Синтетические сны

re:Ad & Whee!

Глава, в которой неожиданно на первое подается дружба и понимание, а вот на десерт...

Два пегаса в железной броне низко поклонились, чуть приподняв крылья, но оставив их сложенными, приглашая Селестию и Луну полететь с ними на это огромное облако и осмотреть его.
— Майнд, прошу нас простить, мы все выясним и скоро вернемся.
— Хорошо, — сказал Майнд и в головах у принцесс снова прозвучал бездушный голос: «Я не чувствую в них радушия. Не уверен, что вы можете им доверять. Не вздумайте ничего говорить, но я это точно знаю, что у них есть какой-то секрет.»
Селестия кивнула незаметно, но так, чтобы Майнд понял. Он поправил очки в знак того, что увидел этот знак.
Трое пегасов и два аликорна взмыли в воздух. По дороге Селестия поравнялась с Рейнбоу Дэш.
— Так все же, почему ты не в Понивилле? — задала она вопрос, покосившись на «дух лояльности».
— Потому что друзья сказали мне, что мне можно, я же никого не предала, я здесь только на пару дней... — замямлила Рейнбоу, но добавила в привычном тоне: «Здесь круто!»
Селестия ничего не ответила и не показала никаких эмоций, почему-то сразу вспомнив слова Майнда.
Наконец, в последний раз раскинув крылья и аккуратно сложив их, прижав к телу перьями параллельно коже, все пятеро почти одновременно приземлились на верхнюю платформу.
Селестия была потрясена и обезоружена видом верхней палубы. Там, на самой верхней плоскости этого «облачного крейсера», слепленного из сотен миллионов облачных нитей — о да, неестественная текстура облака, как будто вышитого крестиком очень упорной швеей, бросилась в глаза Селестии еще на подлете — было видно, что делали эту невесомую ткань из облаков очень долго, были несколько доков для облачков из такой же ткани поменьше, также сделанный из еще более плотного, почти цельного облака с синеватым отливом люк, ведущий вниз, и большая капитанская башня, метров восемь в высоту, и шириной в два. Вся командорская вышка тоже была сделана из облака, судя по виду — небольшая распушенность и менее явная нитевая структура — более мягкого, чем то, на котором сейчас стояла Селестия, и лишь наверху, на небольшом выступе контура башни вперед по направлению к стоящим были видны стеклянные пластины. Стражники пригласили троих пройти туда.
Мягко ступая по достаточно твердому, но отдающему горной свежестью облаку, Селестия, Луна и Рейнбоу Дэш пошли к этой вышке в молчании.
Селестия шла и поражалась. Там строились пони в железной броне. Там несколько этих же пони устраивали спарринги. В другом месте работал какой-то генератор, состоящий из шести поршней — по три слева и справа, что-то выкачиващий из трубы, ведущей к нему из недр облака, выпуская небольшие желтые облачка из сопла, которые мгновенно хватал какой-то пегас, и, набрав груду таких, улетал куда-то в люк неподалеку, а его пост занимал другой, проделывающий то же самое.
В итоге все трое подошли к подножию башни. В это подножие была вделана металлическая дверь в двое пони шириной. Каждая створка из монолитного куска железа была украшена небольшой гравировкой, изображающей кленовый лист и детально передающей все тоненькие жилки на нем, и создающей впечатление, что будто этот кленовый лист не был выгравирован на нем, а еще к горячему металлу прижали настоящий большой лист, и потом соскребли, оставив гравировку.
Один из сопровождающих подался вперед. Селестия бросила на него взгляд и поняла, что эта гравировка не была просто украшением — на костюме, в области чуть подальше крупа к голове, где заканчивались ребра, красовалась точно такая же гравировка, тот же самый детализированный кленовый лист.
Судя по всему, этот крейсер, целиком и полностью принадлежал какой-то фирме.
«Но что тогда здесь делает Рейнбоу Дэш?» — подумала Селестия и нехорошее подозрение зародилось в ее голове, подкрепленное словами Майнда о том, что он «не чувствует возможности верить».
«А что, если все, кто тут находятся, чейнджлинги? Если они все тут предатели и заманили нас сюда в ловушку?» — пронеслась мысль, и она нахмурилась. Когда сопровождающий, что-то сказав по терминалу голосовой связи фирмы «Магикнет» — фирмы, целиком и полностью посвятившей себя изучению преобразования магии в материю, звук и свет, и являющейся монополистом на рынке связи, впустил их, то Селестия очень испуганно пошла по коридору из облака к металлической кабине лифта, приветливо раскрывшей двери как раз в тот момент, когда вся компания подошла внутрь.
В лифт зашли только Селестия и Луна. Раздался мягкий звоночек, и двойные двери лифта плавно закрылись. Лифт тронулся настолько незаметно, что принцессы абсолютно этого не почувствовали.
Прошло секунд тридцать ожидания «начала» движения, и Селестия, в отличие от Луны, не придавшей словам Майнда ровно никакого значения, и посему стоявшей абсолютно невозмутимо, начала чуть дергать левым копытом.
— Когда же мы уже,.. — звоночек лифта оборвал ее фразу, и двери, чуть шипя приводом, отъехали в стороны, выпуская принцесс. Они вышли из лифта, переместившись снова на мягковатую ткань из облачных нитей, более пушистую и немного прогибающуюся под копытами, немного утягивающую внутрь себя ноги. Перед ними была большая — где-то два на два метра — комната, в середине которой был большой резной стол из дуба на одной большой ножке, украшенной гравировками листьев всех сортов и деревьев, где они росли, на котором валялась кипа бумаг, разметанных по столу так, как листья бывают разметаны ветром из плотной кучи — в абсолютном хаосе. Большое окно из двенадцати стеклянных панелей, расположенных под чуть разными углами и из-за этого немного напоминающие мушиный глаз, было расположено напротив лифта. Больше в комнате ничего из вещей не было — ни картин, ни фурнитуры, что обычно стоит в капитанских комнатах, зато был один пони.
Синий пегас с желтой гривой, в аккуратном выглаженном кителе, доходящим до самых копыт, имевший небольшие складки над местами суставов, да белой нагрудной рубашечке и аккуратном галстучке, подколотый серебряной застежкой, и железными накопытниками. В правом ухе на нижней кромке виднелась небольшая серьга, которая была просто металлическим кольцом чуть черного отлива, немного бликующая в свете знойного полуденного солнца.
Пегас поднял глаза на звонок и заметил двух аликорнов. Положив чертеж, который он изучал, опустив чуть голову вниз, чтобы спрятать странную усмешку, он далее поднял глаза и как бы невзначай, мягким голосом заявил: «Здравствуйте-здра-авствуйте, звать меня Войц, я капитан этого облачка», легко улыбнувшись и немного растянув букву «а-а» в середине второго слова, приветственно кивнул и протянул копыто.
Селестия и Луна поочередено совершили этот старый ритуал приветствия — положив копыто на копыто, двое пони кивали друг другу и размыкали их. Когда-то он был очень сложный, но в течение веков все древнее и оригинальное имеет свойство упрощаться и уменьшаться в объеме — как Вечносвободный лес, некогда занимавший почти всю Эквестрию, занимал теперь лишь ее четверть, если не меньшую долю.
Раздался приглушенный звоночек, отдавшийся легким звуковым перекатом в комнате, и лифт, чуть скрипнув, куда-то уехал.
Селестия и Луна продолжали стоять, и тогда пони, что был спереди, начал:
— Вам, наверное, уже доложили, или пересказали, — он медленно отошел к столу, порылся в нагромождении бумаг, и достал оттуда заламинированную фотографию. Подойдя обратно, он первым делом, положив ее на копыто лицевой стороной кверху, показал снимок.
— Вчерашний. Двадцать километров от Сталлионграда. Мы не успеваем переместиться.
На снимке была видна равнина, а на ней толпа подменышей и, словно каменное изваяние, Кризалис.
— Но... как? — изумленно подала голос Луна, немного зевая — все-таки день не был ее временем.
— Вы спросите об этом лучше ее саму. Вы знаете причину? — раздался вопрос, исходящий от пони в кителе.
Прозвенел звоночек, и лифт плавно раскрылся. Из него, сияя радостью, вышла Рейнбоу Дэш.
— Ого, а тут круто, — заявила она, но, заметив принцесс, немного осеклась.
— Приветствую, Рэйнбоу Дэш, — заметила Селестия ее приход, но ее перебил капитан:
— Итак, Кризалис уже на подходах к Сталлионграду, и мы туда не успеем. Знаете... — капитан немного усмехнулся, — есть три вопроса: «Где быть?»; «Что делать?»; да «Кто виноват?..», — он немного выждал прямо-таки театральную паузу и продолжил:
— Сейчас в моих силах есть возможность ответить на все три. Послушаете небольшую историю?, — он хитро улыбнулся и облизнул кончиком языка не в меру сухую и потрескавшуюся верхнюю губу.
— Да-да, конечно, если это так важно, — подала голос Луна, чуть посмотрев на явно нервничавшую Селестию и легонько толкнув ее в бок копытом, мол, не надо нервов — ничего страшного, что они оказались тут.
Капитан, в свою очередь, снова выдержав паузу, начал:
— Итак, приступим. Хоть мой рассказ и краток. В общем, выгнали вы Кризалис далеко-далеко, а от мании захватов не излечили. Нападает она и снова хочет захватить Кантерлот. И что имеем? — уголок рта капитана чуть изогнулся вниз, но тотчас же выровнялся в своем положении, — Да только то, что нам надо быть у Сталлионграда, но мы не успеваем. Надо бы пострелять по Кризалис пружинкой, да не успеваем. А кто виноват? Конечно же, — тут капитан снова сделал паузу, — Глассхарт.
— Глава «Цистеин Синтетикалз»? — Селестия прервала капитана, в ее душе снова черным щупальцем ударило по разуму недоверие, — Но он же только и делал, что привносил счастье! Его лекарство только повысило доходы всем компаниям, чьи сотрудники принимают препарат!
— Ах-ха-хха-ха! — захлебнулся в смехе капитан, затем, чуть прокашлявшись, извинился и сказал следующую фразу, заставившую Луну вздохнуть от удивления, а Селестию промолчать и насупиться, усугубив недоверие, — да все это лекарство, выпячивая чувства наружу, делает пони самой доступной жратвой для этих чувствожралей, подменышей.
— И что вы предлагаете? — спросила Луна.
— Я? Я ничего не предлагаю. Сейчас сюда на всех парах, с минуты на минуту будет, кстати, несется Плюмбумхэд, глава «Айрон Лиф». Селестия, Луна, Рейнбоу...
Капитан, звякнув сережкой, что задела небольшую нашивочку из стали на кителе, когда он тряхнул головой, продвинулся к лифту и вызвал его. Неперемещавшийся до сей поры лифт сразу щелкнул и открылся. Неспешным и минималистичным жестом копытом он пригласил всю троицу внутрь.
— Ну, думаю, не будем же мы ждать Свинцовую Башку прямо тут, он еще тот тормоз, — усмехнулся капитан, чем немедленно вызвал гневное изречение от Селестии:
— Да как ты так можешь говорить про своего лидера?
— Очень просто, — отозвался капитан, — у нас в фирме порядки проще, чем кажутся на первый взгляд.
Селестия что-то буркнула себе под нос, но еще один толчок копытом от Луны, покачавшей головой в ее сторону, вывел ее из ступора и заставил немного прийти в себя.
— Эм-м... Да-да, да, конечно, пройдемте. А... Куда мы направляемся? — задала она вопрос, и тут капитан, чуть хитро прищурившись, сразу, безо всяких задержек ответил:
— В самое сердце, к ангару и двигателю.
— Ух ты, клево, я там еще не была, я только помогала дополнительные облака пихать! — выпалили Рейнбоу и поймала на себе легкую улыбку капитана.

...Дверь лифта аккуратно закрылась, пневмомеханизмы ее щелкнули, да прозвенел едва слышимый звоночек, и лифт направился вниз своим привычным незаметным и неспешным ходом.
— И что этот Плюмбумхэд из себя представляет? — заинтересованно спросила Луна, которая стояла ближе всех к капитану.
— О, не буду рушить ваше первое впечатление о нем, Принцесса, — ухмыльнулся капитан, — но посмею заметить маленькую деталь, на которую так оскорбилась принцесса Селестия — Свинцовой Башкой он зовет себя сам.
— Итак, то есть глава вашей компании, пони, который...
— Вместо росписи ставит таможенный штамп, — улыбнулся капитан, — он владелец компании. Те, кто конкретно управляют цехами, отделами — директора, то есть, — серьезные пони в костюмчиках, а вот Свинцовая Башка уже давно выжил из молодых лет и под старость может себе позволить некоторые странности, которые, тем не менее, ему более чем простительны — под его взглядом компания живет и процветает.
— Да-а, это заметно..., — раздался восхищенный голосок Дэш, которая уставилась в узорчатую пластину на потолке лифта.
А вот единственный, кто продолжал нервничать, — Селестия, постоянно оглядывалась. Ей все было категорически не по вкусу, причем, что самое интересное, она сознавала, что не скажи Майнд Бабблс тех слов про доверие, она бы сейчас абсолютно спокойно верила бы капитану и ожидала прихода Плюмбумхэда, но это-то ее и пугало более всего, что их вгоняют в простое спокойствие.
«Кто их знает, сейчас спустимся, а на нас набросятся, схватят да утащат,» — и Селестия мысленно приготовилась защищаться от подменышей.
Однако ее сжатые зубы и стянутые мышцы расслабились сами, когда лифт, звякнув, остановился, и открылась дверь, обнажив внутренности крейсера.
Огромная полость, выбитая внутри облака, обитая той же тканью, что и снаружи, занимала почти все облако. Внутри, переплетенное сетью из нескольких сотен узеньких дорожек из железной сетки с небольшими перилами из трех длинных труб, которые поддерживались тем, что были на арматуре приварены к этим дорожкам каждые два метра, были два больших двигателя, состоявшие из передней шарообразной части и затем задней части — скругленный прямоугольник с четырьмя гигантскими поршнями на пневматической основе по каждую сторону, смотревшие из двигателя в разные стороны под одинаковым углом.
Сзади них кольцами из фиолетового облака была обозначена цилиндрическая зона небольшого диаметра, причем на табличках, что были нарисованы на кольцах, был нарисован череп и две кости, да стрелка вниз, что показывала на интрадиаметральную площадь этого цилиндра.
Сзади этой «полости в полости» были единственные прорехи в облаке — два преаккуратно вырезанных круга в облачной ткани, за которыми было видно небо, а в левом — небольшой кусочек горы.
Селестия и Луна почти одновременно взглянули вниз, вспомнив про цветастый столб. Из низа облака, все так же переливаясь, вырывалась чистая энергия и била в какой-то стержень. Стержень заканчивался лениво вращающейся шестерней и продолжался чуть выше — тупиком. Шестерня был полая — об этом можно было судить по стеклянным вставкам, в которых все светилось, но уже гораздо слабее. Сама шестерня подсоединялась к двум другим, поменьше, что в свою очередь тоже были полые(и так же лениво вращающиеся) и светились вполовину поменьше да располагались противоположно друг друга по отношению к первому стержню. Сами стержни подходили к огромным разукрашенным в синий и зеленый блоки, что, в свою очередь, были огромными плетеными проводами подсоединены к шарам на двигателях. Еще один такой блок был расположен прямо под ними, однако подсоединялся он не к первому стержню, а к двум первым блокам точно таким же проводом, только красного цвета, и оттуда выходил уже желтый провод, что вел наверх, к какому-то престранному шару, который был сделан из какого-то полужидкого материала, заключенного в сферу, которая преломляла свет как узорчатое ромбиками стекло, из-за чего сероватый внутрений материал под разными углами становился разной формы в глазах окружающих. Заключена сфера была в три металлических железных балки между которыми она парила, из не касаясь, к которым и подходил провод. По краю сферы медленно-медленно вращались две круговые балки с небольшими расширениями в некоторой их области, в которые были запаяны граненые блестящие стекла.
— Ч-что э-это? — запинаясь, восхищенно спросила Рейнбоу, забыв про все правила приличия, — Э-это... Круто... Аж дух захватывает! Да!
Капитан усмехнулся и чуть подправил китель, да чуть повернул голову, тряхонув сережкой. Сзади раздался звоночек и лифт закрылся. Четыре тончайших луча ударили в четыре грани металлической коробки и унесли лифт наверх под восхищенных вздох всей троицы не из «Айрон Лиф».
Капитан еще раз усмехнулся да подошел к бордюру.
— Ну что же, это, — он тыкнул в большой стержень снизу, — собиратель магии, шестерни, что подключены к нему, это рефрижераторы и трансмиттеры. Большие сине-зеленые блоки, — продолжил он, — это батарейки для нагнетателей-шаров, которые отдают свое поршням и те выкидывают с помощью магии наше суденышко вперед телекинезом по площади ткани 13А, — он чуть повернулся, — это та, из которой сделана оболочка. А это, — он показал наверх, — преобразователь. «Пружинка». Именно из-за него мы крейсер, а не какой-нибудь заср... простой лайнер, вроде тех, что ездят по морю с земными пони и единорогами, — пегас немного осекся, думая, не сказал ли он чего лишнего в плане ругательств, однако троица стояла слишком восхищенная, чтобы придираться.
— Я ни-че-го не поняла, но это... Круто. Просто круто, — сказала Рейнбоу, и Луна, сглотнув, кивнула в знак солидарности ее мыслей словам пегаски.
Капитан ухмыльнулся. В одной из плоскостей на стене, ограниченной красным квадратом, внезапно закружились несколько пегасов. Они, расположившись по краям квадрата слева и справа ровно посередине в вертикаль и к чему-то приготовились. Стена до краев красной линии затем немного вжалась сама в себя и отъехала в сторону, вдавив саму себя в стену. Предзакатное яркое солнце ударило по глазам всех четверых, что стояли на платформе перед двигателями, заставив их на секунду зажмуриться, напрягая мышцы глаз, да прикрыть глаза копытами. Когда же стена замкнулась, то все четверо открыли их, подобрав под себя копыта почти одновременно, и увидели небольшое облачко, которое прилетело внутрь и теперь пришвартовалось к одной из бесконечных сетчатых дорожек. Оттуда в сопровождении бронированных пегасов вышли несколько единорогов в официальных костюмах( «Директора концернов» — тихо пояснил капитан, потряся головой налево-направо) и остановились.
И тут появился он. Поистине огромный — на голову выше Рейнбоу — пегас с шикарной мускулатурой, игравшей на теле, с огромным размахом крыльев, покрытый легкой броней местами по телу и медленно паривший за директорами, а затем, что-то переговорив с ними, размашистым жестом показавший им идти обратно в облачко, резко развернулся, и, взмахнув крыльями, полетел в сторону четверых.
И если принцессы и капитан прореагировали еще более-менее спокойной, то Рейнбоу от увиденного чуть не хватил инфаркт восхищения — настолько сильно было это чувство, что зародилось в ней изнутри.
В итоге Плюмбумхэд, грациозно преодолев несколько дорожек поперек на своих мощных крыльях, приземлился на платформе лифта, чуть стукнув копытами о сетчатый металл и вдруг произнес фразу, над разгадкой смысла которой Селестия и Луна еще не одну ночь будут ломать голову:
— А что здесь потеряли эти две ничуть ни в грош не высоконизкопоставленные особы?
Как ни странно это не звучало, капитан просто просиял и бегло ответил ему:
— Похоже, Вас.
Плюмбумхэд немного улыбнулся.
— Итак, Принцессы и ты, радужная пони, — он тыкнул копытом в Рейнбоу, — да-да, ты, видел твои радужные круги в газете Кантерлота, что тут надо-то от нас, а?
— Да вот... — Селестия недоверчиво хмыкнула и тут внезапно кое-что заприметила. Пони полез прямо под шарообразный купол двигателя, держа в зубах гаечный ключ, и застрял там, что-то хмыкая и бешено дергая задними ногами. Двое пегасов кружились рядом, однако получали пинки, и из-за этого Селестии показалось, что тот, кто под двигателем, отбивается от них всеми силами, словно от...
Подменышей.
Именно это слово пронеслось у нее в разуме, когда Селестия, вскрикнув: «О нет, не надо!» рванула к нему и вытащила его из-под двигателя, разбросав остальных и всем сердцем испугавшись за него, однако оказала «медвежью услугу» и гаечный ключ, выскочивший изо рта этого техника, попал между механизмами нагнетателя. В секунду энергия магии вогналась в него, он затрясся и вылетел с бешеной скоростью, прямо сорвав ухо технику, оставив на этом чувствительном месте лишь кровавый обрубок.
Улыбка на лице техника, что только появилась, сразу захлебнулась в гримасе боли и ненависти к спасителю и себе за такое, и закончилась потерей сознания.
Плюмбумхэд свистнул, и менее чем через минуту несколько медиков уже сновали у искалеченного, прикладывая всевозможные повязки и готовя носилки для перевозки.
К опешившей Селестии подлетел этот Плюмбумхэд. Тяжело вздохнув, он приложил копыто к морде, и такой конструкцией из его тела покачал влево-вправо, затем, описав витиеватым жестом полуокружность в сторону от себя, еще раз вздохнул и ушел.
К Селестии поделетели несколько пони в броне. Они

подхватили ее, и, крепко сдавив по бокам, донесли ее до небольшого облачка, что стояло неподалеку — иного, чем то, на котором прилетел Плюмбумхэд.
Луну и Рейнбоу сопроводили туда же под слова капитана: «Ох, сегодня у нас вечер нагоняев,»

...Их высадили ровно на том самом месте, откуда и началось их путешествие изначально — у ворот Кантерлота через пятнадцать минут — настолько скоростно было облачко. Там к ним сразу подскочили советники, сообщить о том, что происходило в ее отсутствие, но они лишь слабо отмахнулись.
Рейнбоу улетела в Понивилль, делиться своими впечатлениями, в то время как Селестия пошла в свои покои. Ей еще предстояло обдумать то, что происходит, и то, что произошло по ее вине.

Двое пони, тяжело переступая копытами по мягкой, взъерошившейся лиственной подстилке на поляне в глубине леса Эверфри, сопровождаемые легкими дуновениями ветра, из-за чего немного трепалась грива одного и кончики шарфа другого, кружились друг перед другом. Несколько нависших над поляной деревьев недобро шептали и намеренно сгущали краски, наклоняя листву. Из глубины леса на желтого единорога с безумными красными глазами уставились уже несколько десятков пар глаз древесных волков. Над поляной, источая невесомый тусклый свет, кружились мотыльки.
Луна высоко в небе ярко заливала землю молочным светом, и из-за этого оба пони блестели, создавая невероятно таинственный ареал вокруг них.
— Что ты забыл здесь? Почему пришел сюда? — мягкий голос раздался на весь лес, чуть, казалось успокоив его; Эхо разнеслось по всей поляне сотнями ревербаций.
— Я же уже сказал. Где она? — прорычал желтый, показав копытом на то место, где лежала Эм-Эм, которой теперь уже не было здесь, да взглянув на это место исподлобья.
— Она в безопасности... — протянул Саунд.
— Ты хочешь намекнуть, что я — нет? — усмехнулся единорог и чуть расставил ноги, — ты знаешь...
— Знать ничего от тебя не хочу, — оборвал его Саунд, сделав свой голос резким и плотным.
— Да заткнись и слушай. Она мне нафиг не сдалась, — устало сказал единорог, протерев глаза копытом, на котором было несколько свежих порезов; Капля крови попала в глаз и заставила его как следует проморгаться, прежде чем он смог продолжить, — мне нужно лишь письмо, что внутри ее костюма.
— Но почему нельзя было просто попросить? — голос Саунда стал высокого тембра и приторно-вкрадчивым.
— Потому что потому. Знаешь, в моем Сталлионграде мне больше важны деньги, чем какие-то изыски дружбы со всем миром. Деньги могут решить мои проблемы, а друзья — лешак от них чего дождешься, — вздохнул желтый. Его совершенно не прельщала нужда сражаться с этим «громкоговорителем» и он решил немного пооткровенничать — «Ведь этот пони никогда не вытащит свой круп из леса,» — подумал он.
Саунд вздохнул. Он еще раз вспомнил, как тяжело было ему одному, пока он не нашел...
— А это теневое чучело — что это было? — раздраженно спросил желтый, надеясь вытянуть информации по максимуму, — Как его... Си... До...
— Синержди? Это один из сотен духов, что обитают здесь. Большинство из них плачут, некоторые заставляют их пугаться, и лишь он один охотно идет на контакт... Зебры, живущие здесь, говорят, что он отзвук Элемента Веселья, — ответил ему Саунд, и единорог сразу подметил по привычке в своей голове версию: «ЭГ и Духи.» Тут его осенило, что он сейчас все делает неправильно, и что-то екнуло в его сердце на слове «веселья», произнесенное им самим внутри себя.
— А что, больше таких, как он, нет?
— Нет... Стоп. А почему я должен тебе отвечать? Ты привнес в этот лес лишь боль, страх, разрушение... и... и..., — Саунд захлебнулся в своем словарном запасе, однако желтый продолжил за него:
— Неся с собой лишь тотальную индифферентность, — короткий смешок закончил эту фразу.
— Чего? — Саунд уставился на него.
— Да мне плевать, по большому счету, и на него, лес этот, и на тебя, и на духов, и на все-все-все и ивсех-всех-всех, ты понимаешь? — прищурившись, чуть хрипло ответил единорог.
— Н-н-нет, — снова отвечал вкрадчивый голос, но желтый уже явно уловил легкие нотки страха. Настало время для козырной карты, да и одним хорошим знакомством желтый не способен перенебречь.
— Мои сны не столь пусты, сколь кажется моя культура, — процитировал он что-то, услышанное им на улице, — и я хочу сказать, что я готов уйти, прямо сейчас. У меня тут больше нет цели, и я уйду, только пусти, — рог его вместо магии лишь слабо искрился — лес подавлял магию.
— Эм-м... А может, ты...
— Я чего? — наигранно жестоко отрезал желтый.
— Ну... Я даже не знаю... Поможешь мне тут все запаять хотя бы? Тогда лес тебя отпустит, — голос был очень подавленный и неуверенный.
— Что сделать надо? — вздохнул желтый.
— Замазать смолой то, что ты сделал с деревьями и полить их водой, как-то так, да... — неуверенно произнес Саунд, — и ты не будешь сражаться? Ты же еще пять минуту назад пылал...
— Ну извини, когда на тебя какой-то левый редис с чащи налетает, что ты должен сделать? Термос с чаем достать? — проронил желтый, подходя к смолоточащему дереву. В несколько точных телекинетических штрихов с помощью небольшой палки все было готово — смола более-менее ровным слоем покрыла раздробленную часть дерева, и он продолжил, — ведро есть?
— Ведро? А, да, вода. Подожди, сейчас принесу.... — произнес Саунд и куда-то убежал, обводя своим телом все кусты и лишь копытами немного наступая на траву.
Где-то в вышине яркой трелью запели птицы. На поляне стало заметно светлее — деревья, почувствовав, что желтый не хочет более никакого зла, скрепя корни, решили его простить на первый раз, раз уж он взялся исправить свою ошибку, пусть даже и за плату в виде ухода. Да, пока лес блокировал магию, и желтый прекрасно это понимал, но, как говорится, «сам виноват».
С дерева около того, что стояло перед желтым, раздалась стучащая очередь — «тук-тук-тук-тук-тук». Желтый немного испугался, но потом поднял голову и увидел странную птицу — дятла, что носом выбивала в коре дуба отверстие, полакомиться тлей, которая ест древесину. Эта картина несказанно развеселила желтого.
Вон промелькнула белка на высоких сводах, вот крошечный кролик проскакал по краю полянки, с репейником, прицепившимся к шерстке, а вот где-то, сопя, совсем рядом, прошел медведь в вечных поисках малины — его излюбленного лакомства.
Дунул ветер, и лес зашумел густым потоком миллионов легких шепотов, а листья, что затрепались, создали неповторимую и удивительную игру света.
— Да-а, вот это курорт, — задумчиво протянул желтый, забыв уже на мгновение о всех своих делах.
Из рядомстоящего скорченного и слепленного из нескольких стволов, переплетенных меж собой веточкой-косичкой, дерева отделилась какая-то тень. Сияя смолистым телом и мягчайшим образом ступая по траве, даже не приминая ее, древесный волк вышел на поляну, подошел к желтому, облокатившемуся передним краем грудной клетки на дерево в ожидании Саунда с ведром и начал предельно внимательно изучать его. Когда встретились их взгляды, то желтый почувствовал, словно ему в голову запустили корни сотни маленьких деревьев, снабжая ее холодом и каким-то странным ощущением проверки тех мыслей, что постоянно по наметанному циклу крутились у единорога в голове: «Деньги-работа-отдых-тренировка».
— Все мое скудоумие увидел? — усмехнулся он через минуту после того, как попал своими глазами в волчьи, отчего тот тихо гавкнул, подошел к нему, и, привстав на задние лапы, лизнул его в шею, прямо в область горла, а затем медленно удалился, отступив и махнув хвостом — веником из листвы.
Ощущая на себе смолистую слюну волка, желтый немного посмеялся тому. что тот его не укусил в сонную артерию, а затем про себя сказал: «Надо будеть здесь все разузнать побольше. Мне уже просто нравится это место. Закончу дело и вернусь сюда с повинной, мол, хочу здесь остаться, а там и подумаем, каково оно тут,» — подумал он и улыбнулся. Кусты уже снова затрепались — Саунд нес ведра.
Голос внутри его души вроде начал возражать:
«А деньги, а репутация, тебе не нужен лес,» — но тут он вспомнил, что ему вообще-то на носу пятьдесят три года, а это значит только одно — надо уходить на покой, пока не проступили морщины. Он подумывал о курортах Филлифорнии или Филлидельфии, «тошниловки для богатых», по его собственному выражению, но что-то задело его в этом лесу с первого посещения. «Хех, и все же это странно как-то,» — подумал он, поливая уже предпоследнее дерево по округе сломанного им, вроде как «принося извинения братьям», как заверил его Саунд — так быстро пролетело время и уже брезжился рассвет. Однако, он все еще был в деле, и, тем более, его планы были слишком долгосрочными — он еще собрался быть в деле лет семь, не меньше, сам он решил для себя.

— О-ох, — только и успела подумать Эм-Эм после операции до того, как новая доза морфия отправила ее в глубочайший сон, длившийся часов шесть. Где-то за час до ее пробуждения о ее нахождении в больнице Кантерлота медсовет сообщил Селестии и теперь она должна была быть тут, но сейчас она была еще слишком усталая и опешившая от произошедшего на крейсере, поэтому ее визит откладывался где-то на полчаса.
— Хей-хоу, детка, ну наконец-то! — раздался голос рядом, скрежещущий, противный. Тень от кровати, свернкнув синим цветом по контуру, отделилась от пола и переместилась на стену, приняв форму пони.
— Ой! — Эм-Эм испугалась, — К-к-кто ты?
— Меня звать Синерджи, я вообще-та спа-ас тебя, цыпа, а ты тут тушуешь... Чё за дела, х’э? — тень преобразовала себя в другой вид пони.
— Я-я Эм-Эм, — алая кобылка сглотнула слюни и почувствовала, что ей невероятно хочется пить, но пока она сейчас даже не могла встать с постели — настолько морфий ослабил ее тело, и тут, после такого привычного резкого толчка грудью в бок, туда, где обычно находилась пневмопластина, что обыкновенно запускала боковые двигатели, она поняла, что там находится пустота. Лишь одеяло скрывало ее тело.
Она несказанно испугалась — она настолько уже привыкла к этому облачению из металла, что теперь любое движение давалось ей с трудом — ее тело в привычке дергалось, а глаза то и дело убегали вниз, к теперь уже не стоящим перед ней гироскопу и барометрам, а также альтиметру и расчетному механизму для расстояний. Рванув грудь вверх, она, изогнувшись, словно анаконда, свивающаяся кольцом, сумела сбросить с себя одеяло и увидеть свое тело.
— Алое... — задумчиво протянула кобылка, когда тень переместилась на край кровати, противоположный голове Эм-Эм, одним рывком, став очками с отраженными в них зрачками.
— А кое-где — красная, хе-хе, — едко произнес Синерджи, заставив Эм-Эм жутко покраснеть и попытаться натянуть на себя одеяло. Это у нее не вышло — натренированное для двигателей тело лишь билось и извивалось — неправильные ассоциации, связанные с перемещением, давали о себе знать — постоянные удары по скрежещущим пластинам разучили ее тело двигаться самостоятельно, и любые попытки ее изменить ситуацию были бесполезны — она даже не могла кружку чая зажать между копытами, не говоря уж о ходьбе и тем более о беге. В итоге она жутким усилием вжала в себя ноги, закрыв все половые органы от «треклятого тенеурода», как пронеслось у нее в голове в тот момент, и немного расслабилась в странной и жутко неудобной ей позе.
Синержди переместился на стену и изобразил крайне недоуменное выражение лица несколькими схематическими линиями.
— М-де... Это че ща за цирк был, а? — произнес он и тут Эм-Эм заплакала. Линии изменились, изобразив тотальное непонимание.
— Я... Я не могу жить без железки... Верни мне мою железку! Зачем ты ее у меня отнял?! — закричала она сквозь плач.
— Эй, эй, не я у тебя отобрал, цыпа, если по чесноку, то ты мне в костюмчике больше нравилась. Мы в Кантерлотской больнице, вообще-та, если так чё, о’кей? — тень резко переместилась в ней и какой-то темной энергией описала дугу в воздухе, мгновенно смахнув все слезы с мордочки Эм-Эм, затем снова вернувшись на стену и став нормальным, пропорциональным пони.
— Кантерлотской больнице?
— Да ты там, перед дворцом, жахнула под самый потолчанский! Двиган треснул и там всех в один взрыв расшвыряла! Это было просто вау! — весело закричал дух и изобразил пони-ниндзя, с иероглифами на лбу, который одним взрывом разорвал окружение солдат. Эм-Эм слабо улыбнулась кривляниям Синерджи, который явно пытался ее немного развеселить.
— И что дальше? — уже не таким тяжелым голосом спросила она.
— А дальше ты, короче, на части развалилась. Взгляни на левую свою крупополовину, — усмехнулся Синержди. Эм-Эм взглянула — там были несколько швов и дренаж, заправленный в рану под ними с самого края, из которого медленно капала желтоватая жидкость — сукровица — которая, по идее, должна была попадать в прикроватную банку, полную ей наполовину, но из-за последних движений Эм-Эм теперь уже попадала только лишь на пол. Пластик был настолько мягкий, что Эм-Эм, дотронувшись до трубки, не почусвствовала движения внутри и поняла, почему не почувствовала его, когда пыталась закрыться от Синерджи.
— Ну чё, как погремушка? — смеясь, спросил Синержди, пристроившийся рядом.
— Ужас. А где мой костюм? — как-то по странному деловито спросила Синержди, вспомнив про разлетевшиеся вдребезги турбины — никого ли они не убили?
— А я чё, знаю? — Синерджи возмущенно превратился в жирафа, — все вижу, да, шея на весь Кантерлот?
Эм-Эм тихо хихикнула, попытавшись прикрыть рот копытом, как она видела в книжках. Естественно, копыто оказалось где-то сбоку, а из глотки вышел скорее звук «хрю-хрю», нежели «хи-хи», но Синержди понял, что немного привел ее в чувство. Теперь, раз уж он тут оказался в такой щекотливой ситуации, надо было вывести ее в коридор — «чертовы медсестры» могли его перепугаться, а к Эм-Эм они бы еще долго не подошли — морфий изначально был рассчитан на сутки: помешали привычки Эм-Эм — крэк, стимуляторы, снотворные, алкоголь и сигареты — организм медленно привык к ядам и теперь не реагировал на них остро.
А это значило только одно — надо было заново научить пони ходить. «Ох, нелегкая это будет... Хотя она не у-о, эт точно,» — подумал Синерджи и переместился на кровать рядом.
— Башку ко мне поверни, цыпа, — прогнусавил он, и Фьюэл, жутко медленно и с трудом повернула голову, привыкшую смотреть прямо вперед.
Тень вышла из ткани, став каким-то черным пониобразным месивом на постели, которое вспенилось и превратилось в пони из темной энергии, переливающегося оттенками серого.
— Теперь смотри, — произнес булькающий и хлюпающий голос прямо из груди этого черного.
Он медленно поднял заднее правое копыто вверх.
— Повтори-ка, дорогуш, — приказным тоном прохлюпал он.
Напрягая все мышцы и стараясь остаться лежа, Эм-Эм с трудом, перенапрягая мускулатуру, попыталась поднять ногу, но тело ее по привычке дернулось вверх и влево. Она зарычала и расслабилась, позволив телу улечься, и попробовала снова. Опять рывок телом.
— Да что же это такое!? Я что, сама себе не хозяйка? — разъярилась она и незаметно для себя в порыве злости подняла правую ногу именно так, как надо. Застыв в этой позе, она с удивлением разглядывала свою ногу и пучок мышц на сгибе, запоминая ощущения.
— Ты че, никогда не лежала? Дрыхнула как? — удивленно спросил Синерджи. Он думал, проблемы начнутся гораздо позже.
— Обычно я просто включала зажимы и спала стоя, — сама себе поразившись, промямлила она.
— Хр-ршо, теперь смотри — так.
Черный немного изогнул тело вправо и, с силой опустив ногу вниз, привсчтал на кровати. Это движение далось Эм-Эм легко — в один рывок ее тело оказалось в сидячем положении. Она глубоко вздохнула, и , понимая, что будет следующим, таким же резким рывком встала на все четыре копыта и замерла как вкопанная, не зная, а точнее, не помня, что делать дальше.
Синерджи же просто влез в себя-тень и переместился на пол, а затем снова вырос той же булькающей густой жижей, ровно как та, что еще секунду назад лежала на кровати.
— Теперь так, — произнес он и немного изогнул переднюю ногу в коленном суставе, придав ей форму тупого угла. Подумав, как он это смог сделать, Эм-Эм аккуратно сделала так же дрожащим от одновременно ужаса и восхищения самой себя копытом, оставив его уже не на привычно вытянутой ноге и не перпендикулярно полу.
Теперь Синерджи, мягко согнув копыто, увел его с кровати и завел его чуть ближе к голове, а затем кивнул. Она повторила.
Синерджи сделал шаг передним левым копытом и, показательно перенеся свой «вес» на заднюю ногу, сделал шаг.
Эм-эм, немного подумав, повторила и улыбнулась своему первому шажку. Организм все-таки вспоминал те времена, когда она еще передвигалась на своих четверых, и второй шаг двумя другими ногами по приказу Синерджи дался ей уже гораздо легче.
Улыбаясь и все еще немного бросая при каждом шаге тело чуть вперед, будто на бывшие пластины, она дошла до двери палаты и головой ее распахнулся. Перед ней открылся серый коридор. Взглянув на утреннее и еще не жаркое солнце сквозь оконце палаты, она вошла в этот коридор, обитый кафелем и с мягким ворсовым ковром «дорожкой», что лежал на полу.
— Теперь зови «медсестра!», чтобы тебе помогли, и ни слова обо мне не мутузь. Я сейчас, типа... — Синерджи всосался в землю и подстроился под тень Эм-Эм, -типа часть тебя, такая же неотъемлемая, как твой хвост, окей? Усвоила хавку?
— Конечно... Я тебе благодарна, — улыбнулась Эм-Эм и позвала «Медсестра!»
Через пять минут пара молоденьких кобылок в белых халатах уже вовсю перебинтовывали раны и ранки, сменяли дренаж и ставили ей капельницу, а заодно и дали попить ледяной, но очень приятной «родниковой» воды, которая, естественно была бутилирована, но Эм-Эм, и так не страдающую гурманией, сейчас было особенно наплевать. Но опять никто не заметил немного покосившуюся тень Эм-Эм, столь увлеченно разглядывавшую и едва слышно посвистывавшую на круп кобылки-медсестрички, что стояла по линии света от его источника — небольшой лампы на столе.

Элементы Гармонии — Твайлайт, Эпплджек, Пинки Пай, Флаттершай, Рейнбоу Дэш и Рэрити, — стояли у трона Селестии и слушали ее.
— Вы принимаете эти таблетки «ДримНатуре»?
— Н-нет, — сглотнув, отвечала Эпплджек, — Принцесса, мы их попробовали...
— Я ожидала вечеринку и во сне, а вместо этого лишь невыспалась и опрокинула два торта на землю, вместо того, чтобы их съесть! А еще я не могла провести вечеринку на следующее утро! — затараторила Пинки Пай, комично тараща глаза.
Сзади раздались легкие шаги по мраморному полу, чуть отдающие легким звоном, и их обладатель подошел к Элементам Гармонии, приникши к уху Твайлайт и задав вопрос: «Вечеринку утром?»
Твайлайт обернулась, чуть прижав уши и немного испугавшись, но тут увидела Принцессу Каденс и немного успокоилась, увидев ее улыбку.
— Это Пинки, она такая, не по книгам живущая, — слегка улыбнувшись, ответила Твайлайт, взамен получив лишь улыбку. Селестия чуть покосилась на Каденс, но продолжила:
— Итак, то есть на вас они не действуют?
— О, Принцесса Селестия, конечно действуют, но... Это отвратительно и омерзительно, когда ты просыпаешься с мешками под глазами... Моя кожа... О-ох... — подала голосок Рарити, — это тра-ге-ди-я!
— Да, Принцесса, не смочь летать на следующее утро — это отстой. Совсем не круто, — продолжила Рейнбоу Дэш.
— П-п-принцесса... — пискнула Флаттершай, — а еще их... их..., — она глубоко вдохнула и выпалила, — боятся кролики!
— Кролики, значит, боятся, да... — протянула Селестия, подумав.
— Да, принцесса, не знаю насчет крольчатины, но то,

что пони ни о чем, кроме как о себе любимых и своих снах говорить не могут — тоже отстой, — добавила к своим словам Рейнбоу Дэш.
— Принцесса, — твердо сказала Твайлайт, вставив свои пять копеек, — я изучила тридцать четыре книги по фармакологии из Кантерлотской библиотеки и не нашла ни одного упоминания того вещества, что указано на пачке как основное.
— Итак, мои дорогие Элементы, вы пока остаетесть в Кантерлоте, — приказным тоном, не терпящим возражений, отрезала Селестия, — ведь стало известно, что к этому может быть причастна Кризалис.
— Кризалис? — хор голосов переспросил ее.
— Но как? Каденс и Шайнинг Армор же вышвырнули этот сыр из Кантерлота! — сказала Эпплджек.
— Ну вот, — Селестия было приготовилась рассказывать о том, что ей рассказал капитан облачного крейсера, но тут раздался оглушительный треск.
В комнату влетел Шайнинг Армор, своим телом распахнув двери замка, тяжело приземлившись на бок, и проехав метра четыре по блестящему полу, тяжелым доспехом оставляя на нем белые царапины из треснутой глазури.
В распахнувшемся дверном проеме показался желтый единорог. Армор, тяжело хрипнув, попытался подняться, но что-то внезапно пригвоздило его к полу, не давая ему встать.
— Тише, тише, стража, не с тобой говорить пришел, — единорог приветственно поклонился Селестии, — Принцесса, вы уже получили письмо?
— Какое письмо? — опешив от такой наглости, сказала Селестия и ее взгляд остановился на столике пред троном. Там действительно лежал картонный конверт формата А4.
— А, да, — продолжила она, и заметила, как Элементы Гармонии пригнулись, кроме Твайлайт, которая подбежала к Шайнинг Армору и стала тормошить его на пару с Каденс.
— А можно я заберу и сразу уйду отсюда? Мне просто очень хорошо заплатили, — хитро улыбнулся желтый, оглядываясь и понимая, что с такой толпой стражников, что успела высыпать на площадь и уже закрепилась во дворце, ему не справиться. Пять-шесть — ладно, но сотня-другая — это было для него слишком. «Здесь бы пригодился подрывник,» — подумал он и усмехнулся.
Селестия, открыв письмо, пробежала взглядом по бумаге и, поняв, что это, в принципе, то же самое, что было рассказано на Крейсере, только с постоянными отсылками к «Цистеин Синтетикалз» и множеством официальных терминов и формул.
Она, немного подумав, швырнула письмо единорогу, который притянул его телекинезом, почтительно поклонился и, кашлянув да произнеся в сторону Армора: «Могли бы и без швыряний», исчез в неяркой вспышке.
— Ч-что это было? — пискнула Флаттершай, наблюдая за тем, как Твайлайт и Каднес поднимают Армора на ноги и помогают ему пойти в его покои.
— Я не знаю, сахарная, — подала голос Эпплджек, — но этот freakin’ hay bunch меня очень не порадовал, — на своем простом наречии произнесла она.
— Но вмазал он Шайнингу круто, хоть не тряпка, придется признать, — неожиданно для всех сказала Дэш. Твайлайт бросила на нее недоуменный взгляд и продолжила путь. Внезапно наконец подал голос сам Армор:
— Да, треснул он меня сильно. Никогда не думал, что есть такие сильные единороги.
— Молчи, любимый, позволь мн/е и Твайлайт довести тебя до кровати, тебе надо отлежаться после такого удара... — протянула Каденс, и обе пони увели шатающегося, словно пьяного, контуженного Армора по ступеням наверх.
— Ну что же, Элементы, думаю, вам ясно — пока живете тут. А сейчас мне надо кое-что обсудить еще кое с кем, — Селестия недвусмысленно просила пятеро пони выйти из холла, что они и сделали, хоть Пинки и пыталась заикнуться о вечеринке для Армора, чтобы тот не хворал, однако Эпплджек утащила ее, жутко фыркающую и недовольную, зажав в петлю своего лассо.

Желтый материализовался прямо перед офисом «Цистеин Синтетикалз» и наткнулся на престранную картину. На улицах творился настоящий хаос — мусор кругом, брошенные кареты, абсолютно ничего не соображающие пони и пони, бегающие. А над ними всем кружились подменыши, подсоединяясь к пони и начиная выкачивать из них открытую «дримНатуре» энергию их эмоций.
Желтый усмехнулся, наблюдая, как маленький жеребенок смотрит в сетчатые глаза подменышу, который только и получал экстаз от чистых детских снов, которыми был напитан этот малыш.
— Обжираловка, что сказать, — усмехнулся он и повернулся. Перед раскрывающимися дверьми офиса стояли два подменыша, ростом повыше и покреаче остальных. «Охрана,» — подумал желтый и понял — здесь Кризалис.
Он подошел к двери. Пара подменышей угрожающе зашипела и пригнулась.
Свист. Еще свист. Две пребыстрых волны воздуха, что двигался согласно магии, двумя ударами по головам отправили двух подменышей в бессознательное состояние.
— Слабовата... Охрана... Хе-хе, — сказал он, заходя в офис и смотря на то, как Кризалис разговаривает с Глассхартом и еще одним пони, в котором единорог заприметил того дипломата, что подошел к нему в кафе. Тот, в свою очередь, тихо ему кивнул и, аккуратно, переступая копытами, подошел к желтому.
— Письмо, — сказал тот, доставая конверт и передавая ему. Тут Глассхарт сказал фразу:
— Что ты хочешь от меня? Не «спасибо» за лекарство ты сказать пришла. Тем более, оно вообще изначально на тебя как-то слабо рассчитано было.
— Я? — переспросила Кризалис и, дождавшись резкого кивка, продолжила:
— Сотрудничества. Твои сны, твоя власть над Сталлионградом. Моя армия. Договорились?
— Деньги, — прошептал дипломат желтому и отдал чек.
— Это Кризалис?
— Да.
— Полный Пармезан, — усмехнулся желтый себе в ногу, припомнив ненароком подслушанный крик Эпплджек, и вышел из офиса. Там он снова растворился в воздухе, куда-то телепортирвавшись.
— Итак, допустим, мы договорились. Когда мне ожидать ножа в спину? — произнес Глассхарт, чуть наклонив голову.
— Ну... Скажем, после того, как иссякнут сны по твоей вине.
— Разумно... Договорились. Детали понятны нам обоим, да и записаны моим помощником, — Глассхарт, усмехнувшись, протянул копыто и кивнул в сторону того пони, что стоял рядом с желтым,- узнал деловую хватку не столько злой Королевы Подменышей, сколько бизнеспони.
Кризалис медленно пожала его.

...Перинуклеар Таум трясся в поезде, когда по «МагикНету» ему пришло сообщение: «Пожали копыта, оба».
— Хех, -произнес он, обращаясь в никуда, — начало конца или конец начала? Покажет время, если все пройдет так, как надо.
Поезд начал резко тормозить и качка усилилась — Филлифорнийский завод был уже невероятно близко, и Таум ждал не дождался, когда он уже наконец сможет зайти туда. С ним по разным купе ехало еще пони сорок — самые передовые специалисты, которых только смогла набрать компания.
Он медленно и не спеша набрал номер на портативном терминале «7-573-IRONLEAF» и отправил сообщение следующего содержания:
«Оба пожали копыта, так мне сообщили. Готовьтесь, скоро наш выход. И, да, все таки давайте задействуем ваш крейсер у Кантерлота.»