Зов Ночи (сборник рассказов)
Коллекционер
"Видите ли, для меня мир не делится на то, что прилично и что неприлично. Для меня главное в жизни — красота. Я воспринимаю жизненные явления не как хорошие или плохие, а как прекрасные или уродливые. Понимаете, мне многое из того, что вы считаете хорошим, приличным, представляется уродливым, а многое такое, что вы считаете непристойным, мне кажется прекрасным."
(с) Джон Фаулз, «Коллекционер»
Ночь. Тёмное, таинственное время суток. Именно в эту пору двое пегасов, со скрытыми капюшоном мордами, мерно топали в сторону холмов на окраине небольшого городка, Понивилля.
Холодный ночной воздух позволял дышать полной грудью. Изо рта валил пар. Редкие деревья стояли обнажёнными. Была уже поздняя осень, холмы покрылись опавшими листьями после Забега, а трава пожелтела. Местами её покрывал слабый иней – первый намёк грядущей зимы. Но небеса были свободны от облаков, и желтоватая луна, покрытая лёгкой дымкой, слабо освещала окрестности. Ярко горели мерцающие звёзды. Их белый холодный узор напоминал навсегда застывшие брызги пены на бескрайнем чёрном океане, окутавшим собою всё вокруг. Этот чёрный океан плавно перетекал в серебристую гладь полей и неровности холмов, покрытых росой и инеем.
На одном из холмов двоих пегасов уже ждал некто другой. Он стоял под сухим деревом, словно безмолвная тень, затаившаяся в закоулке ночного мира, будто прячась от звёздного и лунного света. Морда его была сокрыта чёрной безликой маской, не выражающей абсолютно ничего, быть может, кроме невозмутимости. А тело скрывал длинный чёрный плащ с высоким воротником. Лишь по тёмным, выпирающим ушам можно было понять, что это всё-таки был пони.
Когда двое странников подошли к нему вплотную, жеребец в маске нарушил ночную тишину. Раздался размеренный, слегка слащавый, но твёрдый голос:
— Приветствую вас, члены Ордена. Чем моя скромная персона смогла привлечь вас… вновь? –
— Здравствуй, Коллекционер. – подал голос старший из пегасов, с седой щетиной на подбородке, — Как мы уже сообщали, нам нужно сокрыть кое-что. Кое-что слишком важное, чтобы доверить это кому-то ещё, кроме тебя. –
— Я заинтригован. – молвил тот, кого назвали Коллекционером в ответ. — В последний раз вы ко мне обращались с такой просьбой, когда вам явилось пр… -
— Не будем об этом. – не дал договорить собеседнику старый пегас. – Скажу лишь, что ситуация, возможно, повторится. Наши враги расшевелились. Тьма пробудилась. Они знают. Надеюсь, мы ещё можем доверять тебе…
— О, несомненно. Я лишь скромный коллекционер. Собиратель. Я буду делать своё дело, несмотря на все встряски и невзгоды. Мне нет дела до конфликтов и интриг. Я лишь пополняю свою коллекцию. – жеребец в маске саркастически сделал реверанс. Лунный свет на миг упал на его плащ, и стало видно, что одежды его были роскошны и отдавали серебром, гармонируя с окружающим пейзажем.
— Так что же я должен сохранить? Эта вещь сейчас у вас? – спросил он, вновь сокрывшись в тени ствола дерева.
— Нет. И это не вещь. – ответил ему старший член некого Ордена.
— Не вещь значит?... – вопросительно произнёс Коллекционер, но в его голосе не было удивления. Лишь заинтересованность.
— Это пони. Называет себя «писателем». Он Пророк. – молвил второй, младший пегас.
— Интересно, интересно… Очень интересно. Давно, давно не видывал такого… Мне льстит ваше доверие, господа… Но позвольте объяснить мне, так отчего же вы не сокроете его у себя? — хоть морды Коллекционера и не было видно, но по голосу пегасы точно узнали, что под его маской была довольная ухмылка. А голос его отдавал едва заметным, скрытым ядом.
— Он представляет особую ценность. Он не просто Пророк – он слышит его. Шёпот. – опасливо, почти боязно произнёс пегас помоложе.
— В самом деле… Особую… Но это, я так понимаю, не единственная причина, по которой вы решили доверить его мне? Неужели у вас стало… Небезопасно?- с лёгкой тревогой в голосе отозвался пони в маске.
— Да. Три дня назад он смог бежать. Мы не могли понять, как. Никто не может сбежать от Ордена. А тем более из. Но ему удалось. Он был в ужасном состоянии и не мог передвигаться самостоятельно, по нашей милости конечно же. Однако, он не только бежал, но и смог далеко уйти.
Мы нашли его в старой квартире в Мэйнхэттане. Не очень остроумно было там прятаться… Но смутило меня другое… Безумец всё причитал о какой-то Двери. Мы сначала не придали этому значения, однако в его комнате действительно была дверь, ведущая в никуда. Мы открыли её, там была лишь стена. Что самое удивительное, ранее, при осмотре его камеры была обнаружена такая же дверь, ведущая опять же в стену. Но она не открывалась. А теперь сопоставь дважды два… Вскоре обе двери, изъятые нами для исследования, пропали. Никто не видел, как…
Поэтому мы и обращаемся к тебе. И не только поэтому. Возможно, они попытаются атаковать нас, если узнают месторасположение штаба. К тому же, только ты знаешь, как сохранить что-либо или кого-либо так, чтобы наверняка. – поведал ему старый пегас.
— Чтобы наверняка… — слегка задумавшись, сказал Коллекционер. – Что ж. Я считаю, что вы обратились по адресу. Не буду говорить, как, но я смогу это сделать.
— Мы надеялись на это. Скоро прибудут остальные и ты сможешь… Забрать его. – почтенно молвил старший член Ордена.
— Да… Забрать… Меня интересует ещё один вопрос… Что он делает? – выйдя из тёмной зоны, молвил жеребец в маске. Его роскошное одеяние заиграло серебряными бликами при свете неполной луны и далёких звёзд. Круглые глаза маски также отсвечивали.
— Он писатель. И он пишет рассказы. – ответил ему молодой пегас.
Измученный пони открыл глаза. Его передние конечности по-прежнему тряслись. Он не помнил, как его привезли сюда. Он даже не знал, где то место, в котором он сейчас находится. И где было то, в котором он был до этого.
Помещение было окутано полумраком. Местами, под самым потолком, на своего рода каменных арках, горели светильники причудливого фиолетового цвета. Их слабый свет выделял очертания огромной залы, посреди которой оказался жеребец. Дальний конец её уходил куда-то во мрак. А тьма вокруг была словно бы живая — густая и вязкая.
Пони поднялся на ноги. Это далось ему тяжело. Он совсем ничего не ел последние несколько суток. Оглядевшись, жеребец обнаружил рядом с собой большущую кипу пожелтевших, но чистых бумаг. И перо с чернильницей, прямо на холодном полу из чёрного мрамора.
Он вспомнил, зачем это. Он был писателем. И он писал рассказы.
Пони даже не попытался найти выход. Ему нужно было только одно. Не еда, ни сон, нет.
Он должен был писать. Ведь он был писатель.
Однако, что-то было не так… Видения покинули его… Ни двери, ни ключа.
Его охватила паника. Если он не будет писать, он погибнет…
Но было ещё кое-что. Задним числом писатель ощущал это. И хотя ему не очень-то хотелось это признавать, но он почувствовал… Свободу.
Свободу, лишённую смысла. Свободу, губительную для него. Это как дать голодавшему многие недели кусочек хлеба – он подавиться им, иссохший желудок не сможет принять пищу. И он умрёт. Эта свобода была не для него – он уже выбрал рабство. Он уже не мог без этого.
В отчаянии, трясущийся от неестественной ломки жеребец начал бегать туда-сюда, в тщетных попытках найти выход. Но его не было. Он лишь удалялся куда-то во мрак, но потом всё равно возвращался к пятну света от загадочных ламп.
Когда обессилевший пони рухнул на мраморный пол, то услышал в полумраке чей-то голос, неизвестно откуда исходящий. Но это не был тот зловещий шёпот. Это был размеренный, тихий, спокойный голос, отдающий едва заметным ядом, сквозящим через каждое слово.
— Не пытайся бежать, Пророк. Или мне лучше обращаться к тебе, как «писатель»? Ты — теперь часть моей коллекции, мне велено сохранить тебя, до поры, до времени. Но что есть время, если перед тобой открыта целая вечность? Я не жду момента, когда моё бесконечное прошлое станет пылью на ветру перед моим бесконечным будущим. Нет. Но и присоединяться к ним не собираюсь. Я лишь… Скромный собиратель. Коллекционер. И моя коллекция – это всё, что я посчитаю достойным для сохранения. Энтропия Вселенной не стоит на месте, также есть множество других… Внешних факторов. И лишь я способен блюсти хоть какой-то порядок и стабильность в этом хаосе мироздания. Радуйся же, Писатель, ибо тебе дарована великая честь быть частью Коллекции, что будет сохранена на веки вечные.
Быть может, тебе первое время будет тяжёло без своих… Видений… Но не бойся. Я позволю их тебе видеть. Но берегись… Шёпота во Мраке...
Ибо тени принадлежат ему. –
На этих словах, фиолетовое сияние светильников ярким светом озарило всё помещение, и писатель увидел и понял всё…
Коллекционер стоял в окружении башен из небольших прозрачных кубов, светящихся каждый своим цветом. Его одежды вновь слегка отсвечивали серебром. Башни уходили куда-то ввысь, за пределы досягаемости взгляда. Он держал в копыте один куб, отдающий фиолетовым.
Всё пространство было, от горизонта до горизонта, заставлено этими башнями. Коллекционер, словно маленький жеребёнок, играл с кубиками и переставлял их с места на место. Он делал это с особой, почти отеческой заботой, но при этом сходство с жеребёнком не утрачивалось.
Звёзд на странном тёмно-багровом небе не было видно, лишь верхушки башен отдавали своё разноцветное свечение. Земля была словно мягкое, тёмное облако. Но жеребец в маске точно не был пегасом…
Внезапно, Коллекционер топнул копытом. Все кубы вспарили над землёй, повисели несколько минут, переворачиваясь от грани к грани, словно в невесомости и затем начали словно бы хаотично менять свой строй. Вскоре они выстроились согласно цветовой палитре, воспринимаемой глазами пони.
Коллекционер подошёл к кубам оттенков фиолетового цвета. Среди них была выемка, как раз под недостающий куб. Он вставил в неё тот куб, что держал в копыте. Глаза на его маске сверкнули, хотя кроме мерно и слабо светящихся кубов в пространстве не было никакого другого источника света.
— Ещё на шаг ближе… Превосходный экземпляр. Чудесная коллекция. – молвил он самому себе.
И если бы кто-то мог его услышать, то смог бы уверенно заявить, что под его бесстрастной чёрной маской в этот момент была широкая и самодовольная ухмылка. Но он не покажет своего лица никому и никогда. И лишь голос, узнаваемый из тысяч, поможет понять, что это именно он.
Коллекционер ещё раз бросил взгляд на свежее пополнение в рядах его коллекции в лице нового фиолетового кубика, а затем, развернулся, и зашагал уверенной походкой куда-то прочь.
И если не вглядываться, то это загадочное место казалось со стороны вполне безобидным и просто таинственным, но не более. Но если взглянуть поближе, повнимательнее вглядеться в кубы, что так трепетно оберегались их хозяином, если посмотреть глубже поверхностного взгляда…
То можно увидеть, как в этих кубах томятся пленники и находятся различные вещи. Живые, мёртвые, предметы, существа, явления. Здесь, в ядовито-зелёном кубе находится чёрное насекомоподобное существо. Его крылья подрезаны, а способности подавлены. А тут, в небольшом голубовато-ледяном кубе томится Вендиго. В белом хранится застывший Радужный Удар, а в красном – неизвестный Аликорн. Чёрный куб содержит целый город, чьи кристальные шпили упираются о верхнюю грань... Законсервированные чудеса, собранные в одном месте. Коллекция, вызывающая зависть и ужас одновременно. Всё, что посчитал Коллекционер достойным этого, он сохранил здесь. Его коллекция пополняется не так уж и часто, и ещё реже он с неохотой соглашается отдать из неё что-либо – но разумеется, за свою цену. Многое из того, что другие считают ужасным и отвратительным, он считает прекрасным, и наоборот, то, что вызывает одобрение и восхищение у многих, кажется ему убогим и нестоящим внимания.
Сегодня был как раз такой день, когда он смог добавить новый куб в неё. Никто не скажет, как он их делает, или откуда берёт, и почему они разных цветов. Никто не скажет, где находится его хранилище. Никто никогда не видел его лица. Голос стал для него важнее мимики. Он мог им сокрыть эмоции, иногда нарочито, иногда целенаправленно. Никто не скажет, почему он прячет своё лицо. Свою морду. И никто даже точно не сможет сказать, пони ли он вообще? Только тёмные уши позволяли предположить в нём живое существо. Но такое уж ли живое…
Но он лишь делал своё дело. Он был Коллекционером. И он коллекционировал.
Сегодня был день, когда пополнилась его Коллекция. И он был рад. Новый фиолетовый куб мирно покоился среди таких же, как он.
А в нём, на холодном полу из чёрного мрамора, сидел жеребец. И что-то писал на пожелтевшем листке бумаги пером. Ведь он был писатель. И он писал рассказы.