Потухшее вдохновение
Глава вторая
Аффлатус проснулся от дикой мигрени. Кровь пульсировала в висках, одаривая жеребца тягучей болью.
Единорог преодолел немощность и, глубоко вздохнув, сел на жалобно скрипнувшем диване. Где-то под ребрами началось покалывание, а по центру живота зарождался твердый комок, явно намеревающийся подняться наверх. Жеребец мучительно пытался сглотнуть, но пересохший рот не позволял ему это сделать. Он некоторое время покачивался, пытаясь понять, в каком положении ему было легче всего, но скрип, извлекаемый при этом из старого дивана, вывел его из равновесия окончательно. Кое-как поднявшись, Аффлатус поплелся в ванную.
— Аргх!.. — вскрикнул от боли единорог, пытаясь повернуть кран магическим способом. Попытка применить магию дорого ему обошлась – мигрень резко усилилась, а от рога исходили болезненные пульсации, отягощающие головную боль. — Твою ж мать…
Провернув кран копытом, жеребец опустил голову под ледяную струю воды. Стало чуток полегче. Сделав несколько глотков, он умылся, стряхнул русую гриву, и взглянул в зеркало. На художника пялилась хмурая морда, какого-то малознакомого жеребца. Серые глаза, подернутые сеточкой капилляров, моргнули.
– М-да. – протянул единорог, разглядывая синеву под глазами.
Аффлатус вышел из ванной, и вновь плюхнулся на диван. Прижимая копыто к обжигающе горячему лбу, он долгое время просто сидел, подавленно уставившись в одну точку. Вскоре, он прервался, чтобы заглянуть за диван, в поисках непочатой бутылки, лелея сладкую надежду на опохмеление. Но, скромному желанию не суждено было сбыться. Сидр кончился.
— Проклятье… – сиплым голосом пробурчал жеребец, угрюмо взглянув на настенные часы.
Полдня позади. А значит, если он еще рассчитывает обновить сегодня свои запасы, то выдвигаться нужно прямо сейчас, пока «Сладкое яблочко» еще работает.
Превозмогая немощность, Аффлатус поднялся, и поплелся к тумбочке. Заглянув в свою «заначку», единорог слегка поморщился. Битов осталось не так уж и много. Если не начать экономить, то вряд ли можно рассчитывать протянуть до конца квартала.
« …Плевать. » — Аффлатус накинул сумку, смахнул туда несколько монет, и глубоко вдохнув, вышел на улицу.
…Выйдя из дому, единорог невольно прижал копыто к лицу — слепящее солнце обжигало глаза. Прищурившись, он осторожно огляделся.
На оживленной улице, кругом сновали жители. Несмотря на тот факт, что аукцион намечался лишь на послезавтра, понивилльцы ответственно подошли к подготовке праздника. Каждый из них осуществлял какую-то активную деятельность – пони спешили, суетились, стайка пегасов волокла куда-то здоровенный транспарант… От такого мельтешения, жеребца начало мутить. Помотав головой, он медленно выдвинулся в сторону «Сладкого яблочка».
Вокруг него царил настоящий бедлам, но единорога это мало беспокоило. Единственное, что его сейчас волновало, так это попытки удержать голову в вертикальном положении, чтобы соблюсти некое подобие осанки. Видит Селестия, давалось ему это с трудом. К счастью, миновал еще один переулок, и вдали показался заветный «ларек».
— …Свежий сидр! Хорошего Вам дня, сэр! — звонко горланила рыжая кобылка. — Продажи идут как нельзя лучше, бабуля Смит!
— Отличные новости, ЭйДжей!.. — прокряхтела бабуля, перебирая корзинки с яблоками.
Эпплджек опустилась под прилавок, за очередным ящиком крепкого напитка. Пока она возилась, на нее опустилась чья-то тень. Подняв голову, Эпплджек завела привычную пластинку.
— Добрый день сэр, что Вы хот…- кобылка внезапно запнулась, рассмотрев покупателя, — Оу... Добрый день... — повторила фермерша.
Она хорошо знала этого посетителя. Единорог закупался у нее уже четвертый раз подряд, причем немалыми порциями. Поначалу, она была ужасно рада такому покупателю, но теперь… Она не знала, что и думать. Кобылка не могла не отметить изменения, во внешнем виде жеребца. Он явно осунулся, грива была неряшливо зачесана, а остекленевшие глаза… Этот угрюмый взгляд исподлобья, заставил ее поежиться. С очередной продажей сидра этому посетителю, она все больше сомневалась, что поступает... Правильно?..
— Сидр есть в наличии? — осипшим голосом спросил клиент, после чего прокашлялся.
— Эмм... Да... Да, есть... — неуверенно ответила кобылка.
Единорог вытащил зубами из сумки несколько монет, и небрежно бросил их на прилавок. — Один ящик дайте.
— Кгхм... – пони осторожно огляделась на бабулю Смит, увлекшуюся переборкой яблок, — Сахарный, ты уверен? – спросила полушепотом ЭйДжей.
Жеребец недоуменно вскинул бровь. – ...Не понял?
— Ну-у... Слушай, ты уже несколько дней закупаешься у меня, и... — пони осеклась — Нет, я конечно рада богатому клиенту…
На слове «богатый», у жеребца дернулось веко.
— Но… Тебе действительно нужно СТОЛЬКО сидра?.. – осторожно спросила кобылка.
Единорог недовольно насупился.
— Вы не в состоянии обеспечить покупателя?.. – с напряженными нотками в голосе, спросил он.
Эпплджек уязвленно вспыхнула: — Мы можем обеспечить любой запрос клиента! – но, быстро вспомнив, к чему она вела, кобылка подавила гордость, — Слушай, я просто… Ты с каждым днем выглядишь все хуже. Я не в курсе, что там у тебя стряслось, но знаешь, выпивка — не решение проблемы, что бы ни случилось…
Жеребец гневно прищурил глаза.
— Я слышала о пони, пропивших все до последнего бита, и... — сочувственно продолжала она.
— Слушай внимательно! – рявкнул единорог, — Я пришел сюда за сидром, а не пустыми нравоучениями, — сорвался он, — и будь ты хоть трижды Элементом – никто не смеет читать мне нотации!..
— Что тут у вас стряслось?! — недоуменно воскликнула подоспевшая бабуля Смит, — ЭйДжей, в чем дело?..
— ...Ни в чем, бабуля. – после некоторой паузы, ответила Эпплджек. – Ваш сидр, Сэр! – с грохотом достав ящик, вздернув голову, холодно сказала кобылка.
Клиент хмуро переложил бутылки в сумку, и быстро удалился.
— Эпплджек, ты должна быть вежливей с покупателями, иначе мы их всех растеряем! – проворчала бабуля. — Пожалуйста, будь деликатней в следующий раз!..
— …Да, бабуля. — со вздохом ответила ЭйДжей, бросив печальный взгляд, на плетущегося вдалеке единорога.
— Проклятая всезнайка... Все-то мы лучше других понимаем… — бурчал под нос жеребец. — «Сахарный, а нужен ли тебе сидр? Сахарный, спиртное не ответ, бла-бла-бла» — передразнил Аффлатус. «Кем она себя возомнила?.. С чего она вообще решила, что мне нужно ее вмешательство?.. Чье-либо вмешательство?! – раздраженно мыслил единорог.
— Пони спиваются, вот это откровение! Как тебе это только в голову-то пришло? Какие мудрые изречения от сотрясательницы яблонь, кто бы мог подумать?.. – желчно ворчал он.
— Я Элемент Честности, меня знает Принцесса, а значит – я могу раздавать советы направо и налево! – не унимался единорог, продолжая кривляться - Я просто хочу помочь, Сахарок, просто помочь...
Аффлатус замедлил шаг. Жеребец остановился, и неуверенно оглянулся. Слегка закусив губу, он подумал: — «Может, я и правда был слишком груб?.. Она ведь действительно не хотела меня обидеть».
«Наверное, стоит вернуться, и... »
Недомогание вдруг напомнило о себе: резкая боль стрельнула в висок, заставив единорога со стоном приложить копыто ко лбу. «…Нет, к Дискорду! Сама напросилась, нечего совать свой нос клиенту в душу! Я получил, что хотел, — звякнул содержимым сумки жеребец, — Мне от нее больше ничего не нужно. Что мне действительно необходимо, так это поскорее вернуться домой... – подумал он, сглотнув подступавший к горлу комок. – И чем быстрее, тем лучше... »
С этими мыслями, Аффлатус намеревался свернуть за угол, как внезапно, что-то большое и розовое, врезалось в единорога. Каким-то чудом, он смог устоять на ногах, хотя от такого толчка, голова просто взорвалась болью.
— Какого… — завыл, было он.
— Ой!.. – воскликнула Пинки, свалившись на землю. Задрав голову, она воскликнула – О-о-о! Приветик! Как дела?
— Ты... – Аффлатус втянул воздух сквозь стиснутые зубы, собираясь разразиться гневной тирадой, — Ты...
— Я? У меня все здорово! – прервав собеседника, протараторила Пинки, — Я направлялась в «Сладкий Уголок», и вдруг ты в меня врезался! – захихикала она. – Разве ты не знаешь, что надо смотреть на дорогу?..
У единорога, аж дыхание сперло от возмущения.
— Мы с мистером и миссис Кейк, изо всех сил готовимся к празднику, будет столько кексиков, тортов и прочих сладостей!.. – поняша в восторге скакала вокруг жеребца, — Будет очень-очень-очень здорово!
От наворачиваемых Пинки кругов, у бедняги закружилась голова.
— Ты что, напилась?.. – устало спросил он, потирая раскалывающуюся голову.
— А?.. – слегка повернув мордашку, озадаченно спросила кобылка, — А-а-а! Ахах-ха-ха-ха! Глупый, мне не нужно пить, чтобы радоваться! – жизнерадостно воскликнула она.
Аффлатус мельком взглянул на свою сумку.
— Ведь сегодня такой хороший день! Отличная погода, солнышко светит, столько знакомых вокруг! – восторгам поняши не было предела. – Неужели, может быть что-то лучше?.. А-а-а, может! Если бы у меня сейчас была целая корзинка сладостей, которыми можно было со всеми делиться! Ах, нет, придумала! Вот бы сейчас настала Ночь кошмаров, и тогда, все делились бы сладостями со мной! А, нет-нет, точно, придумала!.. – затараторила Пинки.
«Пресвятая Селестия... » – взвыл единорог.
Он уже не различал ни слова, произносимого кобылкой. Ее безостановочная речь, превратилась в неразберимую какофонию звуков, каждый из которых, отдавался в голове жеребца гулким эхом.
Терпеть больше не было сил.
— Слушай!.. – повысил, было, голос Аффлатус.
— А-ах, Крэнки! – прервала его Пинки, помахав кому-то в сторону, — Я пойду поздороваюсь с Крэнки, а потом обязательно послушаю, хорошо? Ну, ладушки! – беззаботно улыбнулась поняшка, и ускакала в мгновение ока.
Ошалевший единорог, в шоке проводил ее глазами. Постояв секунду, он вздрогнул, и поскорее ретировался, пока розовой «подружке» действительно не приспичило вернуться, чтобы продолжить беседу.
— Дурдом какой-то... – захлопнув дверь, пробурчал жеребец.
Он положил сумку, зажег свечи, и, старательно избегая взглядом угла комнаты, повалился на диван, чтобы отдышаться и прийти в себя. Единорог с хрустом потянулся, разминая усталые конечности, после чего, хмуро уставился в потолок, прокручивая в памяти сегодняшнюю прогулку. Задумавшись, Аффлатус непроизвольно скривился, в то время как на его роге промелькнула короткая вспышка.
— Необычайное удовольствие — проведать Понивилль. Городок бурлит жизнью, жители светятся от счастья… Хоть бы и вовсе на улицу не выходил. – устало протянул Аффлатус.
Жеребец глубоко вздохнул.
— Куда ни глянь – везде улыбки. Беззаботные, счастливые лица. Все до единого. — грустно продолжил он, — Почему мне не суждено разделить их радость?..
— Ты и сам прекрасно знаешь, почему.
Аффлатус бросил взгляд на мольберт.
— … Не напоминай.
— И не буду. Только что толку? Ты итак не можешь выбросить это из головы.
— Мне нет нужды объяснять тебе причины происходящего.
— Да, спасибо, я в курсе.
-Тогда на кой вообще было... – беседа прервалась внезапным шумом.
Аффлатус панически огляделся. Ему показалось, или кто-то вошел?.. Он был готов поклясться, что закрыл засов. Жеребец подбежал ко входу, и с облегчением вздохнул: дверь была прочно закрыта. Слава Селестии. Не хватало еще, чтобы кто-то застал его за беседой с самим собой. Осталось только прослыть чокнутым на весь город.
Единорог оглянулся на своего двойника, хмуро взирающего на него, с противоположного конца комнаты. Этой частью своей жизни, Аффлатус точно не хотел ни с кем делиться.
Спустя какое-то время, после длительного пребывания в одиночестве, жеребец стал ловить себя на мысли, что периодически начинает разговаривать сам с собой, обсуждая с невидимым собеседником, то свои картины, то новые идеи, или же просто выплескивая накопившиеся эмоции. Данное наблюдение, неприятно насторожило жеребца, и он начал искать выход из ситуации. Нашелся он довольно быстро – единорог воспроизводил свою ментальную проекцию, с которой и вел беседы.
Практиковал ее создание он еще в школе, когда ему был необходим свежий взгляд на свои произведения. Глаз художника имеет свойство «замыливаться», в связи с чем, творец перестает подмечать очевидные промахи. Копия, хоть и наследовала все его воспоминания, но с момента создания, мыслила самостоятельно, хоть и упираясь в рамки имеющихся знаний единорога. Наличие такого «коллеги», часто выручало жеребца, на первых порах своего обучения. Поднабравшись мастерства, он перестал нуждаться в подобной «помощи», обходясь собственными силами.
Но в последнее время, Аффлатус чувствовал острую необходимость выговориться. За неимением достойного собеседника, он вспомнил о своих юношеских экспериментах. Не идеальное решение проблемы, но все лучше видеть перед собой хоть кого-то, чем спорить с пустотой.
Аффлатус умиротворенно вздохнул.
— …На чем я там остановился? – продолжил он, направляясь к дивану.
— На твоей пустой жизни. – проворчала копия.
— Ах, да. Точно. На ней. – подтвердил жеребец, подхватывая бутылку сидра. – Ну и?..
— С чего бы начать... С твоего алкоголизма, твоей бездарности, беспомощности, одиночества, непонимания, безвыход…
— Да, да – отхлебнул Аффлатус, — Поведаешь что-нибудь новенькое?..
— «Поведать новенькое»? Окстись. У нас, вот уже как несколько дней подряд, не было ничего «новенького», — копия покосилась на бутылку, — Давай-ка лучше ты. Это ведь ты не можешь устоять перед соблазном, поворчать на свою жизнь.
— В этом-то и состоит главная дилемма. Все, что я скажу, ты уже знаешь наперед. – вздохнул жеребец.
— Когда ты шептался с сам с собой, тебя это как-то не смущало.
Услышав подобный упрек, Аффлатус сконфуженно замолчал.
— Так что, пользуйся случаем, поплачься мне в жилетку, пока пропиваешь наши последние сбережения. – проворчал двойник, не переставая укоризненно глядеть на пьющего «создателя».
Единорог оставил его выпад без внимания. Помимо совместно нажитого опыта, копия достоверно наследовала и его характер.
«Если бы ты еще мог и глаза закрывать на свои же пороки, было бы вообще замечательно» — недовольно подумал Аффлатус.
Он оглянулся на проекцию. Та, не переставала выжидательно смотреть на жеребца, ожидая ответной реплики. Единорог поджал губы.
— Не знаю я, о чем еще говорить, – после пары глотков, жеребец почувствовал легкое облегчение. – Но — точно, не об этом... – взглянул он на холст. – О чем угодно еще. Назови любую тему.
Копия тяжело вздохнула, невольно принимая правила игры.
— Так значит?.. Ну, хорошо. Эмм... Как прошел твой день? – неуверенно прозвучал в воздухе вопрос.
Аффлатус слегка оживился.
— О, просто потрясающе. Лучший день в моей жизни, — саркастично подметил он, — Как я уже сказал – в городке кипит жизнь, но я не играю в ней роли.
— А хотел бы? – то ли вопрошая, то ли констатируя факт, произнесла проекция.
Единорог нахмурился.
-Неважно. Что еще… А! Кое-кто пытался указать мне на мое место.
Двойник закатил глаза.
— Притворюсь, что не понимаю, о чем ты. Элемент?
-Нда. – совершив очередной глоток, подтвердил жеребец.
О том, что в Понивилле живут Элементы Гармонии, он знал уже давно. Хотя, в его представлении они и сложились, как «суровые воительницы» — на деле оказалось, что это были самые обычные пони, простые в общении. Первой разрушила этот стереотип, конечно же, Пинки, распевшаяся на всю улицу, приветствуя нового жителя, поэтому с ней пришлось знакомиться лично. А остальных представительниц, он знал лишь понаслышке, и встречал их только по воле случая.
— Мне тонко намекнули, что я — беспробудная пьянь.
— А разве это не так? – усмехнулась проекция.
Он оглядел бутылку в своих копытах. Какое-то время, жеребец молча что-то обдумывал.
— …Выпивши, мне определенно легче жить, чем на трезвую голову.
— Но это не может длиться вечно. Биты заканчиваются. Что будем делать, когда запасы опустеют?
— Я просто не хочу об этом думать.
— А придется. Твои произведения уже давно никого не интересуют.
Единорог молча смотрел в одну точку.
«Когда же все пошло наперекосяк?.. В какой момент, мой дар обернулся против меня?..» — с этими мыслями, он оглядел свою кьютимарку.
-Ну ма-а-а… — протянул Аффлатус, — Ну, правда, можно сделать это потом?.. Я хочу погулять с друзьями!.. – плаксиво произнес единорожек.
— Сынок, бабушке будет очень приятно получить от тебя письмо. Удели бабуле хотя бы десять минут. – улыбаясь, ответила мать.
— Ну-у-у…
— Никаких «ну»!.. Напишешь бабушке – и сразу пойдешь гулять!.. – сказала мама, удаляясь в гостиную.
— Э-эх... – вздохнул жеребенок. – Ладно…
Единорожек вырвал из тетради листок, и сел за стол. Он начал было писать, но ненароком, провел на полях черту. Аффлатус начал обводить ее, и незаметно увлекся. Добавляя все новые и новые штрихи, он превратил одну скромную черточку, в могучего дракона, гордо взирающего на него со страницы листа.
— Ух ты!.. – воскликнул жеребенок. Увлеченно разглядывая свое творение, он и не заметил, как на его крупе, внезапно проявилось изображение палитры, с торчащей сквозь нее, кистью.
Аффлатус задумчиво подошел к тумбочке, и достал из нее пыльную рамку. Он обнаружил ее, когда перебирал вещи, после своего переезда. В рамке находился старый тетрадный листок, с легко узнаваемым на нем драконом. Еще при жизни, бабуля решила увековечить, таким образом, письмо внука.
Сдув пыль со стекла, единорог внимательно изучал листок. С этого рисунка, началась его новая жизнь. Он калякал всякую ерунду и раньше, но именно с этого письма, проявилась его кьютимарка. Аффлатус вглядывался в каждую черточку, каждый завиток. …Что было в этом такого, что помогло его метке проявиться? Почему именно тогда, высшая сила решила, что его час настал?.. Было ли это проявление, лишь констатацией уже имеющегося дара, или судьба, таким образом, подталкивала его на дальнейшее развитие, только зарождающегося таланта?.. А что, если это было лишь намеком на возможное будущее, которое он так и не смог реализовать?..
С такими рассуждениями, он оглянулся на мольберт.
— Что, если наличие кьютимарки – не гарант успеха, в демонстрируемом ей таланте?.. – размышлял вслух единорог, — Что, если у меня был шанс, на его развитие, но я все проворонил, и теперь, моя метка не повод для гордости, а клеймо позора, с которым мне придется жить, до конца моих дней! – прокричал в отчаянии жеребец.
«Нет, не может быть. Сколько пони вокруг меня, успешно занимаются предназначенными им занятиями?.. Я не могу быть исключением».
— Или могу?.. Что, если именно это – ответ на вопрос, который я искал все последние годы?.. Может, мои попытки обрести вдохновение разбиваются в пух и прах, только потому, что я его никогда и не испытывал?! – надрывистым голосом, кричал Аффлатус, — Что, если вся моя жизнь – это чья-то злая шутка?!.. – по его щеке стекала горькая слеза.
Единорог обреченно встал напротив мольберта.
— … Твой талант, не может быть обманом. – робко прошептала копия.
— А?.. – откликнулся он. – Не может, значит… — жеребец прищурил глаза.
— Ну-у коне-е-ечно не может! – с сарказмом протянул он, — Так давай, давай нарисуем шедевр! Приступим!..
Несмотря на боль, Аффлатус подхватил магией палитру с кистями.
— Ну-ка! Что мы изобразим? Варианты, предложения? – ответом послужила тишина – Именно!.. НИ-ЧЕ-ГО. Мы уже это проходили. Любая идея вымучена из копыта, за ней ничего не стоит, она и бита ломаного не стоит!.. – гневно отбросив инвентарь, сказал единорог.
Аффлатус устало повалился на диван. Рог вспыхнул, и проекция медленно растворилась, бросив напоследок печальный взгляд.
«Я перегорел. Наверное, настал час признать свою беспомощность...»
-…И бросить все это. – озвучил он вслух продолжение мысли.
Единорог залпом опорожнил бутылку, и завалился спать.