Четыре дня в зазеркалье
Глава 4
Ночь выдалась для Роланда поистине кошмарной! Как и весь вчерашний день, начиная с подрыва моста. Закрывая глаза, он до сих пор видел перед собой изувеченное тело Вилли на дне окопа. Все последующие события вспоминались урывками: вот его куда-то с руганью тащат, вот уже он таскает какие-то вещи в кузов броневика, вот он сидит, зажатый с двух сторон мешками, а обер-фельдфебель что-то кричит, все взрывается и переворачивается. А потом он падал в пустоту.
Следующие события он запомнил более четко. Кребс грубо растолкал его, всучил в руки винтовку и предупредил, что если Роланд ее еще раз потеряет, то лишится ушей. Дальше они спрятались в густом кустарнике на краю поляны. И теперь они сидят здесь уже несколько часов, пребывая в полной неизвестности. В другой ситуации рядовой был бы сильно озабочен создавшимся положением, но сейчас он в первую очередь размышлял о страшной гибели лучшего друга. Сапер тяжело вздохнул, пытаясь отогнать от себя мрачные мысли, но они все лезли и лезли в голову. Роланд не понимал, как Вилли мог так глупо погибнуть. Да, он всегда был безрассудным и порывистым, но это сходило ему с рук. А теперь, когда они оказались неизвестно где, возможно, в окружении врагов, его нет рядом. То, что он и сам остался жив лишь чудом, тоже не добавляло веселых мыслей. В таком состоянии и просидел сапер почти до утра. Погрузившись в себя, он и не заметил, что начало светать.
Когда более-менее рассвело, обер-фельдфебель дал команду им с Ригелем выйти на поляну и осмотреться. Глядя, как обер-ефрейтор настороженно сжимает в руках пистолет-пулемет, Роланд понял, что он даже не проверил свою винтовку. Он постарался сделать это незаметно. Оказалось, что кто-то предусмотрительный уже зарядил ее и примкнул штык. Сам Роланд не помнил, что бы он делал это.
Медленно и осторожно они дошли до середины поляны и остановились у кучи вещей и непонятного памятника. Манфред настороженно озирался по сторонам, а Роланд вместо этого завороженно уставился на монумент. Он показался очень странным рядовому. На постаменте на дыбах стояла лошадь, но всадника на ней не было. Зато у скульптуры имелись длинный и тонкий рог во лбу и расправленные крылья по бокам. Сама лошадь была непропорциональна — голова слишком маленькая с закругленной мордой, длинная узкая шея и худое тело. От дальнейшего созерцания Хубера отвлекли голоса товарищей по несчастью. Как оказалось, обер-ефрейтор счел обстановку безопасной и просигналил дожидавшимся в кустах и прикрывавшим их Кребсу и Штокману, что они могут выходить.
— Хватит глазеть на эту дрянь, рядовой! — Руперт был как всегда зол. — Или ты что-то интересное здесь нашел? Тогда доложи, как положено!
— Мне просто показалась странной эта статуя, герр командир, — ответил сапер. — Лошадь есть, а всадника нет, да и сама лошадь какая-то непонятная…
— Смотрите, как странно лежит куча вещей, — вдруг перебил его Ральф. — Они как будто все выпали из стенки пьедестала этого памятника! А поскольку и мы очнулись в этой куче, то и попасть сюда мы могли так же!
— Гхм… — Кребс, казалось, опешил от таких выводов своего подчиненного. — Так или иначе, мы сюда попали. И мне сейчас не так важно знать, как это произошло. Я хочу понять, какого черта тут вообще происходит! А вы тут пялитесь на эту рогатую лошадь! Мало ли, что за сумасшедший сделал эту статую! У нас сейчас уйма более важных дел. Идите, разбирайте эту кучу, надо проверить ее, может, найдем что-нибудь полезное или какие-нибудь подсказки.
Куча вещей в основном состояла из ящиков. Разломав один, солдаты обнаружили, что в них хранятся бумаги. Хотя нашлись и полезные вещи — ящик консервированной тушенки.
«По крайней мере, будет что есть, если мы здесь надолго!» — подумал Роланд.
За навалившимися заботами тоска немного отступила.
— Проклятье! Мы рисковали шкурами, чуть не погибли и оказались неизвестно где из-за чертовых бухгалтерских книг! — Кребс был вне себя, выяснив, что почти все ящики, которые они героически таскали вчера, оказались заполнены макулатурой. — Чертов Вальц, чтоб он сдох! Вся эта дрянь годится только на растопку!
— Там может быть написано, из-за чего мы здесь оказались, — заговорил сидевший у рации Ральф Штокман. — Можно посмотреть эти бумаги…
— Вот ты и будешь их смотреть, раз такой умный! — ткнул в него пальцем обер-фельдфебель. — И вообще, я тебе приказал обеспечить мне связь с командованием, а не рассуждать! Почему до сих пор нет связи?
— Эфир пуст, герр обер-фельдфебель, — уныло ответил Ральф. — Ни наших, ни русских, ни кодированных передач. Нет даже берлинского радио!
— Значит, твоя коробка с лампами испортилась! Делай, что хочешь, но обеспечь мне связь!
— Руперт, не торопи его, — неожиданно вступился за рядового Ригель. — В конце концов, обстоятельства неординарные. Рация могла испортиться от сотрясения при аварии. Или, может быть, тут просто плохой прием сигнала.
— Ты прав, Манфред, — согласился Кребс. — Штокман, попробуй еще несколько раз. Если не получится, выключай свой агрегат, пока не посадил батареи. У тебя ведь запасных нет?
Радист отрицательно качнул головой.
— Я почему-то в этом и не сомневался, — хмуро прокомментировал это обер-ефрейтор. — Предлагаю закинуть Штокмана с рацией на верхушку вон тех руин! — он указал на видневшиеся в стороне строения. — Ну, или провод антенны хотя бы.
— Это хорошая мысль, — одобрил Кребс. — Чуть позже и отправитесь туда. Не могут же пропасть разом все передачи! Ну, а вообще, Манфред, что ты на счет всего происходящего думаешь?
— Не нравится мне все это, — ответил Ригель. — Все здесь как-то неправильно. Как бы дальше не было хуже.
— Я думаю, мы в Австралии, герр командир, — опять влез в разговор Штокман. Он был несколько раздосадован перспективой лазанья по стенам, но смолчать не смог.
— Это еще почему? — обер-фельдфебель даже забыл наорать на радиста от удивления.
— Сами посудите, — начал объяснение Ральф. — У нас была зима, а здесь лето. У нас был день, а тут ночь. Это если принимать во внимание спорный факт, что мы очнулись сразу после переноса!
— Переноса? — переспросил Роланд.
— Ну да! Это зеркало перенесло нас. Если все мы помним примерно одно и то же, что упали на зеркало, которое светилось, то оно и является виновником всех бед! — с видом доктора философии продолжил излагать радист. — А выходной поверхностью послужила стенка пьедестала.
— Складно говоришь, — высказался Руперт. — Продолжай!
— На той стенке тоже вензеля, как и на раме зеркала. А середина гладкая и зеркальная, значит, они выполняют одну функцию — перенос от одного к другому.
— И мы в эту дрянь вляпались по самые уши… — Ригель, как всегда, пребывал в унынии.
— Это понятно, — перебил его Кребс и задал так волновавший его вопрос. — С чего ты взял, что мы в Австралии?!
— Ну как же, герр обер-фельдфебель, зима сменилась на лето, значит, мы в Южном полушарии. День сменился на ночь, значит, мы сдвинулись по часовым поясам на другую сторону планеты. А там есть много островов и материк — Австралия.
— А теперь скажи-ка нам, герр мыслитель, — с сарказмом проговорил Кребс. — Кому подчиняется Австралия?
— Георгу шестому. Королю Великобритании… — растерянно сказал Штокман.
— Все еще хуже, чем я думал… — уныние обер-ефрейтора все усиливалось.
— Может, это не Австралия? Есть же там еще острова, — заметил Хубер.
— Есть, но почти все они тоже принадлежат врагам Германии… — утешил его радист.
— А что если мы перенеслись не в пространстве, а во времени? Как у Уэллса? — не сдавался сапер.
— Но местность вокруг нас изменилась, — разбил его теорию Ральф. — И если предположить еще и временной сдвиг, то мне вообще страшно представить, где мы можем находиться. Каким-нибудь древним китайцам вообще будет все равно, за Гитлера мы или за Сталина — всех прикончат просто за то, что глаза не узкие.
— В общем, так! Кончайте пустой треп. И занимайтесь своими делами! — оборвал их Кребс. — Вот сходим на разведку, может быть, все и выяснится.
Руперт быстро распределил обязанности. Манфред, как единственный надежный, по его мнению, из оставшихся солдат, отправился в ближнее охранение. При беглом осмотре поляны обнаружилась старая дорога, даже, скорее, уже тропинка, уходящая куда-то в лес, прочь от развалин. Ее Кребс определил, как наиболее вероятное направление атаки противника. Также он учел возможность атаки с воздуха. Для маскировки обер-фельдфебель приказал рядовым перетаскать вещи на опушку, где они не были бы видны сверху. Руины казались заброшенными довольно давно, поэтому их осмотр он отложил, как и новую попытку связи. Проводной антенны у них не оказалось, а значит, придется поднимать рацию наверх. Делать это Руперт счел преждевременным. Ведь если они действительно в Австралии, то, выйдя в эфир, они могли выдать свое местоположение, если бы рацию запеленговали.
Сам обер-фельдфебель уселся на ящик и занялся самым важным делом — обдумыванием обстановки.
«Уродство! Этот умник считает, что мы в Австралии или на островах Океании. Но, вроде, там, на островах в основном джунгли, а здесь — нормальный лес, хоть и не похожий на европейский. Такие чащи я встречал в Белоруссии — в них, порой, скрывались целые дивизии красных…» — Руперт поморщился от неприятных воспоминаний. — «С Австралией у нас война, как, впрочем, и с остальными доминионами Британии. Нам нужно затаиться. Будем аккуратно разведывать окрестности. Хорошо, что есть еда» — он довольно похлопал ящик, на котором сидел. — «А то местные плоды пробовать не хочется. А стрельба может навести на нас местных. Нет, ну это ж надо было так вляпаться! Чертов гауптман со своим мостом, ублюдские красные, сволочь-эсэсовец!»
К обеду рядовые рассортировали вещи, оказавшиеся здесь с солдатами. Кроме ящика тушенки, к полезному, по мнению Руперта, относились только пять заряженных барабанов от MG-34 и килограмм взрывчатки, которую саперы не использовали при подрыве моста.
— Как это называется, Хубер? — недовольно спросил Кребс. — Почему вы не использовали для подрыва моста всю взрывчатку, что вам выделили? А если бы именно этой не хватило для подрыва?
— Но мост же взорвался… — растерянно пробормотал не ожидавший новых нападок Роланд.
— Твое счастье, что он взорвался! Иначе я бы рассматривал ваши с Ноймайером действия, как саботаж! — продолжил Руперт. — А знаешь, что полагается в военное время за саботаж? Впрочем, — неожиданно сменил он гнев на милость. — Задачу вы выполнили, а у нас есть кило взрывчатки. Она может нам пригодиться. Упакуй ее в рюкзачок и вставь детонатор так, чтобы можно было дернуть шнур, бросить ее и осталось время убежать. Так иногда подрывают танки. Знаешь такой способ?
Рядовой кивнул в ответ.
Обер-фельдфебель вернулся к осмотру вещей. Он подошел к ящику из-под инструментов. К сожалению, их был сильный недочет. В наличии были только молоток, топор и разводной гаечный ключ. Еще был небольшой сундучок, в котором обнаружился футляр с шестью странными кольцами. Его пока оставили ввиду полной бесполезности данных ювелирных изделий. Остальную часть вещей составляли ящики с бумагами. Правда, они все были обвязаны веревками, и теперь в распоряжении отряда имелся десяток кусков прочной веревки длиной от двух до пяти метров. Также нашлась почти полная канистра с водой.
«Очень кстати, ведь источника мы пока не нашли» — подумал Кребс.
К обеду Руперт разрешил развести огонь. Саперными лопатками вырыли яму, и Манфред организовал хороший костер почти без дыма. На растопку пошла бухгалтерия. После обеда Кребс отправил на дежурство Штокмана, а сам сел поговорить к Ригелю.
— Итак, насколько я понял из наличного состава никто не получил серьезных травм во время всех этих событий.
— Ну, если не считать моральных, командир — ответил обер-ефрейтор.
— А что у нас с оружием и боеприпасами?
— В куче мы оружия не нашли. Так что в наличии имеется один пистолет-пулемет у меня. К нему семь снаряженных магазинов. Еще я припас пачку патронов примерно на три магазина. У рядовых стандартные карабины Маузера 98k (1). Насколько я понял, боекомплект полный — десять обойм по пять патронов. У тебя как?
— У меня этот чертов G-41. К нему шестьдесят патронов. И мой P-08 (2). К нему пять магазинов, — продолжил Кребс. — Плюс мы нашли пять барабанов от пулемета. А это еще двести пятьдесят патронов для моей винтовки и карабинов рядовых. И сверх того мы имеем кило взрывчатки. Гранаты у тебя есть? А то у меня только одна, да и то дымовая…
— У меня запас! — довольно ответил Манфред. — Две «колотушки» и два «яйца» (3)! Кроме того, у всех есть саперные лопатки и штык-ножи.
— Слушай, дай хоть одну — попросил обер-фельдфебель и, видя явное нежелание Ригеля делиться, добавил. — Ты же понимаешь, это неправильно, что все гранаты будут у тебя одного.
— Ладно уж… — проворчал обер-ефрейтор и с неохотой отдал одну "колотушку" Кребсу.
— Вроде неплохо… — подвел итог Руперт, спрятав гранату. — По крайней мере, патронов на ствол достаточно. А вот средств усиления нет… Даже ручного пулемета. Если прижмут здесь, то долго не продержимся.
— Ты думаешь, нас будут здесь всерьез атаковать, командир? — уныло спросил Ригель.
— Даже если здесь древние китайцы, как сказал этот умник-радист, нас просто задавят числом… — недовольно проговорил обер-фельдфебель. — А если это Австралия, то вообще надеяться не на что. Пары взводов с пулеметом нам хватит…
— Не нравится мне это все, Руперт. Куда не кинь, всюду плохо… — совсем загрустил Манфред.
— Прекрати уже, — обозлился Кребс. — Ты надоел со своим вечным унынием. — После боев в Белоруссии ты вообще не вылезаешь из хандры! Сейчас не та ситуация, чтобы раскисать. Ты же опытный солдат! Соберись. Не полагаться же мне на этих молокососов! Вот тебе задача, чтобы не скучал — бери Хубера и осмотрите руины.
«Это правильно. Пускай занимаются делом!» — подытожил Кребс, когда солдаты ушли. — «Пока боец занят, он не думает. А значит, не фантазирует себе всякую чушь, которая толкает его к панике и другим глупостям».
Ральф стоял в охранении. Кребс приказал ему наблюдать за заросшей древней дорогой.
«Видно, что по ней почти не ходят. Так зачем я должен маяться тут на посту?» — возмущался про себя радист.
Он посмотрел на лагерь. Кребс что-то обсуждал с Ригелем, Хубер сидел, погруженный в себя.
«Сейчас бы дать деру!» — подумал Штокман. — «Они еще нескоро заметят, что меня нет. А я в это время уже сдамся австралийским властям. Австралийцы — потомки англичан, цивилизованная нация, в отличие от русских варваров. Они не будут подвергать меня насилию. Да я и сам им все расскажу. И этих сдам со всеми потрохами. Вот уж кого мне не будет жалко! И получу за все это послабление приговора!»
Часовой еще раз посмотрел на лагерь и на ящик с провизией, на котором сидел Кребс.
«Надо будет умыкнуть пару банок консервов на случай, если идти придется долго» — решил Ральф. — «Пойду прямо по этой дороге. Должна же она вывести к цивилизации».
Тут он вспомнил о словах Роланда.
«А вдруг тут, действительно, не Австралия, а какой-нибудь дикий век? Тогда мне нельзя отрываться от группы. Если на нас нападут, вместе будет легче уцелеть. Итак, решено — пока не выясним где мы, ничего не предпринимаю, а там посмотрим».
Вот уже час Ригель и Хубер осматривали развалины. Роланд был впечатлен величественной когда-то архитектурой замка. А это был именно замок, плавно переходивший во дворец. Однако разрушен он был уже довольно давно. Тем не менее, оставшиеся элементы поражали красотой и правильностью форм.
— Не нравится мне все это, — пробормотал Ригель, заглядывая в темный зев заваленного прохода внутрь.
— Что не нравится? — встрепенулся сапер.
— Все это. Посмотри на этот дверной проем. Его явно строили не для человека. Или для какого-то странного человека… — пояснил обер-ефрейтор. — Да и весь этот замок. Чем его разрушили, насколько это все крепкое? Вглубь этих переходов я даже заглядывать не хочу.
— Ну, зал при входе, вроде бы, в сохранности. И выходов из него всего два, — возразил Роланд. — Возможно, стоит перенести лагерь туда. Все-таки там есть крыша, и стены там выглядят крепкими.
— Дело говоришь, — согласился Манфред. — Пойдем к командиру, доложим, что все чисто, и можно переселяться сюда.
Еще несколько часов ушло на перетаскивание вещей в привратный зал, где имелась неразрушенная крыша. Роланд заикнулся было о том, что ящики с бумагами можно оставить, где есть. Но Кребс только наорал на него, а Ригель заявил, что нельзя просто так оставлять хоть какие-то вещи. Пришлось солдатам потрудиться и перетащить все до последней бумажки. В итоге, когда они закончили, Солнце уже садилось. На закате поужинали консервами.
— Гадство! Вода подходит к концу! — Кребс взвесил в руках канистру и потряс ей. Слабый плеск свидетельствовал, что емкость почти пуста. — Завтра нужно будет организовать разведку и поискать родник или ручей. А пока объявляю отбой! Дежурить первым будет рядовой Хубер!
Роланд очень устал за этот день, но, не споря с командиром, он встал у входа, прислонив карабин к стене. Остальные устраивались на полу, подстелив, как матрацы, шинели. Кребс соорудил себе лежанку на ящиках и мгновенно отключился. Ригель также быстро затих. Штокман еще какое-то время ворочался, но потом заснул и он. Рядовому предстояло дежурить три часа, прежде чем будить Ральфа. Он стоял и смотрел на быстро темнеющий лес. Невеселые мысли, которые отступили под напором дневных дел, вновь вернулись в голову сапера.
«Как они могут спать в такой обстановке?» — подумал он про остальных. — «Не знаю, как я смогу заснуть сегодня».
Дежурство, несмотря на опасения Роланда, прошло спокойно, и в назначенный срок он растолкал Штокмана, отдал ему его же хронометр, по которому засекали время, и отправился спать. Заснул он неожиданно быстро — сказались усталость и пережитые страхи, однако отдыха сон не принес. Роланду снились кошмары про вчерашний день.
(1) — Mauser 98k — Германский карабин, основное оружие немецкого пехотинца на протяжении обеих Мировых войн и в межвоенный период.
(2) — P-08 — Германский пистолет фирмы «Люгер». Один из самых распространенных в своем классе в германской армии на протяжении обеих Мировых войн и в межвоенный период. Зачастую ошибочно именуется «Парабеллум» по названию используемого им боеприпаса.
(3) — Германская ручная наступательная граната Stielhandgranate М24. Прозвище «Колотушка» получила за длинную деревянную рукоятку. Германская ручная наступательная граната Eihandgranate M39. Прозвище «Яйцо» получила за свою характерную форму.