Лечебница

Глава 11

— А, Эпплджек, Твайлайт, рад вас видеть! — сказал доктор Роуз. Он говорил с механической веселостью, просто в точности повторяя те же слова, которые сказал в их прошлую встречу. Одарив Твайлайт улыбкой, он поспешно встал из-за стола. — И как ты себя сегодня чувствуешь?

Твайлайт окинула взглядом просторную комнату, невольно вспоминая моменты из их предыдущей встречи.

— Просто прекрасно, — скучным и ровным голосом ответила она. Ей нельзя показывать слабость, особенно сейчас. Ее ждет работа.

Эпплджек вежливо кашлянула и сделала шаг вперед.

— Медсестры мне сказали, что у нее ночью был кошмар. Ее нашли утром на полу, у кровати, но она не захотела ничего объяснять. Впрочем, она себе никак не навредила, — Твайлайт сердито уставилась на Эпплджек, как на предательницу, но та ничего не заметила. На мгновенье повисла тишина. — Помимо этого, ни о чем необычном доложить не могу.

Доктор Роуз перевел взгляд обратно на Твайлайт, которая как раз отвернулась от Эпплджек, пряча удивление на лице.

— Она все правильно говорит, Твайлайт? У тебя ночью был плохой сон? — подернутая сединой грива, добрые глаза и легкая морщина на лбу превращали его буквально в воплощение родительской заботы. Чувство спокойной уверенности исходило от него, как тепло от камина. Твайлайт казалось, будто к ней обратился не доктор, а старый друг семьи или добрый сосед — пони, которому она может открыться без задней мысли. Пони, которому она может довериться.

Это всего лишь игра, всего лишь обычный поддельный интерес и искусственное сочувствие. Она безошибочно видела, что, как и у всех остальных сотрудников больницы, его забота о ее благополучии лишена искренности — просто работа, не более. И все же, глядя в эти темно-синие глаза за очками в золотой оправе, она была уже почти что готова без сомнений увериться в его честности.

Их мир построен на лжи; им нельзя доверять. Она быстро скользнула взглядом на Эпплджек. Ну, может быть, некоторым все-таки можно. Но опять же, почему она сказала ему о снах, но не упомянула о разговоре в коридоре? Чего она задумала?

На мгновенье Твайлайт было решила отрицать, что ей вообще приснился кошмар, но тут же отбросила эту идею. Наглая ложь только убедит их в том, что она что-то скрывает, а уж чего ей меньше всего надо, так это лишнего внимания. Она рассмеялась про себя. Я не могу им доверять, и они не могут доверять мне. Ее веселье тут же испарилось, едва она заметила, что оба доктора по-прежнему на нее смотрят.

— Да. Да, у меня был… плохой сон.

Доктор Роуз кивнул и указал на кресла с высокими спинками, которые она помнила по прошлому разу.

— Ладно. Я бы хотел с тобой об этом поговорить, Твайлайт, если ты не против. Но сначала почему бы тебе не присесть и не устроиться поудобнее?

Твайлайт поймала взгляд Эпплджек, но выражение лица она распознать не смогла. Раз Эпплджек не собирается упоминать о произошедшем в коридоре, значит, не будет и она.

Эпплджек отвернулась от Твайлайт.

— Э, то есть, мне тоже садиться, доктор Роуз?

Он снова кивнул, шагая к мягко обитым креслам.

— Конечно. Раз вы теперь лично ведете лечение Твайлайт, то, мне кажется, ваше присутствие на этих наших маленьких сеансах пойдет только на пользу.

Твайлайт поборола все оставшиеся в душе страхи и устроилась в кресле.

— Эпплджек будет моим личным доктором? — спросила она, обрадовавшись такой перспективе… впрочем, ненадолго: радостный настрой оказался раздавлен здоровой порцией сомнений и подозрений. Личный доктор? Зачем им назначать мне личного доктора? Что это значит вообще?

— Ты уже и так довольно долго пробыла под опекой Эпплджек. Но, с учетом твоего нынешнего состояния и особенностей твоего лечения, я решил, что будет лучше, если она примет в твоей терапии более активное участие.

— А что насчет остальных моих пациентов? — Эпплджек удержала нейтральное выражение на лице, но не справилась с проникающим в голос неудовольствием. — В больнице и так не хватает персонала. Я не могу так просто взять и спихнуть на кого-нибудь остальных моих пациентов, когда…

Доктор Роуз остановил ее, подняв копыто. Из доброго отца он мгновенно превратился в строгого патриция.

— Эпплджек, я в точности знаю, что вы собираетесь мне сказать, так что я вам отвечу сразу: я не собираюсь переводить всех ваших пациентов. Тем не менее, ваше расписание будет изменено, так что у вас будет меньше обязанностей и больше времени, посвященного только Твайлайт. Ее лечение требует контроля для того, чтобы все продвигалось гладко и без помех, — Эпплджек открыла рот, чтобы вновь возразить, но Роуз посмотрел на нее еще строже. — Решение окончательно, Эпплджек. Я не собираюсь выслушивать на эту тему никаких возражений.

Эпплджек напряженно кивнула, крепко стиснув челюсти. Твайлайт ясно видела гнев у нее на лице: упорная бывшая фермерша, ставшая доктором, безуспешно пыталась скрыть разочарование от решения Роуза. Эпплджек удивилась не меньше меня. Разве она не замешана в том, что здесь на самом деле происходит? Вполне возможно, они пытаются меня обмануть… но Эпплджек не настолько хороший актер. И к тому же она не рассказала доктору все. Твайлайт едва-едва приподняла уголки рта. Я до нее достучалась — я уверена, она начала сомневаться в этом мире.

Пока все трое устраивались в креслах, в кабинете ненадолго воцарилась тишина, но доктор Роуз, впрочем, вскоре ее развеял. Поднеся к себе левитацией блокнот и ручку, он устремил на единорожку теплый, но серьезный взгляд.

— Ты говорила, что чувствуешь себя хорошо, но что насчет физического состояния? Вчера у тебя были некоторые трудности. У тебя болит голова? Что-нибудь еще болит или беспокоит?

— Нет, не особо, — честно ответила Твайлайт. — Нос еще немного побаливает, но это все. В остальном я себя чувствую прекрасно.

Царапанье ручки по бумаге отозвалось эхом на ее слова.

— А что насчет живота? Ты хорошо поела?

Она сухо усмехнулась.

— Я ела как могла с учетом того, что сегодня выдали в кафетерии. Но как таковых проблем с животом у меня не было.

Она не успела еще закончить, а доктор вновь застрочил по бумаге. Только шорох ручки тревожил тишину, стоящую в перерывах между вопросами. Закончив писать, он поднял глаза от бумаги.

— Можешь рассказать о своем сне?

Чтобы прикрыть свое промедление, Твайлайт передвинула ноги поудобнее, пытаясь придумать, что ей сказать, чтобы избежать подозрений и не выдать чего-нибудь компрометирующего.

— Это было… то есть, я проснулась дома. В Кантерлоте. Я, э, не помню всего, но я помню, что было много теней, и они… напали на меня. И я проснулась, — она тихо кашлянула, заметив на себе внимательный взгляд Роуза. — Думаю, я просто испугалась темноты и, эм, одиночества…

— Твайлайт, пожалуйста, не лги мне, — тихо сказал доктор Роуз. Хоть выражение его лица продолжало излучать тепло и беспокойство, в глазах возник намек на укоризну. Твайлайт невольно покраснела. — Ложь даже о мелочах никак не улучшит твоего самочувствия. Если ты не хочешь говорить на какую-нибудь тему, то лучше так и скажи. Честность — самый лучший выбор, когда речь идет о здоровье.

Не имело значения, как он сумел опознать ложь — если бы она продолжила ее отрицать, то заставила бы их сомневаться еще больше. Постаравшись изо всех сил выдать стыд от поимки с поличным за сожаление в своих действиях, она смущенно повесила голову.

— Простите. Я просто… мне было страшно. Там были мои друзья, но они были… неправильными. Сломанными. И они на меня к тому же набросились, и… и я просто не хочу сейчас об этом говорить.

Твайлайт превращалась в нервную размазню каждый раз, когда оказывалась на сцене на школьных выступлениях, и было совершенно неважно, насколько идеально она заучила свои слова. Она не актер, и у нее никогда не получалось настроиться и вжиться в роль так, чтобы стать персонажем. И все же она гордилась той легкой дрожью, которую добавила в свой голос; завершивший фразу легкий всхлип однозначно мог принадлежать с трудом сдерживающей слезы расстроенной кобыле.

Если бы они увидели ее лицо, то сразу бы поняли, насколько деревянной вышла игра — на сцены Лас-Пегаса ей в ближайшее время дорога закрыта. Но, так или иначе, этого хватило, чтобы убедить Доктора Роуза.

— Ну, ну, все хорошо, — сочувственно сказал он. — Это просто сон, и ты о нем пока не хочешь говорить, это не страшно. Мы его с тобой обсудим попозже, когда ты будешь готова.

Кивнув, как бы в благодарность за это маленькое проявление милосердия, Твайлайт прикинулась, будто вытирает с глаза слезу, а потом подняла взгляд. Роуз ободрительно ей улыбался, а вот Эпплджек…

Эпплджек сверлила ее взглядом, крепко сжав челюсти; было совершенно ясно, что ее это представление не убедило. Твайлайт отвела взгляд, чувствуя на лице жар взгляда подруги и отчасти ожидая, что та сдаст ее доктору. Но, как и в прошлый раз, к облегчению Твайлайт, земная пони хранила молчание. Единорожка рискнула поддаться надежде, что это знак — ей и правда удалось достучаться до подруги.

— Я бы хотел поговорить сейчас кое о чем другом, если позволишь, — сказал Роуз, вернув к себе ее внимание.

Чувствуя себя чуточку увереннее, Твайлайт кивнула с преднамеренно слабой улыбкой. Пусть он задает свои вопросы, а потом уже настанет ее очередь.

— Со вчерашнего утра ты не видела и не слышала ничего… странного? Чего-нибудь такого, чего здесь быть не должно, или чего-нибудь, что не похоже на реальный предмет?

Мысли мгновенно вернулись к спору с собственным отражением в зеркале, но она спрятала эти воспоминания за натужным смехом.

— Меня по ошибке заперли в больнице для сумасшедших — здесь все, что я вижу и слышу, странное или нереальное.

— Я имею в виду, видела ли ты или слышала что-нибудь, чего бы не ожидала встретить в больнице?

Она закатила глаза.

— Ага, я вчера увидела мумию, которую кормила с ложечки медсестра, — огрызнулась она, не подумав.

К ее удивлению, сарказм он не распознал вообще никак.

— Мумия, говоришь? — переспросил он, принявшись строчить в блокноте. — И она была в кафетерии? Что…

Эпплджек кашлянула, прервав его следующий вопрос.

— Доктор Роуз, мне кажется, она говорит о мисс Скратч — пациентке доктора Роя, страдающей фотофобией, — она бросила на Твайлайт укоризненный взгляд. — Кобыла с лицевыми ожогами.

К неодобрительному взгляду Эпплджек вскоре присоединились и строгие глаза доктора Роуза, отчего Твайлайт почувствовала себя как хулиганистый маленький жеребенок, попавшийся учителям. В обычной ситуации это бы ее просто слегка разозлило, но слова Эпплджек звонко отдавались в ушах. Она опустила глаза к полу и прижала уши к голове.

— Простите, — извинилась она, на этот раз без нужды в поддельном сожалении. — Мне не следовало такое говорить. Я не хотела, и… и это не повторится.

Она подняла взгляд и увидела, что лица обоих докторов уже смягчились.

— Все нормально, клеверок. Я знаю, что ты не хотела. И ты попросила прощения. Только постарайся думать, прежде чем говоришь, хорошо? Ты же не хочешь ранить чьи-нибудь чувства?

Роуз согласно кивнул.

— Да. Если ты извлекла из этого урок, ни к чему больше печалиться, — он быстро оглядел свои записи и вычеркнул одну строчку, после чего продолжил: — Итак, что там дальше… а, точно. Как твоя память, Твайлайт? Ты по-прежнему ничего не помнишь о жизни в Бродхуфе до вчерашнего дня?

— Да, сэр, — ответила она, слегка содрогнувшись в отвращении к самой себе от того, что посмеялась над инвалидом. — Ничего нового. Я помню все до позавчерашнего вечера, а потом я проснулась здесь. Ничего не смазано, ничего не пропало, нет никаких провалов. Просто ровный переход из одного мира в другой.

Царапанье ручки прекратилось. Твайлайт сжалась, осознав, что она только что сболтнула. Она приготовилась к последующим вопросам, но их не прозвучало. Царапанье возобновилось. Твайлайт принялась мысленно себя отчитывать:

Ничего не говори им о своих подозрениях, тупица! Если продолжишь болтать про другие миры, даже Эпплджек будет рада тебя держать взаперти. Она глянула на подругу, вспоминая, как та отреагировала на те слова в коридоре. Она знает, что что-то не так, но она еще пока не готова принять правду. Мне надо сохранять терпение.

Все трое не проронили ни слова, пока Роуз записывал в блокноте, похоже, уже целую статью.

— Я хочу, чтобы ты хорошенько подумала о своих воспоминаниях о жизни до того, как ты здесь проснулась. Оглянись, скажем, на несколько лет назад и вспомни какие-нибудь важные события в своей жизни. А теперь скажи: все ли на месте, ничего не пропущено? Никаких провалов, никаких неясных моментов?

— Нет, ничего такого. Я прекрасно помню все, что было до больницы.

Роуз вскинул бровь.

— Правда?

— Да, — ответила она с намеком на вызов в голосе.

— Итак, значит, ты помнишь все детали своей жизни? Дни рождения? Каникулы? Выпуск? — он проверил записи. — Свадьбу своего брата? Ты помнишь детали этих событий идеально?

Твайлайт нахмурилась, обратив внимание на то, как он подчеркнул последнее слово.

— Да. Ну, в разумных пределах. То есть, я же не какой-нибудь гений. Я не могу вам по памяти сказать, сколько кусочков стекла в витражах в главном коридоре кантерлотского замка, — усмехнулась она. Роуз не улыбнулся. Твайлайт прочистила горло. — Но, эм, да. Я помню эти события довольно хорошо. Кто был, что случилось, сколько длилось, что мы ели… ну, знаете, обычные вещи.

— Почему бы тебе тогда не рассказать нам о десятом дне рождения твоего брата?

Твайлайт мысленно попыталась понять, что же задумал Роуз, так заинтересовавшись ее личной историей. Может, у него уже записана версия, которую я ему рассказала, и теперь он хочет сравнить ее с новой? Она глянула на блокнот, зависший между ними. Ну конечно! Он хочет узнать, сойдется ли моя история. Он хочет узнать, лгу ли я, чтобы воспользоваться этим против меня. Она резко вдохнула. Но, опять же, какая версия у него там записана? Настоящая или сумасшедшая?

— Ты помнишь десятый день рождения брата, так?

— Конечно же, помню, — она раздраженно огрызнулась и сделала еще один глубокий вдох. Логичным выбором было бы сочинить ненастоящее воспоминание, но она сомневалась, что сможет придумать достоверную историю, которая сошлась бы с гипотетически ложной. Вероятность же обратного была астрономически огромна. Слегка утешившись рациональностью своего решения, Твайлайт села в кресле прямее и изобразила в позе расслабленную уверенность. Ее воспоминания реальны; если версия доктора с ней не соотносится — это не ее проблемы.

На то, чтобы пересказать по памяти события того дня, потребовалось чуть больше времени, чем она ожидала, и всему виной были постоянные встревания со стороны доктора Роуза. Каждые несколько секунд он просил ее сосредоточиться на каких-то маловажных деталях: сколько было гостей, сколько было подарков, когда вечеринка началась и каким был торт на вкус. Дважды он задавал Твайлайт один и тот же вопрос — очевидно, пытался поймать ее на изменениях в ее «истории». Происходящее напоминало полицейский допрос в уютных креслах. И когда допрос закончился, она чувствовала себя выжатой. Выжатой, но не прогнувшейся. Ей ни к чему было волноваться из-за его прямолинейной тактики, потому что все детали оставались на месте. В конце концов, она просто воспроизводила воспоминание.

Как только они закончили, доктор Роуз замолчал еще на минуту, перечитывая сделанные записи.

— Что ж, Твайлайт, — наконец сказал он. — это воспоминание, должно быть, было очень ярким. Очень детализованным, очень целостным.

Он глянул на нее поверх очков.

— И ты не заметила никаких мутных пятен в событиях праздника?

Твайлайт широко улыбнулась.

— Не-а. Ну, я не помню всего, конечно, но я помню все самое важное идеально, — Роуз опустил взгляд обратно к своим записям, и улыбка Твайлайт тут же пропала. В его глазах было что-то такое, скрытое за маской профессиональной беспристрастности. Веселье? Удовлетворение? Гордость? Откуда эти чувства взялись?

— Как ты вообще можешь все это помнить? — выпалила Эпплджек, и это были первые ее слова за последние полчаса. Смущенная улыбка, с которой она оглянулась на доктора Роуза, явно показывала, что она боялась перейти границу дозволенного, но старший доктор нейтрально поглядел в ответ и не выказал никакого упрека. Воспользовавшись его молчанием как разрешением продолжать, она вернула взгляд на Твайлайт. — То есть, я хотела сказать, Твайлайт, что это воспоминание почти десятилетней давности. Ты была тогда маленьким жеребенком. Как ты можешь помнить, сколько подарков получил брат и вкус торта, да еще и время окончания вечеринки?

Твайлайт нахмурилась.

— Просто помню, и все. Почему это важно?

— Ты так же хорошо помнишь, что было днем раньше? — надавила Эпплджек.

— Ну, нет. Я помню, что мне подстригли гриву и что я ходила с мамой за новым платьем, и… — Твайлайт сглотнула, мучительно вспоминая еще детали, чтобы не потерять тех высот, которых она достигла, убеждая подругу. — И… и был еще обед в центре… но я… — она замолчала и глянула на Эпплджек. — Вот… вот и все, что я помню, — признала она.

К ее недоумению, Эпплджек, похоже, порадовалась этому откровению.

— Ну, ни у кого не бывает идеальной памяти.

Ничего не понимая, Твайлайт переводила глаза с одного доктора на другого, ища каких-нибудь прояснений, но от ее вопросительных взглядов радость на лицах обоих врачей становилось только яснее. Она упустила что-то очевидное, и это ее безмерно разозлило. Она сердито уставилась на Эпплджек, чувствуя, будто оказалась жертвой какой-то шутки, известной только ее собеседникам.

— Что именно ты имеешь в виду?

На этот раз ответил доктор Роуз:

— Эпплджек интересовалась ясной и высоко детализованной природой твоих воспоминаний, Твайлайт. В конце концов, ни у кого не бывает идеальной памяти.

Твайлайт моргнула.

— О. Конечно.

— Это хорошо, что ты не помнишь всего идеально, потому что реальные воспоминания не идеальны. Способность вспомнить все, что произошло в твоем прошлом — это явный признак бредовых состояний или преднамеренной попытки солгать, — продолжил он. Твайлайт едва успела заметить, как Эпплджек нахмурилась от его слов, но тут же расслабилась, едва поняла, к чему он ведет свое объяснение. — Жизнь, как и воспоминания — не идеальна. Способность помнить столь много — признак того, что у тебя крайне выдающийся ум, Твайлайт.

Она покраснела в ответ на комплимент.

— Спасибо. Принце… то есть, учителя всегда хвалили мою память. Я от природы очень хорошо все запоминаю, — Твайлайт потребовалось некоторое время, чтобы осознать, насколько кичливо прозвучали ее слова. Румянец стал еще гуще.

— Я-я не хочу сказать, что я какая-то особенная или чем-то лучше других, — выдавила она, заикаясь. — Я не похваляюсь! Мне все равно надо было очень старательно все учить, чтобы запоминать что-нибудь по учебе. У меня просто память луч… Ох! То есть, я могу помнить всякие вещи относительно неплохо, но это вовсе не значит, что я лучше других!

И вот только когда она замолчала, чтобы сделать вдох, она заметила, что оба доктора смотрят на нее с весельем. Твайлайт тут же опустила глаза и принялась разглядывать какую-то очень интересную точку на полу, а щеки ее запылали так, что ими можно было бы зажечь бумагу. Ну, по крайней мере, они не вылечили мою фобию показаться другим самовлюбленной бахвалкой, — думала она, пока потихоньку утихал стыд.

Следом за ее нервозностью ушло и их веселье, и вскоре доктор Роуз уже вернулся к своим вопросам, одинаково безвредным и бессмысленным: «Какое твое самое раннее воспоминание? Можешь ли ты рассказать о своей первой встрече с Принцессой Селестией? Что ты делала неделю назад?» Каждую ее попытку задать собственный вопрос доктор Роуз вежливо отклонял. В отличие от нее, он с каждым скучным вопросом возбуждался все сильнее. О, врач отлично это скрывал, но Твайлайт прекрасно все видела в его глазах... и недоумевала от этого. Ведь для него ее слова — всего лишь продукт бреда и сумасшествия. Почему же они его так интересуют?

Так или иначе, время шло, и она обнаружила, что долго задаваться этим вопросом непросто. Поначалу казалось, что это все гнусный план, по которому требуется знание о ее прошлом, но чем больше она думала, тем меньше видела в этом смысла. Они и так уже знали то прошлое, которое должно было быть у нее в этом мире — вчерашняя демонстрация фотографии в кабинете Роуза показала это весьма наглядно. Ее истории о настоящем прошлом для них не многим реальнее приключений Дэринг Ду в очередной книге. Незнание того, почему они так в этом заинтересованы, подмывало ее просто закрыться и ничего не отвечать, но она отмахнулась от этой идеи как от бессмысленного протеста, который в самом деле ни к чему не приведет. Она добьется куда большего, если будет подыгрывать и показывать себя как кобылу, способную на логическое мышление, самообладание и разумные мысли. Чем меньше она будет производить впечатление пациента психлечебницы, за которую ее здесь принимают, тем проще будет доказать свою правоту и заработать доверие врачей.

Она все еще была сосредоточена на теме разговора только потому, что знала: у нее еще остался один сильный козырь. Он сработает только один раз и только при честном свидетеле вроде Эпплджек. Его надо сохранить для решающего момента, как последнюю надежду. Пока есть возможность заполучить ответы, полагаясь только на терпение, нужды светить карты нет.

Какими бы банальными или раздражающими эти вопросы ни были... — закончила она свою мысль, скрежеща зубами от очередного вопроса Роуза по поводу того, как часто она ходила в туалет. Не найдя никакого другого рационального варианта, Твайлайт продолжала отвечать на каждый вопрос как можно проще и быстрее, чтобы осталось время задать парочку собственных. Натянув удила собственному нетерпению, Твайлайт не мешала Роузу продолжать говорить. Утренняя встреча с доктором все тянулась и тянулась.

— Заметила ли ты какие-нибудь связи между своими воспоминаниями и с тем, что ты видела в больнице? Может, какие-нибудь знакомые лица?

Это был первый уже за долгое время вопрос, который не вынуждал ее рассказывать какую-нибудь историю или описывать неприличные биологические функции, так что его как раз хватило, чтобы пробудить разум из того отвлеченного состояния, в которое он успел погрузиться. Она сдержала инстинктивное желание сразу же опровергнуть предположение Роуза. Они уже и так знали, что связь есть — ее разговор с Эпплджек и Пинки Пай продемонстрировал, что она их хотя бы в какой-то мере знала. Чем больше тебя будут подозревать, тем сложнее будет спастись. Твайлайт вздохнула.

— Да, заметила. В больнице есть знакомые пони, хотя их жизни совсем не такие, какими я их помню.

— Как Эпплджек?

— Да. Как Эпплджек, — сказала она, глянув на внезапно напрягшуюся кобылу, затем перевела глаза обратно на Роуза и смерила его внимательным взглядом. — Зачем вы меня об этом спрашиваете? У вас все уже записано в моей карточке.

— И Пинки Пай тоже? — спросил он, внимательно ее разглядывая и никак не показывая, что вообще услышал вопрос.

— Да, и она тоже, — простонала единорожка, чувствуя, как оставшийся в душе оптимизм продолжает испаряться под непрекращающимся потоком бессмысленных вопросов. Он не собирается оставить ей ни единого шанса задать собственный вопрос. Было совершенно очевидно, что его полностью устраивает то, что она тратит свое время на рассказы о детских днях рождения и походах в музей.

Он облизал губы и наклонился вперед.

— Со вчерашнего утра ты видела где-нибудь Спайка?

Она застыла, мгновенно распрямившись в кресле. Рот тут же пересох.

— Что?

— Ты видела со вчерашнего дня дракона по имени Спайк? — повторил он. Резкость его тона выдала жажду ответа, которую не смогло скрыть все его искусственное профессиональное спокойствие.

— О-откуда вы знаете о Спайке? — прошептала она.

— Ты раньше постоянно его упоминала. Ты говорила, что он твой ручной дракон, которого тебе подарила Принцесса Селестия. Он вылупился из яйца и был… — он отлистал назад несколько дюжин страниц блокнота, — …фиолетовым и зеленым, ходил на двух ногах и размером был примерно с маленького жеребенка, — он поднял взгляд от заметок. — Ну так что, ты видела его со вчерашнего утра?

— Нет, не видела! — выкрикнула Твайлайт, вскочив с кресла. — Что с ним случилось? Где он? Что вы с ним сделали?

Лицо молодой кобылы исказилось от ярости и страха — как у мамы-медведицы, у которой пропал медвежонок. В уме пронеслись тысячи ужасных предположений; гнев и страх смешались в голове во взрывоопасный коктейль, готовый вспыхнуть в любой момент.

Она едва заметила, как Эпплджек вскочила на ноги. Земная пони сделала несколько шагов вперед, приготовившись встать между Твайлайт и жеребцом, которого та сверлила взглядом, но доктор просто указал жестом обеим сохранять спокойствие.

— Твайлайт, сядь, — приказал он голосом твердым, но интеллигентным, как полицейская дубинка, завернутая в твидовый пиджак. Он не опустил передней ноги, которой сдерживал Эпплджек, и, не дрогнув, встретил взгляд Твайлайт. — Твайлайт, садись.

Прищурив глаза, Твайлайт медленно подчинилась.

— Где он? — спросила она голосом тихим, но настолько опасно звучащим, насколько у нее получилось изобразить. Неважно, что она одна против них, что она слаба и мала размером. Если они повредили хоть чешуинку на его голове, я… я…

— Мы ничего не делали со Спайком, потому что Спайка не существует.

От этих слов все яростные мысли в голове Твайлайт со скрежетом затормозили и замерли. Она продолжала дерзко глядеть на них, щурясь еще сильнее.

— Что вы имеете в виду под «его не существует»? Откуда вы знаете о Спайке, если его нет? Клянусь, если вы сделали что-нибудь с ним…

— Спайк — это твоя галлюцинация, — сказал Доктор Роуз ровным и терпеливым тоном. — Я знаю о нем потому, что мы говорили с тобой о Спайке в прошлом.

— Это неправда, — прорычала она, торопливо глотая ртом воздух.

— Твайлайт, за прошедшие годы я провел с тобой уже немало бесед, в которых ты убеждала меня, что Спайк находился с нами в одной комнате. Ты очень многословно описывала его и мне, и другим. Более того, ты нередко диктовала ему разные заметки и письма.

— Прекратите, — прошипела она, мечась взглядом по комнате и вжимаясь все глубже в кресло. — Хватит… хватит надо мной так издеваться.

Спайк реален, — напомнила она себе, повторяя эту фразу раз за разом. В груди закружился водоворот эмоций — гнев, и скорбь, и страх, и сомнения свивались воедино. Сопротивляясь слезам, Твайлайт шмыгнула носом и твердо нацелилась не сдаваться. Она не собирается поддаваться эмоциям, как это было вчера. Вместо этого она сосредоточилась на вере в собственную правоту. Она сосредоточилась на истине. Она сосредоточилась на повторяемой самой себе мантре. Спайк реален. Спайк реален. Спайк реален.

— Мы вовсе не хотим тебе навредить, Твайлайт. Но мне надо подтвердить сказанное тобой по поводу того, что ты не видела Спайка с момента пробуждения. Это правда? — и вновь она поймала отголосок голода в его голосе, едва заметное отклонение в обычно спокойном и отеческом тоне. Он радовался отсутствию Спайка. Почему — это оставалось для нее тайной, но в тот момент она хотела больше всего на свете сказать ему, что он не прав и что она видела Спайка, просто назло.

Она глянула на Эпплджек, которая старательно пыталась не выглядеть угрожающе, сохраняя при этом подобранную позу и готовность в любой момент прыгнуть на защиту Роуза. Мысль, что они на полном серьезе считают, будто Твайлайт представляет какую-то угрозу жеребцу, который раза в два ее больше и тяжелее, была бы абсурдна, а то и вовсе смешна, если бы Твайлайт не пыталась при этом с трудом сохранять спокойствие. Сосредоточься на ней. Сосредоточься на Эпплджек. Ее разум говорил спокойно, но все же довольно громко, а потому успешно заглушил ту эмоциональную какофонию в груди, что жаждала привлечь ее внимание. Тебе надо убедить Эпплджек в том, что ты не сумасшедшая. Нельзя давать ей повода укрепить веру в твою якобы существующую шизофрению только ради того, чтобы сказать доктору то, чего он не ожидает услышать. Это нелогично. Ты выше этого. Сосредоточься на Эпплджек. Сосредоточься на своей подруге.

Несмотря на всю необходимость, всерьез признать, что она его не видела, было непросто. Это была правда, но стоит произнести ее вслух, и она только укрепит довод, что ее Спайка, Спайка, которого она вырастила с младенчества, Спайка, который спал каждую ночь у нее под боком, Спайка, который считал ее чем-то средним между старшей сестрой и приемной матерью, никогда с ней не было. Она постаралась изо всех сил успокоиться, положившись на довод, что он хотя бы не страдает здесь вместе с ней. Но это не помогло.

— Да, так и есть. Я не видела Спайка с тех пор, как проснулась, — угрюмо произнесла Твайлайт. Слова, которые она выплюнула докторам, казались кислыми на вкус. Настроение стало еще хуже, когда Роуз одарил ее широкой победной улыбкой, явно не в состоянии больше прятать восторг. О, как же она жалела, что ее рог обернут глушителем. Ей нужно всего-то одно заклинание...

— Это отличные новости! Поистине, поистине отличные! — заявил он с энергией жеребца раза в два моложе его возраста. Маска профессионального спокойствия слетела, открыв его настоящие эмоции: широкую, восторженную улыбку и юношеское возбуждение. Он обернулся к Эпплджек и улыбнулся ей: — Что я вам говорил! Лечение работает идеально! Мы устранили серьезную аудиовизуальную галлюцинацию!

Ответ Эпплджек прозвучал гораздо сдержаннее:

— Что ж, похоже на то, но прошел всего один день, доктор Роуз, — сказала она. Она подсластила эту дозу реальности мягкой улыбкой: — Разве не рановато еще праздновать?

— Да, да, вы абсолютно правы, Эпплджек, — признал он, загасив энтузиазм и вернув на место безмятежный докторский образ. И все же он не удержался и фамильярно улыбнулся Эпплджек. — Но это правда замечательно. Если в ее состоянии не возникнет регресса, то значит, мы совершили самую настоящую революцию во всей области. И без хирургического вмешательства!

Твайлайт прищурилась.

— Простите, но о чем вы говорите? — резко спросила она, прижав их своим лучшим суровым взглядом типа «разозленная учительница».

Эпплджек тут же вздрогнула, но, к разочарованию Твайлайт, Роуз отреагировал невозмутимо: только лишь ободряюще улыбнулся и вернулся к своей роли «мудрого доктора».

— Мы говорили о твоем лечении, Твайлайт, и о том, как мы рады видеть его результаты, — спокойный тон и невинная улыбка делали из него буквально воплощение кроткой теплоты. Было очень легко поверить, что он желает ей только добра. Она сходу назвала около полдюжины заклинаний, которыми можно было бы подрихтовать эту ухмылку.

— Так почему бы вам не рассказать мне о моем лечении вместо того, чтобы изображать, будто меня здесь вообще нет?

Роуз невозмутимо сохранял полное спокойствие и не обращал внимания на ее горькие обвинения. И все же она с удовлетворением отметила боль на лице Эпплджек. Вину по этому поводу она будет чувствовать позже.

— Сегодня начало моего второго дня. Я заслуживаю уже каких-нибудь прямых ответов.

— Это вполне разумная просьба…

Эпплджек не успела договорить — доктор Роуз оборвал ее извиняющийся голос строгим взглядом.

Он отвернулся от растерянной кобылы и обратился напрямую к Твайлайт:

— Ты права — ты имеешь право знать больше о своем лечении, — сказал он, осторожно подбирая слова. — Я понимаю, как ты сейчас расстроена, но, тем не менее, как бы ты ни была зла на меня, ты должна понять, что я не могу рассказать тебе все.

— Почему? Я заслуживаю знать, что вы делаете с моим телом. Это изначальное право каждого эквестрийца, и оно таким было с того самого момента, когда двести пятнадцать лет тому назад был утвержден пересмотренный акт о здоровье и безопасности, — недоуменное выражение лица врача послужило славным монументом ее победе, но она выиграла только первую битву. Роуза сразил этот первый залп, поднял на дыбы и вывел из равновесия, и теперь он с трудом подбирал слова для ответа. Пришла пора для ее самого главного оружия — глубокого знания эквестрийских законов и ключевых судебных прецедентов!

— Акт гласит, что каждый врач должен по первому требованию и до полного удовлетворения подробно объяснить принципы лечения или операции пациенту. Помимо этого, акт гласит, что ни одного пациента нельзя заставить силой согласиться на прохождение лечения или операцию против его ясно выраженного несогласия, — она оголила зубы в хищной ухмылке, нанося последний удар: — И прямо сейчас, с Эпплджек в качестве свидетеля, я заявляю, что как гражданин Эквестрии желаю воспользоваться своим правом и отказаться от любого дальнейшего лечения, пока мне не будет предоставлено подробное объяснение.

Эпплджек и Роуз одновременно уставились на Твайлайт. Они явно чувствовали себя неуютно, и это подливало ей масло в огонь уверенности в своей правоте. Она поймала его в западню. На этот раз она не наедине с медсестрой, собирающейся напичкать ее таблетками, добровольно или нет. На этот раз у нее был свидетель. Эпплджек, быть может, не та же кобыла, которую она знала по своему миру, но тогда, в коридоре, Твайлайт ясно видела сомнение у нее на лице. Если Роуз откажется ей ответить, значит, он открыто откажет ей в законном праве, и тогда Эпплджек увидит все сама. Она не сможет больше отрицать, что в этой истории сходится не все, уж после такой демонстрации — точно.

А это значит, что у доктора остался только один практичный, логичный и реалистичный выбор: рассказать ей все. Я не могу проиграть, — подумала она, демонстрируя жеребцу самую самоуверенную улыбку, какую только смогла изобразить. Ответив на такую кучу нудных вопросов, она с нетерпением жаждала заполучить ответы на свои. Два дня ей говорили, что делать и куда идти, но сейчас все происходит так, как того хочет она. Она нанесла упреждающий удар и будет наслаждаться каждым мгновеньем созерцания результата, сколько сможет. Думаю, я заслужила право немного позлорадствовать.

Сняв очки, доктор Роуз принялся протирать их копытом, вычищая об уголок халата несуществующие пятна. Это была явная попытка выиграть время, но Твайлайт ограничилась только показным закатыванием глаз, решив его не прерывать. В конце концов, чем скорее он будет готов заговорить, тем скорее она получит свои ответы. Закончив вытирать с очков воображаемую грязь и удовлетворившись результатом, он наконец посмотрел Твайлайт в глаза.

— Что ж, я вижу, ты пользуешься своей личной библиотекой с пользой, — сказал доктор Роуз, напряженно усмехнувшись. — Хотя лучше было бы, если бы ты не упоминала этого закона, Твайлайт, потому что ты забыла две очень важные детали.

Она вскинула бровь.

— О? И чего же я, значит, забыла?

— Ты несовершеннолетняя, Твайлайт. Ты еще юная кобылка, — притворное добродушие пропало без следа. Вместо него в голосе жеребца звучали строгость и безразличие. — Интеллигентная и одаренная кобылка, спору нет, но ты по-прежнему не взрослая кобыла. И лечение детей определяется их родителями или законными опекунами, — Роуз поднял толстую картонную папку, в которой, как она помнила, хранились ее документы, и после непродолжительных поисков извлек несколько листов бумаги.

Она рефлекторно содрогнулась, когда он поднес их к ней, но на этот раз он не думал пытать ее очередными фотографиями. Вместо них перед ней оказалась стандартная черно-белая медицинская форма. Сухой официальный язык сказал ей только то, что нижеподписавшиеся согласны на предоставление их жеребенку лечения «согласно принятым на предыдущих консультациях решениям». Она перечитала текст трижды, просто чтобы удостовериться, пытаясь при этом отмахнуться от выворачивающего внутренности наизнанку ощущения, возникшего при виде знакомых подписей родителей внизу листа.

— Ну, тогда почему бы вам не вызвать родителей, чтобы мы снова это все обсудили в их присутствии? Я готова поспорить, что они не дадут своего согласия после того, как услышат, что здесь творится. Так или иначе, пока я не поговорю с родителями, я не дам никому из вас коснуться меня даже копытом! — пообещала Твайлайт, оттолкнув бумаги обратно к доктору. — И это все по-прежнему никак не объясняет, чем на самом деле является мое лечение!

Доктор Роуз нахмурился; намек на недавнее раздражение вновь пробился сквозь его стоическую маску. Он открыл рот, но на этот раз заговорила Эпплджек, желая успокоить Твайлайт нежностью в голосе и словах:

— Ну что ты, сахарок, так не получится, и ты это прекрасно знаешь. У тебя есть потребность в медицинском уходе, и мы не можем остановить курс на целую неделю, дожидаясь, пока твои родители не доберутся до нас и не подтвердят, что да, они по-прежнему желают тебя вылечить. Так нельзя. Это несправедливо по отношению и к ним, и к тебе самой.

Твайлайт смерила Эпплджек недоверчивым взглядом.

— Значит, вы собираетесь держать меня здесь взаперти, отказывать мне в связи с семьей и принуждать проходить какое-то неизвестное мне лечение против моей воли?

— Вовсе нет, Твай. Будь у нас время, мы бы тебе все объяснили. Если на то пошло, я тебе все объясню сегодня вечером. После чего, если ты по-прежнему будешь хотеть, мы можем написать эти письма родителям, — предложила она. — Или, если ты не хочешь ждать до вечера, ты можешь попросить нашего социального работника помочь тебе составить письмо сразу же, как только мы здесь закончим.

Твайлайт моргнула.

— Социальный работник? В смысле, представитель государства?[1] Который не работает в больнице?

— Именно. Она здесь как раз для таких случаев. В конце концов, родители не могут здесь постоянно находиться, чтобы приглядывать за тобой, а ты еще слишком молода, чтобы принимать ответственные медицинские решения в одиночку, — Эпплджек смущенно улыбнулась, а Твайлайт раздраженно поглядела на нее в ответ. — Э, то есть, я хочу сказать, ты не можешь их принимать по закону, тыковка. Я знаю, что ты большая умница, но все равно — закон есть закон.

— Значит, все, что я ей скажу, останется конфиденциальным? Она не обязана отчитываться ни перед кем из вас?

— Да, они абсолютно независимы, — ответил Роуз с той же фальшивой улыбкой, которую, похоже, натягивал каждый доктор, когда ей что-нибудь объяснял. Твайлайт предположила, что это должно ее как-то ободрять, но она воспринимала эту улыбку исключительно как выражение, с которым учитель обращается к любопытному, но туповатому ученику, повторяющему вопрос, который только что был отвечен перед всем классом. — Как и сказала Эпплджек, она здесь присутствует в роли независимого посредника от лица твоих родителей. Когда ты была маленькой, тебе нужен был взрослый, чтобы приглядывать за тобой, — его улыбка распалась, как карточный домик на крепком ветру, сменившись легкой укоризной. — А теперь учти — это вовсе не значит, что ты можешь попросту игнорировать предписания докторов только из желания подождать, пока родители не скажут тебе лично, что они полностью согласны с лечебной программой. Если тебе от этого будет легче, ты однозначно имеешь право поговорить с социальным работником по поводу своих вопросов, написать вместе с ней письмо, и она за тебя его отошлет, но ты не можешь отказаться от лечения, с которым согласились твои родители. Ты меня понимаешь, Твайлайт?

Ей хотелось нагрубить старшему пони: инстинктивное желание восстать против своих угнетателей жарко пылало в самом ее сердце. Логическая же часть разума этого не допустила. Вместо того, чтобы закатить скандал, она просто кивнула.

— Да, я прекрасно понимаю, — ответила она и вернулась в кресло. Уверенность в себе медленно поднималась в ее душе на новой волне оптимизма. Социальный работник — это прекрасно! Я могу попросить ее отнести письмо к родителям, чтобы они узнали о моем положении. Даже если они тоже считают, что я должна быть сумасшедшей, их будет гораздо проще убедить в том, что мне здесь не место или что сотрудники больницы плохо со мной обращаются, или что что-то здесь попросту не так. Мне всего-то нужно заставить их засомневаться в том, что им говорят, хотя бы на секунду, и вот! Я на свободе. А как только я освобожусь, я смогу приступить к работе над возвращением домой и исправлением всей этой ситуации в целом.

— Раз мы закончили с этой проблемой, мы можем вернуться к вопросам? — Роуз демонстративно глянул на часы, после чего взялся за блокнот. — Чем дольше мы ждем, тем меньше у тебя останется времени на разговор с социальным работником.

— Еще не все, — заявила Твайлайт, стараясь удержать в голосе столько силы, сколько возможно. — Я отвечала все это время на ваши вопросы. Но прежде, чем мы продолжим, я бы хотела узнать кое-что о своем лечении. Уже второй день, а мне так никто и не объяснил, как оно работает и чего на самом деле от него ждать. Это по-прежнему мое право как пациента: знать, что вы со мной делаете. Так что, пожалуйста, можете мне рассказать, в чем же заключается мое «лечение»?

— Ну, здесь очень много технических вопросов, их будет непросто доступно объяснить…

— Я умная кобыла, Роуз. Хотя бы попытайтесь.

Доктор Роуз поправил очки.

— Это новый, но уже испытанный метод лечения, состоящий из медикаментозных и магических процедур, направленных на глубокую коррекцию ключевых проблем, лежащих в основе психических расстройств. Одновременно с целенаправленным применением лекарств для контроля над симптомами мы проводим физические и магические процедуры для того, чтобы по возможности исправлять более крупные проблемы и подарить нашим пациентам относительно нормальную и сбалансированную жизнь без необходимости обращаться к хирургическим методам. Наша цель в Бродхуфе всегда заключалась в том, чтобы дать пациентам возможность процветать за пределами наших стен и вести настолько нормальную жизнь, насколько это возможно. Есть надежда, что моя новая система позволит прежде неизлечимым пациентам радоваться жизни в нормальном эквестрийском обществе в полном объеме.

После того, как Роуз завершил свою речь, надолго опустилась тишина, во время которой обе кобылы просто смотрели на него. Первой заговорила Твайлайт:

— Это… звучит как рекламная брошюра, — она нахмурилась, но продолжила: — Вы сказали много, но при этом абсолютно ничего. Я хочу деталей, а не сказок, которые вы рассказываете инвесторам.

— Твайлайт, я не хочу потратить несколько часов на зачитывание тебе целой диссертации, которая попросту выше твоего понимания, только лишь потому, что ты не доверяешь своим родителям и словам опытных врачей, — отрезал он. — Я рассказал тебе все, что ты должна знать. А теперь, если позволишь, давай вернемся к вопросам, чтобы у тебя осталось время на встречу с социальным работником. Хорошо?

— Ладно, — признав поражение, Твайлайт вздохнула и махнула копытом, чтобы он продолжал. Доктор вернулся к блокноту, а она принялась разглядывать свое копыто. Она пыталась не огорчаться и держать под контролем разочарование от того, насколько легко жеребец ее осадил. Он может просто говорить ничего не значащие общие слова и прикидываться, будто отвечает на мои вопросы. Готова поспорить, он надеется, что я все равно все забуду. Она моргнула; слово «забуду» отразилось в голове эхом и заставило ее поднять взгляд на доктора Роуза. — Погодите, а что за вторая вещь, которую я забыла?

— Что? — рассеянно переспросил он, не поднимая взгляда от заметок, которые дополнял новыми строками. Спустя несколько секунд тишины он наконец поглядел на нее.

— Я сказала, что за вторая вещь, которую я забыла? — повторила она. — Вы упомянули две вещи. Одна — мой возраст. А что вторая?

— О. Да ничего, — снисходительно ответил он. — Ни к чему это ворошить, ведь мы все уже вернулись к важным делам.

— Но я бы все равно хотела знать.

— Это неважно, — сказал Роуз, слегка подчеркнув свои слова тоном.

— Доктор, пожалуйста, просто скажите, — взмолилась она. — Все здесь упорно говорят мне, что будет лучше если я буду вам доверять. Но как мне вам доверять если вы прячете от меня то, что буквально только что собирались сказать?

Она понимала, что наступает несколько излишне напористо, но это себя оправдало — Роуз побежденно вздохнул.

Его нежелание говорить отчетливо проявилось в том, как слегка опустились уголки губ, и в том, как он помедлил перед тем, как начать.

— Я хотел только сказать, что в твоем конкретном случае ты не смогла бы отвергнуть лечение, даже если бы ты была взрослой.

Что-то такое было в его тоне, от чего у Твайлайт по спине пробежала дрожь.

— Что вы имеете в виду? Конечно же, я могу. Вы не можете удерживать меня в больнице против моей воли. Это было бы незаконно, — возразила она.

— Твайлайт, не все наши пациенты попали сюда… добровольно, — осторожно подбирая слова, сказал он и глянул на Эпплджек. Поняв, о чем речь, она широко распахнула глаза и молча оглянулась на Твайлайт с чем-то средним между сожалением и жалостью в глазах. Повернувшись обратно к Роузу, Твайлайт почувствовала себя будто на иголках. — Некоторым пони нельзя уходить просто по их желанию. Это не незаконно, вовсе нет. Они здесь находятся не просто так. На самом деле было бы незаконно их отпустить, потому что они представляют угрозу для себя и для окружающих.

— Ну, конечно. То есть, вы же не можете отпустить какого-нибудь опасного сумасшедшего преступника по первому его желанию! Разве можно представить себе, например, поджигателя, которого отпустили только потому, что он вежливо попросил? — она рассмеялась, представив себе такую картину. — Но я не понимаю, как это относится к…

Твайлайт запнулась, обнаружив, что смеется только она. Оба доктора странно на нее смотрели. В глазах у них плескалось неохотное ожидание; они будто готовились к тому, что вот-вот случится нечто крайне нежелательное.

— …моей ситуации, — слабым голосом закончила она, переводя взгляд с одного доктора на другого. Она еще раз прокрутила в голове последние несколько секунд. — Нет.

Эпплджек сделала шаг вперед, шаря взглядом по ее лицу, будто в поисках чего-то.

— Ну, Твайлайт…

— Нет, — повторила Твайлайт, мотая головой. — Нет. Нет, нет, нет!

— Твайлайт…

— Я сказала, нет! — рявкнула она, пригвоздив обоих врачей взглядом. — Вы не собираетесь мне говорить, что я не только сумасшедшая, но и жестокий преступник! Так что нет. Просто нет. Мне плевать, что вы скажете, мой единственный ответ — только «нет».

— Твайлайт, ты тогда была всего лишь маленьким жеребенком… — начал Роуз, но она его перебила.

— И, судя по всему, я по-прежнему жеребенок! И сама мысль, что я, будучи жеребенком, сделала что-то плохое, да еще и настолько, что это лишило меня законных прав покинуть больницу, просто смешна! — Твайлайт сделала глубокий вдох, будто приготовившись продолжать, приготовившись озвучить всю ту кучу протестов, что столпились у нее в голове, галдя наперебой о том, что даже сама идея такого совершенно безумна. Но вместо этого она лишь долго, протяжно выдохнула, в раздражении шипя сквозь зубы, и сгорбилась в кресле. — Благая Селестия, мало того, что все думают, что я сумасшедшая. Так нет. Теперь все думают, что я и сумасшедшая, и опасная, — пробормотала она, растирая лоб копытом. Назревала головная боль.

Эпплджек глянула на Роуза и, получив разрешение, подошла к Твайлайт.

— Твайлайт, я знаю, что это, должно быть, тот еще шок, особенно на фоне потери памяти и всего прочего. Если не хочешь об этом говорить, я понимаю.

— Нет, я хочу об этом поговорить, — сказала она, вновь распрямившись. — Но не сейчас. Мы, — она указала на себя и на Эпплджек, — поговорим об этом позже. Но сейчас я хочу уже покончить с вопросами, чтобы успеть встретиться с социальным работником и послать письмо семье. Чем скорее это произойдет, тем будет лучше, — скрестив передние ноги, она уставилась на Роуза. — Ладно, доктор, давайте закончим с этим делом. Спрашивайте.

Врачи вновь обменялись взглядами, но Твайлайт было все равно. Она повела себя грубо и обидчиво, и изображать упрямого жеребенка явно не пойдет ей на пользу. Самым логичным выбором для нее осталось только выкинуть из головы мысли, что она какой-то сумасшедший опасный преступник. Альтернативой было только выплеснуть все свое раздражение и закричать, но едва ли это помогло бы ей убедить Эпплджек в своей нормальности.

Это неважно. Я заставлю ее рассказать мне всю эту чушь, которую они приписывают мне, как-нибудь потом, — сказала она себе. Мой новый приоритет сейчас — это послать письмо домой. Заполучив на свою сторону родителей, я смогу потребовать все ответы, которые мне нужны, и у меня будут свидетели на случай, если они попытаются соврать мне еще о чем-нибудь. Роуз и так изо всех сил избегает выдавать мне даже крупицу информации о моем гипотетическом лечении, и чем дольше они будут продолжать пичкать меня лекарствами против воли, тем меньше у меня будет шанс отсюда спастись.

Она снова глянула на Эпплджек, пока доктор Роуз разбирался с записями в поисках места, на котором остановился в прошлый раз. Бывшая фермерша, похоже, была несколько поражена произошедшим, но она, в отличие от Роуза, выглядела скорее растерянной и неуверенной. Мне нужно сосредоточиться на убеждении Эпплджек в том, что все их слова обо мне — это чушь. Если она верит, что я опасный шизофреник, то чем больше я демонстрирую ей поведение нормальной пони, тем больше она будет задаваться вопросом о реальности того, что ей сказали. Твайлайт понимала: убедить Эпплджек, что она не из этого мира, или что изменилась сама реальность, будет очень непростой задачей. Но убедить ее, что у меня нет психических заболеваний, которые они мне приписывают? Это возможно. Это разумная, логичная и практичная цель. И именно с этого начнется мой путь к свободе из этой зелено-белой тюрьмы.

— Что ж, ладно, Твайлайт. У меня осталось еще несколько вопросов о Спайке. Это не страшно, если мы еще поговорим о нем? — спросил Роуз спокойным и примирительным тоном.

— Да, конечно, — ответила она, тоже стараясь изо всех сил удержать собственные эмоции под контролем. Она докажет Эпплджек, что она рационально мыслящая, интеллигентная пони, а не чокнутая, как ее описывают документы. Чем лучше она покажет себя как разумную, спокойную и уравновешенную личность, тем тверже она будет стоять в этом бою с превосходящим противником — с целой искаженной реальностью, в которой она оказалась заперта, как в ловушке. Она сможет. Она держит себя под контролем.

Она даже не моргнула, когда Роуз вернулся к своим вопросам.

— Итак, ты помнишь, когда в последний раз тебе довелось видеть Спайка?

---

— Ты как, сахарок?

Твайлайт обернулась к Эпплджек и совершенно не удивилась обеспокоенному выражению ее лица.

— Я… в порядке, — ответила она, прикусив язык, чтобы не сорваться на свою подругу. — Нервотрепка была еще та, но она, по крайней мере, закончилась.

— Надеюсь, ничего из нашего разговора тебя сильно не расстроило, — сказала Эпплджек, уводя Твайлайт прочь от кабинета доктора Роуза. — То есть, в наших с тобой разговорах Спайк всегда был больной мозолью, но…

— Меня просто застал врасплох этот вопрос, вот и все, — возразила Твайлайт. — Мало того, что лечение должно было меня оставить совсем без воспоминаний о жизни в больнице, так еще и мне вдруг задают вопрос про близкого друга, и я узнаю, что его не существует. Такое кого угодно может выбить из колеи.

Она мрачно улыбнулась подруге:

— Просто поставь себя на мое место. Что если вдруг ты завтра проснешься, и тебе скажут, что ты никогда не покидала ферму, не становилась доктором, и что ты лягала яблони всю свою жизнь?

Эпплджек слабо улыбнулась.

— Иногда мне кажется, что я была бы гораздо счастливее, если бы осталась работать на ферме, — она остановилась и выставила перед сердитым лицом Твайлайт копыто, чтобы ее успокоить. — О, я понимаю, что ты имеешь в виду, дорогая. Ты попала в ситуацию, которую я бы не пожелала никому.

Протянув копыто, она похлопала Твайлайт по плечу.

— И, раз уж на то пошло, мне кажется, ты отлично справляешься. Я знаю, ты волнуешься из-за лечения, но я точно могу сказать, что ты уже достигла большого прогресса. Если ты просто немного подождешь, я знаю, тебя порадует результат.

Они продолжили молча идти вперед, пока Твайлайт размышляла, как ей ответить. Пройдя мимо очередного коридора, она наконец заговорила:

— Эпплджек, по поводу того, что я тебе сказала перед тем, как мы пришли к доктору Роузу…

— Твайлайт… — предупреждающе прорычала Эпплджек. На этот раз пришел черед Твайлайт выставить копыто, чтобы успокоить собеседницу.

— Я не собираюсь тебя просить снять магический глушитель, так что, пожалуйста, выслушай меня, — она подождала, пока Эпплджек не кивнет, после чего продолжила: — Слушай, я знаю, ты думаешь, я должна быть какой-нибудь сумасшедшей… то есть, больной пони, и мы обе знаем: я абсолютно уверена, что здорова. И я не собираюсь сидеть здесь и тянуть резину, пытаясь тебе доказать, что я права и что все не так, как должно быть. Но мы с тобой обе знаем, что здесь что-то совсем не сходится.

— Твайлайт, я правда не… — начала Эпплджек, но Твайлайт продолжила, говоря быстро, но удерживая ровный тон:

— Я знаю, ты не хочешь, чтобы я это снова упоминала, и я не собираюсь просить тебя сделать чего-нибудь, чего ты не хочешь. Я только прошу, чтобы ты мне пообещала кое-что. Только одно, и я не собираюсь больше ни разу тебя просить снять глушитель, хорошо? — она встретилась взглядом с Эпплджек. — Пожалуйста, просто подумай о том, что ты знаешь обо мне из своих воспоминаний, и о том, как я должна себя вести согласно написанному у меня в карточке. А потом спроси себя, совпадает ли мое поведение с написанным? Веду ли я себя как шизофреник и одержимая навязчивыми идеями пони? Если ты пообещаешь, что честно об этом подумаешь, я никогда не попрошу тебя снять глушитель. Договорились?

Твайлайт видела, как противоречивые мысли вихрем кружатся в глазах Эпплджек, пока та обдумывала ответ. Это была безобидная просьба с обещанием, что Твайлайт никогда не попросит нарушать правила, но при этом согласие означает, что доктор признает, пусть даже на мгновенье, что в бреду пациента может быть какой-то смысл. Твайлайт сохраняла на лице полное спокойствие, даже несмотря на то, что внутренности у нее закручивались в узел. Пожалуйста, Эпплджек. Ты же Элемент Честности. Ты одна из моих самых близких друзей во всей Эквестрии. Если кто-нибудь вообще может сказать, что что-то не так, то это только ты.

Сердце рухнуло в копыта, а по жилам пронеслась холодная волна разочарования: она увидела, как натянулись уголки губ Эпплджек. Она собирается сказать «нет»! Она собирается мне отказать, и продолжать считать что я сумасшедшая!

— Ладно, Твайлайт. Я подумаю об этом.

Если я не смогла убедить даже Эпплджек…

Твайлайт кашлянула, широко распахнув от удивления глаза.

— Ты... чего?

Эпплджек окинула ее взглядом с легким беспокойством на лице.

— Я сказала, что подумаю, — повторила она, но конец предложения заглушил резкий вдох, когда Твайлайт вдруг заключила ее в отчаянно крепкие объятья.

— О, спасибо-спасибо-спасибо! — воскликнула она и прижалась носом подруге в щеку, не обратив никакого внимания на ее возмущенный окрик. В душе у нее бурлило облегчение; ей казалось, она парит в воздухе.

— Ладно, хватит, — слегка покраснев, заявила Эпплджек и осторожно, но непреклонно оторвала от своей шеи передние ноги Твайлайт. — Слушай, я ничего не обещаю, я только подумаю, поняла?

Твайлайт энергично закивала. Но прежде, чем она успела вставить слово, Эпплджек продолжила:

— Тем не менее, ты мне должна кое-что пообещать взамен.

Улыбка Твайлайт надломилась.

— Что?

— Ты мне пообещаешь, что, если я выполню твою просьбу, ты не будешь больше пытаться выкинуть что-нибудь в духе сегодняшнего фокуса в кабинете доктора Роуза. Ты не будешь пытаться отвертеться от лекарств или учудить еще какую-нибудь подобную глупость. Ты будешь проходить лечение, слушаться персонала и не станешь устраивать никому проблем, поняла? — спросила она с материнской строгостью, от которой Твайлайт оставалось только посочувствовать Эпплблум. Эпплджек строго заглянула ей в глаза. — Если ты ради меня сможешь вести себя как взрослая кобыла, то в таком случае я даю тебе свое слово. Договорились?

Твайлайт уставилась на протянутое копыто Эпплджек.

Просто скажи «да», — сказала она себе. Будешь ли ты себя так вести или нет — это неважно. Твоя цель — вернуться домой, и если для этого тебе придется лгать, то, значит, так тому и быть.

Она не могла не признать — это мнение было разумно и реалистично. Но, заглянув в честное лицо подруги, она отступилась, не сумев ничего с собой поделать. Она не лгунья. Может ли она предать подругу, даже в такой мелочи, даже ради высшего блага? Неужели честность — это необходимая жертва?

— Ладно, Эпплджек. Я обещаю, — сказала Твайлайт и энергично потрясла протянутое копыто, надеясь спрятать свой обман за маской честного согласия. В глазах подруги на мгновенье мелькнуло сомнение, выдавшее какие-то обрывки подозрений, но кобыла, тем не менее, не сказала ничего. — Итак, где этот социальный работник, с которым мне надо встретиться? — спросила Твайлайт, отпустив копыто и желая поскорее увести разговор в другую сторону.

— Прямо, недалеко, — Эпплджек отвернулась и пошла вперед. Твайлайт помедлила считаные мгновенья, а потом пошла следом. — Она тебя должна ждать. Она, конечно, ведет дела сразу многих пони, но мы решили так устроить, чтобы ты с ней смогла встретиться сразу же. Правительство весьма интересуется твоей ситуацией, особенно лечением и всем таким. Оно относительно новое, и, как и всегда в таких случаях, наверху хотят точно знать, что твои права и нужды соблюдены полностью.

— Они заинтересованы в моей ситуации? Почему?

— Ну, отчасти это связано с твоей, э, историей, — объяснила Эпплджек, намеренно не глядя на Твайлайт.

О, значит, это тоже связано с тем, что я опасна, — поняла она и нахмурилась.

— А с чем еще?

— Ну, это политический вопрос. Сейчас очень многие пони хотят запретить инвазивные методы лечения, — ответила Эпплджек несколько неуверенно. Нет, не неуверенно, а в противоречии с собственными чувствами. — Система доктора Роуза предоставляет реальный шанс на революцию в методах лечения определенных состояний без необходимости прибегать к хирургии. Но, опять же, это все относительно новое, так что многие доктора пока сомневаются и не верят.

— Но мне же говорили, что это проверенная методика, разве нет? Разве не это сказал доктор Роуз? — вдумчиво, но с тайком вползающей в голос тревогой произнесла Твайлайт. — Пожалуйста, только не говори мне, что я какой-нибудь подопытный кролик.

— О, нет, вовсе нет, клеверок! — доктор улыбнулась Твайлайт самой честной и бодрой улыбкой. — Она проверенная, просто еще новая. И в этой сфере еще очень много докторов, которые не согласны отказываться от своих устоявшихся методов только из-за результатов каких-то клинических тестов. Они завязли в своем болоте и просто делают, как их научили, — на этот раз пришел черед хмуриться Эпплджек. — У меня в университете хватало таких преподавателей. Очень многие боятся всего нового, чего они не проходили, пока сами были студентами.

— Значит, это все-таки проверенная методика, — сказала Твайлайт с легким облегчением. — Она просто новая, вот и все. Но почему все тогда заинтересованы именно в моем случае?

— Чтоб узнать все детали, тебе придется спросить кого-нибудь другого, дорогая. В конце концов, лечат не только тебя, так что я не знаю, почему Роуз выделяет именно твой случай, — Эпплджек оглянулась наконец на Твайлайт и игриво ухмыльнулась. — Может, потому, что ты самая милая кобылка во всей больнице? — поддразнила она. — Да что там, может, ты ему просто напоминаешь одну из его внучек.

Твайлайт закатила глаза, но все равно не сдержала смех. Она уже было хотела ответить, когда Эпплджек вдруг затормозила перед дверью с табличкой «Комната посещений и консультаций». Она подняла копыто к ручке, но остановилась и еще раз окинула Твайлайт взглядом.

— А теперь я хочу, чтобы ты себя вела как можно лучше, поняла? Она не согласится снять твой глушитель, и ни на какую подобную ерунду ее подговорить не удастся, — взгляд Эпплджек был суров и отлично подчеркивал ее слова. В нем читалось не озвученное напоминание о недавнем обещании. — Но, если не считать этого, она здесь, чтобы выслушать любые твои жалобы, какие только могут быть. Не стесняйся говорить с ней о чем угодно. И пусть ее повадки тебя не смущают. Сердце у нее доброе, даже если она иногда бывает немного высокомерна, — она улыбнулась какой-то известной только ей шутке. — А теперь я вас представлю, так как ты ее, скорее всего, совсем не помнишь; потом я уйду и вернусь через полчаса, чтобы тебя забрать, хорошо?

— Погоди, ты знакома с социальным работником? — спросила Твайлайт, растерявшись от этой внезапной фамильярности.

— Конечно же, сахарок. Мы с ней вместе выросли в Понивилле, — прежде, чем Твайлайт успела задать хоть один вопрос, Эпплджек толкнула дверь и завела единорожку внутрь. Белый единорог с элегантной фиолетовой гривой встал из-за стола, на котором лежало несколько папок и стопок бумаги. — Твайлайт, поприветствуй, пожалуйста, Рэрити. Она — самая добрая кобыла, которую я знаю, так что ты здесь будешь в хороших копытах.

— Здравствуй, Твайлайт, дорогая! — широко улыбнулась Рэрити. — Я знаю, ты меня, скорее всего, не помнишь, но я хочу, чтобы ты знала — я здесь, чтобы помочь тебе чем только смогу, и надеюсь, что мы с тобой снова станем добрыми подругами.

Когда позади закрылась дверь, Твайлайт наконец смогла захлопнуть рот и тупо кивнуть.

---

[1] Подавляющее большинство американских клиник — частные, а потому они нуждаются в государственном контроле. Эту роль играют правительственные независимые агентства и комиссии.