опять сломался на своем «Запоре» где-то у Внуково, так что бильярд отменяется. Я этому несравненно рад, потому что денег у меня все равно как у попа совести.

Найдутся еще какие-нибудь дела. Средней паршивости, но на другом конце Москвы.

И вот, я большую часть дня проведу под землей, как морлок. В бесконечности переходов и граните метро.

Вечером, заходя в квартиру, я, возможно, споткнусь об оставленный заранее у входа табурет. Забавно. Налью себе свежего чая в стакан, поставлю его у кровати, закину богатырским движением правый носок за шкаф и грохнусь спать на тахту.

Бывают же дни, когда будильник не спешит меня будить. Есть тому причины: я мог забыть его завести, или же преднамеренно не завел, а может, по какой-то неведомой случайности, что-то пошло не так в нутре пожилых часов. В общем, бывает.

Обычно, такие дни для меня проходят наилучшим образом.

Сегодня суббота.

Суббота – это чуть круче, чем воскресенье.

В один из таких вот субботних деньков, в декорациях зеленого московского июля, после зубодробящей сессии и трех идущих подряд «дней Левой ноги», и начинается наша история.

*
Я очень люблю просыпаться сам, как вы уже поняли – без будильника. Без звонков друзей и коллег. Без внезапного осыпания штукатурки на голову.

На этот раз, я пребывал в полудреме часов с девяти. В единственной комнате, которая служила мне и рабочим кабинетом, и спальней, и складом ненужного тряпья, летом принципиально не было штор и занавесок. Окно выходило на солнечную сторону, что позволяло наслаждаться разгоряченным светилом по полной. Я лежал с закрытыми глазами. Становилось жарко, словно в комнате запекали пирог.

Я мог лежать так еще часа три, в ленивой коме. Тут главное – не открывать глаза и не совершать никаких движений, держаться в равновесии между сознанием и беспамятством.

Но когда я уже почти познал Дзен, под подушкой завибрировал телефон.

Нет. Я не хочу.

Пожалуйста, не надо.

Я заплачу. Честно. Как только будут деньги. С процентами верну.

Но трубка оказалось настойчивой, я был вынужден сдаться. Вытянув аппарат, я, не открывая глаз, попытался собраться с мыслями.

— Да, я слушаю.

Сначала молчание. Потом, как сквозь вату, тонкий голос:

— Дим?

О, женщина, кто еще?

— Да, Оль, что тебе.

— Я тебя разбудила, — утверждающе заявила она.

— Нет, что ты, — я попытался придать голосу бодрости – я давно на ногах.

— Это хорошо…

Опять молчание.

— Я заеду сегодня за вещами часов этак в пять, окей?

— Мм…

Совершив открытие века, я уперся глазом в треснутый потолок. На желтоватой побелке, прямо надо мной, восседал жирный комар. Немного повернув голову направо, я уставился на шкаф. Старый шкаф-купе, открытый уже полгода. На полках творилась невообразимая мешанина: разномастные носки, шорты, из кучи пакетов, я распаковывал ноутбук, на меня смотрел плюшевый медведь по кличке Дыня.

Только на одной полке я не успел сотворить хаос: Оля ревностно оберегала последний оплот чистоты в доме

— А, — и правда, подумал я, лифчики я же не ношу – Хорошо, только меня дома не будет. Отопри своим.

— А потом?

— А потом запри и сдай вахтеру. Нормально?

— Угу…

— Ну и славно! Пока, – я сбросил.

Не срослось у нас. Если честно, я уже и начал забывать, что со мной кто-то жил. По крайней мере, я стараюсь не думать о том, что теперь придется готовить самому ужин. Иногда, мне кажется, что во всем, что творится вокруг меня, виноват я сам. А то, что Олька оказалась стервой, так это вторично.

Я прогнал эти мысли.

Момент был безнадежно испорчен. Сон пропал. Я запустил трубу в груду джинсов, обосновавшихся на стуле.

Я не свинья. Я так всегда маме говорил. У Шерлока Холмса тоже был беспорядок и слой пыли на столе.

Просто так уютнее. Да и времени убраться толком нет, как и желания. Не могу гарантировать, что в коробке из-под пиццы еще не обосновалась колония тараканов. А я тараканов, если честно, боюсь. А вот неизвестности нет, так что очевиден мой выбор.

У Женьки дома еще хуже.

Я с явным неудовольствием поднялся с дивана и выглянул на улицу.

Москва. Июль. Бурная растительность, от которой не видно даже земли. Десятый этаж. Солнце светит ровнехонько в мое окно, так что я по выходным стою и глупо улыбаюсь новому дню. Вдали, в рыжеватой дымке, отчетливо прорисовывается Останкинская иголка.

Несмотря на то, что наступил выходной, у меня есть пара вовсе ненапряжных дел. Надо в полдень прибежать к ВВСникам и забрать статистику по приглашениям на парад для обзора, плюс неплохо было бы заскочить на Арбат и написать халтурку про новый книжный магазин.

В отличие от «дня Левой ноги», сегодня все идет по плану. Стакан чая я бережно перенес на кухню и поставил в раковину. Кеды, немного пыльные после вчерашнего забега по деловому центру, были благоразумно убраны с прохода. Неожиданно, сварились яйца в мешочек, что при моих кулинарных способностях редкость. Побрился, почистил зубы, причесался – тоже нетипично для утра. Даже нашел в груде брюк очень чистые джинсы.

Плеер, внезапно, был заряжен с вечера. Красная в клетку рубашка была не такая уж и мятая.

В общем, если и есть облачный сейф, в котором хранятся хорошие дни, когда все идет прямо вот идеально, то я сегодня использую один из них. На всякий случай, закинул в сумку ноутбук, есть маза вечером заглянуть кое-куда.

На лестничной клетке встретился с соседом.

Пивзхуф был уже старым пони, возможно, ему было уже под шестьдесят, я никогда особо и не спрашивал. Он жил один, квартиру ему выделило государство, как пришлому первой волны. И он был просто неимоверно злым.

— Добрый день, — я, стиснув зубы, попытался проявить дружелюбность.

Старик посмотрел на меня так, будто я на его глазах котенка съел. И демонстративно нажал на кнопку лифта, всем видом показывая, что делить со мной транспорт он не намерен. Но это и хорошо, я вприпрыжку начал спуск по лестнице.

We live on coffee and flowers

Try not to wonder what the weather will be

I figured out what we're missing

I tell you miserable things after you are asleep

Москва в июле – это два города.

Первый – Москва-мегаполис. Большой, пышущий жаром монстр из стекла и бетона. Он сидит и смотрит своими огромными многочисленными глазами на то, как суетятся в его венах блохи. Люди и пони каждый день куда-то бегут. Среди них и я – я тоже бегу. Все мы зомбированы монстром – он внушает нам, что есть цель, за которой мы все бежим, но это ложь. В действительности, мы просто послушно носим от органа к органу мегаполиса, словно кровь, питательные вещества. Даем монстру прожить еще один день его тупой жизни. Мы жрем его отходы в дорогих ресторанах. Мы чистим его кишки поездами метрополитена. Все мы, на сколько бы ног не опирались, всего лишь инструмент. Есть блохи, которые добились высокого статуса, дорогой машины и самого нового айфона, они стоят выше других блох, но от этого менее блохами не становятся.

С другой стороны, каждый решает для себя сам: хорошо это или плохо. Это не абстрактная золотая клетка, а вполне реальное поощрение в виде вкусной еды и мягкой постели. И либо ты свободный, но без штанов, либо вша, но при лексусе.

А вторая Москва – Москва зеленая. Редкие, почти вытесненные первым типом парки и скверы. Пение птиц и запах цветения. Каждый зеленый мир не похож на другой, органично соединяя природную красоту с ажурными творениями рук и копыт. Сюда блохи приходят затем, чтобы почувствовать себя людьми. Или пони. В общем, почувствовать нежную свободу, данную нам всем от роду.

Из-за своей профессии, я очень часто вынужден чередовать Москву. Скакать из бетона в траву и обратно, чтобы обеспечить себе на завтра хлеб и стакан молочного коктейля. Иногда, когда меня просят написать статью с заранее купленным мнением, я прихожу в зелень парков, чтобы исповедаться. Я чувствую себя виноватым, когда, к примеру, пишу о том, как поможет очередная транспортная развязка району, где нет толком детского сада.

Еще у меня есть маленькое хобби.

Год назад, когда я еще не устроился в журнал, мне было не на что питаться. В наше время, молодой журналист – это всегда голодное мечущееся животное, не важно, талантлив он или купил диплом на «Пушкинской». Тогда я устроился писать унылые статейки в один интернет игрожур. Признаюсь вам, это кара для любого уважающего себя человека. Тебе присылают заказ с заранее готовым мнением, а ты просто растягиваешь предложение заказчика до пяти-шести страниц крупного кегля. А потом твою графоманию читают прыщавые школьники, которым плевать на то, как ты описал сюжет игры, как ты ее пережил и что ты о ней думаешь.

Но деньги за такую вот журналистскую проституцию платят исправно. Я по сей день иногда пишу на этот сайт, по настроению. Сегодня, к примеру.

Пробежавшись по Москве галопом, я решил все свои проблемы уже к двум часам. Немного ныли ноги, но домой идти я не хотел. Я, собственно, дома только сплю ночью – друзей мне водить как-то стыдно из-за беспорядка, а днем сидеть в коробке, когда на небосводе висит такое классное солнце – моветон.

Да и Оля в пять придет за своими шмотками – сделаю вид, что ушел тусоваться с друзьями. Пусть завидует.

А в семь часов, когда жара начнет спадать, у меня запланирован культурный поход, как я уже отмечал ранее.

Пока что, я направился в центр города. В ушах пискнуло – закончился плейлист.

Мой музыкальный вкус шокирует людей: многие говорят, что в жизни бы не стали слушать такую попсу как я.

Но они в корне неправы. А я прав. Да, в моих наушниках не играет тяжелый металл, от которого мрут щенята, но ни в этом ли вся прелесть?

*
Мои друзья – самые друзьятые друзья в мире.

Евгений работает в аэропорту Внуково по технической специальности, он закончил МАИ. Среднего роста плотный такой парень вполне призывного возраста. Он умен, но мозги его полностью настроены на работу, потому что в дружеской компании он немного дурной. Женя считает себя удачливым и крутым, что, конечно же, неправда. Да, приступы фортуны у него случаются, но не так часто, как можно было бы представить.

Был у нас случай – Женя выиграл в лотерею. Взял в магазине на сдачу билет лотерейный и выиграл. Не миллион долларов, конечно, но на ресторан хватило бы. Потер монеткой ананасы, обрадовался, и… потерял. Расстроился, жуть просто. Вот кому-то на улице настроения прибавило.

Вот и рассуждай – удачливый мой друже или нет. Алина построила умную теорию о том, что удача, как и атом, имеет ядро и электроны. Тогда получается, по этой теории, что Женя у нас восприимчив к отрицательному заряду удачи. В общем, это трудно объяснить. И не нужно. Потому что почти все, что говорит Алина, как бы я к ней хорошо не относился – только красивая графомания.

Недавно Евгении купил себе машину. Ну как машину, «Запорожец». Технически, конечно, это «Таврия», но все равно «Запорожец». Ему почему-то нравится, что теперь он на колесах. Да и гордый он – скажешь, что купил бяку – полгода дуться будет.

Они с Алиной вроде как пара. «Мы с Тамарой ходим парой», так что там любовь, я полагаю. Алина – смышленая девчонка, на психолога учится, Коэльо читает и в туалете на телефон перед зеркалом фотографируется. Но, не смотря на это, я привык к тому, что она может выкинуть что-нибудь эдакое.

Все мы немного маки, можно сказать, перефразируя Маяковского. Я точно не знаю, что они говорят обо мне за моей спиной, но, надеюсь, что я им не противен. Со мной сложно быть в дружеских отношениях, потому что я вижу в друзьях все достоинства через призму недостатков.

Сегодня мы решили встретиться в баре «Молоко». Неплохое местечко, почти в центре, для которого я полгода назад писал хвалебную рецензию в один грязный таблоид.

Посидели немного, попили кофе, но когда речь зашла об Оле, я, с удивлением, обнаружил, что друзья не разделяют мое мнение о сложившейся ситуации. Они считают, что я виноват. Это неслыханная глупость. Мы еще немного поспорили, конечно, но это не привело ни к чему хорошему. В шесть часов, мы разошлись. Я прощался с натянутой улыбкой, потому что настроение мне изрядно подпортили.

Но мне вовсе не было обидно – во время начала сессии, я открыл для себя своего рода позитиватор, который исправно поднимал мое настроение до заоблачных высот.

*
Я стал свидетелем странного феномена. Иногда, в субботу, когда мне очень плохо или наоборот, необъяснимо хорошо, я сажусь в метро и еду в центр города. Чтобы в очередной раз встретиться с необъяснимой штукой.

Сегодня, без десяти семь, я вышел на Чеховской, и направил себя на Страстной бульвар.

Здесь своя атмосфера, знаете ли. Что-то одновременно и жуткое, и спокойное. Очень пышные деревья скрывают солнце. Каменистая дорога мерно перекатывается под подошвой. Посмотри вперед, и увидишь десятки чугунных фонарей с головастыми плафонами, которые утыканы двумя скрывающимися в зелени черными лентами, уходящими вдаль. И скамейки, много красивых, на зеленоватых ножках, скамеек. В центре бульвара недавно открыли выставку – какой-то блоггер целый год фотографировал стариков. Высокое искусство.

Пятая скамейка от стенда с морщинистыми руками. Очень уютное местечко, особенно если не смотреть на гору мусора, которая растет из урны рядом со мной.

Нужно позаботиться о прикрытии – пялиться просто так было бы неудобно. Я, к примеру, предпочитаю приносить с собой ноутбук и писать короткие статьи. Про что угодно, хоть про леммингов и их влияние на законы о суициде – это не важно.

Вы можете спросить: что же именно влечет меня в этот парк, закованный между двумя шумными дорогами? А дело в том, что вот уже который день, на одно и тоже место, приходит довольно странная особа.

Она из пони, но не суть не в этом. Довольно миловидное создание просто. И весьма странное.

Ну, не внешне. Пони и пони, из пришлых. Не старая, хотя довольно сложно определять их возраст. С золотой гривой, из которой сооружена какая-то волнообразная прическа, с рисунком золотой подковы на филейной части. Большущие, как блины, глаза. На ухе клипса блютуз-гарнитуры в виде бабочки – популярный девайс мобильной компании, за рекламу которой мне не заплатили.

И вот, она садится на одну и ту же скамейку, которая находится чуть левее меня по левому борту бульвара, и начинает глазеть по сторонам. В первый раз, меня очень заинтересовало ее поведение. Она вроде бы не похожа на умственно отсталую, но определенная повторяемость действий наталкивает меня на мысль о неадеквате. Согласитесь, вот вы же не придете в центр города, точно по расписанию, чтобы просто сидеть и залипать по сторонам. Я, конечно, видел стариков, которые кормят на Чистом пруду уток, но они хотя бы делом заняты…

В первый раз придя сюда, я правда заинтересовался этой странной поняшей. Она кого-то ждет? Ну, у меня бы терпение уже лопнуло. Она сидит просто так, от безделья? Тогда почему не найдет себе работу? Судя по дорогому телефону, закрепленному на ноге, не из бедных кварталов пришел странный феномен.

Сегодня, все произошло так же, как и в прошлую субботу, и в позапрошлую. Я сижу и смотрю на это странное создание. На душе становится не то, чтобы весело, но спокойно.

Наблюдая за существом, я готов простить себе десятки статей, в которых я соврал.