Стальные крылышки

Глава 6: Шутник

“Ну что же, обрадую сразу — все прошло успешно, и даже лучше. Как и было намечено, я вывалилась на бал в мою честь с таким видом, что полосатые, наверное, решили, что их сейчас массово, хотя и в порядке общей очереди, начнут приносить в жертву исчадию Тартара, дочери Зверя, ну и так далее, по списку комплиментов. Все же Иийисе, если и выбьет из них эти предрассудки, сделает это не скоро. Хотя, Санни они воспринимают куда как спокойнее, нежели чем меня, так что, идя по залу, облаченная в темно-синее сари, и со своей черной диадемой на голове, под аккомпанемент трясущегося от страха оркестра, я раздавала верным (и не очень), подданным моего брата искренние — правда, не всегда, — улыбки, от которых некоторые слишком чувствительные особы падали в обморок. Наверное не стоило улыбаясь, всячески подчеркивать клыки. Так что после приветственной речи и официальной части никто не был против того, чтобы я покинула их и удалилась наконец в свои покои, которые, как ни странно, были вполне приличными, и располагались в крыле дворца, полностью отданном брату и его курятнику. Санни же со своим табуном почти в полном составе остался на празднике, а со мной, набившись в провожатые, отправилась Крисстал, попутно рассказывая мне о произошедших за эту пару лет событиях. Пока мы ездили по городу, было не до того, на балу такие разговоры не положены, а сейчас, по ее мнению настал тот самый момент, когда можно поговорить по душам, а за одно выплакаться о том, что нужно быть сильной, что она уже устала жить как в осужденный крепости, что она боится за детей и так далее. Накипело, и я ее понимаю, несмотря на внешнее спокойствие и всяческую поддержку от Кха и семьи правителя, больше им надеяться тут не на кого, только друг на друга. Тихо переговариваясь, мы шли по коридорам дворца, очень большого, и чем-то неуловимо чужого. Грусть и тревоги пони, видимо, перекинулись и на меня. Но не успели мы пересечь невидимую границу покоев и войти в чертог принцессы, как навстречу нам и наперерез конкретно мне выскочили две мелкие кобылки, этакие шкеты с табуретку и две панамки. С криком “Тетя Белли плиехала!”, они кинулись ко мне, в то время как Крисстал тихо охнула и тут же, словно невзначай, прикрыла собой открытое окно, заслоняя малышей со стороны сада. Может быть, обычным пони этот маневр показался бы естественным, настолько она непринужденно это проделала, но меня-то не проведешь. Расправив крылья, я быстро осмотрела сад, и тихо кивнула спутнице что все в порядке, никого, кроме мелкой живности, там не было. И все это под неутомимый гомон мелких табуреток, которые вешались мне на ноги, дергали меня за крылья, висли на шее, и проявляли прочую кипучую деятельность — в общем, вели себя как настоящие Раг. Хотя так и есть, это же твои правнуки, и мои племяннички. Как я думаю, ты и сама понимаешь, ускользнуть в тот вечер из дворца мне так и не удалось. Зато хоть кто-то признал что я классная, симпатичная, клевая, добрая, и клыки у меня почти как у папы, пусть даже это были и мелкие табуретки.

Берри Раг и Табуретки (Кобо Сосо Квамбе Раг и Табита Сосо Квамбе Раг. И это не странные пятна на письме — это их слюнявый привет, писать-то они еще не умеют!).

Берри.

Честно, это был первый, да и последний раз, когда я наслаждалась своим наказанием. Да, именно наслаждалась, в отличие от своих подельников, время от времени недовольно бурчащих или жалующихся на оттянутые хвост и болящие спины. Ну, что поделать — они еще не привыкли, но скоро я это исправлю, по крайней мере, я на это надеялась. Все-таки, если удалось их завлечь в такую авантюру один раз, пусть и с помощью Монинг Фреш, то кто знает, быть может, и еще раз такой фокус удастся. В очередной раз расправив крылья и подставив их набегающему через большие, открытые арки потоку ветра, я немного поднялась, до тех пор, пока привязанный к новенькой и прочной веревке хвост не остановил меня, помогая мне держатся в воздухе на манер воздушного змея. Башенка-пристройка располагалась довольно высоко и, наверное, была одной из самых уединенных и высоких частей дворца. Отсюда открывался восхитительный вид на город и саму резиденцию, а главное, ее пронизывал сильный ветер, достаточно сильный, чтобы можно было развлекаться вот такими вот подлетами на привязи.

— Может, хватит отдирать себе хвост? Я понимаю, ты чувствуешь себя виноватой и пытаешься загладить вину перед всеми нами, оторвав хвост и улетев подальше... Ах да, ты же не умеешь летать! Значит, разбившись где-то неподалеку! — время от времени бухтел Санни, то ли из вредности, то ли считая, что у меня проснется совесть. Но я ни о чем не жалела.

— У меня спина болит! Долго нам еще так висеть? — что же, Крисстал тоже была недовольна, а то как же так — ее, первую ученицу и прочие бла-бла-бла, и вот так вот, бесцеремонно, за хвост и в “сушилку”?

— Госпожа сказала, что до того, пока она нас не простит, — спокойно ответила Ринга.

— Берри, напомни мне с тобой больше и не думать дружить, а заодно, ни в коем случае даже не думать потакать твоим шалостям, даже под присмотром доверенных лиц! — тихо проскрежетала кристальная пони сквозь зубы.

— Напомню. В следующий раз, когда мы сюда попадем, — мой оптимизм ее явно не порадовал, она тяжело вздохнула и обмякла, вновь повиснув, как мешок старых перьев, вытряхнутых из подушки спустя много лет долгой и верной службы.

— Никогда! — самоуверенно буркнула она.

— Ха! Не зарекайся, она и не таких умных и благоразумных в свои аферы втягивала! — Белли тоже веселилась, слушая нытье этих неженок.

— И кого же? — подозрительно глядя на Белли, Крисстал сложила копыта на груди, напустив на себя самый строгий вид.

— Ну, к примеру, меня! — нагло улыбаясь, Белли с вызовом посмотрела на Крисстал, но та в ответ не произнесла ни слова, вновь обмякнув на веревке мокрым мешком.

— И кто только придумал такое наказание? — тихо спросила Ринга.

— Вообще-то мама. И придумала, и ввела, на всей территории Легиона. Она считает что в каждом преступлении есть две составляющие, и первая — это общественная, а вторая — личностная. За общественную составляющую мы несем ответственность перед окружающими нас пони, вывешиваясь в сушилку, чтобы каждый мог видеть что мы наказаны, ну а личностная составляющая — это, по ее мнению, недоработка родителей, и обычно эти недоработки исправляют копытом, — обрадовал всех Санни.

— То есть, нам еще и порка светит?! — в ужасе затрепыхалась Крисстал.

— Не думаю. Луна хоть и строгая, но без надобности не лютует, так что, максимум неделю кошмаров нам пропишет, да и то, до этого она нас никогда не порола — подзатыльник максимум, — Я, как эксперт по наказаниям, свято верила в свою правоту.

— Да, только проблема в том, что раньше ты таких дел не делала. Там что-нибудь стащишь, здесь пожарную тревогу устроишь, ну клинок стыришь... Но тут уже не просто шалость, а политический скандал, да и мама — не Луна! Так что как пить дать, по твоей милости перегнут нас через лавочку! — Санни явно почувствовал мою неуверенность, и попытался спустить меня с небес на землю.

— А ты бы хотел терпеть этот кошмар раз в неделю, а то и чаще?! Тебе ведь тоже досталось! И тебе, и девочкам! — мой вопрос его явно удивил.

— От нас требовалось только раз хорошо себя показать, а ты не сдержалась, да еще и нас впутала, и Фреши! — сердито выкрикнул он.

— Обернись, дурак! Ты, наверное, единственный, кто готов был это терпеть! Что и не удивительно — когда бы это жеребец от внимания отказывался? — подражая ему, не менее сердито ответила я.

— Не преувеличивай! То, что я жеребец, еще не значит, что я должен бросаться на все, что шевелится и не ежик, не думая о последствиях!

— Ну, многие так не считают, тем более, видя твои большие и мягкие... кхем... крылья — ехидно, с подначкой, попыталась разозлить его еще больше я.

— Ребята, не ссорьтесь. Все равно уже попали. Быть может, все еще и обойдется? — видимо, чувствуя надвигающийся скандал, Крисстал попыталась его замять.

— Надеюсь! — почти прорычал брат.

— Я тоже — тихо, чтобы никто не слышал, ответила я.

Наш милый разговор был прерван громкими криками с лестницы, уверявшими, что кричащему вполне себе неприятно, и, по его беспристрастному мнению, все происходящее, кроме как произволом, издевательством и монаршьим беспределом, не назовешь. Мы с Санни заткнулись и переглянулись — голос явно принадлежал Монинг Фреш, чья тушка вскоре вылетела со стороны лестницы, вверх ногами, а за ней грациозно вышла Селестия — почему-то в образе Луны.

— На сегодня ваше наказание окончено! — повесив Монинг Фреш рядом со мной, заявила Селестия.

— На сегодня?! — возмутился Санни.

— Два часа в день, в свободное от занятий время, — зачитала приговор Селестия — “А так же, за неуважение к памяти предков и оскорбление их чести, со следующей недели у вас так же будут уроки геральдики, каждый день по два часа.

— Но мы-то тут причем?! — забавно дергаясь на хвосте, Санни пару раз развернулся и, скорректировав вращение парой взмахов крыльев, снова оказался лицом к лицу с бабкой.

— Уроки геральдики не обсуждаются, это ваше наказание. Виноваты вы все, и ваша вина безмерна. Вам еще повезло, что влиятельные кланы и роды согласились на столь мягкое порицание, — тут, со стороны лестницы раздался громкий скрип чего-то тяжелого, волочимого по каменному полу и легкие ругательства отца, тащившего под пристальным взглядом матери большую и широкую лавку, явно украшавшую еще недавно дворцовый сад. Санни вмиг обвис, сообразив, по чей круп несется эта мебель. Я же злорадно захихикала, радуясь тому, что наконец-то и ему достанется — не одной же мне страдать? Тем более, его мягкий и нежный круп не знал любящего родительского копыта уже несколько лет. Но к моему недовольству, Селестия молча сняла всю четверку и поставив их на землю, подтолкнула к выходу. Быстро сообразив, что это была амнистия, под молчаливый кивок мамы они тут же сделали копыта, оставив меня и Луну и дальше полоскаться на ветру.

— Ну и с кого же из вас двоих начать? — задумчиво глядя на нас, спросила мама.

— Может, с Луны? Сбрось свой облик, сестра! — Селестия, не долго думая, сама скинула облик. Луна же, тихо вздохнув, поступила так же, правда, смотрелось это немного комично, так как высоты, достаточной для меня, ей было явно мало, и поэтому ее передние ноги спокойно стояли на перилах, а задние были лишь слегка приподняты привязанным к веревке хвостом.

— Ну и кто же меня будет наказывать? — С улыбкой поинтересовалась она.

— О, нет! Я буду только держать! — лицо Селестии расплылось в улыбке — А Скраппи, как специалист по воспитанию жеребят, проведет с тобой разъяснительную работу.

— Шутишь? — Луна иронично взглянула на сестру.

— Шучу, шучу... Ты заигралась, Лу, что привело к не самым лучшим последствиям, — Спокойно сказала она. — И я не буду говорить о подорванном авторитете малышей. Несмотря на то, что у тебя была возможность отговорить Берри не вершить столь опрометчивого поступка, что помогло бы ей впредь реагировать более спокойно на подобные знаки внимания, ты сама выставила все не в лучшем свете, взявшись помочь в реализации ее планов! Не спорю, это было забавно, даже немного эксцентрично, но разве ты не понимала, что это ни коим образом не обманет меня?

— То есть, тебя не очень беспокоит то, что нашу внучку пытались покрыть, как последнюю амбарную кобылу? — Очень холодным и отрешенны тоном поинтересовалась Луна.

— Разговор идет не о том, стоит ли наказывать за подобное, и как я к этому отношусь. Разговор о методах — довольно было бы и того, что выбив из него дух, вы сдали бы его в копыта страже, а мы бы, с позором, отлучили его от двора на пару лет, и, вместо пострадавшего от копыт юной принцессы молодого и уважаемого сородичами графа, а так же тщательно заминаемого скандала, имели бы обнаглевшего гаденыша, посягнувшего на честь и достоинство молодой принцессы! — Слово “гаденыш” Селестия произнесла с особым чувством отвращения. — Ты это видела? — К лицу Луны подлетела газета, явно свежая, на первой полосе которой явно просматривалась наша с Санни фотография с бала, где был запечатлен момент, когда мы стояли между принцессами. Заголовок же гласил “Пятнистый бал! Истинное лицо наследницы С.Р.!”.

— Йяй! Я в газете! — Радостно схватив листки бумаги, я впилась в них носом и начала читать. Но то, что я читала, мне не нравилось все больше и больше — ни одного слова правды, ни грамма восхищения, и, тем более, ни грамма уважения ко мне! Вообще, создавалась странное впечатление, что я — это не я, а какой-то злой двойник, если даже не злой двойник моего злого двойника, целый злой Тройник! Голд не падал с люстры! Я не хохотала, как исчадие Тартара, и вообще, все было абсолютно не так!

---

Зазвучали фанфары, и двери зала распахнулись перед высокими, стройными единорогами, одетыми в ливреи, что гордым шагом вошли в зал и встали напротив люстр. Так как это действо явно репетировалось ими не одну сотню раз, выглядело это в какой-то степени завораживающе, особенно когда этот табун встал на свои места и начал слать улыбочки в толпу кобыл. Но тут музыкальная тема сделала плавный поворот и стала больше похожа на какой-то торжественный марш, лица жеребцов вмиг приняли ответственный и сосредоточенный вид, всем своим напряжением показывая, какой сложной и ответственной задачей им предстоит сейчас заниматься. Спустя несколько тактов их рога синхронно засветились, и они начали поднимать люстры. Проблемы у третьего от нас жеребца возникли почти сразу, несмотря на всю его показную выдержку — было заметно, как он напрягся, не показушно, а по-настоящему, и удивленно смотрел на свою люстру. Видимо, почуяв неладное, остальные жеребцы начали притормаживать свои люстры, и очень аккуратно, не выходя из образа чопорного и величественного жеребца, с тревожной улыбкой начали посматривать на своего коллегу, сияние рога которого уже разрослось, и было видно, что он почти на приделе. Но увы, его решимость была непоколебима, он не сдавался, и тащил, и тащил, и тащил свою люстру. Видимо поняв, что что-то пошло не так, музыканты начали потихоньку помогать бедолагам, снизив темп, от чего бравый марш превратился в подобие вальса, но толпа этого не замечала — взгляды пони были прикованы к люстре. Одни, кто поумнее, начали выходить из-под нее, а кто-то просто стоял и пораженно смотрел на эту еле ползущую и виляющую дуру, под которой, ко всеобщему удивлению, все четче вырисовывался Голд. Он в панике бился, привязанный к люстре, и веревка на его ногах грозила вот-вот лопнуть. В его глазах была самая настоящая паника, но не успела ситуация накалиться, как несколько гвардейцев, не растерявшись, кинулись к люстре и перерубив веревку, аккуратно сняв пленника с этого огромной, сверкающей виселицы. Единорог же, что тащил люстру стоя с закрытыми глазами и напрягшись как сжатая струна, ничего этого не заметил — казалось, что до него не доходили даже крики и вздохи толпы, но как только Голд был освобожден, повинуясь звенящему рогу, люстра резко взмыла вверх и врезалась в потолок, пробив в нем неплохую дыру и вылетев из зала. Пыль и обломки полетели в толпу с разрушенного потолка, но магия принцесс тут же окружила гостей барьером, о который разбился водопад камней, дерева и красивых мозаик, украшавших некогда пол лежащего над залом помещения.

В общем, праздник получился что надо. Увидев созданную нами “композицию”, гости в ужасе ломанулись к выходу, но были остановлены мягким голосом Селестии, попросившей всех успокоится и уверившей, что теперь им боятся нечего. Тут же я почувствовала на своей спине крепкое материнское крыло, с силой прижимавшее меня к ее боку.

— Дочка, сдается мне, нам стоит серьезно поговорить — тихим, спокойным, пожалуй самым страшным ее голосом произнесла она.

— Я тут не причем! — я невинно улыбнулась, и постаралась всем своим видом показать, что это правда. — Он же магией был скрыт, я так не умею, так что шерстите единорогов, или, скорее, единорожек! Он явно до кого-то домогался, вот и получил свое.

Пожав плечами и приняв как можно более спокойный вид я старалась не дрожать под материнским крылом, и никак себя не выдать, пока меня вели в Бальную комнату. Меня — не Санни, ни кого-нибудь еще, сразу меня, как будто вариант, что виноват во всем кто-то еще, даже не рассматривался! Тем не менее, очень скоро я оказалась на очень неудобном табурете, посреди очень маленькой комнаты, в окружении отца, матери, и Луны, яростно мне подмигивавшей, и всем своим видом дававшей понять, что я на правильном пути, и должна все отрицать.

— Итак, Берри, я даю тебе пять минут на раскаяние. — я тихо сглотнула и продолжила улыбаться, как ни в чем не бывало, уже понимая, что мать все знает... Но как? Увы, я знала что минуты через три сама все расскажу — всегда рассказывала, ведь это только кажется, что так просто просидеть пять минут в молчаливой тишине, под строгим взглядом матери, а в данный момент еще и отца, и умоляющим взглядом Луны. А тут, как на зло, в комнату влетел еще и фрументарий Желли. Он вскинул ногу в приветствии и начал доклад.

— Легат, последний раз, судя по опросу свидетелей, Голд Хурикейн, в сопровождении “Занозы в заднице”, она же “Сволочь мелкая, не-пятнистая”, прошел в это помещение, после чего его, по показаниям свидетелей, никто не видел до момента беспорядков в зале.

— Полегче, Фрут. Не мелкая, а компактная. Я, конечно, понимаю, что у каждого второго ответственного пони с ней проблемы, но это не значит, что нужно обзываться, а в том, с кем его видели, я почему-то даже не сомневалась. Итак, все еще ничего не хочешь мне рассказать? — взглянув на меня, все так же спокойно спросила мать.

— Ничегошеньки не знаю! Мы разошлись на третьем этаже! И я, вообще-то, пегас! Я колдовать не умею! — все более неуверенно, но с показушной бравадой, ответила я.

— Ню-ню... Три с половиной минуты, дочка. — мои уши сами прижались к черепушке, а ноги выдали нервную дробь. Еще несколько десятков секунд мы просидели в полной тишине. Мать лишь посматривала на часы, чей механизм работал все громче и громче, а его “тик-так, тик-так”, как набатом, било в мои уши.

— И о чем же вы разговаривали?- вдруг спросила мать, глядя мне в глаза.

— Ну... Ни о чем таком... Просто поболтали о всяком, разном. Он представился... Вот. — тут мои ноги задрожали еще сильнее, особенно от скептической мины на ее лице. Казалось, что она уже и настоящее содержание нашего разговора знает. — Ну… Он рассказал о себе, о своем городе, предлагал в гости заскочить...

— Да? И от куда же он?

— Из Клаудсдейла! — не чувствуя подвоха, выпалила я.

— Это он так сказал? — мать удивленно вздернула бровь и посмотрела на меня.

— Да! — уверенно ответила я, уже понимая, что мать знает что-то, чего не знаю я, из-за чего мне опять пришлось бороться со своими ногами, явно вознамерившимися со мной или без меня, но свалить отсюда как можно быстрее.

— Вот тут ты и прокололась.

— Свирп!? — удивленно чирикнула я, и тут же вжалась в стул. Кажется, следя за тем, чтобы меня не выдали ноги, я забыла о другой, более острой проблеме.

— А вот и птичка запела, — ласково и довольно проворковала мне в ухо мама.

Все, это было фиаско. Ну почему я не держала язык за зубами? За что мне в наказание далась эта дурацкая привычка чирикать от сильного волнения? Ну почему ее нельзя было спрятать за медальоном?! Теперь я сдала сама себя с головой, ведь если я была бы спокойна, то я бы не чирикала, а раз я волнуюсь — значит, как минимум, что-то знаю!

-Он из Вайт Винг, — иронично продолжила мать — И почему-то мне кажется, что только тебе он сказал о Клаудсдейле.

— Свиррррп! Щаииас! — возмущенно, то ли прошипела, то ли прочирикала я, уже не стараясь скрывать свое волнение и возмущение. Быть может, это сойдет за праведный гнев? Я надулась и сделала как можно более обиженный вид.

— Лучше сознайся сама, и тебе скостят… — предложил отец, но тут же получил подзатыльник от Луны.

— Мы против нарушения тобой, наш верный Ликтор, воспитательной работы с нашей внучкой! Ежели будет доказана ее вина, наказание будет строгим и без прощения! — от ее кантерлотского орального гласа у меня аж в ушах зазвенело. Ну зачем так орать в маленькой комнате?! Я же не маленькая, и все прекрасно еще по подмигиваниям поняла! А вот отец был явно немного удивлен ее поведением и, кажется, начал что-то подозревать.

Я терпела, я молчала и я не сдавалась. Наверное, я смогла бы, в первый раз в жизни, вытерпеть эти пять страшных минут, которых по часам натикало уже восемь, но тут в комнату вошла Селестия. И тут же, я воспарила с табурета, а на мое место была посажена Луна, с совершенно обалдевшим видом уставившаяся на сестру.

— Итак, моя дорогая, кажется, ты хочешь кое в чем признаться? — Луна на мгновение испугалась и растерянно икнула, но тут же взяла себя в копыта и набросила на себя маску Госпожи.

— Не ведаем Мы, о чем глаголешь ты, сестра Наша! — кажется, от испуга, она перешла на старокантерлотский.

— Сей разговор, душа моя, о пяти миллионах тераглоубов и фарифианской вязи — Луна натянуто улыбнулась — И следе от этого заклинания, в сопровождении следа от заклинания облика!

Луна успокоилась, глубоко вздохнула и перестала ломать комедию, видимо, надеясь, что скостят, вкратце и с достоинством поведав о произошедшем, правда, слегка приврав, и взяв вину за идею на себя, чему несказанно обрадовался мой круп. Впечатления родителей были двоякими. Отец отреагировал, спокойно, можно даже сказать хладнокровно, что явно не предвещало Голду ничего хорошего, в то время как мать умудрилась устроить форменный скандал, с привлечением всех провинившихся и невиноватых. И если разговор с нами вылился в проведенный холодным, беспристрастным голосом допрос по всей форме, то “беседа” с обиженной частью фигурантов превратилась в массовый раздрай и наддрание крупов. Вышагивая перед кучкой пегасов, непроизвольно вытянувшихся по струнке, мама орала как ужаленная, сотрясая голосом стекла в окнах тронного зала, где, в ожидании принцесс, собрались пострадавшие и ответчики. По ее знаку, стоявший рядом с нами фрументарий Желли прикрыл наши головы и уши магическими пузырями, однако даже через искажающее звуки позванивание магии я с удовольствием вслушивалась в отдельные пассажи, прорывающиеся даже сквозь заклинание единорога, и старалась запомнить как можно больше таких забавных оборотов речи, которыми она обрисовывала для своих сородичей всю картину произошедшего. “Устроили тут sranyi бордель!” — орала она, ударом маховых перьев отвешивая вращавшему глазами от обиды Голду увесистую плюху — “Спустились с облаков, как obezjany с гор, и решили тут trahat все, что шевелится и не ёжик? Вы в каком виде меня пред светлы очи выставили, ubludki pernatiye?! Ну, я вам тут устрою! Я ваши толстые jopy…” Конечно, знавшие ее лично были в курсе, что чем громче Легат Легиона выражала свое возмущение, недоумение или презрение к чему-либо, тем менее значительным был повод и причины для расстройства, а вот что-либо серьезное обсуждалось негромко и внимательно на закрытых совещаниях офицерской верхушки, и приводило не к крикам и обещаниям совместить различные твердые и очень длинные предметы с чьими-нибудь крупами, а вполне конкретным приказам по кентуриям, когортам а иногда — и всему Легиону, части которого срывались с места и устремлялись искоренять то, что вызвало неудовольствие их Легата или принцесс. Похоже, среди истцов и ходоков к принцессам знали об этом не все, и вскоре, как водилось у этого легковозбудимого племени, все переросло во всеобщую свалку и бурный, соблазнительный скандал — крылатое племя не отличалось сдержанностью и долготерпением, поэтому к приходу Селестии атмосфера в зале была накалена до предела и грозила вылиться в обыкновенную драку.

Как водится, помирила всех принцесса. Ее вердикт был прост — виновные будут наказаны, правда, виновными числились я и Монинг Фреш, заявленная как моя ассистентка, а про Белли и Санни с курятником не было сказано ни слова, хотя и их хвосты ждала сушилка — за пособничество.

---

Получая последний десяток шлепков или, вернее сказать, поглаживаний, потому как по-другому этот легкий массажик не назовешь, я тихо улыбалась сама себе. Сразу становилось понятно, что мама, в общем-то, на моей стороне, да и Селестия тоже, особенно после того, как ей показалось, что мама слишком усердствует с моим наказанием, и она попросила быть со мной все же помягче. А вот Луне наоборот, скидки не было. “Раз ты ведешь себя как маленький, неразумный жеребенок, то и наказана будешь соответственно!” — таков был суровый приговор Селестии, тут же и, как мне показалось, не без удовольствия, приведенный ей самокопытно в исполнение. Видимо, пока что маме все же не по чину было поднимать копыто на принцессу. Луна держалась сурово и с подчеркнутым пренебрежением к суду и палачу, а при исполнении приговора она даже наигранно ойкала и охала, иронично посматривая в глаза сестре и маме, правда все больше и больше краснея — как мне тогда показалась, от стеснения. После этого нас снова повесили в сушилку. Правда, чтобы Луна тоже сполна насладилась процессом наказания, веревку перевесили, сложив ее вдвое, чтоб не порвалась, и натянув ее почти под самым куполом башенки.

— И еще, мы с Твайлайт решили устроить завтра небольшую дегустацию новинок кондитерского сообщества. Ты тоже приглашена! — тоном, не терпящим возражений, обрадовала Луну Селестия.

-А я?! — возмущенная тем, что меня не приглашают, и в надежде на то, что Селестия просто забыла, вскинулась я.

— А вы, юная леди, наказаны, и частью вашего наказания является отлучение от сего банкета — она хитро улыбнулась, глядя на наши недовольные морды, и поскакала к выходу.

— Так нечестно! Я тоже хочу такое же наказание! — прокричала я в сторону удаляющегося четырехцветного хвоста. Но мои крики были тут же прерваны, сначала — подзатыльником от матери, в ответ на мой гневный взгляд ответившей, что я сама попросила, а потом и леденцом от Селестии, вновь, откуда ни возьмись, появившимся у меня на языке. Видимо, в поддержание моего наказания, он был совершенно не вкусный, чем-то средним между апельсином и бананом.

— Восемь тысяч шестьсот семьдесят два! Семь тысяч двести четыре! Но я все равно отыграюсь — гневно протрубила аликорна.

— Восемь тысячь шестсот семьдесят семь! — откликнулась с лестницы Селестия .

— Все равно отыграюсь! — злобно дернувшись на хвосте, проголосила Луна, как-то по-жеребячьи грозя в сторону ушедшей сестры копытом в увесистом накопытнике.

— Мам, не бушуй, — примирительным тоном попросила мама.

— Мы не бушуем, дочь моя — Мы праведно гневаемся! — Луна обмякла и спокойно, даже как-то обиженно, повисла на веревке.

— А я — праведно обиделась! — скрестив ноги на груди, заявила я. Обижаться было на что — в конце концов, одно только несправедливое наказание чего стоило!

— Берри, ты молодец. Да, ты поступила не очень культурно, но правильно, и это, наверное, тот редкий случай, когда я могу гордиться тобой, не краснея и не пытаясь оправдаться, не вызывая медиков, ну и так далее, как это обычно бывает в нашей семье, — Мама улыбнулась и чмокнула меня в нос, от чего я тут же покраснела.

— Ну, маааааам! — уж совсем по-жеребячьи простонала, я закатывая глаза. Она засмеялась и чмокнув меня еще раз, пошла вслед за Селестией. Не успел ее хвост покинуть комнату, как тут же зазвенела магия Луны, пытавшейся избавиться от своих оков.

— Только не говори что действительно думаешь, что все так легко! — скептически оглядев ее, я с интересом наблюдала, как ее магия пыталась охватить ее хвост, но все время соскальзывала с него, будто копыто, натертое маслом.

— Я принцесса Эквестрии! — невпопад протрубила она, явно уделяя больше внимания вопросу снятия себя с веревки, чем поддержанию светской беседы.

— Я тоже — иронично ответила я — Сейчас ты больше похожа на мою подругу, сверстницу, в очередной раз попавшую в неприятности.

— Это хорошо! — весело мне подмигнув, она высунула язык и снова принялась за веревку.

— Эээ... Что хорошо? — удивленно спросила я.

— То, что ты считаешь, что я похожа на твою сверстницу, а не на старую, кряхтящую, рассыпающуюся, и крайне несовременную пони, как Селестия! — довольно проговорила Луна, тихо фыркнув, когда магия в очередной раз соскользнула с веревки.

— Не хочу быть кентурионом Аксиомием, но веревка зачарована. Или ты думаешь, что единорогов на нее не вешают? — саркастически смотря на ее попытки освободится и чувствуя это своим крупом, а точнее хвостом, который раскачиваемая веревка потихоньку пыталась оторвать, мне захотелось облегчить нам обеим жизнь.

— Спасибо, Берри. Я заметила. Селли явно постаралась — недовольно пробурчала она, — Но это меня не остановит, и тебя, кстати, тоже. — она ехидно усмехнулась и поглядела куда-то в сторону лестницы.

— Ну не знаю, честно, я наверно лучше здесь попортянькаю, чем там обшлепаюсь, — философским тоном заявила я.

— И где ты только берешь такие словечки? — возле Луны вдруг появились блокнот и старомодное перо с золотой оправкой, а также бахромой потрепанных разноцветных ворсинок.

— Из головы. Мама говорит, что это из-за того, что я слишком часто наступаю на грабли и бьюсь головой, а слова в ней перемешиваются — я обхватила воображаемую голову копытами и сделала вид, что трясу ее. Бабушка с удивлением посмотрела на меня.

— Надо полагать, грабли метафорические? — деловым тоном спросила она.

— Ну, когда как… — нехотя призналась я, почему-то говорить о том, что грабли даже если и метафорические, то по крупу-то родительские копыта шлепают регулярно, и совсем даже не по-метафорически, не хотелось. Не говоря уже о, на самом деле, совсем не метафорических граблях, которые ловко прятались на тропинках и в кустах, а так же в других типах зеленых насаждений, частенько забываемые там, как мне казалось, не без умысла, старым садовником, Сидом Оаком. Луна с деловым видом сделала запись в своем блокноте, на обложке которого золотистыми буквами красовалось “Берри-Эквестрийский словарь”.

— Так, обшлепаюсь, обшлепаться — это, как я поняла, быть наказанной поркой, а попортянькаю? — с любопытством глядя на меня, она ждала объяснений.

— Попортянькать, — изображать портянку в сушилке, то есть, висеть, как портянка — недовольно пробурчала я. Иногда ее привычка коллекционировать мои словечки почему-то ужасно раздражала.

— Отлично. Итого, пятьсот восемьдесят шесть слов. Ты не перестаешь меня удивлять, — аликорн улыбнулась, и блокнот с пером легким хлопком растворились в воздухе — Итак, будем продолжать тут висеть, или покинем это место?

— Чтобы смотаться — нужно для начала отмотаться, а твоя магия-шмагия, как я погляжу, в данном вопросе немного бесполезна. — скептически взглянув на нее, я вновь обнаружила ее пытающейся отвязаться.

— Ну, это не значит, что у меня нет плана Б, и я пытаюсь отвязаться сама из спортивного интереса! — хитро улыбнувшись, она, вновь посмотрела в сторону лестницы.

— А так же В, Г и “Ну, давай же, работай, план!”, а еще “Я же все продумала еще в прошлые три плана, этот же точно должен работать!” — скептически, с высоты своего уже немалого опыта по неудачному планированию, ответила я.

— Мы считаем, что и просто плана Б будет довольно! — резко съехав на Кантерлотский "Я вам уши в трубочку сверну!" Глас, Луна меня испугала так, что мои крылья резко хлопнули в попытке отбросить меня в сторону, и это бы им почти удалось, не будь мой хвост надежно намотан на веревку, поэтому меня резко начало раскачивать и крутить вокруг своей оси.

— Успокойся, юла! — недовольным шепотом шикнула она, но, видимо, быстро сообразив, что я и сама была не рада раскачивать веревку, усугубляя наше положение, но ввиду того, что принцессы Физики пока не было в наших рядах, и запретить естественные колебания моей тушки было некому, она обхватила меня телекинезом остановила этот бардак.

— Зачем так пугать? Я же могла от страха не только крыльями взмахнуть! — злобным полушепотом я старалась как можно понятнее намекнуть ей на ее вредные привычки в общении.

— Мы не пугали тебя, наша возлюбленная внучка. Сим призывом Мы оповестили Наших верных слуг о потребной помощи! — ну, началось. Я тяжело вздохнула и развела копыта в стороны, отталкивая от себя раздражение. Ее всего лишь опять заклинило в Госпоже. Бывает, исправим.

Однако, устроить очередное безобразие и попрание достоинства высочайшей персоны мне не удалось — тени под лестницей зашевелились, надулись, словно темный гнойник, и исторгли из себя папку, а вместе с ним — и меня. С бабушкой.

— Мы рады видеть тебя, Наш бравый Ликтор, — Хитро улыбаясь, обратилась она к отцу.

— Благодарю вас, Госпожа! — Как и всегда, при посторонних он перешел на официальный тон и этикет в общении с Бабушкой. Никаких тебе шуток, взаимных подколок и прочего дружеского общения, что частенько царило за закрытыми дверями нашей семьи. В общем, скууууууууука!

— Мы зрим, ты справился с порученным тебе заданием — Пока они там в этикетах расшаркивались, я все завороженно пялилась на саму себя. Стоявшая передо мной кобыла была почти полной моей копией — тот же цвет шкурки, почти тот же цвет гривы… Нет, у нее она была слегка порыжее... Прическа — моя, повседневная, более высокая, более толстая... Была бы это я — я бы себя на плацу за такой жирок бы погоняла! Но если не приглядываться — вполне бы за меня сошла.

— И уповаю на вашу защиту, Госпожа, ибо ежели тайна раскроется, меня ждет незавидная участь, — Угу, грозит, конечно, не веревка, но что-то не менее страшное и воспитательное, быть может, даже изгнание — на его любимое дерево, в Понивилль, на недельку.

— Скорбим с тобой об участи твоей тяжелой, но сие есть секрет, коий нарушен не будет, ибо тогда твою судьбу разделят все, кто причастен к сим секретам, — Ну, тут я уже не сомневалась, что передо мной разыгрывается очередная постановка, и по едва сдерживаемой улыбке отца, и по ехидному выражению на мордочке псевдо-бабушки, ну и по восторженно-одухотворенной морде псевдо-меня. Ради которой, видимо, все и затевалось. Она уже было встрепенулась сказать что-то видимо восторженно воодушевленное вроде “Я вас не подведу!” и тому подобной ерунды, но псевдо-бабушка тут же придержала ее крылом, видимо, почуяв неуместный порыв.

— Всецело полагаюсь на вас. — Иронично заявил папка, вот только в голосе сквозил скепсис и понимание того, что мама, если все вскроется, даже Луну задвинет, но поставит его на место, даже если Госпожа и успеет сослать его куда-нибудь на смертельно опасную миссию, в какую-нибудь Седельную Арабию, или еще куда подальше. Все равно, прилетит, найдет, и покарает.

— И твои надежды будут оправданы! — Уверенно и почти торжественно произнесла она, лишь где-то на задворках ее голоса было понятно, что она догадывается, о чем думает папка. — Но все же, к делу. Принцесса Берри, позвольте вам представить вашего двойника, и отныне, верную служанку, что непрестанно будет с вами — Даймонд Стар. — Моя копия тут же поклонилась, правда, по ее ехидной морде сразу стало ясно, что постель, как и прежде, заправлять мне придется самой, да и на уборку чужими копытами тоже можно не надеяться, так как, в отличие от Луны, меня тут принцессой никто не считает, а жаль. — Сию молодую особу, представительницу знатного рода Стар, нам рекомендовали как надежную опору короны, готовую служить с честью и достоинством, — в ответ я тяжело вздохнула, но все-таки улыбнулась, и с одобрением взглянула на нее, хотя мне больше хотелось шибануть кого-то по загривку, чтобы прекратить этот балаган.

— Что же, мы готовы дать ей шанс — Выдавила я из себя под строгим взглядом Луны, убирая копыта подальше, и сдувая так не вовремя полезшую в глаза челку. Как-то подозрительно это выглядело — двойник только для наказаний? Или не только для наказаний? Тогда зачем? Вместо меня на праздники ходить?

Но не успела я задать этот вопрос, как мой хвост уже начал развязываться, и я плавно опустилась на землю. А через несколько мгновений, рядом со мной встала и Луна, с очень довольной мордой, явно говорящей о том, что она гордится тем, что смогла побороть заклинание веревки. Тихо хмыкнув, она с презрением посмотрела наверх, на этот магический артефакт.

— Что ж, мы думаем, что вы готовы? — ее взгляд пал на наших двойников. Даймонд Стар светилась от счастья, как хороший, полностью заряженный кристалл, явно готовая не то что на веревку — на что нибудь пострашнее забраться. Двойник же Луны лишь тяжело вздохнул, даже в этом непроизвольном жесте копируя хозяйку, и подойдя к ней, что-то незаметно шепнула ей на ушко. Бабушка на мгновение зарделась, и игриво шлепнула ее хвостом, после чего подхватила своей магией, и устроила на бывшем своем месте, со всеми неудобствами. Тут же, не теряя времени, она пристроила и Даймонд Стар, и быстрым шагом направилась ко мне, уже начиная сверкать рогом, в мгновение ока переместив нас в мою комнату.

— Домашний арест? — Деловито спросила я, прикидывая, что могу залететь уже за то, что раскололась.

— Хмммм... Хорошая идея, вот только кто нас поймает, а тем более, закроет? — Иронично взглянув на меня, бабушка вновь засверкала рогом, на мгновение подернувшись черной дымкой, и превратившись в Монинг Фреш.

— Уже поймали и отшлепали, так что стоит быть поосторожней, — Все тем же деловитым тоном ответила я, и на мгновение, мне показалось, что я права, и что она это понимает, несмотря на свою самоуверенность.

— Нет, все же, не думаю, что кто-то нас станет ловить. Графит нас сторожит, и если никто не заглянет наверх, то никто и не заметит подмены, а уж он-то постарается, чтобы не заглядывали. Эта башня прекрасно просматривается из нескольких любимых местечек Селестии, но пока она со Скраппи туда дойдет... Да и не такое уж у нее и острое зрение, что бы на таком расстоянии заметить подмену. — Прикинула она, но все равно, от чего-то мне было очень неспокойно. — Но в замке пока тоже оставаться не стоит, поэтому, я предлагаю обеспечить себе культурную программу!

— Театр, ресторан, купальни? — Заранее разочаровавшись в предполагаемой программе, и мысленно зевнув от перспективы проведения времени в снобистском, скучном обществе, которое, как раз, и считается светской, культурной программой, я прикинула, как бы мне половчее вернуться на башню и продолжить портянить — по крайней мере, если меня там поймают, то ничего страшного не будет.

— О, нет! Мы же идем развлекаться, не так ли? А значит — киношка, кафешка и спа! — Она весело рассмеялась, глядя на меня.

— Похоже, тебя забавляет эта ситуация? — С той же долей скепсиса и иронии, что и раньше, ответила я. Уж больно странно было смотреть на эти ее перепады настроения и фортели ее желаний, хотя что-то внутри мне требовало заткнутся и веселится, так как похоже, что Луна, наконец, созрела стать прежде всего для меня подругой, а не строгой, чопорной бабушкой, с нафталиновым душком. Забавно, ведь раньше я о таком и мечтать не могла, а теперь отчего-то привередничаю… Или же это все не случайно?

— Признаю, это забавно, в каком-то роде, — С наигранной таинственностью в голосе сообщила она — Нужно будет и вправду повеселиться по-настоящему!

— Судя по всему, за такое веселье нам сразу хвосты накрутят, и даже не подумают с веревки снимать, — Кажется, я угадала, отметив правильность сделанных мной выводов по вмиг задергавшимся ушам бабушки.

— О нет, Берри, ты еще не знаешь Селестию так, как я! Поверь мне, она изобретательна и находчива, так что наказание и вправду будет страшным и суровым, а главное — полезным, ведь у нее было много поводов для того, чтобы научится этому полезному искусству наказаний.

— Чувствую жизненный опыт! — Тихо хохотнула я.

— Фу на тебя! — Как мне почему-то показалось, смущенно, шикнула она.

— Мне все больше кажется, что ты на меня плохо влияешь. По-моему, маме нужно запретить мне с тобой общаться, — Я обошла вокруг нее и прижалась своей головой к ее плечу, старательно глядя в ее глаза и играя ресничками.

— По-моему, как раз наоборот… — Она тяжело вздохнула и вдруг, чмокнула меня в лоб.

— Уйййй! Фуууу! — Я отпрянула в сторону скривившись в отвращении. Ну что сегодня за день-то такой? Что всех целоваться-то приспичило, ведь до весеннего гона еще месяца три! Луна рассмеялась, и притянула меня к себе, заключив меня в кольцо своих копыт для крепких обнимашек. Я почувствовала магию на своем лице, слегка подтягивающую в верх мои щеки и губы и складывая их бантиком, как у куклы.

— Кто у нас ночная пуся? — Уже совсем елейным голосом, словно разговаривая с трехлетним жеребенком, прогудела она.

— Нефу фут пуфи, конфилась! — Попытавшись отбиться и вырваться, в отместку, я хотела показать ей язык, но когда твоя бабушка — аликорн, и больше тебя раза в два или три, и ей приспичило пообниматься…

— Кто у меня тут пуся? — Моя нижняя губа задергалась, охваченная магией.

— Я пуфя! — Не желая продолжать этот фарс, сдалась я.

— Вот, а говоришь, плохо влияю! — Торжествующе протрубила она. — Всего минута, и ты уже осознала и согласилась, что ты молодая и симпатичная пони! Вот, что значит бабушкино воспитание!

— Применение насилия и шантажа в целях навязывания своего мнения — это хороший поступок? Так и запомню! — Пряча обиду, гадко захихикала я, потирая передними копытами, словно какой-нибудь заправский злодей.

— А в чем шантаж? — Удивленно спросила она.

— В повторении пуси! В случае несогласия с пусей!

— Протестую! Это не шантаж! — Наигранно возмущенно возразила она.

— Ага, втирай мне тут! — Самодовольно заявила я, но хороший подзатыльник тут же поставил меня на место.

— Берри, следи за языком, а не то с мылом помою!

— Нет, ну а что такого-то? Это слово даже не “взрослое”! — Обиженно проворчала я.

— Но грубое, и все выражение не приемлемо в светском обществе. — Наставительно заявила она.

— Я думала, что у нас как бы семейный побег… — Я иронично взглянула на нее и потирая загривок, завалилась на свою кравать.

— Не без этого, но это никак не уменьшает важности твоего воспитания! — Плюхнувшись рядом со мной, она развалилась на оставшейся части моей кровати.

— Кстати о воспитании. И чему же меня должна воспитать Даймонд Стар? — Судя по вмиг натянувшейся дежурной улыбке и исчезнувшим в гриве ушам, я попала в точку этим неожиданным вопросом.

— Ты уже достаточно взрослая, чтобы по достоинству ценить чужой труд, посему должна понять сразу, что несмотря на то, что она назначена мной, — она нарочно выделила это слово голосом, — Это не значит, что находясь подле тебя, она будет делать то, что не входит в ее обязанности двойника. Она не будет убирать в твоей комнате, делать за тебя уроки или участвовать в твоих авантюрах, если сама не сочтет это возможным. Ее основная роль — это замещать тебя на празднествах, кои достойны нашего внимания, но не могут быть посещены по причине нашего долга перед Эквестрией! — Многословно и пафосно ответила она, так, что сразу становилось понятно, что кто-то что-то недоговаривает.

— У меня долга перед Эквестрией. Я еще несовершеннолетняя!

— Твой долг это учеба! — Не менее пафосно заявила она.

— Угу, от таких долгов у меня череп вытянется и грива отпадет!

— Не беспокойся, это все домыслы, и школьные легенды. Мы проверяли.

— Да неужели? Ты Твайлайт видела?! — не сдаваясь, выпалила я, и уже потом пожалела, что ляпнула что-то столь грубое про фиолетовую тетку.

— Берри... Ну, грива же у нее не вывалилась... пока. — Как-то совсем не уверенно, потупившись, произнесла она

— А вдруг это еще пару лет назад произошло? — Мне почему-то стало смешно от нарисовавшейся в моем воображении картины лысой Твайлайт, с характерным выпуклым затылком.

— Нет, не вывалилась, и затылок у нее ровный. Я регулярно проверяю. — Раздался со стороны балкона голос матери.

— Сваливаем, нас поймали! — Резко соскочив с кровати, я дернулась было к двери, но тут же врезалась в нагрудник отцовских доспехов.

— Не валим, а отступаем! — Разворачивая в обратном направлении неистово трущую побитый носик меня, и напутственно припечатав мой круп копытом, заявил отец, отсылая меня обратно на кровать.

— Гастат Графит! Как мог ты предать Нашу Милость?! — Возмущенно провыла аликорна, с веселыми искорками в глазах подхватывая мое чебурахнувшееся на подушку тельце.

— Ну вот, чуть что — так сразу в гастаты! — Обидчиво пробурчал черный жеребец.

— Можно подумать, я свою дочь от той куклы не отличу! — фыркнула мама, входя в комнату через балконную дверь. И почему на ней красовались ее старые доспехи? — Селестия не знает о подмене, не беспокойся. А вот я — знаю.

— Ежели это знаешь ты, то знает и она, — Луна расстроенно развалилась на кровати, не оставляя мне ни капли свободного места.

— Ну, а если и знает, то виду не показывает, — Философски подметила мама, — Хотя это не значит, что она на тебе за это не отыграется! — С наигранной жизнерадостностью она улыбнулась бабушке, явно намекая на то, что Луне стоит готовится — просто так, на всякий пожарный.

— Кстати, Графит, если ты тут, то кто “нас” сторожит? — Деловито, обратилась она к вмиг сжавшемуся, скорее по привычке, нежели от настоящего страха, отцу, по-видимому, желая на ком-нибудь отыграться в игре “Задай неудобный вопрос”.

— Найт Шейд. — Луна с удивлением взглянула на отца.

— И как же ты ее уговорил? — С не меньшим удивлением в голосе, поинтересовалась она у еще и покрасневшего (а вернее, почерневшего, по фестральему обычаю), отца, сменой своего окраса заработавшего крайне подозрительный взгляд матери.

— Ну, ты же знаешь ее слабости… — Как-то расплывчато и не уверенно промямлил он, явно желая провалиться куда-нибудь подальше.

— И какие это у нее есть “слабости”? — Елейным голосом поинтересовалась мама, подходя ближе к отцу.

— Да ничего такого, всего три круга вокруг долины Обители, — Заискивающе, явно стараясь не озвездюлиться, признался папка, но от прилета копыта в черепушку это его не спасло, он даже искренне пригнул голову и повел ушами, словно его и вправду проняло.

— Ага, и я должна поверить, что вы поспорили “просто на интерес”? — Обиженно и ревниво буркнула мать, обхватив его голову и подтягивая к себе, глядя ему в глаза — Ну, только соври, дорогой… — А вот тут его явно пробрало. По крайней мере, прижатые уши и вмиг шмыгнувший между ног хвост явно на это намекали.

— Да ничего такого... — Сконфуженно он попытался высвободится из смертельной хватки но не тут то было.

— Ты мне не юли, конь педальный, мелкокалиберный! — Угрожающе шипя, мать подтянула его поближе, несмотря на все его сопротивление, — Ты у меня как на копыте, и это копыто может оказаться в неподобающих ему местах, поэтому, дорогой, колись!

— Дочь моя! — Строгим, и главное, громким гласом вмешалась Луна, — Мы зрим, что ты любопытна и нетерпелива, но не стоит быть столь грубой, ибо сей пример может быть вреден для подрастающего поколения! — Несмотря на все сказанное, она явно веселилась от увиденной сцены, все же не каждый день увидишь, как прославленного ликтора ночной стражи, чье имя наводит страх и ужас даже на его коллег, скручивают в бараний рог. Глаза матери расширились то ли от испуга, то ли от изумления, и тут же уставились на меня, при этом её мордашка попыталась одновременно изобразить и смущение, и какую-то скромность, и извинительно-винительное выражение, при всем при этом стараясь оставаться таким же строгим.

— Не, ну я не против. Разбирайтесь дальше! — Разрешила я, но в место этого комната огласилась звонким смехом родителей и бабки. Что же было такого смешного в моем заявлении, я так и не поняла.

— Ладно-ладно, Хомячок, не куксись. Всего лишь на пинок поспорили, — С хохотом ответил отец.

— Так я тебе и поверила, обормот! — сердито прошипела мать, — Ладно, потом поговорим. Мам, мы к тебе по другому вопросу. Вы все равно собираетесь сбежать, так может, и Санни с Крисстал захватите?

— И оставить тебе Рингу? — Она удивленно подняла бровь.

— Мне нужно с ней поговорить. Ты не подпускаешь меня к ней уже несколько недель.

— И сегодня я тоже вынужденна отказать. Ты можешь передать свои вопросы Графиту, он их задаст, и ты получишь нужные тебе ответы, — Она вдруг одела маску Госпожи, серьезной и безапелляционной.

— Я ее пером не трону, даже улыбаться буду! — Мать бессильно обмякла и поникла, — Ну что в этой серой кобыле такого, что ты ее от меня прячешь? При том, что она сделала… — “Серой”? Я удивилась. Ринга же вишневая, быть может, мать оговорилась?

— Со временем, дитя мое, ты все узнаешь, а пока даже не пытайся к ней подойти. Если есть у тебя вопросы — задай их мужу.

— Надо было еще тогда, в больнице, на нее наброситься! — Почти шепотом проворчала мать.

— Быть может, но не думаю, что и тогда это было бы разумно, — Задумчиво глядя на мать, пробурчала бабушка, видимо, понимая что перегнула палку, — Но как только это будет возможно, ты станешь первой, кто сможет с ней поговорить, а пока — дай ей сыграть ее роль, и помни, что без моей магии она ничего тебе не скажет, — Мать тяжело вздохнула, и уткнулась в отцовскую шею.

-Хорошо, как только, так сразу, — Правда, сразу было понятно, что этот разговор поднимается не в первый и не в последний раз, хотя, в чем же был его сокровенный смысл, я так и не уловила. Ринга — вишневая, зажал ее в уголке, и говори, сколько хочешь! Что-то не сходилось, но вот что? Да и что она такого совершила? Ну, нашла путь к сердцу жеребца через сеновал, ну и что такого? С кем не бывает, как говорят взрослые?

Самым же обидным было то, что побег на этом и закончился. Ни тебе киношки, ни кафешки, хотя в тот момент я была бы согласна даже на “Пузатое Облачко” хотя… Почему даже? Там много и вкусно, а что еще от кафешки нужно? Не успели мать и Луна наворчаться друг на друга, как Найт Шейд стрелой влетела в комнату, сообщив, о том, что “Надвигается Селестия!”, и в следующее мгновение я уже красиво портянькала на веревке, как будто бы и не было никакого побега. Вскоре, я все-таки выбралась и свалила по винтовой лесенке с башни, подальше от нотаций и долгов с обязанностями, которые вывалила на мою голову одна белоснежная, и крайне недовольная принцесса. Увы, как ни странно, сбежать от них так и не удалось, и каждый выходной, как по расписанию, облачившись в шикарное, скромное, помпезное или еще какое платье, я видела одну и туже, до боли знакомую и надоевшую еще в первый десяток раз картину.

Очередная толпа молодежи стояла перед входом в бальный зал, поджидая начала очередного бала от имени меня с братом, быстро превратив это мероприятие в игру “Попади в табун к принцу или принцессе”. Несмотря на историю с Голдом, никто и не подумал сбавлять обороты, хотя действовать все же стали аккуратней, памятуя о том, как статус крутости одного мнящего себя важным пегаса всего за одни вечер упал почти до нуля. Выпендреж и пафос на пару с характерным, легким, мускусным запашком, пропитывали все, а бесконечное "Здравствуйте, Ваши Превосходительства!" уже просто разъедали уши. И главное все они были убеждены в том, что они тут самые-самые, и им от одной улыбки тут обломится столько, что близость к трону Эквестрии сразу окажется не за горами, и каждый пытался подчеркнуть, что он лучший или лучшая, и если Санни пытались банально соблазнять — макияжем, платьями, ну и просто запахом и языком тела, то ко мне почему-то предпочитали подбираться издалека, хотя я тоже хотела бы увидеть жеребца в вечернем платье, в особенности, как он его будет надевать. Но как бы то ни было, наблюдать за их попытками было довольно интересно и смешно, сначала — как фраки и жилеты уступают свое место декоративно-аляпистым доспехам, на фоне которых броня Санни выглядела просто образцом непритязательности и вкуса. Они делали вид, что носят их весьма заслуженно, при этом ни один из этой толпы знатных отпрысков различных семейств еще не дорос даже до того, чтобы стать гастатом, а после “случайно” оброненной мной фразы о том, что я предпочитаю тяжёлые доспехи, на следующий бал завалилось аж десять наглухо закованных в железо пони. Бабушки, конечно поржали, а мать предложила пустить шепоток о том, что мне нравятся клоуны, для того чтобы посмотреть на их реакцию. Но несмотря на то, что мне идея понравилась, парада клоунов не состоялось — бабушки тихо намекнули, что нефиг выпендриваться, и стоит соблюдать хотя бы видимость приличий.

И тогда меня начали “прикармливать”. Да, именно так — несмотря на строгую просьбу принцесс, меня начали прикармливать, при том не чем-нибудь, а изысканной кондитерской продукцией, по заверению дарящих, самой что ни на есть уникальной. Вот только беда была в том, что всю эту уникальность делали два мастера — Шугар Клауд и Чоколат Пайпер. Первый обитал в Клаудсдейле — шикарный лиловый пегас с белой гривой и хвостом, специализировавшийся в основном на леденцовых конфетах с яблочной начинкой — стоило ее раскусить, как эта начинка вкуснейшим облаком заполняла рот, а если ее выдохнуть, то ароматное, цветное облачко парило рядом с тобой еще несколько секунд. Как не трудно догадаться, в основном, его произведения приносили мне Клаудсдейловские пегасы, которые с немалым удивлением обнаруживали в копытах конкурентов точно такую же коробочку, сделанную из облачка, как и у них самих, и нередко, с тем же и точно так же красиво уложенным содержимым. Вторым же мастером-кондитером была земнопони, живущая в Кантерлоте, по имени Чоколат Пайпер. Ее шоколадный бутик был одним из любимейших мест бабушки Селестии, выживший в тяжёлые годы только благодаря ей, поэтому черную земнопони с шоколадной гривой и тортиком на бедре я знала неплохо. Ее специализацией были торты и шоколадные конфеты, торты мне приносили редко, а вот конфеты... Черные, лакированные коробочки с логотипом “С.Р.” были в большинстве, но были среди них и особые подарки — Чоколат прекрасно знала, что я люблю, и отлично зная, кто ходит к нам на балы, старалась отправить коробочку с одним отличительным знаком — розовой ленточкой. За этой коробочкой, правда, наблюдала не только я, но еще и и бабушки, и мать, но если она до меня доходила, то целый вечер блаженства мне был обеспечен, ведь в ней находились, пусть по меркам знати и плебейские, а по мне — так самые лучшие лепестки ромашки в карамельной глазури. Меня ругали, ставили в угол, и всячески объясняли, что сладкого в таком количестве мне нельзя, но я лишь блаженно улыбалась и радовалась, светя своим покрасневшим задом из угла. Правда, и перехваченные коробочки все равно доставались мне, но их содержимое обычно растягивали на неделю, а остальные подарки с менее вкусными, но не менее интересными для меня конфетами, складировались в неизвестном мне месте, которое я не переставала искать.

Особняком во всем этом стоял Густав фон Шмон де Попон, или как-то так — мне до сих пор стыдно, что я так и не выучила его полное имя, но этот грифон, один из сыновей посла, как и его младшая сестра, хоть и придерживались правильных понятий о межвидовых семьях, но под давлением отца, который питал нездоровые амбиции как, впрочем, и родители большинства присылаемых, они тоже пытались произвести положительное впечатление. Увы, они не были пони. Хотя шепоток о том, что Санни все-же познакомился с Хильдой поближе, все же ходил среди знаменитых и просто богатых пегасов, с легкой материнской ноги наводнивших дворец. Но судя по тому, что Хильда нисколько не пострадала, хотя “курятник” Санни не дремал, да и Даймонд Стар с Белли тоже никому спуску бы не дали, это были пустые слухи, что так любило раздувать это веселое и бойкое, крылатое племя.

Густав же был, по заверению сестры, отборным экземпляром грифоньей расы, и пусть ему еще не разрешали красить перья, он уже успел стать достойным представителем своего рода, а так же хорошим охотником и заядлым рыбаком. Впрочем, это он доказывал регулярно, правда, охотясь на кухне у повара посольства, и в основном — на кроликов, поэтому каждое его появление означало для меня обжиральник. Небольшие кусочки крольчатины, нежно тушеные в собственном соку, или полоски вяленой или копченой рыбы, являвшиеся в их обществе неким аналогом конфет, при этом не отбираемые у меня, приводили меня в совершеннейший восторг, поэтому Густаву приходилось терпеть меня пол вечера, до тех пор, пока он не соглашался со мной потанцевать, и я с чувством выполненного долга продолжала наслаждаться праздником. Очень быстро моя бальная программа стала выглядит так “Приветствие — оттанцовывание Густава (который уже понял, что чем раньше потанцуешь — тем быстрее от тебя отстанут) — наблюдение надменных, самоуверенных лиц жеребцов которые, воодушевившись примером Густава, пытались его копировать — и прощание”. Мать и бабушки, естественно, глядя на это, начали беспокоиться, и спустя какое-то время, решили провести разъяснительную беседу, по итогам которой, узнав истинную причину моего интереса к Густаву, мать, со смехом, объявила меня мужиком!

Густав был единственным, с кем я добровольно соглашалась танцевать на Балу первой снежинки. Ни одна сволочь ко мне не подходила и не приглашала на вальс, даже несмотря на мое личное приглашение, потому что знали, гады, что их ноги в опасности — вот и боялись. Бабушки, конечно, удивлялись, интересовались, что да как, засылали подчиненных, чтобы мне было не скучно и не обидно, что меня обходят вниманием, но главным было то, то что в отличие от Санни, моя бальная программа сократилась до четыре пунктов — “Приветствие, получение сопровождающего, пунш и откланялись”. Правда, очень быстро на роли этого сопровождающего прописалась Белли — не знаю, чья это была идея, но мы обе были этому рады. Правда, Белли все время ворчала, что бесконечно перешивать старые мамины платья невозможно, так что с молчаливого одобрения матери и принцесс, мой гардероб стал нашим общим, и Белли отошли самые скромные наряды — их даже почти не пришлось перешивать, ведь я, в своей “черепашке”, была как раз ее габаритов, только рукава ей были коротковаты. А потом уже появились платья специально для нее. Так в нашем полку фрейлин прибыло.

Санни же, под пристальным наблюдением своего курятника, сопровождаемый косыми, бросаемыми исподтишка взглядами Белли, а также отнюдь не косыми, и не совсем исподтишка — Даймонд Стар, перетанцовывал всех, кого положено. А было их не мало — десяток или больше, ведь на каждый бал любой мало-мальски знатный род присылал как можно больше наследниц, с поводом или без. Впрочем, несмотря на давление предков, эти тоже быстро сообразили, что к принцу их просто так не подпустят, и элегантно задранный хвост вовсе не облегчает их путь, а, в некоторых особо настойчивых случаях, даже приводит к повышенному травматизму — только за первый десяток приемов, на особо ретивых было вылито десяток ваз пунша, уронена одна скульптура из папье-маше, пара портьер, и сломано два стула. Безусловным лидером в этом зачете была Даймонд Стар, не пропускавшая не одного мало-мальского бала, как мой двойник, наблюдая за мной, и в случае необходимости, просвещавшей меня о тех или иных пони, с которыми “я” уже знакома. Но самым интересным было слушать шепотки о ней и Санни. В них было все — неожиданная беременность, массовые оргии и жестокое доминирование Санни в постели, и прочее, и прочее, и прочее. Сложно было сказать, кто их распускал, но явно не сама Ди. Самым интересным было то, что со временем, я начала подозревать в этой “шепотковой войне” еще и Белли, которая быстро подучилась у Стар, и судя по всему, решила получить Санни с ее помощью, пусть и на правах табуна, на что та, как мне показалось, молча, хотя и не без сопротивления, согласилась.

Крисстал и Ринга неплохо сработались, и даже несмотря на свои разногласия, и принципы, отдавать Санни кому-то еще они не собирались, тем более, какой-нибудь кантерлотской единорожке, чей титул и родовое имя тянут на небольшую книжку. Или очумелой пегаске, с не менее очумелой напарницей, которых они пасли чуть ли не от входа. Но и тут бабушки не дремали — очень быстро из приемных залов исчезло все тяжёлое и все, что могло хоть как-то кому-нибудь повредить, в том числе и вилки. Правда, это не особо помогло, да и вообще, было сведено на нет после того, как мама прочитала Курятнику небольшую лекцию о партизанах и диверсионной работе. Так что ложки и вилки проносились под платьями, а несколько горшков с цветами прописались в бальной комнате Санни, наряду с несколькими десятками предметов двойного назначения. Как, впрочем, и в моей комнате — там появились кактус, пилка, гвозди, моток веревки и пара разнокалиберных штучек "Привет от Квикки!", которые Белли собрала из подножных материалов, и несмотря на их не очень надежный вид, шарики с водой они пускали довольно далеко, не говоря уже о других интересных штуковинах, что Белли заимствовала у Квикки. Глядя на это богатство, я тихонько завидовала, понимая, что Квикки в вопросах безопасности все же больше доверяла Белли, что было неудивительно, ведь та больше подходила на роль ассистента-единомышленника, тогда как я была подопытной свинкой, а не редко — даже и опытной свиньей! Так что противостояние "Отверженных" против "Курятника" постепенно накалялось, и грозило стать неимоверно интересным, по крайней мере, с моей точки зрения.

Так прошло почти полгода, как мне тогда казалось — самые скучные полгода в моей жизни. Учеба, столовая и дикий вес долга Принцессы превратились в настоящую круговерть, если и удавалось выбраться за стены замка, то только на приемы, устраиваемые в нашу честь знатью, на который из уважения или в память о чем-то, или по каким другим причинам, не могли отправить Ди. Они, конечно, проходили скромнее, но по-сути, ничем не отличались от тех, что проходили в замке, и единственным их плюсом, пусть и сомнительным, было то, что они устраивались вечером, в будни. В остальное же время была только учеба, танцы и геральдика. Правда, Селестия через недельку после нашего отвисания на башне тихо шепнула, что она у нас все равно бы была, и от этого предмета нам все равно никуда не деться. Однако во всей этой чехарде, превратившуюся для меня в настоящую рутину, была и одна маленькая отдушина...

Санни

Даже несмотря на то, что я подозревал о грядущем разговоре, для меня он стал полной неожиданностью. Я скорее ожидал его бы от отца, и с его стороны даже было несколько попыток, но по каким-то причинам, он начинал издалека, и пытаясь подобраться к сути вопроса, терялся в пространственной философии и начинал перескакивать с темы на тему, так что мне все больше и больше становилось ясно, что несмотря на строгий вид и постоянную оговорки о том, что я уже вырос, и маме будет сложно меня отпустить в большую жизнь, отец всем своим стоицизмом прикрывает свои же чувства. Ну а мать же, поворчав, потихоньку начала разворачивать сложившуюся ситуацию по-своему... Даже слишком по-своему. Она ввалилась в классную комнату с улыбкой от уха до уха, как раз тогда, когда Твайлайт уже решила нас отпустить после внепланового урока биологии — как ни странно, это наверное было совпадением, быть может, даже абсолютно случайным, но темой этого урока была "репродуктивная система пони". Грохнув о стол большой коробкой, она вмиг выпихнула покрасневшую Твайлайт, и подхватив зубами мел, вывела на свободной от схематических набросков, сделанных Твайлайт, части доски "Королевские курсы похабнотомии". После чего, выплюнув мел и вытащив из коробки огурец, она плюхнулась в кресло за классным столом и указав огурцом на меня, начала урок.

— А теперь, сынок, представь, что этот огурец — то самое достоинство, которое отличает тебя от примерно семидесяти процентов населения нашей страны, в том числе — находящегося в этом классе.

— Ма-ам! — сконфузившись, я попытался было намекнуть удобно рассевшейся за классным столом родительнице на хотя бы какую-нибудь тактичность.

— А что “мам”? Еще скажете мне спасибо за то, что я сама вызвалась вам все объяснить, не привлекая никого со стороны. Это, между прочим, не так просто, и не каждый родитель на такое способен, уж поверьте мне на слово! Ну да ладно. Итак, я слышала, Твайлайт… То есть, принцесса Твайлайт, уже провела у вас уроки анатомии? — Она с любопытством посмотрела на рисунки на доске и улыбнувшись, слегка поморщилась.

— Дааааа… — Раздался недружный хор голосов.

— Значит, вы уже не маленькие, и думаю, объяснять, откуда дети берутся, вам не нужно?

— Из мамы они берутся! Причем с воплями, криками и страшными мучениями! — учебное пособие с размаху стукнулось о голову Берри, и переломившись пополам, тут же было ей же подхвачено и съедено. Тяжело вздохнув, мама положила на стол оставшуюся половинку, и взяла из коробки новый огурец, что-то негромко пробормотав и недобро покосившись на дверь.

— Что ж, это вы знаете. Отлично, значит, рассказ о пчелах и цветах[ мы опустим за ненадобностью, раз вам уже и так все объяснили, да еще и с подробностями, — материнский взгляд снова очень ласково скользнул по словно бы случайно скрипнувшей двери, — Получается, лекцию можно сократить. Раз вы все знаете о беременности, и откуда этот страшный зверь берется, мне остается вам объяснить лишь одно — спешить с ней не нужно. Совсем не нужно. Молодыми матерями и даже отцом вы еще успеете стать, и поверьте, не встав твердо на ноги, этим вы причините себе и остальным лишь страдания, трудности и невообразимый геморрой, не говоря уже о хар-рошей порке, а так как я, что бы там кто ни говорил, гуманная пони, и беременных не порю, все достанется второму участнику этого конфуза, то есть, тебе! — Огурец был довольно крепкий, с хрустом переломившись у меня между ушей, его половинка упала на пол, явно вызывая расстройство у Берри — на ее глаза даже, как мне показалось, навернулись слезы, от такого раскидывания едой. — Так что будьте хорошими девочками, и помните о каре, которой подвергнется не ваш круп… ДА-ДА, Я ГОВОРЮ О ЧЬЕМ-ТО ТОЛСТОМ, ОТЪЕДЕННОМ НА КОРОЛЕВСКИХ ХАРЧАХ, СТРАДАЮЩЕМ ОТ НЕХВАТКИ ФИЗИЧЕСКОЙ НАГРУЗКИ, ФИОЛЕТОВОМ КРУПЕ!

Скрипнув, дверь вздрогнула, и резко закрылась.

— Ну так вот, в вашем возрасте, и при текущем положении дел, нежелательная беременность — нежелательна, верно? Тогда как с этим бороться, мои юные слушатели королевских курсов анатомии?

— Беременеть желательной беременностью! — С умным видом ответила Берри, косясь на остатки огурцов на столе.

— Предохраняться! — нестройным трио ответили я и девочки, в то время как со стороны Берри послышалось что-то о том, что упрятывание огурцов в чехольчики как-то не особо влияет на репродуктивные функции держащих их пони, но, видимо, это была намеренная провокация, призванная заполучить еще один огурец, тотчас же переломившийся у нее промеж ушей, отправляя еще одну половинку на стол.

— Правильно, дети! А какой способ лучший? — мама ехидно улыбнулась, глядя на нас. Мне сразу стало понятно, что она опять что-то задумала, но сидевшие рядом со мной девочки этого не заметили и громко выдали “правильный” ответ.

— Чехольчики! — нестройным хором раздалось за моей спиной.

— Неправильно! — ухмыльнувшись, мать с хрустом откусила половину огурца — Лучшее решение проблемы — ее предотвращение! То есть, в нашем случае — воздержание, ну или совсем уж радикальное решение проблем путем ма-аленькой, но достаточно не сложной операции, которую выполнит любой дилетант.

— Ма-ам! — я почувствовал, как сидящие за мной девочки придвинулись ближе ко мне, напуганные словно бы всерьез озвученной перспективой.

— Но поскольку сегодня я добрая, мы попробуем сначала менее радикальный способ — Она вновь откусила кусок огурца, — И называется он “Внушение”! И думаю, Санни уже все сам понял, и будет предельно осторожным, проникнувшись моим внушением.

— Да, мам… — Весь красный, как рак, ответил я.

— Ну, вот и хорошо. Но если что не понял, или вдруг сомнения появятся, то обращайся, — С громким хрустом она откусила треть огурца и очень пристально посмотрела мне в глаза, убеждаясь, что я точно понял ее посыл, — А теперь, начнется самая веселая часть этого мероприятия. Берите по огурцу и по паре чехольчиков. Будем одевать!

— А на меня огурца не хватит! — Весело чирикнув, Берри двинула к выходу.

— Ну как же не хватит? У нас тут полно предметов и не хуже огурцов, к примеру — ножки стола. Но ты же не будешь грызть дерево? — Мама, не напрягаясь, перевернула один из столов демонстрируя весьма толстую ножку, и удерживая его на весу одной ногой, насмешливо взглянула в очень круглые глаза сидящих за мной девчат.

— Не знаю, но постараюсь! — Ехидно ответила та, — И вообще, я для таких знаний еще слишком маленькая! — Возмутившись такой подставой, Берри все же села за свою парту, и получила пачку чехольчиков, — Нет, ну это издевательство! Они же даже не вкусные, и пахнут отвратительно!

Минут через десять, когда я и девочки уже справились с заданием, Берри все еще развлекалась, одевая ножки стола уже, наверное, в третий десяток “чулков”, все время рвущихся под ее копытами, и причудливым рисунком из дыр покрывая ножки стола, словно это и не ножки вовсе, а к примеру, нога перевертыша в белом носке. Но тут на очередное ее требовательно протянутое к матери копыто за новой партией, она получила подзатыльник и надувшись, села и успокоилась перед своей творческой конструкцией.

— Знаешь, дочка, с таким отношением, с тобой нужно действовать “радикально” — Тяжело вздохнула мать. — Что ж, сама прибежишь, когда твой парень тебя обсмеет, что не умеешь с ними управляться. А если без него…

— Ладно, ладно. Поняла я, пойду в шаловливки! — продолжила дуться сестра. Но увидев строгий и удивленный взгляд матери, она весело заржала и со всех ног выбежала из класса.

— Хорошо, дети. — Она тяжело вздохнула и отвернулась к доске, явно вновь обратив внимание на схематичное строение кобыльего и жеребцового крупов, — Урок окончен.

Берри

Хотя жизнь вокруг меня и била ключом, я этого не замечала, потому что вечно хотела спать. Однако были и радостные моменты — к примеру, постоянное подпольное снабжение меня десертами Санни, чьи визиты на “отоспаться” становились все чаще. Конечно, такого, как в первую ночь, больше не повторялось, было лишь легкое ощущение возбуждения, но и медальон больше не спадал, так как мы менялись и цепочками, хотя мысль о том, чтобы снять его все чаще начала пробираться в мою головку. Санни все больше начинал бояться, что может обидеть Крисстал и Рингу, что они его не поймут, не примут, и скоро, это переросло в настоящую паранойю. Он все время следил за своим медальоном, и сотню раз на дню перепроверял, на месте ли он, а передача его мне сопровождалось немаленьким инструктажем о том, как надо себя вести, за чем следить, и что отвечать. Он начал бояться, что они узнают о том, что он мясоед, и вновь начал голодать, даже не смотря на то, что как оказалось, для Ринги мясоедство, пусть и ограниченно, было нормой, племя ее отца, в котором она воспитывалась, мясом не брезговало, правда больше предпочитая рыбу и насекомых, так что ее появление пришлось весьма к стати, ибо, как говорила бабушка, "Почему бы раз в неделю не попробовать чужую кухню? Тем более, с таким знатоком?". Тут она, конечно, преувеличивала, — Ринга знатоком была небольшим, поскольку к кухне ее вообще не подпускали, так как собирались выгодно продать замуж. Ну, как выгодно — как максимум, ставилась планка чистопородной зебры, пусть даже и совсем небогатой — как оказалось, такая экзотика как пони, у зебр ценилась весьма невысоко, а скорее, даже ниже, чем хороший, породистый пес или дойная корова.

Но как бы Санни того не хотелось, нас раскусили, и случилось это почти перед самым нашим днем рождения. Как обычно, дождавшись, когда его девочки уснут, он выскользнул из комнаты и пришел ко мне. Быстро поменявшись медальонами и с умным видом покивав в ответ на его очередные инструкции, я пошла занимать его место, втиснувшись между его подружками. Растолкав их и освободив немного места для себя любимой, я почти уже уснула, как вдруг оказалась плотно спеленатой одеялом.

— Она? — Тихо спросила Ринга. Затянув одеяло потуже, Крисстал навалилась на меня с верху, и начала придирчиво обнюхивать мою гриву.

— Точно, она! — Кристалл нервно хлестнула по бокам хвостом.

— Кто она? — Удивленно спросила я, надеясь, что получится свести все к дурацкой шутке.

— Берри! Мы знаем, что это ты! — Ринга легла рядом и тоже принюхалась.

— Эмм... Как я могу быть Берри? Девочки, это что, шутка какая-то? — Стараясь придать себе как можно более спокойный вид, я, тем не менее, вдруг начала паниковать. Случившееся для меня стало полной неожиданностью.

— От тебя пахнет как от сахарницы, это раз. Санни никогда нас не распихивает, это два. И каким-то загадочным образом, в последнее время, раз в неделю, Санни забывает, где его конфеты — это три. Ты всегда забываешь, что он не сладкоежка, — Ринга иронично посмотрела на меня, словно в ожидании очередной порции оправданий.

— Есть, кстати, еще один пунктик, по которому ты не соответствуешь, особенно если спишь на спине, — Ее нога скользнула в область моего живота, намекая на нехватку кое-чего важного для их дружка. — А еще ты меньше Санни. Магия, конечно, это скрывает, но если к тебе прижаться… — Она поднесла копыто к моей шее, и слегка надавила. Как ни странно, но я ничего не почувствовала, пока ее копыто не прошло сквозь облик и не коснулось меня — расстояние между мной и обликом оказалось почти в полкопыта!

— Ладно, ладно. Я это, я. Раскусили! — Беззлобно сдалась я. — Может, хоть развяжите?

— Берри, надеюсь, ты не додумаешься попытаться сбежать? — Крисстал слезла с меня и начала разворачивать одеяло.

— Не бойтесь, не сбегу. Но с вас заначка брата! — Выпутавшись из одеяла, я гордо села на кровати, всем своим видом показывая, что это не они меня поймали, а я сама попалась.

— Он ее не привез из Понивилля, так что можешь и не искать, — Крисстал села напротив меня.

— А теперь, сними медальон, — Вот тут-то меня и накрыло. Резко ударившись в панику, я попыталась было рвануть к двери, но Ринга тут же перекрыла мне выход. Паникующий мозг додумался до варианта “покинуть комнату через балкон”, но Крисстал меня перехватила, и повалила на пол.

— Вот, так и думала! — Победно заявила она.

— Не надо! — Брыкаясь и кусаясь, я пыталась скинуть Крисстал, но подоспевшая ей на помощь Ринга тут же прижала мои задние ноги, тогда как кристальная пони пересела на грудь, — Вы не понимаете, что делаете!

— Отнимаем волшебную игрушку, чтобы ты с Санни больше не менялась! — Крисстал резко стянула с меня медальон и со взглядом победителя посмотрела на меня. Наверное, она тут же поняла, что что-то не так — ведь для нее это была обычная драка, для меня же... Я заплакала, тело само начало дергаться в истерическом припадке, на какой-то момент мне показалось, что моя жизнь кончена, о тайне медальонов не знала даже моя лучшая подруга, а тут в нее влезли совсем чужие для меня пони. Мне почему-то казалось что как только облик спадет, в их копытах сразу окажется нож, который прямиком вгонят в мою шею, и не раз. Но как только моя грива вновь стала синей, в комнате повисло странное молчание. Просидев несколько минут в тишине, Крисстал слезла с меня и откинув медальон на кровать, легла рядом, смотря прямо в мои светящиеся глаза. Через секунду, к ней присоединилась и Ринга.

— Чего ждете? Бейте меня, режьте — я же уродина... — Тихо попросила я, уже смирившись с произошедшим.

— Я бы не сказала, но челка у тебя и в правду страшненькая, — Тихо хихикнув, ответила Ринга.

— Значит, это были не костюмы, не карнавальная магия… — Задумчиво констатировала Крисстал.

— Это были настоящие мы.

-То-то я и думала, почему мне эта фестралка так знакома! Это же тоже была ты! — кобылка еще больше удивилась собственной догадке, — И он все время молчал... — Также задумчиво продолжила она.

— А что ты от него ждала? ”Смотрите все, я — монстр!”, или чего-то в этом духе? — Иронично, и с какой-то внутренней злобой, ответила я, стараясь не встречаться с ней взглядом.

— Как минимум — правду, да и на монстров вы как-то не тянете.

— Ага, не тянем, только почему-то мы — единственные живые ночные пони. Намекнуть где остальные? — Все с тем же ожесточением ответила я.

— Легенд много, но не думаю, что в них много правды.

— Правда, не правда, но факт в том, что кроме нас, больше Ночных Пони в Эквестрии нет! И во многом, почти наверняка, благодаря не ночным, остальным пони. — Я была категорична и непоколебима, наверное, из-за тех опасений, что всегда были свойственны матери и бабушке. Другого итога и развития событий я и не представляла, да и как ни странно, меня и не интересовало, что стало с нашими предками — вплоть до этого момента.

— Берри, мне кажется, что ты все же не права. Пони не злые, и не думаю, что они смогли бы поднять ногу на целый народ. И притом, народ воинов, способный за себя постоять, — Ринга задумчиво взглянула на меня.

— Быть может, тебе стоит покопаться в библиотеке? — Как мне показалось, с издевкой предложила Крисстал.

— А вот и покопаюсь! — немного обидчивым тоном ответила я, — Да и что их остановило бы? Это война, не место для сантиментов! — Поднапустив бравады в голос, я встала и с самым гордым видом, пошла к двери.

— Кто имеет медный щит, тот имеет медный лоб… — скептически глядя на меня, почти пропела Ринга, закатив глаза, вызывая какой-то непонятный смешок у Крисстал.

— Я, между прочим, не обзывалась! — Я насупилась и на всякий случай, обиделась.

— А ты не принимай это близко к сердцу, — Примирительным тоном предложила первая ученица Жвачки, с явным неодобрением взглянув на Рингу. Правда, с наигранным неодобрением — чувствовалось, что эта парочка явно заодно.

— Что же, все обернулось немного не так, как мы ожидали, — констатировала в ответ Ринга, — Мы хотели узнать, что происходит с Санни, и почему он не обращает на нас внимания.

— В смысле, не обращает внимания!? — Удивленно спросила я, хотя прекрасно уже знала ответ, и на почему, и почему. Но вмиг покрасневшая Ринга, что при ее цвете шкурки довольно-таки сложное явление, того стоила.

— Понимаешь, мы уже довольно долго живем как табун, — Разгораясь тем же алым цветом, начала Крисстал, — но у нас как-то не получается... Ну, мы пытаемся, конечно, намекаем, ну и… В общем… Как-то так, — Два сапога пара, сконфуженные и полыхающие так, что их можно было бы на маяк вешать — фонарями работать, они, все больше и больше пугаясь своей наглости и смелости, а так же пикантности вопроса, совсем замямлились.

— И вы решили, что раз я его сестра, то я вам все расскажу? — Вдруг поняла я.

— Ну, еще и потому, что ты пегаска. Ну, как бы ты выглядишь, как пегаска, и ночные пони... Они ведь вроде тоже как пегасы, а пегасы такое любят, вот! Держи, — Она протянула мне мешочек чего-то глухо постукивающего.

— Подкуп? — С удивлением поинтересовалась я у зардевшейся кобылки.

— Нет, что ты, нет! Это в благодарность! — Тут же спохватилась Крисстал. Недолго думая, я подхватила мешочек и запустила в него копыто.

— В благодарность? А за что? — Вытягивая из мешочка что-то тяжёлое, в бумажном фантике, подколола я неудавшуюся подкупщицу.

— За помощь, — Как-то пристыженно ответила Ринга, всем своим видом давая понять, что для них обеих — нее и Кристалл — это очень тяжёлая тема. И если я не завяжу со своим глумлением, то полыхать будет уже и мой круп, начистят.

— Ничего не обещаю, но совет вам дам. Дайте ему время, — Мои копыта привычным движением развернули фантик и закинули мне то, что приняли за конфету в рот. Я хотела было уже с бравым видом хрустнуть карамелькой, но не тут-то было! Зубы с щелчком клацнули, о холодную и совершенно гладкую поверхность конфеты, я тут же выплюнула ее на копыто и с удивлением уставилась на идеальную, прозрачную сферу.

— Эмм... Это что? — Удивленно глядя на парочку, спросила я.

— Конфета, — Крисстал явно удивилась такому вопросу, — Я их из дома привезла.

— А по-моему, это камень, — Скептично посматривая на эту “конфетку”, ответила я, заодно и посмотрев на фантик. Как ни странно, но уж он-то точно был конфетный, и среди незнакомых мне угловатых закорючек был нарисован листик мяты. — Или уже зачерствели, конфетки?

— Да не должны были, — Удивилась Крисстал, тут же запустив ногу в мешок, и, выудив очередную “конфетку”, сняла с нее фантик и закинула в рот. — “Уммм” — довольно замычала она, — Нет, все в порядке, свежие и вкусные!

Мы с Рингой удивленно переглянулись, не веря свои глазам.

— Она ест камни? — Поинтересовалась я у вишневой кобылы.

— Это не камни, а конфеты! — Немного насупившись и отобрав у меня мешок, ответила Крисстал, тут же выуживая следующий камушек.

— Она ест камни, — Вздохнула Ринга.

Постепенно, все скатилось к некоему подобию пижамной вечеринки, правда, главной темой был не хуфекюр, макияж и спа, а Санни. У меня разве что только альбом с его детскими фотографиями принести не просили. Пришлось согласиться, ”по возможности”. Очень скоро я и забыла что я “голая”. Они приняли меня, пусть и не сразу и с удивлением, пусть и без моего на то согласия, но приняли, и Крисстал, в своей вечной компромиссной манере, даже разрешила мне остаться на ночь, хотя — если бы не разрешили — у них был бы тогда только один вариант: прийти ко мне в комнату и скрутить Санни, силком вернув его в его же комнату. Увы, но он почему-то отпал, хотя я всеми копытами была за. Какая-то часть меня злорадно хотела, чтобы его тоже застукали без облика, и посмотреть как он будит выворачиваться. Конечно, тогда я о многом и не рассказала, к примеру, о том, что мы мясоеды, и что Санни снова на диете… А зря.

---

Вообще нам, то есть, мне, в этом году, как мне поначалу казалось, очень крупно повезло. Почему? Да потому что наш день рожденья планировалось отпраздновать трижды! Один раз — на официальном балу, еще один — тихонько, во дворце, почти в семейном кругу, и третий раз — в казармах! Так что, за пару дней перед балом, на который была приглашена куча пони, я решила навести шмон в своей комнате, которая уже порядком подзахламилась. Нет, я не была неряхой, но все же убираться можно и нужно тогда, когда требуется место для чего-то большого и нового, а не для пустоты! А чего-то нового и большого в моем воображении уже было очень много, ведь гостей много, и подарков много, и если каждый потратит хотя бы по десять монет на какую-нибудь фигню, а если не на фигню и не десять... Стоит ли говорить, что мое воображение разыгралось не на шутку, и уже предлагало выделить часть столовой под подарки, но, как это ни прискорбно, жизнь опять меня обманула, и каким-то странным образом оказалось, что это не я должна получать подарки на свой день рожденья — я должна была их дарить! Маленькие такие сувенирчики, каждому приглашенному на торжество. Я завелась, стоило мне только увидеть комнату, забитую огромными коробками и представить, сколько добра зазря пропадет, и моего времени будет потрачено зря! Так что, стоя с братом перед входом в зал, я скрежетала зубами, раздавая коробочки и не получая ничего взамен! В коробочках же были статуэтки, изображающие меня с Санни. В общем, это не бал, а одно разочарование! Даже многоэтажный огромный торт, выкаченный в зал четырьмя могучими жеребцами, которым явно было тяжеловато, меня не порадовал, и не только тем, что от него мне досталась только четвертинка стандартного куска — спасибо запрещавшим мне сладости родственничкам, но и тем, что на половину торта, условно названную половиной Санни, красовалась его кьютимарка, а на моей же половине — клумба цветов! Почему-то это неимоверно раздражало.

Зато тем же вечером, когда гости разъехались по домам, как всегда оставляя в величественном зале опустевшие столы, и кучи мусора, порядком подуставшую меня и Санни потащили наверх, в столовую, где нас уже ждал сюрприз. Сюрпризы тоже успели устать, поэтому их нестройный выкрик “Сюрприз!” получился довольно вяленьким, но учитывая, что на балу и такого не было, вышло неплохо: небольшой тортик, куча явно знакомых мне конфет, тетя Кег с иголкой присутствовала тоже, но все-таки разрешение не стеснять себя в поедании сладостей стоило того, чтобы стерпеть пару уколов, ну и конечно же меня затискали, и хорошо еще что Бабуля и Дед Беррислоп, а так же тетя Грасс учли, что на мне дорогущее платье, и под надзором принцесс стоит соблюдать хоть какой-то этикет. Однако, эти сиятельные морды быстро слиняли, чтобы не смущать гостей, сообщив, что их подарки уже доставлены в наши комнаты. Почему-то мне показалось, что они сделали это специально, то ли для интриги, то ли чтобы немного нас помучить. Но так или иначе, мое имущество пополнилось, на небольшую сумму денег, красивой, домотканой попонкой от Бабы с Дедом, с намеком, что я взрослею, и такая кобылья хитрость мне уже скоро понадобится. Набором “Основы первой помощи” от тети Кег, с толстой книжкой, и минимумом инструментов — там даже не было шприца! Зато бинтов куча, сразу захотелось кого-то обмотать, а с учетом того, что такой же набор получил и Санни… От Грасс же опять немного монет и открытка. От Белли — пара симпатичных ракушек и мешок конфет, но конфеты переданы были тайно. Крисстал всучила мне какую-то книжку, и подмигнула, ну а Ринге дарить было нечего, но это было и неважно! Санни же этот “курятник” тоже, как и принцессы, заявил, что их подарки ждут его в их комнате. Не знаю, может, это я такая догадливая, или же это было очевидно, но я почти сразу поняла, что это за подарочек — кончилось у них терпение. А тут повод такой, что теперь братец точно не отвертится.

Ну а главный, как мне тогда показалось, подарок сделали мне родители — тренировочные доспехи! Конечно, и дед, и отец с матерью смотрели на это неодобрительно, но чего не сделаешь ради счастливой меня? Правда, мама сразу предупредила, что тренироваться я в них смогу только в казармах, и под присмотром опытных тренеров, и тренироваться пока я буду лишь с Санни, но это меня почти не расстроило.

Вечеринка быстро выдохлась, но это можно было прекрасно понять, ведь все были порядком уставшими, так что очень скоро я с братом и его курятником наставительно была отправлена спать. Хотя все прекрасно понимали, что ни я, ни — уж тем более он, спать не собираемся.

Но пришлось, для виду, повиноваться, а на пути в мою комнату мы вновь встретились с принцессами, одиноко сидящими в уютном фойе. Они о чем-то болтали но, увидев нас, тут же замолчали, и, дождавшись когда мы подойдем поближе, величественно встали, подходя к нам.

— Я надеюсь, вы довольны, мои малыши? — С теплом во взгляде осмотрев нашу шайку, поинтересовалась Селестия.

— Мало конфет! Знать жадная! И вообще! — Как-то не задумываясь, выпалила я, чем вызвала очередной приступ смеха, — Нет ну я серьезно! — Обиженно пробубнила я в расстройстве от непонимания их нежелания принимать конструктивную критику. Хотя леденец от Селестии я все же срубила, клубничный.

— Ты неисправима, — Пробурчал Санни, и тут же, с удивлением, задвигал нижней челюстью, выплюнув на копыто конфету.

— Ох, а на Санни это не работает, — разочарованно-наигранно констатировала Луна.

— Все же, он и наш внук, — Многозначительно ответила Селестия.

— Крисстал, Ринга, будьте добры покиньте нас, — Приказала Луна, и, несмотря на всю мягкость в ее голосе, всем было прекрасно слышно, что это именно приказ.

Как мне показалось поначалу, нас ждет серьезный разговор, там о будущем, о нашей значимости, или чем-то подобном, о том как нам будет тяжело и все такое, но нет, минут двадцать нас тискали, причитали о том, как мы быстро выросли, и что нами гордятся, и так далее и тому подобное... Видимо разом решив излить на нас все накопившееся за этот вечер. А потом нас даже было решено проводить до комнат, где уже на прощанье Луна шепнула мне на ухо о том, что ее подарок очень необычен и уникален, но раньше полуночи я его не получу, и что не стоит удивляться тому, что он сильно изменится, а чтобы открыть его мне нужно будет сказать “Откройся!”.

Санни

Ввалившись в свою комнату, после поздравлений, и всей этой кутерьмы праздничного дня я даже не стал смотреть на свой рабочий стол — возле которого виднелась одна большая и одна маленькая коробки. В голове пульсировала только одна мысль, даже не мысль, а инстинкт, голод. Он одолевал меня, это было привычно, терпимо, но из-за того что я сегодня вымотался, он начинал брать верх, но это-то как раз было не так страшно: сейчас вернется Крисстал, и я просто вырублюсь, усну, и наутро, отдохнувший и с новыми силами, даже не замечу голода, по-крайней мере до обеда точно, хотя, честнее будет сказать, до завтрака.

Убегая из фойе, Крисстал шепнула что от о сюрпризе. Надеюсь, это будет тихий сюрприз, залезая под холодные и упругие струи душа, думал я. Холодная вода стряхнула с меня сонливость, и заставила на мгновение взбодриться и прийти в себя, но стоило мне вернутся в комнату и слегка просохнуть, как тепло начало брать свое, и на это тепло выползли и голодные мысли. В отчаянии, я плюхнулся на кровать, в надежде на скорейшее появление Крисстал и Ринги, и возможность побыстрее лечь спать.

Я лежал на своей белой, как манная каша, кровати, и пялился в потолок. Хоть он меня не доставал, а всего лишь подмигивал своими нарисованными звездами. Я пытался унять дрожь в своем теле, и вдруг начавшийся тик на лице. Как же некстати этот сюрприз от Крисстал! Она ведь заметит, что со мной что-то не так, хотя я еще могу себя держать в копытах. Как же хочется жрать! Мясо — вот что мне нужно, и наверняка чуть ли не каждый страж в покоях при себе имеет кусок, на случай, если я, как и Берри, сойду с ума. По такому большому и аппетитному кусочку… Нет! Берри была ребенком, а я смогу, я выстою, сломаю себя и свое тело, но стану обычным пони! Это сейчас так тяжело, но потом будет легче... Должно стать легче.

— Заждался подарочка? — голос Крисстал выдернул меня из глубин разума.

— Яп! — Я перевернулся на живот, и с удивлением увидел “сюрприз”.

— Ну, как? — я через силу раскрыл крылья и поставил их вертикально, чтобы не обижать свою подругу. Знала бы она, чего мне стоили эти усилия, в последние дни… Передо мной стояла Крисстал, она игриво перебирала передними ногами и покачивала крупом, и все это великолепие было затянуто в сбруйку из нешироких, тканых ремней серебристого цвета. Она была прекрасно подогнана, плотно прилегая к ее горячему телу, приминая шерсть и кожу в месте с небольшой жировой прослойкой, так что первая и единственная мысль, что у меня возникла, это было “Колбаса!”.

— Ну, что молчишь? Нравится подарок? — Она подошла еще ближе ко мне, и вместо привычного пряного запаха подруги, в нос мне шибанул запах копченых грифоних колбасок. Я несколько раз судорожно сглотнул, прежде чем ответить, надеясь, что она не заметит этой странной реакции.

— Вот это да! Ты прекрасна, никогда бы не подумал, что ты решишься одеть ее для меня. Вот только зачем ты шерстку покрасила? — Да, нежно-розовый цвет шерсти ей явно не шел.

— Эээ... Ты чего? Я не красилась, да и за пять минут это не сделаешь! Или это какая-то шутка, о которой я не знаю? — Мои копыта непроизвольно дернулись. Мне нужно было избавится от этой аппетитной колбаски, а то сейчас придет Крисстал, а я тут с едой разговариваю. Нет, стоп. Это же и есть Крисстал, я же помню, как она пришла, и она же сказала, что не красилась. Это выкрутасы моего разума, который предлагает мне съесть свою особую пони? Хотя я что, псих, и должен поверить в этот бред, что Крисстал — это колбаса? Ладно, пора с этим кончать. Съесть колбасу, и ждать Кристал — все очень просто! Но я же не ем мясо... Но оно же разговаривает, а говорящее мясо — это враг Эквестрии!

— Санни, с тобой все в порядке? Ты весь горишь и что-то бормочешь… — Ее копыто на моем лбу стало полной для меня неожиданностью.

— О, Крисстал! Ты уже вернулась! — Колбаса как-то странно на меня посмотрела.

— Так, похоже, что что-то не так. Сиди здесь, я сейчас вернусь! — Крисстал спрыгнула с кровати, и поскакала к двери, но за ней же убежала и колбаса! Нет, я не собирался ее есть, но мне почему-то стало обидно, что она не захотела остаться и дать себя пожевать, ведь я был бы аккуратен и нежен! Хотелось плакать, и я не стал сдерживаться — сминая передними копытами одеяло, я тихо выл от тоски, стеклянными глазами уставившись в потолок. Одиночество, безколбасие и голод — о, богини, за что?! Что я такого сотворил, что вы ушли мою колбасу?! И где Крисстал, в конце концов? Она обещала сюрприз, и где же он? Надеюсь, что это колбаса!

Через несколько минут, она вернулась — и не одна! С ней была Ринга! Они подскочили ко мне и косточки наиаппетитнейших, хорошо прожаренных ребрышек, обхватили мою голову! Хотелось вцепится в них и сгрызть, потому что этот кулинарный шедевр явно стоил того, чтобы все же начать есть мясо. Да и подумаешь, сгрыз ребрышки! Вот съем, и после этого и начну свою жизнь нормального пони!

— Ты права, с ним что-то не так. Посмотри на его зрачки! Санни, ты меня слышишь? — Ребрышки, оказывается, умеют разговаривать! Ура! Они наверняка расскажут что-нибудь интересное, пока я буду их кушать! Я резко развернул голову, чтобы, наконец, уже вцепиться в косточку, но она резко отдернулась, но так было даже интереснее — сопротивляющаяся, разговаривающая еда!

— Крисстал, беги!

Сопротивляющаяся, разговаривающая, а теперь и убегающая в страхе еда! Я весело свистнул, и облизав клыки, посмотрел вслед уже убежавшей добыче. Наверное, стоит дать ей фору?

Берри

Сижу я спокойно, никого не трогаю, будильник починяю в смутной надежде, что из трех разбитых смогу собрать хотя бы один, и мне не придется выслушивать очередные нотации. Но мелкие шестерни, явно изготовленные каким-то злым и подлым единорогом, портили мне жизнь своим явным нежеланием сотрудничать и вставать на место, не говоря уже о не менее злой и подлой пружине, трижды стукнувшей меня по носу. Занимаясь столь важной и ответственной работой, я и не заметила, как настала полночь, и лишь злобно отвлекшись на очередное отшвыривание неисправной машинки, я взглянув на часы весело йейкнула, уставилась на большую черную коробку, что лежала у меня на кровати. Ее облик сильно изменился за этот вечер, как и предупреждала Луна — она перестала быть абсолютно плоской, на ее поверхности появились продольные выступы, образующие крест с кругом посередине, в круге же проступил профиль пони, в котором я почти сразу узнала себя, настоящую себя — были заметны даже мохнатые ушки и маленькие клыки. Собравшись с духом, я, как и учила бабушка, приказала коробке открыться. Я была готова ко всему, но не к такому — коробка окуталась магией и поднялась на уровень моего лица, после чего раздался тихий щелчок, и она разделилась на несколько частей — две большие, которые были дном и крышкой коробки, и несколько маленьких, которые были ее серединой. Большие тут же разделились еще раз вдоль, и к маленьким, парящим квадратикам присоединился еще десяток квадратов поменьше, тогда как большие секции подплыли ко мне, и их внутренние части превратились из матово-черных в зеркальные, в которых я увидела свои отражения. Тем временем, на маленьких квадратиках стали проступать тени, тушь, пудра, какие-то маленькие баночки с кремами, бутылочки с чем-то непонятным — казалось, что они прорастают через поддерживающие их, парящие в воздухе черные квадраты. Офигев от этого зрелища, я тихо сползла на кровать, но зеркала и парфюмерные подносики тут же перестроились, так же заняв позицию перед моим носом, а парфюмерия выстроилась двухуровневым полукругом, притягивая мой взор.

— Ну нефига себе косметичка! — Тихо выдохнула я.

— Ну нефига себе я грубая! — Мой голос послышался от одного из зеркал, порядком меня напугав. Быстро взглянув на зеркало, я увидела свое лицо, но оно было повернуто под каким-то неправильным, странным углом. Я смотрела на зеркало прямо, а оно было повернуто где-то на три четверти, и это почему-то испугало меня до икоты.

— Эээ… Привет. — Тихо пропищала я.

— И тебе не кашлять. — Ответило мне второе зеркало, так же зажив своей жизнью, отдельно от меня.

— А вы кто? — Переборов первоначальное удивление, я приподнялась на кровати, и ткнула копытом в одно из зеркал. Оно оказалось холодным и твердым, ничего не обычного.

— Мы — это ты, в каком-то роде. — Задумчиго ответило левое зеркало. — Можешь звать меня Правая Берри, а ее — Левая Берри.

— А что вы, то есть я, делаете в этих зеркалах? — Как-то наивно и по-жеребячьи, я попыталась заглянуть за одно из них, в надежде увидеть, как это все работает, а заодно — и Бабушку, прячущуюся где-нибудь, и управляющую ими.

— Как это ни странно, помогаем тебе накраситься, а заодно выплакаться и пожаловаться на жизнь, даем ценные и бесполезные советы, ну и тому подобную ерунду. Короче, мы как косметологи в спа, но только лучше, так как никому ничего не разболтаем, и нас можно взять с собой! — Весело прощебетала Левая Берри.

— Угу, как же, не разболтаете! Вы же магия, и наверняка можете, если что, рассказать все бабушкам или маме! — Я смущенно передернула крыльями, не увидев за зеркалами ничего интересного.

— Только в случае, если совсем тухляк! — Правая Берри облетела вокруг меня, и с любопытством посмотрела в ту же сторону, что и я секунду назад.

— Кстати, давай-ка посмотрим, что мы сейчас можем сделать! — Левая Берри подлетела ко мне, и деловито осмотрев мое лицо, тут же выдала — Та-ак, давай-ка масочку наложим, а то у тебя круги под глазами! — Свистом она подозвала один из летающих подносиков. — Так, бери вот эту вот баночку...

На месте Левой Берри вдруг возникло изображение баночки с синей каемкой, точно такой же, что стояла среди нескольких, подобных ей, на подносике. Различались они только цветом, поэтому, недолго думая, я повиновалась, и подняла ее к глазам.

— Так, а теперь нанеси немного на область под глазами… — Изображение на Левой Берри тут же сменилось на меня, мажущую этот самый крем так, как и было приказано, легкими круговыми движениями. Что ж, кажется, это не трудно.

— Так значит, вы меня научите, как этим всем пользоваться? — С удивлением, я вдруг поняла, что за грандиозный подарок сделала мне бабушка. Это же сесть и не встать — возюкайся сколько хочешь, твори что хочешь, и все — под присмотром профессионалов, которые никому и ни за что, ничего не расскажут! Моя собственная супер-пупер навороченная косметичка! Но тутже мне стало грустно, ведь когда-нибудь ее содержимое закончится, поэтому, с тяжелым вздохом, я отодвинула подлетевший ко мне подносик с кучей каких-то принадлежностей.

— Что такое, милая? — Правая Берри подлетела чуть поближе, и вопросительно посмотрела мне в глаза.

— Просто надо экономить, запасы-то у вас не безграничные, а на новую косметику денег у меня нет. — С печалью во взгляде ответила я. Ответом мне стало тихое хихиканье обеих зеркальных Берри.

— Мы магия, наше содержимое не может кончиться! — Доверительным голосом сообщила мне Левая Берри.

— Правда, у нас, как и у любой магии, есть и побочный эффект... — Философским тоном сообщила Правая Берри.

— Это какой? — С удивлением спросила я. Конечно, трудно было поверить в то, что бабушка подсунет мне, пусть и очень древний, но опасный артефакт, но все-таки...

— Ты станешь неотразимой для жеребцов! — Видимо, смеясь над моей удивленной мордочкой, ответила Левая Берри.

— А когда мы вернем кое-какие мелочи из нашего арсенала… — Правая Берри хитро улыбнулась, и подмигнула мне.

— Какие еще мелочи? — Я удивленно начала осматривать свое новое богатство на предмет нехватки очень нужного, хотя и непонятно какого “чего-то”. Тут же под нос мне подлетели три пустых подносика, в которых явно усматривалась недостача всего! Они были пусты! — Та-ак, и чего же у нас не хватает? — с нехорошим любопытством я взглянула на вмиг смутившиеся зеркала.

— Мы не помним, но это что-то важное и очень нужное! Что-то, что нужно вернуть! — Воодушевленно прощебетала Левая Берри.

— По крайней мере, ей так кажется, по мне — так нет и не надо, итак косметики столько, что слона разрисовать хватит! — Правая Берри подлетела ко мне, и посмотрела, как мне показалось, сначала в глаза, но оказалось, что она просто проверяла маску. — Еще минут десять подержать — и хватит на сегодня. Давай-ка твоими крыльями займемся.

— А что ими заниматься? они все равно не настоящие. — Тяжело вздохнула я, о крыльях я старательно старалась не думать, и о том, что из своих друзей и сверстников я и Санни последние кто еще не встали на крыло — тоже.

— Крыльями облика тоже стоит, но не на ночь же глядя! — Правая Берри отлетела на место, и в ожидании замерла.

— А может, ну их? Они же страшные и так, сколько их косметикой не полируй… — Я немного смутилась. Почему-то мне снова стало неудобно и немного страшно снимать медальон. — Да и стоит ли ее вообще тратить на такого монстра?

— Ох, ну ты совсем как много раз прабабушка в твоем же возрасте! — Грустно улыбнулась Правая Берри.

— Много раз прабабушка? — Удивленно спросила я. Передо мной, на Левой Берри, тут же возникло изображение фестралки. Возраст определить было сложно, но мы были очень похожи — та же масть, те же черные веснушки, похожий тон глаз, но ее грива был острижена очень коротко, по-военному, лицо было более худым и казалось более острым, да и веснушек было меньше.

— Найтингейл. Разве Госпожа Луна не рассказывала тебе о ней? — С удивлением спросила Правая Берри.

— Найтингейл?! — У меня аж глаз задергался от неожиданной новости. Я, конечно, знала, что она есть, и где-то она нам родственница, но чтобы много раз прабабушка, да и еще так похожая на меня...

— Упс! Кажется, мы сболтнули лишнего! — Как-то очень наигранно, закатив глаза, хихикнула Правая Берри, отлетая чуть в сторону.

— Так значит, секретов не разбалтываете?! — С недобрым интересом я смотрела на два смутившихся зеркала.

— Ну, это и не секрет… почти. Ну, почти не несекрет. Наверняка, это в каких-нибудь книжках написано… — Левая Берри, явно осмелев от своего предложения, вмиг успокоилась и снова взглянула на меня с показной строгостью — мол, это я во всем виновата, плохо такой быть.

— Пони постарались, чтобы о ней помнили как можно меньше, только в сказках. — С напускной серьезностью сыщика, только что обличившего преступника, ответила я зеркалам.

— Как бы то ни было, у нее были похожие проблемы. Ночные Пони вообще всегда стесняются себя среди других, по крайней мере, кобылы. Жеребец, будь он даже кривой, слепой, хромой и с бородавкой на пол-носа, все равно себе кого нибудь да найдет, а вот с кобылами не так легко. — Тяжело вздохнув, Правая Берри перелетела к моему боку, и вновь начала осматривать крылья.

— Вы мне зубы не заговаривайте! Что там с Найтингейл? Какая она была?

— Мы не помним. — Грустно повесив уши моего отражения в зеркале, ответила Левая Берри.

— Но вы только что о ней рассказывали! — Я возмущенно цапнула зубами Правую Берри, и вытянула ее на место.

— Что помним — то и рассказали! — Надувшись, ответила Правая Берри. — А чтобы вспомнить все, нам нужно собраться полностью, чтобы каждый тюбик, до последнего, на месте был. Тогда все и вспомним!

— Ну, или еще две или три штуки тюбиков или баночек. Воспоминания хранятся в каждом из них, и быть может, тебе повезет, и память о ней окажется в первом же предмете.

— Я кое что нашла! — С удивлением окликнула нас Правая Берри. — Мне нужна твоя помощь, подруга! — Обратилась она к Левой Берри. Та подлетела к ней, и они соединились, образуя одно большое зеркало. В нем тут же показалась большая комната, чем-то неуловимо знакомая, в “пегасьем” стиле, но ее пространство занимали совсем другие вещи, а за спиной молодой фестралки, стоящей у зеркала, виднелся кусочек спинки громоздкой деревянной кровати. Чуть дальше, где должен был быть выход на балкон, висела тяжелая, темно-синяя, если даже не черная портьера из тяжелой и плотной ткани — как раз такие, что любила Луна. Фестралка вдруг дернулась и развернув голову куда-то в сторону, видимо, чтобы кого-то увидеть, с грустью в голосе проговорила — Ну что за невезение? Ну почему именно я? Вот почему? У всех все в порядке с лицом, а я — рябая! Уууууу, уродина!

Тут в поле зрения зеркала вошла Луна, и расправив крыло, приобняла фестралку.

— Найти, сколько раз тебе говорить, что ты самая красивая на свете фестралочка? — Луна сильнее прижала ее к своему боку, и поцеловала в лоб.

— Нууу, перестань!

— Ох, и как же с тобой иногда тяжело. Не обнять, не поцеловать… — Она иронично развела ногами, и убрала крыло со спины фестралки.

— И все равно, я страшная... и рябая.

— Поцелованная луной! — Тихо хихикнула Луна, магией взяв что-то с одного из подносов. Быстро поднеся это к лицу фестралки, она пару раз слегка жмакнула ее по лицу, как я поняла — макияжной подушечкой с пудрой. Черные веснушки тут же исчезли. — Ну вот, смотри, и на кого ты стала похожа без своих лунюшек?

— На нормальную фестралку! — Подхватывая подушечку ногой, ответила она, тут же неумело нанеся пудру на вторую половину лица. И тут изображение вдруг пропало.

— Лунюшки… — Я тихо улыбнулась. Какое смешное название — оно даже на языке играло как-то смешно.

— Это все, но если ты еще что-нибудь найдешь… — Многозначительно намекнула Правая Берри.

— И где же мне искать?- Задумчиво глядя на зеркала, я начала прикидывать список мест, где стоило покопаться.

— Для начала спроси Госпожу Луну, но не на прямую, а как бы случайно, намеком. — Тут же посоветовала Левая Берри.

— А потом огребай неприятности на свою попу-героиню многострадальную? — Скептически оглядев зеркала, я села перед ними — И вы думали, что я на это куплюсь?

— Берри, мы не думали, все честно, не хочешь — и не надо, это все равно почти ни на что не влияет! — Правая Берри вновь подлетела ко мне — Это всего лишь безделушки, найдешь — хорошо, не найдешь — еще лучше! А теперь, давай все же займемся твоими крыльями?

Глубоко вздохнув, я резко сняла с себя медальон, и отсчитав положенное время, открыла глаза. С зеркал мне улыбались две копии меня, я улыбнулась в ответ, и вдруг почувствовала возбуждение, какое-то веселье, одновременно с какой-то непонятной апатией, как будто и смешно, и спать хочется. А еще какое-то игривое ощущение под хвостом, которое меня немного удивило, но вспомнив, какой подарок собирались подарить брату сегодня Ринга и Крисстал, я успокоилась, и закрыв глаза постаралась отключится от этих “фоновых шумов”. Хотя это и получилось, но это было сложно, может от неопытности, а может, и от того, что такие “шумы” будили в моем теле те чувства и желания, что я предпочитала не замечать. Хотя и без “шумов” это было делать все сложнее, тем более, с приближением весны, когда даже такое ничтожество как Голд все увереннее поднимался из “полного тухляка” куда-то в район “А ничего так жеребец, можно и покататься!”, и это раздражало. Особенно какая-то непонятная обида и ревность, просыпавшаяся в тот момент, когда я смотрела на жеребцов с их табунами, которые сколачивались с завидной регулярностью на наших приемах.

— Ооо, как же мне знаком этот фестральский взгляд! — Сочувственно проворковала Левая Берри.

— Щаз стукну! — Коротко ответила я.

— И вся красная, как помидор! — Подначивая, присоединилась к ней Правая.

— А ну-ка закрылись! — Резко приказала я.

— Вредина! — Тяжело вздохнув, Правая Берри посмотрела на меня с укором. Правда, не спеша выполнять мой приказ.

— Если бы мы закрывались каждый раз, когда Госпожа Луна от нас этого требовала... В общем, мы бы знакомы не были. — Задумчиво произнесла Левая Берри.

— Угу. Стерлись бы в порошок! — поддакнула ей Правая.

— Да, и ничего такого в этом нет. Для твоего возраста это абсолютно нормально. — Еще более елейным тоном пропела Левая Берри. — И кстати, если по этому делу возникнут вопросы…- Она намекающе посмотрела на меня.

— Ага, к вам обращаться? — Подумывая, а не кинуть ли в них что-нибуть тяжелое, я уже начала примерятся к подушкам. Легковаты, но хоть что-то.

— Ну, не совсем. Практика — не наш профиль, а вот как понравиться жеребцу, и все-такое прочее, то это к нам. С практикой лучше к Госпоже Луне — Видимо, почувствовав опасность, Правая Берри пошла на попятную.

— Я лучше журнальчик почитаю! — Стаскивая с прикроватной тумбочки порядком замусоленный выпуск “Златогривой Кобылы”, заявила я — Тут как раз все просто, глупо и стереотипично, словно писалось как раз для меня!

— Ну а как будто мы не можем так же! — Одновременно и самоуверенно, и обиженно, провозгласила Левая Берри.

Вдруг дверь резко отворилась, и в комнату ворвался хаос. А вернее, табун моего брата, в действующем составе — запыхавшиеся и растрепанные, они как нельзя лучше подходили под свое прозвище “Курятник”. Но не успела я и бровью двинуть, выглядывая из-за зеркал и косметики на происходящее, как Крисстал, затянутая в весьма симпатичную сбруйку, взвизгнула очень тонким, режущим уши голосом.

— И она тоже! — затормозив, она попыталась было ринутся в обратном направлении но врезалась в немного замешкавшуюся Рингу.

— Ээээ Что “и я тоже”? Или вы... Нее, я в ваших играх не участвую! Вон отсюда, развратницы! — Весна, ну почему ты оставляешь только похабные мысли о ролевых играх и... Кхем... В общем, первое, что мне пришло в голову, это отнюдь не понимание того, что что-то случилось — нет-нет, как раз наоборот! Как раз то, что кто-то случился, но что-то у них пошло не так.

— Там он! И он как ты! Свистит и кусается! — Пытаясь отдышаться и одновременно подтаскивая к двери тумбочку — видимо, для баррикады — прояснила ситуацию Ринга.

Конечно мне все стало сразу понятно, поэтому, тяжело вздохнув, под наблюдением зеркал и удивленных взглядов “курятника” я сползла с кровати и полезла за своей законной заначкой, но не успела я цапнуть зубами за ручки контейнера, как вдруг почувствовала брата, его чувства нахлынули на меня как волна, игривость заставила меня улыбнутся, голод — забурчать живот, а теплое и липкое чувство под хвостом вдруг заставило его его встать торчком, и мне стоило больших усилий вернуть его на место. О, Санни не просто было хорошо — ему было очень и очень хорошо, его душа плясала, упиваясь происходящим, и обретенной свободой. Это не было похоже на сумасшествие голодного монстра, нет — это было что-то другое. И как только я, совладав c собой, вытащила контейнер, как дверь в мою комнату, с тумбочкой, двумя стульями, парой подушек и еще чем-то по мелочи, что успели натащить к ней девочки, на секунду, исчезла в черной дымке, и сквозь нее просочился брат. Я не удивилась самому этому фокусу — все-таки папка тоже так умел, и проделывал это регулярно, особенно, когда ему было в лом двери открывать, но его этому учили, а брата — нет! И откуда он его узнал, скажите мне на милость? А та легкость, с которой это проделал Санни, изумляла и завораживала, а заодно, давала надежду и мне, что я тоже скоро так смогу.

— Сврисп! — Прочирикал он в мою сторону, и с довольной, во всю наглую морду улыбкой, поскакал к резко испарившимся в угол девочкам, причем делал он это прыжками, почти так же, как Пинки Пай.

— Ты это, не обнаглел, часом? — Как можно более строгим голосом спросила я, прикидывая, что если отдать ему заначку, может быть, мы и успеем добежать до покоев Луны. Хотя это все же не поезд, и бежать было прилично...

— Берри, раскрой крылья! — зеркала вдруг подлетели ко мне с боков, и попытались подцепить мои порхалки. Замешавшись на секунду, я все же сделала, как меня просили. Мир расцвел передо мной, вмиг наполнившись сотнями цветных точек, зудом десятков эмоций и настроений, все вместе они свалились на меня, словно камень, поражая и завораживая. До меня даже не сразу дошло, что одно из зеркал в отчаянье лупит меня по макушке, и что-то кричит на ухо, а Санни уже почти допрыгал до во всю глотку орущих “куриц”.

— Сосредоточься на Санни! — Наконец, до меня дошло, что кричали зеркала.

Он в прямом смысле светился всеми цветами радуги, и как ни странно, светились и кобылы в углу, несколько десятков пятен разных цветов просматривались в пространстве за нашими комнатами, но Санни все же был ярче всех — словно огромная бусинка на солнце, он переливался и слепил. Я вперилась в него глазами, хотя все мое тело кричало “Бежать! Атаковать!”, но что-то внутри говорило, что это не нужно, что все будет в порядке. Санни вдруг остановился и обернулся ко мне, что-то быстро прочирикав и просверкав — меня вдруг охватило желание играть, веселиться, развлекаться... И какое-то непонятное чувство к “курятнику”. Что-то большое и теплое. Озарение пришло мгновенно — я вспомнила лекцию Луны, что она читала нам тогда, в столовой, перед поездкой в Поннивиль! Фестралы общались эмоциями! Я тут же попыталась нагнать на меня самый строгий вид и разочароваться поведением брата, но кажется, мне это не очень удалось. Он сел, глядя на меня, и его голова с дурацкой улыбочкой слегка склонилась на бок, придавая ему весьма забавный вид, Так что вся моя напускная строгость тут же испарилась, он же повеселел еще больше, в ответ, посылая новую порцию эмоций, цветов — этой странной фестральской эмоциональной каши, из которой я только и поняла, что ему весело, все хорошо, и он не собирается никого есть, а так же что он просит поделится заначкой, оставив немного в общей комнате.

Быстро встав, он перекинулся к уже явно уставшим орать кобылам и тут же исчез с ними оставив лишь рассеивающееся черное облако. Я ошеломленно грохнулась на круп, пытаясь осмыслить произошедшее. Тут же, комне подлетели зеркала, Левая и Правая Берри, но они были не одни, между ними было третье зеркало, чуть поменьше, с которого на меня смотрела Луна.

— Это вот что такое сейчас было, а? — Удивленно поинтересовалась я у этой троицы.

— Кто-то доголодался. — немного сварливо, но отчасти весело, ответила бабушка.

— Я это поняла. Но почему ты, со всей своей предусмотрительностью, находишься не здесь? Он же их сожрет! — По мере того, как шок понемногу проходил, его место занимала паника. Ноги сами понесли меня к двери, но зеркало с бабушкой встало передо мной, пытаясь придержать и не выпустить из комнаты.

— Не спеши, торопыга. Никто никого есть не станет, поверь мне и успокойся. Он же не маленький жеребец, и примитивные инстинкты сейчас уже не властны над его разумом так, как раньше, хотя... Нет, они все же, скорее всего, пострадают... Немного. — Пассаж о “немного пострадают” она произнесла с какой-то отрешенной задумчивостью.

— Причем тут инстинкты-шмикстинты всякие?! Он монстр, как и я! — Как-то после увиденного в поезде, а так же нескольких срывов в детстве, понимание того, что мы монстры, выработалось у меня само, и как-то по-другому и не представлялось.

— До завтра с ответами потерпишь? Все-таки это должны знать вы оба. Санни как раз к утру успокоится, а завтра, после обеда я все и объясню — Деловым тоном спросила она.

— А заодно постарайся объяснить, что же ты делаешь в теперь уже моей косметичке? — Нервно стегая себя хвостом, огрызнулась я. Тело никак не хотело успокаиваться, а десятки цветных точек, то и дело мелькающих в поле зрения, раздражали еще больше.

— Берри... Это я и так могу объяснить. Магия этих зеркал питается от меня, и связана со мной, поэтому они в любой момент могут воззвать ко мне. — В ее голосе явно проскакивала фальшь, я ее чувствовала это очень остро, как шероховатость на сухом языке, как кусочек мела на зубах. Быть может, это было от вдруг проснувшихся способностей, или от шока, но похоже она это тоже уловила. — Тебе лучше сложить крылья, и быть может, одеть медальон. Это слишком сильное перенапряжение для нервной системы, тем более — сейчас.

— Что со мной? — С удивлением поняв, что все это время я стояла нараспашку, я прижала свои порхалки к бокам, и тут же огоньки начали растворяться, не спеша, словно краска в воде, а гнетущее настроение вдруг испарилось — как камень с души упал.

— Об этом я расскажу завтра, а теперь, тебе пора спать. Ллуна, Пуна, если она вам устроит допрос с пристрастием, разрешаю ничего не говорить. — С ехидной улыбочкой зеркало вдруг распалось, и оказалось, что оно состояло из двух пустых подносов.

— Да, госпожа! — в унисон ответили зеркала уже исчезнувшей Луне.

— Однако, грубовато… — Странный уход Луны, фактически, хлопнувшей в спешке дверью, раздражал еще больше. Нога сама зашарила по кровати в поисках медальона, и найдя его под подушкой, я тут же натянула тяжелую золотую вещицу, ставшую за много лет для меня словно часть тела.

— Ллуна и Пуна? — раздраженно спросила я, глядя на подарочек. Теперь, как уже я не сомневалась, сторожевой, наблюдательный, и заодно, и все доносительный.

— Да, Левая Луна и Правая Луна, так она нас называла. — Очень грустно ответила левая. Я же, поняв, что и правда обращаться к зеркалам в такой манере не очень удобно, тут же воспользовалась этой идеей.

— Понятно. Значит, будете Лерри и Перри — провозгласила я. — А теперь — я хочу спать!

— Снотворное? — Переименование явно обрадовало зеркала, и тут же, ко мне подлетел поднос с баночками.

— Нет уж, уснуть я и сама смогу! Сама! — я слегка прикрикнула на зеркала, что они поняли правильно, и тут же собрались в чемоданчик, который, кривыми галсами, улетел на стол.

— Так-то лучше! — проворчала я, и забравшись под одеяло, развалилась с максимальными удобствами. Но чтобы там ни было, сон не шел, мозг пытался переварить произошедшее, я даже несколько раз снимала медальон, и вслушивалась в окружающее пространство, но ничего, кроме синих точек, тускло светящихся в окружающей меня темноте, я ничего не заметила, а разливающееся от них чувство покоя потихоньку перекинулось и на меня, что, в конечном итоге, и помогло мне уснуть, даже несмотря на страшную, почти пугающую пустоту со стороны комнаты Санни.

Санни

Как же мерзко, окружающий меня мир качался, вызывая невыносимую тошноту. Слабость во всем теле вжимала меня в кровать, причем кровать вдруг стала до боли жёсткой, и что-то очень неприятно давило мне в бок. Я попытался это игнорировать и снова провалится в сон, но это мне так и не удалось. В раздражении, я открыл глаза и тут же закрыл — похоже уснуть мне все же удалось, так как чистое, голубое небо и восходящее солнце явно не были потолком моей комнаты. Но почему-то в этом сне мне все равно что-то мешало, пронизывая мой бок неприятной болью.

— Проснулся? — Голос бабушки вдруг раздался где-то с боку от меня.

— Нет, я сплю! — Вполне уверенно ответил я.

— К сожалению, должна тебя разочаровать. Ты не спишь, так что постарайся не делать резких движений. — Голос бабушки был ироничен, что сразу же меня напрягло.

— Я сплю, и мне снится небо! — Уже менее уверенно сказал я.

— Ты не спишь, и небо тебе не снится, так что можешь открыть глаза, и смириться со своим положением — Она тихо хихикнула, и ткнула меня копытом.

— И с чего такая игривость? — Злобно пробурчал я, и тихо крякнув, снова открыл глаза. На этот раз, кроме неба и солнца, большую часть видимого пространства занимало лицо Луны.

— Просто смешно тебя видеть в таком состоянии. Вот, теперь не знаю, то ли гордиться тобой, то ли хранить твою страшную тайну… — Я попытался привстать, но ее ноги тут же придержали меня. — Аккуратно, а то соскользнешь!

— Соскользну? — Удивленно спросил я, и быстро повертев головой, осмотрелся. Я лежал на козырьке, прикрывавшем балкон моей комнаты, в куче книг, которые подпирали меня со всех сторон, словно какое-то импровизированное гнездо. Козырек был очень узкий, с небольшим углублением для стока дождевой воды, и явно не предназначался для того, чтобы на нем кто-нибудь дрых в куче книг. — Как я здесь оказался?!

— Надо полагать, ты здесь уснул — Она опять иронично улыбнулась.

— Ладно, переформулирую вопрос — как я сюда забрался?! — Козырек находился на высоте метров пяти от перил, и прикрывал арочный вход в мою комнату. Забраться на него было нельзя ни по стене, ни по декоративным растениям, да и лестницы я тоже не заметил.

— Ты сюда залетел.

— Я не умею летать! — Я посмотрел на бабушку, пытаясь понять, говорит ли она серьезно, или эта шутка — ее копыт дело.

— Ну, не совсем не умеешь… — Она покрутила ногой, словно показывая, что она что-то знает, но пока не хочет говорить. — Да и залетел ты сюда не один раз, а как минимум — пять, пока книжки таскал.

— Так, если это шутка, то кому-то пора сознаваться! — Я строго взглянул на нее.

— Мне сознаваться не в чем. — Опять0 ироничная улыбка. — Во всем виноват Шутник.

— Какой еще шутник?! — Мое раздражение все нарастало, и увиливания бабушки не способствовали моему спокойствию.

— Фестрал один. Думаю, нам стоит назвать его Шутник. У тебя вчера был приступ, так что он взял свое — Я вмиг затрясся от ужаса, от понимания, что я мог натворить, и это не ускользнуло от ее взгляда. — Нет-нет, все в порядке, все живы, не беспокойся. Хотя дел ты натворил.

— Все в порядке? Как девочки?! — Я дернулся было, чтобы слезть с козырька, но Луна охватила меня магией и вернула на место.

— С ними все в относительном порядке, успокойся. Никто сильно не покусан, все живы, все хорошо. — Спокойно, но настойчиво придерживая меня магией ответила она, тем самым, еще больше подтверждая мои самые страшные опасения.

— Спусти меня! — Мелко дрожа, выкрикнул я, но она не спешила выполнять мою просьбу, ехидно улыбаясь и глядя мне в глаза.