Лечебница

Глава 17

Твайлайт казалось, будто она уже начала привыкать к жизни в Бродхуфе, и утренний подъем теперь не ощущался столь неприятно, как раньше. Перед ней была следующая расписанию система, которая отлично стыковалась с ее собственными привычками в организации распорядка дня. Встать, заправить постель, выпить таблетки, принять душ, идти на завтрак. Распорядок напоминал учебу Шайнинга в военной академии, что придавало происходящему иллюзию нормальности. Шок и беспокойство ушли. Не о чем волноваться, это просто рутина, — шептала эта иллюзия.

Твайлайт она нервировала.

Я привыкаю, — подумала она, проглотив таблетки из маленького стаканчика. Даже осмотр рта после приема не дал ничего, кроме привкуса привычного раздражения, как при выносе мусора. И хоть это и было грубым нарушением ее личного пространства, единорожке было уже все равно. Она заставила себя сосредоточиться на этом факте, и на плечи ей опустился знакомый, но желанный груз. Лучше быть раздраженной и настороже, чем оптимистичной и слепой.

И все же Твайлайт было совсем не трудно искренне улыбнуться Эпплджек, когда та пришла проводить ее на нижние этажи. Хоть единорожке и приходилось изображать из себя послушную пациентку, она все равно была рада видеть веснушчатое лицо Эпплджек.

— У тебя сегодня огонек в глазах и хвост трубой, Твайлайт, — усмехнулась Эпплджек. — Хорошо выспалась?

Твайлайт кивнула.

— Да, относительно говоря.

— Ну, это замечательно. Доктор Роуз хочет тебя этим утром повидать еще раз, а когда ты себя лучше чувствуешь, осмотры всегда проходят быстрее, — она указала жестом, чтобы Твайлайт шла вперед и пошла с ней бок о бок. — Я слышала, ты вчера получила письмо.

— Получила, — сказала Твайлайт, наблюдая за Эпплджек краем глаз и стараясь говорить ровно и нейтрально.

— Надеюсь, новости хорошие.

— Думаю, ты и так знаешь, раз письмо уже кто-то читал.

Надо отдать Эпплджек должное — она покраснела, услышав такое обвинение.

— Ну, Твайлайт, эт прост предосторожность, для безопасности, — объяснила она, поправляя воротник халата и говоря с чуть более заметным акцентом. — Нам над следить, чтоб пациенты не получали какой-нить контрабанды, например.

Твайлайт затормозила и обернулась на Эпплджек.

— И все, хм-м? — спросила она с холодным недоверием, выстудившим воздух между ними. — Вы, пока ищете контрабанду, не читаете заодно письма?

Ей пришлось бороться со своим лицом, чтобы не ухмыльнуться, когда Эпплджек отвела глаза.

— Ладно, мы читаем письма некоторых пациентов, но это тоже для безопасности. Мы должны проверить, не расстроит ли их письмо, — Эпплджек подняла голову и наконец заглянула Твайлайт в глаза. — И если хочешь знать, нет, я не знаю, что тебе прислали. Доктор Роуз получил отчет, но я его не видела.

— Пока, — добавила Твайлайт, откинув назад гриву.

Эпплджек болезненно поморщилась.

— Твайлайт, все совсем не так. Ты должна понять, мы тебе пытаемся помочь, сахарок. Тебе это, может, не нравится, но это для твоего же блага. Мы не хотим, чтобы ты себе навредила, особенно сейчас.

Твайлайт фыркнула, чувствуя, как кипит, стремясь вырваться c задворок разума, гнев. Подавив соблазн, она только крепче сдавила свои эмоции, загнав их в прочную клетку. Честность в голосе Эпплджек отлично успокаивала, несмотря на весь темперамент единорожки. Что бы тут ни происходило на самом деле, Твайлайт была твердо уверена, что Эпплджек верит в свои слова.

К тому же Твайлайт — ученый, а ученый никогда не поддается чувствам из-за результатов эксперимента.

— Как скажешь, — уступила Твайлайт, но смягчила жесткость своих слов тонкой улыбкой. Облегчение Эпплджек было буквально осязаемым и, как и все прочие ее реакции, тут же попало в мысленный список наблюдений единорожки. С каждой такой незаметной проверкой и невинно выглядящим вопросом версии ее подруг из Бродхуфа демонстрировали все больше новых сторон и особенностей. Эпплджек совпадает со своей реальной собой по характеру и темпераменту, и это был хороший знак, но Твайлайт понимала, что делать какие-нибудь заключения еще рано. Пока гипотеза подтверждается, но мне нужно больше данных.

Когда они в молчании миновали очередной коридор, Твайлайт все-таки заметила, что их путь ведет не в кафетерий.

— Э, Эпплджек? Почему мы не идем на завтрак?

— Прости, сахарок, но ему придется подождать. Я же сказала, доктор Роуз хочет хорошенько тебя сегодня осмотреть, а значит, пока не закончим, еды не будет.

Я уже жалею, что вместо ужина занималась поисками Флаттершай, — фыркнув, подумала она. Желудок согласно булькнул.

Стараясь изо всех сил не думать о том, что сейчас едят другие пациенты, Твайлайт старалась запомнить дорогу, добавляя на растущую карту Бродхуфа новые коридоры и перекрестки. Народу тут было на удивление мало: на всем пути им не встретилось никого, кроме двух медсестер, пытающихся поднять вопящего жеребчика с пола. Отсутствие активности может быть подозрительно, но с учетом того, что большая часть населения больницы в тот момент завтракала, пустоту в коридорах объяснить было несложно. Твайлайт застонала. Хватит думать о еде.

В конце коридора перед ними возникли массивные толстые двери из полированных стальных пластин. Поверх них жирными красными буквами было написано «Посторонним вход воспрещен». Такие мощные двойные двери больше подошли бы банковскому хранилищу, чем больнице. С каждым шагом в их направлении по спине Твайлайт пробегала волна дрожи, принося с собой все более и более жуткие образы вещей, от которых нужна такая могучая защита. Двери казались нерушимыми, неприступными, давящими и лишающими воли.

Короче говоря, совершенно непохожими на охраняющего их привратника, одинокого вахтера в мятой униформе, который, едва заслышав цокот копыт, всхрапнул и проснулся, резко вскинувшись над столешницей маленького деревянного стола. Он сонно моргнул и, даже толком не вглядываясь в пропуск Эпплджек, нажал копытом на кнопку перед собой. Резкий лязг выдвигаемых засовов не смог заглушить его зевка, с которым он уже положил голову обратно на стол. Пройдя в проем, Твайлайт оглянулась через плечо на медленно закрывающиеся двери, не зная, чувствовать ли ей разочарование или облегчение.

Следующая дверь на пути, по которому Эпплджек вела единорожку, была в своем роде крепко сложенной сестрой двери, запиравшей каждый вечер Твайлайт в палате: более массивной, с укрепленными петлями и толстыми прутьями решетки на окошке. На мгновенье Твайлайт показалось, будто она попала в какую-то книгу про Даринг Ду и ее сейчас ведут в недра тайного логова безумного ученого.

Твайлайт задержала взгляд на засове снаружи. Почувствовав, как в голову прокрадываются воспоминания о первых часах в Бродхуфе, единорожка осторожно пододвинулась поближе к Эпплджек.

— Доктор Роуз? — Эпллджек постучала копытом по крашеному железу двери, рядом с которой на стене висела маленькая табличка с надписью «Смотровая/Процедурная №4». Раздался тихий щелчок, дверь отперлась и распахнулась. Вставший в проеме Силас казался в таком окружении еще внушительнее, чем обычно. Благодаря пустому выражению лица и широкой комплекции он выглядел столь же непреодолимо, как и дверь, которую он придерживал.

— О! Э, спасибо, Силас, — сказала Эпплджек, когда темный жеребец сделал шаг в сторону, дав кобылам протиснуться мимо него в проем.

Смотровая выглядела просто и вполне отвечала ожиданиям: кафельный пол, шкафы вдоль стен и толпа персонала в чистой униформе. Доктор Роуз, сестра Ратчет и еще две незнакомых медсестры перевели взгляд на вошедшую в комнату Твайлайт, смотря на нее, как на нечто среднее между опасной сумасшедшей и маленьким жеребенком. Единорожка изо всех сил постаралась проигнорировать это, сконцентрировав внимание на большой конструкции по центру комнаты. Между двух хромированных прямоугольных колонн стоял некий гибрид стола и кровати, явно непригодный к роли ни того, ни другого. Обитый мягкой тканью смотровой стол был прикручен к толстой серебристой ноге и едва доставал Твайлайт до колен, хотя педали у основания явно давали понять, что он при желании может менять высоту. С краев стола свешивались фиксирующие ремни, как ноги какого-то абсурдного паука. Твайлайт поморщилась. Только сравнений с пауками мне не хватало.

— А! Твайлайт, Эпплджек, рад вас видеть, — сказал доктор Роуз, подняв взгляд от планшета с бумагами. Два незнакомых санитара обошли его с боков и принялись настраивать положение стола. Сестра Ратчет подкатила к доктору тележку, на которой лежал поднос с какими-то предметами, очертания которых скрывал под собой квадратный отрезок белой ткани. Роуз поблагодарил сестру Ратчет и сделал шаг в сторону Твайлайт.

— Хорошо себя чувствуешь?

Твайлайт увидела, как Силас подошел и встал у стола, глядя на единорожку с тем же скучающим выражением, как и всегда.

— Ага, все хорошо, — сказала она. — Только, пожалуй, немного проголодалась. И растеряна чуть-чуть, — добавила она, с подозрением косясь на оборудование.

Доктор Роуз изобразил самую сочувственную улыбку из своего арсенала.

— Я могу понять. Извини, что пришлось заставить тебя пропустить завтрак, но во время осмотра желудок должен быть пуст, в противном случае лекарство может подействовать неправильно.

— Лекарство? И что же это за осмотр такой? — спросила Твайлайт, даже не думая шагнуть в сторону стола. — И зачем меня накачивать перед ним?

— Ничего особенного. Я собираюсь посмотреть активность твоего мозга с помощью магии и электроэнцефалограммы и сравнить результат с тем, что было до лечения, — сказал он. — Лекарство должно помочь тебе расслабиться и не испытывать страха. Нам нужно твое полное спокойствие и сознание, чтобы ты могла отвечать на вопросы.

Весь цвет сошел у Твайлайт с лица, и она сделала шаг назад: любые мысли об изображении послушной пациентки испарились, затянув подсознание туманом.

— Вы собираетесь копаться у меня внутри головы? — спросила она.

— Ох, сахарок, не волнуйся так. Ты через это уже проходила, — заявила Эпплджек, положив ей на спину копыто. — Ничем не отличается от сканирования сломанной ноги или потянутой лодыжки. Правда, доктор Роуз?

— Именно, — сказал он, благодарно кивнув коллеге. — Я не могу, скажем, прочитать твои мысли магией или сделать что-нибудь в этом духе. Это простая процедура, которая только покажет, как электрическая активность мозга изменяется при стимуляции, а эти машины просто запишут результат.

Он постучал копытом по одному хромированному монолиту с краю смотровой кровати. Поглядев на устройства внимательнее, Твайлайт заметила по бокам рулоны бумаги: машины во многом напоминали те установки, что стояли у нее в подвале понивилльской библиотеки и которыми она пользовалась для своих более практических, чем обычно, научных изысканий.

— Меня это не устраивает, — сказала Твайлайт, переводя взгляд с врача на врача. — Мне не нравится, что кто-то собирается копаться у меня в черепе, не объясняя, что он на самом деле делает, и я вообще не хочу в этом участвовать. Пожалуйста.

Эпплджек кашлянула.

— Но, Твай, он же только что сказал…

— Я не только об этом! Я обо всем лечении! — прорычала Твайлайт и, глядя в глаза Эпплджек, гневно ткнула копытом в сторону доктора Роуза. — Никто мне так и не объяснил, что он со мной делает. И я не собираюсь ему разрешать копаться у меня в голове, пока я не узнаю всех деталей.

Силас и одна медсестра сделали несколько шагов в сторону Твайлайт, но она не отступила и не отвела твердого взгляда от лица подруги.

Эпплджек беспомощно моргнула пару раз и оглянулась на Роуза.

— Доктор, может, нам лучше все ей объяснить, чтоб не застревать на этом каждый раз?

Он поправил очки, втянув носом воздух.

— Я всерьез сомневаюсь, что сейчас у нас есть время на такие вещи. Вы ведь помните, какой она бывает, когда уверится, будто знает больше врачей? Я не хочу раскачивать ее паранойю.

— Если вы мне объясните мое лечение прямо сейчас, я пройду обследование без сопротивления, — Твайлайт вмешалась еще до того, как Эпплджек успела ответить, и ее возглас при этом вышел несколько громче, чем она хотела. — Клянусь. Я просто… сейчас немного растеряна. Если вы мне просто расскажете, что это за секретное лечение, это мне поможет гораздо лучше, чем любое успокоительное, — это была, конечно, наглая ложь, но других вариантов у нее не осталось. Ремни на смотровом столе были не просто так, и жесткий взгляд Силаса ясно давал понять, что тот не постесняется их применить по назначению. Если осмотр неизбежен, то ей надо попытаться извлечь хоть что-то полезное для себя из этой ситуации.

Доктор Роуз смерил Твайлайт долгим и внимательным взглядом, после чего нехотя кивнул в согласии.

— Ладно. Раз ты в последнее время показала поразительный прогресс в снижении симптомов, то, я надеюсь, тяга к параноидальному бреду тоже сократилась, — он стиснул челюсти. — Но помни, что ты дала свое слово доктору Эпплджек и мне, и мы ждем, что ты будешь ему следовать. Ты поняла?

— Да, я поняла.

— Хорошо, — пробормотал он и положил планшет на кровать, пряча раздражение за маской смутно благожелательной отстраненности. Даже начав говорить, он продолжал разглядывать Твайлайт, как художник разглядывает чистый холст. — Если вкратце, то твое лечение состоит в комбинации регулярных доз лекарства против симптомов шизофрении, например, хлорпромазина, и ряда нехирургических процедур, помогающих твоему мозгу перерабатывать магическую энергию, чтобы стабилизировать состояние. Хоть мы и надеемся исцелить тебя полностью, первичная цель состоит в контроле над симптомами и снижении зависимости от усиленной опеки без необходимости прибегать к более… радикальным и окончательным решениям.

— Например? — перебила Твайлайт, переводя взгляд с Роуза на Эпплджек и обратно. Оба врача выглядели одинаково напряженно.

— Цератотомия, — сухо ответила сестра Ратчет, выморозив комнату своим голосом.

Твайлайт моргнула.

— Что? — прошептала она, надеясь, что неправильно услышала пожилую медсестру.

— Цератотомия, — повторила она с холодной отстраненностью, говорящей о личном опыте. — Ампутация рога. Хирургическое изъятие рога единорога вместе с участком мозга у основания, предназначенное для облегчения симптомов и упрощения контроля над больным.

— Это же варварство! — выкрикнула Твайлайт с написанными на лице ужасом и неверием. Она оглянулась на Эпплджек с блеснувшим в глазах отчаянием. — Когда ты спорила об этом с Рэрити, я думала, это только для совсем крайних случаев! Ты же не можешь всерьез считать, что ампутация рога и лоботомия — это нормальное лечение!

К ее ужасу, Эпплджек лишь кивнула:

— Это страшно, но это принятая и устоявшаяся практика в большей части медицинского сообщества. Для некоторых пациентов такая процедура — единственный способ получить… желаемый докторами результат, — на мгновенье на ее лице мелькнул гнев, но она мгновенно взяла себя в копыта. — Ты должна понять, Твайлайт, именно поэтому твое лечение так важно. Мы надеемся, что пациенты доктора Роуза покажут такой прогресс, что с цератотомией можно будет попрощаться. Уже и так существует общественное движение за запрет этой практики, но простого обывателя с улицы очень сложно в него привлечь, пока врачи считают такое лечение самым лучшим.

Твайлайт неверяще помотала головой, не в силах совладать с голосом. Ей было дурно, будто она услышала, что смертная казнь или поедание мяса — это нормально. Это не Эквестрия. Вот оно, доказательство. Принцесса Селестия никогда бы не дала согласия на такой кошмар в своем королевстве.

— И, к сожалению, они правы, — добавил доктор Роуз, с показным старанием протирая стекла очков. — В случае с пегасом или земным пони реакция на лекарства и терапию обычно предсказуема. Определенная доза лекарств в итоге окажет на пациента определенный эффект. С единорогами все не так просто. Магия создает новые факторы и новые риски, из-за которых обычное лечение оказывается малоэффективным, — он поднял голову и сфокусировал внимательный взгляд на роге Твайлайт. — Именно потому единороги должны носить ограничители: чтобы уменьшить количество поступающей в мозг магической энергии и поддерживать стабильное состояние.

— Я думала, это оттого, что вы боитесь, будто без него я на кого-нибудь наброшусь и телепортируюсь отсюда, — горько огрызнулась она с презрением на лице — гнев вырвался у нее из-под контроля, заставив ее побороться за свое самообладание. — Или потому, что я просто поджарю себе мозг, если попытаюсь воспользоваться магией, потому что меня, очевидно, никто не учил заклинаниям.

— Только отчасти. Гипс обычно кладут на сломанную ногу не только чтоб не дать пони ее гнуть, как ему вздумается. Он кладется для того, чтобы кости лежали абсолютно прямо все время, пока не заживут как надо. Если мы снимем ограничитель, твои симптомы только ухудшатся, даже если ты не попытаешься воспользоваться каким-нибудь заклинанием. Один только доступ к магической энергии может повернуть вспять все лечение, — доктор Роуз вздохнул и потер переносицу. Вернув очки на место, он поглядел на Твайлайт мягким и заботливым взглядом темно-синих глаз. — Именно потому ампутация рога долгое время считалась приемлемой практикой. Это простое решение для сложной задачи: если доступ к магии порождает проблемы, надо просто убрать этот доступ.

После того, как Роуз замолчал, в комнате надолго повисла тяжелая тишина, давящая и спирающая воздух. Но стоило шоку в душе Твайлайт утихнуть, в ней пробудилась жажда узнать больше. Изучение магии во всех проявлениях всегда была ее истинной страстью, а потому шанс познакомиться с теориями о связи магических энергий и психических заболеваний был огромным соблазном. Даже зная, что они, скорее всего, столь же ложны, как и ставший ей ловушкой мир, она все равно жаждала услышать еще хоть крупицу информации.

В противоположность живому интересу Твайлайт, лицо Эпплджек было мрачно и печально, и она глядела на подругу так, будто у той только что умерла бабушка.

Твайлайт прокашлялась, и этот неловкий звук сломил тишину, как гром с ясного неба.

— Итак, как же ваше лечение на самом деле преодолевает опасность от магии? — спросила она, глядя на Роуза ровно и стоя спокойно.

Вместо того, чтоб ответить, он обернулся к Эпплджек.

— Сколько у нас осталось времени?

Она глянула на часы на ноге.

— У нас полно времени. Ваша встреча с Висп Уиллоу только после обеда, а кантерлотская медицинская комиссия не прибудет сюда раньше трех или четырех часов. Мы успеем ответить на пару вопросов, — Эпплджек дружелюбно улыбнулась Твайлайт. — Особенно если это поможет ей нам доверять.

Он придавил Твайлайт строгим взглядом.

— Хорошо, но я расскажу только вкратце, так как у нас нет на это целого дня, — когда Твайлайт ответила, что поняла, он продолжил: — Итак, лечение состоит из двух раздельных частей. Первая — это комбинация стандартных нейролептиков для борьбы с симптомами шизофрении. Цель заключается в том, чтобы вернуть мозг в норму или околонормальное состояние, в котором симптомы проявляются реже и не столь остро. Мое исследование показало, что мозг нужно «обманом» заставить обрабатывать информацию правильно, чтобы эффект более-менее серьезного лечения смог закрепиться.

В его речь закрался намек на гордость, добавивший в профессионально звучащий тон нотку самодовольства. Он явно любил сам себя слушать, и, глядя на его все более энергичную жестикуляцию копытами, Твайлайт видела, как он теплеет по отношению к слушателям.

— Вторая часть состоит в применении электрошоковой терапии на фоне магической поддержки или, если говорить простым языком, «перезагрузка мозга». Это грубое упрощение, и оно может всерьез запутать, но базовые принципы таковы. С помощью моих машин, — он с любовью похлопал копытом по блестящей металлической поверхности ближайшего столба, — мы анализируем данные, по которым можно с легкостью понять, насколько иначе мозг функционирует после больших доз лекарств по сравнению с его обычным состоянием.

Все любопытство Твайлайт мгновенно сжалось под очередной вспышкой страха и паники.

— Вы… вы собираетесь пропускать мне электричество через мозг? — судорожно выдохнула она, бросив на стол полный смертного ужаса взгляд.

Доктор Роуз на мгновенье недоуменно нахмурился.

— Нет, нет, это лечение. А сейчас — просто обследование после него, чтоб проверить, точно ли все сработало. Видишь ли, мое исследование помогло мне узнать, почему единорогов так тяжело лечить. Электрошоковая терапия применялась и ранее, и она показывала весьма многообещающие результаты, но для большинства единорогов эти методы в основном либо вовсе не давали долговременного улучшения, либо демонстрировали его в очень небольшой степени.

Доктор принялся ходить из стороны в сторону, как говорящий речь политик, и с каждым словом он становился все уверенней, оживленней и сосредоточенней, с легкостью притягивая к себе взгляды каждого пони в комнате.

— Медицине уже на протяжении десятилетий известно, что проблема связана с рогом и способностью единорогов сознательно взаимодействовать с магией. Причину, по которой единорогов так сложно лечить, найти не удавалось, но зато было известно гарантированное решение проблемы, так что никто не выступал против нарушения статус-кво.

Он замолчал, приподняв уголки губ в улыбке победителя.

— Я, тем не менее, нашел ответ. Проблема в том, как магия течет по мозгу. Лекарства, которые мы давали пациентам, меняли особенности работы мозга, но ничего не могли поделать с магической энергией. И если таблетки помогали пациенту вернуться к ясности мысли, магия продолжала течь столь же неорганизованно, как и прежде, и работала точно так же, неважно, принял ли пациент лекарство или нет. Пассивные течения магии по рогу усиливали ненормальную мозговую активность и отбрасывали процесс лечения назад, а так как магия контролируется внутренними, фундаментальными механизмами, этот цикл получался бесконечным и самоподдерживающимся.

Несмотря на его успокаивающие слова и свое вновь распалившееся любопытство, Твайлайт все равно то и дело бросала опасливые взгляды на смотровой стол, не в силах ничего с собой поделать.

— Итак, как же ваше лечение поможет исправить то, чего медицина в целом даже не понимает до конца? — удерживая голос от дрожи, смогла-таки спросить она. — Судя по всему, я бы не сказала, что вы все-таки отыскали решение. Мы знаем, что единороги на протяжении веков черпали магию иначе. Отчасти именно потому единороги более способны к магии, чем остальные. Разве и так не общеизвестно, что любое негативное воздействие на работу мозга, врожденное или приобретенное, может отрицательно сказаться на особенностях использования магии у единорога?

Доктор Роуз немного увял.

— Ну, да, нам известно, что манера, с которой единорог обращается с магией, отражает его общее психическое состояние, но речь идет не об этом.

— Это вот как, например, пони с проблемами с памятью будет сложно доводить до конца заклинания, — подсказала Эпплджек, будто цитируя учебник. — Или пони, неспособный контролировать приступы гнева, зачастую использует магию очень грубо и агрессивно. Или…

— Да, да, именно, — перебил Роуз, улыбаясь еще меньше. — Из-за того, что мы контролируем магию сознательно, наш мозг в значительной мере влияет на то, как мы выражаем этот контроль. Интеллект, характер, психические расстройства — все это играет свою роль.

— И да, — добавил он, стоило Твайлайт открыть рот, — все это уже общеизвестно. Но я ссылался не на это. Я обнаружил, что даже после того, как лекарства изменили особенности работы мозга и образ мышления пони, магия внутри пони все равно ведет себя по-прежнему. Пони, страдающий от приступов гнева, может научиться контролировать гнев и создавать заклинания так же спокойно, как любой нормальный единорог, но принцип, которым он черпает магию через рог, будет в точности таким же, каким был до лечения. Течение магической энергии по нервной системе не меняется. Это жестко закрепленный путь.

— И в этом на протяжении многих лет для нас крылась проблема, — продолжил он, потирая подбородок. — Течение магической энергии в мозг остается прежним, будто он по-прежнему остается мозгом шизофреника, вне зависимости от лекарств или терапии. Оно неорганизованно, хаотично, и тем самым оно закрепляет принципы активности мозга, соответствующие шизофрении. Если, например, каким-то образом изменить способ, каким здоровый пони черпает магию так, чтобы получился принцип как у шизофреника, то с течением времени он начнет демонстрировать симптомы шизофрении. И пока единорог открыт течению магии, даже пассивному, традиционное лечение не будет оказывать эффекта, потому что традиционное лечение не способно изменить путь движения магии по организму единорога.

Он энергично жестикулировал копытом, сверкая зубами в улыбке, с которой глядел на Твайлайт.

— Но я нашел выход, потому что я открыл способ изменения принципов, по которым единорог подсознательно черпает магию. Благодаря лекарствам, магии и электрошоковой терапии я могу изменить способ черпания магии на здоровый, и тогда единорога можно будет вылечить, как любого другого пони, — гордо подняв голову, он сделал несколько размеренных шагов в сторону Твайлайт. — Помешав магии ухудшить болезнь пациента, мы получим подлинную альтернативу цератотомии. Если принципы моего лечения выразятся в реальных результатах у пациентов, это будет означать, что мы совершили революцию в методиках лечения единорогов.

Твайлайт оглядывала комнату, пока последние слова Роуза еще звенели у нее в ушах, и с удивлением заметила, что Эпплджек согласно кивает головой. Даже у сестры Ратчет была на губах легкая улыбка, с которой она смотрела на доктора Роуза, как ученик смотрит на пророка.

— Э, это… весьма благородная цель, — признала Твайлайт, подливая масла в огонь уверенности Роуза в себе. Что-то заскреблось у нее на задворках разума, будто пара нот мелодии, которую никак не вспомнить, но она не подала виду, сохранив на лице открытое и спокойное выражение. — Итак, если это все уже позади, то зачем тогда этот осмотр?

— Я уже сказал тебе, что он нужен просто чтобы проверить, как держится эффект лечения, — сказал он и отвернулся обратно к столу. — Мы тебе дадим диазепам, чтобы ты расслабилась, и потом пропустим через рог слабый ток, чтобы посмотреть, как электричество потечет по мозгу, повторяя каналы, по которым потечет магия, если снять ограничитель.

Она боязливо подняла копыто к рогу.

— Я думала, вы сказали, что не будете бить меня током.

— Не будем, — ответил он. — Мы подадим на рог очень слабое напряжение, чтобы посмотреть, потечет ли ток по мозгу по другим путям, а не по тем, что были до лечения. Предыдущая проверка показала многообещающие результаты, но, опять же, проблема в лечении единорогов в том, что найти методику с продолжительным, постоянным эффектом было невозможно. Нам надо задокументировать все изменения твоего состояния, чтобы доказать, что программа работала как было спланировано, и чтобы убедиться, что ты по-прежнему здорова.

Хоть он и очень старался успокоительно улыбаться, Твайлайт все равно чуяла голод в его словах, видела пылающие в глазах амбиции.

— А теперь, я думаю, я уже объяснил все в достаточной мере, — сказал он, похлопав копытом по кровати, — так что пора заняться осмотром.

В голове у Твайлайт неслись галопом табуны вопросов. Она наконец-то получила полноценную версию того, чем, по идее, должно быть ее лечение, но следом за каждым отвеченным вопросом вставал следующий. Но еще до того, как она успела озвучить хоть один, она почувствовала, как ее плечо осторожно сдавила копытом Эпплджек.

— Не волнуйся, сахарок, я буду все это время с тобой. Я не дам ничему тебе навредить, я обещаю. Но нам надо с этим разобраться, так что остальные вопросы ты задашь потом, хорошо?

Твайлайт хотела было воспротивиться, задать больше вопросов и потребовать больше ответов, но по выражениям лиц обоих врачей было понятно, что они больше не собираются ей уступать.

— Хорошо, — вздохнула Твайлайт, сдаваясь перед неизбежным. И все же она не могла отрицать удовлетворение, оставшееся от этого разговора. В конце концов, они меня могли попросту связать, притащить сюда и безо всяких объяснений накачать успокоительными, — утешала она себя, подходя к столу с похожими на паучьи лапы ремнями.

Проглотив таблетки из второго за день маленького стаканчика, который поднесла сестра Ратчет, Твайлайт осторожно вскарабкалась на обитый мягким стол и перекатилась на спину. Она постаралась скрыть неудовольствие, когда ее привязали к столу, отгоняя воспоминания о своем первом утре в Бродхуфе. Раздалось шипение пневматики: кто-то из окруживших ее медиков начал давить на педаль, отчего стол дергаными скачками пополз вверх. Она попыталась повернуть голову, чтобы посмотреть на внезапно поднявшуюся суету вокруг стола, но ее крепко сжали за виски два копыта, удерживая лицом к потолку.

— Тебе сейчас надо лежать неподвижно, дорогая. Мы подключаем электроды, — пояснила сестра Ратчет, отводя ее гриву назад, чтобы открыть бока головы. Твайлайт моргнула и поглядела на перевернутую медсестру, удивившись внезапной смене ее интонаций с обычной ледяной грубости на заботливую нежность.

Над Твайлайт возникло лицо доктора Роуза, и она почувствовала тепло по бокам головы, там, где он наносил гель для электродов, который был едва-едва теплее комнатной температуры. Даже без возможности пошевелить головой Твайлайт видела по бокам две машины, возвышающиеся как стражи-близнецы. Она видела отражение себя в их полированных стальных панелях, и этим двум прикованным к кроватям зазеркальным Твайлайт было определенно неуютно.

Ей потребовалось некоторое время, чтобы набрать в пересохший рот немного влаги.

— Это точно не еще немножечко шоковой терапии, да? — спросила она, попытавшись обратить интонацией вопрос в шутку. Никто не улыбнулся.

— Точно, — сказала Эпплджек откуда-то справа. — Мы собираемся пропустить через рог очень-очень слабый ток, но больно не будет, и вообще. Просто чтоб доктор Роуз и его машины увидели, как энергия движется у тебя по мозгу.

— Так, раз вы не собираетесь меня бить током, зачем тогда ремни?

— По нескольким причинам, — ответил доктор Роуз и, перейдя на другую сторону стола, принялся подключать вторую связку электродов. — Нам надо, чтобы ты оставалась неподвижной и расслабленной. Диазепам поможет тебе снизить тревожность, но у него есть побочные эффекты. У некоторых пациентов случаются мышечные спазмы или позывы к движению, а нам нужна неподвижность.

— А сухость во рту — это тоже побочный эффект? — спросила она, проведя языком по деснам.

— Да. Это совершенно нормально. А теперь, пожалуйста, лежи спокойно и жди, когда подействует лекарство.

Как только он закончил подсоединять электроды, сестра Ратчет отпустила голову Твайлайт. Чувство свободы было мимолетным и иллюзорным: на лоб единорожке крепко надавил очередной ремень, вновь целиком лишив ее тело движения. Она поерзала из стороны в сторону несмотря ни на что, воображая, будто она мумия из какой-то древней гробницы.

Доктор Роуз склонился над Твайлайт так низко, что она почуяла запах его одеколона. Единорожка хихикнула и тут же задалась вопросом, почему это показалось ей смешным. Мысли в голове казались размякшими, как растаявшее масло. Она почувствовала его копыта у себя на роге — он что-то делал с магическим глушителем. Когда он убрал наконец ноги, на кончике рога появился какой-то новый вес. Что-то тяжелое вцепилось в острие, как металлический паразит, висящий на двух проводах, которые вели к какой-то незримой третьей машине позади.

Обнаружив, что не может глядеть никуда, кроме как наверх, Твайлайт отпустила свои мысли рассеянно блуждать, пока время продолжало томительно тянуться. Интересно, здесь у них есть стоматология? В смысле, пациентам ведь надо иногда лечить зубы, да? Но все делается в больнице, или надо везти пациентов в город? Не, это глупости. Здесь куча пациентов, и многие скорее как заключенные. То есть я ни разу не видела, как кого-нибудь увозили за эти стены. И они думают, что я тоже сделала что-то плохое. Эта больница была раньше тюрьмой? Размером она не меньше. Но в тюрьмах есть свои стоматологи. Может, Бродхуф слишком старый и здесь нет кабинета, раз он раньше был тюрьмой. Я чищу зубы регулярно, так что вряд ли мне срочно понадобится зубной врач. Когда я в последний раз ходила к нему? Как только вернусь, надо узнать у Спайка, когда у меня по расписанию была последняя профилактика. Я не хочу кариеса. Погоди, а когда Спайк в последний раз ходил к зубному? Думаю, доктор Колгейт его уже простила за то, что он расплавил инструменты, когда письмо от принцессы Селестии пришло раньше времени. Как часто Пинки Пай ходит к зубному? Наверное, очень часто, раз она ест столько сладкого. Я очень давно ничего вкусненького из Сахарного Уголка не ела. Когда я…

Доктор Роуз теперь снова стоял над ней с написанным на перевернутом усатом лице любопытством. Твайлайт моргнула потяжелевшими веками.

— А?

— Я тебя спросил, как ты себя чувствуешь, Твайлайт, — сказал он густым, мягким, как крем, голосом. В голове у Твайлайт тут же мелькнула картинка с Пинки Пай, делающей в пекарне что-то густое, кремовое и очень неаккуратное. Твайлайт вновь захотелось захихикать, но она чувствовала себя такой усталой, что смогла лишь только улыбнуться приоткрытым ртом.

— Кажется, нормально, — выговорила она непослушным языком. — Знаете, у вас очень приятный голос, доктор.

— Спасибо, — отстраненно ответил он, крутя пару ручек на блестящих ящиках по бокам от ее головы. — Через мгновенье доктор Эпплджек начнет посылать через твой рог легкий ток.

Твайлайт моргнула, медленно скривив лицо в гримасу беспокойства.

— Будет больно? — спросила она, облизав губы.

— Нет, больно не будет. Ты только почувствуешь легкую щекотку у основания рога.

— О, — Твайлайт попыталась кивнуть, но ремень на лбу держал голову крепко. — Ну, хорошо тогда.

— И пока она это делает, я буду наблюдать с помощью магии, как электричество движется в твоем мозгу, — сказал он и скрылся из виду. — Если почувствуешь небольшое давление в голове — это нормально. Мы будем задавать тебе вопросы, пока идет осмотр, так что отвечай как можно лучше, хорошо?

— Хорошо, — слегка помедлив, ответила Твайлайт. Мысль, что кто-то будет копаться у нее в голове, пугала, даже если это только для того, чтобы посмотреть, как течет по рогу магия. И все же это чувство было как далекая грозовая туча на горизонте — по-настоящему оно, несмотря ни на что, ее не беспокоило.

Позади, у самого уха, тихо загудело электричество.

— Вот, Твай, сейчас ты почувствуешь щекотку, но это совершенно нормально, — донесся с той же стороны голос Эпплджек. — Так что просто расслабься, и мы с этим скоро закончим.

Гул стал громче. Он звучал сердито, но приглушенно, как потревоженный пчелиный улей где-то за стеной.

— Ладно, Твай. На счет три. Раз… Два… Три.

Твайлайт почувствовала не щекотку. Казалось, в лоб ей впилась ледяная молния — чувство, которое вроде бы должно быть болью, но каким-то образом ею не было. Твайлайт все равно поморщилась.

— М-м-н-н… не слишком приятно, — пробормотала она, видя перед глазами густеющую муть.

— Не волнуйся, клеверок, тебе станет лучше через мгновенье, — заявила Эпплджек. Ее теплый голос накрыл Твайлайт, как уютное одеяло.

— Хорошо, — снова сказала Твайлайт, голосом тихим, но испачканным оттенком нервной тревоги. — Я тебе доверяю, Эпплджек.

Если Эпплджек ей ответила, она ничего не услышала. К сердитому жужжанию присоединились щелчки возвышающихся по бокам от Твайлайт машин, которые принялись рывками распечатывать длинные ленты бумаги, будто какие-то бешеные сейсмографы. Рулоны бумаги покрыли иззубренные горные хребты из черных чернил, документирующие какую-то непонятную информацию о происходящем в голове Твайлайт.

Как по мановению волшебства, в поле зрения возникло лицо доктора Роуза; его рог светился от напряженного колдовства. Как он и предупреждал, Твайлайт почувствовала в голове легкое давление, будто кто-то осторожно касался невидимым копытом ее мозга, но это описание было не слишком-то точно. Ощущение было совершенно чуждым и трудноопределимым: скорее воображаемым, чем физическим, больше похожем на мысль о прикосновении копыта к мозгу, чем на что-нибудь другое.

Доктор глянул на Твайлайт сверху вниз, и она почувствовала, как давление немного сместилось. Перед глазами врача в воздухе зависли планшет и ручка, но что он писал на бумаге, Твайлайт видеть не могла. Это ей показалось страшно несправедливым, и она нахмурилась.

— Итак, можешь назвать свое имя?

Ей потребовалось несколько секунд, чтобы осознать вопрос.

— Твайлайт Спаркл, конечно, — ответила она, наморщив лоб.

Не глядя на нее, он застрочил висящей в магическом захвате ручкой по бумаге. Давление в голове пропало и возникло снова, в другом месте, будто доктор прослушивал ее стетоскопом, водя его с одной точки на другую.

— Где ты родилась?

— В Кантерлоте.

И вновь он написал что-то на невидимом листке бумаге, а затем снова передвинул мысленный зонд.

— И сколько тебе лет?

— Девятнадцать.

Ручка застыла в воздухе, а сам доктор глянул сверху вниз на Твайлайт с внезапно непроницаемым выражением лица.

— Сколько тебе лет?

— Девятнадцать, — повторила Твайлайт с такой силой, какую только смогла выдавить, говоря почти что даже четко.

Он продолжал смотреть на нее сквозь очки в золотой оправе. Давление в голове усилилось.

— Ты уверена? — спросил он.

— Да, я уверена! — сердито скривившись, воскликнула она. Гнев в ее душе хищно щелкнул зубами, вырвавшись из пут. Как только она встретилась с ним взглядом, самописцы тут же застрекотали громче, бешено размахивая из стороны в сторону тонкими пишущими стрелками.

— Я знаю, сколько мне лет!

Доктор Роуз тихо хмыкнул и ослабил давление, которое затем переместилось в другую точку. Он глянул вбок:

— Давайте перейдем ко второй стадии, — сказал он туда, где, как Твайлайт предположила, стояла Эпплджек. Единорожка поняла, что угадала верно, почувствовав, как возросло напряжение на роге. Теперь ей казалось, будто у нее в голове ползают огненные муравьи, но при этом нервирующее отсутствие боли не отступало.

Вопросы возобновились, и вскоре ощущение ушло на задний план и стало почти незаметным. Твайлайт было сложно понимать сразу все вопросы — многочисленные отвлекающие ощущения и спонтанные мысли решительно мешали ей привести голову в порядок и сосредоточиться. Иногда вопросы сменяли друг друга быстро, иногда доктор Роуз отделял один от другого, казалось, целыми часами. По большей части его интересовали повседневные детали ее прошлого, но время от времени проскакивал вопрос касательно ее нынешнего состояния здоровья.

Он что-то ищет, — подумала она, вспоминая предыдущую встречу с Роузом. Единорожка вновь слышала в его голосе голод. Пусть даже он пытался казаться сдержанным и стоически настроенным, за стеклами его очков то и дело, когда он расспрашивал единорожку о ее прошлом, проглядывала бушующая внутри буря. Были в голосе и нотка растерянности, и семя беспокойства, которое, казалось, прорастало с каждым вопросом все больше.

И все же закономерности в его реакциях Твайлайт отыскать никак не могла. Когда она ответила отрицательно на вопрос, видела ли Спайка или получала ли письма от принцессы, мышцы его лица тут же расслабились, намекая на испытанное им большое облегчение. В голубых глазах горел огонь уверенности и радости своей правоте. Когда она подтвердила, что в самом деле находится в больнице и пребывает в ней уже несколько дней, что она не слышала никаких говорящих о ней голосов, он, казалось, готов был вот-вот заулыбаться.

Поток вопросов остановился только когда одна из машин вдруг взвыла, как раненое животное, и заклинилась.

— Самописец опять заело, — сказала незнакомая медсестра поверх лязга шестеренок и скрежета буксующих приводов. — Кажется, очередное замыкание. Похоже, из-за него что-то случилось с картриджем.

Раздраженно зашипев вполголоса, доктор Роуз бросил на ближайший поднос планшет и пошел к машине, чтобы осмотреть ее самостоятельно. Какое-то время он ковырялся в защелках крышки, пытаясь ее подцепить. Диагноз медсестры подтвердился, когда самописец вдруг зашипел и выплюнул ему на копыта струю черных чернил. Доктор Роуз выругался. Вытерев копыта о халат, он рявкнул, чтобы вызвали техника. Медсестра тем временем сняла с одной стороны головы Твайлайт электроды. Разломанную башню утянули прочь из поля зрения, и с ней же ушли и медсестры. Единорожка слышала, как остальные присутствующие в комнате собрались вокруг сломанного оборудования, выдвигая наблюдения и предложения, которые слились для нее в один сплошной неразличимый гул.

Всеми забытая, Твайлайт обнаружила, что ей совершенно нечем заняться и совершенно нечем развлечься. Она обвела скучающим взглядом комнату: намертво сжавший голову ремень не дал ей увидеть ничего, кроме невыразительных шкафов и одной-единственной вентиляционной решетки. Бесформенные мысли плавали в голове, как в тумане, отчего ей было очень непросто сосредоточиться. Даже прибытие техника осталось для нее совершенно мимолетным отвлечением. Она прядала и крутила ушами из стороны в сторону, пытаясь построить картину происходящего по одним только звукам, но неразборчивое месиво из приглушенного разговора и лязга разбираемой машины ничем ей не помогло.

Поняв, что это бесполезно, она сосредоточилась на щелях между плитками подвесного потолка, воображая, будто видит в них разнообразные образы и узоры, как в облаках. В памяти пробудились картинки с залитыми солнцем пикниками, с ленивыми, расслабленными вечерами за разглядыванием неба в компании друзей. У Пинки Пай было самое живое воображение. Она постоянно находила в облаках что-нибудь совершенно безумное, имевшее при этом каким-то образом свою логику. Эпплджек всегда была практичной, Рэрити видела только очередной источник вдохновения для своих платьев, а Флаттершай каждый раз представляла маленьких зверушек. Рейнбоу Дэш видела только, что ей нужно работать, — подумала она с усмешкой. Когда я вернусь, нам надо сходить еще раз на пикник. Было бы здорово.

Она отвлеклась от воспоминаний и повернула голову, насколько позволяли ремни, чтобы осмотреть устройство, к которому ее подключили. Бока машины напоминали серебристые зеркала, и она увидела в полированном металле свое улыбающееся лицо. Оно было слегка искаженным, как в комнате смеха, отчего она вновь засмеялась и скривила лицо самым глупым образом, какое только смогла придумать, и, высунув язык, поболтала им между зубов.

Отражение продолжало глядеть на нее и улыбаться, как ни в чем не бывало.

Они уставились друг на друга, и по спине единорожки побежал мороз: в ответ на растущий на лице Твайлайт ужас ухмылка отражения расползалась все шире.

— Твайлайт…

Кошмарная улыбка захватила ее в ловушку, лишила воли и движения. Отражение раздвинуло губы в издевательском гротескном презрении и самодовольстве, заставив Твайлайт жалобно рыдать от бессильного отчаяния и ронять на подушку капли холодного пота.

— Твайлайт?

Голос доктора Роуза развеял наваждение, и, вырвавшись, единорожка подняла взгляд на перевернутое вверх тормашками и отмеченное беспокойством лицо врача.

— Твайлайт, с тобой все хорошо? — спросил он.

Твайлайт облизала губы и еще раз глянула на машину. Отражение было на месте: тревожно смотрящая на нее единорожка, привязанная ремнями к столу.

— Э, да. Все хорошо, — сказала она, голосом таким же сухим, как и рот.

Он глянул на машину и нахмурился в беспокойстве. Обернувшись наконец назад, он утешительно, но несколько натянуто улыбнулся:

— Не беспокойся. Мы уже собрали большую часть нужных нам данных. Так что мы сможем оценить твой прогресс.

Не отрывая от отражения настороженного взгляда, Твайлайт несколько мгновений пыталась сообразить, о чем он говорил.

— О! Э, это… хорошо, — она отвела глаза от зеркальной поверхности. — Значит, мы уже закончили?

— Да, на сегодня все, — ответил он и, сняв очки, потер переносицу. — Электроэнцелограф придется чинить еще несколько часов. Это замечательные устройства, но… весьма темпераментные. Новая технология, знаешь ли. Мало того, так у нас еще всю неделю проблемы с электричеством из-за ремонтных работ, — он вернул очки на место. — И все-таки я весьма рад нашим сегодняшним успехам, — добавил Роуз, принявшись отсоединять электроды. — Конечно, пришлось закончить раньше времени, но всего на пятнадцать минут, так что все не так плохо. Ты сегодня отлично справилась.

Твайлайт моргнула.

— Э… спасибо? — ответила она. Мысли у нее по-прежнему были все перепутаны и подернуты туманом. Закрыв глаза, она расслабилась, лежа на подушке и не мешая доктору заниматься делом. Даже с участием медсестры на отстегивание всех ремней ушло немало времени, которое единорожка провела, яростно пытаясь не думать о своем искаженном отражении.

Встать на ноги Твайлайт помогла уже Эпплджек, поддерживая единорожку, как пьяницу, свалившуюся с телеги. Твайлайт бы оскорбилась, если бы не боялась, что ноги у нее в самом деле не выдержат веса. Пока ее практически тащили по кафельному полу, она, сражаясь с накатывающей волной головокружения, отыскала глаза Эпплджек и улыбнулась.

— Спасибо, Эпплджек.

— Да не за что, сахарок, — ответила Эпплджек, подхватив раскоординированно движущееся тело Твайлайт и усадив ее на ближайший стул. — Ты сегодня отлично справилась.

Твайлайт немного помахала копытом перед глазами, хихикая от его движений. Она потом переключилась на пару секунд на второе копыто, после чего вновь перевела взгляд на Эпплджек.

— Я себя забавно чувствую, — сказала она по-детски серьезно.

— Эт лекарство отпускает. Через минуту будешь как огурчик. А теперь посиди здесь, пожалуйста, пока я за тобой не вернусь.

— Хорошо.

Проследив за Эпплджек взглядом, пока та не дошла до доктора Роуза и сестры Ратчет, она вновь сосредоточилась на передних ногах. Хихикая, она помахала одним копытом, потом другим. У меня ноги будто в меду! Она понимала, что так увлечься подобной ерундой — это глупо и по-детски, но ей правда казалось, что все ее тело застряло в невидимом озере меда, оттого, что ощущения от движений запаздывали по сравнению с остальными чувствами.

Со временем эти чудесные впечатления начали надоедать, и вскоре, когда ей вновь завладела скука, Твайлайт застала себя за разглядыванием окружающей обстановки.

В дальнем конце комнаты появилось несколько новых пони, резко отличающихся от медиков в идеально чистой униформе своими заляпанными одеждами и поясами с инструментами. Они окружили тушу поверженного металлического чудища, чьи блоки и провода вываливались из-за снятых панелей, как эдакие электронные кишки. Единорожка наблюдала за их работой с нездоровым любопытством, но со временем и это зрелище потеряло свою новизну.

И давление за рогом, подобное приближающейся мигрени, которая все никак не решится начаться, тоже не слишком-то способствовало хорошему самочувствию.

— Эпплджек, можно мне чего-нибудь от головной боли? — прохныкала она, еще сильнее растирая лоб — ощущение ее беспокоило безмерно, но вот границу с настоящей болью так и не пересекало.

— В каком смысле это «не повод для беспокойства»?

Твайлайт подняла взгляд на резкое восклицание подруги. Хоть та стояла к Твайлайт спиной, по позе Эпплджек и по резким взмахам ее хвоста было ясно, что чувства ее далеки от приятных.

— Если проблемы с памятью и продолжающиеся бредовые состояния — это не причина для беспокойства, то я хотела бы, пожалуйста, узнать, что же тогда ею будет, — сказала Эпплджек с легкой дрожью в голосе от немалых усилий по удержанию, насколько это возможно, вежливого тона.

Мишень для ее недовольства, доктор Роуз, похоже, оказался захвачен врасплох.

— Я просто хотел сказать, что вам не стоит так спешить с поиском недостатков в лечении на такой ранней стадии, — защищаясь, сказал он. — Показания говорят, что ее мозг обрабатывает магическую энергию гораздо целостнее. Она стала более социально активной, демонстрирует более адекватные эмоциональные реакции и, что важнее всего, она перестала галлюцинировать. В самом деле, разве возможно не порадоваться таким нашим успехам?

— А что насчет воспоминаний? — огрызнулась Эпплджек.

Он вздохнул.

— Как я уже говорил, они должны вернуться…

— Ага, должны, — перебила она, — но пока что она не демонстрирует вообще никаких признаков их возвращения. Она помнит только свои галлюцинации!

— Мы оба знаем, что некоторые проблемы с памятью были ожидаемы. Временная амнезия и невозможность отличить реальность от вымысла — это очень широко распространенные последствия подобных процедур. Мы их видели на данный момент практически у каждого пациента. Но это временно, — сказал он, подняв голову чуть выше. — Мы просто должны подождать, вот и все.

— Мне просто за нее беспокойно. И за других пациентов тоже. Все эти дела с бредом и амнезией попросту не соответствуют ожиданиям, — Эпплджек провела копытом по гриве, протяжно и тревожно вздохнув. — Но вы правы, пока что и правда слишком рано. Итак, что говорят показания?

— Я пришлю вам копию отчета к завтрашнему дню, после того, как разберусь с данными, — он глянул на длинные ленты бумаги, которые сумел вытащить из раскуроченной техниками машины. Сестра Ратчет помогала другой медсестре скатать их в плотные рулоны и уложить в пару унылых на вид седельных сумок. — Но, надо сказать, первые впечатления обнадеживают. Я думаю, лечение сработало даже лучше, чем мы вообще могли понадеяться.

Эпплджек терпеливо ждала продолжения. Она прянула одним ухом.

— И все? Вы мне больше ничего не можете сказать?

— Описывать земной пони, что я ощущаю и считываю магией — это весьма непростое дело, — сказал он с легким намеком на холодную сталь, прокравшимся в выражение его глаз. — Это очень сложная тема, и чтобы сформулировать ее в понятных не-единорогам терминах, требуется немало времени.

— Конские яблоки! — прорычала она, топнув с тихим треском копытом. — Мне не нужны рекламные слоганы, Роуз. Я хочу помочь своей пациентке настолько хорошо, насколько это возможно, но не смогу, если вы будете со мной говорить, как с обычным санитаром. Я прекрасно разбираюсь в механизмах магического контроля у единорогов, и вы это знаете. Детство на ферме и отсутствие рога вовсе не делает меня идиоткой!

— Доктор Эпплджек, вы забываетесь! — прошипел он. Склонившись к Эпплджек нос к носу, он сердито скривился не меньше нее. — Не забывайте, что это я дал вам шанс работать со мной, когда ни одна больница во всей Эквестрии не согласилась принять земную пони к себе в штат. Я увидел в вас потенциал, и я пошел на риск, подставил свою репутацию, когда вас нанял. Не заставляйте меня пожалеть об этом решении.

Эпплджек прижала уши к голове.

— И… извините, доктор, — сказала она и, отведя взгляд в сторону, застенчиво потерла переднюю ногу. — Мне не следовало на вас срываться. В этом не было нужды.

Он отодвинулся от нее назад и высокомерно задрал нос.

— Не было.

Затем, он смягчился:

— Послушайте, Эпплджек, я понимаю, для вас это, должно быть, тяжело. Вам пришлось столкнуться с вещами, которых мне никогда не довелось познать. Но не путайте мой подход с неуважением. Я неспроста захотел с вами работать над этим лечением и неспроста принял вас в ряды подчиненных. Вы — самый трудолюбивый доктор, которого я знаю, и вы преданы своим пациентам, как никто другой. Этот случай — шанс для нас обоих оставить свой след в медицине. Когда результаты моего лечения, которые мы уже наблюдаем, будут опубликованы, в них будет указан незаменимый вклад земной пони. Об этом стоит помнить.

Эпплджек кивнула и вновь извинилась. Твайлайт глядела на них и видела, как он положил на плечо Эпплджек копыто и говорил, излучая искренность и обеспокоенность. Он говорил ей о долге, о возможности, о шансе сразить предвзятость системы, опровергнув поколения нетерпимости.

Он лжет.

Мысль возникла из ниоткуда, сформировалась сразу в целости и однозначности из абсолютной пустоты, будто в древнем мифе о сотворении мира. Подобно любому божественному откровению, она несла в себе мощь и величие, что изгнали заволокший разум Твайлайт туман, мгновенно вернув ее в полностью ясное сознание.

Твайлайт моргнула, сердито глядя на доктора Роуза, который по ложечке скармливал Эпплджек ничего не значащие ободрительные слова, силой пичкая ее виной, которая уже ясно читалась в ее жестах и позе. Его типичная маска отеческой заботы и мудрости, как всегда, твердо сидела на месте, и Эпплджек не задавалась вопросами о ее природе. С этим его выражением она была уже очень хорошо знакома.

Он говорит с ней свысока, обращается с ней, как с пациенткой.

Твайлайт переводила глаза с одного доктора на другого, пока те обменивались прощаниями. Эпплджек повернулась к Твайлайт и оставила доктора Роуза и сестру Ратчет собирать остатки данных обследования. Твайлайт прошлась взглядом по лицу Эпплджек.

Он пускает ее по ложному следу, отвлекает, манипулирует. Как она этого не замечает?

— Чувствуешь себя уже лучше, Твайлайт? — спросила Эпплджек, подойдя ближе без единого следа недавней стычки с доктором на лице. — Как только будешь готова нормально ходить, мы сразу же пойдем в столовую. Готова поспорить, ты совсем непрочь чего-нибудь пожевать. Я — точно.

Твайлайт повернула голову следом за выходящим из комнаты Роузом. Прямо за ним следовали сестра Ратчет и Силас. Последний нес с собой седельные сумки с рулонами распечаток. Эпплджек проследила взгляд Твайлайт, успев заметить трех пони, пока они не скрылись за массивной дверью.

— Он тебе не говорит всего, Эпплджек.

— Что? — спросила Эпплджек, захваченная врасплох неожиданным комментарием. — Кто?

— Доктор Роуз. Он что-то скрывает, — сказала Твайлайт, кивнув в направлении ушедших пони. — Я это заметила в его тоне, когда он с тобой говорил. И видела на лице.

Эпплджек покраснела.

— А. Ты, э, слышала, значит, да? Ну, тебе об этом беспокоиться нечего, — сказала она. — Главное, есть хорошие новости — твое лечение продвигается замечательно.

— Почему ты ему веришь? — надавила Твайлайт, повернувшись к подруге. — Он что-то прячет, это же очевидно. И он говорит с тобой свысока! Та Эпплджек, которую я знаю, ни за что не даст никому относиться к себе настолько снисходительно.

— Вот не надо на доктора Роуза злословить, я тебя прошу! — перебила Эпплджек. — У нас бывают иногда разногласия, но я этого жеребца уважаю безмерно. Он прогрессивно мыслящий пони и только желает добра таким как ты.

— Но он тебе не говорит всей правды! — сказала Твайлайт. Она ткнула копытом в сторону двери, в которую несколько секунд назад вышел доктор Роуз. — Он что-то от тебя скрывает! Описать магию не-единорогу вовсе не сложно, и он даже не посмотрел на распечатки, прежде чем он и его подпевалы все упаковали и унесли. Он сейчас, скорее всего, подделывает доказательства! Меняет данные, меняет все!

Эпплджек усмехнулась.

— Ну, это тебя от лекарства явно понесло.

Твайлайт раздраженно застонала.

— Да причем здесь…

Доктор остановила возражение Твайлайт вскинутым копытом.

— Слушай, ты мне доверяешь, Твайлайт?

— Да, но…

— Если ты мне доверяешь, — продолжила она, — то поверь и моему слову об этом жеребце. Я проработала с ним уже несколько лет. Он не идеален, но он хороший пони и хороший доктор.

Твайлайт сердито копнула копытом пол.

— Но он о чем-то тебе лжет! — капризно протянула она. — Почему ты этого не замечаешь?

— Слушай, почему бы нам уже не пойти в столовую и не поесть, Твай? Я уверена, что немного разминки и еда в животике тебе помогут как надо, — Эпплджек улыбнулась точным отражением улыбки Роуза, лежащей где-то между искренностью и снисхождением.

Громкое бульканье у Твайлайт в животе сорвало отлично продуманный ответ, заставив ее покраснеть, а Эпплджек — хорошенько сдержаться, чтобы не рассмеяться. Твайлайт пришлось обойтись угрюмым неудовлетворенным фырканьем.

— Ладно. Но мы с тобой обе знаем, что он тебе говорит не все.

Соскользнув со стула, Твайлайт оперлась об Эпплджек, чтобы установить равновесие. Едва убедившись, что не собирается вдруг врезаться носом в кафельную плитку пола, она обернулась к подруге:

— В глубине души ты знаешь, что я права.

Прежде чем Эпплджек успела возразить, Твайлайт, осторожно переставляя ноги, направилась своим ходом к двери. Она себя чувствовала сонной, раздраженной и немного дезориентированной, но, как бы ни кружилась голова, она твердо намерилась не показывать слабости. Ей хотелось, чтобы Эпплджек видела в ее походке уверенность и твердость, решительность в осанке. На это уйдет время, но она убедит Эпплджек, что в Бродхуфе творится что-то странное и что вечно закрывать на это глаза она не сможет.

И все же, несмотря на раздражение от упертого невежества подруги, Твайлайт не могла не согласиться в глубине души с одной вещью, которую сказала Эпплджек, и уверенность в этом факте помогала ей двигаться вперед, даже если ноги готовы были в любой момент подогнуться.

Обед — это определенно очень, очень хорошо.

---

— Значит, брат тебе написал, что собирается приехать на следующей неделе?

Твайлайт кивнула в той самой расслабленной рассеянности, с которой обычно нежатся в теплом уюте после плотного обеда. Даже унылый казенный салат станет праздничным угощением, стоит хорошенько проголодаться.

— Ага. В понедельник.

— Ну, эт в самом деле здорово, — сказала Эпплджек, неспеша идя рядом с Твайлайт. Из закрытых сеткой окон сочились лучи дневного солнца, подсвечивающие танцевавшие на искусственном вентиляционном ветерке частички пыли.

— Я очень жду встречи, — вновь кивнув, сказала Твайлайт. Легкая боль у основания рога нехотя таяла после того, как в желудке у нее появилось что-то помимо воды и лекарства, и это было сущее блаженство и облегчение. Когда Эпплджек предложила Твайлайт обезболивающее, ей овладело мучительное искушение. После того как анксиолитик закончил свое действие, Твайлайт каждым дюймом своего тела ощутила разнообразный букет болей и неудобств, а также звериный голод — и всем этим ее наградило сегодняшнее утреннее происшествие.

Добыча еды сама по себе оказалась непростым делом. Эти буфетчицы серьезно не хотят ничего делать раньше времени, — подумала Твайлайт с ленивой ухмылкой. И пока Эпплджек не отвела одну угрюмую кобылу в сторону и немного с ней не поговорила, никто не удосужился им выдать даже яблока.

Твайлайт и Эпплджек в рекордный срок заглотили свои порции в пустой столовой, не обращая внимания на буфетчиц, и уже скоро были готовы двигаться дальше. Твайлайт хотела сначала вернуться к предыдущей теме и убедить-таки Эпплджек осознать, что доктор Роуз с ней не до конца открыт, но во все краткое пребывание в столовой все ее мысли вращались вокруг того, чтобы не рухнуть вдруг без сил или не вывернуться наизнанку от голода. Вычистив тарелки и закинув подносы в прием посуды, они вышли прочь, даже не оглянувшись. И обнаружили, что в этот момент им некуда идти.

Бродхуф — это королевство, в котором безраздельно правят график и часы. Занятия для каждого пациента расписаны заранее, день расчерчен и разложен по аккуратным полочкам, призванным нести здешней жизни порядок и стабильность. Доброжелательное диктаторство, стальное копыто в бархатном носке, силой направляющее пони в ту сторону, где, как было решено свыше, им будет лучше всего. Это живущий в строгом режиме идеальный мир, где абсолютно все беспрекословно подчиняется капризам всемогущего расписания.

Оказаться за пределами расписания было подобно выпадению из реальности в полную неопределенность. По графику обед должен был начаться еще через полчаса, и Твайлайт не могла пойти в тот момент на обычно проходящую в это время групповую терапию, чтобы не учинить суеты и волнений, которые только больше загрязнят хаосом четкие команды нерушимого дневного плана. Буфетчицы наглядно продемонстрировали, как персонал реагирует на незапланированные изменения в своих строгих, как часовой механизм, жизнях.

Они застряли вне расписания до окончания обеденного перерыва, и им некуда было пойти и нечего делать. Радуясь свободе от раздраженных взглядов буфетчиц, а также незапланированному обеду, они решили заняться единственным доступным делом, что им осталось, пока расписание не разрешит им вернуться: ходьбой.

— Ага, я правда очень жду, — повторила Твайлайт, плетясь рядом с доктором. Тепло солнца ее наставницы несло подлинное блаженство после столь долгих часов плена в залитых искусственным светом недрах больницы. Даже мысль о небольшой послеобеденной дреме, которую она обычно считала за пустую трату продуктивного времени, не вызывала у нее протестов. — Я бы очень хотела повидать кого-нибудь приятного.

— А я что, неприятная? Эт что это, я страшная, по-твоему? — спросила с шутливо оскорбленным видом Эпплджек, встав в позу, которую бы одобрила оперная дива для излишне драматичной сцены.

Твайлайт постучала копытом по подбородку, внимательно оценивая мордочку Эпплджек.

— Ну, раз уж ты упомянула… — задумчиво произнесла Твайлайт, заслужив игривый тычок в ребра. Она рассмеялась. — Но я серьезно, я была бы очень рада повидать Шайнинга. Какие бы… странные дела ни творились, побыть с ним немного было бы здорово.

Веселая улыбка Эпплджек сменилась на другое выражение — нечто теплое и искреннее затаилось у нее в глазах.

— Семья — это важно, Твайлайт. Неважно, куда тебя занесет жизнь и что с тобой произойдет, семья всегда с тобой. Шайнинг — замечательный жеребец, и я знаю, что он будет в восторге от визита к тебе.

Завернув за угол в конце коридора, Твайлайт обернулась и поглядела на Эпплджек сначала удивленно, потом с весельем на лице.

— Ты считаешь моего брата «замечательным жеребцом»?

На щеках Эпплджек разгорелось пламя, и она застенчиво отвела взгляд.

— Ну, я имела в виду… — Эпплджек вдруг прикусила язык и напряженно застыла.

— О, что, язык проглотила? — поддразнила Твайлайт, хихикая как школьница. — Что, хочешь сказать, ты влюбилась в моего брата? Хм-м-м?

— Твай, остановись.

Тихий приказ и мрачный тон насмерть сразили веселый настрой беседы, заставив Твайлайт всерьез испугаться такого резкого поворота. Улыбка пропала с лица Эпплджек без следа, сменившись холодной, как мрамор, серьезностью. Твайлайт проследила ее взгляд дальше по коридору и остановила глаза на знакомой единорожке, толкающей инвалидное кресло.

— Это Рэрити?

Эпплджек кивнула.

Рэрити была повернута к ним спиной и явно не заметила их появления. Медленно толкая перед собой кресло, она нежно ворковала со своим пациентом, и по коридору разносилось тихое эхо ее приглушенной речи. Твайлайт растерянно заулыбалась.

— Ну так, может, подойдем к ней и…

Эпплджек тут же остановила ее, крепко уперев копыто в грудь, еще до того, как единорожка успела сделать хоть шаг. Доктор помотала головой.

— Что? Почему мы не можем поговорить с ней и ее пациентом? — спросила Твайлайт. Сквозь непонимание в ее голосе начали пробиваться нотки раздражения. Ей не хотелось упускать прекрасную возможность поработать над подругой вне формальных и запланированных заранее встреч, и ей не хотелось такое упускать.

Эпплджек снова помотала головой.

— Нет, — она показала на другое пересечение коридоров между ними и Рэрити. — Мы просто пойдем другим путем и оставим их в покое.

Мрачное и скорбное выражение глаз Эпплджек раздавило все протесты Твайлайт еще до того, как она успела их озвучить.

— Ладно, — побежденно вздохнула она. Не сказав больше ни слова, Эпплджек двинулась вперед, а Твайлайт нехотя последовала за ней.

Из рядов окон ровным потоком изливались золотистые солнечные лучи, затопившие все вокруг уютным желтым тоном. Все пациенты находились на своих местах, согласно расписанию, и в коридорах не было ни души: казалось, будто они попали в некий закуток умиротворенного спокойствия, нарушаемого только тихим голосом Рэрити. По мере того как они подходили ближе, слова становились все четче. Напрягая уши, Твайлайт преднамеренно замедлила шаг до практически черепашьего.

—… скажу пару слов этим кантерлотским болванам касательно нашего бюджета на этот год, так что, надо надеяться, мы сможем нанять кого-нибудь в кабинет. Подумать страшно, насколько мы стеснены! Клянусь, эти бюрократы и крохоборы попросту не понимают, сколько сил требуется для этой работы, — легкомысленно и эмоционально, будто делясь в чайной сплетнями, говорила Рэрити, толкая кресло по коридору.

Еле волоча копыта, Твайлайт не обращала внимания на молчаливые призывы Эпплджек скорее вернуться к ней в боковой коридор.

— Но в самом деле, — продолжила Рэрити, глянув за окно, — сейчас это все неважно. Мне не стоит грузить тебя своими проблемами, особенно в такой прекрасный день.

Она повернула к окну во внешний свободный мир кресло, омыв сидящего в нем теплыми лучами солнца.

Маленькая земная кобылка с белой шерсткой и сбритой гривой сидела, откинувшись на мягкое сиденье. На ногах у нее лежал плюшевый медведь, которого держали безвольно сложенные копыта, а расфокусированные глаза бессмысленно глядели вперед за окно.

Твайлайт прищурилась, не обращая внимания на тихо шипящую просьбы поторопиться Эпплджек. Она уже видела этого жеребенка. Она знала, что видела. Она была уверена в этом, это был факт, и уверенность в нем была сильнее всего, что она ощущала за последнее время, когда сталкивалась со знакомыми по Понивиллю лицами проходящих мимо пони. Имя кобылки, как непослушное домашнее животное, сидело буквально на границе досягаемости и отказывалось подойти хоть чуть-чуть ближе.

Кобылка продолжала тупо глядеть вперед. На уголке губ скопилась тонкая ниточка слюны, пока Рэрити гладила ее по бритой голове.

— На улице сегодня просто восхитительно, правда? Хотела бы я тут сидеть целую вечность, — заявила Рэрити, после чего опустила взгляд на кобылку. Она усмехнулась и вытянула из кармана шелковый платок. — Оюшки, похоже, ты опять немного запачкалась. Вот, давай я вытру, милая, — весело сказала Рэрити и, согнувшись, промокнула уголок рта юной пациентки.

Кобылка пошевелилась в кресле и булькнула что-то невнятное, когда Рэрити вытерла натекшую слюну. Она слабо подняла копыто, чтобы отмахнуться, но уронила обратно, сдвинув с коленей медведя.

— Ну, ну, не надо капризничать. Ты просто немного запачкалась, — укорила кобылку Рэрити, заканчивая вытирать ей мордочку. Только после того, как она убрала от нее платок, кобылка перестала ерзать и вновь застыла с безразличным видом. — Вот, так-то лучше!

Ответом этому восклицанию было лишь только тихое эхо. Кобылка продолжала глядеть прямо сквозь Рэрити, будто ее здесь вовсе не было. С вдруг заострившимся выражением лица соцработница провела дрожащим копытом по лысой голове кобылки, мимо бледных розовых полос старого шрама вдоль лба.

Рэрити с трудом выдавила улыбку.

— Ты все равно по-прежнему красавица, — сказала она, слабо пытаясь изобразить радость. — Становишься такой красивой молодой кобылой. Как только у тебя снова вырастет грива, я буду ее тебе укладывать, прямо как дома когда-то.

Твайлайт застыла на месте. Дыхание сперло в заледеневшей груди, едва последний кусочек мозаики встал на свое место. О нет…

Солнечный свет сверкнул на глазах Рэрити, когда она провела копытом кобылке по щеке.

— Будет здорово, правда, Свити?