Fallout : New Canterlot

Глава 8

Глава 8

Весь остаток дня Фреш-Де-Лайт провела в здании, из которого они так злополучно вышли. Всё это время она присматривала за Панацеей, которую уже несколько часов рвало. Всё, что было в её желудке уже давно вышло наружу, но приступы не прекращались, заставляя синюю пони раз за разом извергать остатки желчи и желудочного сока. Фреш, как могла, перевязала её раны, и теперь сидела рядом, чтобы в случае необходимости заменить бинты на более свежие. К счастью, обрубки ног Панацеи не сильно кровоточили, в отличие от глазницы, из которой при каждом приступе тошноты шла кровь. Единорожка надеялась лишь на то, что в их запасах есть достаточное количество бинтов, иначе её спутница может запросто истечь кровью. К середине ночи Панацея смогла уснуть. Фреш-Де-Лайт пообещала себе, что не сомкнёт глаз, пока она не очнётся, но через час уже сопела в обе дырочки, видя милосердно тихие сны.

Утро встретило Панацею чувством живота, приклеенного к спине, сильной слабостью и острым желанием поесть солёненького. Она повернулась набок, что вызвало жжение на концах культей, которое только усиливалось от того, что бинты врезались в раны. Пони осторожно оглядела себя, вспоминая события вчерашнего дня. Чем больше она вспоминала, тем больше пропадал у неё аппетит. Сейчас, когда последний живой глаз был потерян – она взирала на мир при помощи импланта Eye-I, который окрашивал окружение в лёгкий оттенок зелёного, но всё же позволяющий различать цвета. Посреди её поля зрения проходила тонкая полоса, оставленная когтями грифона. К ней можно было привыкнуть, просто перестав обращать внимание, как на мелкую трещину в лобовом стекле автомобиля. Оглядывая пространство, она сразу отвернулась от таза, полного желудочных выделений, стоявшего перед ней. Позже она заметила Фреш, которая спала в обнимку со своим 10-мм пистолетом, пристроившись рядом с её перевёрнутой сумкой. Панацея смогла выдавить из себя улыбку, что было не так просто в сложившихся обстоятельствах.

— Похоже, это моя карма – подумала она, вспоминая, что теряет глаз и ноги уже во второй раз, но сейчас нет добренького дяденьки автодока, который смог бы вновь поставить её на ноги.

— Какое точное определение – на ноги – подумала синяя пони, понимая, что уже вряд ли сможет свободно передвигаться. Или сможет? Да, она потеряла передние конечности, но чёрта с два это её остановит! Она обязательно выживет, хотя бы только для того, чтобы сделать из того грифона котлету! Да! Она найдёт его и покрошит на мелкие кусочки, чего бы ей это не стоило!

От избытка чувств, подгоняемых жаждой мести – Панацея перевернулась на живот и, не обращая внимания на боль, сумела подняться на задние ноги, которые с готовностью приняли всю нагрузку на себя. Она так часто сражалась на двух ногах, но никогда не задумывалась, что таким способом можно перемещаться. Теперь она точно найдёт этого грифона и затолкает ему в клюв столько гранат, сколько поместит её сумка!

Внезапно Панацея снова обрушилась на пол. Она остро ощутила всю иронию происходящего. Должно быть, именно это и чувствовал тот пегас, что напал на них при выходе из поселения. Она так же, как и он, готова идти на верную смерть против противника, считавшего, что поступает правильно, наказав злодея. Она тоже готова выбросить свою жизнь на помойку ради слабого утешения собственного ЭГО? Позорно умереть ради самоудовлетворения?! Какое убожество. Да, именно убожество. Панацея чувствовала, как её мир постепенно рушится. Кто она теперь? Бесполезный ошмёток туловища, в котором ещё теплится жизнь? Весь год после уничтожения её дома она утешалась тем, что пока кому-то нужна, у неё есть причина существовать. Теперь же… кому она может быть нужна? Она стала обузой не только для самой себя, но и для своей спутницы. Бесполезна. Нет, хуже чем бесполезна – она опасна. Пони реально смотрела на вещи и понимала, что до сих пор имеет множество врагов, которые вместе с ней сметут и этого незрелого жеребёнка. Нужно обезопасить её от себя.

— Мне жаль, старик, но похоже твоё задание оказалось мне не по зубам…

— Панацея, ты уже проснулась – раздался тихий голос, принадлежащий единорожке – прости, я хотела подежурить всю ночь, но нечаянно уснула.

— Всё в порядке – прошептала пони – это ты перевязала мои раны?

— Да, я умею обращаться только с бинтами, но хуже от них тебе явно не стало.

— Это точно, но теперь давай сделаем всё как надо, под мою диктовку – ответила синяя пони, понимая, что это её шанс отвлечься от навязчивых мыслей.

Первым делом Панацея попросила снять с неё все бинты, чтоб самой оценить все повреждения и решить, как лучше поступить. Наконец, получив возможность оглядеть себя со стороны при помощи осколка зеркала, синяя пони с грустью вздохнула – да, красоткой ей больше не быть, но это уже не важно. Чёлка, теперь уже бессмысленно прятавшая от мира искусственный глаз, открывала ему более щекотливое зрелище в виде тёмного провала в глазнице, окружённого веками, впадающими внутрь. Её ноги были отрублены перед вторым суставом и имели на концах сильные ожоги от энергетического топора. В целом, это обстоятельство спасло ей жизнь, остановив кровотечение из артерий, особенно учитывая мастерство Фреш-Де-Лайт в лечебном деле. Но в целом, всё оказалось не так страшно, как выглядело. Панацея, управляя действиями единорожки, облегчила боли от ожогов при помощи мази и примочки, нанесённой на тампон, уложенный на раневую поверхность под свежие бинты. Потерянному глазу не нужен был какой-либо особенный уход, так что его просто закрыли, приложив вату под марлевым тампоном на само место повреждения и зафиксировав всё это куском бинта с тремя концами.

После этих манипуляций Панацее стало намного лучше. Фреш, которая уселась рядом с синей пони, достала из сумки Панацеи единственную еду, которую не забрали с собой охотники – квашеную капусту. Единорожка, которая успела сильно проголодаться, уплетала её за обе щеки, в то время, как Панацея буквально впихивала еду в себя, борясь с подступающей тошнотой. Она чётко понимала, что не должна выглядеть слабой в глазах спутницы.

Когда трапеза была закончена, Панацея попросила Фреш высыпать всё содержимое её сумки, чтобы узнать, что охотники соизволили им оставить. Бегло оглядев свои припасы, ей стало ясно, что на месте всё, кроме еды и оружия с патронами. Эта шайка отходов жизнедеятельности унесла с собой даже её любимый пистолет, из которого она уже вряд ли когда-нибудь постреляет. Было странно, что они оставили медикаменты нетронутыми, должно быть понимали, что без них Панацея умрёт слишком быстро, а так будет шанс продлить её страдания.

— Слушай – начала Панацея, когда все сумки вновь были собраны – думаю, тебе стоит отправиться дальше одной, как видишь, я больше не в состоянии отстреливать с тебя надоедливых мошек. За меня не волнуйся, думаю, я просто постараюсь вернуться в Солнечные Холмы.

Фреш, заранее ожидавшая от своей спутницы подобного бреда, но в итоге всё равно не подготовленная, резко повернулась к ней и отвесила сильную пощёчину. От неожиданности Панацея снова опрокинулась на спину, распластавшись на полу, приложив здоровую часть передней ноги к месту удара. Единорожка, не давая времени подняться, нависла над ней таким образом, что их лбы практически соприкасались. В этот момент её было не узнать, грива, обычно сложенная в два хвостика, растрепалась и волнистым дождиком спадала на Панацею, лицо лимонной пони приобрело строгое выражение, если не сказать гневливое, а глаза сосредоточенно смотрели в то место, где, как полагалось, был уцелевший имплант синей пони.

— Слушай меня внимательно! – разошлась Фреш – Не смей даже заикаться о том, чтоб тебя бросили! Думаешь, я такая дурочка и не понимаю, что это равносильно попытке суицида?! Да, ты потеряла свои ноги и глаз, но это не значит, что ты перестала быть мне нужна! Всю дорогу ты взваливала всё на себя, так что теперь пришла моя очередь нести тебя на своём горбу, как в прямом, так и в переносном смысле!

— Идиотка! Ты что, не понимаешь, что со мной на плечах, у тебя нет ни шанса выжить?! – прокричала в ответ Панацея, жалея, что не может скинуть с себя единорожку.

— А мне плевать! Думаешь я для того спасала твою жизнь, когда затаскивала в это здание, чтоб все мои труды пошли на смарку?! Думаешь я для того сидела около тебя всю ночь, чтоб просто отпустить тебя на смерть?! НЕТ!

— Тебя никто не просил этого делать! Меньше всего на свете я хочу, чтобы кто-то пострадал из-за меня! Уже раз я всё потеряла, не хочу, чтобы это снова произошло, к тому же на моих глазах!

Единорожка, не ожидавшая от Панацеи таких откровений не смогла дальше сдерживать свои эмоции, которые помимо слов вылились в и виде слёз – Я не такая слабая, как ты думаешь! Да, я не знаю о тебе почти ничего, но обещаю, что я буду жить, и меня ты никогда не потеряешь, как я не потеряю тебя!

— Дура! Мелкая дура – расплакалась Панацея, не ожидавшая от Фреш-Де-Лайт такого отпора.

— К тому же, я спасла твою жизнь, а значит, я за неё в ответе. Я хочу, чтобы ты дальше сопровождала меня, что бы с нами ни случилось.

Панацея не знала, что и сказать. Все её, казавшиеся железными аргументы, растворились, как кусок мяса в кислоте. Сквозь пелену слёз, она ещё раз взглянула на Фреш, которая казалась единственным светлым пятном в этом тёмном здании, прежде чем дать свой окончательный ответ.

— Хорошо, я верю тебе – начала приходить в себя пони – но если ты наврёшь, и с тобой случится что-то ужасно, я найду тебя на том свете и заставлю сожрать всё дерьмо, какое только найдётся в обоих мирах.

Фреш, видящая, что к Панацее вновь вернулась воля к жизни, закреплённая на ней, неопытной пони, которая согласилась нести на своей спине сразу две жизни. Да, это будет нелёгкая ноша, но она того стоит. От облегчения у единорожки подкосились ноги, и она свалилась прямо на Панацею, которая оказалась на удивление тёплой.

— Оказывается ты не железная – прошептала Фреш, найдя в себе силы вновь подняться на ноги – ты такая же живая, как и я, как любой пони.

Вскоре всё было готово к отправлению. Панацея, лежавшая на спине своей спутницы, до сих пор не могла поверить, что эта сопля смогла довести её до слёз. Но вместе с этим она была ей благодарна. Если б не её поддержка, то синяя пони, скорее всего, померла бы от копыт рейдеров или мутированных тварей, зависит от того, на кого она сначала нарвётся. А сейчас, сейчас в её дальнейшей судьбе виднелся свет. Свет, который даже пустошь не смогла погасить. Панацея твёрдо пообещала себе, что в каком бы состоянии ни находилась, какие бы трудности не возникли на её пути – она не позволит погасить этот тонкий лучик света, исходящий от единорога, который сейчас нёс её на себе.

— Похоже, ты слишком долго была одна, тащила весь груз на себе – обратилась к ней Фреш-Де-Лайт – позволь теперь мне разделить его с тобой, вот увидишь, он совсем не такой тяжёлый, как тебе казалось.

— Поговори мне ещё – хмыкнула Панацея – не забывай, что я до сих пор главная.

— Само собой, госпожа – улыбнулась в ответ единорожка.

— Иногда тебе так и хочется заехать по уху…

— Вряд ли сейчас это возможно – ещё больше улыбнулась Фреш и отправилась к выходу, неся на своей спине Панацею, за чью жизнь она теперь в ответе. Эта ноша для неё была гораздо легче, чем кажется, ведь она сама решила так поступить, и готова была пронести её с радостью через все преграды и опасности, которые встретятся на её пути.

— Новый Кантерлот, мы идём – уверенно заявила единорожка, открывая ворота. За ними находилась пустошь, готовая предложить путникам новые порции опасностей и неожиданностей, сокровищ и приключений, жизней и смертей.