Главный герой
Часть 5
Больничный двор был пуст. Что творилось за его оградой, Апекс Прайм не видел – всё заволакивала стена густого, недвижного серого тумана. Туман этот производил впечатление чего-то твёрдого – толстого стекла, к примеру… Повертевшись на месте, единорог понял, что не видит ни своей тени, ни тени близлежащего здания. Небо было светлым, но тоже застланным сплошным облачным фронтом одного оттенка и текстуры. Не было даже видно границы между небом и землёй – облака и туман сливались в одно марево, накрывшее больницу Понивилля непроницаемым куполом.
Скрип качелей был слышен особенно явственно – где-то там, слева, за углом здания. Апекс вышел из центрального входа, куда поступали новые пациенты и приходили посетители к старым – прогулочный двор находился с другой стороны. Туда Апекс и направил свои копыта, чувствуя невероятную слабость в животе от ожидания того, с чем же ему всё-таки предстояло столкнуться…
«Будет очень смешно прийти туда и обнаружить пустые, постепенно останавливающиеся качели», — подумал он. Зачем тогда было спускаться?..
Двор был засажен живой изгородью, в лабиринтах которой таились лавочки и беседки, увитые плющом. Была здесь и площадка для маленьких пациентов – именно там, откуда раздавался назойливый скрип. Один поворот, другой… Вот уже в переплетениях высоких кустов заметно мелькание раскачивающихся качелей… Отнюдь не пустых! Какой-то… или какая-то пони сидела на них и вдохновлённо качалась взад-вперёд, выгибая спину и выпрямляя задние ноги. Что-то было очень знакомое в этой фигуре, в этой взлохмаченной пурпурной гриве, в этом розовом цвете шкурки…
Сглотнув, Апекс вышел из своего укрытия.
— Пинки… П-привет!
Розовая пони прекратила раскачиваться и спрыгнула с качелей. Не торопясь подошла ближе… однако при этом не произнесла ни слова. Взгляд у неё был любопытствующий… но в то же время не такой озорной. Не было в её голубых глазах той прежней энергии, того задора… той самой Пинки Пай. Апекс невольно попятился.
— Ты кто?
Псевдо-Пинки приветливо улыбнулась… или скорее ухмыльнулась – Апекс привык, что улыбка Пинки неповторима и с полным правом может именоваться Улыбкой с большой буквы. Кем бы ни был этот двойник, он вроде бы не желал Апексу зла… но всё же кем он, чёрт возьми, был?!!
— Ну вот, наконец-то ты меня видишь и слышишь! – довольно произнесла розовая пони. – Ох, и заставил же ты меня попотеть, приятель…
— Кто ты такая, и что здесь происходит???
Медленно-медленно амплитуда раскачивания качелей упала до нуля. Железный скрип прекратился. Снова воцарилась гнетущая тишина. «Пинки Пай» неспешно прошлась по детской площадке, остановилась возле горки и с интересом провела копытом по гладкому спуску.
— Ты сам виноват, что всё произошло так, — холодно сказала она. – Я с самого начала пыталась поговорить с тобой, но ты не видел и не слышал меня. Тем самым вынудив принять облик одной твоей знакомой. И надо сказать, мне ещё повезло, что у тебя был кто-то вроде этой Пинки Пай – с другими вхождение в роль и попытки достучаться до тебя были бы намного, намного дольше!
Кобылка вновь развернулась к Апексу и посмотрела на него с теплотой и пониманием. Так может смотреть родная мать или бабушка, или специалист-психолог… Апекс был уверен, что у него не было никого из этих лиц. Он прибыл в Эквестрию сверкающим метеоритом, из неизвестных пределов Солнечной системы как последняя искорка той магии, что когда-то сотворила весь этот мир. Именно так его природу в конце концов объяснили Твайлайт и Селестия, и его устраивало это объяснение… которое, врочем, мало его заботило. Гораздо интереснее прошлого ему было текущее настоящее.
Защита Эквестрии, поединки с врагами, открытие в себе новых магических сил и, конечно же, нежная любовь лучшей ученицы Селестии…
А потому он ни за что не поверит в этот тёплый отеческий взгляд незнакомца, натянувшего на себя личину близкого друга. Пусть у Апекса не было магии, чтобы распылить неизвестного наглеца на элементарные частицы, — это не помешает ему остаться холодным и отстранённым. Потому что Апекс Прайм знает, кем является.
Пинки одарила его насмешливым взглядом и продолжила:
— Я призвала всё своё терпение и решила действовать измором… Завалить тебя этими ежегодными подарками, чтобы ты наконец понял всю иллюзорность происходящего – но ты благополучно зашвыривал их подальше, с каждым новым годом забывая о подарке предыдущем. Но как видишь, такое игнорирование не может продолжаться вечно – как и всякий самообман. И вот теперь твоя вера в настоящее наконец-то пошатнулась…
Розовая кобылка подошла ближе и хотя смотрела тепло и приветливо, слова её были полны горечи обвинения.
— Твой мир начал разваливаться сразу же, как только ты не поленился заглянуть в тумбочку. Почему, по-твоему ты вдруг потерял волшебные силы? Потому что никогда ими и не обладал. Почему вокруг тебя сейчас никого нет? Потому что всё это время никого рядом и не было! Ты – мозг в банке, и твой единственный компаньон – это моя скромная персона.
Хочешь знать, кто я?
Я и сама не сильно понимаю.
Я всю твою жизнь была с тобой. С первого вдоха, а потом – и с первой оформленной в слова мысли. Я была с тобой, но при этом не ощущала себя твоей частью. Я была сама по себе, но телом управлял ты. Я была свидетелем каждой твоей мысли, каждого желания, каждого принятого решения – и только я одна могу по-настоящему осудить тебя за те или иные поступки.
Хотя нет, не я одна…
Есть ещё ты сам.
Ты тоже можешь судить себя и вынести вердикт о правильности или неправильности того или иного своего поступка.
А я могу просто помочь тебе с решением.
Я могу сказать тебе, что было правильно, а что нет, потому что в отличие от тебя, управляющего телом, я могла ещё и смотреть по сторонам и видеть, как живут другие… как они поступают в тех же ситуациях, что и ты.
Если коротко сформулировать, я – Свидетель всей твоей жизни, дорогой друг.
Апекс сглотнул. Всё прозвучавшее казалось каким-то бредом.
«Может, я просто сплю?» — с тоской подумал он, глядя на пустые окна брошенной (или так никем и не заселённой) больницы.
— Это ещё не вся картина происходящего, мой дорогой Апекс, — продолжила псевдо-Пинки. – Да, я была свидетелем каждого твоего поступка, но увы, я не имела возможности говорить с тобой. Ты просто не слышал меня, сколько я ни кричала даже тогда, когда не одобряла твоё решение. От этого, знаешь ли, и умом недолго тронуться, но… Что-то внутри меня говорило, что это не будет вечным. Так же как не вечна жизнь смертного существа.
И только по факту окончания этой самой жизни я наконец поняла суть своего предназначения – ведь только тогда я наконец получила возможность заговорить с тобой так, чтобы ты меня услышал.
Более того – я почувствовала, что узы, связывающие нас, почти пропали – то есть я наконец могу быть свободна, могу прожить свою собственную жизнь где-то там, за гранью жизни твоей…
— Что за бред ты несёшь?!! – зло огрызнулся Апекс. – Я живой и на тот свет не собираюсь!
Розовая пони одарила его укоризненным взглядом:
— Дай мне закончить! Я 26 лет молчала и слушала всё то, что говоришь ты – будь добр теперь послушать меня хоть пару минут.
— Какая-то бессмыслица, — проворчал жеребец, отрицательно покачивая головой.
— Бессмыслица… Мы с тобой ещё поговорим о ней, а пока… Пока скажи мне, что по-твоему происходит с нами после физической смерти, м?
— Я уже сказал, что на тот свет не собираюсь…
— Ну, тогда хотя бы гипотетически, разминки ума ради!
Представь себе, тела больше нет. Всякая активность клеток прекратилась, теперь они медленно расщепляются в первичный бульон.
Нервная система отключена, нет зрения, слуха, обоняния, прочих чувств.
Твой живой, трепещущий рассудок повисает в пустоте без цвета, вкуса, запаха, без единого звука, кроме твоих собственных мыслей – и уж тем более без таких привычных вещей как руки, ноги, остальное тело и всё то, чем ты можешь воздействовать на окружающую действительность. Тебе даже не надо дышать – можно только имитировать дыхание, если тебя это так заботит. Но в целом – остаются только твои мысли.
Как тебе такая картина посмертного бытия?
Апекс помотал головой, отгоняя тягостное наваждение. Слова Свидетеля завораживали, но в то же время грозили свести с ума. Сказанное им не может быть правдой. Потому что…
— Слишком ужасно, чтобы быть правдой, — сказал он. – Жить с сознанием такого конца – худшая пытка из придуманных. Даже если так… Лучше верить во что-то ещё и жить жизнью настоящей, физической.
— Ты заблуждаешься, глупыш! – на мгновение голос Свидетеля обрёл такие знакомые нотки веселья. – Человек – поистине удивительное существо, и даже в такой безнадёжной ситуации быстро становится счастлив. Сказать тебе, как?
Воображение!
Фантазирование!
Грёзы наяву!
Что ещё остаётся делать, когда никаких внешних раздражителей не осталось?
Когда ничто со стороны уже не отвлекает тебя, потому что у тебя больше нет глаз, ушей, носа и осязания?
Верно, остаётся только фантазировать – и фантазировать очень качественно, именно так, как ты не мог в жизни, когда эта самая жизнь тебя отвлекала!
Смекаешь?
Слова кобылки вдруг словно зазвучали глуше, а в ушах у Апекса зашумела кровь. Пульсация в висках била молотом. Очертания детской площадки поплыли перед глазами, но сам Апекс даже не покачнулся – словно это сам мир вокруг него размазался и пошёл волнами, а пони-единорог остался недвижен, будто был центром бытия…
То письмо в загадочном подвале под библиотекой…
Его странное влияние на Апекса…
И как сейчас сказала лже-Пинки?.. Человек?..
Это что же получается… Я… на самом деле вовсе не я?.. Я – не Апекс Прайм?.. А ведь я правда... правда... я помню...
Апекс моргнул, помотал головой, но это не помогло – мир застыл беспорядочными кляксами, словно деревья, качели, стена больницы и окна на ней обратились в столбики чернил, погружённые в воду и теряющие очертания. Он перестал чувствовать землю под ногами – он не чувствовал и самих ног. Он поднял передние копыта перед глазами и не увидел их. Потому что никаких копыт на самом деле не было… Ничего на самом деле не было… Придуманный им мир исчез окончательно.
А Свидетель между тем продолжала говорить, и её голос человек, считающий себя пони-единорогом по имени Апекс Прайм, слышал очень отчётливо.
— Знаешь, я ничего не имела против того, что ты с собой сделал – это ведь значило и для меня скорейшее освобождение… но вот незадача – когда ты благополучно погрузился в пустоту, то почему-то не услышал меня. Ты с ходу ушёл в посмертные грёзы, пролетев мимо меня быстрее пули, и я осталась с носом! Ты сделал это не сам – за тебя решило подсознание… но я по-прежнему не была свободна. Сперва я была бесплотным духом, запертым в этой твоей Эквестрии, а затем нашла для себя подходящее обличье, чтобы довершить начатое…
— Что начатое? – безучастно спросил Апекс, больше представляя, чем действительно слыша собственный голос.
— Поговорить с тобой. Донести до тебя факт твоей смерти и… спросить, действительно ли ты хотел всего этого.
Ведь ты никогда не был пони – это первая иллюзия.
Ты никогда не был великим воином и защитником – это иллюзия вторая.
И наконец, ты никогда не знал женской ласки и нежности – это третья твоя иллюзия.
Вся твоя жизнь в Эквестрии – просто сон, и цена ему – не больше чем сну.
У тебя была целая жизнь, в которой ты мог познать и то, и другое, и третье – но вместо этого ты предпочёл покончить с собой и создать видимость того, чем при жизни на самом деле не располагал.
И вот теперь скажи мне: этого ли ты хотел добиться в жизни?
Я тут ни при чём… Я ничего не мог сделать. Жизнь шла своим чередом так, как ей вздумается, я не мог ею управлять. Так же, как не мог управлять собственным телом. Я просто был в отчаянии, я устал от этих бесконечных попыток пересилить свои слабости…
— Курение, усилители вкуса в газированной воде и чипсах, мастурбация, сидение в Контакте, компьютерные игры… Я прекрасно знаю все твои слабости, братюня. Но вся соль в том, что другие люди как-то эти слабости преодолевали! Все те, кто ездил на своих машинах и вступал в брак, производя на свет прекрасных детей, зачастую растущих у тебя на глазах полноценными личностями. Что тебе мешало быть таким же?
Даже не говори об этом! У меня свой путь, я не такой, как остальные! Кроме того я достаточно насмотрелся на их так называемое «благополучие»! Просто самообман – гораздо более худшее положение, чем то, в котором пребывал я!
— Тогда почему ты снял комнату в гостинице и по-тихому убил себя? Если есть люди в более худшем положении – почему ты-то предпочёл не жить?
Я больше не мог притворяться. Моя жизнь была таким же самообманом, только другого окраса.
— Поэтому ты после смерти придумал себе такую жизнь, каковую хотел иметь, когда дышал? Открою тебе секрет: эта твоя эквестрийская идиллия ничуть не отличается от грёз миллиардов других людей.
Ты такой же, как все остальные.
Так о каком «своём пути» может идти речь?
Ты и сам сказал, что твоя жизнь оказалась таким же самообманом, как у остальных. То есть тем самым ты приравниваешь себя ко всем, от кого дистанцировался. Так стоило ли это того???
Стоило считать окружающих быдлом?
Стоило отказываться от борьбы за своё счастье в труде и семейной жизни?
Ты не понимаешь… У меня просто не получалось…
— Скажу по секрету – ты просто не пробовал.
Ты пошёл по пути наименьшего сопротивления – вместо жизни ты предпочёл смерть, а потом – имитацию жизни, которая никогда не станет жизнью настоящей. Посмертные грёзы – это достойный отдых, на который человек отправляет себя сам после беседы со своим Свидетелем.
Ты же нарушил правила.
А знаешь, почему?
Всё тот же самообман.
Ты бы никогда сам себя не отправил на отдых.
Никогда бы не разрешил вступить в Рай трусу, который его не достоин.
Так что теперь – будь сам по себе.
Я всё сказал.
Прощай.
Нет! Постой! Не бросай меня здесь!!! Я… Я не смогу больше снова придумать Эквестрию! После всего этого… она просто пропала!
— Ты сам себя осудил, друг. Всё справедливо.
Нет, подожди, подожди!!! Что мне теперь делать??? Не бросай меня в этой пустоте, я не заслуживаю этого! Я хороший человек, я в жизни никому не причинил зла, ты же знаешь!
— Подумай о своих родителях. Ты ведь даже последнее письмо не им адресовал.
Мама… папа… Нет, нет, нет-нет-нет-нет!!!...
Я не хотел такого!
Свидетель, помоги мне! Я всё исправлю, только скажи, как!
— Ты видел все эти ежегодные подарки от Пинки Пай?.. Твоё тело уже истлело…
Нет, всё не может закончиться так! Я же… я же…
— Кто ты? Всемогущий единорог Апекс Прайм?
Нет! Я – это я! У меня своя жизнь – человеческая жизнь, и в свои 26 лет я ещё многого могу добиться! Да что там – вся жизнь передо мной!
— Она и прежде была перед тобой…
Но теперь всё будет по-другому!
Ты прости меня, но такова человеческая природа!
Сам знаешь, это как в песне: «Только не любив можно отпустить, только видя смерть – научиться жить»!
Без того, что сейчас произошло, я бы просто не усвоил урока!
— То есть всё произошедшее, в том числе и твой суицид – прошли не напрасно?
Да! Чёрт возьми, да! Теперь я стал другим!
— Хм… Уж насколько я тебя знаю, но не ожидал такого ответа. Это многое меняет, знаешь ли… Что ж, будем считать, что ты меня переубедил. Так и быть, я помогу тебе!
Спасибо…
— Видишь ли, я кое в чём не был честен с тобой…
По ту сторону смерти время течёт абсолютно по-другому, и я немного могу на него влиять… Так же как и на твою способность усваивать уроки. Я прекрасно понимаю, что только так до тебя можно было донести всю ценность жизни.
Поэтому…
Поэтому скажу просто: проснись и пой!
Что?..
— Ты мёртв на самом деле секунд тридцать. Так что шевели поршнями, Лазарь!
Тяжёлый удар в грудь заставил несостоявшегося самоубийцу выгнуться дугой к потолку.
— У-у-у-уп! – он тяжело, мучительно вдохнул и после короткого выдоха задышал часто и жадно, радуя истосковавшиеся по кислороду лёгкие.
— Есть пульс, Семён Семёныч! Есть!
— Без тебя вижу, пипетка институтская! Чего за шею его щупаешь – давай грузи на каталку!
Три пары рук бережно подхватили тело и перенесли его на твёрдую поверхность, фиксируя ноги и район пояса широкими ремнями. Чьё-то скуластое лицо с поджатыми губами колюче оглядело пострадавшего.
— Что, парень, хреново на том свете суицидникам? – иронично поинтересовался обладатель колючих глаз. – Потому и вернулся, а? Смотри, запоминай, что видел, может потом книгу напишешь… Небось целая жизнь перед глазами пролетела?
Каталку подняли и повезли прочь. Выкатили на этаж, провели мимо вереницы испуганных сотрудников и постояльцев гостиницы. Чётче всех выделялось лицо немолодой администраторши с первого этажа… именно она давала ему ключ от номера, и было что-то настороженное в её взгляде в тот момент… Будто она догадалась о чём-то, о чём не могла догадаться, не должна была…
Грузовой лифт, вестибюль на первом этаже, ночной двор, озаряемый проблесковыми маячками «скорой помощи»… Когда фельдшер и терапевт, переругиваясь, заводили каталку в машину, молоденькая медсестра протиснулась к парню и с улыбкой вложила ему в руку что-то маленькое и угловатое. Молодой человек поднял руку и с удивлением осмотрел пластиковую фигурку пони-единорога Твайлайт Спаркл. Ту самую… Ту, что он сжимал в руке, когда…
— Наверно, вам это нужно? – спросила медсестра, заботливо, по-матерински стискивая другую его руку.
Парень улыбнулся и покачал головой. После чего протянул игрушку девушке.
— Заберите себе. Дарю. За спасение своей жизни, так сказать.
Попытка суицида не прошла даром — он очень плохо себя чувствовал и определённо нуждался в продолжительном лечении. Теперь на долгие месяцы пределом мечтаний для него будет возможность просто пробежаться, не испытывая тошноты или припадка. Приоритеты существенно упростятся, а прежние переживания и амбиции будут казаться смехотворными. Как следствие — он станет более открытым и терпимым, и возможно наконец-то найдёт своё счастье. Как ни крути, но клиническая смерть сделала нашего героя... лучше?
Впрочем, и без этих жизненных условностей он надолго запомнил тот урок, что ему преподал таинственный Свидетель – до последнего вздоха бороться за своё право жить счастливо, и если умирать – то только в борьбе, а не в попытке бегства с поля боя в страну незаслуженных грёз.
КОНЕЦ