Hell ponyfication
Совесть
Я только-только восстановился. Т.е вернулся к нормальному темпу написания. Эту главу пришлось закончить несколько иначе чем хотелось, поэтому придётся писать ещё одну, но она наверное будет не такая уж и большая либо я в неё ещё запихну небольшую зарисовку без временных рамок и забавный случай, надеюсь забавный и для вас будет. Думаю, уже на выходных могу выложить, сейчас писать стало легче, цели намечены, а выходных будет не два, а три. Так что очень даже возможно глава в 2-3к слов будет скоро.
Октавия шагнула в стеклянные матовые двери и с интересом огляделась. Душевая комната освещалась незамысловатой конструкцией на белом потолке, состоящей из люминесцентной лампы и мерно жужжащего вентилятора. Вентиляция была необходима, иначе бы на прохладные стены оседал пар и появлялись бы потёки, а в следствии повышенной влажности возможна и плесень по углам.
Кобылка обратила внимание на то, что её шаги было еле слышно, а поверхность под ногами казалась несколько мягкой. Всю плоскость пола покрывала прорезиненные тёмные квадратики, поэтому даже если залить их мылом, подскользнутся всё равно было бы проблематично. Стены облицованы чисто керамической плиткой, неравномерно, в двух цветах: салатовым и белым, для разнообразия картинки.
На противоположной от входа стене, на уровне метра от пола, торчали два вмонтированных в неё крестообразных краника со всем понятной маркировкой: красный кружочек посредине — горячая вода, синий кружочек — холодная, а ещё полтора метрами выше гордо возвышался двухголовчатый распылитель воды. Душевых леек было две, а не одна, как общепринято в сантехническом мире, причём абсолютно независимых друг от друга, что давало возможность мыться вдвоём или одному, но под двумя потоками воды.
Задав головкам определённый угол относительно стены, я крутанул красный синий краны — вода незамедлительно забарабанила по полу.
— Как тебе, такая подойдёт?
Октавии хватило одного вида образующегося в воздухе пара, чтобы дать однозначный ответ.
— Слишком горячая.
— Хорошо. — Поняв свою ошибку, я сделал воду более холодной. Она же не демон. — А так?
В этот раз она не побоялась проверить воду, подставив под летящие капли свою ногу и после утвердительно кивнула.
— Табилариус, а у тебя тут случайно нету мочалки?
— Так, — я открыл стенной шкафчик. — где-то была одна... — У меня в руках оказалась мочалка с ручкой, такие обычно одевают на руку, а в данном случае на копыто.
— Не поможешь? — Октавия протянула правую ножку и мне пришлось нацепить мочалку на копытце самому, чисто из вежливости. Затем из того же шкафчика достал гель для душа, который был без какой-либо половой принадлежности, то есть он практически не имел запаха, и поставил его на пол.
— Ты тут давай мойся, а я пойду на кухню. Крикнешь если что.
Когда Табилариус ушёл, Октавия сначала блаженствуя стояла под струями воды и отмокала. Слипшаяся от пота шерсть, казалось, стягивала кожу, что причиняло ощутимый дискомфорт, и ей хотелось поскорей от него избавиться. Она просто не привыкла к такому. Тёплая вода приятно падала на голову, обтекая брови, стекала по носу и утончённой шее к не менее утончённым ногам. Вода струилась через гриву, бежала вдоль позвоночника, минуя круп, внутренние стороны бёдер и стекала на пол, то тут, то там ломая “замки” пота, что причиняло истинное наслаждение её стройному телу. А когда Октавия капельку подкрутила краник с красным кружочком, то оно вообще возликовало. Стало горячо, но приятно, очень приятно. Она ощущала, как тепло не просто повторяет все изгибы тела, а так же проникает внутрь, расслабляя мышцы и лаская чувствительные места...
Ощутив лёгкую тяжесть на копыте, Октавия вспомнила про мочалку, впитавшую в себя предельное количество влаги. Она отыскав глазами гель, стоящий рядом, и отошла вместе с ним от бурного потока, бьющего из стены. Потом несколько озадачено посмотрела на него, не сразу сообразив как открыть, но как только поняла как это сделать, прилегла, зажала его передними копытцами и зубками поддела крышку. Та в свою очередь откинулась с получавкающим, полущёлкающим звуком. Сев, Октавия налила немного тягучей жидкости на мочалку и растёрла её по левой ножке. Затем перешла на шею, на ямочку под подбородком, затем ниже, на грудь. Сделав несколько круговых движений она опускает мочалку ещё ниже, к бокам, и водит ей так, будто это приятно, что действительно является правдой. Живот тоже получает долю ласки, а потом ещё ниже, нет. Октавия, упёршись, вытягивает правую ногу и... Раздаётся тяжёлый сладострастный выдох позади. От неожиданности она вздрагивает и поворачивается.
В дверном проёме стою я, подпираю дверной косяк, откровенно любуясь мокрым представлением, так и не решившись выдать своё присутствие ранее. Мне и сейчас не хотелось этого делать, но больно картинка приятная перед глазами стояла, что аж вздохнул невольно. Когда она повернулась, я заметил румянец под глазами, только было не совсем понятно, что виновато в этом: горячая вода или моё внезапное присутствие?
— Не делай так больше, пожалуйста.
В голосе Октавии не было слышно гнева, только нотка укора — я повёл плечами. Мне не совсем было понятно, что я должен был не делать: подглядывать или подглядывать можно, но сначала нужно было предупредить? Впрочем неважно. Я, демон, падок на такие красоты — меня можно и простить разок.
— Раз ты тут, потрёшь мне спинку? — Несколько смущённо попросила она. Я не стал отговариваться, хоть изначально пришёл сюда не любоваться, а сказать пару слов, но они могут подождать ещё немного...
Мочалка важно шествовала по спине Октавии, как мыльный зверь. Вот она опускается от шеи вниз и скользит вдоль тела оставляя за собой мыльный след, а потом достигнув хвоста и почти сверзнувшись на пол резко разворачивается, принимает вправо и пренебрегая законами физики скользит обратно. Октавии было приятно ощущать мягкую поступь по своей спине. Но вскоре к ней присоединилась ладонь. Тёплая ладонь шла рядом с мочалкой, массируя и повторяя изгибы тела. Новое приятно ощущение начало уверено вытеснять собой напряжение возникшее одновременно с ним же. Грубые на вид и в деле пальцы, казались сейчас шёлковыми и заботливыми, что успокаивало не хуже горячей воды. Блаженство да и только... В следующий момент мочалка сменила направление скольжения и пустился по внешней стороне ноги вниз, до самых копыт, а потом вверх и снова вниз, оставив своего нового друга в одиночестве. Октавия не придала этому значения, но когда мочалка обогнул её копыто и заскользил вверх по внутренней стороне бедра, она невольно напряглась, дёрнула хвостом, затаила дыхание. Зверь целомудренно пропустил интимную зону и заскользил по другой ноге, опускаясь вниз...
По окончании Октавия не выдержала. Она почувствовала что-то необъяснимое и поэтому повернулась всем телом и потянулась передним копытцем к лицу демона, которое находилось в каких-то жалких сантиметрах от неё, но...
— Так, — я нацепил мочалку Октавии на копыто, — дальше ты и сама управишься, а мне пора идти. Воду закрутишь, полотенце есть. — Оно весело прямо за моей спиной. — Завтрак на столе стынет, автодозвон настроил, с телевизором управишься думаю. Не скучай, буду через пару часов, надо кое-кого проведать. Звони если что.
Поднявшись в полный рост, я уже было собрался выйти, но решил добавить.
— И ещё одно. Армагеддон компанией тебя не обделит — ты ему уже нравишься больше чем я сам, можешь затискать его при желании — он не обидится. Всё, я пошёл.
Оставшись одна, Октавия некоторое время стояла, смотрела на закрытые матовые двери и думала. Окликнуть или нет?
— Табилариус. — Решилась она, но ответом ей был шум воды за спиной.
Сделав шаг назад, Октавия грузно села прямо под горячие струи....
— Простите, вы записаны на приём? — Спросила секретарша, посмотрев на меня через очки. Она явно была нормальной, не из блондинок.
— Да.
— Назовите ваше имя, фамилию. — Девушка пару раз щёлкнула мышью.
— Введите Табилариус, не ошибётесь. — Секретарша недоверчиво покосилась, но застучала по клавиатуре.
— Леонид Сергеевич уже ждёт вас. — Дверная ручка ткнулась в ладонь. — Подождите.
— Да?
— У вас такое странное имя. Кто вы? — С искренним интересом спросила она.
— Демон. — Серьёзно ответил я и прошёл в кабинет.
— Здрасьте, Леонид Сергеевич.
Кабинет психолога был по своему скуден в мебели и украшениях, но одновременно самодостаточен для приёма пациентов. Стены выкрашены в успокаивающий голубоватый оттенок, на полу ковролин примерно того же тона. На правой стене висело три разномастные полки, уставленные статуэтками различного символического значения. Мельком удалось углядеть гипсовую жабу с позолоченной монетой в пасти — символ богатства и ещё чего-то. На противоположной стене находилось большое окно, занавешенное полупрозрачными шторами, с неплохим видом на улицу. На ковролине, собственно, стоял приземистый столик с лампой и два кресла, первый с психологом. Тот не был предметом мебели, но дополнял всё картину своим неофициальным видом, трепля в руках умный телефон чёрт знает какой модели. Только мой внешний вид был неизменен, если не считать отсутствия пиджака в данный момент.
— Доброе утро, — телефон был убран в карман, — можно просто Леонид. — Он указал на кресло и достал из-под бока бумажный планшет. А вы... — Леонид мельком глянул на бумаги. — Извините, на какой слог ударение?
— На третий.
— Табилариус... Какое необычное имя. Впрочем, присаживайтесь. — Я сел в удобное кожаное кресло. — Расскажите мне, что вас тревожит? Может какие-нибудь проблемы на работе или личного характера?
— Хуже, и то и другое.
— Давайте тогда начнём с работы. Расскажите, где вы работаете?
— В Аду. — Совершенно честно ответил я. — Нормальный рабочий график отсутствует, ношусь за должниками по всему городу, а они ещё потом пытаются отвертеться. Шеф, падла рогатая, вызвать в любой момент может, ни с другом выпить нормально, ни газетку спокойно почитать. А если должника упускаю, так мне кроме уже полученных синяков, от лучшего друга кстати, ещё и выговор делают! Где в жизни справедливость? — Я бухнулся обратно на спинку кресла. Доктор выдержал мой эмоциональный порыв и даже не дрогнул.
— Да, у вас трудная и неблагодарная работа, множество стрессов во время процесса, да ещё не четкий график. Вы не задумывались отвлечься на что-то, что вам нравится? Так вы решите сразу две проблемы, морального удовлетворения и отдыха. Возможно, вам стоит взять отпуск.
— Понимаете, отпуск далеко не решит всех моих проблем. Двух выходных дней в неделю мне вполне хватает, да и на работу грех жаловаться. Платят же хорошо, на ковёр просто так не вызывают, да и тот же шеф ценит. Ценный сотрудник как ни как... — Мне вдруг удалось взглянуть на своё положение с другой стороны. — Хм... Пожалуй это не то, почему я пришёл сюда. Есть кое-что, вернее кое-кто, даже лучше сказать она. Девушка, к которой у меня очень смешанные чувства. Всё очень сложно...
— Значит все же личное. Расскажите о ней.
— Октавия. Так её зовут. — Пояснил я, заметив некоторое удивление. — Она музыкант, на виолончели играет, вегетарианка в отличии от меня. У неё роскошные мягкие волосы, хвост, большие аметистовые глаза и... — Вдруг зазвонил мой телефон и мне пришлось прервать свой рассказ, остановившись прямо перед цветом шерсти Октавии, и достать его. — Минутку.
Я был несколько удивлён, когда увидел свой домашний номер. Какого чёрта? Но вскоре до меня дошло.
— Да, милая. — Ответил я, то ли играя на публику, то ли ещё по какой-то причине.
— Табик, прости, я не отвлекла? — Спросила Октавия.
— Почти, чего ты хотела?
— Не мог бы ты яблок купить, а то закончились.
— Постараюсь — Из трубки послышался сдержанный смех.
— Арми, перестань, щекотно ведь!
— Скажи этому серому негодяю, что если будет приставать, я приду и приглажу его меж ушей. — Снова смех. — Ладно, я скоро буду.
— Хи-хи-хи... Хо-хорошо.
Леонид неодобрительно смотрел на телефон, но терпеливо дождался окончания разговора.
Сеанс оплачен — он ничего не теряет.
— Это была ваша девушка?
— М-да-а, это была она. Яблоки дома кончились.
— Она живет с вами?
— Да, мы уже четвёртый день живём под одной крышей, даже спим в одной кровати. Правда, это была её инициатива, а не моя.
— И как вы воспринимаете ваши отношения? Что вы к ней чувствуете?
— Это и есть камень моего преткновения. Я никак не могу определиться с этим и именно этот факт гложет меня больше всего. Её непорочность просто гробит мои устоявшиеся стереотипы на корню.
— Хорошо. Давайте поможем вам определится. Закройте глаза и подумайте об Октавии. Подумайте о том, как вы познакомились.
В сознании возник образ того дня. Я вспомнил странный заказ, как пришёл по адресу, заинтересовался клиентом и увидел её. О, нет, тогда Октавия представлялась мне как очередное пепельное существо, безвольная марионетка, если пожелаете, пусть даже говорящая. Тогда меня волновало совсем другое. Если бы я знал, во что вся эта авантюра выльется...
— Вспомните время проведённое вместе.
Эти воспоминания показали себя, на удивление, бурными. Вроде как и прошло всего несколько дней, но они были очень насыщены событиями. Вспомнилась первая ночь, когда Октавия пришла ко мне с явным желанием спать на одной кровати. Потом как я мучился всю эту ночь, до сих пор не пойми почему. Вспомнил как Октавия плакала, когда учуяла запах другой “кобылы”... Вспомнилось всё и в ярких красках. Особенно приятны были воспоминания прошлого вечера и этого утра...
— А теперь представьте, что вы её потеряли или что от вас её забрали силой.
Под когтями в агонии затрещала сухая кожа! В груди родился ужасающий рык боли и умопомрачающего гнева! Меня подняло с кресла в желании разодрать кого-то на мелкие кусочки, загнать душу в Ад, а тело запечь и употребить без гарнира!
Незадачливый психолог, Леонид Сергеевич, узрел посланника ада во своей всей красе. Непарнокопытный, покрытый чёрной шерстью, двухметровый с пронзающими насквозь зелёными глазами и дрожащими от злости кожаным крыльями демон навис над ним. Психиатр притворился бледной поганкой, вскрикнул и закатил глаза.
Меня слегка попустило. Я нагнулся, нащупал пульс и потянулся к бумажному планшету.
— Леонид Сер... — Секретаршу тоже ждал обморок.
После визита к психиатру, я решил зайти к одному своему знакомому.
— Кто там? — Послышалось из-за дверей.
— Открывай, старина, это я. Пришёл по твою душу. — Защёлкал замок перемежаясь с хрипловатым голосом.
— Табилариус, ну и шутки же у тебя. Хе-хе. — Григорий посмотрел на меня в полный рост. — Мне уже показалось, что глаза меня обманывают, но вот ты здесь, собственной персоной.
— Что, настоящая налоговая замучила и уже чужих от своих не отличаешь? — Он отмахнулся.
— Расскажи лучше каким ветром тебя ко мне занесло?
— Может ты сначала, пригласишь меня?
— Пол года тебя не видел, уже забыл, как надобно встречать демонов. Заходи, — Григорий одарил меня небрежным жестом руки, пропуская вперёд, — приглашаю.
Григорий мой старый знакомый. Мы с ним как-то встретились пару лет назад и с тех пор, я являюсь к нему время от времени. Он мой должник, поэтому охотно помогает, когда от него это требуется. Сейчас это был плечистым мужчиной лет сорока, с прямоугольным лицом, карими глазами, тёмными волосами, выразительной нижней челюстью и серебряным крестиком на груди. После знакомства со мной верующим стал. Уроженец Украины, если верить ему. Оснований не верить у меня не было, как и у него не было оснований врать мне. Себе дороже. И вот я пришёл снова. Расположились мы на кухне, где и завели неспешный разговор. Сам разговор был крайне короток до неприличия.
— Как твой бизнес поживает? — Спросил я отстранённо.
— Хорошо, прибыль стабильная. Только конкуренты, гады, совсем оборзели. Как ты и сказал, налоговая замучила. — Он достал пачку сигарет.
— Всё ещё куришь?
— Сколько не пытался бросить — тщетно. Слабый я человек, Табилариус.. — Григорий сделал долгую затяжку и откинулся на спинку железного стула. — Выкладывай зачем пришёл.
— Хм, сразу к делу. Мне нужно, чтобы ты пробил по своим связям и нашёл ветеринара, хорошего, надёжного и чтобы в любой момент можно было обратиться.
— Хорошо, найду я тебе ветеринара в ближайшие сроки, но я не знаю сколько это будет стоить.
— Деньги не проблема. — Он небрежно улыбнулся. Знает, что не проблема.
— Зачем тебе услуги ветеринара?
— В другой раз, если сочту необходимым. — Григорий пожал плечами.
— Выпьешь?
— Нет. Дел невпроворот. — Пришлось соврать мне. — Но я к тебе ещё зайду на днях, тогда и посидим.
После встречи, я ещё целый час бродил по городу в задумчивости. Психиатр всё же помог расставить всё по полочкам и, наконец, определиться. Наверное, я всё же погорячился тогда. Человек исправно выполнил свою работу, а я его и секретаршу чуть до инфаркта не довёл. А ещё Октавия яблок купить просила...
Когда я проходил мимо очередного магазина одежды, меня что-то привлекло на витрине. Это был манекен, одетый в великолепный чёрный фрак с белым галстуком-бабочкой. Не чета моему костюму-тройке. После нескольких минут раздумий, я решил зайти...
Дома меня ожидало довольное урчание, исходящее из зала. Я сразу же направился туда, оставив яблоки прямо у дверей, потому что это было довольно подозрительно. Как же я был удивлён, когда застал обомлевшего от поглаживаний, со стороны свежей и благоухающей Октавии, кота. Армагеддон наглым образом валялся на диване у её груди и, закрыв глаза, наслаждался. Нет, вроде бы и ничего сверхъестественного, все коты любят когда их гладят, но этот серый гад при мне себе ничего такого не позволял. Меня это сначала разозлило, но.... С чего мне-то злиться? Ну, очаровала Октавия моего кота и чего тут плохого? Может послушный и спокойный станет. У меня, например, никогда не получалось склонить его к примерному поведению, а сейчас он изображал из себя мягкий коврик. Идиллия, чёрт побери...
— Я смотрю, он с тобой вообще шёлковый.
— О, Табилариус, ты уже пришёл. А мы тут с Арми играем. С тех пор, как ты ушёл, он ни на минуту от меня не отходил, всё ластился ко мне, у ног крутился, слушал как я играла на виолончели.В общем, не давал соскучиться. А как мурчит! — Октавия уткнулась носом в кота. Тот в ответ лизнул её. — Хи-хи-хи! Правда он прелесть?
Я откровенно был в шоке. Казалось, будто кота подменили. Нет, было видно что Армагеддон сменил гнев на милость, по отношению к Октавии уже в первый день, но чтобы настолько... Я потянулся к коту и он охотно дал себя погладить и мне.
— Что ты с ним сделала? Он не похож на себя.
— Ничего. — Удивилась она.
— Не понимаю. А ну.
Я поднял Армагеддона. Он даже не посмотрел на меня злобным взглядом, а сохранял безмятежность и музыкально мурчал, явно довольный текущим положением вещей в мире. Серый лицемер, бывший моим котом, был перемещён на другой конец дивана.
— Октавия, у меня для тебя есть небольшой подарок.
— Правда? Какой? — Нетерпеливо спросила Октавия, принимая сидячее положение.
— Закрой глаза. — Она послушно зажмурилась. — А теперь открой.
На моей руке лежал шёлковый галстук-бабочка розового цвета на белой ленте. Я достаточно долго мучил продавца, чтобы найти именно такую бабочку.
— Ох, Табилариус... — Октавия тепло улыбнулась, убирая гриву и я почти церемониально одел ей подарок. — Это так мило... Спасибо!
— Тебе очень идёт. Так ты ещё красивее. — Октавия зарделась, смущённо отводя взгляд больших аметистовых глаз. — Сыграешь?
Виолончелистка быстро нашла свой любимый инструмент, грациозно поднялась вместе с ним на ноги, посреди комнаты, и, держа в безупречно ровных и природно жемчужных зубках смычок, поправила бабочку на шее, да так, будто она всю жизнь её носила, а не только что получила в подарок. Я не придал значения этому удивительному факту. У женщины должна быть своя изюминка.
В этот момент оживился серый комок, лежащий рядом со мной на диване, и изъявил желание буквально броситься в ноги Октавии, но я перехватил его за хвост и подтянул к себе. Армагеддон кинул на меня негодующий взгляд, однако быстро угомонился. Видимо, счёл меня недостойным своего праведного кошачьего гнева и высокомерно сел на край дивана.
Став перед нами, и удобно взяв инструмент, Октавия медленно приложила смычок к струне, после чего сделала несколько глубоких успокаивающих вдохов. Пришло время музыки. Смотря как бы мимо своих слушателей, она медленно провела смычком по струне, безупречно извлекая первые ноты произведения, которых уже было достаточно, что б объять всех, кто в тот момент находился в комнате. Прекрасная мелодия в чувственном исполнении преобразовывалась в некую всеокутывающую субстанцию красоты и гармонии, воздействуя на разум и эмоции. Пламя в камине танцевало, и его пируэты отражались на лакированной поверхности виолончели. Ухоженная грива виолончелистки неестественно блестела и переливалась подобно золоту пред утренней зарёй в интимной полумгле, а сверкающие огнём глаза томно скрывались за веками в самые чувственные моменты. Лёгкие и небесные звуки, дополняющиеся характерным тембром виолончели, плавно переходили в более низкие и приземлённые. Темп медленно ускорился, и всеобщее напряжение возросло. Октавия выглядела так грациозно, что было невозможно оторвать от неё взгляд, а её душа, казалось, переплелась с мелодией, делая её ещё прекрасней. И вот, темп ещё более ускорился, напряжение достигает предела, и наступает кульминация красота и выразительность которой не поддаётся описанию, а сама она стала чем-то вроде концентрации тех чувств, которые возникли мгновениями ранее. Кульминация плавно затухает, и произведение завершается медленной вариацией основной темы. В комнате воцарила аура восторга.
— Великолепно. — Зааплодировал я, под акомпонимент мурчания кота. — Райские музыканты обзавидовались бы такой виртуозной игре на виолончели, а они знают толк в классической музыке.
— Брось, ты преувеличиваешь. — Засмущалась Октавия. — Я ещё не в идеале владею инструментом, а чистоты звучания нужно добиваться часами...
— Ничего не хочу слышать. У тебя талант. Даже я, в своё время не добился такого успеха.
— Ты тоже играешь на виолончели? — Отставив инструмент, спросила скромница.
Я заёрзал на диване и мельком посмотрел на кота. Тот подозрительно выпучил на меня глаза. Даже он не знал, о каком увлечении шла речь.
— Ладно, почему бы и нет...
Мои пальцы меланхолично потёрли крышку чёрного футляра. Эх, если бы хоть кто-то знал о нём, то подумали бы, что я храню автомат Томпсона, но нет. Внутри лежала очень старая, вернее, даже антикварная скрипка небольшого размера, красиво отделанная, имевшая изящную "талию", а так же спектр широкого и звучного тона. К сожалению, у неё только древесина осталась родной. Струны, колки, душка, подставка и даже лак менялись неоднократно, а смычок тот и подавно был заправлен волосами из моего же хвоста. В общем, если бы она умела разговаривать, то вполне могла бы гордо звать себя Скрипа Бессмертная.
Возможно, вам с трудом верится, что я, демон, когда-то играл на скрипке, но это так. Демоны перенимали некоторые изобретения и идеи людей, развлечения в том числе. Музыкальные инструменты не исключение и на самом деле нет точно разграничения на инструменты ада и рая. Просто у ангелов и демонов разные предпочтения. Так на облачные просторы небес выбилась знаменитая арфа, скрипка и ещё несколько струнных инструментов, а под землю... Люди считают, что мы обожаем рок, но они только частично правы. Раньше этого направления в музыке не было и нам приходилось довольствоваться тем, что имелось в тот или иной период истории Земли. Хотя, ходят слухи, что и среди ангелов есть поклонники электрогитары и барабанов. А сам Люцифер отнюдь не пренебрегает игрой на органе, несмотря на то, что этот инструмент имеет стойкие ассоциации с ненавистной церковью.
Октавия с чисто детским упоением и профессиональным интересом смотрела на инструмент. Заметив это, мне захотелось похвастаться.
— Нравится? — Она кивнула. — Этой скрипке более сотни лет, я уже не помню имя мастера, сделавшего её, но работа как видишь превосходная.
Настроив инструмент, я попытался сыграть часть только что услышанного, но естественным образом сфальшивил.
— Не Моцарт. Эх... Пальцы уже забыли как играть. А ведь когда-то концерты с оркестром давал.
— Неплохо, правда. — Попыталась приободрить Октавия. — Хочешь я помогу тебе? — Я несколько скептически к этому отнёсся, но согласился.
У Октавии был тонкий слух и поэтому даже при своей скорей моральной поддержке, критика была конструктивной и вскоре мои пальцы начали вспоминать каково это держать скрипку. А когда у меня действительно стало что-то получаться, виртуозная виолончелистка взялась за свой инструмент и заиграла, образуя дуэт. Не знаю что произошло, но мой смычок так заскользил по струнам, что вся фальшь мигом пропала. Мелодия получалась слаженная и тягучая. Армагеддона разрывало от игры двух инструментов, то есть он метался от одного музыканта к другому, но быстро выбрал себе раритета и тёрся у его ног. У чьих именно не сложно догадаться. В общем, мы сыгрались, а наше импровизированное выступление было хоть и не долгим, но очень насыщенным и увенчалось взаимными улыбками и громким урчанием преданного серого фаната Октавии.
За готовкой и самим обедом у меня развязался язык. Говорили обо всём, за что только можно было уцепиться. Я поинтересовался, как именно Октавия провела свою неделю у должника. Оказалось, уходом и заботой она была более чем обеспечена, грешник практически плясал вокруг неё, но на этом приятное кончалось. Полная изоляция, нос из окна не высунешь и жестокий контроль. Я посетовал на этот счёт. О внешнем мире необходимо знать и бывать там, но то что круг знакомых должен быть надёжным не поспоришь.
Октавия в свою очередь расспросила об ангелах, в частности об Александре и как последствии его жене, Рафии. Приятная женщина, ангел естественно. Приходилось несколько раз разговаривать с ней по телефону. Пообещал познакомить с ней, это не должно быть проблемой и пойдёт только на пользу кобылке.
После, за бокалом полусладкого вина, тема разговора коснулась моей жизни. Октавия не пила, а смаковала вино, из-за чего оно почти не кончалось, внимательно слушая мой рассказ. Она искренне смеялась, когда было смешно, иногда пристально смотрела мне в глаза или сквозь меня что-то думая, а временами сочувствовала, ахала и охала. Особенно чувственным был её вид, когда она услышала как я в последствии стычек с ангелами неоднократно попадал в больницу с переломами рук и ног. Признаю, это возможно была не самая приятная тема для разговора, но достаточно безобидная.
— ...Что же это получается, ты никогда не знал своих родителей? — С сочувствием спросила Октавия.
— Нет, совсем нет. — Для меня эта тема не была болезненной, поэтому отвечал лёгкостью и даже скукой.
— Это ужасно. Ты не пытался их найти?
— Зачем? Мало кому это удаётся, даже если подобное взбредет в голову, бумажной волокиты на два столетия. Далеко не все демоны проходят через это, однако быть брошенным это бесценный опыт выживания и закалки на будущее . Если рогатый мальчик подрос и добился чего-то в раннем возрасте, то он получает качественную работу и жильё, — я демонстративно обвёл руками комнату, — а если нет... Право не знаю. Куда-то каждый устраивается, безработица и нищета на нуле.
— Всё равно это слишком жестоко и негуманно. — Потупилась Октавия.
— Согласен, это так, но плевать на прошлое. Если у тебя есть крыша над головой, что поесть, с кем поговорить, чем заняться, увлечение или даже талант... — Кобылка заглянула мне в глаза и я сделал драматическую паузу. — Ты уже счастлив, даже некоторые люди это понимают в своей скоротечной жизни. Зачем прошлое? Вчера всегда хуже чем сегодня, уже просто потому, что оно прошло. Поэтому меня интересует только здесь и сейчас, а так же недалёкие лет пятьдесят.
— Прошлое необходимо для хранения приятных моментов жизни.
— Возможно... — Меня потянула на раздумья и в комнате повисла тишина. Через несколько минут я вышел из прострации. — Октавия?
— Да? — Катая рубиновые капли вина во рту, цокнула языком виолончелистка.
— Можно звать тебя Тави?
— Хорошо, а я буду звать тебя Та-би... — Она так сладко выпятила вперёд губки, произнося два слога укороченного имени, что я не выдержал и запечатал их поцелуем, одной рукой подхватывая бокал, а вторую кладя ей на гриву. Фиолетовые глазки сначала округлились, но веки быстро накрыли их. Сладкий нектар из слюны и остатков вина будоражил и сводил с ума, однако мне удалось оторваться, в ожидании худшего.
Октавия томно открыла глаза, закусывая бархатную губку, и отнюдь без хмельной пелены в глазах сама подалась вперёд, обвивая крутую, чёрную шею.
Мои руки ласкали её за ушком, по изящной шее, вдоль стройных боков и точёной спинке. Напряжение прямо-таки витало в воздухе. Я физически чувствовал как под моими касаниями рождалась тихая, обузданная, обжигающая ладони страсть, но такая всепоглощающая и всеобъемлющая, что ощущения не подлежали описанию. Вскоре я подхватил раззадоренную кобылку и попятился задом в другую комнату. Не видя дороги, меня заносило, я несколько раз бился коленом об мебель и чуть не отдавил Армагеддону хвост, ему в самый последний момент удалось выпорхнуть из-под копыт. Кое-как, мне все же удалось добраться до спальни...
Поглаживая дремлющую Октавию, я тупо пялился в одну точку на потолке и молча материл неопределённость. Меня грызло чувство под названием совесть. Эта эмоция огрубела у демонов, но всё ещё существовала. Я категорически не понимал чего она от меня хочет, поэтому решил заняться делом, да бы отвлечься, ещё не вечер. Мною честно были вымыты полы в нескольких комнатах, протёрта редкая пыль и кое-что ещё по мелочи. Ах да, Армагеддона ещё покормил, он долго сверлил меня голодным взглядом.
После сел почитать газету “Вестник Ада”. На первой полосе большими буквами было написано: “Беспощадное убийство сотрудника отдела по сбору душ грешников. Количество жертв злобных неплательщиков увеличивается”. Ниже приведена чёрно-белая фотография, на которой была изображена морщинистая бабулька с благообразной улыбкой, добрыми глазами, вставными челюстями, платочком в ромашку и обрезом в сухеньких руках. Заряжался оный, естественно, серебром. “На счету просроченной души Зинаиды Ивановны уже три трупа. Последний скончался вчера в больничной койке от обширных ожогов, полученных при соприкосновения с большим количеством святой воды. Так же...”
У меня мурашки по коже пробежались. Чёрт, если мне такая работёнка выпадет, придётся либо увольняться, либо просить Александра уложить меня в больницу, жить то хочется... Зазвучал церковный хор тевтонцев. Лёгок на помине.
— Да, чего тебе?
— Табилариус, ты должен срочно прийти в место встречи. — Голос ангела был очень взволнованный.
— К чему такая спешка? Что у тебя там?
— Вопрос жизни и смерти. — Мрачно оповестила трубка.
— Хорошо, скоро буду.
P.S: Этот вопрос касался моей жизни. Никогда не догадаетесь кто этому поспособствовал.