Винил и Октавия: Университетские дни
Глава 10
Хотя за окном было холодно и промозгло, погода никак не могла стереть улыбку с губ серой кобылки, ведь её согревали самые прекрасные мысли.
Её подруга, её лучшая подруга лежала всего в нескольких метрах от неё, тихо хихикая под одеялом. Ушей Октавии коснулось тихое пиканье, вслед за которым, ожидаемо, раздался телефонный звонок. Уже третий за это утро: первый разбудил Октавию, второй же разоблачил нарушителя спокойствия.
Виолончелистка протянула копыто к столику возле кровати и, не глядя, ответила на звонок.
«Алло?»
Из трубки донёсся смех, совпавший с усилившимся хихиканьем в комнате. Серая кобылка терпиливо выждала, пока загадочный абонент откашлялся и заговорил наиграно глубоким басом:
«Ваш холодильник работает?»
«…Ты это серьёзно?»
«Мэм, мне, правда, нужно знать. Ваш холодильник работает?»
«У меня нет холодильника. Кухня в общежитии технически принадлежит университету».
«А кем он рабо… э, секундочку», – и в трубке, и в комнате воцарилась тишина, пока Винил пыталась придумать, как исправить положение – «Хорошо, а принадлежащий университету холодильник работает?»
«Не могу сказать точно, я им ещё не пользовалась».
Ди-джей высунула голову из под одеяла: «Чёрт возьми, Октавия!»
Показав в ответ язык, серая кобылка слезла с кровати и подошла к подруге: «Именно поэтому не стоит пытаться подшутить над кем-то, используя бородатые приколы».
«Откуда ты, вообще, знаешь про телефонные розыгрыши?»
«Как я уже сказала, у этой шутки борода до пола. К тому же в одном из пособий для будущих студентов, которое я читала, рассказывалось про розыгрыши. Правда, там больше говорилось о том, как их распознавать и избегать, а не как устраивать, но-».
«И сколько таких пособий ты прочитала?» – в фиолетовых линзах сверкнула искра любопытства.
Октавия мысленно укоряла себя за то, что не встала раньше, дабы успеть увидеть Винил без очков: «Я… достаточно много. Мне было ужасно скучно, помнишь».
«А ты пробовала заняться чем-нибудь, чтобы не было скучно?» – единорожка протянула копыто и стала рассеяно гладить подругу по слегка растрёпанным волосам.
Виолончелистка нахмурилась: «Чем, например?»
«Да так, ничем. Я это так сказала, ну, знаешь?» – голос Винил чуть дрогнул.
«Винил, иногда ты ведёшь себя очень странно», – хихикнула земная пони – «Зачем ты трогаешь мою гриву?»
Замерев всего на мгновение, ди-джей выпалила: «Потому что… это то, что делают лучшие подруги. По крайней мере, одна из таких вещей. Ну, знаешь, играю с волосами».
«Правда? А что ещё? Мне обязательно надо узнать об этом побольше», – закусив губку, Октавия сунула копыто в гриву соседки, от чего та невольно поморщилась.
«Полегче! Не надо вырывать мне волосы. В любом случае, тебе не придётся ничего узнавать самой. Ведь у тебя есть я! Я расскажу всё, что тебе нужно знать».
«Ох, большое спасибо, Винил. Не знаю, что бы я без тебя делала», –– с этими словами она наклонилась и чмокнула единорожку в щёку, перед тем как соскочить с кровати – «Но тебе придётся отложить моё обучение, поскольку у меня скоро начнётся лекция».
Винил, словно ветер, рванула к ванной: «Я в душ!» – выкрикнула она, скрываясь в комнате с голубым кафелем.
«Ладно», – через мгновение тёмногривая кобылка выбросила из головы странную выходку подруги и начала собираться.
Во-первых, не забыть учебники и письменные принадлежности. Во-вторых, сделать зарядку. И наконец, душ, чтобы смыть пот и парочка завершающих штрихов. Главное, придерживаться привычного распорядка.
Чувство неловкости.
Безразмерное, всепоглощающее чувство неловкости.
Они спустились по лестнице, даже не глядя друг на друга.
«Хочешь об этом поговорить?» – осторожно поинтересовалась Октавия.
«Нет», ответила Винил.
«Мы всё равно никогда не носим одежду, так какая разница-»
«Я была в душе!»
«Это вышло случайно, честно! Я отвлеклась и забыла, что ты там!»
«Ты что, не слышала воду?»
«Я… очень сильно концентрируюсь на своих делах».
«Ага, это уж точно».
Ди-джей вышла на улицу, придержав дверь для второй кобылки. Губы Октавии тронула нервная улыбка: «Так… мы по-прежнему друзья?»
Этот вопрос заставил Винил позабыть о праведном гневе: «Чего? Да! Разумеется. Просто… давай никогда-никогда-никогда больше не будем говорить об этом, ладно?»
Виолончелистка кивнула, улыбаясь, теперь уже с искренней радостью: «Хорошо».
«Класс. А теперь обними меня и отправляйся на занятия», – однако, объятия продолжались куда меньше, чем этого хотелось, и Октавия зашагала прочь.
Винил же вернулась обратно в здания и быстро взбежала по ступеням. Поскольку лекций сегодня у неё не было, ей предстояло занять себя чем-то до возвращения подруги. И хотя на кампусе было достаточно развлечений, вроде бильярда, проката фильмов или таверны, все они не вызывали какого бы то ни было интереса.
Вместо этого единорожка бодро прошествовала обратно в комнату, заперев за собой дверь. Окутанный магической аурой, микшер (который переехал поближе к письменному столу) ожил с радостным жужжанием, словно домашняя зверушка, радующаяся возвращению хозяина. Следом, издав короткий писк, громоздкий компьютер замерцал мириадами лампочек, также приветствую ди-джея.
Небрежно сдвинув очки на лоб, Винил ощутила, как улыбка коснулась кончиков её губ. В последнее время не было ни времени, ни сил для написания музыки, но теперь у неё появилась парочка часов свободного времени и чистейшее вдохновение.
Надеюсь, стены выдержат.
Уже через несколько минут окно комнаты дрожало от невероятно низкого, почти еле слышного баса, наполнявшего комнату мощным гулом. От этого у ди-джея по спине бежали мурашки. Каждая её композиция так начиналась, разливая вокруг потоки энергии и заставляя сердце биться сильнее. Комната наполнялась непрекращающейся вибрацией, заставлявшей думать о музыке и продолжать творить.
Но в этот раз что-то было не так. Просматривая привычные сэмплы и раздумывая, как бы вдохнуть в них новую жизнь, единорожка наткнулась на один инструмент.
А что, если… просто ради интереса…
По щелчку клавиши из колонок донёсся глубокий зловещий звук. Всего одна единственная нота, сыгранная на виолончели. Звук был практически идеален, каждое движение несуществующего смычка по струнам выдавало поразительно чистое звучание.
И… это было здорово.
Бас обрёл совершенно новое выражение, в отличие от привычного звучания полного энергии, теперь он был тёмным, пугающим, словно возвещал о приближении чего-то неотвратимого.
Ухватившись за внезапное озарение, Винил попробовала ещё несколько нот и пару простых мелодий, ничего особенного. Но когда музыка с новыми элементами зазвучала, кобылка просто-таки завизжала от восторга. Раньше она даже не думала о подобном. Кто бы мог подумать, что такой старый инструмент может так хорошо вписаться в современное звучание?
Следующие полтора часа пролетели в головокружительной череде экспериментов с различными инструментами из струнной секции. Ди-джею казалось, словно перед ней открылся совершенно новый мир музыки, которого она раньше не замечала.
И всё это благодаря Октавии.
Как будто была нужна ещё какая-то причина, чтобы-
Внезапно, звук стал ещё громче, напрочь выбивая все мысли, роившиеся в голове единорожки. Стиснув зубы, она уставилась в экран, но продолжать работу теперь было безнадёжно.
Со вздохом белая кобылка вновь приглушила звук до нормального уровня. Незамедлительно предательские мысли стали проникать обратно в сознание, обещая возможности и последствия, которые единорожка как не была готова, так и не хотела принимать. Но им не было никакого дела до того, была ли она готова, они продолжали копошиться в глубине сознания.
А что, если…
Или может…
«Чёрт возьми, проваливай!» – вскричала ди-джей, с силой ударив по столу копытом. Но это не помогло. Не зная, как быть, она закрыла мордочку копытами.
Когда же это прекратится?
Холодный ветер растрепал гриву серой кобылки, едва та успела выйти из аудитории. Какое-то время виолончелистка безуспешно пыталась привести всё в порядок, но затем окончательно сдалась, решив отправиться прямиком в студенческий городок.
Впереди, прямо посреди дорожки, ведущей к общежитию, стояли две кобылки, одна из которых оказалась уже знакомой мятно-зелёной единорожкой. Заприметив Октавию, она вскинула голову.
В памяти тут же всплыли оскорбления в адрес виолончелистки, которые она старалась игнорировать. Несмотря на это, сердце начало биться чуточку быстрее.
«Эй», – выкрикнула Лира. Её спутница тоже подняла голову, позволив оранжевой гриве развиваться на ветру. Октавия попыталась просто пройти мимо, но затем последовал ещё один оклик – «Эй, погоди минутку!»
«Мне, правда, очень нужно домой», – ответила земная пони через плечо, едва сбавив шаг.
«Всего одну минутку. Чёрт, ты ведёшь себя так, словно я тебя собираюсь побить», – зелёная единорожка с улыбкой приблизилась. Синяк у неё под глазом уменьшился, но по прежнему был весьма заметен.
Серая кобылка через силу улыбнулась в ответ: «Да уж, что за глупая мысль».
«Слушай, эм, тебе ведь не особо нравится эта Винил Скрэтч, так?»
О, нет, о, нет, последнее время мы были недостаточно осторожны, верно? Неужели она видела нас вместе? Или может она в курсе, что мы живём в одной комнате?
Однако, никаких пояснений не последовало, поэтому виолончелистка решила придерживаться старого плана: «Нет… абсолютно. Она, э, совсем меня достала».
«Ага, меня тоже. Насколько я знаю, она многим пони успела насолить», – губы Лиры расплылись в заговорщицкой ухмылке – «Не хочешь немного отомстить?»
При этих словах в виолончелистке вскипела холодная ярость: «Отомстить?» – спокойно переспросила она.
На мгновение ухмылка собеседницы померкла: «Ну, за… эм, за то, что она говорила про тебя на занятиях».
«За обзывательства и жалкие оскорбления?»
«…Да. Разве она тебя не бесит?»
«Да, но только пока я на занятиях. Я о ней и не вспоминаю, когда мы не на психологии. По-моему, это ребячество, пытаться отомстить за подобные пустяки».
«Но я уверена, что во время ваших дополнительных заданий всё было куда хуже! Ведь так?» – единорожка быстро теряла контроль над ситуацией, застигнутая врасплох неожиданным ответом.
«Иногда. Но опять же, как только она скрывается из поля моего зрения, я тут же забываю про неё. Я не позволяю негативным эмоциям управлять собой», – с разочарованным видом Октавия сделала шаг вперёд – «С тобой же, похоже, всё наоборот, Лира. Вместо того, чтобы признать, что ваша вражда с Винил всего-навсего мелочь, ты пытаешь строить против неё заговоры. Мало того, что ты позволила ненависти управлять тобой, так ты ещё совершаешь ужасную ошибку, которая может серьёзно повлиять на твоё будущее. Неужели ты собираешь развязывать личную вендетту, каждый раз, когда босс сделает тебе замечание или случайный прохожий косо на тебя посмотрит? По-твоему, это сделает тебя счастливой?»
Зелёная единорожка судорожно пыталась найти ответы. Её взгляд метался из стороны в сторону, не находя поддержки: «Я – я не – зачем –».
«Тебе следует всерьёз подумать о том, какой пони ты становишься. И подумать, как следует, потому что, если ты не изменишься, Бонбон не будет последней, кто поставит тебе синяк», – хотя это была всего лишь догадка, она вызвала реакцию, пускай и лишь в виде ответа.
«Э-эй! Ты понятия не имеешь, что произошло между мной и Бон, так что не приплетай её сюда!»
Октавия опустила голову: «Верно. Извини. Но это не отменяет того, что мои слова – правда, и ты это знаешь».
По выражению мордочки Лиры было видно, что внутри неё боролись желание возразить и согласиться со сказанным: «Тебе… Тебе, кажется, пора идти, Октавия».
Октавия уже развернулась, чтобы уйти, но задержалась на мгновения: «Ты поразмыслишь над этим?»
«Я… возможно».
Кивнув на прощание, Октавия зашагала прочь по дорожке. Позади послышались звуки разговора.
«Классно ты меня поддержала, Си-Топ», – пробормотала Лира подавленным голосом.
«Классно тебе надрали круп, Ли-Ли».
«Почему ты мне не помогла?»
«Потому что она права».
«А вот и нет, я не такая… ведь так?»
Даже на расстоянии, чувствовалось, что голос Си-Топ сочится ядом: «Ты трижды велела мне заткнуться только за сегодня. Даже не знаю, зачем я с тобой болтаюсь».
Последнее, что услышала Октавия, было пусть и простое, но такое важное слово.
«…Прости».
На мордочке виолончелистки расцвела победная улыбка. В следующее мгновение на горизонте показались корпуса общежития.
Я, наверное, поставила рекорд по количеству лжи в одном предложении, но оно того стоило.
Едва войдя в здание, кобылка услышала странный жужжащий звук. Доносился он сверху, кажется, из комнаты номер десять…
«О, боги», – глаза Октавии округлились, как только она вспомнила, сколько в комнате было музыкальной аппаратуры… которая оказалась в распоряжении заскучавшего ди-джея – «О-о-о, боги».
Земная пони пулей промчалась мимо уже знакомой странноватой пегаски и быстро, стараясь не споткнуться, побежала по ступенькам. На полпути стали слышны новые звуки. Скрипка, альт… виолончель?!
«Это же раритет, глупая ты единорожка!» – прошипела серая кобылка, ускоряя шаг.
Как Винил только посмела прикоснуться к её самой ценной вещи! Как она только посмела пытаться сыграть на её виолончели! И… как она только посмела играть так хорошо!
Промчавшись по коридору, настоящая виолончелистка затормозила перед порогом комнаты и резко распахнула дверь, намереваясь поймать преступника с поличным.
Краем глаза она заметила абсолютно нетронутый футляр от виолончели ровно на том месте, где тот и был, но внимание тут же привлёк компьютер, за которым сидела белая единорожка.
Музыка… она звучала лишь из колонок, подключённых к компьютеру и микшеру Винил. Всё, и скрипка, и альт, воспроизводились через компьютер. Как ди-джей умудрилась совместить их в столь сложную композицию? Можно было с полной уверенностью сказать, что Винил едва ли дослушала хоть одно классическое произведение в своей жизни до конца, но сейчас она сама писала его. Откуда такое вдохновение?
Сумка Октавии с глухим стуком упала на ковёр, а виолончелистка осторожно прикрыла дверь так, чтобы не потревожить мастера за работой.
Пусть рисование и было для неё больше, чем хобби, и пусть в нём она не была обделена талантом, но рождена Винил была для музыки. Это было абсолютно очевидно. Всё, её поза, спокойная, но сосредоточенная, её движения, отточенные, сочетающие талант и опыт, её творение, вызывающее благоговейное восхищение, всё это указывало на то, что сеёчас её кьютимарка была оправдана более, чем когда-либо.
С каждым повторением мелодия изменялась, становясь всё лучше, а Винил становилась всё более возбуждённой. То и дело она мотала головой, словно пытаясь избавиться от каких-то мыслей, или бормотала что-то себе под нос.
Внезапно, ди-джей выкрутила звук на максимум, заставив всё здание ощутимо дрожать. От неожиданности Октавия подпрыгнула на месте, но Винил не могла слышать этого сквозь музыку.
На такой громкости наслаждаться произведением было невозможно. Видимо, разделяя это мнение, единорожка вновь приглушила звук. Однако, она, по-прежнему, не находила себе места. Октавия следила, как синий хвост мёл по полу, неосознанно подстраиваясь под такт музыки, словно гипнотический маятник.
Вдруг, Винил грохнула по столу копытом и закричала: «Чёрт возьми, проваливай!» – после чего уткнулась мордочкой в копыта.
Сердце Октавии пронзила леденящая стрела страха. Винил, должно быть, заметила её отражение на мониторе и поняла, что не одна. Это всё равно, что застать парочку любовников наедине – неважно, как это вышло, они будут думать о тебе самое худшее.
«Извини», – тихо произнесла тёмногривая кобылка – «Я… не хотела мешать», – с отчаянием Винил выключила музыку и повернулась к своей соседке. Судя по удивлённому выражению на мордочке единорожки, предположение Октавии оказалось неверным.
Виолончелистке показалось, что весь мир замер, когда её взору открылась удивительная картина: «Красные…», – раздался едва слышные шёпот.
«Нет! Эм, прости. Я, эм, кричала не на тебя», – белая кобылка попыталась улыбнуться, но её надтреснутый тон разрушил все попытки.
Октавия подошла чуть ближе: «Я услышала… твою музыку», – она попыталась разрушить тишину, продолжить разговор, но всё её внимание было поглощено.
Красные.
Ну, разумеется, они красные.
Раз ни у кого из пони нет красных глаз, то у неё они обязательно должны быть.
Винил чувствовала себя неуютно под прямым неморгающим взглядом серой кобылки, но та не отступала. Неделями она гадала, какие они, и пыталась улучить момент, чтобы взглянуть. Глаза, которые так долго скрывались от неё, наконец, стали видимы.
И они оказались прекрасны.
«Почему ты носишь очки?» – донёсся до серой кобылки её собственный голос откуда-то издалека. Она приблизилась к единорожке ещё на пару шагов.
«Я-я… эм…», – теперь уже Винил не могла отвести взгляд, прикованная к месту такой внезапной близостью.
Они стояли менее, чем в метре, друг от друга, гранат и аметист. Белая кобылка выглядела почти испуганно; без очков, за которыми можно было спрятаться, ничто более не разделяло их. Октавия коснулась белой щеки.
Ди-джей почувствовала, как по спине поднимается жар, все звуки, вдруг, стали тише. Шёрстка серой кобылки казалась такой мягкой… её копытце удерживало единорожку, будто та хотела двинуться, будто она захочет сойти с этого места хоть когда-то…
Какое-то мгновение они стояли в комнате, призрачной, словно сон после пробуждения. В голове синегривой кобылки мчались мириады тревог и сомнений, но сияние глаз Октавии прогнало все эти смутные, туманные страхи.
Виолончелистка же чувствовала себя уверенной, как никогда прежде. Она пока не понимал всего до конца, но чувствовала, что делает всё правильно. Не доверяя всю свою жизнь ничему, кроме фактов и скудных знаний, выдаваемых в школе, она решила положить этому конец, по крайней мере, в это мгновение.
Всё, что имело значение, это всего пара шагов, разделявшая их.
Всё, что имело значение, это ощущение дрожащего дыхания ди-джея на мордочке.
Всё, что имело значение, это преодолеть последние… несколько… дюймов…
Всё, что имело значение, это поцелуй.