Синтетические сны

Тысяча четыреста тридцать пять пробирок спустя

Глава, где описывается старт всего того, что только плавится в печи тысяч судеб...

Запись начата. Время начала: 16\04\3558; 16:52:38 Логгирование начато. Техническая информация: ААООММх00А, контрольный бит: 8.
Синтез... ОК
Тест #143... ОК
Внедрение препарата из пробирки 1435... ОК
Техническая информация: АААGHFIYYBUFRGY
Засекание процессов... ОК
Найдены следующие коды ненормированных процессов: TMO, WSG, AAU.
Завершение теста... ОК
Утилизация материала... ОК.
Запись окончена. Время окончания: 16\04\3558; 16:54:45. Логгирование закончено.
За подробностями обратитесь к Вашему администратору сети МагикНет.
Печать....
###ЕСЛИ ВЫ ВИДИТЕ ЭТУ СТРОКУ НА ЛИСТЕ БУМАГИ, ПЕЧАТЬ ПРОШЛА УСПЕШНО###

Сиреневый худощавый единорог с желто-зеленой гривой, одетый в полухалат и очки, по внешнему виду напоминавшие сварочные, стоял и изучал лист бумаги, на котором было написана вся эта информация. Подняв голову, он увидел, как в который раз в жерло утилизационной печи идет небольшая чашка Петри с очередной колонией нейронов в питательной биомассе. Он скомкал лист и точным телекинетическим броском выкинул лист в ту же утилизационную печь.
«Я бы оставил их себе... Посмотрел бы поближе,» — усмехнулся он.
К нему подошел другой пони, земной, чуть повыше и достаточно мускулистый, кирпично-красного цвета.
— Все нормально, Сульфи? — задал он вопрос низким грубоватым голосом, вставая рядом и тоже уставившись на машину для тестов биоматериала.
— Все лучше, чем мы ожидали. Добавление атропина с молочным жиром и соответственной липазой позволило свести реакцию AUM к нулю. У нас осталось только то, что надо — чистый ноотроп, поднимающий из нашего мозга сновидения и сны, при этом не погружая его в глубокую кому. Я сейчас пойду, возьму эту пробирку, а ты, Фроз, подгони мне какого-нибудь «пробника». Надо будет посмотреть, — холодным невзрачным голосом среднего тембра сказал пони в халате, которого, судя по обращению, звали Сульфи.
— Хорошо. Через пять минут опробуем твои «колеса», — пошутил Фроз и направился к выходу.
— Только Фроз... — все так же, не отрывая глаз от аппарата, сказал Сульфи.
— Да-да? — бросил фразу Фроз.
— Давай не как в прошлый раз.
Легкий смешок слетел с губ Фроза — в прошлый раз по недосмотру он притащил астматика, чтобы опробовать одно лекарство, и он навсегда запомнил лицо Сульфи, неглядя пуляющего всевозможные антидоты в «пробника», чтобы вывести лекарство — бешеное, искаженное лицо, эти безумно широко раскрытые глаза, блестящие от страха и дрожащие от нервов губы. Слава богу, что тогда все обошлось — дежурный медик заметил ингалятор в кармане и тогда этот пони продышался. «Защищен на пять с плюсом,» — потом шутил этот медик своим товарищам на посту, припоминая, что в его тело ушло около пятидесяти видов противоядий. «Закупился нахаляву, что сказать,» — по обыкновению парировали ему веселые дежурные медики, с которыми работал этот санитар, прозябая в сырой ординаторской, отделанной белым кафелем...
...Здесь стоит сделать некоторое логическое отступление и рассказать, почему рассказ начинается с выписки аппарата-анализатора. Дело в том, что...
А, впрочем, пафосная история о всемогущей корпорации, контролирующей Эквестрию, будет здесь не к месту, тем более, что Цистеин Синтетикалз, скромная Сталлионградская компания, никогда даже не претендовала на звание «могущественной». Она просто делала то, что должна была — штамповала лекарства. Там, где магия не могла справиться — насморк, грипп, пневмония, астма, в конце концов, и еще более сотни наименований болезней, таких неотъемлемых в повседневной жизни, как бы это не было печально сознавать, — там приходили на помощь таблетки, уколы и капельницы, там работали профессионалы-химики, заставляя своими детищами — всевозможными лекарствами — болезни сойти на нет.
Естественно, у этой компании были конкуренты, гораздо более сильные и имевшие больший вес на «денежной арене» — и тем более естественно, что "Цис-Синт«(так эту компанию называли кратко) хотела от них избавиться. И вот, после долгих месяцев размышлений, чем же можно обойти конкурентов — качеством или количеством — ответ был найден в совершенном другом ракурсе. На глубине в несколько километров шахтерской компанией «Даймондлайт» был найден странный кристалл — он вгонял в кому, стоило лишь вдохнуть его запах, однако некоторые пони, которые вдохнули совсем маленькие дозы этого пахучего вещества — около двух сотен, с трудом пробуждались(не без помощи кучи лекарственных средств), рассказывали, что они видели невероятно яркие сновидения — живые, натуральные, они как будто жили в собственном мире. У кого-то этот мир был невероятно красочный, яркий, солнечный, у кого-то наоборот — мрачный, иногда даже постапокалиптический, у иных — совмещал в себе черты обоих вышеописанных миров, а у одного — его товарищи говорили, что он свихнулся еще в детстве, был действительно шизофреничный мир — он рассказывал, что он летал с пегасами радужной расцветки по островкам из земли в небе. Но одно было однозначно для всех — каждому подходил именно этот мир.
И тут, как говорят, вмешалось то, что простые пони в современном сталлионградском мирке внутри Эквестрии называют «пролететь по блату». Дело в том, что один из директоров учился в одном классе с верховным главой «Даймондлайт» — Блю Кобблстоуном — и не раз выручал его по делам в школе. Пусть это было несравнимо мало по сравнению с тем, что творилось во взрослой жизни, должок за Блю был. И вот, месяцем спустя, «Даймондлайт» передает эксклюзивный пакет документов на исследование неизвестного кристалла компании «Цистеин Синтетикалз». На этой торжественной передаче были даже Селестия и Луна — настолько был ценен этот пакет.
Некоторые источники информации в газете «Сталлионград Дэйли» говорили, что по Сталлионграду были задержаны больше четырехсот пони-экстремистов, пытавшихся сорвать сделку, но, как обычно, все замяли, прожевали, лишь бы не поколебать авторитет «дружбы», так удачно составленный Селестией в начале ее правления, и всех повыпускали, отняв все динамиты-отмычки-штопоры-еще какой-либо сделанный «на коленке» технологический бред, косящий(весьма неудачно) под сложные шпионские устройства, и подержав пару дней в изоляторах.
Дружба и понимание... М-да. Но оставим то, что уже было.
Взвод, составленный из специалистов: шесть «спецов» по цитологии, четыре — по ядам и три — по наркотикам взялись за это дело. Когда выяснили, что это вещество даже не трогает периферическую нервную систему, ушли трое из команды цитологов. Когда установили, что спинной мозг тоже не затронут, ушел один «спец» по ядам и два по наркотикам.
А дальше — несколько ошибок стоили многого. Из оставшихся пятерых четверо валялись в этой коме. Ходили слухи, двое ушли по собственному желанию. Еще двое просто отравились — неряшливость, стоящая жизни; Ну, может, не совсем жизни, но значимого ее куска по продолжительности — каждый день им в вену качали лекарства, и уже за два месяца с трудом сумели поднять пульсы на сорок процентов по сравнению с изначальными.
Остался только один Сульфи — специалист в области ядов. В его любимой сталлионградской таверне на углу 3-ей Радиальной и Коньской про него иногда говорили, что достаточно ему разбить одну пробирку в центре города, и весь он вымрет, на что Сульфи краснел, глупо улыбался, говорил в духе: «Мне одна ваша компания дороже сотни пробирок,» и заказывал еще сидра, частенько за него переплачивая, потому что сидр, привезенный из Понивилля от «некоего семейства профессиональных Яблок», как в шутку называли семейство Эпплов дистрибьюторы, был невероятно вкусен по сравнению с остальным «пойлом». Пожалуй, конкуренцию этому сидру по продаваемости могли создать только виски семейства Пшенных из Филлидельфии — да, там было где засадить поля пшеницы, чтобы под ярким солнцем и умелыми копытами родилось прекрасное крепкое виски с отменным послевкусием.
Ну так вот, сейчас Сульфи уже подошел к тому моменту, который можно метко назвать «complete solution».
От его цепкого взгляда не могли спрятаться некоторые моменты, которые и были ключами в изготовлении препарата «ДримНатуре», как его назвали рабочие, обслуживающие станки — так и прижилось.
И вот — аппарат-анализатор показал ровно то, что надо, и Сульфи с пробиркой и стерильным шприцом шел по коридору из все того же белого кафеля, направляясь к кабинету, где его вечный помощник Фроз, и, пожалуй, единственный настоящий друг, никогда не забывавший ни проверить Сульфи противогаз, когда тот заходил в лабораторию, ни подарить ему какую-нибудь красивую вещицу на день рождения, и Сульфи платил ему тем же — редкие и дорогие лекарства для жены Фроза, больной муковисцидозом, он брал, не дернув веком, распаковывая коробки и внаглую беря из них ампулы.
А ведь он знал, что глава этой фирмы — Глассхарт — уволить его не мог — слишком ценный сотрудник. Никто не умел и готовить, и лечить яды так, как это мог Сульфи — действительно талантливый, пусть и грубый, не очень добрый и отчужденный от этого мира пони.
И вот он вошел в кабинет. Это была типичная тестовая комната — кресло для наблюдателей и одна койка со матрацем. «Сверхмягкие матрацы от ВулШэйп! Только у нас!» — припомнил Сульфи рекламный щит, который уже который месяц висел напротив офиса «Цис-Синт», озаряя всю улицу улыбкой пони, изображенного там и валяющегося на кровати производства этой фирмы. А остальное в комнате было то же самое, что в любом коридоре — кафель, кафель, кафель, и только лощеного белого цвета. «Изысканность кроется в простоте,» — волна вспоминаний о метких фразах своего бывшего, безвременно отравившегося и скончавшегося научного руководителя нахлынула на Сульфи, однако произошедшее следом не дало ему погрузиться в воспоминания.
Кабинет был еще пуст — «Видать, опять нема документов,» — буркнул Сульфи, комментируя со своей стороны весь тот бумажный хаос, что творился везде, где нужна была официальность — и, честно говоря, хаос этот «был похуже Дискордова», как выразился один частный предприниматель, так и не успевший оформить какую-то там номерную форму, и его из-за этого закрыли.
Жаль.
Наконец два крупа мелькнули в единственном оконце комнатки, и, буквально через секунду, дверь плавно отворилась и Фроз, держа на небольшом плечевом креплении закупоренный пакет для бумаг, завел в комнату небольшого коричневого пони-пегаса с гривой охрового цвета. Кьютимарка у него была в виде молотка.
— Так, знакомьтесь, — произнес Фроз, подмигнув пегасу, — Сульфи, это Форм. Форм, это Сульфи, — он поочередно тыкнул то в одного, то в другого два раза.
— Хорошо. Ложитесь, Форм, — Сульфи абсолютно невыразительным голосом показал на кровать, — а это что за пакетик? — спросил он у Фроза, показывая на его плечевой крепеж.
— Только хотел сказать, — заметил Фроз, — здесь есть пара важных бумажек. Биопсия с головы, гемология и моча.
— Гениальная фраза, — усмехнулся Сульфи, — так и запомню.
Фроз пожал плечами, показывая, что ему, в общем-то плевать, он ассистент, а не профессионал, и, положив на стол запечатанный пакет, вышел, так же плавно и аккуратно закрыв за собой дверь. Оттуда уже раздался голос: «Я тут сижу, если что, окликни,»
— Хорошо, — отозвался Сульфи, и продолжил, обращаясь сам к себе, — та-ак... Анализы.
Он аккуратно отрезал с помощью небольшого бумажного ножичка, бывшего у него в кармане халата, край пакета и достал три хрустящих листа с напечатанной информацией.
— Ита-ак..., — произнес он, обращась к распечаткам, — начнем с гемологии. Алат, асат, бла-бласат, ла-ла-ла, бла-бла... Ага! Билирубин чуть повышен! Пьете много? — спросил он заметно повеселевшим голосом.
— Н-нет... — испуганно ответил пони на койке.
— Хорошо. Идем дальше... Моча, как выразился Форз. Ну тут все норма — никаких красных отметок, — пробурчал он, немного покривив брови, и затем, отложив в сторону две бумажки, принялся за последнюю, сохраняя чуть удивленное выражение бровей.
— Д-доктор... Все нормально? — промямлил Форм. Он пришел сюда только получить немного денег, а его потащили куда-то, выкачали кучу крови, да еще и в шею толстый шприц вогнали — это было очень больно, но ему сказали: «Взялся за гуж, не говори, что не дюж,» — и ему пришлось это терпеть. Он был простым кузнецом из села неподалеку, но перебрался сюда, чтобы получить немного денег. И вот здесь он узнал, что значит большой город — в первый же день у него не осталось ни денег, ни сил, чтобы их заработать. Он услышал на с трудом найденном месте скромного помощника рабочего станка, что «Цис-Синт» дает деньги за работу «пробником». Когда деньги его прижали к стенке — точнее, их отстутствие, он пришел в их офис, как и сотни других таких же безденежных. Ему пообещали сотню монет — на эту сумму можно было прожить месяц, и Форм пошел с удовольствием, не зная, что его тут ожидает.
— Да, да, конечно, — тихо, но отчетливо сказал Сульфи, просматривая последнюю бумажку. Ему не понравился уровень адреналина. «Ну да ладно, нервничает жеребчик, что поделать, все такие,» — попытался он сам себя успокоить, что, естественно, не вышло. Впрочем, говорить самому с собой было некогда — да и не та обстановка, поэтому Сульфи, не сказав не слова, набрал в шприц содержимое пробирки, и, проверив шприц, ввел рассчитанную дозу лекарства в круп лежащему Форму.
— Ба-баюшки-баю-ты-засни-крепко-так-я-посеял-рифму, — в одно слово мертвенным и таким привычным тоном сказал Сульфи, ожидая реакции на лекарство со стороны Форма.
Тот через пять минут напряженного лежания с глазам навыкате немного успокоился, зевнул и провалился в глубокий сон. Сульфи, чуть приоткрыв дверь, попросил Фроза принести ему кофе.
Семь часов спустя.
«Когда же этот засранец проснется,» — Сульфи с изрядно уставшими, красными глазами, допивая шестую... нет, двенадцатую... нет, уже наверное восемнадцатую чашку кофе, смотрел на беззаботно храпящего и улыбающегося во сне Форма.
— М-м-м.... — подал тот голос. Весь сон он пролежал как убитый — не ворочался и еле дышал. Сульфи даже пришлось пару раз подставлять зеркало к его губам, чтобы понять, дышит ли он вообще.
— Эх-х-х... Это был самый лучший сон в моей жизни, — произнес он под тяжелый вздох облегчения Сульфи, стоявшего рядом.
— Погоди, -сказал последний, устало ворочая глазами и осматривая Форма, — Эй, Фроз!
— Да-а?
— Иди сюда!
Заспаный Фроз, видимо, прикорнувший на лавочке у тестовой комнаты, ввалился в комнату, однако, аккуратно открыв дверь.
— Значит так, — устало протянул Сульфи, — запиши все, что он набалакает про ощущения и отошли Глассхарту. Сразу. Понял? Усвоил?
— Да, да и еще сто раз да. Иди поспи, — Фроз, потягивась, сказал Сульфи, уставившемуся в одну точку.
— Хорошо, — Сульфи вышел, активно зевая. Ему нужно определенно было поспать — он не спал уже четыре ночи за схемами реакций, и последняя вот эта напряженка с тестом его окончательно добила. Кое-как добравшись до своего закутка, он лег на кровать, не раздеваясь, цинично прошептав «Матрацы самые мягкие,» — и провалился в глубокий пустой сон.
Форм, оставшись наедине с Фрозом, много ему рассказал. Он поведал ему про то, как он во сне с удивительной реалистичность вернулся в свою деревню, прожил с ними неделю, они ездили на рыбалку, как его младшая сестра упала в речку, и как они ее спасали всей семьей. Как они ходили по холмам с соседкой, которая нравилась ему с детства, и там они, лежа на траве, первый раз поцеловались, исполнив его мечту. Он рассказал о удивительной неизмененной красоте мира, нарисованного его сознанием — ему нравилось в нем абсолютно все. Грубо говоря, он описал все то же самое, что описывали вдохнувшие тот пар и вышедшие из комы, но только с его стороны — так, как он это видел. Фроз это все записал, закупорил в другой пакет и отослал в кабинет к главе всей фирмы — Глассхарту.
Два часа спустя
Глассхарт сидел за своим богато украшенным столом из дерева и потирал копыто о копыто, хитровато улыбаясь. Это был единорог серого цвета с белой гривой, и кьютимаркой в виде стопки денег и шприца над ними, с которого капала небольшая капля. Половина его груди была выделана целиком из стекла — было видно живое легкое, к которому подходили сосуды и нервы, и стеклянное сердце — система поршней и клапанов, гнавших кровь в сосуды из резины, соединявшиеся с натуральными, которое, как будто специально, отражало его имя. Перед столом стоял еще один пони, пегас, без таких дефектов, и смотрел на него. На бейджике рабочего костюма, в который он был одет, были видны следующие слова: «БрикКрафт, главный инженер».
В абсолютной тишине, повисшей в кабинете, прерывавшейся только шуршанием бумаги, — Глассхарт изучал бумаги от Сульфи и Фроза, раздалось только четыре кратких фразы.
— Через сколько поставите на конвеер?
— Два месяца.
— Прекрасно, свободны, вот ключ, — Глассхарт магией перекинул небольшой ключик, который Брик поймал ртом, — от хранилища всего, чего надо.
— Благодарю, — Брик поспешил удалиться.
Через два месяца первые партии фатального лекарства поступили в продажу по весьма низкой цене.