Ноктюрн на ржавом саксофоне
Глава 25. Кончается.
Глава, которая обычно бывает, перед последней. Грустная развязка будет завтра-послезавтра.
Многочисленные улицы сплетались в клубок, в огромный, гигантский перекресток, которым был этот город. Часы покосившейся башни отбили девять часов. Портрет Парти Ди Пай все так же висел в забытой Селестией таверне. Интересно, что бы она сделала, будь сейчас тут? Наверняка разрезала этот узел чернеющей рутины каким-нибудь походом или ярмаркой. А может плаванием на корабле “Черная Ненужина” в далекие земли и захватом сокровищ? Но это был Триксвилль. Не поход – набег, не ярмарка – рынок Эплджус, не плавание – а… Единорог за соседней стойкой упал на пол, и официанты брезгливо оттащили его. Парочка в дальнем углу вздрогнула. Одна коричневая, закрывала глаза надвинутой шляпой, другая серая, нервно оглядывалась и прятала какой-то железный механизм на правом копыте. Зеленая кьютимарка. Редкий цвет, для этого блеклого города. Серв мутным взглядом посмотрел на них, будто что-то припоминая… Глоток.
— А потом я и говорю: «Залягал ты со своими пони-лесбиянками, у тебя хоть одна история без них есть?» Фрэнк?
Серви Тонг сидел за столиком уныло уставившись в пустое кресло перед собой. Правое копыто дрожало, но все равно кружка раз за разом поднималась ко рту. Глоток. Грива от грязи и пота была совсем ни к черту – остальные посетители искоса поглядывали на этого оборванца. Слипшаяся, она странными оковалками спадала с опьянелой головы. Такое ощущение, что она была в чем-то... Липком?
— Фрэнк, тащи сюда свой ленивый круп, пока я не выпил все без тебя! – громко цокнув копытом по столу засмеялся Серв в пустоту. – Ой-йе, про такие скачки расскажу, лучшие в моей жизни. И я не про подпольные соревнования, если ты понимаешь, о чем я…
Резкий крик, подрывающий с места даже завзятых пьяниц.
— МЕРТВЫЙ ЕДИНОРОГ, ТАМ, В КАБИНКЕ МЕРТВЫЙ ЕДИНОРОГ, ЛЯГАННЫЕ ПИРОЖКИ!
Я не помню, что подсказало мне сорваться с места и начать собираться как сумасшедший, может банальная логика, а может страх перед неизвестным – но уже через две минуты я запахнув плащ вылетел из дома. Забыв дома и оружие (Десерт Селли двенадцатого калибра!), и зонт (да какой к чертям зонт, тут идет речь о жизни и смерти!), я галопом направился в участок.
— Ротти!..
Флаттершай что-то кричала мне в спину, но у меня не было времени ни предупреждать ее, ни что либо объяснять – помню только как кинул «оставайся здесь. никуда не уходи», перед выходом. Крылья трещали. Давно я не летал, по этому густому туманному воздуху. Взмах! Миновал очередной проулок. Взгляд выдергивал ненужные подробности: неровные кирпичные стены, объявления (текст я не успел рассмотреть, но большая цифра “63” врезалась в память), раскиданные по асфальту мусорки. Стисни зубы, идиот, почему так медленно?! Взмах, взмах, взмах! Я походил на иступленную мельницу, все бездумнее и бездумнее вращающую своими лопастями. Взмах, колющий ветер в лицо, взмах, стегающий сам себя хвост, взмах, неправильно пойманные потоки воздуха, потеря баланса, но снова взмах, ВЗМАХ, ВЗМАХ‼! Бреющий полет закончился около самого участка – двери закрыты на засов. Но что-то мне подсказывало…
ТРРРАХХХ! Дубовая дверь в щепки вылетела, под массой тела черного пегаса. Проскользив по полу в дальний угол, он тут же бешено вскочил, отфыркиваясь от поднявшейся пыли и не замечая исполосованную, от неудачного приземления, шкуру.
— А-апхи, дискорд, Фрэнк, ты тут?! Фрэнк? ФРЭНК‼!
Пегас замер. В кабинете начальства было слышно какое-то слабое шевеление. Пегас огляделся, поправив порванный местами плащ. Ключ! Но связки не было на своем обычном крючке. Что ж, где наша не…
КРРРРАК! Вы когда-нибудь ломали дверь задними копытами? Нет, она не пафосно вылетает в противоположную стенку, позволяя вам войти и крикнуть «Это полиция, всем стоять!», да так, что все преступники сразу бросали оружие от приступа страха перед слугой правосудия. Копыта проходят сквозь дерево, словно сквозь металл. Рвется шкура, от резкого удара остаются длинные шрамы и занозы, занозы, и еще раз чертовы заносы, путающиеся в перьях. И когда вместо обвисшей двери, тебе приходится пролезать в эту дырку, больно стискивающую крылья, потому что металл замка остался не тронутым (а вы хотели, чтобы в полиции петли и замки делали из конфет?), понимаешь – по-хорошему сейчас не ты должен кого-то спасать, а кто-то тебя. Поминая Дискорда, пегас все же протиснулся в проем.
— Ф.. Что за херня?!
— Серви. – единорог с разбитым лицом валялся около столика Фэта. Судя по всему, его били об этот угол. Повсюду раскиданы книги, полки вывалены и перья… Перья были воткнуты в обивку мебели, потолок, стены, как минимум до половины своего основания.
— Какого черта?! – пегас вскинул вверх два напряженных крыла.
— Серви. – опять послышался тихий голос.
— Тебе срочно нужно в больницу!
— Тав-верна.
— Какого Дискорда тут произошло? – Роттериан подошел в плотную к Фрэнку и перевернул его. Да, не позавидуешь. Половина лица была кровавой кашей – деревянные столики не такие уж и хрупкие, когда дело доходит до драки. На остальной части были кровоподтеки и царапины. Глядя на этот ужас, Роттериан вздохнул с облегчением – могло быть хуже. Органы не задеты, ранений нет, а с разбитым лицом… Да кто из нас не ходил с разбитым лицом, йей? У самого, после избиений Фэта, остались синяки...
— Я пытался сопротивляться. Чертовы тучи… Роттериан, — единорог из последних сил схватил пегаса за топорщащуюся шерсть на груди, — он не понимает что творит. Помнишь тебя вытаскивали из подвала?
— Да, причем, тут…
— Хуже, гораздо хуже! – шептал сухим языком единорог фиолетовой масти. – Он просто с цепи сорвался. Все что я успел сделать кинуть чертовы перья в его сумасшедшую задницу, кх-тьфу, но сам понимаешь, земной и единорог…
— А зачем?
Единорог засмеялся, но скоро смех сменил кровавый кашель.
— А я, лягать, знаю! Этот идиот взбесился, когда не обнаружил компромата на Фэта…
— То есть?
— Он думал убийца ты. Кстати, как ты освободился? – Фрэнк отполз вжавшись спиной в стол и нервно шаря по карманам жилетки. – Лучш-ше отойди, у меня и на тебя найдется пара свинцовых подарков.
— Вот придурок! – искренне воскликнул Роттериан. – Я тебе помочь хочу! Я думаю это Серв…
— Серв всех убивал? Хреновый из тебя следователь – он большинство времени был со мной. Мы след-дили за тобой, потом Фэт дал мне поручение… А какого крупа я тебе все рассказываю, втащ… — земной с силой перекатился под стол и достал пистолет.
— На гроб, так и быть, одолжу Флатти денег – ухмыльнулся Фрэнк, отплевывая кровь.
Щелк.
— ***ть.
Черный пегас не выдержал и расхохотался в голос, притопывая копытами по полу.
— Вот поэтому ты помощник, а не полноценный детектив.
— Тебя вообще уволили. – ощетинился Фрэнк. – Ну что, убивать будешь? Давай, все равно мне лицо так разбили, что не одна кобылка не клюнет… — Фрэнк сделал вид что готов сдаться. «Подойдет, сломаю шею или перо в глотку воткну». А что? Все хотят жить.
— Так хватит. Серв и не убивал своими копытами – он договаривался об убийствах. Точнее не он, а…
— Сообщник? Кстати, я все еще тебе не верю.
— Не сообщник. Он сам договаривался. Своими копытами. Но… Не понимал этого.
— Ч-что?
— Мне тащить тебя в больницу, или ты продолжишь задавать тупые вопросы?
— Как минимум я… — единорог дернулся, осветив все вспышкой. Пара перьев дернулась по направлению к Роттериану. Тот уже вскинул крылья, словно живой щит, но закрутившись в воздухе, перья упали где-то далеко позади пегаса. Роттериан обернулся – Фрэнк в отключке лежал около столика, с еле светившимся рогом. Пара секунд, свечение погасло.
Нет, Рот и так бы с ним справился, но магический обморок оставил его с непродырявленными крыльями.
«Набрали по объявлению», — ворчал Роттериан, взвалив размякшего единорога на кресло, и перевесив через подлокотник – чтобы ненароком не захлебнулся от крови.
Взгляд пегаса упал на персональный фэтовский...
— 42. Алло, это пониклинника? Наряд скорой к полицейскому участку. Нет, а много полицейских участков в этом городе?! Да. Это я еще не ору, у меня голос командный. Жду.
Черная тень выскользнула из участка и понеслась к таверне.
Их было четверо. Сидя на своем невзрачном постаменте, они ухмыляясь скалились, и переглядывались – недвижные, встречаясь взглядами в отражении падающих капель. Каменные обелиски со звериным интересом следили за сценами, разворачивающимися точно по их сценарию.
Северная горгулья.
Черный пегас влетающий в двери таверны. Новое убийство. Хозяин таверны, видный земной, зелено-черная бестия. Развешанные портреты, все убранство таверны, высказывания, поставки, все было на его копытах. Все вел сам, в преступной деятельности замечен не был – разве что никто точно не знал его кобылку в лицо… И где связь? Где чертова связь?! Пегас взвыл, не найдя в таверне ни вопросов на свои ответы, ни напарника.
Горгулья противно блеснула мокрыми каменными глазами. Обычный посетитель грязно-серый пегас, с желтой сбившийся гривой подходит к черному. «Знаешь, я всегда замечаю всякие ненужные мелочи. Когда сообщили об убийстве – один коричневый пони подорвался и убежал, что-то выкрикнув про рынок».
Два черных крыла стремглав вылетают из таверны.
Западная горгулья.
Топот копыт по вечерним лужам. «Это они, они, они!» Выпуская пар из ноздрей, путаясь в фалдах плаща, убегая вперед и вперед, по направлению к рынку. Он точно знал, что все ответы найдет там – кто, где, почему! И отчего вечерами так болят копыта, и куда он ходит ночами – хотя на скачках его не было уже недели три. Откуда провалы в памяти? Откуда, откуда, ОТКУДА?! Он бежал, стремясь не добежать до рынка, а убежать от самого себя, в неизвестном направлении, путями, не известными нормальным пони. И каждый шаг пульсом отдавался в тяжелой голове.
Хитрый прищур. Каменное крыло.
Алкоголь! Да, это все алкоголь. От него ломит копыта, от него ты не помнишь, что было вечером, ну что могло произойти за эти пару недель? В голове прокручивались какие-то образы, пьянки, заваленная хламом квартира…
Коричневый земной бежал, оправдываясь перед самим собой. “Во всем был виноват алкоголь!”
Южная горгулья.
— Ешьте, пожалуйста.
— Спашибо. – пробурчал темно-фиолетовый единорог, с бинтовой повязкой на лице.
Два года беспрестанной работы. Два. И вот он не стажер, а помощник детектива! Расследование дел, продвижение по службе, организация порядка мирным пони, не желающим жить в мире, где повсюду преступность, и… Напарник, который оказывается сумасшедшим, пьяницей, да еще и возможным убийцей.
Молния. Трое других с каменными лицами смотрели на Горгулью Предательства с черной завистью в глазах. Если только камни могли завидовать.
Восточная горгулья.
Медленно, словно путаясь в невидимой паутине, пронзающей комнату своими невесомыми нитями, Флаттершай подошла к креслу с роттариановским поясом. Испуганно посмотрела на распахнутую дверь. Куда идти, и главное зачем? Слушать Рота? Но он просил остаться здесь. Неуклюже накинув его пальто (свои сейчас было слишком долго искать), и сжимая в копытцах пояс, она выбежала на улицу. Дождь струился по ее розовой гриве, и путал следы, закрывал от нее страшные тайны этого городка. Тихо йейнув, и решив продвигаться к рынку, Флаттершай пошла (лететь в такой одежке ей было очень тяжело) по направлению к главной площади, неловко переставляя копытца, кутаясь от холода в большое-большое потертое пальто. Сине-зеленые глаза неспокойно поблескивали – она очень сильно волновалась за Рота.
Каменное лицо застыло в непередаваемой гримасе. Силуэт обвалившейся половины вырисовывается в пролетающих мимо каплях, сплетающихся с дымом от близлежащей фабрики. И эти клубы оживляли ее, напитывали каменные крылья небывалой легкостью, пролетали между каменных когтей, делая их хватку живой, резкой, до невозможности действительной. Оставалось гадать, взлетит этот исполин или останется сидеть, как пристало любому каменному изваянию. Будто сам Дискорд вселился в этот гротескный плевок этому городу, и рвался изнутри, ломая последние надежды, и одновременно воскрешая их. Дикий коктейль из внезапности и осторожных движений, взорвал беснующуюся фигуру. Но все было там, внутри, глубоко внутри, и вырвется оно или нет – не знал сейчас никто.