Артефактор Эквестрии. Диксди

3. Девятый прототип, Элемент Смеха и сияние прошлого

Тени прошлого колеблются в свете настоящего. Отголоски былого звучат меж древних стен. Технологии древней расы, в которых так нуждается героиня повести, ждут её в дальних коридорах старинного форта. Достаточно лишь протянуть копыто, и новые тайны будут открываться перед нею. Таинственная единорожка, собирающая осколки камней – кто она и что за цель преследует? И что же такого увидели во снах Элементы Гармонии, отчего между ними и принцессами пролегла тень непонимания? А искательница приключений, Эйранда, вновь отправляется в путь, держа в копытцах два письма.

Прорубленный в скале проход заметно сужался. Возможно, пара пони и могли бы идти рядом, едва касаясь боками стен, но для вороного и довольно рослой демикорна этот ход был узок. Стены, местами, накренившиеся и покрытые трещинами, то и дело встречали их следами битвы. Длинные царапины на камне, следы от магии, которые было сложно с чем-то спутать. Кучки камней, частично преграждающие путь и путающиеся под копытами, были сложены будто бы осмысленно, словно должны были замедлить что-то или кого-то.

Ван охнул, когда, сделав ещё шаг, оказался в просторном помещении.

Похожий на сферу с небольшим углублением в полу, зал казался выплавленным в скале невыносимым жаром. Стены покрывали подтёки застывшей горной породы, мерцающие крохотными ростками рубиновых кристаллов, торчавшими мелкими гроздьями в ажурных арках некогда жидкого, как вода, камня. Стихия, бушевавшая тут, возможно, много веков назад, давно покинула это место, оставив лишь причудливые формы спёкшегося гранита: вытянутые, переплетённые и выгнутые арки и полуэллипсы, обрамляющие... медленно вращающийся вокруг своей оси крупный кристалл. Грани его блестели и загорались от внутреннего света.

 — О, Селестия, как это прекрасно... Я не видел в своей жизни ничего более... ой! — Ван ощутил острый коготь на шее, Демикорн потянула его в сторону. — Ты чего?

 — Стой... — Демикорн медленно отпустила едва не шагнувшего к кристаллу Вана и остановилась сама. — Туда нельзя. По крайней мере, тебе... да и мне тоже. Наверное. Да, мне тоже не стоит туда идти. Но это точно должно быть тут... но где?

Её взгляд скользил по стенам, что-то выискивая на покрытой копотью и гарью поверхности камня, пока не озарился догадкой. Копытцами, аккуратно соскабливая гарь и куски породы, она застучала по чему-то, глухо отдающемуся металлической пустотой. Под опадающими кусками застывшей лавы показалась металлическая часть двери. Демикорн заторопилась, и копытца порой просто соскальзывали, оставляя дверь в плену камня. Лишь когда металлическая часть оказалась очищенной до половины, на копытах демикорна тускло загорелись артефакты телекинеза, с каждым мгновением становясь всё ярче, словно она постепенно увеличивала силу. Створка хмуро заскрежетала, неохотно поддаваясь.

 — Старшая, я могу помочь... — Тихо вставил вороной, и его рог заалел.

 — Нет! — Резко выдохнула синяя пони, последним рывком заставив дверь приоткрыться, дрогнуть и чуть прогнуться, прежде чем распахнуться наружу. — Не надо...

Внутри царил полумрак, и кучка чёрной, почти невесомой пыли выкатилась вслед за движением воздуха, укутав копыта Вана и Старшей. Демикорн подняла ограничитель, и тот, ярко вспыхнув, погас. Одинокий символ замер на металлической поверхности, задрожал и стал медленно пропадать. Одинокий, мутный кристалл в стене тускло засветил и слегка разогнал темноту по углам комнатки, едва она сделала шаг внутрь.

 — Привет... братишка. — Голос демикорна прозвучал сухо и глухо. Она медленно вошла в комнату. — Мы оба не сдержали своего слова, да? Сколько времени, ты ждал, когда она придёт? А ведь она слышала песню... она слышала её все те годы, но просто не знала, где нужно искать.

Даже застывшим навсегда, демикорн, сидящий посреди небольшой комнатки, выражал уверенность и надежду на спасение. До самого конца его вера не оставила его. Все артефакты лежали сложенные в полном порядке перед ним и прижимались копытом к полу. Пытался ли он экономить силы или снял их, чтобы не привлечь к себе внимания — это осталось загадкой. Синяя пони даже не бросила на них и короткого взгляда. Она смотрела на него, вглядывалась в окаменевшие глаза, обходила его стороной.

 — Ты тоже переступил через границы? Мы были так в этом похожи, не так ли? — Она говорила, словно забыв о том, что рядом с нею стоит Ван, стиснувший губы и не знающий, как поступить. Несмотря на то, что ему встретилось уже немало застывших существ, впервые он ощутил пронизывающую тоску, не до конца понимая её причину. Демикорн продолжала говорить, рассматривая названную "братом" статую. — Прости, только сейчас я смогла придти. Благодарю тебя, братишка, за то... что сохранил их, несмотря ни на что...

Сияние телекинеза с лёгким щелчком сняло с тёмного и потрескавшегося бедра серебристый диск "око-часов". Старшая наклонилась и скрестила с каменным изваянием рог, пока их гривы не соприкоснулись. Мягкие и спутанные пряди прижались к застывшим локонам окаменевшей гривы, надколотой и потерявшей свою большую часть.

 — Спи... Она получила то, для чего ты шёл сюда. Она слышала их песню. Благодаря случаю, она нашла свои первые "око-часы" в другом месте и услышала их послание. Я передам твой ограничитель ей. Я... выполню наши с тобой клятвы... — Вздох коснулся каменной мордочки и сдул несколько пылинок. По каменной мордочке пробежала трещина, становясь всё шире. Серебристый ограничитель осторожно лёг в сумку.

Развернувшись и оставив артефакты на полу, она вышла из комнаты, не обратив внимания на стоящего в нерешительности вороного. Не обернулась она и на тихий скрип медленно закрывающейся двери, и даже на шелест рассыпающейся в мелкие осколки тёмной статуи. На самом верху горки из осколков осталось лежать чуть прозрачное бордовое сердце, мерцающее красными прожилками на своих хрустальных гранях.

 — Сердце... из камня? — Тихо произнёс мысль вслух вороной и, закрыв дверь до конца, поспешил догнать демикорна.

Та шла медленно, чуть волоча крылья по полу, оставляя в пыли тонкие бороздки. Лишь в зале Артефакторов она пошатнулась и оперлась на колонну, переводя дыхание.

Вороной встал напротив. Ему хотелось обнять и прижать её к себе, но отчего-то он опасался это сделать. Он вглядывался в мордочку задумавшейся пони и ждал. Она выглядела так, словно воспоминания захлестнули ее, и взгляд пони смотрит в далёкое прошлое. Туда, где ещё живы стоящие статуями демикорны. Где, вместо запустения, между колоннами резвятся жеребята. По коридорам слышатся шаги её сородичей, обсуждающих дела важные и не очень. Вороной переступал с копыта на копыто, не зная, что сказать в таком случае.

— Ты не одна. У тебя есть друзья, среди которых аликорн да сиамский кот. Я могу помочь, только скажи... — Не выдержав молчания и отрешённого взгляда пони, он осторожно обнял её. Синее копытце толкнуло его в грудь. Крыло с упругими рёбрами оказалось между ним и пони. Она смотрела на него неожиданно жёстким и пронзительным взглядом.

 — Не. Считай. Меня! Слабой! Только. Поэтому. — Она чеканила каждое слово, одновременно с этим делая шаги к выходу из зала. Её голос был прерывистый и резкий. — Выброси из головы всё, что тут видел.

В движениях демикорна проявилась неожиданная стойкость. Словно её тело налилось стальным звенящим напряжением, придав каждому шагу боевую выправку. Крылья дёрнулись в стороны и, не раскрывшись до конца, с хлопком сложились кожистыми треугольниками по бокам.

— Я... — Голос стал мягче, когда она прошла мимо высеченного на стене изображения. — Это не важно. Я поступила грубо, наверное. Ты не понимаешь... Как-то ты спросил, почему Алая не жила так, как другие Аликорны. Предположил, что мы созданы были для того, чтобы остановить её, как делали это с теми, переступившими границу, за которой магия и разум теряют сами себя и превращают магическое существо в чудовище... Я тогда не ответила.

 — Если не хочешь, не заставляй себя. — Буркнул вороной, ощущая, как толчок копытом ещё отдаётся ноющей болью в рёбрах. Синяя пони явно не до конца рассчитывала свои силы, и ему отчаянно хотелось поделиться с нею этой важной мыслью.

 — Я отвечу. — Демикорн шагала, не сбиваясь с такта, сворачивала в нужные повороты и не обращала внимания на окружающее. — Алая. Она была единственная в своём роде, и ей было грустно. Никого рядом. Ни радости, ни смеха, ни друзей. И она создала нас. Нашла, замёрзших во льду, покрытых сосульками, закованных в цепи и кандалы. Каждый и каждая из нас получили от неё поцелуй и через него — дыхание, полное магии. Эта магия горела и будет гореть в наших сердцах, в нашей крови... в наших телах. Её талант назывался "Вечность". И часть этой вечности полыхает неугасающим огнём внутри нас. Нет... мы не должны были остановить её. Все мы разделили с нею её силу, чтобы...

Демикорн миновала дверь с рисунком на стене и остановилась у фигурок, лежащих в пыли на полу. Движение крыла смахнуло пыль и паутину, обнажив тусклый металл. Выточенные с особой тщательностью, фигурки за всё время не потеряли своей формы, лишь потускнели местами и покрылись небольшими изъянами.

 — Мы дали ей возможность наслаждаться миром, ощущая его, как живое существо. Прикасаться к другим, не убивая при этом. Ходить по траве, не обращая в пепел. Возможность обнять кого-то своими крыльями, не боясь обратить его в обугленные останки. — На полу лежали фигурки жеребят, которые скакали, сидели или стояли в ожидании рядом с крупной фигуркой, распахнувшей четыре крыла. Казалось, будто она хочет обнять их всех, окружить заботой и теплом. Телекинез осторожно поднял её фигурку и поставил на пол прямо, придвинув несколько жеребят ближе. — Но потом каждый из нас вернул крупицу этой магии назад. Каждый из нас. Вот только капля силы за годы стала уже полным бокалом. Алая Луна... стала Алым Мастером, и мир стал слишком хрупок для её копыт.

 — Ты знала её лично... — Догадался вороной, с трудом отведя взгляд от заботливо расставленных фигурок. Металл точно передавал детали, на копытцах жеребят виднелись оковы с кусками цепочек, а крылья Алой, хотя и были покрыты перьями, на сгибах имели небольшие коготки. Массивный хвост покрывали зубцы шипов, начинаясь уже с середины спины. Загнутый рог отливал лезвием, и только копыта были обрамлены наростами, словно гранями кристаллов. — Я прав?

 — Я одна из немногих, кто создавал те ужасные механизмы, терзающие её и отбирающие излишки её силы. Они держали её в оковах, не давали спать и терять над собой контроль. Когда всплески её силы порождали бесконтрольные проявления магии в существах, совсем неготовых к такой безграничной власти, мы были теми, кто подавляли это любой ценой. — Фиолетовоокая шла дальше, не оглядываясь на своего спутника. — Но даже тогда, испытывая всё это, она улыбалась и тихо подбадривала тех, кто не мог выносить её страданий. А мы... мы ничего не могли сделать.

 — Там... я видел его сердце. Старшая, оно... — Вороной подбирал слова, будто боясь вызвать вспышку гнева у своей спутницы или расстроить её ещё сильнее.

 — Каменное? Да, остывшее сердце станет полупрозрачным камнем, сохранив свои грубые формы. Печальное напоминание о том, чем была... груда тёмных осколков. — Сухо отозвалась демикорн, сворачивая за угол, где в конце коридора виднелись очертания зала в проёме покосившейся арки двери.

Они вернулись в зал с привычным запахом свитков и книг, старых доспехов и щитов, сундуков и звонких монет под копытами. Демикорн скинула сумку на груду ковров и гобеленов, расположившись рядом и медленно вытаскивая наружу оба ограничителя. Вороной прошёлся вокруг.

 — А почему Диксди? Из всех — почему она? — Вороной пытался сложить кусочки мозаики, но у него не выходило. Недостающих фрагментов было слишком много.

 — Выбор был прост. Из всех в девятом поколении она одна не успела вкусить жизни так, как это сделали другие. — Отозвалась синяя пони, изучая два артефакта, положив их рядом. — Будь ей хорошим другом. Этот мир другой, чем она читала в книгах, оставшихся в наследство. Он ни плохой, ни хороший, на мой взгляд. Он другой. Пусть этот мир откроется для неё с лучшей стороны, хорошо? Бел Ван Сапка...

 — Я присмотрел бы за ней и без просьб. — Фыркнув и улыбнувшись, отозвался Ван. С любопытством он смотрел, как она сложила ограничители один под другим и теперь сосредоточенно вглядывалась в появляющиеся на серебристом циферблате символы. Время от времени она произносила певучие слова и тихо касалась предметов копытцем. — Получается?

В ответ на вопрос она подняла новый ограничитель и приложила к своему левому бедру. Охваченный сиянием телекинеза, артефакт застегнулся и крепко обхватил тело, заставив её немного поморщиться. Бросив взгляд в сторону вороного, она задумалась. Понимал ли тот, каков шанс расстаться им навсегда, даже если всё пройдёт успешно. Фиолетовоокая коротко втянула воздух носом. Ограничитель был сильно повреждён, и путешествие сказалось на нём не лучшим образом. Рассчитанное на боевые условия, это творение техномагов и магинженеров стойко цеплялось за своё существование, продолжая выполнять самые базовые функции. Было просто удачей, что грифон сорвал ограничитель в момент фазы пробуждения поддерживающей личности. Ни секундой раньше, ни позже.

— Так... это только треть дела... Несколько минут, и он закрепится окончательно. — Оглядев серебрящийся пояс "око-часов", проговорила она.

В голосе ощущалась неуверенность. Вану показалось, что ограничитель был отличным предлогом для синей пони, чтобы не смотреть ему в глаза при разговоре. Вот она произнесла несколько слов, и новый циферблат глухо отщёлкнул несколько позиций. Механизм внутри зашелестел и замер. Чуть приободрившаяся демикорн стала наговаривать на том же певучем языке фразу за фразой, внимательно вглядываясь в поверхность расцарапанных "око-часов", через трещины в которых тускло мигали голубые огоньки.

 — Отторжения нет. Это хорошо. — Новые слова на инитиумнарском сорвались с её губ, и она потянулась. — Ты уже общался с ограничителем. Тут будет так же. Твой ранг доступа всё ещё в силе, так что оно знает о тебе и распознает твой голос, как только... это произойдёт.

 — Старшая! Произойдёт "что"? — Вороной встрепенулся, заметив, как она стала рыться в сумке и, достав несколько красных ягодок, положила их перед собой. Покатав их перед собой, она положила их в рот. Фиолетовоокая пыталась решиться на что-то, но медлила. — Старшая? Ты уж прости, но мне не нравится то, как ты уклончиво говоришь.

Она встала и подошла к Вану вплотную. Фиолетовые глаза тускло мерцали, и в них ощущалась усталость. Усталость от недостатка сна, событий последних дней и волнений в самом форте. И нечто ещё. Неуловимое и непонятное. Будто она распадалась на части, лишённая важной для неё опоры.

 — Хорошо. Мне нужна помощь. Если ты услышишь странную фразу на непонятном тебе языке, просто проговори вот это. Не важно, что означают эти слова и как переводятся. Произнеси их отчётливо, и всё. — Она наклонила свою мордочку к уху изумлённого аликорна и произнесла короткое мелодичное слово. — Решать остальное придётся тебе одному. Я... усну...

С её губ сорвались несколько звенящих, переливающихся, как горные ручьи, слов и, осторожно лизнув его в нос, она резко отпрянула назад. Между изогнувшимися в улыбке губами потёк вязкий бордовый сок, распространяя терпкий горьковатый запах. Демикорн пошатнулась и прикрыла глаза. Улыбка потускнела и, сделав несколько шагов, она рухнула на бок, неловко подмяв под себя крыло.

 — Старшая? Старшая! Диксди! — Вороной сорвался с места. Чёрное ухо прижалось к груди, но Ван с ужасом понял: кроме перестука "око-часов" и жалобного мяуканья кота, в комнате не слышно ни дыхания, ни биения сердца иного, чем его собственное. — Во имя Селестии, Старшая, что ты натворила?

---

Сомнаморф плёлся за своей госпожой, качая узловатыми лапами, и старался не смотреть в её сторону. Вернувшись из Гринлифа, исцарапанная и покрытая пеплом, она отправилась к водопаду и стояла под его потоками всё время, пока чёрный дым не перестал идти из ссадин и ран густыми и осязаемыми струями. Вода смывала пепел, и он пропадал в бурных потоках, уносимый кривым ручьём, петляющим между покрытыми мхом валунами в сторону леса. Раны затягивались, становясь едва заметными затемнениями на серебристой шкурке. И всё же он был рад. Тот единорог не вернулся с нею, значит, по-прежнему, место правого копыта осталось за ним. Старым сомнаморфом. Все время ожидая возвращения чародейки, он опасался только этого — замены его на более перспективного спутника. Приятной внешности, которому не требуется погружать пони в сон для принятия их облика.

 — Госсспожа нуждаетссся в чём-то ещщщё? — Осведомился он, когда она появилась на пороге каменного грота, выжимая телекинезом гриву и стряхивая влагу с хвоста, медленно возвращающего обратно свою паутинообразную лёгкость и блеск.

Та отрицательно качнула головой. Мысли её витали вокруг стычки в пещере Кольца Листа.

В дуэль с огненным магом вмешался кто-то другой. Она сидела, вспоминая, как через пламенеющую лапу пробились тлеющие ветви, которые отбросили Флейма к стене. Тому повезло удариться рогом о камень, и вся его магия вмиг рассеялась. Вот только место огнённой магии заняла другая. Магия леса, жизни листьев и силы растений. Ветки схлестнулись с щупальцами тьмы и куда успешнее стали давать отпор, почти зажав чародейку в грязный угол пещеры.

 — Бранч... Мосси Бранч, значит... — Тихо проговорила серебристая, замерев с прядью гривы, зажатой в телекинезе. — Старая гвардия этой... Селестии.

Да, в миг, когда свод пещеры обрушился, столкнувшись с тёмным магическим щитом, среди пыли и уносимых ветром листьев стояла наставница магической школы Гринлифа. Рог травянистого цвета единорога сиял нестерпимым зелёным пламенем, но ветки уже не могли дотянуться до поднимающейся вверх чародейки, натыкаясь на чёрные разводы магического щита и замедляясь в кольцах щупалец, теряющих свою силу на свету.

Теневое скольжение, мелкие стычки с разрозненными отрядами витрангов, и всё же ей удалось уйти и унести с собой розовый осколок, лежавший в куске каменной оправы перед ней. Тусклый и потерявший часть своей силы, выполнив желание этого огненного недоумка.

Серебрянное копытце с силой ударило по каменному столу.

 — Госспожа... он... пришёл. — От невесёлых размышлений её отвлёк шелестящий и не слишком приятный голос слуги. Чародейка подняла голову.

 — Ты? — На её мордочке возникло удивление, граничащее с подозрением. Странный гость, накидка которого скрывала его почти целиком, словно был частью фиолетово-чёрного дыма, плавно переходящего в покрытую узорами ткань. По бокам от капюшона виднелись белые перья, словно полураскрытые крылья. По каменному полу раздались звонкие, костяные шаги, сопровождаясь хрустом и едва различимым хихиканьем.

 — Я. — Продолжая смеяться, проговорил гость и положил на стол голубого цвета камешек с куском каменной оправы. — Ты же знаешь, что ничего не сможешь с этим сделать, ведь так?

Необычно белое, костяное копыто ткнуло в обломок с голубым камнем.

 — Почему? — Серебристая не смотрела на камень. Она вглядывалась в улыбку гостя. Вечную улыбку на высушенной до кости мордочке не то пони, не то пегаса. — Все эти столетия осколок был у тебя?

— Конечно. — Гость улыбнулся и засмеялся снова. — Но теперь в нём нет прока. Я смеялся в лицо опасности. Я смеялся над страхами, и они пропадали. Я смеялся в оскал смерти... и, вот ирония, она обиделась! Но ты... Ты потревожила покой моих друзей, дёрнула за нити прошлого, заставила вспоминать. А ведь нам впятером было хорошо, знаешь ли. До всего этого. До хаоса, до войн между народами в лапах Великой Зимы вендиго. До этих попросивших помощи малышек. Мир был наш, но по-настоящему крепкие узы связали нас тогда. У сгоревшего дома в лесу. Две покрытые сажей, голодные и при этом достаточно гордые, чтобы попросить еду, единорожки с маленькими крылышками. Как давно это было. Они попросили спасти не их... они попросили спасти страну! Нас, пятерых бродяг по миру...

Гость сел за стол, сложив на него передние копыта. Снова раздался тихий хруст, и серебристая с дрожью поняла, что от пони в этом балахоне из дыма и узорчатой ткани остался лишь костяк. Белоснежные поскрипывающие кости, словно подбирающие скрипом незатейливый весёлый мотив.

 — Но ты так и не ответил, почему ты вот так отдаешь то, что я рассчитывала получить с боем. — Она сидела перед существом, которое рассматривало грот с интересом и любопытством, словно любая мелочь могла отвлечь внимание и приковать к себе целиком. — Признаться, я предполагала, что ты ещё жив. Оставляла на потом... готовилась.

 — Она пришла, и всё изменилось. Теперь я могу не пытаться догнать новое время и остаться в прошлом, которому принадлежу. Ты поймёшь, когда встретишься с ними. Не ты, что стоишь рядом и желаешь мести, а ты сама, настоящая. Я верю, ведь среди них — пони, которая тоже олицетворяет смех, как и я. — Скелет хихикнул снова и встал. — Бери этот кусочек былого союза. Если этого не смогу сделать я, кому-то всё равно придётся это сделать. Веселье — это когда смеёшься с друзьями. Нет ничего смешного в смехе в одиночку.

 — Стой... Что, если ты ошибаешься? — В глазах чародейки заплескалась тьма.

Гость замер и медленно повернулся. Между зубов оказалась зажата выточенная из дерева свистулька.

 — Тебе не понять. Ведь у тебя не было друзей, маленькая графиня Аргента. — Улыбнувшись и наиграв на свистелке забавный мотив, он натянул капюшон. — Скрываясь за маской высокомерия, ты нашла себе плохую спутницу, поверь. С нею не будет весело и не будет смешно. Ты не будешь скакать с нею через пеньки в лесу и не будешь петь глупые песенки на крыше дома. С нею ты не посмотришь на звёзды, как на россыпь праздничных огней. Что толку в твоей долгой жизни, если она не вызовет ни у кого и тени улыбки. Подумай над этим... а мне пора к моим друзьям, они ждут меня. Вот уже тысячу лет они ждут меня.

Со звуком, словно на землю уронили целый ворох музыкальных инструментов и под конец несколько раз крякнули резиновым утёнком, гость пропал, оставив только свистульку на пыльном каменном полу.

Чародейка подошла к деревянной игрушке и подняла её в серебристом сиянии телекинеза. Покрутив со всех сторон, она рассматривала замершего в дурашливой позе пегаса, кончик деревянного крыла которого рассохся и потрескался. Когда-то белая фигурка стала серой, и деревянная поверхность проглядывала через отколовшуюся краску. Жёлтая курчавая грива выцвела, лишь в углублениях искусно вырезанных завитков виделся её настоящий цвет. Единорог тихо дунула в свистульку.

Свист сложился в забавную мелодию и...

Со стоном серебристая повалилась на пол, сжав копытами виски. На мгновение бросившемуся на помощь сомнаморфу показалось, что его госпожа раздвоилась. Над нею, рухнувшей на пол, осталась стоять она же, только чёрного цвета с серебристыми жёсткими глазами, с ненавистью смотрящая туда, где пропал из виду странный гость. Плотная, словно масляная, грива шевелилась блестящими потоками, текущими наподобие смолы, сливаясь с телом и провисая липкими нитями с боков. Слуга протёр лапой глаза, но, кроме медленно встающей госпожи, в гроте никого не было. Она взглянула на него чёрными глазами, и мимо пролетела деревянная игрушка, с жалобным скрипом ударившись о стену. Потеряв кусок крыла и хвоста, она отскочила и снова оказалась под копытами чародейки.

 — Нам пора. Собирайся. — Глухо проговорила серебристая и, раздавив копытом игрушку, подняла свою сумку. Сложенные камни гулко стукнулись друг о друга.

---

Стрелка на циферблате провернулась и скрипнула. Вслед за ней на металлической поверхности загорался один символ за другим. Они горели ярче, чем на старых "око-часах" и отчётливее. Да и весь механизм выглядел новее. Серебристый металл, чуть отдающая желтинкой окантовка и массивные петли ремня, металлические чешуйки которого изгибались и плотно охватывали покрытое шёрсткой бедро чуть ниже кьютимарки. Искривлённая стрелка дрожала и просыпалась от долгого бездействия, беспристрастно вглядываясь в мордочку вороного выгравированным в её центре глазом. Шуршание шестерней сопровождало плавный бег мерцающих на поверхности знаков. Искривлённых, злых и незнакомых Вану, отчего он на миг поймал себя на мысли, что этот предмет пробуждает в нём странную неприязнь. Словно этот кусок металла и есть виновник того, что в его копытах лежит бездыханная синяя пони.

 — Диксди, ну... дыши, пожалуйста! Оживи её... Верни её в прежнее состояние, ты, кусок бесполезного металла... Всё из-за тебя... — Тихо всхлипнул Ван, продолжая тормошить синюю пони, когда из артефакта послышался мелодичный и довольно ровный механический голос.

— Обнаружен носитель жизни. Принадлежность — раса Аликорн. Статус — разрешённый доступ. Ранг доступа — базовый для представителя расы Аликорн. Имя носителя жизни — Бел Ван Сапка. Данные подтверждаются. Данные подтверждены сравнением занесённого отпечатка структуры артефактом класса "стилус". Статус субъекта носителя первичной связи — отсутствие жизненных функций. Статус основной личности — не активна. Статус поддерживающей личности — не активна. — Ограничитель говорил размеренным и певучим голосом, куда более приятным, чем в прежних "око-часах" Диксди.  — Статус системы контроля — повреждения от остаточной магии участника договора Селестии. Вносятся корректировки. Повреждения исправлены. Статус обновляется. Производится реконфигурация личности. Ждите...

Артефакт снова щёлкнул и сменил несколько холодных синих символов на алеющие красные. Стрелка дрогнула и передвинулась на несколько делений.

— Что с нею?! — Взволнованный вороной склонился над мерцающим механизмом, пытаясь понять, что происходит на металлической поверхности. — Верни её к жизни! Верни их обеих к жизни!!
— Реконфигурация приостановлена. Данные доступа повреждены. Носитель жизни, аликорн Ван Бел Сапка, перед началом сеанса реконфигурации личности вам необходимо выбрать личность поддержки. Система адаптации поддерживающей личности обнаружила конфликтующие версии записей. — Мелодичный механический голос на миг замолчал, заставив вороного нервно облизнуть пересохшие губы. Механизму древних не было дела до тона говорившего с ним жеребца. Механизму вообще не было ни до чего дела. Считать директивы и выполнять их в соответствии с ситуацией. Всё остальное было пылью. Как и форт, ограничитель существовал прошлым.  — Личность Калдари Фускус. Статус — необратимые повреждения более тридцати процентов от нормы. Общая оценка — установка не желательна. Личность Хартгеар. Статус — необратимые повреждения менее десяти процентов от нормы. Общая оценка — рекомендация к установке. Предполагаемые действия — выбор наиболее целостной личности поддержки с полным удалением повреждённой копии. Произвести удаление дефектной копии?

Циферблат замер в ожидании. Секунды тикали вместе с тускло мигающим символом. Синяя пони лежала у копыт вороного, и её грудь оставалась неподвижной. Он не знал, что делать и говорить, все мысли были о лишь о том, чтобы та, кого он втянул во все эти приключения, снова задышала и посмотрела на него своими, янтарными или фиолетовыми, глазами. Снова улыбнулась, хотя бы, но не лежала вот так, на изорванных гобеленах в форте... из которого без неё нет выхода. Ван тихо застонал.

— Старшая много значит для неё! Ты… ты просто предлагаешь удалить и выкинуть её, как... мусор? Ты чудовище. — Вороной сжал зубы, лихорадочно думая, что могло бы исправить положение. Весь его опыт общения с этим механизмом тут оказался бесполезен. Старшая не говорила, что такое случится.
— Носитель жизни — Аликорн Ван Бел Сапка. Система контроля вспомогательной личности не может активизировать стабилизацию состояния субъекта носителя первичной связи без выбора вспомогательной личности. Система контроля требует решения. — Мелодичный голос снова раздался в комнате, под тихое шуршание шестерёнок внутри.  — По принятию решения носитель жизни обретает право на доступ к системе данных расы Демикорн до момента активации субъекта носителя первичной связи. Директива пять-восемь-двенадцать-три. Система контроля будет находиться в режиме ожидания до точки невозвращения.

Стрелка щёлкнула и, сдвинувшись немного, замерла.

---

Диксди спала. Её разум переживал события чаепития в гостях у Мария. Странный привкус чая и сонливость, которая навалилась на неё всем весом, не давая оторвать мордочку от стола. Комната вокруг стала обретать фиолетовый оттенок, и ей казалось, что подобное с нею уже случалось. Во снах. Это был её сон, и она улыбалась своей догадливости. Мир будто воспринимался через грани аметиста, и это веселило её. И чувство, ощущение, словно не она управляет своим телом, а что-то внутри неё напрягает мышцы и плавно отрывает мордочку от стола. Мир через призму драгоценного камня плыл и терял свою чёткость, покачиваясь и переворачиваясь, словно её несли куда-то. Скрип дерева, мелькающий потолок, теряющийся в темноте.

Мерцающая фигура демикорна, шипованный, разделённый на костяные сегменты, хвост которой плавно скользил по несуществующему полу, плавно подошла к спящей пони. Бесконечные нити и цепи тянулись к ней, пропадали и снова появлялись, чтобы распадаться на звенья и осколки воспоминаний. Она открыла своё крыло, безучастно смотря, как оно рассыпается, начиная с перепонок, обнажая костяк суставов, таких же прозрачных и мерцающих, как она сама.

Мягко подойдя ближе, она замерла в нерешительности.

 — Вот, что ты имела в виду, Брайтлайт. — Тихо проговорила она. — Тут... в пустоте... я ничто для неё. Могу лишь смотреть, как она спит и видит сны. Могу менять её самые ужасные воспоминания, но это с каждым разом становится так трудно делать. Однажды возведённая мной стена начнёт рассыпаться. И она... начнёт вспоминать. До этого момента ей будут нужны радость... счастье... чтобы выстоять перед открывающейся истиной.

Фиолетовые копыта из мерцающих кусочков плавно обняли спящую пони, но, не встретив сопротивления, прошли насквозь, оставляя за собой шлейф плавно улетающих прочь осколков. Личность, сохраняемая живой ограничителем, тихо вздохнула.

 — Я не могу этого сделать, Брайтлайт. Лишь теперь я понимаю, почему ты так нянчилась с нею. Лизала её по утру в нос, пробуждая от сна; ловила, когда она жеребёнком падала со скалы, учась карабкаться на крыльях; нежила её в своих крыльях, когда она плакала, теряя друзей. — Распадающаяся личность легла рядом, и её мысли путались. — Я завидую теперь тебе, Брайтлайт. И быть тем, кем я стала — достойное меня наказание... ты так не считаешь?

События тасовались, как карты в копытах фокусника-единорога, меняли своё положение и значение. Тускнели и рассыпались. Вот она ещё малышка, идёт вдоль огромных цистерн с прозрачными стенами, в которых над лучащимися кругами магических знаков спят в мерцающей жидкости существа, такие же, как она. Пузырьки поднимаются от сияющих символов и ласково скользят по шкурке, цепляясь за выступающие костяные наросты и пластины. Вот время раскололось на сотни осколков, в каждом из которых была она... и не она одновременно. Она не испытывала боли, с удивлением смотря, как составляющая её суть откалывается от неё и перестаёт быть важной. Вихрь алой магии, вырывающийся из расколотого чана; прочный металл гнётся и течёт, расплёскиваясь вокруг. Её тащат в сторону, на груди защёлкивается тяжёлый доспех, и она запоздало понимает — её ранило. Все бегут в сторону зала Алого Мастера, а она просто лежит на боку, и весь мир кажется повёрнутым на ребро. Размытые голоса, размытые очертания, в которых мельтешат суетящиеся демикорны под звуки рушащихся стен и трескающегося пола.

Личность рассмеялась, и в этот миг воспоминание рассыпалось розовым пеплом, исчезая в окружающей темноте. Круг света стал меньше. Холодная пустота сжималась вокруг них, и вот в ней пропал, словно отрезанный, кончик её хвоста.

 — Когда я сплю, ты живёшь. Когда засыпаешь ты, жизнь получаю я... мне многое хотелось бы рассказать тебе, но и многое хотелось бы услышать. Но мы не можем быть обе в этом мире одновременно. Мне жаль... мне остаётся видеть твои сны, защищать их и... — Личность замерла. Она не помнила, зачем она тут. Цепи рвались, и она теряла слова. Смысл того, зачем она находилась тут, ускользал в пустоту. Беззвучно она шептала несколько слов, которые не хотела забыть, и наступающая темнота замерла, будто бы ощутив это её желание.

В миг, когда она легла рядом, пытаясь прижаться к спящей пони остатками крыла, мрак треснул.

Чёрные стены отодвинулись, и нечто сильное, властное, не принимающее отказа впилось в её остатки, возвращая назад и, одновременно, оттаскивая от спящей Диксди. Мысли мерцающей личности вспыхнули, и в каждый из огоньков её воспоминаний вцепилась удерживающая их на месте цепь. Порядок, правила, полотно директив, охватывающих все важные случаи, заскользили перед ней, заставляя встать и смотреть на их безумный танец, не отводя взора.

Свечение усилилось. Поток нестерпимого алого света вжал её в воображаемый пол и потащил прочь. Что-то страшное мелькнуло среди её воспоминаний и оформилось в застывшие изображения.

— Директива.... директива... приводится в действие. Личность Калдари Фускус, вы расстаётесь... расстаётесь с частью своих воспоминаний. — Голос громыхнул со всех сторон, но от него невозможно было скрыться или закрыть уши копытами. Голос словно выбивал из неё части её самой, но при этом... она ощутила себя легче, увереннее.  — Поддерживающая личность, Калдари Фускус. Вы погибли. Вашего тела больше нет. Вы лишь магозапись образа той, что была некогда демикорном, а потому перманентно записываетесь в разряд экс-субъектов носителей первичной связи. Логические цепи — исправлены. Нарушения — частично исправлены. Общий статус повреждений — более десяти процентов от нормы. Поддерживающей личности присваивается новое имя и возможность доступа до внутренних резервов прототипа девять. Новое имя — Старшая. Так же вам присваивается третий ранг приоритета копирования. Произвожу попытку связаться с остальными ограничителями... попытка повторяется... попытка повторяется.
 — Их... никого нет... — Тихо проговорила личность, медленно поднимаясь и рассматривая себя со всех сторон. — Ты тратишь своё время...
— Подтверждено. В радиусе, доступном для связи, отсутствуют ограничители, связанные с субъектами носителями первичной связи и обладающими необходимыми жизненными функциями. Прототип девять переходит в автономный режим до появления другого ограничителя или контакта с панелью координационного центра Алого Мастера. Поддерживающая личность — Старшая. Производится подготовка к инициации ограничителя прототип девять. Последующие сеансы будут запущены в штатном режиме по необходимости.

 — Значит он... решил оставить меня. — Сворачиваясь клубочком и засыпая, проговорила Старшая. — Странный... вороной... жере...

---

— Корректировка задачи! — Твёрдо проговорил вороной, отчаянно веря в правильность сказанного. — Произвести архивацию личности Калдари Фускус вместо стирания на повреждённых "око-часах" номер девять тысяч семьсот два! Сохрани её!!

Сказанное циферблатом ему не понравилось. Старшая заботилась о Диксди, и теперь самое меньшее, что он мог сделать — попытаться спасти её, даже не задумавшись о возможной неисправности старого устройства. Он замер в напряжении, ожидая вердикта механизма и прислушиваясь, не начала ли синяя пони дышать. Однако та продолжала лежать, как и раньше, этим серьёзно беспокоя вороного.

Циферблат задумался. Символы загорались по кругу и гасли, оставив только три гореть особенно ярко. Несколько пересечённых линий, сворачивающихся в спираль; две дуги с кругом в середине, коротких три штриха шли от них лучами; ломанный треугольник, вписанный в кривую волну, заканчивающуюся парой точек. Стрелка металась между ними, словно не зная, какой из них выбрать.
— Резервирование личности Калдари Фускус не может быть произведено в силу отсутствия функционирующего субъекта первичной связи указанного ограничителя. — Безразличным тоном проговорил механический голос. Стрелка выбрала первый из символов и остальные два погасли, пропав с металлической поверхности. — Приказ расценивается как сохранение личности Калдари Фускус вопреки рекомендациям системы контроля. Отсутствующие цепи логических связей будут дополнены с менее повреждённой личности. Личность механика первого ранга энергетических установок жизнеобеспечения форта «Хартгеар» успешно удалена. Производится запуск стабилизации состояния субъекта носителя первичной связи.

"Око-часы" замигали россыпью символов. Одни были крупнее, другие, ближе к центру, мельче. Стрелка вращалась от одного красного знака к другому, заставляя те менять свой оттенок. Наконец последний из грозно мерцающих красным символ сменил свой оттенок на светло-жёлтый. Диксди прерывисто вздохнула и поджала копытца, будто вынырнула с большой глубины, и теперь её лёгкие жадно вбирали воздух. На фоне прерывистого дыхания артефакт заговорил вновь:

— Статус субъекта носителя первичной связи — запущен процесс нейтрализации сильнодействующего яда. Время нейтрализации — рассчитывается. — "Око-часы" зашелестели, и стрелка сдвинулась в сторону, отчётливо щёлкнув шестернёй. Демикорн вздрогнула и тихо застонала.  — Обнаружены директивы от субъекта носителя первичной связи с превосходящим рангом доступа. Имя — Калдари Фускус. Ранг — главный механик системы жизнеобеспечения и контроля уровня магии Алого Мастера. Директивы не могут быть удалены, отменены или изменены.

Циферблат зазвучал переливающейся, словно мелодия, фразой на древнем и забытом языке. Она повторялась раз за разом, доходя до конца и начинаясь заново.

Вороной склонился над устройством и осторожно произнёс:

 — Озвучить список директив от Калдари Фускус. Озвучить собранную информацию о яде. — Пони дышала. Вороной стёр капли холодного пота с висков боковой стороной копыта и переводил дух. Ему, отчаянно бегущему от ответственности и принятия решений, тяжело давалась выпавшая роль.

Ограничитель глухо клацнул, заставив Вана отскочить в сторону. Диксди дёрнула крылом и застонала снова, сжав передние копытца на груди. С визгом и мерзким скрежетом шестерни провернулись внутри «око-часов», стрелка завертелась как бешеная, ища среди символов единственный нужный. По синему телу лежащей пони пробежала судорожная волна, будто её тряхнуло разрядом.

— Список директив от главного механика системы жизнеобеспечения и контроля уровня магии Алого Мастера, Калдари Фускус. Статус — не могут быть воспроизведены. Причина — недостаточный ранг доступа носителя жизни. — Артефакт сделал паузу и снова стал перебирать символы на своей поверхности.  — Подготавливается ответ по второму запросу. Подготавливается отв... Ответ подготовлен. Отмечается высокий уровень яда в ключевых системах обеспечения жизни. Глубокое проникновение. Наиболее высокая концентрация — система переработки органики. Пониженная концентрация — периферийные системы обеспечения жизни. Отмечено присутствие яда в циркулирующей жидкости. Причина попадания яда в системы обеспечения жизни — не может быть установлена. Статус — производится нейтрализация яда. Классификация — растительное происхождение. Завершён расчёт времени на нейтрализацию — Десять циклов.

Сжимающий металлическим ремнём бедро пони диск замолчал снова. Стрелка клацнула вновь, и странная певучая фраза зазвучала в комнате на повторе, усиливаясь эхом.

Вспомнив слова Старшей, вороной вздохнул и медленно, стараясь повторить интонацию, произнёс загадочные слова. Проговаривая их, он думал о ягодах, которые разжевала демикорн. Неужели она... нет, она бы так не поступила. Но если да, то зачем?

Ван покрутил головой, отгоняя эту мысль.

Шестерни ограничителя в очередной раз взвыли и стали набирать скорость. Недовольно скрипнула стрелка, подрагивая и шевелясь по серебристой поверхности. Из каких-то щелей и пазов, не видимых глазу, потекли струйки оранжевого дыма, отдающие ржавым вкусом металла и каменной крошки.

 — Система! Ограничитель... как тебя там... Отчёт о процессе!! Апчхи! — Вороной испуганно вскрикнул и отошёл в сторону, чихая от попадающего в нос дыма. — Что это за гадость... пчхи!!

---

— Принцесса, вы знаете что-то? Скажите! Мои друзья... я не узнаю их больше. — Тихо прошептала Твайлайт, стоя рядом с принцессой, и голос её дрожал так же, как её губы. Солёные капли слёз стекали по её щекам, и она вытирала их тыльной стороной копытца. — Что происходит? Эпплджек, Рэрити... Дэш, а теперь и Флаттершай.

 — Мы выясним это, моя верная ученица. Мы обязательно это выясним. — Принцесса взглянула на стоящих чуть поодаль пони. Эпплджек выглядела уставшей. Бессонные ночи сказались на ней сильнее, чем работа на ферме. Даже её оранжевый цвет шкурки стал блёклым и отдавал серым оттенком.

Грива всегда прекрасной и утончённой Рэрити была спутана, сейчас она походила на растрёпанную копию самой себя. Она озиралась по сторонам, и любой шум заставлял её настороженно оглядываться. Лишь Пинки Пай пыталась взбодрить своих подруг, но это ей удавалось плохо.

 — Мы последуем за ней. Мы... я... считаю, что путь её лежит к руинам нашего старого замка, сестра. — Всё ещё привыкающая к новой форме обращения, вставила слово принцесса ночи, осторожно прикоснувшись копытом к крылу задумчиво стоящей Селестии. — Идём, пока радужный след не пропал на небосклоне.

 — Я пойду с вами. — Глухо отозвалась Эпплжек, надвинув на мордочку шляпу.

 — И я. Нужно прекратить эти кошмары... эти ужасные сны раз и навсегда! — Воскликнула Рэрити, с готовностью шагнув к принцессам. Солнечная вспышка охватила их, оставив библиотеку пустой. Спустившийся на голоса Спайк озадаченно покрутил мордочкой по сторонам, закрыл распахнутую дверь и стал ждать их возвращения. Послышался чей-то смех. Что-то скрипнуло возле стеллажей с книгами, и тяжёлый пыльный том упал на пол. Пробурчав по поводу расшатавшихся полок, дракончик поднял книгу. На выцветшей обложке сверкнули пять ромбов разного цвета вокруг лилового шара, кажущегося чуть выпуклым. "Древние Элементы Гармонии", значилось витиеватыми буквами на эквестрийском. Покрутив её в лапках, Спайк сунул книгу в первое попавшееся свободное место на полке и поплёлся искать съедобное, вслушиваясь в урчание своего живота.

Копытца пони гулко стукнулись о каменную плиту, почти заросшую травой. Наклонившиеся арки встречали их своими кривыми тенями, отбрасываемыми на поросшую травой брусчатку. Деревья выломали часть плит, и теперь из-под них торчали петли корней, грозясь попасться под копыто. Принцессы шли молчаливо, чуть впереди остальных, и лишь Луна оборачивалась на молчаливых пони, не узнавая в них тех, кто помог ей познакомиться с новой жизнью. Её печалили изменения, и тем чаще она всматривалась в мордочку своей сестры, пытаясь найти ответ. Селестия лишь сурово смотрела перед собой, чеканя шаги и приближаясь к засохшему саду у замка. Туда, где обрывался в небе тающий радужный свет и где слышались тихие всхлипывания.

Старый замок разрушился ещё сильнее с тех пор, как тёмная сторона Луны была повержена. Принцесса ночи оглянулась и увидела трещину в стене, оставшуюся от магии Элементов Гармонии. Как давно это было. Уже прошло больше трёх лет с тех пор. Ей долго не верилось, что кошмар и вечное заточение завершились. Теперь она ощущала в себе необходимость помочь тем, кто когда-то помог ей вернуться к сестре. Пусть их старый замок почти развалился и теперь вызывал, скорее, неприятные воспоминания о бессмысленном бунте.

Принцесса взглянула на покосившуюся южную башню. Отсутствующая кровля обнажила рёбра стропил. Тысячу лет назад в этой башне полыхало магическое пламя от угодившего туда заклинания. Луна вздохнула. Бессмысленный магический поединок с её сестрой завершился изгнанием. Причинил немало страданий её ночному народу. Даже сейчас к ночным пегасам относились с настороженностью, хотя и по другой причине.

Рэрити шла по заросшей травой дорожке, и мир вокруг неё менялся. То и дело вместо своих копыт она видела закованные в броню ноги. Металлические сочленения доспехов гулко звенели при каждом шаге. Воздух становился душным, будто полным дыма. Но, наваждение пропадало так же внезапно, как и появлялось. Оглянувшись на Эпплджек, зефирно-белая единорожка догадалась — та тоже ощущает нечто похожее. В зелёных глазах читалась грусть, и поджатые губы выдавали чувства пони лучше любых слов.

Сбоку послышался звук, словно кто-то споткнулся. Пинки Пай распласталась на покрытом мхом камне, с удивлением смотря наверх, будто на крыше замка кто-то стоял.

 — Она правда не шутила... мой Элемент Смеха... он выглядел именно так. Это же совсем не смешно... Это ужасно! — Розовая пони слизнула покатившиеся из глаз слёзы, и подруги переглянулись. Теперь и Пинки. Распрямившаяся грива розовой пони коснулась земли и собирала кончиками пожухлые листья. Теперь лишь Твайлайт и принцессы оставались последней надеждой на решение этой проблемы. Все пятеро видели нечто странное, и это пугало их, отделяя друг от друга невидимой стеной.

Возле сухого дерева, похожего на силуэт оленя, сидела жёлтая пегасочка. Она плакала и что-то еле слышно говорила про себя, опустив мордочку к земле. От каждой упавшей слезы на пожухлой траве появлялся небольшой росток и раскрывался белыми и голубыми цветами, качающимися на лёгком ветру, мягко перебиравшим оперение Флаттершай. Рядом стояла радужногривая пегаска, с укором встретившая принцесс.

 — Ты... Зачем ты это сделала?! Зачем? Я... я думала... Вот значит, каково быть Элементами Гармонии! Мы... просто расходная сила! Сделай то, сделай это, помоги и спаси, да? Все эти разговоры о дружбе, все эти письма... Ты просто лгала всем нам!!! — Рэйнбоу Дэш выкрикнула это, едва не сорвавшись с места. Она с гневом смотрела на белоснежную принцессу, скрывая за словами нечто большее.

 — Не надо... пожалуйста... не говори так. Он не хотел бы слышать этого... — Всхлипнула Флаттершай, останавливая крылом голубую пегаску. — Принцесса? Почему это случилось? Почему он не помог своим друзьям?

Кончик дрожащего крыла указал на дерево. Послышались шаги других пони, и рядом с пегасами встали их подруги, оставив принцесс и Твайлайт стоять у входа в сад.

 — Я видела во сне бизона. Я скажу, такого бойца сложно забыть, принцесса. Он был силён и один держался против множества странных и жутких тварей, что лезли и лезли, как колорадские жуки на свежую листву. — Буркнула Эпплджек, вздрогнув, вспоминая свои сны. — Но силы покинули его в конце, и... клянусь своим ранчо, это был ужасно. В жизни сложно представить... нечто худшее.

 — Тот рыцарь! В доспехах, покрывающих всё тело. Он стоял посреди огня, и с его плеча взлетела пламенеющая птица. Он смотрел в небо и ждал, среди горящих колонн и падающих перекрытий! — Всхлипнула Рэрити, шумно втянув носиком воздух. — Я ощущаю этот ужасный запах металла, этот кислый аромат железа. Отвратительный, просто отвратительный запах гари от досок и прочего. Почему мы все видим это? Почему это мучает нас, сначала ночами, а теперь даже днём мне кажется, будто мир меняется, и всё вокруг словно... словно...

Белое копытце топнуло по земле, Рэрити не могла подобрать слова и теперь с досадой смотрела на принцессу, ожидая ответа.

 — Друзья... я не понимаю ничего! Я попросила принцессу Селестию помочь, я, правда, старалась найти хоть что-то, но я не могу! Я не могу ничего сделать, пока вы мне не расскажете, когда и почему это началось! — Голос лиловой единорожки сорвался, и обернувшаяся принцесса поняла, как та переживает за своих друзей. Усталость прорывалась через всегда уверенный образ всезнающей единорожки и теперь сквозила в её словах. — Поймите, я... правда, пытаюсь помочь!

 — Скажи это ей! — Выкрикнула Рэйнбоу Дэш, ткнув копытом в сторону принцесс. — Она послала того пони в прошлое! Она знала, что он единственный, кто может это сделать. И знала, что ничего не получится. Элемент Верности, он оставался верным до конца! Но всё становилось ещё хуже.

 — Ты не права... — Селестия сказала это тихо, смотря в сторону замка. — Он был Элементом Верности, и лишь поэтому только он смог сделать то, что должен был сделать. Совершил самое важное, что можно было совершить как Элемент Гармонии.

 — Я расскажу, что ему пришлось пережить!! — Выкрикнула небесного цвета пегаска. — Раз за разом он возвращался сюда. К пустому замку, к покосившейся башне, и тут не было никого. Не было его друзей... не было ничего! Царил полумрак замерших светил, и тишина, прерываемая лишь воем ветра. Пустой мир, принцесса! Ты даже не знаешь, как это ужасно! Я никогда не прощу тебя за это... И тогда, даже тогда, в последний раз он ждал вашего крыла, вашего поддерживающего крыла!

Принцесса вздрогнула, словно пегаска дала ей пощёчину. Ей вспомнились его последние слова. Ещё совсем жеребёнку, по меркам аликорна, он что-то говорил на фоне горящего замка, прежде чем скрылся с рыцарем-пони. Оставил её с сестрой на попечение задумчивых существ. Молчаливых, носящих на себе странные артефакты и, при этом, вызывающих доверие.

 — Он был моим другом, как и все они. — Сухо отозвалась Селестия, и тон её голоса заставил Рэйнбоу Дэш замолчать. — Как Твайлайт стала для всех вас другом, так и я с сестрой были одним из Элементов Гармонии.

 — Мы были Элементом Магии, мы обе. — Встала рядом с сестрой принцесса ночи. — Я смутно помню тот день. Наш дом горел, стена хаоса приближалась, словно поедающая всё на своём пути буря. И тут... появились они. Пять странствующих воинов, каждый из которых шёл своим путём, но их встреча была неизбежной. Сестра попросила их о помощи и... они согласились.

Твайлайт Спаркл обернулась к своим друзьям, и мир пошатнулся. В копытцах появилась странная слабость. Она сделала шаг, с удивлением замечая, как тяжело ей это даётся. Очертания замка расплылись, и перед нею раскинулась долина. На ветру, холодном и колющем мордочку, хлопали края плохо закреплённого военного шатра, возле которого стояли две принцессы. Принцесса ночи зябко переступала с копытца на копытце, облачённая в доспех, явно тяжелый для неё, но придающий уверенности. Её сестра прижимала карту к покосившемуся столику, сколоченному наспех из обломков досок и бочек. Порванные края дёргались, будто лист пергамента пытается убежать.

 — Сестра... Там у гор, кто-то сражается на нашей стороне. Разве мы не должны помочь? — Тёмная аликорн озадаченно смотрела в сторону покрытых столбами дыма гор. — Скажи слово, и мой верный ночной народ вступит в бой! Одно слово, сестра!

 — Нет, Луна, мы будем ждать... нам ещё нужно время. Время, которое выигрывают для нас они. Время сейчас бесценно. — Белоснежная, хотя и покрытая походной грязью, с несколькими царапинами на мордочке, Селестия смотрела в сторону, где две армии сошлись в битве, и магические вспышки озаряли поле боя разноцветными всполохами. — Им уже всё равно ничем не помочь. Войска Тёмного Короля уже вторглись в Северные Горы. Это их дом... их бой, мы будем там только помехой. Если они проиграют, мы встретим войско тирана тут, уставшее и потерявшее силы. Если нет, мы сохраним Эквестрию меньшими потерями...

События проскочили, словно кто-то пролистнул огромные страницы истории, вот только Твайлайт не могла понять, в прошлое или будущее. Мир искажался, и рог наполнило ноющее ощущение, как тогда, когда её охватила неконтролируемая магия. Вихрь заклинаний наполнял её и тащил куда-то против её воли. Ей не удавалось обуздать их, сколько бы она не пыталась. Вскрикнув от бессилия, она попыталась зацепиться мыслью за единственно ярко мерцающий образ. Её подруг, стоящих вокруг неё. Яркий свет их дружбы.

События замедлили свой бег, и лиловая единорожка оказалась возле чадящей горы, в форме которой угадывался вырубленный прямо в скале замок, пытающийся проткнуть небо шпилями своих многочисленных башен. Стены укреплений были проломлены, и там полыхали языки зеленоватого пламени. Но даже не это изумило Твайлайт. В небе летели куски земли, потоки рек связывались в узел и текли, поднимаясь над ландшафтом, словно какой-то безумный умысел превратил их в ленточки для подарочного банта. Сбоку послышались голоса. За почерневшими остатками укрепления стоял закованный в броню пони.

 — Держи эту птицу, малышка! Всегда помни, будь честной, будь правдивой, никогда не нарушай своего слова и делись щедро добротой. Этой птичке нет дела до времени. Она будет тебе хорошим компаньоном! Куда лучшим, чем я для неё. — Рыцарь-пони протянул хныкающему маленькому аликорну огненную птицу. — Запомни, её зовут... как?

 — Филомеенаа... Не уходи Феникс! Останься тут... Останься, пожалуйста! Кроме вас у нас никого не осталось! — аликорн плакала, и огненная птица успокаивающе потрепала её за ушко клювом.

 — Не будь маленькой. — Пони усмехнулся под забралом и прижал к себе аликорна закованным в металл копытом. — В тебе нуждается твоя страна. Ты нужна своей сестре. У тебя будут друзья... я верю в это.

 — Феникс, уходим! Сейчас или уже никогда! — Помятый и в порванном плаще пони бежевого цвета выскочил из объятого пламенем проёма. — Они будут в порядке, поверь мне! Бан Драгонхеарт сейчас держит бой с этими чудовищами из Тартара! А ты нужен там! Иначе всё разрушится...

Пони с бочонком на спине и кротким ружьём, пристёгнутом к седлу, положил копыта на плечи плачущей принцессы. Несмотря на усталость и весьма потрёпанный вид, в его глазах танцевали искорки воодушевления.

 — Нам пора. Помни о нас. Я уже видел Паланена, Хранителя Жизни, он сделает всё так, как я сказал. Если дела пойдут совсем плохо, ты найдешь помощь у старого замка. Обещай мне, что пойдёшь туда, хорошо?

Аликорн коротко кивнула и втянула носиком воздух, полный запаха гари и тлеющих гобеленов.

 — Вот и умничка. Воины Алой сопроводят вас, пока вы не окажетесь в безопасности. — Пони обернулся, и из темноты шагнули статные существа, головы которых венчали похожие на лезвия рога. В их глазах плескалась решимость. — Сохраните их любой ценой. Любой! Даже если они будут против...

 — Нас не стоит просить. Алый Мастер дала нам распоряжения. Часть из нас пойдёт с вами и другими Элементами Гармонии. — Гулко отозвалось существо. Стягивающие копыта и закрывающие часть груди артефакты переливались прохладными символами, словно искрясь морозным светом. — Будущие правительницы этой страны будут сохранены. Даже против их воли, если понадобится. Идите, Доктор.

Твайлайт стояла, боясь пошевелиться, хотя и понимала, перед ней события давно ушедших дней. Маленькая Селестия. Её грива ещё не была перламутровой и вовсе не казалась полупрозрачной и вьющейся по своему желанию. Испытывая ощущение, словно она постоянно находится в падении, она осторожно перевела взгляд на спутников принцесс. Высокие существа и похожие на кандалы артефакты, в них было что-то... знакомое. И единорожка знала, что именно. Рог-лезвие, кожистые крылья — вне всяких сомнений, это были те же существа, с одной из которых ей уже удалось повстречаться.

Принцессы покинули пепелище. Ветер швырнул горсть золы в мордочку Спаркл, и та закашлялась, ощущая, как листки истории дрогнули и побежали снова, не дав рассмотреть ближе спутников принцесс. Твайлайт ощутила себя в водовороте времени, от которого, казалось, завтрак пытается выйти наружу, наполняя горло горечью. События исказились, и ощущение падения застигло её в момент, когда статный олень, в глазах которого сияла доброта и скорбь, закрыл собой испуганного жеребёнка. Пламя жуткого дракона ударилось о появившиеся из земли корни и рассеялось, оставив на боку оленя подпалины. Сад казался ржавым и сухим. Дыхание исполинской летающей рептилии выжгло всё вокруг, но вокруг оленя цвели цветы и покачивалась свежая трава. Островок лета посреди огненной осени.

Чувство утраты, словно усиленное десятками призм, наполнило её всю без остатка, заставляя звать на помощь в приступе отчаяния. Ей казалось, что подруги покидают её, одна за другой. Гаснут их голоса, стираются и бледнеют воспоминания, и ей хотелось сохранить их любой ценой, но она не могла. Вот только это чувство было не её. Твайлайт подняла глаза и встретилась с невидящим её взором мудрого оленя. Тот стоял, опершись на дерево, будто силы покидали его, и что-то тихо шептал, смотря в сторону замка. Тяжело вздохнув, он с силой ударил копытами о землю, и та пошатнулась. Глубокая расщелина разверзлась посреди поляны у замка, наполняясь молочным туманом. В самом низу, где терялись уродливые кольца обнажённых корней деревьев, радужным светом замерцало нечто, переливающееся хрустальным звоном, и сердце единорожки наполнились стремлением идти туда, откуда шёл теплый успокаивающий свет.

 — Я сделал то, о чём ты просил меня, мой друг. Надеюсь, ты был прав. — Раздался голос уставшего оленя, и он опустил свою голову ниже. Покрывающая его тело кора, словно пробитый в нескольких местах доспех, тлела и источала лёгкий дымок. Белые лепестки, складывающиеся в гриву, пожухли и с сухим треском осыпались, не выдерживая жары, наполнившей сад. Одинокие синие листики, подхватываемые ветром, уносились прочь и терялись в бушующих вокруг стенах огня, где виднелся тёмный силуэт поверженного дракона. — Им будет куда вернуться. Они получат помощь снова, даже если никого из нас не будет рядом. Ты этого ведь хотел?

 — Кто ты? — Тихо спросила единорожка, понимая, что ответа не будет и это просто кусочек прошлого. Часть отрезка времени, свидетельницей которого она стала вопреки своему желанию. Однако олень будто увидел её и, повернув к ней усталую мордочку, улыбнулся.

 — А кем будешь ты... соединившая в себе прохладу ночи и свет дня? — Прошептал он, покрываясь древесной корой и замирая навеки.

Ветер магии подхватил изумлённую словами древнего оленя единорожку, словно сухой лист, и швырнул на каменный пол пыльного, заброшенного зала. Чихнув от поднявшейся пыли, она медленно встала на копытца, потирая ушибленные места. Кроме медленно вращающегося в центре, над самым полом, тёмно-лилового шара в центре, зал казался пустым и заброшенным. Перешагивая через куски камней и обходя поваленные на бок колонны, она медленно подошла к диковинному предмету. Обрамлённый каменным кольцом шар замедлял свой ход, пока не остановился совсем. Кольцо качнулось, и предмет упал на пол, расколовшись и рассыпавшись на несколько частей. Шар остался в центре, а части каменной оправы с самоцветами в грубо выполненных пазах покатились по сторонам, шелестя и оставляя бороздки в пыли. Строение вздрогнуло, будто по нему ударило нечто огромное, просто исполинское, как по мощи, так и по размерам. Единорожка едва удержалась на копытцах, только сейчас заметив стоящих на другой стороне зала двух аликорнов.

 — Они не смогли... Сестра! Это значит, что они не смогли? Ты говорила, они помогут и вернутся! Ты обещала, сестра!! — Будущая принцесса ночи заплакала, уткнувшись в грязное от копоти крыло Селестии, ещё не осознающей, что война с хаосом завершилась, но битвы ещё будут продолжаться. — Они больше не вернутся? Мы опять... одни?!

 — Замок у леса! Замок! Замок! Замок у леса! — Крикнула огненная птица, и по щекам белого аликорна потекли слёзы...

Огромное, пробитое в нескольких местах крыло возникло из тени и укрыло собой двух аликорнов.

Новый удар смёл часть крыши, обнажив перекрытия и открыв взору странное небо. Светила застыли на половине оборота, словно механизм мироздания потерял свою силу. Почти заходящее за горизонт солнце и едва пытающаяся подняться луна. Между ними, как необъятная сфера пламени, расцвело алое зарево, превращая всё вокруг в иссиня-чёрные тени. Мир потерял свои очертания для юной единорожки, ощущающей, как её наполняет пустота.

 — Твайлайт! Твайлайт!! О, во имя всего хорошего, приди в себя, сахарок!!

Её трясли. Что-то холодное выплеснулось в мордочку, отдавая запахом мха и дождевой воды.

 — Её глаза... они совершено белые. — Тихо охнул знакомый голос рядом, и в нём единорожка узнала Рэрити. Мир вокруг переставал быть белым пятном. Краски и формы возвращались, и на фоне голубого неба на неё смотрели обеспокоенные мордочки её подруг. Твайлайт ощутила, как слёзы сами по себе текут по её щекам, но теперь это были слёзы радости. Испытав потерю, она не могла найти слов, описывающих радость видеть своих подруг вновь. — Ох, милая... ты вдруг упала, и твои глаза, они были полны света. Мы не знали, что делать, мы... растерялись и...

 — Селестия едва сумела оборвать ход твоей магии, иначе бы ты вечно плутала по страницам прошлого. — Гулко раздался голос принцессы Луны, на которую опиралась ее тяжело дышащая сестра. Её белоснежный рог дымился и рассыпал искры вокруг себя.

 — Вы должны увидеть... то, ради чего Хранитель Жизни стоял тут до последнего. — Тихо проговорила Селестия, переводя дыхание. — Тебе, моя верная ученица, и вам, Элементы Гармонии. Быть может, тогда вы поймёте, почему увидели прошлое, которое не должны были увидеть. Я не думала, что это наступит так скоро. Вы все слишком молоды и слишком неопытны. Ты же понимаешь, о чём я говорю, моя верная ученица Твайлайт? Ты видела... прошлое?

Пони обернулись к принцессам, и в их глазах застыл вопрос.

---

Поезд от Кантерлота наполнял воздух свистом парового двигателя и запахом путешествия, всегда неизменно отдающим углём, дымом и металлом рельс. Наслаждаясь тишиной в вагоне класса «люкс», Эйранда придавалась воспоминаниям о приключениях с одним пегасом, подарок для которого она оставила в Кантерлоте.

Тенакс. Бравый вояка, храбрый и самоотверженный пегас, преданность которого правительнице была на грани почитания её как божества, но это почитание не ослепляло его, а, скорее, наполняло удивительной силой, стремлением и верой в успех. Вопреки традиции, она отпивала глоток за глотком простую холодную воду из фарфоровой чашки, но вместо её холодной гладкой грани она ощущала ребристое горлышко походной фляги, ржавый привкус и крупинки песка на зубах.

Та ночь в пустыне...

Золотистое днём и кажущееся чёрным ночью море из песка захлёстывало ступени накренившегося строения, потерявшего свою красоту, но не своё величие. Язычки костра лизали обломки деревяшек, обнаруженных в дальних комнатах и сохранившихся благодаря сухому климату. Стеллажи, куски громоздкой мебели и сундуков отлично горели и делились теплом. Не стоит верить тем, кто считает пустыню местом вечной жары. Если пекло днём и донимает путников, то ночь щедро одаривает их пронзительным холодом не способного долго сохранять тепло песка. И, несмотря на это, ночевать в руинах, грозящих обвалиться на голову кусками камней с потолка или разбудить посреди ночи завыванием ветра в щелях, жутко походящим на стоны попавшего в западню животного, ей не улыбалось. Рядом, в свете костра, лежал уставший пегас. Как он вообще смог дотянуть до руин во время песчаной бури, оставалось для неё загадкой. Она не понимала тех, кого двигал долг, вера или верность. Это было чуждо, непонятно и вызывало улыбку. Авантюрист, искательница приключений и охотница за редкими предметами давно ушедших времён, она рассчитывала только на себя. Верила в удачу и оставалась верной своему делу.

Но этот солдат, лёгкие доспехи которого были истерзаны ветром, валялся в песке, и пустыня уже предвкушала момент поглощения его, как и всего, что попадало в её жадные пески. Эйранда собиралась пройти мимо. Пустыня жестока. С этим пони ничего не могла бы поделать, даже если бы и хотела. Но пегас застонал, и из-под песка показалось блеснувшее металлическими частями крыло.

Новый глоток воды из чашки. Единственный фосфорный глаз зажмурился, и она улыбнулась, вспомнив, как жадно он пил воду из её протянутой фляги, будто ржавая вода была лучшим напитком во всём мире. И его глаза.

Благодарность и осуждение. Первое — за помощь, а второе — когда он заметил, кто она и каков её промысел.

Приключенка. Ироничное и обидное прозвище тех, кто лезет в самые опасные места в мире в поисках богатства, славы и древних предметов. Пегас был прав в целом, ошибался он лишь в одном. Для неё это было не только смыслом жизни, но и необходимостью. Вот только объяснять это ему, как и любому другому, она не собиралась.

А затем были вечера пути, ночи остановок и дни попыток спрятаться в редких ущельях от нестерпимой жары, которая вызывала у неё потоки грубых фраз в адрес поднимающей солнце правительницы. Конечно, её потрёпанный спутник осуждал такие речи, но... куда ему было деться? Пары пинков и доходчивого пояснения, что пустыня пополнится ещё одним высушенным скелетом, охладили этого странного пегаса и, похоже, он смирился.

Тенакс...

От размышлений её оторвал шум, и вместе с раскрывающейся вбок дверью, в вагон вкатился бледно-бежевый пони с прилизанной гривой, безвкусным на её взгляд галстуком с денежным знаком и кьютимаркой в виде таких же мешочков с деньгами. Он что-то с досадой говорил проводнице, и до Эйранды донёсся лишь последний отрывок фразы.

 — ... И они не знают, что делать!! Какая-то тварь ворвалась в мой дом, напугала мою дочурку, похитила реликвию моей семьи, столетиями передающуюся от поколения к поколению, а они не знают, что делать! А соседи? Подумайте только, они все уверяют, что я покинул дом с какой-то утончённой кобылкой! — Пони задохнулся от возмущения и, вынув платок, промокнул лоб. — Нет, не поймите меня не правильно, я всегда рад обществу прекрасных леди, но это же наглая ложь! Я лежал в подвале, понимаете? В подвале! Связанный, как мешок с картошкой...

 — А почему не с деньгами? — Не сдержавшись, Эйранда вставила своё слово в этот монолог, понимая, что магический миг приятных воспоминаний развалился в пыль и теперь, вместо радостного предвкушения долгого пути, в ней закипает раздражение. — Если не ошибаюсь, у вас на крупе мешки с деньгами, а не с картошкой.

 — А вы кто ещё? Что в моём люксе делает какая-то ободранка? — Пони ткнул в сторону чёрной кобылки с вишнёвой гривой, и та с удивлением окинула себя взглядом. Походная одежда не блистала свежестью, но...

 — Да ты на себя посмотри, клоун! Кто тебе сказал, что к полуфраку подходит этот бездарный кусок ткани, словно толстый поводок для болонки. — Чашка со стуком оказалась на блюдце, расплескав по столу бисеринки воды.

 — Клоун?! Да ты знаешь, с кем вообще говоришь? Я — Филси Рич!! Едва ли не самый богатый пони Понивиля и... что она тут делает вообще? Это какая-то мерзкая ошибка, я купил этот люкс на несколько недель вперёд и предпочту, чтобы её удалили в другой вагон... Какой ей по средствам будет. — Филси поправил свою прилизанную гриву, сделав её ещё более прилизанной и блестящей. — И немедленно. Будьте любезны... вон отсюда.

Проводница стояла в нерешительности. Чёрная пони смотрела на неё с любопытством и странной веселостью.

 — Прошу прощения, но господин Рич прав, этот вагон был зарезервирован и... пожалуйста, вы не могли бы... покинуть... — Проводница, пони кремового цвета с нежно зелёной гривой была совсем молодой и, оказавшись между двумя огнями не знала, как поступить так, чтобы не обидеть явно выглядящую старше пони.

 — Щёголь Филси вовсе не прав. Его резервация была отменена с момента, как я села в этот вагон и стала наслаждаться заслуженным покоем поездки. — Чашка со звоном оторвалась от блюдца, и Эйранда отпила глоток прохладной воды.

 — Да посмотрите на неё? Что вы церемонитесь... у неё бита на хороший напиток нет, сидит, воду пьёт! — Пони продолжал разоряться, поставив напротив свой небольшой чемодан на колёсиках. — Идите к начальнику поезда. И поспешите, а то я сам выкину её из вагона.

Дверь захлопнулась, и шаги быстро убегающей проводницы стихли.

 — С чего ты, карусельный конёк, думаешь, что прав? — Единственный глаз пони пристально изучал развалившегося напротив пони, чувствовавшего себя хозяином положения.

 — С того, что у такой бродяги, как ты, битов не хватит перекупить поездку в люкс-вагоне. — Фыркнул Рич и нетерпеливо стал отбивать ритм копытом по столу. — Но сейчас придёт начальник поезда, и всё разрешится. Я тебе, милочка, с радостью из окошка помашу, чтобы не было так грустно.

Эйранда уже собиралась отпустить на волю крутящуюся на языке колкость, но в это время дверь раскрылась снова, и в проёме появился пони, поджарый, с суровым взглядом и в форме начальника поезда. Фуражка с козырьком была одета чуть набок, отбрасывая тень на половину мордочки.

 — Будьте любезны, вышвырните этого неджентелькольта вон отсюда, он портит вкус моей воды и раздражает своими убогими размышлениями. — Первой начала чёрная пони. От её улыбки, начальник поезда вздрогнул. Она не предвещала ничего хорошего, и ледяной огонь в виднеющемся под прядями глазе подтверждал это. — Иначе я сама выкину его прямо на ходу.

 — Мистер Рич, всё верно, ваша поездка в этом вагоне была аннулирована. Вы опоздали к регистрации и... эта леди оплатила тройную стоимость. — Пони выложил перед Ричем доказательство своих слов, и бежевый магнат посерел от написанной в бланке суммы.

 — А теперь, клоун, поразвлекался, и хватит, выметайся. — Эйранда подняла чашку за его здоровье и проводила взглядом до самой двери, куда его сопроводили проводница и начальник поезда.

 — Но... но... — Филси обернулся уже в дверях, окидывая взглядом дорогой люкс, в котором пони выглядела чуждой, как немытое яблоко посреди дорогого стола в ресторане.

 — Ах, и да, щёголь-Филс, запомни, вода дороже любых монет и лишь познавший это, будет знать её истинную цену. Совет на прощание... — Пони отпила воды. — Ешь больше сладкого. Толще круп — крупнее кьютимарка будет.

За дверью слышались отборные проклятья в её адрес.

Эйранда улыбнулась. Вода текла по языку в горло, и снова перед нею была пустыня, костёр и ощущение глины на шёрстке, лишь отчасти спасающей от жары и потери влаги.

Поезд катил в сторону Кристальной Империи. Но её путь лежал чуть в стороне. Небольшой городок у самой границы островка Вечносободного Леса, такого же, какой располагался возле Понивиля. Там её ждали очередные попутчики и их великие планы по обретению бесценных реликвий. Золото, драгоценные камни и прочий хлам, цену которому она знала лучше других.

Старая карта, найденная в брошенной библиотеке, легла на стол.

Замок Аргенты. Графини Аргенты. «Странное имя и странное место для замков!» — подумалось Эйранде, но эта странность и подогревала её интерес. Наниматели рассчитывали на существенный куш, и её доля исчислялась хорошей суммой и предметами старины. Рядом с картой легли два письма.

Первое было написано кривым подчерком, присущим тем, кто чужими копытами хочет заполучить древности.
"Для мисс Эйранды.

С удовольствием желаем известить, что ваша слава искательницы приключений идёт впереди вас. Мы желаем видеть вас среди группы исследователей древнего замка, легенды о котором сохранили весьма мало подробностей. Если вы согласны, будем ждать в указанном месте".

Второе письмо было запечатано королевской печатью и свёрнуто в свиток. Изящные буквы складывались в ровные строки, выдавая педантичность и опытность во владении пером.

"Эйранде Конис Дэл Арахна.

Благодарю тебя за то, что ты сделала, ещё раз, но от тебя потребуется ещё услуга. Как сможешь, прибудь в Кристальную Империю и навести принцессу Ми Аморе Кэйденс. Ей пригодится помощь в решении одной проблемы. Об оплате не переживай, наш уговор в силе, но я надеюсь, что ты не поступишь, как в прошлый раз, взяв двойную плату. Я всё равно об этом узнаю."
 — Как всегда, в своём стиле, принцесса. — Фыркнула Эйранда, складывая в сумку оба письма и карту. — Очередной пустячок, от которого потом придётся бежать, стаптывая копыта. Впрочем, замок — это не подземелья древнего храма, куда спускаешься вечером, а выходишь лишь под утро... недели через три. Успеется.

За окном послышался гудок и, посмотрев туда, она увидела Филси, стоящего на перроне Понивиля. Улыбнувшись, она помахала ему копытом, не без удовольствия заметив, как тот жуёт с досады свой галстук и пинком отправляет чемодан в свободный полёт.

 — Кофе. Крепкий, сладкий. И пряников любых. — Проговорила она, нажав золотистую кнопку у стола и наклонившись к такому же позолоченному рупору. — Но чтобы кофе был отменный! Понятно?

---

Демикорн застонала снова и вытянула перед собой копытца, словно пыталась выбраться откуда-то. "Око-часы", раскрутившие свой механизм, так же резко остановили бег шестерней. Тяжёлый, стелящийся по полу оранжевый дым стал бледнеть и осел едва видным ржавым налётом.

— Директива от главного механика системы жизнеобеспечения и контроля уровня магии Алого Мастера, Калдари Фускус. Статус — выполнено. Дополнительные директивы, на случай отмены первой. Статус — отменены. Воспроизвожу оставленную запись. Произвожу перевод записи с инитиумнарского на эквестрийский. — Циферблат мигнул и замер. По металлической поверхности заскользила сворачивающаяся в спираль полоса, отмечая прогресс воспроизведения послания. — "Ван. Если ты слушаешь эту запись, значит, в найденном ограничителе была более сильная и стабильная личность, чем я. Скорее всего, я буду удалена и окончательно пропаду из этого мира. Это не так страшно. Меня уже давно не должно быть, просто так случилось. И всё же знай, мне понравились те дни, что мы путешествовали вместе. Пусть это даже было из-за повреждения "око-часов". Возможно, ограничитель проговорил одну фразу. Не знаю, сказал ли ты то слово или растерялся. Надеюсь, ты его сказал. Последнее, что мне оставалось — воспользоваться своим правом в последний раз как Калдари Фускус. Я не знаю, каким станет моё имя и буду ли это я. Запущенная этим словом директива... это значит, что со мной случилось что-то ужасное, разрушающее меня как сознание и как личность. То, о чём я не хочу помнить и не смогу, иначе это будет вечно причинять мне муки и сведёт с ума. Знаешь, когда ты всего лишь память, разум — это всё, что у тебя есть, и терять это очень страшно. Ограничитель — просто кусок старой магической технологии, он выполнит приказ, не думая и не заботясь ни о чём. Вырежет часть... меня. Наверняка, к концу воспроизведения этой записи она уже начнёт просыпаться, потому скажу лишь одно. Чтобы остановить себя, мне пришлось поступить так. Надеюсь, это не стало моей фатальной ошибкой..."

Вороной слушал металлический голос и пытался услышать тон фиолетовоокой. Ему оставалось лишь качать мордочкой на её слова.

 — Ты ведь могла просто сказать заранее... — Понимая, что она его не услышит, проговорил Ван. Циферблат несколько раз щёлкнул, и символ погас вместе со спиралью. Утих и певучий металлический голос, в зале раздавался только шелест играющего со свитком кота, да тихий стук ограничителя.
— Воспроизведение записи завершено. Статус выполнения директив — память поддерживающей личности, Калдари Фускус, очищена от событий в заданных промежутках времени. Обнаружены десять нарушений хронологических данных. Нарушения исправлены. Обнаружена информация, не совместимая с существованием личности. Статус — информация удалена. События последних нескольких часов активности поддерживающей личности. Статус — полностью удалены. Текущий статус поддерживающей личности — режим глубокого сна. Статус имени — Калдари Фускус, вычеркнута из списка. Производится замена имени. Имя заменено. Новое имя — Старшая. — Циферблат неспешно провернул стрелку, и теперь она подрагивала у ярко сияющего и постоянно меняющего свою форму символа, похожего на обратный отсчёт. Шестерни тихо и мягко шуршали в этом плоском предмете, который выглядел цельным куском металла без единого отверстия или крепления, за исключением небольших стержней. К ним и крепился сложенный из сегментов металлический ремень. — Перечисленные изменения не подлежат отмене. Дополнительные действия. Производится цикл нейтрализации яда. Нейтрализация завершена. Состав яда внесён в библиотеку системы данных расы Демикорн. Обнаружены два соответствия. Осуществляю пробуждение субъекта носителя первичной связи. Процесс завершён. Общий статус — допустимые повреждения, состояние в пределах нормы. Носителю жизни предоставляется право обращения к прототипу девять в случае отсутствия основной и поддерживающей личности в активном статусе. Сеанс завершён.

 — Подожди! Диксди в порядке? Так много информации сразу, ну.... ах... у меня ещё немало вопросов! — Вороной с досадой топнул копытом по полу, и мелкие монетки покатились от него прочь, звеня и привлекая собой внимание кота.

 — Не пей... чай. Ван. Он странный... какой-то. Давай... лучше... кофейку...

Диксди, сонно потянувшись, встала и зашагала в сторону неприметной дверцы в стене зала. Плавно покачивая хвостом из стороны в сторону, она зевала и подёргивала крыльями, словно разминая их. За скрывшей её дверцей послышался всплеск вылившейся из большой лоханки воды. Небольшой ручеёк показался под дверью и, миновав стёртый каменный порог, разлился лужицей на полу. Дверца распахнулась снова, и на пороге появилась перепончатокрылая пони, уже мокрая и рассеянно вытирающая гриву куском какой-то ткани. Не глядя в сторону замершего и светящегося радостью Вана, она рефлекторно подхватила телекинезом одну из фляг и сделала несколько жадных глотков.

 — Фу, какой гадкий привкус у меня во рту... что за... — В этот миг янтарные глаза окончательно открылись и уставились на изображение, выбитое на фляге. Последний глоток воды выплеснулся фонтанчиком обратно, так и не будучи проглоченным, едва не попав в пытающегося подобрать слова Вана. — Откуда тут эта фляга?! Почему я вообще дома...

Именно в этот миг, она, наконец, заметила вороного и, тихо пискнув, закрылась своими крыльями, оставив только хвост и ушки торчащими на виду.

 — Где Марий? Почему я мокрая... почему мои "око-часы" лежат разбитыми на полу!? — Вопросы сыпались из неё, как ягоды из опрокинутой корзины. На синей мордочке растекался румянец смущения. — Ты... ты... в моей спальне стоишь, вообще-то...

Она осторожно ткнула копытцем в сторону сваленных ковров и кусков гобеленов, на которых едва различались изображения и замысловатые узоры. Вороной шагнул к демикорну. Прижав её к себе, он с трудом находил нужные слова и, в итоге, путался в фразах, заставив её смутится ещё сильнее. Фраза про спальню, и вовсе, развеселила его. Представить, что этот, заваленный как попало хламом, зал ещё и поделён на "комнаты", ему не приходило даже в самых смелых предположениях.

 — Много всего такого произошло! Два раза мы удирали от стражи в Кантерлоте... Остановили совершенно потерявшего здравый рассудок грифона, хотя он был моим другом, и такого я не ожидал. Чуть не стали манекенами из какого-то загадочного дерева! А ты про спальню... — Улыбаясь и не выпуская из объятий синюю пони, вороной кратко пересказал события последних дней, умолчав лишь о путешествии в горах и статуе, а также о находке в дальних туннелях. — О, Селестия, как ты себя чувствуешь вообще?

Всё ещё пунцовая, Диксди растерянно перебирала крыльями в объятьях Вана. Рассказ был красочный, сбивчивый и довольно эмоциональный, хотя ей не верилось, что они пешком пришли сюда от самого подножья Северных Гор. Обычно она летала над пиками, лишь сверху рассматривая большую часть троп и тёмных арок туннелей. Пытаясь вспомнить путешествие, она лишь натыкалась на неясные образы, окрашенные в аметистовый оттенок и искривлённые, словно между ними и её взором находилась мутная вода.

 — Вроде хорошо чувствую. Только привкус ягодный... гадкий и... я что, ела "сон-ягоды"? Они же очень ядовиты... наверное, я была не в себе... — Как-то тихо произнесла она, облизнувшись и одновременно принюхиваясь к аликорну. — Пахнет чем-то тлеющим... ты горишь... Ван, ты горишь!!

Она отпихнула от себя дымчатогривого с изумлением уставившись на разогревающийся на его копыте браслет, поглощающий шум. Металлическое кольцо переливалось символами и отбрасывало хмурое бордовое свечение на тёмную шкурку, от которой тихо вился дымок.

 — Браслет!!! — В глазах Диксди сверкнула паника, и лишь со второй попытки ей удалось отстегнуть коварный металлический замок. Браслет упал с отчаянно машущего копытом вороного на каменный пол, закрылся и покатился, оставляя за собой тёмный след копоти. Несколько свитков, оказавшихся на его пути, заполучили новые прожжённые дырочки на своих листах. Лишь докатившись до импровизированной душевой, он рухнул в лужицу, поднимая облака пара и издавая тонкий свист остужаемого железа.

 — Ау-ау-ау!! — Вороной дул на подпаленное копыто, пытаясь оценить ущерб. Кроме полосы подгоревшей шкурки всё, вроде, было цело, и теперь, как никогда прежде, он задумался, каково синей пони носить на себе подобные вещи.

 — Что же ты сразу не сказал, что он нагрелся... И вообще, откуда он на тебе? — Носик синей пони втягивал воздух, одновременно заставляя её странно улыбаться и жмуриться.

 — Ты мне его сама дала... — Всё ещё дуя на ожог, отозвался вороной. Объятья, в которых он оказался, были полной неожиданностью. Крепкие копытца стиснули его рёбра так, что вдох давался с большим трудом, чем выдох. Прочные, упругие крылья укрыли его с боков, царапая коготками его шею, которую одновременно щекотало прерывистое дыхание синей пони. — Ты чего?

 — Ты... пахнешь... странно... Пахнешь демикорном... артефактом... магией артефакта... Дай... Дай мне её... — Тихо раздался её голос, и Ван вскрикнул, ощутив слишком жёсткие объятья. Вместе с этим, поднявшаяся в воздух фляга, окутанная фосфорным сиянием телекинеза, опрокинулась над головой Диксди, приводя ту в чувство. — О, Алая, что это со мной...

Она покрутила мордочкой из стороны в сторону, выпустив пискнувшего снова жеребца, и отошла в сторону остывающего браслета. Чёрный металл ещё золотился раскалёнными частями, но уже щедро вбирал прохладу воды.

 — Ван... это... побудь ещё немного не так близко ко мне. Ты сейчас... пахнешь, как артефакт. И я... я... — Её голос дрожал, и она из всех сил старалась не оборачиваться.

 — Диксди... с тобой не всё в порядке... Уж прости за прямоту... — Ван чуть не добавил, что ещё немного, и он лишился бы пары рёбер, но это уже было бы грубо. Пони плеснула себе в мордочку ещё немного воды, пытаясь согнать упорно не желающий сходить румянец. Ван был готов расстаться не с одной сотней битов, лишь бы узнать причину происходящего.

 — Ты говорил, что пил что-то там, у Мария. С магией Алой. Это — всё ещё в тебе, несмотря на старания браслета. — Задумчивость сквозила в её словах. — Браслет забрал многое, ведь его питает эта магия, но... некоторое время ты будешь... очень... будешь...

 — Буду что? — Пепельногривый нашел увесистый и холодный кубок и теперь прикладывал холодящий металл к ожогу, наслаждаясь успокаивающими боль ощущениями.

Диксди невнятно пискнула и опустила мордочку прямо в лужу на полу, пробулькав ответ через воду. Пытаясь отвлечься, она уставилась на отражение новых "око-часов" на своём бедре. Они по праву могли называться одними из девяти прототипов. Она читала о них в одной из старых книг, и изображение далеко не полностью передавало всё величие инженерной мысли того времени. Более прочные, почти новые, несмотря на свой возраст. Намного функциональнее. Диксди была уверена, что спектр отображаемых символов куда больше, а способность выводить их в несколько рядов от края к центру позволяла делиться большим количеством информации. Её старый ограничитель был урезанной боевой моделью, которую давали всем и каждому, а потому функции в них были весьма узкопрофильны. Но эти...

Демикорн терялась в догадках, кому бы мог принадлежать такой ограничитель. И, что главное, откуда она вообще знает о различиях между ними.

Отдышавшись и вернув мордочке прежний тёмно-синий цвет, она обернулась к Вану, вращающему кубок телекинезом.

 — Ты говорил, что мы собирались в Кристальное... Кристальную Империю, прежде чем оказались тут? — Навязчивое ощущение почти прошло, но внутри ещё сохранялся липкий странный комок.

 — Да. Думал, для нас будет лучше держаться некоторое время вдали от Кантерлота. А потому мысль присоединиться к той самой экспедиции показалась мне довольно удачной. — Кивнул вороной, отложив кубок и теперь прикладывая к копыту кусок старого шлема. — Та троица из библиотеки собиралась посетить Архивы Кристальной Империи перед походом в горы. Даже учитывая, сколько мы времени тут торчим, они всё ещё должны быть там. Но, полагаю, поезда отсюда не ходят.

Он рассмеялся собственной шутке, оставшейся для пони совершенно непонятной.

 — Нуу... Из долины ведут несколько путей. Смотря куда хочешь попасть и как быстро. В некоторых местах бывают странности. — Пони поджала губы и снова брызнула себе в мордочку воды.

 — Странности? Например? — Следователь по магическим делам за последние несколько дней уже навстречался со странностями, и от былого воодушевления остались только усталость и облегчение, что путь был сделан не зря.

 — Например, можно увидеть себя убегающей по туннелю. Это каждый раз выглядит жутко, сколько раз не сталкивалась с этим. — Пони пожала крыльями и стала надевать остывший браслет на копыто. — Если ты помнишь, лучше скажи, с какой стати я сунула себе в рот эти ягоды?

 — Полагаю, чтобы произвести замену ограничителя. Тут я не больше тебя понимаю. А с чего ты удивилась фляге? Мне казалось, это твой дом и... — Вороной развёл крылья в стороны.

— Не удивилась. Просто... Их можно найти почти повсюду тут. На всех один и тот же, лишь немного отличающийся профиль. Целые и ржавые, смятые или пробитые насквозь, они наследие прошлого. Но я никогда не брала их, обычно. А эти словно лежали в пещере, а не на земле. — Она покрутила телекинезом флягу и поставила её на место. — Это место не любит чужаков. У той троицы плохая и неточная карта. На их счастье они не придут в эти края. Их цель будет чуть южнее Моста Темнорогих... странно, откуда я знаю это название. Я обычно называла его просто Мост.

Смутившись, она развернулась в сторону кладовой и спустя несколько минут вернулась, жуя какие-то засушенные фрукты. Пара крупных, холодных и закованных в прочную кожуру плодов легли на покосившийся сундук. Короткий рывок зубами за черенок, и необычный плод раскрылся в форме тарелки, на которой беспорядочной грудой лежали многогранники полупрозрачной мякоти. В воздухе разнёсся свежий, отдающий цитрусом запах.

 — Но, прежде всего, я хочу есть! — Отщипнув кусочек, она стала медленно выжимать сок из покрытой мембраной мякоти. — Ужасно... теперь я не смогу появиться в Кантерлоте. Они будут меня ненавидеть. Я не смогу прикоснуться к их забавным ушкам с кисточками.

Она вспомнила рассказ вороного про погоню, устроенную ночными пегасами. В крыльях ещё ощущались последствия ударов копытами: они немного ныли, когда она потягивала их и складывала обратно. В янтарные глазки закралась грусть.

 — О чём ты говоришь. Это пони, они не будут тебя ненавидеть. Ты спасла тех, кто угодил в лапы Мария, привела подмогу, хотя и необычным способом. Дело, на которое все предпочли закрыть глаза, было раскрыто! — Вороной едва не подавился кусочком необычно освежающего фрукта. Такое ему не доводилось есть, и теперь он не отказывал себе в удовольствии сунуть сразу по нескольку гранул в рот, чуть ли не захлёбываясь соком, сладковатым и, одновременно, с кислинкой. — Да и в той неразберихе никто особо под копыта не смотрел. Там всем от всех досталось.

Розовый язычок слизнул с губ капельки сока, и демикорн отщипнула ещё несколько кусочков цитрана. Проглотив их и обдумав что-то про себя, она посмотрела на Вана.

 — А пони? Что с ними? Они могут остаться такими навсегда... пока не пустят корни! — Заметив скептическое выражение на мордочке вороного, она осеклась. — Светлокрылая Селестия... конечно же. Она и принцесса Луна придумают что-то... я не подумала об этом.

 — Именно. Даже если у них ничего не выйдет, ты дала мне вот это. — Он бережно достал из своей сумки мешочек и положил перед пони. — Но, зная принцесс, я сомневаюсь в их неудаче. Они сильные аликорны, и с ними вместе хранительницы Элементов Гармонии. С этими силами даже чудесной машине Мария состязаться будет сложно, согласись?

Кожура от плода улетела в отверстие в стене, видимо, ведущее в глубокие катакомбы или пещеры.

 — Надеюсь, ты прав. Значит, я дала тебе это? А что это? — Она развязала мешочек и ахнула. — Это... это... Слёзы Алой!!

 — Что-то не так? — Вороной с сомнением смотрел на изменившуюся пони, словно зачарованная рассматривающую небольшие вытянутые камешки алого цвета с идеально гладкой поверхностью.

 — Это... артефакт... даже не так, это застывшая магия Алой Луны! Сейчас, у меня где-то была книга об этом... — Синяя пони рыскала по полкам, переворачивала фолианты и пачки свитков, пока не вернулась с добычей. Потрёпанная и явно читаемая чаще всего книга легла в копыта Вана. На жёсткой и прошитой грубой ниткой обложке были изображены жеребята демикорнов. Прыгающие, сидящие и гуляющие по каменным уступам вдалеке. Книга раскрылась на развороте, делясь содержимым своих выцветших страниц. Иллюстрации были блёклыми, и угадать, какой цвет был у изображений на самом деле, оказалось невозможно. Уходя вдаль, возле покрытой узорами стены стояли колонны, одна рядом с другой. Некоторые были пусты. На других сидел или лежал калачиком жеребёнок, цвет которого менялся от тёмного, почти каменного, в естественный тон шкурки. Колонны слева были ниже, и на них лежали другие жеребята, будто покрытые коркой льда, придававшей им голубой и стеклянный вид. Каждая страница сопровождалась надписями.

 — Что это? Почему они на этих колоннах? — Пепельногривый с удивлением посмотрел на вглядывающуюся в страницы Диксди. Та молча перевернула страницу. Теперь книга делилась изображением четырёхкрылого существа, часть которой едва была видна на пожелтевшей бумаге. Она ластилась своей вытянутой, чуть хищной и покатой мордой к нескольким маленьким демикорнам. Но, несмотря на внушающую опасение внешность, она смотрела на них как на детей, с заботой и любовью в необычных миндалевидных глазах, целиком заполненных альмандиновым свечением. Страницы зашелестели и остановились снова. На каменной круглой площадке, в которой угадывалась верхняя часть колонны, сидел жеребёнок. На его язычке блестела красная капелька камня.

 — Кажется, я не понимаю, что ты хочешь сказать. Я даже не могу перевести, что тут написано. — Виновато улыбнулся вороной, указав на странное, крупное слово на языке демикорнов.

 — Инициация. — Коротко отозвалась синяя пони, с трудом отрывая взгляд от изображения и рассматривая камешки в мешочке. — Я... думала, что это просто сказка. Но всё сходится, это именно они. Тут сказано: "В каждом из нас хранится слезинка Алой Луны, заставляя сердце биться в унисон её спящей магии. Рыдая от собственной силы, подарит она надежду на жизнь, прошлого тень развеяв сиянием".

 — А что написано вот тут? — Вороной уже с интересом рассматривал страницы и ткнул копытом в неразборчивый узор, сходящийся в центр на груди изумлённого жеребёнка, рядом с которыми стояли едва различимые силуэты взрослых демикорнов.

 — Хм... тут... — Диксди подбирала слова и несколько раз проговорила на инитиумнарском певучие фразы. — "Слеза свой путь найдёт к слабому сердцу. Заменит на камень хрупкую плоть. Магия ток свой начнёт с кровью потоком, но будет навечно замкнута в ней."

 — Они превращали сердца своих жеребят в камень!!^[1] — Вороной едва не откинул книгу в сторону и ошарашенно уставился на не менее удивлённую пони. Впрочем, удивлена она была, скорее, его реакцией, чем написанным в книге.

 — А как бы иначе магия Алой Луны циркулировала бы в теле? Ты странный... такая сила сожгла бы меня дотла. У меня оно такое же... все проходили через это. Правда, сама я не помню... и никто не помнил, когда я спрашивала. — Диксди наклонила мордочку набок, рассматривая пытающегося собраться с мыслями аликорна. Такая обычная для неё вещь оказалась шоком для её спутника, и она растерялась, не зная, что с этим делать. — Ну, это... у всех так. Правда, я впервые вижу их. Такие крупные и гладкие...

 — Нет, это не у всех... — Ван осёкся. Конечно для той, что стояла перед ним, было нормально. Во имя Селестии, мир, породивший её, начинал пугать его. Жеребятам скармливали эти камешки и давали им возможность пропускать через себя, видимо, чудовищную силу. Но при этом, как он уже успел в этом убедиться, использовать её они не могли совсем. От таких новостей в его горле пересохло, и он инстинктивно отхлебнул воды из ближайшей фляги. — Не у всех...

Но Диксди уже стояла у отполированного щита, оставив книгу на сундуке. Она вглядывалась в своё отражение и рассматривала грудь, будто пытаясь рассмотреть что-то под нею, время от времени прикасаясь к шёрстке копытцем.

 — Иногда мне кажется, что мои глаза меняют цвет. Краем взгляда. Это так необычно. Будто я храню себя и не знаю об этом, потому, что сказать себе об этом не могу... — Она рассмеялась и поправила гриву. — Мне снился странный сон. Меня обнимала та, кого я знаю, но я никак не могу вспомнить ее.

Ван прикрыл глаза копытом. Прикусив язык, он заставил себя сдержаться и не выложить, как всё было на самом деле. Он дал слово, и нарушать его не было в его привычках. Закрыв книгу и ткнув её в первое попавшееся свободное место на полке, он подошёл к Диксди. Та уже собиралась в путь. Большая часть содержимого её сумки лежала на полу и теперь заменялась более ценными и полезными, на ее взгляд, предметами. Прежние карты легли в сторону, и освободившееся место заняли более точные. Пара книг, среди которых мелькнула одна тонкая и подозрительно современная, легли в боковое отделение. Помня историю с монетой, синяя пони рассовала по внутренним кармашкам наиболее старые монеты, какие попадались под копыто. Одна из таких монеток выпала и покатилась к копыту вороного. На одной из сторон было изображение изогнувшегося в воздушной атаке крылатого ящера.

 — Мне нужно освоится с этими... новыми "око-часами". — Она прислушалась к молчащему циферблату. В отличие от старых, они казались или смазанными идеально, или настолько точно собранными, что, работая, никак не выдавали своей деятельности. Лишь телом она ощущала тонкую вибрацию, когда одна или несколько шестерней начинали движение. — Думаешь, мы успеем их застать в архивах? Этих приключенцев?

 — Приключенцы? Ну да... — Ван очнулся от размышлений о странностях расы Диксди. — Даже если они закончат свои дела в Архивах, им понадобится проводник, да и от знающего символьную магию они вряд ли откажутся. Вполне может быть, что их поиски затянутся, и мы поспеем как раз вовремя.

 — Вовремя для чего? — Диксди обернулась.

 — Чтобы предложить себя на эти кандидатуры, конечно! — Ван заметно повеселел. — И как бонус — кота!

На последней фразе он подхватил пытающегося погнаться за монеткой кота и усадил того на сундук.

 — Тогда нам к северной стороне долины. Там, под горами, проход к самой границе Кристального Королевства. Давно я там не была... интересно, поменялось ли там хоть что-то...

Ван не знал, к чему относились сказанные слова. То ли Диксди давно не была в подземных ходах, а это означало разные сюрпризы, возможно неприятные. Или давно не была в Кристальной...

 — Почему ты называешь её Королевством? — Внезапно спросил вороной, когда они уже покидали молчаливый форт, выпустивший их без всяких проволочек. Двери клацнули за ними десятками замков и запоров, отчего казалось, будто строение вздохнуло и погрузилось в сон.

 — Потому что это Кристальное Королевство. Его все так называли, пока не... — Диксди оборвала фразу на половине и зашагала чуть быстрее.

 — Лааадно, пусть будет Королевство. Но когда мы окажемся там, называй его Империей. — Вороной догнал и тихо толкнул её крылом. — Так будет лучше.

---

Темноту тайника озарило лиловое сияние. Коротко мигнув, оно пропало, загорелось вновь и стало мерцать постоянно. Тёмную поверхность шара пересекли линии. Медленно проявляясь, они позли друг к другу, сходясь под углами и образовывая звезду. Блики разных цветов отбрасывались на атласную ткань подушечки, поверх которой лежал этот странный предмет, обрамлённый остатками каменной оправы. Красный возник и пропал, чтобы загореться напротив куска оправы в виде полуарки. Оранжевый огонёк скользил по поверхности, остановившись возле едва различимого остатка вогнутой каменной части. Розовый и фиолетовый бежали по кругу, пока не застыли напротив плоских сосколов, явно когда-то переходивших в ажурные части каменной конструкции. Возле последнего обломка оправы слабо загорелся и погас голубой огонёк. Линии прекратили свой бег, и теперь знак магии тускло отливал белым светом, разгоняя тьму тайника, в котором лежал. Листки потрёпанного дневника дёрнулись и замерли, словно их коснулось лёгкое дыхание. Темноту наполнил шёпот и расползся по углам, словно пугливые букашки.

 — Что вы себе позволяете? — Армор Шайнинг шёл, стараясь сдерживать свои эмоции. Не будь это вопреки дворцовому этикету, он с радостью бы выкинул "гостя" за пределы дворца, дополнив это хорошим пинком магического щита. Но этого "гостя" так просто выпроводить не вышло бы. Да и он сам уже не был начальником стражи, а стоял во главе Кристальной Империи, и так поступать, как в былые времена, ему уже не полагалось.

 — Лишь то, что необходимо для безопасности страны. Эквестрии и нашего сиятельства, принцессы Селестии. Ни больше, ни меньше. — Сухо отозвался единорог с медальоном Ордена на груди. — Не мне вам объяснять в десятый раз, что эта страна была под гнётом Чёрного Короля, ненавистного мага Сомбры, победа над которым была одержана не так давно. Не сила, так коварство. Вы можете гарантировать, что тут не осталось неприятных сюрпризов или мрачного наследия со времён правления Сомбры?

Этого гарантировать белый единорог не мог, и ему оставалось лишь проглотить сказанное без возражений. Он верил Кэйденс, но, в то же время, как начальник стражи, прекрасно понимал, отчего Орден перестраховывается. Вот только методы ему не нравились.

Кристальные пони были напуганы, когда библиотеку стали просматривать хмурые и молчаливые единороги. Проглядывающие книги, изучающие полки и переворачивающие вверх дном всё, что стояло нетронутым. Задаваемые вопросы побуждали подданных вспоминать прошлое, и несколько конфликтов едва удалось уладить, не без помощи целительной магии принцессы. Настырность Ордена начинала досаждать. Он и Кэйденс хотели стереть прошлое, помочь забыть ужасные дни, но действия Ордена магов рушили эти надежды.

 — Если бы ваши подданные и... дворцовая охрана не учиняла бы нам препятствия, дело бы прошло намного быстрее. А они не желают сотрудничать. — Орденский единорог продолжал свою речь. — И ведь я не удивлюсь, если это не только их инициатива.

 — На что вы намекаете? — Шайнинг замер и дождался, когда маг ордена повернётся к нему.

 — Только на то, что их инициатива поддерживается вашим приказом. Только на это. Ведь я прав? Ни для кого не секрет, что вы не дружили с Орденом в Кантерлоте, и, по большей части, окружили себя не слишком лояльными к нему единорогами. Уверены, ваша сестра по той же причине не оказалась в Ордене, хотя не в пример вам была одарена во многих видах магии, не только боевой и защитной. — Орденский единорог говорил сухо и размеренно, улыбаясь тому, как его слова медленно достигают цели. — И теперь, когда вас нет на посту начальника стражи Кантерлота, вы учиняете препятствия тут. Просто исходя из давней неприязни, а не из понимания важности того, что мы делаем.

 — Однако, ставленник вашего хвалёного Ордена был заменён на старую гвардию. А потом ещё и самому ордену создал проблем своими решениями. — Парировал Шайнинг, радуясь тому, что достаточно времени проводил вместе с Кэйденс и почерпнул немало приёмов придворного диалога. — Слышал, всю свиту принцессы Селестии заменили преданные пегасы, а принцесса Луна и вовсе была против Ордена рядом с собой. Ночная стража с доблестью несёт караул под сиянием светила их принцессы.

Единорог погрустнел. Это было правдой. С момента, как начальником стражи Кантерлота стал непонятно откуда взявшийся пегас, всё пошло не так. Ланцеа повёл себя недальновидно. Хотя Орден и пытался сохранить его положение, его инициативы оказались преждевременны, а способности лидера и вовсе — никудышными. Попытка же восстановить контроль разбилась в осколки, когда орден оказался встречен отрядом настроенных весьма серьёзно пегасов под предводительством Тенакса. Старый воин, прошедший через пограничные конфликты с грифонами, часть которых до сих пор не признавала некоторые земли владениями принцессы Селестии, весьма лаконично пояснил, насколько необсуждаемы приказы, отданные принцессой.

 — Ланцеа молод и горяч. Он хотел проявить себя с лучшей стороны. — Поджав губы, оправдался единорог Ордена.

 — Тогда вы понимаете, насколько ваше желание безопасности переходит границы дозволенного. — Усмехнувшись, закончил разговор Шайнинг и устало закрыл дверь за единорогом. Ещё несколько дней, думал он, и они покинут страну. Нужно просто потерпеть. Большинство уже вернулись обратно в Кантерлот и другие города. Осталось лишь несколько самых дотошных.

Шайнинг Армор подошёл к окну и замер от удивления.

Вместо зелёной равнины, медленно переходящей в заснеженное предгорье, полыхало пламя битвы. В воздухе метались дикие по образу и движениям существа, распахивающие свои крылья, словно стрекозы. Багровое небо расчерчивали оставляющие дымный след огненные шары. Тысячи голосов сливались в невыносимый гул. Лязганье доспехов, свист магии и гудение сияющих рогов окружили его, словно душное облако пыли. Чёрные шпили кристаллов зло блестели бордовыми гранями в свете заходящего, но не способного опуститься окончательно солнца.

 — Это что ещё за... — Прошептал белый единорог, делая шаг от окна, и внезапно отпрыгнул в сторону. Рядом, смотря в окно пристальным взглядом военачальника, стоял высокий тёмный жеребец, кончик чёрного рога которого был словно обагрён кровью. — Сомбра!!!

Рывок, попытка сбить с ног и прижать ненавистного противника к полу магическим щитом не дали результата. Шайнинг просто прошёл насквозь тёмную фигуру и распластался на полу. Чёрный Король стоял неподвижно, облачённый в полный доспех, и лишь зеленовато-красное пламя неистовой магии трепетало языками с уголков его глаз, распадаясь на фиолетовый дымок. Видение пошатнулось, и поднимающийся правитель Кристальной Империи вновь обнаружил вокруг себя сияние чистых кристаллов, солнечный свет за окном и зелёную долину, ровный травяной покров которой нарушали лишь скрытые под ним скалы и огромные валуны, скрытые под густой растительностью. Ни битвы, ни пламени, ни дыма. Даже в небе не было и намёка на стрекозоподобных существ.

 — Мираж... — Прошептал белый единорог, тряхнув гривой и стянув с себя доспех. — Все эти разговоры о прошлом и бессонные ночи меня доконают. Определённо так.

Шар покачнулся и погас, впившись в подушечку острыми краями обломков каменной оправы. Все пять огней вытянулись в капли и соединились в знаке магии, смешавшись с белым светом и распавшись на угасающие искры. В самой глубине тёмной поверхности показался смутный силуэт единорога. Тайник наполнил тихий звон бубенчиков и пропал в таком же весёлом, едва различимом смехе.