Полярная повесть
Глава 1
«Белое Безмолвие убивает». Эта фраза всплыла в голове у Поул сама собой, и она вспомнила, как вычитала её в детской книжке, предопределившей её будущее – будущее, которое в конце концов привело её сюда. Ирония; эта вселенная просто переполнена иронией, и никуда от неё не деться. Если бы она сейчас улыбнулась, улыбка вышла бы печальной, но улыбаться она не стала. Ей предстояло умереть, и она знала это. У неё не было рога. У неё не было крыльев. Она могла рассчитывать только на свою силу, опыт, ум и решимость выжить, во что бы то ни стало.
Солнечная погода простояла два дня из трёх, которые потребовались ей, чтобы добраться до точки рандеву. Её зрение наверняка сильно пострадало бы, если бы не новейшие солнцезащитные очки, предоставленные одной из спонсировавших её фирм. Они оказались куда более эффективными, чем чёрная повязка с маленькими щелями для глаз, которой традиционно пользовались полярники, и она достигла назначенного места в превосходном настроении, полном здоровье и почти вовремя, отстав от графика всего на пять часов. Она знала, что такое опоздание сложно было назвать опозданием – её товарищи могли бы ждать её неделями. У них не было недостатка в пище и топливе. Они могли ждать её в тепле и комфорте. Они могли бы ждать её до бесконечности, если бы она вздумала опоздать на целую бесконечность, чтобы наконец забрать её и закончить экспедицию последним коротким перелётом от Южной Уздечки до их зимовки на северной оконечности мыса Рог. А по дороге они бы вместе разрешили вопрос о существовании пролива между Великим Южным океаном и Зефирным морем, пролива, который она предсказала пять лет назад и до которого почти дошла во время прошлой экспедиции. Теперь это было проще пареной репы, ведь у них был воздушный корабль! Поул улыбнулась, почувствовав, как от движения потрескалась корка льда, покрывавшая её губы, и остановилась, достав из сумки кусочек жира и смазав им мордочку. Она поморщилась, когда резкий запах морской рыбы ударил по её обонянию, но это было необходимо, если она хотела избежать обморожений. Пряча жир обратно в сумку, она продолжала улыбаться. У них есть дирижабль!
Прогресс давал ей средства для достижения целей, о которых она могла только мечтать, когда пришла в первую экспедицию под началом старого Стронга и была юной пони, которая горела желанием вырвать у Арктики её секреты и принести их всем. Она многому научилась с тех пор. Она стала стойкой и могла без труда перенести недельный марш через усеянный торосами паковый лёд. Она могла отличить предстоящий спокойный снегопад от бурана ещё до того, как упадут первые снежинки. Она могла добыть огонь почти где угодно, выследив полярного дракона – они были маленькими, но их поимка была непростой задачей – и взяв его огненные железы: двух было достаточно, чтобы растопить и вскипятить котелок снега. Правда, она оставалась бессильной против голода: всякий раз, планируя пешие переходы, она упиралась в двухнедельный лимит – унести на себе запас еды на более продолжительный срок она бы не смогла. Воздушный корабль, изобретённый графом Зеппелингом, решал эту проблему – как, впрочем, и большинство прочих её проблем. Подарок, который граф сделал в фонд экспедиции, был настоящим ключом ко всем тайнам Заполярья, которые ещё не удалось разгадать. Сердце Поул забилось сильнее, когда она подумала об осуществлении своей давней мечты – и о том, кто дал ей способ её осуществления. Граф Зеппелинг… Она помотала головой и выбросила его образ из головы. Неважно. Теперь уже неважно. Если они докажут возможность пилотируемых полётов в приполярных областях, скептики из Общества Старлинга больше не смогут вставлять им палки в колёса, и они сумеют собрать ещё денег, чтобы, наконец, приступить к штурму Южного полюса. Эта мечта объединяла и вела её товарищей вперёд на протяжении всех последних лет. Южный полюс! Всего неделя быстрого и комфортабельного полёта, и они на месте с запасами пищи и топлива на два месяца, в течение которых они предполагали определить местоположение географического полюса с максимальной точностью и завершить программу астрономических наблюдений. Но теперь…
Кажется, голод снова окажется сильнее её. Вероятнее всего, ей предстояло умереть от голода – конечно, если не изменится погода и её не убьёт похолодание. Неделю назад ясное небо с высокими перистыми облаками уступило место серой массе, которая наползала, поглощая голубые проталины, и наконец заперла последний яркий кусочек неба за тёмной полосой горизонта, где бесконечная снежная равнина встречалась теперь с бесконечной облачной пеленой. Если не изменится погода…
Погодник, подаренный ей старым шаманом полярных пегасов почти семь лет назад, служил ей верой и правдой все эти годы и был в неплохом состоянии. Она воткнула его вертикально в ближайший сугроб и легла рядом, заглянув в недра полумагического прибора через маленькое мутное окошечко. Тонкий волосок висел вертикально – это означало, что погода в ближайшее время должна быть стабильной. Поул снова улыбнулась и вернула погодник в седельную сумку, тщательно очистив его от снега. Второе правило полярника: «Снег хорош зимой на грядке, а не в сумках и палатке!» Её шансы росли. Если такая же погода продержится хотя бы неделю, она сможет добраться до пролива между Южным океаном и Зефирным морем и найти на прибрежных скалах немного радужного мха. Еда, от которой любая пони воротила бы нос, стала бы для Поул спасением – впрочем, спасением она стала бы только до тех пор, пока не кончится керосин, а его запасов всё равно не хватит на пеший переход от пролива до зимовья.
Она упрямо шагала на север, меряя копытами тот путь, который должна была пролететь. Вопрос переправы через пролив ещё предстояло обдумать, а она предпочитала решать проблемы по мере их поступления. Вопрос самого существования пролива для неё вопросом не был.
Она вышла к точке рандеву всего с пятичасовым опозданием. В назначенном месте не было ничего – ни корабля, ни лагеря, ни следов посадки. Та же нетронутая снежная пелена, по которой Поул шагала последние три дня, и тот же посвистывающий ветер, который нёс позёмку от одной стороны горизонта к другой. Он принёс благословенную завесу облаков, избавившую её от жестокого солнечного света, и она радостно приветствовала его, выглянув из палатки поутру. Теперь он звучал глухо и пусто, подпевая шелесту подхваченного им снега. Что ж, по крайней мере, это был южный ветер, он дул ей в спину и не мог повредить кожу на её мордочке.
Она оставалась на месте три дня – более продолжительную задержку она себе позволить не могла. Она очень придирчиво проверила своё местоположение. Ошибки не было. Не было и корабля. Поставив свою яркую оранжевую палатку на самый высокий снежный нанос в округе, Поул часами лежала в ней, периодически задрёмывая и снова просыпаясь, выходила наружу время от времени, чтобы посмотреть на небо и набрать снега, возвращалась в палатку, растапливала снег на новейшем керосиновом примусе, тоже подаренном спонсорами, и делала сенной чай. Запах летних лугов и тепло ароматного пара пробуждали приятные воспоминания, и становилось немного легче неподвижно лежать в спальном мешке и ждать, ждать, ждать. Она построила невысокую снежную стену, чтобы защитить палатку от южного ветра, и внутри было довольно тепло. Снаружи температура оставалась стабильной, и термометр, которая она приладила снаружи так, чтобы видеть его, просто выглянув из палатки, показывал минус пять. Когда стемнело, она потратила полчаcа на приготовление ужина и, закончив, вернула примус в режим отопления. Съев овсяную кашу, она достала из сумки пакет сушёных яблочных долек и свой дневник.
Писать умели далеко не все земные пони и пегасы, но Поул умела и считала этот навык обязательным для любого исследователя. Она провела почти два часа, записывая события этого дня, пройденное расстояние и оставшиеся запасы провианта и топлива. Восемнадцать пакетов сушёного овса: по одной пачке на завтрак и ужин. Семь пачек сушёных фруктов, которые были необходимы, чтобы избежать куриной слепоты и иных проблем со зрением, от которых страдали первые полярные экспедиции. Одной пачки в день вполне достаточно, на завтрак она может обойтись без них. Сенного чая у неё было в достатке – десяток жестяных коробочек, каждой из которых хватало на пять больших кружек; она могла бы пить чай трижды в день, если бы могла позволить себе короткие остановки днём. Десять маленьких баллончиков с керосином плюс те три, которые она считала неприкосновенным запасом и не собиралась тратить, пока не окажется перед угрозой замёрзнуть насмерть. Один баллончик в день. Итого, имеющихся запасов должно было хватить на десять дней. Выходило, что она могла оставаться на этом месте ещё два дня. Выдвинувшись в пределах этого срока, она оставляла себе достаточный запас для того, чтобы достичь пролива и попробовать найти там пропитание.
Утро выдалось серым и монотонным, как и прошлое. Она встала и прошлась вокруг палатки, чтобы осмотреть окрестности. Никаких признаков корабля. Сам воздух, казалось, был пропитан запахом одиночества. Ветер завывал чуть громче, и позёмка неслась чуть быстрее. Термометр показывал те же самые минус пять, что и вчера. Поул поёжилась, особенно остро ощущая холод после тепла палатки, и поспешила вернуться обратно, чтобы приготовить завтрак.
Прошёл ещё один день. Ничего не изменилось. На следующее утро Поул внесла термометр в палатку, чтобы удостовериться, что с ним всё в порядке. С ним всё было в порядке, но он исправно показал минус пять, как только был водружён на своё место снаружи. Стало немного темнее, облака спустились ниже, и Поул вспомнила сказки полярных пегасов об их войнах с погодой в те времена, когда они только начинали осваивать Арктику. Сейчас их достижения внушали ей некоторый трепет и несомненное уважение – они были способны остановить наступление бурана, или хотя бы отсрочить его на несколько дней, объединив усилия воинов нескольких племён, а десятка было вполне достаточно, чтобы заставить метель обойти стороной их кочевье. Они мыслили простыми понятиями, пренебрежительно относились к достижениям цивилизации и наотрез отказывались участвовать в экспедициях, хотя их помощь могла бы стать поистине неоценимой. Поул вспомнила, как Дэззл однажды выстрелил из ружья в их присутствии, и её губы тронула лёгкая улыбка. Странный, независимый и гордый народ, они оказывались до абсурда наивными, когда речь заходила о простейших с точки зрения эквестрийских пони вещах, с негодованием отвергали любые технические новинки, но пользовались своими полумагическими приборами, несомненно, позаимствованными некогда у единорогов, и были очень надёжными друзьями, зная с самого раннего детства, что выжить там, где выжить, казалось бы, невозможно, всё-таки можно, если у тебя есть друзья. Они были прекрасными попутчиками – но, увы, здесь их не было. И никого не было. Третий день угас, не принеся ничего.
На четвёртый день Поул проснулась раньше обычного с чувством, очень похожим на страх, и прошлась на полмили от палатки и обратно, чтобы успокоиться. Она знала, что другого выбора у неё нет, и ей придётся собрать лагерь и выдвинуться на север, но отсутствие товарищей беспокоило её всё сильнее. Упаковывая сумки и сворачивая палатку, она помогала копытам зубами и продолжала усердно обдумывать ситуацию. Если они просто задерживаются, то вполне могут догнать её по дороге на север; но если она точно не пропустила бы огромный красный цилиндр в небе, то шансы на то, что кто-нибудь заметит её на бескрайней серо-белой равнине, были куда меньше. Строго говоря, они были совсем мизерными, потому что у неё не было ничего, что могло гореть, давая много дыма. Она могла бы попробовать облить керосином спальный мешок и поджечь его, но керосин горит довольно неохотно, так что в случае встречи с дирижаблем ей оставалось только расстелить на снегу палатку и надеяться, что её заметят.
Она закончила паковаться, написала записку, в которой сообщала, что направляется на север и постарается строго придерживаться этого направления по компасу, и упаковала её в жестяную баночку из-под чая. Положив баночку на снег, она быстро возвела над ней хорошо заметную пирамиду из снежных кирпичей, и водрузила на её вершину красный баллон из-под керосина. Был уже почти полдень, когда она закончила и покинула точку рандеву, которое так и не состоялось. Ветер толкал её в спину и трепал мех на капюшоне её куртки, унося пар, который она выдыхала, и её надежды на быстрое и безопасное возвращение. Она продолжала шагать на север и думать, что же могло задержать остальных.
Следующие четыре дня прошли в дороге. Она шла и шла, шагая на север и почти не оставляя следов. Отпечатки её копыт быстро заносила позёмка, места, где она останавливалась на ночлег, были отмечены только низкими стенами, сложенными из снежных блоков, которые было трудно заметить издалека, и маленькими жёлтыми пятнами её мочи. Ветер уносил пустые керосиновые баллончики и пакеты из-под еды, оставляя равнину такой же однообразной, какой она и была всегда. Постепенно накапливалась усталость. Каждый вечер она ощущала, как выдыхается понемногу, пока ставила палатку, строила стену, растапливала снег, готовила и съедала ужин, и покрывала страницы дневника корявыми строчками в неверном свете примуса. Она чувствовала, что не отдохнула как следует, когда просыпалась наутро, готовила завтрак, упаковывала сумки, и покидала своё очередное временное убежище – и всё ещё не видела ни самого дирижабля, ни следов его посадок.
Был вечер пятого дня её марша на север, когда она повредила правую переднюю ногу, споткнувшись о камень, замаскированный снежной шапкой. Ландшафт очень изменился, и теперь вокруг торчали высокие, заострённые скалы, заставляя Поул внимательно смотреть, куда она ставит копыта. Но это не помогло, и она всё-таки оступилась на камне, упав на бок. Её седельные сумки стали очень лёгкими за последние дни – в сущности, она несла только снаряжение, три баллончика керосина и жалкие остатки еды – и она расстроилась, зная, что поддерживать прежний высокий темп с травмой уже не получится. Она внимательно осмотрела ногу. Связки, кажется, уцелели, но даже растяжение могло серьёзно замедлить её. Она попробовала опереться на ногу. Нога заболела сильнее, и Поул нахмурилась. Само по себе происшествие опасности не представляло, но могло привести к целому ряду неприятных последствий – например, последнюю пару дней до пролива ей теперь придётся пройти медленнее – а значит, впроголодь.
Всё ещё хмурясь, она опустила закатанный рукав куртки, встала и начала навьючивать на себя седельные сумки, но застыла с ремнём на левом копыте. Минуты, которую она потратила на осмотр ноги, оказалось достаточно, чтобы всё вокруг исчезло. Она не видела ничего, кроме белой стены, которая не являлась стеной. Она была… Она была ничем. Не туманом. Не снегопадом. Не чем-то материальным вообще. Повернув голову, она увидела камень, на котором подвернула ногу, но освещение изменилось так, что она не смогла понять, был ли это небольшой булыжник прямо у неё под копытами или огромная скала в паре миль от неё. В паре миль от неё вниз. У неё закружилась голова. И вокруг была тишина – такая, какой она не слышала никогда. Она сняла капюшон и навострила уши, оглядываясь по сторонам и прислушиваясь изо всех сил. Ничего. Ни единого звука. Видно было не намного лучше – то, что она видела, походило на прежний пейзаж, но очень уж обманчивым и неверным был свет. При таком освещении и с ушибленной ногой нечего было и думать найти дорогу через каменный лабиринт, в котором она оказалась. Возвращаться и искать обход у неё не было времени.
Она затравленно огляделась и внезапно вспомнила описание из прочитанной в детстве книги. Всё ещё не веря своим глазам, она разлепила губы и прошептала первые слова за неделю:
– Какого чертополоха?
Она и сама прекрасно знала. Белое Безмолвие пришло за ней.