То, о чём забыла Принцесса Луна

То, о чём забыла Принцесса Луна

— Луна… Луняша… Луняша, пора вставать… — ласковый голос сестры раздался прямо над ухом, мягко отгоняя сны от маленькой кобылки-аликорна. – Луна, просыпайся. Хочешь сегодня полетать со мной?

— Да-а-а!!! – радостно завопила пустобокая тёмно-синяя кобылка и, мгновенно вскочив с кровати, повисла на шее своей старшей сестры, обхватив её передними ногами. – Да, Тия, я хочу! Хочу-хочу-хочу! Правда можно?

— Можно, если ты сейчас быстро умоешься и почистишь зубы! – улыбаясь, поддельно строго произнесла старшая сестра, аликорн белого цвета.

— Ух ты!

Маленькие копытца звонко застучали по каменному полу…

— Ты снова кричала во сне, Луна… — говорит Селестия, сочувственно вглядываясь в мордочку младшей сестры. – Тебя мучают кошмары?

Звёздногривая отводит глаза и как будто пытается спрятаться, наклонившись к нетронутой чашке чая.

— Меня мучает прошлое, сестра. Воспоминания… — отвечает она тихо. И быстро добавляет, увидев, как на мордочку дневной правительницы легла тень: — Нет, не о…том месте, где я была. О нашем детстве. Помнишь? Две маленькие кобылки, белая и тёмно-синяя, играют, учатся, тренируются управлять светилами…вместе. Всё вместе. Примеряют то бремя, которое вскоре ляжет на них… — Луна замолкает на мгновение и продолжает слегка дрогнувшим голосом: — А потом одна из них становится чудовищем…

— Луна, ты никогда не становилась… — начинает было Селестия, но звёздногривая обрывает её фразу, резко махнув копытом.

— Становилась! – выкрикивает она, но быстро берёт себя в копыта и продолжает уже тише: — Становилась. Я была жертвой собственной гордости. Жертвой глупости. Жертвой зависти и эгоизма. Я бросила тебя один на один с той ответственностью, которую мы должны были делить на двоих. Я стала чудовищем в глазах тех, для кого я должна была быть ночной заступницей. Я не та, к кому обращаются они в своих ночных бдениях. Я – страшилка для жеребят!

Последнюю фразу Луна, снова не сдержавшись, практически ощутимо бросила в лицо старшей сестре. Не как обвинение, а, скорее, как главное доказательство своей правоты: смотри, смотри, во что я превратилась!

— Луна… — нарушила, наконец, затянувшуюся паузу радужногривая аликорн. – Мне кажется, что дело не в их мнении о тебе. Наши подданные рады твоему возвращению. Дело в том, что ты сама о себе думаешь. И я понимаю, что большей частью то, что ты считаешь себя чудовищем – моя вина. Но я не могу заставить тебя осознать обратное, Луна. Тебе придётся разбираться с этим самой, понимаешь?

Принцесса Луна не ответила. Она сидела, напряжённая, полностью погружённая в свои мысли и воспоминания. Вздохнув, Принцесса Селестия поднялась со своего места, и, ласково поцеловав Луну в лоб чуть ниже рога, вышла, шепча на ходу:

— Я люблю тебя, сестра…и я так перед тобой виновата…

— Как прошла Найтмер Найт, младшая сестра? – с улыбкой спрашивает Селестия, подходя к запряжённой двумя бэтпони карете, из которой выходит, понурив голову, Луна.

— Не так плохо, как ожидалось… — едва слышно бормочет звёздногривая, пряча взгляд.

— Я думала, моей ученице удастся доказать тебе, что ты ошибалась по поводу отношения наших подданных к тебе. Неужели я недооценила её?

— Ты не ошиблась, сестра. Но и я оказалась права, — медленно проговорила Луна, устало бросая плащ с капюшоном в карету. – Я и есть детская страшилка. Это, похоже, единственная роль, в которой они готовы воспринимать меня. Что ж, по крайней мере, они знают, что я не собираюсь их пожирать, — отвечает Принцесса Луна и с горькой усмешкой направляется во дворец.

— Но…

— Если ты не против, я бы продолжила этот разговор в другой раз. Я очень устала от…от воплей маленьких жеребят, убегающих от меня, задрав хвосты. И кстати, если не хочешь расстроить свою ученицу – лучше соври ей, что её нравоучения залечили рану, кровоточащую уже тысячу лет.

Медленно постукивая обутыми в серебряные туфельки копытами, младшая из аликорнов, повесив голову, удалилась во дворец. Селестия знала, что, несмотря на то, что её сестра только что пожаловалась на усталость, она не будет спать этой ночью, как не спала практически ни одной с момента возвращения…возвращения оттуда, куда она, ослеплённая обидой и собственным могуществом, отправила её на несправедливо долгий срок…

— О, Луна, ты же была просто глупой, самоуверенной кобылкой… Что же я наделала… — прошептала белоснежная, полными слёз глазами глядя на сияющую в небе Луну, такую же холодную и равнодушную, как и тысячу лет назад. Никогда и ничего она не желала так, как возвращения, настоящего возвращения своей младшей сестрёнки.

Принцесса Луна, нездоровая подавленность которой сменилось таким же нездоровым оживлением, металась по комнате вокруг раскрытой дорожной сумки, одновременно левитируя, казалось, всё, что только было в её шкафу.

— Туфельки, диадемы, ожерелья…хлам. Серьги, браслеты… О, меховой плащ и шерстяной свитер! А это что? Ах, вот оно зачем, я уже и забыла…хлам! Шарф, шарф, где мой шарф? Ты не видела мой шарф? – обратилась она к старшей сестре, замершей в дверях.

— Нет, сестрёнка, я не видела твой шарф…

— Придётся найти новый. Или купить по дороге. Впрочем, нет. Мисс Кэйр! Мисс Кэйр! – крикнула она в глубину коридора.

— Да, Принцесса? – мгновенно отозвалась пожилая пони, появляясь позади Селестии, поторопившейся уступить ей дорогу.

— Мисс Кэйр, мне нужен шарф. Тёплый, длинный, крупной вязки, хорошо? – улыбаясь, протараторила Луна.

— Будет сделано, Принцесса, — поклонилась пожилая поняшка и помчалась исполнять поручение своей правительницы.

— Луна… — начинает солнечная Принцесса, но сестра не обращает на неё ровным счётом никакого внимания. – Луна… — повторяет она, но её слова снова остаются без ответа. Поборов в себе желание повысить голос, белоснежная мягким магическим усилием гасит сияние рога своей сестры и обращается к ней снова, когда висящие в воздухе вещи опускаются на пол: — Луна, скажи мне, куда ты намереваешься пойти?

Простой вопрос, заданный мягким голосом, словно надламывает стержень, который держал звёздногривую в болезненно-возбуждённом состоянии:

— Я…я не знаю, Селестия… — шепчет она, глядя в глаза белоснежной. Помолчав, стараясь подобрать слова, она продолжает тем же негромким голосом: — Помнишь, когда-то давно…больше двух тысяч лет назад…ты точно так же покидала дом. Покидала, чтобы найти что-то, что станет важным для тебя, что объяснит тебе всё. Помнишь? Я тогда почему-то вспомнила свою детскую мечту о том, что мы могли бы помогать всем пони на свете. Ты уходила, а я смотрела тебе вслед и плакала, и надеялась…

— Помню, сестра…и я тогда нашла Эквестрию, которая стала для нас всем…

— Завтра я точно так же уйду на поиски. Но я знаю, что я буду искать… Я отправляюсь, чтобы найти себя.

Сёстры замолчали. Луна продолжила сборы, но уже без того лихорадочного оживления, которое так пугало её сестру и их слуг. А Селестия молча вспоминала своё путешествие, которое закончилось её знакомством с престарелыми правителями объединённого государства Эквестрия, и их детьми, стоящими на пороге нового раздора. Вспоминала, как стала олицетворением Гармонии для пони.

— Я боюсь, что эти поиски превратятся в твоё бегство от самой себя, младшая сестра. Так что всегда помни, что на этом свете есть те, кто ждёт твоего возвращения домой, — прошептала белоснежная и ласково обняла свою несчастную сестру.

— Принцесса Луна, я достала шарф! – ворвалась в комнату пожилая единорожка, довольная тем, как быстро она исполнила поручение одной из правительниц своей страны…

Пейзажи под ногами сменялись один другим: каменные улочки Кантерлота, по которым неторопливо двигались напыщенные снобы; яблочные сады Понивилля, населённого милыми и доброжелательными поняшками; бескрайние поля; каменная ферма семейства Пай, трудолюбивых и крепко стоящих на копытах пони; поля, леса и водоёмы, искрящиеся в свете Луны, которую снова поднимала Селестия – всё это мелькало внизу и исчезало в лёгком осеннем тумане. Широкие крылья взмахивали раз за разом, несли тёмно-синюю Принцессу туда, где ждало её…что? Она и сама не до конца представляла, но надеялась, что, помимо неизвестности, впереди её ждут ответы на все те вопросы, которые она не могла толком сформулировать, но которые, тем не менее, не давали ей покоя…

Взмах, взмах и ещё один взмах могучих крыльев. Пегас уже потерял бы сознание от переутомления, а то и вовсе свалился бы в не тающие в этих местах сугробы с разорвавшимся от напряжения сердцем. Аликорны куда сильнее пегасов, но и их силы не безграничны.

Злой ветер бросал снег в лицо Луны, заставляя глаза слезиться, а горло и лёгкие болезненно сжиматься от холода. Движения крыльев то замедлялись, то, когда Принцесса мысленно подстёгивала себя, ускорялись вновь…но фактически, это уже не было полётом. Две лёгкие сумки с необходимым минимумом припасов обратились двумя гирями, тянущими звёздногривую…куда? Вниз, в белую пелену, обещающую покой и отдых…долгий…вечный.

Мысли Принцессы путались.

Возможно ли, что смерть – это именно то, чего она ищет? То, что ей уготовано? По большому счёту, она уже мертва. Тысяча лет – это несколько поколений пони. Кто, кроме сестры и одной через чур настырной заучки, не видящей жизни за книгами, ждали её возвращения? Пускай и в качестве Найтмер Мун – не суть важно.

Это как жеребята, считающие копыта. Одно, два, три, четыре… А дальше? А дальше – целая куча! Принцесса горько усмехнулась такому сравнению. Сто лет, двести, триста… А дальше? А зачем дальше? Даже ста лет отсутствия хватит, чтобы умереть. Они с сестрой так привыкли мерить время по своим собственным принципам, что Селестии даже не пришло в голову, что для обычных пони тысяча лет и вечность – это, по сути, синонимы.

А может, она умерла ещё раньше? Когда стала Найтмер Мун? Не зря же есть праздник Найтмер Найт, когда задабривают её злобное альтер-эго, но нет никакого Луна Мемори Найт, когда зовут вернуться Принцессу Луну. Так что Луна, летящая сейчас сквозь пургу – не более чем тень собственной тени. Воспоминание о воспоминании. Лишняя в этом мире.

«Страшилка для жеребят!» — вспомнила Луна самое обидное из того, что она успела о себе подумать.

Выдохнула облачко пара в ледяной воздух.

И сложила крылья.

~*~

— Крошка Лу, что же ты с собой сделала… — с непередаваемой тоской в голосе проговорила белоснежная аликорн, склоняясь над своей младшей дочерью. — Сколько ошибок, сколько боли…

— Мам, я… я…

— Я знаю, милая, — ответила мать дочери, и от её ласкового голоса на глаза Принцессы Луны навернулись слёзы. — Я всё знаю про тебя, про твою большую ошибку… про большую ошибку Селестии…

Тяжело вздохнув, белоснежная опустилась на снег рядом со своей крошкой Лу и обняла её широким крылом.

— Ты пришла за мной, мам? Так это и происходит, да? Ты заберёшь меня с собой, насовсем? — прошептала Луна, сглотнув ком, застрявший в горле и ужасно мешающий говорить.

— Не сегодня, доченька. Не сейчас.

— Тогда зачем ты здесь? — в голосе Луны сквозила даже некоторая обида на мать, которая обрадовала своим появлением, но и расстроила, отказавшись взять с собой. — И зачем я здесь? Я уже умерла для них, мама, я стала детской страшилкой и…

— Тише… — аликорн с гривой белее снега приложила кончик копыта к губам тёмно-синей Принцессы. — Зачем я здесь? Я пришла помочь тебе. Ты умеешь приходить к своим подданным во снах, неужели ты думаешь, что я не смогла бы придти к своей дочурке?

Луна замолчала, даже не обдумывая услышанное, а просто наслаждаясь давно забытым ощущением — лежать в объятиях матери…

— Я хочу, чтобы ты кое о чём вспомнила, милая.

— О чём?

— О себе. О том, кто ты есть. Какая ты. Зачем ты. Почему ты.

— Мама?! — воскликнула Луна, видя, как её мать начинает словно растворяться в воздухе, одновременно становясь всё дальше от неё, а сквозь её тело медленно начинает пробиваться сияние — серебристое и холодное на первый взгляд, но, тем не менее, источающее всепрощение, и понимание для всех и каждого…

Над заснеженной равниной висела Луна. Ветер утих, и снежные вихри больше не мешали Принцессе Луне любоваться тем, что было её тюрьмой долгую тысячу лет. Ей ещё только предстояло заново научиться воспринимать серебристый диск, взирающий с небес на пони, как символ самой себя, но она знала, что со временем она справится. Она не умерла — она просто забыла кое-что, но не оставалось и тени сомнения в том, что она вспомнит всё. И, возможно, даже узнает что-то новое.

Принцесса Луна поднялась на ноги и стряхнула с крыльев налипший снег. Усилием воли заставила себя сделать шаг. Ну, хотя бы шажок. И ещё один. И ещё. Кровь медленно разгонялась, с покалыванием возвращаясь в обмороженные конечности. Было немного больно, но Луна готова была терпеть — ведь её ждали её подданные. Те, которые остались без её помощи на целую тысячу лет — и даже немного больше.