Вишня

На закате

День был воистину прекрасен. То ли ландшафт, то ли грация и волшебство, с которой Селестия подняла утром солнышко, создавали впечатление неиссякаемого жизненного наслаждения, придавали невероятного спокойствия, радости за существование с этим великолепным миром. Хотя, может всё слишком громко сказано, просто погода прибавила оптимизма и хорошего настроения. В любом случае, в такие дни ощущаешь прилив сил, тягу к неизведанному, желание жить. Именно это и ощущала Рарити — радовалась солнцу, кристальному воздуху, вечерней прохладе, вон тому салатовому кактусу. Созерцая всю красоту заката в краснокаменной пустыне, она поняла, что нравятся ей частые перекати-поле, небольшая физическая работа, даже пыль и грязь на белоснежной шкурке и напевания подруги без особого смысла. Злость давно ушла, а её и не было, просто в тот момент хотелось по-скорей узнать, что скрывала такая честная и открытая пони, как ЭплДжэк, по которой та очень скучала. А Рэйнбоу прощена, это же Рэйнбоу Дэш — такая смелая, решительная, целеустремлённая, шустрая, у неё не было возможности и времени вернуться за нами, да мы и сами неплохо справляемся. Тем более, как можно долго обижаться на Рэйнбоу, радужногривую пони? Правильно — никак. Рарити была безмерно счастлива и благодарна за такую прекрасную возможность полюбоваться чудесами таинственной Эквестрии, вроде такой знакомой, а такой неразгаданной. И просто продолжала нажимать на нечто вроде насоса, механизм чего вёз её и Пинки Пай через всю страну домой. Домой... Какое чудесное слово! Столько теплоты навевает, столько уюта ощущаешь. Пусть твой дом — это картонная коробка, но он твой, но там тебе приятно, но там ты чувствуешь себя и свои мысли... А Пинки всё пела о вишнёвом десерте, названия которого манили и обещали быть самыми высокими по шкале вкусности, легко и мило улыбалась и не открывала глаз, будто хотела лучше прочувствовать свежий ветер в пахнущей клубникой и карамелью розовой гриве.

Вдруг что-то стало немного не так. Тот же пейзаж, тот же воздух, а всё равно что-то поменялось. Рарити так замечталась, что не заметила, как Пинки перестала петь сперва раздражающие повторяющиеся слова. Несколькими секундами позже, та всё-таки поняла, в чём отличие:

— Пинки, дорогая, почему ты перестала петь? Мне это успело понравиться, а твои мотивы уже нарисовали несколько эскизов будущей коллекции одежды в моей голове. Ты наверняка устала, не так ли? — мягко произнесла элегантная кобылка. От достаточно большого промежутка времени без единого слова, эта реплика далась ей с трудом.

— Нет, вовсе нет, я полна сил как никогда! — приторно весело ответила розовая кобылка.

Немного погодя, Пинки добавила голосом посерьёзнее:

— Знаешь, Рарити, я всегда ценила в тебе то, что ты, когда не работаешь, конечно, всегда выслушаешь и поможешь. Мне, правда, не по чем знать, потому что я с тобой особо и не говорила о чём-то, в чём нужна помощь. Но по многочисленным рассказам моих друзей, когда к тебе обращаются, кажется, что нет никого и ничего важнее, любимее и нужнее для тебя того, кто сейчас говорит с тобой. И я подумала, раз мы сейчас одни, самое время и нам, друзьям с юности, пообщаться. Вот.

— О, конечно, — ответила та и была очень удивлена таким предложением, — я только за! Честно, всегда хотелось узнать, что у тебя там за кудряшками твориться! А все так говорят, наверно, потому что мне и вправду очень приятно, когда со мной разговаривают, когда я кому-то помогаю, отдаю частичку своей мудрости. Ой, я это сказала слишком. Просто приятно помогать. А что такое, дорогая, тебя что-то волнует?

Милая улыбка Пинки потихоньку уходила. Не так, когда медленно расстраиваешься, и не так, когда только что приходилось выдавливать фальшивую улыбку для важных лиц, или для того, чтобы не начали расспрашивать: "А что случилось?", если ничего не случилось и просто обычное настроение. Нет, эта улыбка сходила по-особенному, будто она медленно открывала пони, тихонечко раскрывала обёрточку, но не являясь маской. Она была настоящая, как и всё вокруг. Наконец, преобычным голосом, без капельки жалости или грусти, сказала Пинки Пай:

— Я не люблю и не хочу ныть, это и не собираюсь делать. Просто бывают моменты, их не много, когда нехорошенькое побеждает в войне за власть мыслей. Вот. Иии, сегодня оно немнооожечко одержало победу. Я сейчас скажу бред сивой кобылы.

Жизнь, конечно, очень яркая штука, но порой каждый в этом сомневается. Иногда это "порой" затягивается и длиться месяцами, а иногда приходит каждый новый день или вечер, несмотря на прекрасное утро. Многие считают это жалобой, ненужной болтовнёй и пустой тратой времени на обсуждение самых глупых в мире вопросов, и в чём-то, даже полностью, они правы. Этим нытьём просто раздражают окружающих, своим "печальным, страдальческим" настроением понижают уровень радости в крови. Если ты взаправду любишь своих друзей, не надо так делать. Можно сделать вывод, что намного лучше не жаловаться, не надоедать, а приносить добро и оптимизм близким и не только. Но всё равно будут моменты, когда ты расстроен очень сильно из-за не воображаемых и придуманных мозгом, а вполне реальных грустных событий. А держать всё в голове — станешь пониненавистником или преступником. Вот. Я закончила бред.

А Рарити, не долго думая, мягко ответила:

— Милая, я тебя понимаю, успокойся, это не так плохо звучит, как кажется. Нет пони, кто хоть раз не взгрустнул и не рассказал о тревогах. Ты можешь быть уверена — я ни в коем случае не подумаю о тебе плохо или как о сумасшедшей. Доверься мне.

Её подруга, от которой так непривычно было слышать серьёзную речь, продолжила:

— ЭпдДжэк нарушила "обещание Пинки". Оно появилось ещё задолго до моего переезда в Понивилль, мне тогда было всего пять годиков. Я случайно села на папину коллекцию его любимых длинных сухих травинок для жевания, некоторые из них с легчайшим треском поломались. Всё это видела Блинки, моя сестрёнка, и я ничего более убедительного не могла придумать, чем обещание никогда никому об этом не рассказывать во имя меня, значит, если расскажет, я никогда-никогда не буду ей улыбаться, а улыбка была единственным нечастым спасением от неимоверной скуки и постоянной работы, работы, работы. Блинки не хотела терять моё доверие и улыбку, поэтому до сих пор хранит эту тайну. Правда, потом папа рвал и метал, когда увидел испорченную коллекцию никому не нужного сена, но это ничего, мы привыкли. Так я и начала использовать это обещание, такое эффективное, в котором потом опускались условия и оно было сокращено до "обещание Пинки". И никто не мог его нарушить. Никто. Но везде есть исключения. Папочка его нарушил — он обещал никогда не болеть. А он взял, и не сдержал обещание — с недавних пор лежит в больнице с больным сердечком и нервным срывом. Он не хотел, просто папочка и мамочка очень много работали в последнее время, потому что неблагодарные дочери разъехались по всей Эквестрии (первой из них была с шариками на крупе), а камни нынче не в ходу, они сейчас мало кому нужны, по десять битов в месяц — максимальная плата за их изнуряющий труд. Проработав с этими камнями всю жизнь, им некому оставить своё дело и свои накопления, потому что последних вовсе нет. И некому, ведь разве можно доверять тем, кто приезжает к родителям только если один из них серьёзно болен? Конечно, нет. Хорошо, что папуле становится чуть лучше после ухаживаний мамочки и наших визитов. Но клятва уже нарушена. И теперь её нарушила ЭйДжэй, честность которой порой зашкаливает. Она её преступила.

— Милая Пинки, я никогда не слышала, чтобы у тебя были проблемы, ведь все мы видим в тебе жизнерадостную, улыбчивую пони с "изюминкой". А вот оно как оказывается... Дорогая, мне очень жаль, что так случилось с твоим отцом... Он должен быть, он обязательно будет награждён и щедро одарен судьбой за долгие годы трудов, и твоя мать тоже. Я уверена, не сомневайся. Я готова с тобой навестить мистера и миссис Пай, помочь чем смогу. Ты не волнуйся, пожалуйста, никто не хочет терять нашу Пинки Пай. Ты не могла быть с ними всю жизнь, у тебя началась своя, в которой ты нашла своё место под солнцем. Они в своё время так же оставили своих родителей...

Настало время небольшой паузы. Всем порой нужно времечко, чтобы обдумать услышанное, понять ситуацию, принять спокойно то, что случилось. Для кого-то случай с Пинки Пай и не был бы большим происшествием, но для этих пони семья имело большое влияние и место в жизни. И каждая из них в этом упоительном молчании знала, о чём думает другая, и этот кристальный воздух будто делал их мысли материальными и видимыми, обволакивал голову прохладой и превращал мысли в мелодичную симфонию.

Рарити решила закончить свою мысль:

— Знаешь, это очень сложный вопрос — родителей и детей. Представь — ты дала жизнь существу, ты его кормила, воспитывала, одевала, в общем, вырастила, сделала пони, а он в один день просто берёт и уходит. Пусть уходит к лучшей жизни, пусть в свою семью, что очень хорошо, но всё равно уходит. Бесспорно — сильный удар прямо в сердце.

Посмотрим с другой стороны. Родился пони. Он живёт, растёт, развивается, взрослеет и познаёт мир. Смотря на жизнь его родителей, он хочет создать собственную семью, собственную жизнь, такую же счастливую, или наоборот, не такую противную и ужасную, как у его родителей. Он хочет реализовать свою мечту, делать то, что ему сулит кьюти-марка. Вскоре он захочет любить, и полюбит, и крепко, надолго, взаимно. И будет у него своя семья, как у родителей, которых он всё ещё любит и навещает, но которым уже нет нужды его опекать. Может, им этого и хотелось бы, но пони может сам себя обеспечить, помощь родителей зачастую, которая так важна была в его жеребячестве, теперь не нужна.

Как видишь, можно смотреть на одно и то же по-разному, и от этого меняется точка зрения. А, так сказать, прелесть в том, что рано или поздно ты прочувствуешь полноценно каждую из ситуаций. И не стоит задумываться над одной из сторон, когда проходишь другой этап. Двойное напряжение нервов. Дорогая Пинки, пожалуйста, не расстраивайся! Помни, что у тебя всегда есть друзья, которых ты заслужила... Ты знаешь, у меня тоже не всегда всё так гладенько было в семье. Я всегда только о себе думала, друзей себе хотела множество, когда родилась Свити, я иногда гуляла, делала уроки, вышивала только для себя наряды, и ни часика с малышкой не посидела, не помогла своим родителям. А у них тоже дел было невпроворот — отцу приходилось работать за двоих, пока мама с сестрёнкой была. Вот так постоянно и было — папа, мама, Свити. И я где-то на улицах Понивилля, или сплетничаю с подругами, или читаю у себя в комнате. Несомненно, мне захотелось свободы и самостоятельности. И как же я ошибалась, что не проводила время с семьёй. Меня родители любили и очень — такая элегантная и талантливая дочь! — но им было обидно, что я пренебрегала ими, могла за день даже не увидеться и не поздороваться — "занята" была. Они были так опечалены моим решением жить отдельно, но меня ничего не останавливало. А прожив в доме без меня, они почувствовали настоящее облегчение, пропала та напряжённость, постоянно висевшая в воздухе. Им даже жить легче стало без вечного волнения за меня, хотя конечно, без этого не обходилось. А я ничего не получила, если не считать подарком полное одиночество и вечера слёз первые три месяца. Я не смогла так жить, я рассказала им, как мне плохо, долго просила прощения за свой эгоизм. И они меня простили, помогли мне. Как же я их люблю! Но возвращаться я не стала, у меня уже был свой бутик, карьера, они не были против. И сейчас мы видимся каждые две недели. И от этого очень легко, но вина того, что я просто забыла о тех, кто дал мне жизнь, кто меня вырастил, воспитал, кому совсем не помогала и не давала ничего взамен безбрежной доброте, осталась и вряд ли намеревается уходить...

Сейчас всё нормально. И у тебя всё будет замечательно, я обещаю! Я обязательно тебе помогу, чем следует.

Пинки, которая сохраняла невероятное спокойствие и внимательность всю эту длинную речь Рарити, слегка улыбнулась, так, как она умеет — мило, приветливо и заразительно. Ей, конечно, этот разговор был не панацеей, но именно тем, что ей нужно было. Ободряющие речи подруги очень помогли ей, учитывая, что почти никогда раньше она не рассказывала о своих проблемах. Великая благодарность беленькой кобылке проснулась в Пинки, и так тепло было, так приятно! Естественно, ещё многое требовалось сделать и исправить, что разбавляло сладость спокойствия горечью. Но уже не сравнится текущее настроение с чувствами обиды на себя часок назад, и вот поэтому Пинки сказала:

— Рарити, огромное спасибо за твою поддержку! Мне это очень важно. И я тоже никогда бы не подумала, что ты не любила проводить время с семьёй. Таков пони — он вечно стремиться к свободе. Как я философствую!.. Я помогу папе и маме! И будут они счастливы — как я! А потом, может, устрою "Выздоравливай-вечеринку". Позову их к себе домой...

А вот и он — дом. До него ещё далеко, но уже чувствуется приятное ощущение приближения к милому и родному. Почему-то, в такие моменты чувствуешь великую гордость за родное местечко, большую и неразлучную привязанность к нему. Вот пересекли небольшой мостик, под которым течёт маленький, а быстрый ручеёк, вот интригующий, пугающий Вечносвободный лес, откуда слышны неописуемые звуки. Бесспорно, там очень красиво (хотя пейзажик на любителя), пахнет там порой чудеснее самых дорогих духов в Эквестрии, тени от длиннющих лиан падают и создают невиданные картины природного воображения, но разве всё это имеет значение, когда за уголочком вон того деревца выглядывает краешек Понивилля!..

— Я очень рада, что помогла тебе, родная! И тебе большое спасибо, уже и не помню, когда у меня был действительно откровенный разговор по душам. Предполагаю, мы можем его продлить. Я была очень заинтригована вишнёвым десертом, о котором ты пела, и теперь просто жажду его попробовать! Может, сделаем его вместе? А я принесу свой Счастливый чай.

— Счастливый? — переспросила Пинки, явно заинтересованная таким предложением.

— Именно. Кто пьёт его, становится счастливым. Мне он помогает, когда я отчаиваюсь. Или хочу ещё большего веселья! — хихикнула Рарити.

— Я безусловно согласна! Чими-черри-чанга, жди меня! Сейчас я тебя придумаю. Ага, ага, — комментировала Пинки Пай процесс придумывания, — да, точно, и нет, а так лучше. Всё, рецепт придуман. Тогда зайдём к тебе за чайком, и ко мне на ночь! Вот принцессу Луну порадуем — полюбуемся звездочками! А по дороге купим то, из-за чего мы, собственно, и решили собраться, из-за чего у меня и появилась прекрасная возможность поболтать с тобой — вишню.

— Отлично! Будет чудесненько, уверена! — ответила Рарити в предвкушении как всегда веселейшего праздника, в данном случае, чайного вечерка, у самой активной, милой и доброжелательной пони с розовой шёрсткой и ароматной гривой, у Пинки Пай.

У Селестии время поста почти закончилось, небо лишь чуть-чуть было подрумянено последними лучиками солнца на западе. Вечерняя прохлада стала ещё приятнее. А то жизнерадостное настроение, которое сопровождало Рарити по дороге через красные валуны, никуда не делось. Потому что не в пейзаже было дело, а в хранительнице Смеха и Дружбы рядом.