Лечебница

Глава 10

— Ты уверена, что у тебя с глазами все хорошо? Типа, точно уверена?

— Да, Пинки, с глазами у меня все в порядке, — устало ответила Эпплджек, в очередной раз ободряюще улыбнувшись Пинки. Она задала этот вопрос уже в шестой или седьмой раз, и с каждым разом улыбка Эпплджек становилась все напряженней. — Ничего глазам не было. Не надо так об этом волноваться. Со мной все будет хорошо уже через день-другой.

— Это правда очень хорошие новости, — поспешила встрять сидевшая напротив них за столом в кафетерии Твайлайт, пока Пинки не заставила Эпплджек повторить одно и то же уже в восьмой раз подряд. — Я серьезно. Я боялась, что все может плохо обернуться.

После не слишком приятного утреннего душа, а также с учетом свежести воспоминаний о том, что произошло прошлым вечером, Твайлайт буквально подпрыгнула от радости, завидев наконец ждущую ее на посту медсестры Эпплджек. Не успев толком попрощаться с сестрой Колдхарт, она тут же принялась засыпать Эпплджек вопросами: «Как твои глаза? Что случилось с Рейнбоу Дэш? Как ты себя чувствуешь?» Эпплджек стоически их перетерпела, отвечая настолько развернуто, насколько смогла, пока они вместе шли в кафетерий. Утро стало еще лучше, когда они встретились с Пинки Пай. Присутствие двух искренне улыбавшихся добрых подруг оказалось для Твайлайт настоящим бальзамом на усталую душу. Заболтавшись с Эпплджек, она даже не обратила внимания на то, что им выдали на завтрак. Она была так поглощена задачей как можно больше узнать о вчерашних событиях, что следовала за доктором к их местам за столом полностью на автопилоте.

Это было десять минут назад. С того момента поднос по-прежнему стоял на столе нетронутым. Каждый раз, глядя на обеих своих подруг, она, казалось, могла себя убедить, что все нормально, что все так, как она и помнила. Она задержала взгляд на бинтах Эпплджек.

Почти.

— Я представляю, как это для вас двоих было тяжело, но со мной теперь все хорошо. Правда, — сказала Эпплджек, сдабривая слова всей уверенностью, какую смогла в себе отыскать, отчего ее акцент зазвучал гораздо отчетливее. — Всего-то пара царапин. Да что там, мне больше доставалось, когда я сорняки на ферме полола. Нечего вам вовсе за меня волноваться, хорошо? — Твайлайт кивнула, когда Эпплджек заглянула ей прямо в глаза. Доктор затем обернулась к Пинки Пай и успокаивающе прижала копыто ей к плечу. — Хорошо?

Пинки энергично закивала головой.

— Хорошожечки, доктор ЭйДжей!

— Прекрасно! А теперь, раз мы с этим разобрались, может, примемся уже за завтрак, пока он не остыл? Вы двое меня все утро заставляли ртом работать. Так что пора бы мне уже в живот что-нибудь положить, — Эпплджек ехидно им улыбнулась, потирая копыта. Подтянув поближе поднос, она нетерпеливо схватила ложку и опустила взгляд на свой завтрак. Доктор застыла, в нерешительности разглядывая содержимое миски. Вся ее энергия разом утекла прочь, отчего она сгорбилась и тяжело опустила плечи.

Лицо Твайлайт полностью повторило выражение ее подруги, когда она удивленно глянула вниз и почувствовала, как при виде ее завтрака на подносе перевернулся вверх дном желудок. В миске лежала вчерашняя каша, в которую будто кинули мешок камней и соломы и залили все это скисшим молоком. Она вся состояла из одних комков и тягучей, прозрачной слизи. Казалось, в миску кто-то налил зловонную, сгнившую болотную жижу и попытался выдать это за еду.

— Выглядит как сопли, — скривила нос Пинки Пай и высунула язык, но скорее для смеха, а не из отвращения.

— Это не еда. Это преступление против кулинарии, — поддакнула Твайлайт, добавив к выражению абсолютного омерзения на своем лице немного театрального стиля Рэрити.

Твайлайт и Эпплджек обменялись взглядами.

— По крайней мере, она теплая, — возразила доктор, стараясь выставить все в положительном свете. Больничные порядки предписывали сотрудникам никогда не говорить ничего отрицательного при пациентах, но Твайлайт ясно видела, что под напряженной улыбкой Эпплджек кроется сожаление, что она не принесла ничего из дома. — И больше нам ничего этим утром не дадут. Так что, может, приступим?

Единорожка не попыталась даже двинуть копытом в сторону ложки.

Слабая улыбка Эпплджек окончательно растаяла под выжидающим взглядом Твайлайт, которую слова доктора убедить не смогли. Доктор нехотя вернула свое внимание к лежащей в миске дрожащей массе. Медленно, будто в страхе, что оно может в любую минуту на нее наброситься, она окунула ложку в нагоняющее своим видом тоску месиво. Оно сопротивлялась: не желая поддаваться, оно крепко держало ложку. Эпплджек потянула сильнее. Раздался влажный хлопок, и от каши наконец-то оторвался кусок. Он был пугающе большим: им можно было бы сразу целиком забить рот, а свешивающиеся с ложки ошметки попадали обратно в миску, растягиваясь, как густая, комкастая патока. Все три кобылы разглядывали ложку с нездоровым интересом, провожая глазами каждый комок, который стекал с нее и с кошмарным «хлюпом» падал обратно в миску.

— Она даже на звук как сопли, — сказала Пинки. Твайлайт тупо кивнула.

— Совершенно нормальная каша, девочки. Она просто… выглядит странно, вот и все.

Твайлайт не могла оторвать глаз от Эпплджек, цепляющейся за ложку и роняющей тягучие капли и комки слизи.

— Ты в этом уверена? В смысле, ты же вроде не отошла еще от своих ран.

Ей показалось, что эти слова обидели Эпплджек как доктора. Нахмурившись, она сурово поглядела на них обеих.

— Да, я уверена! Каша совершенно нормальная, и вы обе должны съесть свой завтрак. Вот, давайте я вам покажу, что бояться тут нечего! — собрав всю свою волю в копыто, Эпплджек сунула ложку в рот до того, как успела бы себя остановить.

Тянулось время, и никто не рисковал пошевелиться. Когда Эпплджек наконец вытащила изо рта ложку, Твайлайт не могла сразу решить, что ей чувствовать — отвращение или удивление: белая пластиковая ложка была совершенно чиста. Еще какое-то время спустя Эпплджек заставила себя начать жевать, слегка подрагивая при этом левым веком. Движения челюсти были неестественными — быстрыми и равномерными, как и всегда бывает, когда кто-нибудь пытается что-нибудь сделать, стараясь при этом не слишком думать о процессе. Закончив жевать, Эпплджек попыталась проглотить, но Твайлайт прекрасно видела, что это было очень непросто. Может, виной тому был вкус, а, может, и то, что пища сопротивлялась и пыталась выбраться обратно — разобрать было трудно. Болезненно скривившись, она наконец-то покончила с первым куском завтрака.

— Как… — Твайлайт не успела закончить свой вопрос, как Эпплджек вдруг вскинула копыто и быстро схватила пенопластовый стакан, стоявший у нее на подносе. Откинув голову назад, Эпплджек разом заглотила всю порцию растворимого кофе, а потом жадно вдохнула, как вырвавшийся на поверхность пловец. Твайлайт подождала, пока доктор не восстановит дыхание, и повторила вопрос: — Итак… как оно на вкус?

Эпплджек постаралась изо всех сил привести себя в порядок.

— Не так уж и ужасно, — хрипло объявила она. Твайлайт недоверчиво на нее посмотрела. — Чего? Ладно, ладно! Не так уж и хорошо, но хотя бы съедобно.

Она помедлила.

— Просто, э, не черпайте сразу много, ладно?

Слова подруги не слишком-то успокоили Твайлайт касательно того, что она должна добровольно положить себе в рот. Она быстро перевела глаза с Эпплджек на комкастую массу и окунула в миску ложку. Мне нужны силы, чтобы двигаться вперед, сказала она себе, сунув ложку в рот. Она пожалела об этом в то же мгновенье.

Она никогда бы не подумала, что бывает еда хуже вчерашнего ужина, но сотрудники кафетерия Бродхуфа смогли превзойти самих себя. Вещество, которое оказалось у нее на языке, одновременно было и безвкусным, и омерзительным: серо-бурая слизь с консистенцией столярного клея, оставившая после себя осклизлый след, который, она боялась, никогда больше не смыть. Она заглотила это так быстро, как только смогла, чувствуя, как ее накрывает паника, и надеясь, что каша все-таки не застрянет в глотке, решая, в каком же направлении ей двигаться.

Эпплджек не смогла скрыть веселой улыбки на лице, когда Твайлайт в безумном рывке схватила свой стакан.

— О благая Селестия, вот это мерзость! — воскликнула она, шумно заглотив полный стакан кофе. Обжигающая горькая жидкость вымыла ей рот начисто. Ей страшно хотелось поскрести языком по зубам, но она подавила это желание и прищурилась на Эпплджек. — Ты! Ты сказала, что оно не так уж и ужасно!

Эпплджек попыталась изобразить виноватый вид.

— Ну, тебе правда надо что-нибудь съесть, из-за лекарств и всего такого. Я должна следить за твоим здоровьем, Твай, это моя работа. И разве ты бы съела хотя бы ложку, если б я сказала, насколько оно было мерзко?

Твайлайт сердито сверлила подругу взглядом, но недолго: гнев вскоре угас.

— Что ж, я не могу на тебя так уж злиться, раз ты попробовала кашу первой, — признала она с улыбкой, на которую Эпплджек тут же ответила взаимностью. — И все же, хуже этого я, скорее всего, не ела ничего за всю свою жизнь.

— О, да это ерунда. Когда я была маленькой, Большой Мак однажды меня заставил съесть кусок кулича из земли.

Твайлайт чуть не стошнило.

— Погоди, чего? Как он смог?

— Ну, мы играли в «правду или желание», и он сказал, что я буду трусихой, если откажусь. Так что я съела эту штуку целиком, с червяками там и все такое, только чтоб доказать, что этот большой увалень неправ.

— Кажется, я никогда еще в жизни не встречала пони упрямее, чем твоя семья, — заявила с широкой улыбкой Твайлайт.

Эпплджек странно на нее посмотрела на мгновенье, но это выражение тут же ушло, и она усмехнулась:

— Ага, ну, оно того стоило, когда я на нем отыгралась. А это… — она указала на их миски, — не так уж и плохо. Может, немного передержано. Или недодержано. Или и то, и другое одновременно, не знаю. Но оно не настолько ужасно, главное — пережить шок от первой ложки.

— Ты точно шутишь. Эта каша, пожалуй, самая худшая дрянь, которая только покидала пределы кухни и при этом никого не убила.

— Ладно, я признаю, эт, конеш, не ресторанного уровня едово, но худо тебе от нее не будет. Это ведь всего лишь овес… кажется. И тебе ее правда надо съесть.

— Я всерьез сомневаюсь, что оно принесет меньше вреда моему здоровью, чем голодовка.

— Твайлайт, — медленно выговорила ее имя Эпплджек с внезапно посерьезневшим тоном. — Шутки в сторону, но твои лекарства испортят тебе живот, если ты чего-нибудь не съешь.

Единорожка вздохнула.

— Ладно, — она быстро проглотила еще одну неполную ложку каши, демонстративно при этом сморщившись. — Вот, видишь? Я ем. Просто… не тороплюсь. Даю организму время приспособиться к этой слизи.

— И это меня ты называешь упрямой, — сказала Эпплджек и столь же демонстративно закатила глаза, заставив себя тоже проглотить ложку завтрака. Она кашлянула. — Знаешь, я тут начинаю вспоминать тот земляной пирог даже с некоторой любовью.

Твайлайт рассмеялась.

— Ей только сахара не хватает, вот и все, — уверенно заявила Пинки, сунув в рот очередную ложку с горкой и заглотив без промедления. — О, и корицы тоже было бы здорово. И молока. Может, и масла еще. И, может, еще чуточку кленового сиропа. Но если на это внимания не обращать, то каша очень даже ничего.

Твайлайт и Эпплджек молча наблюдали за тем, как Пинки Пай запрокинула миску и вылила остатки каши себе в разинутый рот, а потом вылизала посуду до блеска. Они обменялись пораженными взглядами.

Эпплджек наконец смогла закрыть рот.

— Это… просто…

— Невозможно, — закончила Твайлайт и покачала головой. И все же она не могла не согласиться с Пинки по всем пунктам. Трудно себе представить что-нибудь, что не сможет как-то улучшить вкус этой штуки, подумала она, недоверчиво оглядывая свой завтрак. Она нехотя зачерпнула еще одну ложку вязкой гадости и сунула в рот. О, чего бы я только не отдала сейчас за какой-нибудь фрукт.

На троицу опустилась относительная тишина. Пока Твайлайт и Эпплджек заставляли себя есть с обреченностью приговоренных, Пинки Пай вела одностороннюю беседу, прерываясь, чтобы зачерпнуть полную ложку каши из своей второй миски.

Твайлайт тихо вздохнула, уткнувшись в собственную миску и слушая вполуха бессмысленно закрученную историю Пинки, и тоже отпустила свой разум свободно и бесцельно блуждать. Вскоре ее мысли неизбежно сосредоточились на той же проблеме, вокруг которой они кружили уже на протяжении всего утра: сон. Был ли это сон? В любой обычный день я бы даже не задумалась об этом. Происходившее во сне было слишком безумно, чтоб быть реальностью. Она подняла взгляд от своей пластиковой посуды и оглядела кафетерий. Но сейчас? — подумала она. Этот вопрос повис в воздухе, пока она наблюдала за двумя санитарами, пытающимися усадить буйную вопящую кобылу обратно за стол. Пациент по соседству сидел, низко опустив голову, и что-то медленно писал кашей по столу. За ним она разглядела еще нескольких пациентов, которых со скучающим видом кормила с ложки медсестра.

А сейчас безумно все.

Вновь переведя взгляд на друзей, Твайлайт глубоко вдохнула, чтобы успокоиться. Их присутствие придавало ей сил, чтобы бороться с теми оставшимися клочками тумана, что еще цеплялись за ее разум. Сколько бы она ни думала о себе как о разумной и логически мыслящей кобыле, она знала как никто другой, насколько легко ее сомнения и страхи выходят из-под контроля.

Но не сегодня, — пообещала она себе. Уверенность в себе была приятным разнообразием среди прочих ее эмоций. Тепло наполнило тело: жаркое пламя веры в свои силы проявилось в том, как она выпятила челюсть, в том, как засверкали ее глаза. Сегодня все будет по-другому. Сегодня я воспользуюсь своими сильными сторонами. Сегодня я буду организованна. Сегодня я буду бороться против той силы, что послала меня в это сломанное место. Я — Твайлайт Спаркл, протеже Принцессы Селестии и носитель Элемента Магии. Я могу принять этот вызов и справиться с ним, точно так же, как я преодолела все прошлые испытания. Я здесь с моими друзьями, и ничего не сможет встать на моем пути. Я развею ложь этого мира тремя величайшими силами, известными народу пони: исследованием, изучением и дедуктивным мышлением!

— Чего-чего, Твайлайт?

Вопрос Эпплджек выдернул Твайлайт обратно в реальность. Она моргнула, глядя на своих друзей и видя любопытство во взгляде, как у доктора, так и у пациента.

— А?

Эпплджек пожала плечами.

— Мне просто показалось, будто ты сказала что-то, вот и все.

— Мне тоже, — добавила Пинки Пай. — Что-то там про «исследование излучений дудковых мышей».

Она вдруг просияла.

— Или, может, «разведение…»

— Это ничего! — покраснев, громко сказала Твайлайт. Она опустила затем голос до нормальной громкости. — В самом деле, ничего такого. Я просто… размышляла вслух о, эм, моем расписании на сегодня.

Она вытащила листок из мелкого кармашка зеленой больничной рубахи и шлепнула его на стол чуть сильнее, чем намеревалась, после чего через силу выдавила широкую улыбку.

Эпплджек несколько секунд не отрывала от Твайлайт внимательного взгляда, но в итоге вновь пожала плечами:

— Ладно. Ну, если у тебя есть вопросы о чем-нибудь, ты только скажи. После встречи с Доктором Роузом я могу еще раз разобрать с тобой твое расписание, если хочешь.

— Я учту, — ответила Твайлайт и убрала фальшивую улыбку, как только Эпплджек отвернулась, чтобы неохотно ответить на вопрос Пинки Пай касательно «излучения дудковых мышей». Стыд от того, что ее поймали за разговором с самой собой, был ужасным.

Это была глупая ошибка, — отчитывала она саму себя, засовывая листок с расписанием обратно в карман. Что если бы я сказала что-нибудь еще? Эта Эпплджек, может быть, и моя подруга, и у нее, может быть, есть какая-то связь с той кобылой, которую я помню, но она все равно здесь работает. Я не могу выдать никому своих мыслей, пока у меня не будет лучшего понимания, с чем я вообще имею тут дело. Особенно это касается докторов. Доверять нельзя никому.

Она вернулась к своему завтраку, неохотно зачерпывая кашу ложкой и продолжая при этом пополнять свой мысленный список, уделив особенно много внимания пункту «следить за своими словами». Ей нельзя допускать ошибок. И все же она чувствовала себя гораздо спокойнее, чем ей казалось. Определенно есть навык, в котором ей нет равных, и он состоит в том, чтобы делать все последовательно и осторожно.

Вскоре Твайлайт мысленно вернулась к приснившемуся ей этой ночью сну. Прошло уже несколько часов, но, к счастью — или к несчастью, если подумать — ночной кошмар был настолько ярким, что детали из него не стирались — их буквально выжгло у нее в мозгу.

Но был ли это всего лишь сон? — вновь спросила она саму себя, повторив вопрос на этот раз чуть настойчивее. Я заснула, пережила это, чем бы оно там ни было, и проснулась. Это укладывается в определение обычного ночного кошмара. Но, опять же, с учетом того, как выглядит этот мир во время бодрствования, мысль о том, что это был не просто сон, отбрасывать как иррациональную нельзя.

Она быстро скользнула взглядом по кафетерию.

Вообще все, что я здесь переживаю, вполне успешно подтверждает, что невозможное возможно, но действительно ли это что-то доказывает?

Она воспроизвела в памяти события сна. Поначалу все было настолько реальным, что, когда перед глазами встали виды Понивилля за окном спальни, она не смогла воспротивиться гложущей тоске по дому. Все было в точности таким, каким и должно было быть, вплоть до библиотечных запахов чернил и пергамента. Даже после того, как начало твориться безумие, иллюзия сохраняла поистине нутряное, материальное ощущение, которого она никогда, насколько себя помнила, не испытывала в обычных снах. Но что насчет всего остального? Поведение подруг, характер самозванки, физические трансформации… все это было таким странным, таким невозможным, что единственным логическим решением было бы просто повесить на это ярлык «фантазия».

Чем дольше она обсуждала сама с собой эту мысль, тем уверенней она становилась, что сон только им и был — просто сном. Он был, конечно, пугающим и поразительно ярким сном, это точно, но, в конце концов, он был всего лишь сном. Даже магия Сомбры полагалась на сотворение реалистичной иллюзии, размышляла она с подобающим ученому профессионализмом. Пока она продолжала свои молчаливые измышления, в голове на мгновенье мелькнули воспоминания о школьных дебатах и устных экзаменах.

Что и делало ее столь эффективной — в иллюзию веришь подсознательно, потому что она играет на твоих страхах и не дает при этом времени подвергать происходящее сомнению. Твои же собственные сомнения придают сценариям происходящего кажущийся реализм.

Но сны не ограничиваются пределами достоверности, даже если может создаться впечатление, будто конкретно в данный момент они реальны. Когда мне снилось, что я стала аликорном, я ни на секунду не задавалась вопросом, откуда у меня вдруг возникли крылья и умение летать. И только после того, как я проснулась, я осознала, насколько абсурдна была такая внезапная трансформация. Как и тогда, нелогичная и невозможная природа событий моего сна становится очевидна при тщательном анализе воспоминаний. Хоть мое присутствие здесь, в этом мире, противно логике, в больнице нет никаких голодных теней или пони с плавящимися лицами. Этот мир реален, как и мой собственный, хоть и является каким-то странным альтернативным измерением или, может быть, магически измененной реальностью, или еще чем-то подобным, до чего я еще пока не додумалась. Так или иначе, произошедшее этой ночью является обычным сном и ничем другим.

Мысленно поставив точку, Твайлайт кивнула головой, считая вопрос закрытым.

Подобрав ложку, она вернулась к еде, сосредотачивая внимание на чем-нибудь другом, что никак не относилось бы к засевшим у нее в голове вопросам. Несмотря на попытки считать результаты своего логического анализа окончательными, Твайлайт все равно не могла прогнать все сомнения без остатка. Она вздохнула. Серьезное изменение. С того самого момента, как я проснулась вчерашним утром, я сомневаюсь во всем. Я чужак на чужой земле — и эти странные сны не слишком-то помогают сохранять ясность мыслей.

Твайлайт замерла, прислушиваясь к блуждающему у нее в голове эху последних слов. Подобно солнцу, встающему над вершиной крутого холма, ее озарил теплый луч понимания. И с того самого момента, как я вчера проснулась, они дают мне незнакомые таблетки. Они… они меня накачивают! Дюжины подозрений и теорий разом сошлись, и Твайлайт не знала, то ли ей радоваться успеху, то ли дать себе оплеуху за то, что так долго тянула со столь очевидной связью.

С определенностью она чувствовала только одно: праведный гнев, который вспыхнул и разгорелся в груди, когда она уперлась сердитым взглядом в ничего не подозревающую Эпплджек. Сны, спор с зеркалом в туалете, перепады настроения… они меня накачивают наркотиками, чтобы я поверила, будто я сумасшедшая! Вот почему они не дали мне никакого медицинского справочника — чтобы я не знала, чем они меня травят! Они хотят, чтобы я поверила, будто я сумасшедшая, и сдалась, потому что…

Мысли Твайлайт затихли сами собой. Подождите, зачем им надо, чтобы я поверила, будто я сумасшедшая? Они и так меня уже заперли, и все и без того думают, что я ненормальная. Разве мои мысли не должны быть им уже безразличны? Она сгорбилась на скамье, будто сдулась. Она торопливо затерла несколько пунктов в своем мысленном списке. Ладно, значит, это не объясняет все, но это, по крайней мере, пока что самая рациональная теория из всех. У нее просто… есть несколько неровностей, которые еще осталось загладить.

Несмотря на свою склонность сосредотачиваться на плохом, Твайлайт была рада заметить, что у нее осталось еще немало уверенности в себе. Конечно, уверенность в себе — это еще не повод отказываться от следования расписанию шаг за шагом. Проглотив последнюю ложку почти остывшего завтрака, она еще раз прошлась по своему мысленному списку. Ее злило отсутствие с собой пера и пергамента, с которыми можно было бы составить физическую версию, но она постаралась не обращать на это внимания. Меньше всего ей сейчас надо оставлять улики, по которым доктора поймут, что же она задумала.

По воздуху разнесся тихий звоночек, утянув внимание Твайлайт от ее опустевшего подноса и висевшего перед глазами воображаемого свитка.

— Так, девочки, завтрак закончен, — вставая из-за стола, объявила Эпплджек, дав ответ на невысказанный вопрос Твайлайт.

Сложив подносы в общую стопку, они последовали за доктором к дверям, проходя мимо других пони, рассеянно топчущихся в неровных очередях на выход. Дойдя до двери, Эпплджек обернулась к Пинки Пай и сказала:

— Пинки, давай, иди в строй к своей группе. Мы с Твайлайт пойдем повидаем доктора Роуза.

— Ну-у, я хотела еще с вами походить, — надулась она. — Я надеялась, Твайлайт сегодня пойдет в мою лечебную группу.

Пинки глянула на единорожку, и ее угрюмое выражение тут же сменилось на широкую улыбку.

— Сегодня день «расскажи и покажи», и это всегда весело и смешно! А тебе не помешает немного смеха, мисс Супер-Серьезный-Вид.

Твайлайт успела отодвинуть назад голову как раз вовремя, чтоб избежать крепкой хватки копыт подруги на своих щеках. От ее сердитого вида улыбка Пинки стала только шире.

— Мне не… — начала было протестовать Твайлайт, но Пинки ее просто заглушила:

— О, нет-нет-нет! Тебе точно не помешает хорошо посмеяться. Я в этом вопросе знаток. Я знаю, когда пони грустно и уныло. Это мой особый талант! — заявила она, повернувшись боком и продемонстрировав знакомую Метку в виде трех воздушных шаров.

Ту Метку, что не скрыта за шрамами. Твайлайт глянула в сторону, стараясь не показывать на лице мрачных мыслей.

— Но…

— Я всегда знаю, когда пони нужно приободрить. И лучше способа кого-нибудь осчастливить, чем вечеринка, попросту нет, — продолжила Пинки, не давая вставить ни слова. — Только вот, ну, знаешь, они мне не дают устраивать вечеринки… но если я смогу, я обязательно устрою вечеринку «Взбодрись, Твайлайт».

— О, и ее можно еще объединить с «Доктор ЭйДжей в порядке»! — добавила она, глянув на доктора.

Твалайт открыла рот.

— Ну…

— У вас двоих будет еще куча времени, чтоб пообщаться, — вмешалась Эпплджек, заработав себе два сердитых взгляда. — Можешь сегодня вечером рассказать Твайлайт обо всем, что произошло в школе. А сейчас тебе пора двигать, клеверок, — она постучала копытом по часам на ноге. — Если опоздаешь в свой строй, у тебя не будет времени, чтобы пообщаться с нами. Так что давай. Расскажешь, что хотела, в следующий раз.

Пинки Пай кивнула с послушной готовностью, забыв все свое разочарование в ту же секунду, как Эпплджек пообещала, что они сегодня еще встретятся.

— А, ага! Я и забыла совсем! Я вам расскажу все интересные штуки попозже, — громко сказала она, помахав через плечо на ходу. — Увидимся позже, доктор ЭйДжей! Увидимся в классе, Твайлайт!

Они обе помахали ей в ответ, и ее поглотила толпа.

— Ну что, тогда пошли, — произнесла с облегчением Эпплджек, подталкивая Твайлайт к дверям. Она пошла быстрым шагом, отчего Твайлайт пришлось перейти на легкий галоп, чтобы успевать шагать с ней бок о бок. — Роуз сказал, чтоб мы зашли немного пораньше, так что надо двигать. Он хочет, чтоб у тебя было побольше времени, чтобы не повторились вчерашние, э, события, — она глянула на Твайлайт, и лицо у нее смягчилось от беспокойства. — Тебе надо ему доверять, Твай. Лучше всего будет, если ты будешь с ним честна и открыта. Он ответит на все твои вопросы и попробует все объяснить.

В объяснениях Твайлайт нуждалась отчаянно — этот довод она отрицать не могла никак. Отыскать путь домой для себя и своих друзей — это головоломка, каждый кусочек которой спрятан под наслоениями требующих ответа вопросов. Мысли полнились теориями, идеями о заговорах, подозрениями об устройстве мира, в котором она заперта, но каждая из имеющихся вероятностей была пугающим образом лишена какой-либо твердой почвы под ногами. Она будто играла в шахматы вслепую, не видя ни доски, ни положения фигур, ни даже своего оппонента. Пока она не узнает больше, любой ход обречен быть неверным. Ей нужно сохранять терпение и сосредоточение на том, чтобы раздобыть как можно больше данных.

Тем не менее, когда они в спешке шагали по коридорам больницы, этого самого сосредоточения в голове Твайлайт было прискорбно мало. Вместо него разум занимал один-единственный, жарко пылающий вопрос — вопрос, для ответа на который не нужен был доктор Роуз.

— Что вы имели в виду, когда говорили про «школу»?

— Что? — переспросила Эпплджек, замедлив шаг, чтоб взглянуть на Твайлайт.

Она уставилась Эпплджек прямо в глаза.

— Что вы с Пинки имели в виду под словом «школа»?

— Ну, Твайлайт, каждая кобылка должна ходить в школу, пока не повзрослеет и не выпустится. То, что ты в Бродхуфе, вовсе не значит, что твоим образованием можно пренебречь.

— Я зак… — Твайлайт поймала себя, зная, что спорить о своем настоящем прошлом бесполезно. Она нахмурилась. — Ладно, но почему это я не полностью взрослая кобыла? Ты же предположительно вполне взрослая, раз успела закончить медицинскую школу и пришла работать в больницу! Почему же я тогда еще учусь?

Вопрос заставил Эпплджек остановиться на месте. Она уставилась на Твайлайт с очередным странным выражением лица. Повисла долгая, неловкая тишина.

— Твай, сколько мне лет? — осторожно спросила она.

— Двадцать, — на автомате ответила Твайлайт. Иметь друзей оказалось для нее настолько новым впечатлением, что она очень тщательно подошла к тому, чтобы запомнить наизусть дни рождения каждой. Книги, которые она читала по этой теме, говорили, что для поддержания дружественных отношений очень важно помнить дни рождения, а Твайлайт не была бы собой, если бы не отнеслась к этому с полной серьезностью. Мысль о том, что она может опозориться перед новыми друзьями в публичной ситуации, оказалась поистине могучим мотиватором — она была совершенно точно уверена в своих знаниях о возрасте подруг.

Вновь опустившаяся тишина продолжала тянуться, пока Эпплджек неотрывно глядела на нее.

— Твайлайт… мне двадцать шесть.

Твайлайт моргнула.

— Ничего подобного.

— Еще как, сахарок. Если бы мне было двадцать, я бы еще училась в колледже.

— Нет. Это… это неправильно, — заявила Твайлайт чуть громче и помотала головой, будто пыталась физически вытрясти из головы слова Эпплджек. — Ты не настолько старше меня. Тебе не может быть двадцать шесть!

Твайлайт сердито скривилась и угрюмо отвернулась в ближайшее окно.

— Я… нет. Нет!

Длинный коридор начал сужаться, ломаться под прессом давящей тишины, повисшей в воздухе между ними. Она не обращала внимания на Эпплджек, не отрывая глаз от дерева за окном. Она знала, это неважно: всего лишь очередное маленькое отличие этого сломанного мира. Ну и что с того, что Эпплджек чуть старше нее или реальной Эпплджек? В этом мире столько всего неправильного, что возраст ее подруги казался в сравнении совершенно незначительным. Твайлайт знала это и верила в свою правоту с нерушимой уверенностью, но все равно чувствовала, как быстро колотится сердце. Она продолжала глядеть наружу, прокручивая это откровение в голове раз за разом и пытаясь понять, почему мысль о том, что Эпплджек старше, так ее подкосила. Единорожка не обернулась, услышав, как Эпплджек осторожным и выверенным шагом подошла ближе.

— Твайлайт… сколько тебе лет?

От этого вопроса Твайлайт застыла на месте. Уши прижались к голове, а волоски на шее встали дыбом. Тело сопротивлялось ей изо всех сил, но она все равно медленно повернула голову и уставилась на Эпплджек в ответ. Проведя языком по сухим деснам, она прошептала:

— Д-девятнадцать.

Выражение лица Эпплджек сместилось с беспокойства на жалость за считаное мгновенье, но нежность ее глаз не смягчила громоподобный удар по решительности Твайлайт. Единорожка с трудом удерживала колени от дрожи. Когда Эпплджек не сказала ничего, Твайлайт сказала сама:

— Эпплджек, сколько мне должно быть?

Несмотря на желание ответить, Эпплджек все равно медлила. Она отвела глаза в сторону.

— Я не…

— Сколько мне лет, Эпплджек? — твердо повторила Твайлайт. Ей надо знать.

Доктор вздохнула.

— Семнадцать. Тебе всего семнадцать.

Твайлайт моргнула. Она ожидала, что это откровение раскатает ее, как блин, переполнит ей разум, заставит его пошатнуться. Этому миру мало было забрать у нее прошлое, дружбу и достижения — он отобрал у нее целые годы жизни. Такое знание должно было выбить землю у нее из-под ног. Но вместо этого она чувствовала… ну, практически, на самом деле, ничего. Она нахмурилась. Меня это должно было взволновать куда сильнее. Почему мне все равно?

Ее молчание вынудило Эпплджек поднять взгляд от плитки на полу.

— Твай, ты в порядке? — тихо спросила она с беспокойством в голосе.

— Д-да, — Твайлайт покачала слегка головой и заглянула Эпплджек в зеленые глаза. — То есть, со мной все нормально. Можно себе представить, что когда тебе говорят, что ты не того возраста — это должно быть несколько более… пугающим знанием, но на самом деле нет.

Две кобылы неотрывно смотрели друг на друга с одинаковыми выражениями легкого удивления на лицах.

— Правда?

Твайлайт кивнула.

— Ага, — она прокрутила эту информацию у себя в голове. Новое знание не шокировало ее и не будило желание отрицать. Почему же она так спокойно к этому отнеслась? Она ведь должна быть безумной пациенткой с амнезией и…

Все встало на свои места.

От внезапно возникшей улыбки Твайлайт на лице Эпплджек на мгновенье скользнуло беспокойство, но единорожка на это не обратила внимания.

— Ага! Видишь? Вот еще одно доказательство, что я права! Еще одно свидетельство, что я, в конце концов, не сумасшедшая! — рассмеялась Твайлайт, чувствуя, как всплеск восторга уносит прочь все прошлые тревоги. Забывшись, она восторженно и совершенно неуклюже протанцевала по коридору.

— Твайлайт… — начала Эпплджек, но Твайлайт ее перебила:

— Нет, Эпплджек, выслушай меня, пожалуйста, — сказала она, восторженно подпрыгнув к Эпплджек и встав к ней вплотную нос к носу с широкой сверкающей улыбкой. — Доктор Роуз сказал тебе, что я, возможно, страдаю от какой-то ретроградной амнезии из-за моего нового лечения, так? — Эпплджек молча глядела в ответ. — Так?

— Да, все так, но я не понимаю…

— Ну, вот тебе и доказательство, что что-то здесь не так! — заявила Твайлайт, отодвинувшись от нее и крутанувшись в победном танце. — Видишь?

— Что вижу? — ровно спросила Эпплджек с легким намеком на раздражение, начавшим закрадываться в голос.

Твайлайт встала на все четыре копыта и изобразила уверенную позу.

— Это значит, что он или лжет, или этот мир и в самом деле не мой! — ей казалось, будто она вновь стоит перед классом и зачитывает доклад по какой-нибудь идеально и бесконечно заученной теме в сфере теории магии. Она была не просто права; теперь у нее были твердые, нерушимые и неоспоримые доказательства, которые все подтверждали. Проигнорировав недоверчивый взгляд Эпплджек, она продолжила: — Ретроградная амнезия такой не бывает, особенно когда все воспоминания при мне. Конечно, антероградная амнезия может внести неразбериху в восприятие возраста, потому что она не дает больному запоминать новые события, что, в свою очередь, мешает воспринимать течение времени. Но у меня такого нет, по их словам. Они говорят, что у меня ретроградная амнезия. То есть, воспоминания о прошлом отсутствуют. Но это неправда!

Ходя из стороны в сторону с высоко поднятой головой, Твайлайт твердо намерилась доказать свою правоту, не обращая никакого внимания на попытки Эпплджек вмешаться в ее обличительную речь.

— Я помню о своей реальной жизни все. Доктора заявляют, что это все бред, но это противоречит фактам. Вот она я, с идеально точными воспоминаниями вплоть до самого раннего детства, но каким-то образом они не совпадают с тем, что в этом мире считается правдой. И, что важнее всего, мой бред каким-то образом включает в себя два лишних года жизни, которую я предположительно не жила. Амнезия работает не так, не говоря уж о шизофрении! Ни то, ни другое заболевание не побуждает больного сочинять полностью воображаемое прошлое, которое дольше реальной жизни. Амнезия разрушает воспоминания, оставляя в памяти дыры. Шизофрения может создать ложные воспоминания посредством галлюцинаций и бреда, но они не смогут закрыть все дыры в памяти и создать целых два лишних года жизни! Особенно полностью лишив меня при этом абсолютно всех воспоминаний о реальном мире!

Развернувшись к подруге, Твайлайт вытянула к ней шею, так что их лица чуть не коснулись.

— Ну же, доктор, подумай об этом хорошенько! Как же так получилось, что мои воспоминания в полном порядке и хранят всю мою жизнь, и я при этом не могу вспомнить решительно ничего о моей «настоящей» жизни? Как же я могу помнить хоть что-нибудь из учебы в школе в Кантерлоте, которой никогда предположительно не было, и не знать ничего о Бродхуфе? Откуда у меня в памяти два лишних года жизни о чем-то, что, как вы говорите, никогда не происходило, но решительно ничего нет об этой больнице до самого вчерашнего утра? — она ткнула копытом в сторону Эпплджек. — В этом есть вообще какой-то смысл? Ты можешь это хоть как-то объяснить с помощью того, чему тебя учили все эти годы?

— Я, э, ну… — заикалась Эпплджек. Ее нерешительность только раздувала уверенность Твайлайт в своей победе.

— Нет, никак не совпадает! И ты знаешь, что все это не совпадает также и с тем, что тебе рассказали. Я вижу у тебя по глазам, Эпплджек: ты начинаешь сомневаться в официальной легенде. И это хорошо! Я знала, что могу положиться на своих друзей! Что бы ни отправило меня сюда, что бы ни вызвало все это, оно конфликтует с медицинскими знаниями, — облегчение и триумф на лице Твайлайт сменились на отчаяние и мольбу. — Если я смогу когда-нибудь вернуться в свой настоящий дом, то только с твоей помощью, Эпплджек! Но ты должна знать правду: я не должна здесь находиться, в такой неволе. Я не знаю, может, это какое-то альтернативное измерение, и я заменила собой по-настоящему сумасшедшую Твайлайт Спаркл, или это какая-то искаженная реальность, в которой все считают, что меня должны держать взаперти, но это попросту неправда. В моем мире, в реальном мире я — ученица Принцессы Селестии, честно. Я живу в Понивилле, и мы с тобой близкие подруги, Эпплджек. Я встречалась с твоей семьей, помогала тебе на ферме, и у нас с тобой вместе были приключения! Я — Элемент Магии, а ты, Эпплджек — Элемент Честности. Я знаю, ты видишь, я говорю правду. Мы должны выбраться отсюда, и тогда я смогу вернуть все как было. Я знаю, это сложно так просто принять, но прошу тебя, ты должна снять этот магический ограничитель с моего рога, и тогда мы…

— Довольно, Твайлайт! — крикнула Эпплджек, сделав шаг вперед. — Я не собираюсь сидеть без дела и смотреть, как ты задерживаешь встречу с доктором и пытаешься меня убедить снять глушитель! Такому не бывать!

Твайлайт распахнула в тревоге глаза.

— Но…

— Нет! Никаких «но»! Мы не будем обсуждать сейчас такие вещи, и ты не будешь меня убеждать отступиться и смотреть, как ты причиняешь себе самой вред из-за снятого ограничителя. Глушитель надет для твоего же здоровья и для здоровья окружающих. И я больше не желаю слышать об этом ни слова, ты меня поняла?

В легкие Твайлайт впились холодные когти, перехватив дыхание в глотке. Шанс на обретение свободы ускользал из ее копыт, как вода.

— Но…

— Ты меня поняла? — прошипела Эпплджек, сделав еще один шаг вперед.

Твайлайт слабо кивнула.

— Д-да… — ответила она едва слышно даже в совершенно безмолвном коридоре.

— Хорошо. А теперь следуй за мной. Мы и так уже опоздали, — ее слова звучали твердо, и они не оставили никакой возможности для неподчинения. Даже не глянув на Твайлайт, Эпплджек развернулась и быстрым шагом пошла дальше по коридору. Цокот ее копыт отбивал в ритме стаккато музыкальный фон для удивления и неверия Твайлайт.

Почему? Почему она не желает мне верить? — стучались мысли в голове единорожки, пока она послушно следовала за Эпплджек. Она раз за разом прокручивала в голове собственные слова, пытаясь найти в них ошибку. Это было бессмысленно. Эпплджек явно должна была увидеть истину, ведь так? Она в этом мире — профессионал с медицинским образованием, но даже Твайлайт со своими любительскими знаниями по теме видела, что здесь не все сходится. Шмыгая носом и растирая глаза, она прибавила шагу, чтобы идти бок о бок с подругой.

Повернув к Эпплджек голову, Твайлайт следила взглядом за ее целеустремленными широкими шагами и за тем, как та преднамеренно избегает ее глаз. Глаза доктора были прищурены, а челюсть твердо сжата. Почему она зла? — спрашивала себя Твайлайт, отталкивая прочь собственные сомнения. Она, в конце концов, пообещала себе, что будет оставаться сильной. И впервые в ее распоряжении оказалось нечто твердое, нечто, за что можно держаться, вокруг чего можно выстроить уверенность в себе. Разница в возрасте не имела никакого смысла и не совпадала ни с чем, что ей наговорили про ее болезнь. Так почему Эпплджек этого не видит сама? Почему она зла на Твайлайт за то, что та указала на ложь?

Она вновь глянула на подругу. Челюсти земной пони по-прежнему были твердо сжаты, отчего у нее был тот упрямый вид, который так хорошо знала Твайлайт. Но ее зеленые глаза… в них был не только гнев. Сердце екнуло в груди Твайлайт. Она увидела в этих глазах сомнение. Там было сомнение, скрытое за фасадом сильной и суровой пони, который Эпплджек старательно поддерживала. Твайлайт потребовался весь самоконтроль, который у нее только был, чтобы не подпрыгнуть от радости и не повалить подругу на пол в счастливых объятьях. Она смогла! Что-то из сказанного ею все-таки достучалось до подруги!

Даже если она пока мне не верит, она уже задается вопросами. Это первый шаг. Отвернувшись от нее, Твайлайт почувствовала, будто вдруг стала легче на сотню фунтов. Подруга не верила ей пока, но, по крайней мере, что-то из сказанного задело некую струну в душе Эпплджек. Это только лишь самое начало, но Твайлайт казалось, будто она уже победила. После столь долгих страданий из-за сомнений в себе, из-за страха, она наконец-то достигла какого-то прогресса. Чем больше она узнает, чем больше знаний она раздобудет, тем выше будут ее шансы найти дорогу домой.

До конца своего путешествия по коридорам они не проронили ни слова: каждая была занята своими мыслями. К счастью, дорога оказалась короткой. Конец их пути столь же ясно, как и золотая плашка на стене, ознаменовали собой толстые дубовые двери.

— Вот мы и пришли, — доктор остановилась и оглянулась на Твайлайт. Она открыла рот, чтобы добавить что-то еще, но промолчала. Эпплджек закрыла рот, щелкнув зубами и, молча повернувшись к двери, вежливо постучала. Сквозь толстые деревянные панели с трудом донеслось приглушенное «заходите». Эпплджек толкнула дверь и обернулась к Твайлайт, чтобы завести ее внутрь, стараясь при этом не пересекаться с ее внимательным взглядом.

Твайлайт не возражала. Она даст Эпплджек время подумать. К тому же у нее у самой были вопросы, на которые необходимо добыть ответ. Высоко подняв голову, Твайлайт смело вошла в кабинет доктора Роуза.