Жатва - История искупления

Что если всё имеет срок своего существования? В независимости от того, что это живое существо или обыкновенная вещь. Ведь даже у целого мира есть свой срок и он уже был кем-то определён. Как избежать всемирного уничтожения и поглощения иными тем самым искупить свои давно забытые грехи?

Рэйнбоу Дэш Флаттершай Твайлайт Спаркл Рэрити Пинки Пай Эплджек Спайк Принцесса Селестия Принцесса Луна ОС - пони Дискорд Кризалис

Теперь ты моя королева

Молодой парень занимался исследованием в области параллельных миров. Разумеется, у него ничего не получалось, но, к удивлению, его аппаратура резко вспыхнула ярким светом, перенося его в мир, который он когда-то видел в мультике. Первым, кого он встретил в этом мире, оказалась королева чейнджлингов Кризалис. Сможет ли он подружиться с чейнджлингом или же она прикончит его, ха-ха. Размеренная, романтичная история с элементами драмы.

Твайлайт Спаркл Лира Другие пони ОС - пони Кризалис Старлайт Глиммер

Fallout Equestria: Last Project

Представьте себя на месте кобылки, которая, однажды заснув, проснулась через две сотни лет. Друзья, родные и близкие, мир, в котором она жила – все это она потеряла в одно мгновение. Каково ей будет, когда она узнает, что того, привычного ей мира больше нет?

Твайлайт Спаркл Другие пони ОС - пони

Неисповедимые пути

Что произойдёт, если судьба уготовила попаданца для великих свершений, но всё, чего ему хочется - лишь покоя и семейного счастья.

ОС - пони

Пинки революция

Нашествие двойников Пинки Пай угрожает всему Понивиллю. Но Твайлайт уверена, что у неё есть отличный план, как справиться с проблемой. Что может пойти не так?

Рэйнбоу Дэш Флаттершай Твайлайт Спаркл Рэрити Пинки Пай Эплджек Принцесса Селестия Принцесса Луна

Абсолютное безумие

На одной из тёмных улиц мрачного Готэма конченный псих размышляет о природе своей любимой пони, в то время как Бэтмен тихо наблюдает сверху.

Человеки

Синдром Пай

По мотивам старых-добрых "Cupcakes" и "Smile.exe". Что могло заставить Пинки сделать то, что она в итоге сделала с Рэйнбоу Дэш?.. Что она видела? Что чувствовала? Чего стремилась достичь?

Пинки Пай

О том, что скрывают двери

В одну холодную осеннюю ночь малыш Пипсквик приболел. Довольно серьезно, и пока его отцу пришлось уехать по важным и срочным делам в другой город, сестра Редхарт с удовольствием согласилась с ним посидеть.

Черили Пипсквик Сестра Рэдхарт

Между Солнцем и Луной

Чтобы избавиться от тьмы, окружающей Луну, Элементы Гармонии заставят её пережить моменты, приведшие к её погибели. Никто не может заставить тебя измениться кроме тебя самого. До Найтмер Мун, до Эквестрии, до сестёр-аликорнов, двигающих солнце и луну, была Луна. Луна и Селестия. Две пони были оставлены одни поворотом судьбы, которая пришла слишком рано. Чтобы выжить, сёстры полагались друг на друга. Они стали близкими, ближе, чем любые сёстры могли бы быть. Ближе, чем любые сёстры должны быть.

Принцесса Селестия Принцесса Луна

Темная и Белая жизнь

Здравствуйте. Сегодня я хочу рассказать удивительнейшую историю о двух мальчиках. Арон, тёмный принц, призван культом после тысячи лет заточения в кровавой луне. Даеан – белый всадник, последний из своего рода из-за обезумевших драконов, уничтоживших деревню. Каждый из них живет своей жизнью, у каждого из них свое прошлое, но, тем не менее, общее будущее. Что же ждет мальчиков и как развернется их судьба? Найдут они свое счастье или так и останутся в одиночестве? Все это Темная и Белая жизнь.

Рэйнбоу Дэш Флаттершай Эплджек Эплблум Принцесса Селестия Биг Макинтош Другие пони ОС - пони Дискорд Кризалис

Автор рисунка: BonesWolbach

Я другая

Ты помнишь песни небес?

Мы теряем ее...


Я проснулась от звона будильника, лениво открыла глаза и встала. Ступив на

облачный пол своей комнаты, я отправилась в ванную комнату, оглядывая по дороге интерьер своей комнаты, я проверяла все ли на месте: раскиданное нижнее белье, хуфбольный мяч, плакаты с моими любимыми звездами рока и Вондерболтами. Да, все в порядке.

Зайдя в ванную, я подошла к зеркалу, оттуда на меня смотрела улетная шестнадцатилетняя пегаска. – Блин, какая же я потрясная, – сказала я самой себе и принялась умываться.

Странный сон мне снился, как будто я…

В дверь ванны кто-то постучался.

– Дэши, солнышко, давай быстрее, завтрак сам себя не съест.

– Иду, мам, – ответила я ей.

– Быстрее, твои папа и брат уже заждались.

– Да иду, дай зубы почищу.

Иногда она меня раздражает своей заносчивостью.

Закончив, я спустилась вниз на кухню, меня там действительно ждали мама, папа и Рэймэн – мой брат.

– Ну наконец-то ты пришла! – иронично заявила моя сестра. – Знаешь, за это время можно было бы слетать из Клаудсдейла в Филидельфию раз пятнадцать.

– Хах… и мне это говорит пони, который не в состоянии отчистить небо за одиннадцать секунд, – не осталась в долгу я.

– Эй… – воскликнула Рэй.

– Так дети, не ссорьтесь, – сказал отец, выглянув из-за утренней газеты. – Кстати, доброе утро, принцесса.

– Пап… прекрати, я не принцесса, – сразу же надулась я.

– Хи-хи… милая, папе просто нравится так тебя называть, и ты очень милая, когда хмуришься, – ласково объяснила мама.

– Я не милая, я крутая, и я не принцесса, и никогда не захочу быть ей.

– Как скажешь, принцесса, – с усмешкой сказал папа.

– Ахрр… – Я взяла вилку и принялась завтракать.

– Что тебе снилось, милая? – спросила мама.

– Очень странный сон, там была я, только не совсем я, я была… старше.

– Старше? – удивленно переспросила мама.

– Да, как ты, – я показала копытом на нее. – Я была в белой рубашке и темно-синей юбке. Я смотрела на себя в зеркало, а потом проснулась.

– Может этот сон означает, что ты не будешь вечно молодой, и что твой отец желает увидеть внуков? – сказал отец.

– Пааап…

– Что? Будешь бить старика за то, что он мечтает о внуках?

– Нет, просто я не планирую заводить детей в ближайшем будущем.

– Ой… глупенькая еще. – Мама потрепала мою голову. – Ты еще не знаешь, какое это счастье.

– Дайте позавтракать.


– Ты в курсе, что мы едем на пикник завтра? – спросил меня Рей, когда я вела его в школу.

– Да, помню, и не просто на пикник, мы едем на рыбалку с ночевкой.

– Правда? И ты порыбачишь со мной? – восторженно откликнулся Рей.

– Разумеется я порыбачу с тобой.

Доведя своего братца до школы, я обняла ее и запустила в это хранилище знаний, надеюсь, он выйдет из нее не такой бестолочью как я.

А я отправилась на работу.

Приятно иметь младшего брата, всегда есть с кем поговорить, он поможет в трудную минуту, правда я хотела себе больше брата, а не сестру, но пол не выбирают.


Погодная фабрика была не самым лучшим местом, но это – единственная работа, куда меня приняли. Я собиралась, накопив достаточную сумму, съехать из города, кто знает, может меня ждет счастье в каком-нибудь Билл-Райте.

– Эй, Рэинбоу, как дела, дорогуша? – Я повернулась на голос, ко мне подошла белогривая пегаска. Ее имя – Оддити, и она моя полная противоположность – законодательница мод, прекрасная швея, какого черта она вообще забыла на погодной фабрике, могла бы быть дизайнером.

– Да отлично, Оддити, ну не считая того, что я сижу тут на фабрике. Вместо того, чтобы покорять небо.

– Ой, Дэши, успокойся, ты работаешь на этой фабрике уже год. Могла бы и привыкнуть.

– Да привыкла, просто я чувствую, что чужая тут, что мое будущее там за горизонтом.

– Может так, а может твое место на этой фабрике.

– Ну уж нет. Я тут ненадолго, – усмехнулась я.

– Может навсегда, – спокойно парировала Оддити.

– Упаси Селестия.

– Кто, прости? – переспросила меня Оддити, вскинув бровь.

– Ну принцесса Селестия, такая большая белая, есть рог и крылья, поднимает солнце.

Она посмотрела на меня как на ненормальную. – Ты может имеешь в виду Мойру – духа судьбы всех пегасов? И у тебя кровь из носа пошла.

Я дотронулась до носа копытом, и правда кровь, может от давления? Ладно, не так уж это и важно. – Да, Мойра, надеюсь, она не уготовила мне такую судьбу, а иначе…

– Твою судьбу предрешит Мара, – поправила меня Оддити.

Я нервно сглотнула. – Это точно.

– Ну ладно, что мы о грустном, давай пойдем устроим жеребцовый дождь!


– Я не поняла, Дэш? – Ко мне подошла моя начальница – Шиммер. – Почему мы еще не выполнили норму?

– Какую норму? У нас всегда было заведено по три облака в час, я за три часа сделала четыре.

Она дала мне листок.

– Теперь это норма, ты должна выполнять ее ежедневно или вылетишь с работы!

Она ушла.

– Норма ей, самодовольная шлюха.


Рабочий день проходил медленно и скучно, делать дождевые облака не такая уж и легкая работенка, к счастью меня согревала мысль о посиделках в моем любимом баре “Голубая устрица” и кружечке сидра после работы.

– ЭЙ, Дэши! – выпрыгнула на меня белая пегаска со светлой кучерявой гривой.

– Ай! Сюрпраиз, я же просила не пугать меня. Так и до инфаркта довести можно.

– Пфф… у тебя сейчас нету сердца, можешь не переживать.

– По какому поводу мы так прыгаем, Сюрпраиз? – спросила я это прыгучее чудо.

– А нужен повод? – Она перестала прыгать. – Сегодня вечер бесплатной выпивки в “Голубой устрице”, можно будет напиться до чертей.

– Блин, как же я забыла про него? – Я треснула себя по голове. – Сейчас будет такой улет! Чего мы ждем, полетели, сидр сам себя не выпьет!


Обожаю этот бар, в нем я в своей стихии: свобода, отвязность, никаких правил, я бы осталась тут. Столько общительных и приветливых пони. Может попроситься работать у них стриптизершей, у меня гибкое тело...хи-хи.

На сцену вышел жеребец с гитарой в клетчатой рубашке, он уселся на табурет, его гитара забренчала, и пегас запел.

В сон мне желтые огни

И хриплю во сне я

Повремени, повремени

Утро мудренее

Но, и утром все не так

Нет того веселья

Или куришь натощак,

Или пьешь с похмелья.

– Чего-нибудь желаете? – спросил меня бармен.

– Да, три кружки сидра, четыре белого сталионградского и шесть яблочных мартини. – Он ушел выполнять заказ.

– Часто тут отдыхаете? – Я повернулась, рядом со мной сидел светло-коричневый жеребец в инвалидной коляске.

– Я? Ну… да, частенько, это мой любимый бар, хотя кажется, он тут единственный во всем городе.

– Не думаю, город большой даже бесконечный, может вы не везде побывали. – Он тяпнул стаканчик водки.

– Возможно, хотя я родилась в этом городе и много чего знаю.

В кабаках зеленый штоф

И белые салфетки

Рай для нищих и шутов

Мне ж как птице в клетке

Смрад и полумрак

Дьяки курят ладан,

Все не так как надо.

А скажите, если бы вы узнали, что стоите на перепутье: одна дорога приведет вас туда, откуда вы пришли, к любимым, которые есть, а вторая к тем, кого уже нет. Что бы вы выбрали?

Я – на гору впопыхах

Чтоб чего не вышло

А на горе стоит ольха,

А под горою – вишня

Хоть бы склон увить плющом —

Мне б и то отрада.

Эх! Хоть бы что-нибудь еще…

Все не так как надо!

Эх, раз, да еще раз

да еще много-много много раз.

Я тогда по полю вдоль реки:

Свет-тьма нет Богини!

А в чистом поле васильки,

И дальняя дорога.

Вдоль дороги — лес густой

С Бабами-ягами,

– Я думаю...я.

– У вас кровь из носа пошла, – жеребец показал мне на нос.

– Ваш заказ, мисс, – бармен подошел ко мне с подносом.

– Спасибо. – Я взяла бокал яблочного мартини.

А в конце дороги той –

Плаха с топорами.


– Проснись, Дэш, мы уже почти приехали. – Я открыла глаза, надо мной склонилась моя любимая мамочка, она мне так искренне улыбалась. Я вспоминаю тот день, когда родилась, я также открыла глаза, и меня встретил яркий свет, а затем… ее лицо, она была такой… уставшей, я встала и пошла к ней, я помню ее прикосновения, когда она мыла меня. Я ей так благодарна.

– А где мы? – спросила я маму, протирая глаза.

– Как где? Мы едем на пикник, – улыбнулась она.

– Пикник? – Я осмотрелась, мы ехали в поезде, за окном похоже ранее утро. В вагоне почти пусто: только я, мама, папа и Рэй. – Я наверное перебрала вчера вечером, если не помню, как оказалась в поезде.

– Хи-хи...эт точно, – мама, шутя, погрозила мне копытом.

Я уселась поудобнее. – Пап, а ты взял удочки?

– Конечно, милая, я даже спустился вниз на землю и накопал червей, – он открыл банку могильных червей и показал мне.

– Какие жирные, рыбье будет просто в стаи собираться. – Я повернулась к окну, мимо проносились знакомые пейзажи: вот Понивиль, мама мне о нем много рассказывала, не такой уж и красивый город, серый и немного жуткий, вон там загнивший яблоневый сад и полуразрушенный амбар, заброшенный… эм, это что, ресторан? Больше похож на пряничный домик, сгнившее дерево, видимо и оно было чьим-то домом. Мне кажется или, когда мы ездили мимо Понивиля раньше, тут стоял бутик? Единственным островком надежды у этого города был маленький коттедж на окраине, похожий на дерево.

Следующие два часа я провела в одном положении, уставившись в окно, это не круто. Я разглядывала пейзаж, который менялся с каждым пройденным километром, хотя и была в нем некая закономерность: яблоневые сады, кукурузные поля и кладбища, яблони, кукурузы, кладбища, яблони, кукурузы, кладбища, яблони, кукурузы, кладбища.

Интересно, почему кукуруз и яблонь так много?

Тут поезд резко остановился и в вагон с двух сторон вошли две кондукторши-пегаски. Светлошерстная пони с черной гривой и голубыми как море глазами, она улыбалась ярко и искренне, мне хотелось пойти с ней, куда бы она не повела. Вторая – темно-рыжая с русыми волосами и алыми глазами излучала спокойствие, даже строгость.

Они встали с двух сторон, как будто ожидая, что мы подойдем к ним.

– Эм… сдрасте, – неловко промямлила я. – Эм… пап, мам, а где наши билеты?

– Твой билет у тебя, милая, – улыбчиво сообщила мне мама.

– Что? – Я посмотрела на свое копыто и увидела там билет, на нем было мое имя и надпись: “В один конец”. – Я… я не понимаю, что происходит?

– Посмотри на себя, милая.

Мне было страшновато разглядывать себя после такого, но я все же опустила глаза. На мне обнаружилась белая рубашка и темно-синяя юбка, моя растрепанная прическа превратилась в гладко уложенную гриву. Неожиданно рядом со мной появилось зеркало, я была в точности той пони из сна, только с одним маленьким отличием – у меня не было сердца. В буквальном смысле, на его месте зияла дыра, из которой текла кровь, пачкая рубашку… – Это сон? – я повернулась к родителям и брату. – Я сплю?

– Не совсем, Дэш, ты как бы сказать… – мама замялась, пытаясь подобрать слова.

– Мы мертвы, Дэш, – сказал отец.

– Что?! Нет, нет это… этого не может быть! – я схватилась за голову и уперлась в стену вагона. – Как это произошло и когда?

– Ты сама не помнишь? – спросил отец.

– Дэши, у тебя кровь из носа идет, – заметила мама, указав мне на лицо.

Я вспомнила все, что происходило со мной: мама, отец, элементы, подруги, свадьба, дети – все… я сжалась в клубочек и заплакала, – Я… я потеряла вас тогда, еще будучи юной кобылкой, вы оставили меня там одну в жестоком мире. Я так по вам скучала…

Мама подошла ко мне и обняла.

– Мы тоже, ты не представляешь, как бы мы хотели быть с тобой, на твоей свадьбе, повидать твоих детей… но не можем, мы лишь рады тому, что с ними можешь быть ты. И от этого у нас с отцом спокойнее на душе. Я горжусь тобой, доченька.

Мама отошла от меня, и подошел отец.

– Пап, я… я…

– Я не сдержал слово, не дожил хотя бы до первой внучки, – он усмехнулся. – Но зато я знаю, у тебя сейчас двое сорванцов, третьего не собрались завести?

– Ахах… нет пап, мне хотя бы этих двоих в пони вывести.

– Я всегда верил в тебя, принцесса, – папа поцеловал меня в щечку и отошел.

Ко мне подошел самый младший.

– Мама говорила, что хотела назвать мальчика Рэйманом, – я вытерла слезы. – Видимо, ей это удалось. Я тебя примерно так и представляла.

– А представь, каково мне тебя увидеть.

– У меня сын такого же возраста как и ты, думаю, вы бы с ним нашли общий язык.

– К тому времени мне было бы двадцать.

– Ахах… да, точно. – Почему-то в этой ситуации было жутко смешно.

– Эм… простите. – Мы повернулись к светлой улыбчивой кобылке. – Я понимаю, тут у нас трогательная сцена, но… конечная уже скоро, и нужно выбирать.

– Выбирать что? – не поняла я.

– Остаться и ехать дальше, – сказала рыжая.

– Или вернуться обратно к любимому мужу и детям, – вторила ей светлая.

– То есть я могу выбрать жить мне или умереть? – поразилась я.

– Ну да, тип того, – весело сказала светлая. – Давай, решай, откинуть копыта или вернуться и жить бодрячком.

– Не торопи ее, Мара. – упрекнула веселушку рыжая. – Дай ей выбрать.

– Ну конечно, не тебе ее второй раз встречать, – тут же возмутилась светлая.

– Мара.

– Ладно, – пегаска снова заулыбалась. – Я думаю, ты уже поняла, кто мы и куда надо идти, выбор за тобой.

Я встала на центр вагона, вернуться к моим любимым пони или… я посмотрела на родителей с братом, остаться с ними.

Но правильно ли я поступлю, если останусь? Я много лет винила родителей, что они оставили меня одну, а теперь хочу сделать точно также со своими детьми, нет, это не я…

*пшшш* Мы обернулись на шипение, там стояла белая пегаска, которая открывала бутылку с газировкой.

– Что? Я хочу пить, кстати, дети, не пейте колу, она вредна для здоровья, да и алкоголь тоже, сладкое, жирная пища, чипсы… короче без разницы, вы все равно умрете рано или поздно.

Я решилась, развернулась, направилась к рыженькой и вручила ей билет.

– Ты сделала свой выбор? – спросила та.

– Да.

– Ты в нем уверена?

– Абсолютно.

Она глубоко вздохнула. – Ну что ж, пройдем со мной. – Я пошла за рыженькой пегаской.

– Я тебя тут подожду! – прокричала вслед Мара.

Дверь вагона открылась и меня ослепил яркий свет.


– Она просыпается!

– Тихо, Пресли, не кричи. Рэинбоу Дэш, ты меня слышишь?

Я открыла глаза, яркий свет больничных ламп ударил по ним, и я сощурилась.

– Мамочка, ты как? – спросил меня до боли знакомый голос сына, его вопрос загудел в моих ушах, словно эхо в пещере.

Я все еще смутно понимала, что происходит, но одно я знала точно – я в больнице.

– Милая? – Я уже почти привыкла к яркому свету, но зрение по-прежнему было нечетким, спустя несколько секунд три размытые фигуры стали обрисовываться контурами. Наконец-то я увидела лица тех, ради которых пошла бы на все.

– Мерк? – спросила я. Я еще никогда не видела его таким, у него был вид пони, на протяжении нескольких часов плачущего без остановки. Я бросала мимолетные взгляды на детей, они сдерживали слезы и стояли на месте как оловянные солдатики, но в тоже время хотели накинуться на меня и заобнимать до смерти.

Он подошел ко мне и взял за копыто. Я только сейчас заметила, что в ногу воткнута игла, которая вела к капельнице, а еще на мне маска для искусственного дыхания.

– Я… я так волновался за тебя, ты не представляешь, как мы боялись потерять тебя, – он уже не сдерживал слезы. – Я не представляю, что бы я делал без тебя. – Он лег мне на грудь, и я почувствовала легкую боль.

– Ссс… ай, – зашипела я. Он быстро поднял голову.

– Прости, я забыл, что у тебя там швы.

– Швы? – Я до сих пор ничего не понимаю, я в больнице… я помню, как туда заходила, что… я плохо помню. – А что произошло?

– Ты не помнишь? – спросил меня Хенки.

В палату вошел пони в халате.

– Добрый вечер, я ваш лечащий врач – доктор Штугард, – представился симпатичный жеребец. Эх и почему я не медсестричка? Блин, голова, о чем ты думаешь, рядом с тобой стоит живой муж.

– Эм… что произошло? Я не очень хорошо помню.

– Видимо, вы еще не полностью отошли от наркоза, – врач поправил очки. – Вы перенесли операцию на сердце.

– На сердце?

Он кивнул. – Я расскажу, чтобы освежить вам память. Месяц назад вы обращались к нам из-за резких приступов боли в груди, мы установили, что проблема в вашем сердце. И если бы мы не приняли меры, то последствия были бы плачевными, хотя несколько часов они и так могли наступить.

– Не понимаю, – сказала я, взяв Меркьюри за копыто, дети подошли ко мне, и я стала их утешать.

– Во время операции возникли сильные осложнения и… – он сделал небольшую паузу. – Вы умерли.

От этой новости я чуть не отправилась на тот свет во второй раз. – Умерла?

– Врачи боролись за вашу жизнь, но все было тщетно, а затем, как рассказал мне хирург, вы как будто ожили.

Я попыталась осмыслить всю информацию, но сейчас я очень туго соображала. Единственное что я поняла – во время операции я сыграла в ящик на время.

– Но теперь со мной все хорошо?

Он улыбнулся. – Конечно, сейчас ваше состояние стабильное, не переживайте, полежите несколько недель у нас, а затем мы вас выпишем, – оптимистично сказал доктор.

– Буду рада. – Я отодвинула свою робу, чтобы посмотреть, как врачи резали меня и снова была шокирована – вся шерстка на брюхе сбрита, а на теле красовались два больших шва. Самой себе я напоминала сейчас труп из морга, который вскрыли и зашили снова.


Детей забрала Коко, она пришла навестить меня, сказала, что очень боялась, что я больше не проснусь. Затем увела Пресли и Хенка, оставив меня с Мерком наедине.

Он положил свою голову ко мне в ноги, и я поглаживала его, как будто это не мой муж, а огромный кот.

– Дэши, когда ты была в отключке, ты что-нибудь видела?

– ... нет, совсем ничего, помню лишь, что перед тем как проснуться, я видела кобылку-пегаса с белой шкуркой, темными волосами и голубыми глазами, она искренне улыбалась и звала к себе, ее задорная улыбка напомнила мне Пинки Пай.

– Ты ее знаешь?

– Кажется да…


– Давайте, дети, поезд вот-вот поедет, – я торопила детей, которые, как сонные мухи, ковыляли к вагону.

Они вяло зашли внутрь, отдав кондуктору билеты. Я проследовала за ними, заведя их в купе, где они сразу же благополучно заснули. Я села рядом с Мерком и облокотилась на него.

– Ну как ты? – заботливо спросил Меркьюри.

– Немного страшно, я впервые за эти годы еду на могилу родителей, боюсь представить, что я там увижу, – я прижалась к нему посильнее. – А еще мы проезжаем через Понивиль.

– Знаешь, мы могли бы выйти на остановке у Понивиля и заночевать там, ты бы погуляла, увидела подруг, приятелей. Уложили бы детей спать, а сами пошли бы в “Голубую устрицу”, вспомнили былое, как тебе?

– ...

– Дэши, как тебе идея?

– ...

– Дэш?

– Я не хочу туда. Я ничего не хочу. Я хочу только приехать, посмотреть на могилу матери и отца, вернуться домой и лечь в постель.

– Да ладно тебе, милая, что ты как будто мертвая? – Я посмотрела на него, приподняв бровь, как бы сказав: “Ты издеваешься?” – Ну да, ты почти была мертвой, но ты ходишь в этой депрессии с того дня, как тебя выписали из больницы, в чем дело, Дэши? – Он стал поглаживать мои волосы, он знает, что мне это нравится.

– ...

– Я понимаю, что это стресс для тебя, но Дэши, вспомни, для кого ты это сделала.


Два месяца назад.

– Дэши, ты уверена? – в который раз спрашивал Меркьюри, пока я собирала чемодан для поездки в больницу.

– Да, я считаю это необходимо.

– Ты ведь понимаешь, что могут возникнуть осложнения при операции, и ты можешь умереть.

– Я знаю, Мерк, – я повернулась к нему, не сдерживая слезы. – Думаешь, мне не страшно? Я ужас как боюсь, что если я усну, то не проснусь больше? Я… я даже не смогу попрощаться с детьми, – я заревела. – Но я делаю это ради них, если я не пойду на операцию – я умру, а так хоть будет шанс, что я смогу увидеть своих внуков и даже помириться с подругами.


– Помню, – я посмотрела на двух спящих ангелочков. – И я правильно поступила. – Мне стало легче, может действительно пора прекращать корчить из себя старую клячу и тряхнуть стариной?

Поезд тронулся и стал набирать скорость, приятный стук колес убаюкивал, но спать не хотелось, гораздо лучше смотреть в окно, вскоре зеленые холмы и леса сменили постройки каменных джунглей.

Я бы сейчас выпрыгнула из вагона и полетала бы вокруг, я так давно не поднималась в воздух, и это убивает. Док советовал воздержаться от полетов на некоторое время, а ведь у меня были планы посетить Клаудсдеил вместе с семьей, Пресли даже заклинание хождения по облакам выучила.

Нет все же стоит поспать, дети спят, Меркюри спит, почему бы и мне не вздремнуть?


Легкий толчок разбудил меня, поезд замедлял ход, дети и муж тоже начали просыпаться.

– Мы уже приехали? – вопросительно пробурчала Пресли, сонно потирая глазки.

– Не думаю, – ответил Мерк, мы наверное где-то в пригородном городке наподобие Билл-Райта.

– Нет. Мы в Понивиле, – объявила я, уставившись в окно.

– Дэши?

Понивиль, вот и мы… Скуталу была права, он сильно изменился, городок стал более плотным, чем раньше. Улочки замостили каменными тротуарами и дорогами. Замок Твайлайт величественно возвышался над городом. На месте разрушенной библиотеки прямо на руинах был возведен памятник, создавая впечатление, что дерево – это цветок, из которого вырос монумент, и он посвящен нам… Вот Твайлайт, Эплджек, Рэрити, Флаттершай, Пинки Пай… и я. Все они величественны, кроме меня, я была какой-то поникшей, словно чужой, может даже злой, почему они меня такой сделали?

И я поняла, я изображена той которой была: ехидной, азартной, мучимой кошмарами о потере родителей, я пыталась скрыть их агрессией и пустой бравадой.

– Смотри, мам, – Хенк ткнул копытом куда-то в сторону. Я повернулась и увидела их. Эйджей, Рэрити, Флаттершай и Пинки. Ох Селестия, какие они постаревшие.

У Эйджей теперь было две косы, она носила красную клетчатую рубашку, Рэрити закрутила гриву в пучок, ей даже идет, Пинки – она так и осталась Пинки, Флатти, зачем ты состригла свои длинные волосы?

Вот пробежала кобылка – ровесница Пресли, у нее черты Эйджей, это… эм, Эплмун, так звали ее дочь по рассказам Скуталу, а вот, видимо, сын Рэрити. Забавно получится, если эти двое поженятся, Рэр и Эйджей станут родственницами... хи-хи…

– Милая, ты побледнела, с тобой все хорошо? – Меркьюри подбежал ко мне, подхватил и помог сесть.

– Я в порядке, просто сердце еще подпрыгивает, а от такой картины скачет, как Грег Азманов.

– Тебе грустно на это смотреть?

– Конечно, – я заплакала. – Ведь у меня могло быть такое будущее, я могла бы тоже ходить с ними, болтать, смотреть, как меняется Понивиль. Но этого уже не будет, я не смогу повернуть время вспять.

– У нас есть еще шанс прогуляться, на обратном пути или сейчас? – предложил Меркьюри.

– Нет…

– Почему?

– Я боюсь, – я вытирала слезы. – Я не хочу, я через столько прошла и до сих пор боюсь встретиться со всеми лицом к лицу, когда они прибывали в Мэинхеттан по одной, я была готова поговорить, но сейчас я просто трусиха.

Мерк ничего не ответил, он просто стоял, смотря на меня, как и мои дети.

– Что так долго можно делать на этой станции? Давайте уже, поехали! – прокричала я и, отвернувшись к стенке, легла, не желая видеть кого-либо.

Как по приказу, поезд тронулся и повез меня к следующей остановке – “Клаудсдэил”.

Интересно, вот если бы я умерла во время операции, узнали бы они обо мне? Или нет? Я лежу в гробу, мои дети и друзья оплакивают меня, а они сидят в замке Твайлайт и такие: “Эй, Твай, а помнишь Дэш? Да конечно помню, выскочка такая была радужная. Видели, как она поднялась в Мэйнхеттане? Да вообще зажралась, попрошу принцессу Селестию заморозить все ее доходы”.

А если бы узнали, пришли бы они ко мне на могилу, хотя бы положить сорванную на ближайшем поле ромашку, сказать что-нибудь или даже попросить прощения? А я…? Я была бы призраком, блуждающим по дому в поисках утешения и прощения своих подруг.


Прибыв к остановке под Клаудсдейлом, мы шли минут двадцать, чтобы добраться до кладбища, где были похоронены мои родители. Когда проходишь под пегасьей столицей, кажется, что находишься под огромным куполом, закрывающим солнце.

– Мам, а мы поднимемся в Клаудсдэил после этого? – спросил меня Хенк.

– Ой, даже не знаю, милый, постараемся, это как у меня со здоровьем будет.

– Хорошо.


Любимые в лучах блаженства,

Чьи дорогие формы ты часто упускаешь.

Когда ты закончишь земной свой путь

Присоединишься ли ты к ним в их счастье?

О, эта песня, я помню, как мама водила меня сюда, музыка всегда тут играет, говорят храм спроектирован и построен так, что он похож на музыкальный инструмент.

– Мама, а что это за место? – Пресли любопытна как всегда, к ней присоединился Хенк.

– Это храм Мары, духа смерти и зимы.

Будет ли круг восстановлен

Вскоре, вскоре?

Ждет ли нас лучший дом

В небесах, в небесах?

Потрясающий храм, сделанный из белого камня, с витражами, которые пропускают свет так, что создается ощущение, как будто ты находишься внутри облака или сугроба. Стены и колонны. Даже на земле постройки пегасов напоминают облака, сводчатый потолок поддерживают двенадцать колонн, на них выбиты истории и притчи о Маре и ее похождениях, я не смогу прочесть их, потому что этот язык давным давно мертв. Древние пегасьи скульпторы хорошо постарались. Даже когда вечернее солнце бьет прямо в витражи, освещение остается таким же мягким, а ночью храм становится похож на звездное небо и блестит, как снежинки при лунном свете.

В те счастливые дни детства

Они часто говорили о чудесной любви

К умирающей спасительнице,

Сейчас же они с Ней, там наверху

– Духа смерти? – переспросил Хенк.

– Да, вот она, – я показала детям на центр храма, где на возвышающемся алтаре в виде облака стояла Она, смотря вперед, подняв переднюю ногу, ее волосы развеваются, и вечная улыбка застыла на губах.

– Еще до появления принцесс, до того дня, когда нога пегаса ступила на землю Эквестрии, наш народ поклонялся духам: погоды, солнца, плодородия, войны, здоровья и смерти.

Мара – пегаска с белой шкуркой, темными волосами и голубыми глазами. Нельзя назвать ее злой, в мифологии ее описывали как ту, кто с улыбкой ведет тебя в последний путь, может подшутить над тобой, подарить лишние годы жизни, сделать бессмертным и отнять этот дар.

– Даже у принцесс? – боязливо спросил Хенк.

– Ну не знаю, может принцессы ей не по зубам.

– Это и отличает нас от земнопони и единорогов, у них были похожие духи, но их смерть – какой-то психопат с косой и в капюшоне.

Так же она подарила нам чудесную пору, которую мы зовем зима. Были предположения, что это она наслала вендиго на наши народы, чтобы заставить нас помириться.

Ты помнишь песни о небесах,

Что пел детским голосом,

Любишь ли ты гимны, что тебя учили

Или же песни о земле тебе по душе?

Но этого никто не знает. С приходом эры принцесс о духах стали забывать, этот храм был построен незадолго до их появления, и те, кто сохранил веру, попытались сохранить его, как видите, им это удалось.

Ты можешь представить счастливые собрания

Вокруг огня давным давно

И ты думаешь о слезных прощаниях

Когда они оставляли тебя здесь внизу

– И бабушка с дедушкой тоже в них верили? – спросила Пресли.

– Немного, это была мамина курсовая работа, поэтому она прониклась этим. И со дня моего рождения она рассказывала мне о них, говорила, что историю своего народа надо знать.

Один за одним их места опустели,

Один за одним они ушли,

Теперь семья разлучена,

Будет ли она снова полна однажды?

– Давайте уйдем отсюда. – Мы выбрались из храма и направились к могилам. – Вот они, – я подошла к надгробным плитам моих родителей.

– Привет, я… я знаю, что редко навещала вас, просто у меня были проблемы, но сейчас все хорошо, относительно. – Повисло неловкое молчание, как будто я ждала от них ответа. – А вот, кстати, мой муж, – я цапнула его за копыто и подвела поближе. – Его зовут Меркьюри.

Он нервно помахал копытом. – Здрасте.

– А вот мои дети, – я подтащила жеребят к плитам. – Это моя старшенькая – Пресли.

– Привет.

– А это младшенький – Хенк.

– Эм… привет, деда и бабушка.

– Видите, у меня все хорошо, у меня семья, дети, карьера, а еще… еще…

– Дэши… – Я посмотрела на мужа. – С тобой все хорошо?

Я прокрутила в голове свои действия: я знакомила детей с могильными плитами, а еще хотела пообещать им прийти на ужин, на душе стало пусто.

– Нет, не хорошо! – заревела я. Я… я скучаю по ним, я бы все отдала за то, чтобы встретиться с ними снова.

Меня обняли все мои близкие: Мерк, Пресли, Хенк.

– Зато мы с тобой, милая, я понимаю, тебе трудно, но ты должна быть сильной, их уже не вернуть, но у тебя есть мы.

Он прав, с родителями я и на том свете повидаюсь, а сейчас у меня дети.

– Я… я в порядке. – Они отпустили меня, и я одарила каждого поцелуем. – Давайте пойдем обратно.

– Мама, можно мы еще посмотрим храм с Хенком? – попросила Пресли.

– Конечно, милая, только будьте осторожны. – Они погарцевали.

– Я оставлю тебя тут, может тебе найдется, что еще сказать, – Мерк поцеловал меня и отошел.

Я не знала, что сказать им еще, кажется, когда я была за порогом, я выговорила им все, что могла.

– Еще одна заблудшая душа. – Я повернулась на голос, ко мне подошел серый полноватый жеребец.

– А, отец Григорий, давно не виделись, – приветливо поздоровалась я.

– Пришла проведать родных?

– Да, приехала вместе с семьей, не знаю, какого черта я сюда поперлась, недели четыре назад сама чуть коньки не отбросила, а тут…

– Может это крик души, ты захотела побыть с теми, с кем начиналась твоя жизнь, хоть они и мертвы, но эта связь сильна.

– И не говорите, отец… а вы с лопатой тут ходите, кому-то могилу копаете?

– Не кому-то, а самому себе.

– Ч… что?

– Ну, я жеребец не молодой, чувствую, скоро на покой, вот и решил сделать дело, чтобы молодняку было меньше работы, не проснусь завтра – они меня в гроб и в готовую могилу.

– И вы так легко это говорите?

– Это жизнь, как-то Мара сказала: “и бессмертные когда-нибудь умрут, если не от старости, так подавятся виноградной косточкой”, – он заржал.

– Ахах… да, точно. То есть вы приняли то, что вы не вечны?

– Конечно, в этом был весь смысл, когда пони верили в Мару, они меньше зацикливались на всякой чепухе и жили на всю катушку. А теперь прости, я пойду, примечу себе гробик, – веселой легкой походкой он отправился к мастерской около храма.

Может действительно пора прекращать, я уже нашла свой смысл жизни, у меня есть все и все еще впереди.

Я вышла за территорию кладбища, там меня уже ждала моя семья.

– Ну что? – спросил меня мой любимый.

– Я тут подумала… А давайте поднимемся в Клаудсдэил, и я покажу вам, как живут пегасы, и свожу вас в луна-парк.

– ЕЙ! – прокричали дети.

– А как же Понивиль? – спросил Меркьюри.

Я подошла к нему и, крепко обняв, облизнула за ухом. – Понивиль подождет, сейчас я хочу совершенно другого.

Использовав заклинание Пресли, мы поднялись в Клаудсдэил, я еще хотела посмотреть на свой старый дом, может если в нем живут те же пони, они впустят меня внутрь.

У меня все еще впереди!

Песня