Fallout Equestria: Viva Las Pegasus!
Глава 9. Зелёная река
«Всем доброго дня, дамы и господа, с вами Мистер Нью-Пегасус. Надеюсь, вы успели насладиться обедом, пока оставались на волнах нашего радио – Радио Нью-Пегасуса! За то великолепие, что вы сейчас слушали, стоит благодарить одного мусорщика, которому посчастливилось забрести в покинутое Стойло. Бедолаге пришлось отбиваться от целой стаи ночных охотников, но взамен он наткнулся на кучу старых пластинок. Я бы понял, оставь он их позади, однако он поступил иначе! Парень забрал пластинки с собой и продал торговцу, который и принёс их ко мне в студию. Сам того не ведая, он отыскал запись одного из лучших концертов Октавии, и наслаждаться вы им сможете ещё целый час».
Бз-з-з-з... виу... щёлк!
«Это Радио из Ниоткуда! Есть кто живой? Очень хорошо, потому что если вы слушаете, то у нас есть информация о крупных проблемах, творящихся во Фридом Филде и Пустоши, и мы готовы вам о них поведать! И первым на повестке дня будет кое-какой слух: всем известная общественная деятельница – мисс Ди Клефф, ищет себе вторую половинку! Так подержим же за неё копыта! Имя этого счастливчика пока ещё никто не знает, но от лица Радио из Ниоткуда хотелось бы пожелать будущей паре всего наилучшего!
Также нашим журналистам удалось подслушать беседу Голден Свэлоу – главы Последователей Шай, с каким-то неизвестным жеребцом. И уж поверьте, ребята, дела в её отношениях с Бакмэйром обстоят не лучшим образом. Запись мы готовим к следующему эфиру, а пока я поделюсь с вами парой отрывков. Голди, например, называет Сэддла «бесхребетным мудозвоном, который не может прибрать город к копытам» и заявляет, что на его месте «послала бы Ди и Амперу на все четыре стороны». Думаете, это уже чересчур? Подождите записи целиком!
И не забывайте, из ваших приёмников звучит Радио из Ниоткуда – самые последние новости Фридом Филда только у нас! Оставайтесь с нами и ждите новой порции свежих сплетен!»
Бз-з-з-з... виу... щёлк!
«Вот же пираты хреновы... который уже раз портят мне новостной... Так, погодите, мы уже в эфире? Прошу простить за возникшие неудобства – уверяю вас, мы непременно найдём источник сигнала, а потом заткнём его раз и навсегда. Пока же примите мои глубочайшие извинения за неполадки и позвольте напомнить, что Радио Нью-Пегасуса не разделяет мнения этой пиратской радиостанции.
Возвращаясь к делу об убийстве Ферратура: вчера главный следователь Брасс Бэдж приказал задержать трёх сотрудников отеля-казино «Клопс» по подозрению в нападении и преступном сговоре. Отдел «Платиновой Подковы» по связям с общественностью одобрил решение, но, по мнению представителя семьи Ферратура, это «уже вне всяких рамок». Но не забывайте, сам пострадавший госпитализован в Главную больницу Нью–Пегасуса и до сих пор находится под постоянным наблюдением – его жизнь по-прежнему висит на волоске.
Ну вот, на сегодня пока всё. А теперь давайте-ка скрасим всё это чудесными композициями! Как я уже говорил, мы посвятим целый день одному из лучших концертов Октавии – её выступлению в Кантерлотском Амфитеатре. Следующим на очереди у нас будет знаменитый «Марш параспрайтов» в её совместном исполнении с Эквестрийским филармоническим Оркестром. Прочувствуйте всё величие этого произведения искусства и помните, что вы слушаете Радио Нью–Пегасуса, а я, ваш любимый ведущий Мистер Нью–Пегасус, вновь вещаю на волнах вашей души…»
Распространение хаоса.
Герциан справлялся с этим на ура. С нашей последней встречи он честно отрабатывал свой хлеб. Дважды или трижды в день вещание Радио Нью-Пегасуса заглушалось нашим Радио из Ниоткуда, причём материал в передачах Герциана был далеко в жеребячьем духе. Объём изливаемой им информации меня не на шутку тревожил – интересно, о чём вправду задумываются слушатели, если не считать рассуждений Штуки. Как бы там ни было, лишь время покажет, достигнем ли мы желаемого результата.
А время это мы собирались провести в Ней-Орлеане.
Надир вёл нас прямиком к телепорту. Но в голове у меня крутились совсем другие мысли: правильно ли я поступил, когда доверился его плану и позволил встать во главе? Нашего провожатого не шибко заботило здоровье его спутников.
С тех пор, как мы покинули Фридом Филд, он постоянно игрался нашими жизнями. Если я непременно держался бы поближе к дороге и открытым пространствам, то полузебра при первой же возможности лез через каньоны и ущелья и предпочитал такие мозголомные маршруты, которыми бы никто в здравом уме путешествовать не стал.
По крайней мере, я видел в них очень привлекательные логова для рейдеров и прочего отребья, скрывающегося от республиканских патрулей и охраняемых караванов. Надир заверил меня, что все опасения напрасны, ведь пока что за пару дней нам по пути на восток так никто и не повстречался.
Во время привалов я не сидел сложа копыта, а занимался разогревом относительно безопасных, хоть и безвкусных довоенных консервов, ибо Надир не питал особого желания искать припасы, равно как и не рвался охотиться на местную дичь.
Вместо этого он бодро трепался с Роуз о болотах и тамошней природе – в общем, обо всём, с чём мы ещё столкнёмся.
От наивных расспросов кобылки мой товарищ превратился в строгого школьного учителя, кратко и ясно рассказывающего о своём родном доме.
Стоит отдать должное его навыкам: я внимал каждому слову о том, какие опасности таят топи; запоминал, как с ними справляться, а порой дивился, чего только не сыщешь на Пустоши. Единорожка же в кои-то веки смогла погрузиться в детство, благоговея, а то и искреннее изумляясь разномастным чудесам.
Помимо радиоактивной воды и кратких описаний накрывших Ней-Орлеан мегазаклинаний, Надир частенько проходился по местной фауне. И складывалось такое впечатление, что любое существо, выжившее в этом треклятом болоте, обязательно сожрёт нас живьём, отравит, спалит дотла или, того хуже, парализует. А значит, напрашивался вывод: стреляй без раздумий, а уж потом задавай вопросы.
Винтовка стала мне почти как родная, и на ночных сменах я не выпускал её из копыт. Добротное творение инженерной мысли: мощная и надёжная. А чтобы она такой и оставалась, я взял за правило постоянно её чистить, особенно в отсутствие техпомощи от Республики.
То моё дежурство было не первое и уж точно не последнее. Обычно ночи проходили тихо и мирно, а самой большой опасностью было заснуть. Но, когда тебя в любой миг могут застигнуть врасплох, волей-неволей начинаешь нервничать. И, к моему несчастью, эта ночь оказалась как раз из таких.
Луны видно не было, и я едва ли что-то различал уже на расстоянии пары метров. Посему, чтобы следить за происходящим, приходилось полагаться на остальные органы чувств. Как правило, ночи на Пустоши безмятежны. Но вдруг что-то тихо прошелестело. Еле улавливаемый звук – будто песок шуршит на ветру – только прерывистый. Но стоял штиль; значит, кто-то приближается, сомнений нет.
Готов поклясться, нас кто-то преследовал.
Не тревожа Роуз, я решил растормошить Надира. После нескольких хлопков по спине он застонал и на удивление резво поднялся. Пока полузебра потягивался, я подал ему знак не шуметь.
— Чего стряслось? — шепнул Надир.
— По-моему, за нами следят.
— Следят? Кто?
— Не знаю. Я слышал, как кто-то шебуршался. И этот кто-то явно ошивается вокруг.
— Вот дерьмо.
Мы встали зад к заду и наставили оружие в непроглядную мглу. Местная облачная завеса на удивление плотная, что делало ночь темнее, чем у того же Нобака. Мы полностью сосредоточились на окружении: теперь и я, и мой друг слышали шорохи. Там определённо что-то скрывалось. И что бы это ни было, оно очень умело заботилось о своей незаметности, оставаясь под покровом мрака.
— А ну, выходи, не прячься! — гаркнул полузебра.
— Ага, бежит аж спотыкаясь…
Я вглядывался во тьму, выискивая следы: что же нагрянуло по наши души? Так или иначе, оно знало основы боя. Создание прижало нас к маленькому кружку света от костра, играло с нашей психикой. Что за нами следит? Чудище, пони или вообще нечто жуткое и неведанное? Пустошь ой как любит делать сюрпризы своим обитателям, подкидывая всё новых и новых отродий. И чего оно от нас хочет?
— Бля, да мы так стоим уже целую вечность, — протянул Надир.
— Знаю. Есть идеи?
— Это ты у нас мозги. А я мускулы. Вот ты и думай!
— Ну, спасибо за доверие, Надир.
Я стиснул зубы и присмотрелся к краю освещённого клочка земли. На самой границе тьмы и света виднелись следы копыт – либо пони, либо зебра. Передвигается предельно близко к пределу видимости; значит, рано или поздно совершит ошибку. Я глубоко вдохнул и уставился на песок, ожидая углядеть копыто в неверном свете огня.
Секунды казались минутами, а минуты – часами. Пытаясь избавиться от навязчивых мыслей, я топтался вокруг костра в ожидании того самого копыта. Наш неугомонный преследователь по-прежнему выжидал, выписывал вокруг нас круги. Так чего он медлит? Почему не открывает огонь? Быть может, потому что мы тоже при оружии?
— Фарсайт! — крикнул Надир. Он увидел копыто и выстрелил.
Сполох развеял тьму ночной Пустоши, явив нам нашего шпиона – пони, облачённого в невиданные ранее витиеватые утончённые доспехи красно-золотого цвета. На голове у него красовался кожаный шлем с очками, украшенный шипами, напоминающими позвоночник дракона. Во рту жеребец сжимал самодельный клинок, а больше у него, похоже, ничего и не было. Вот почему он не стрелял и не нападал. Преследователь выжидал, когда мы утратим бдительность. Вскинув винтовку, я как можно скорее прицелился и пальнул.
БАМ!
За вспышкой было видно, как пони-шпион рухнул на землю, раненный в ногу. Не умрёт, конечно, но помучается изрядно. А мы сможем его допросить. Но сперва следовало уложить жеребца у костра. Подобравшись поближе, я объял его телекинезом и отнёс к нашему лагерю. Перепуганная стрельбой, Роуз подскочила с лежанки и сейчас озиралась по сторонам, точно обезумевшая.
— Куда ты ему стрелял, Фарсайт? — спросил Надир.
— Вроде как в ногу. А что?
— А то, что он уже мёртв.
— Да быть не может.
— Ещё как может. Сдох он. Скопытился. Капут. Называй, как хочешь.
Я взглянул на этого охотника, что сам стал добычей. Так и есть: уже не дышит, остекленелые глаза буравят взглядом пустоту. И где это такое видано, чтобы пони откидывали копыта от пули в ногу?
— Такое вообще возможно?
Надир принюхался ко рту мёртвого шпиона и вздрогнул.
— Мать честная. Да это ж цианид.
— Яд?
— Агась. Мгновенная смерть. Кем бы ни был этот пони, он не хотел попадаться в плен.
Я обшарил труп на предмет припасов и каких-либо зацепок. Броня лёгкая, по большей части сшита из кожи, но поверх крепится несколько металлических пластин – с виду то ли жесть, то ли латунь. Тем не менее, судя по отделке и множеству мелких деталей, её созданию посвятили не один час кропотливой роботы. Доспех буквально пропитывал дух античности, он будто сошёл с картинок из исторических книг нашего Стойла. Вот бы ещё вспомнить, где я такие видел.
Однако в этой броне улавливалось нечто ещё. А именно повторяющийся узор, что покрывал её всю. Каждый уголок пестрил изображениями драконов. C шеи шпиона свисало оловянный кулон в виде головы того же огнедышащего чудовища, который я тут же упрятал в свою седельную сумку. Чую, ещё не раз мне придётся столкнутся с этими пони.
— Нашёл! — кликнул Надир.
— Что нашёл?
— Ампулу! По ходу, он её надкусил, как только ты его подстрелил.
— Ясно. В любом случае при себе у него ничего нет. Как думаешь, откуда этот жеребец вообще взялся?
— Хрен его знает, — пожал плечами Надир. — Никогда не встречал подобной брони. Необычная, есть в ней что-то такое... экзотичное.
— Экзотичное, как у зебр?
— Да иди ты, Фарсайт. Я такой брони в глаза не видывал.
— Тихи, тихо, не кипятись ты так. Не видел ты раньше такой брони, всё, понял я. И всё же с виду он смахивает на какого-то разведчика. Шёл налегке, без оружия, с одним лишь клинком. Плюс ампула с ядом на случай, если схватят.
— Разведчик? Но чей?
— Если бы я знал. Смотри в оба, а то вдруг эти драконоголовые решат вновь нас навестить. А я ушёл на боковую. Ночи.
Я плюхнулся на землю и сомкнул глаза; Надир же устроился на теле разведчика и принялся чистить свой револьвер. Долго ждать не пришлось, и я уснул.
— Изнасилуй меня протуберанцем Селестия! — воскликнул я.
— ОБАЛДЕТЬ! — изумлённо подхватила Роуз,
— И не добавишь ничего, — широко улыбнулся Надир, наблюдая за моей реакцией.
Не прошло и пары часов, едва мы оставили позади подгнивающий труп разведчика, как вдруг путь вывел нас к виду на необъятный каньон справа и огромное водохранилище слева. Посередине дорога переходила в колоссальную стену, что разделяла обе части и удерживала в плену массу воды. От вида такой конструкции захватывало дух.
— Это что, дискорд подери? — я едва удерживался, чтобы не уронить челюсть.
— Дамба Хуфера. Одно из чудес довоенной цивилизации. Не спрашивай как, но там находится электростанция. Как раз отсюда в Нью-Пегасус с Фридом Филдом и поступает электричество.
— Смотрю, нэровцам попалась отличная находка. Владеешь электричеством – владеешь Нью-Пегасусом.
— Ага, именно ради неё нас и отправили в разведку. Само собой, они хотят прибрать фигову дамбу к копытам, но и торопить события не спешат.
— А с чего же?
— Мне-то откуда знать.
— И то правда.
Мы ступили на дамбу. Пока полузебра, не сбавляя темпа, бодро скакал дальше, я же изумлённо крутил головой по сторонам. Отсюда было видно всё русло реки Кольторадо. Она змеилась меж горами, а в устье расширялась и впадала в то, что, скорее всего, звалось озеро Ханимид.
— Живей-живей, Фарсайт! Не отставай!
Надир и Роуз уже добрались до дальнего конца. Я галопом поскакал к ним навстречу, и мы отправились по следам бункера, о котором говорил мой товарищ. Настало время искать сокровища.
— Мы на месте?
Мы остановились у крохотной лачуги размерами примерно два на два метра; место это облюбовала пыль и пустынная растительность. Даже ПипБак не распознал в ней нового места. Я всегда думал, что телепортационная камера выглядит повнушительнее и как-нибудь футуристично. А эта смахивала на обычную телефоную будку, только раздутую и наполовину поглощённую Пустошью.
— Изнутри оно попросторнее, — пожал плечами Надир. — Идём.
Он отворил дверь, и мы вошли. Внутри, конечно, хижина казалась больше, но только оттого, что внутри ничего и не было, не считая пары скамеек и телепорта. Её будто планировали использовать как общественный транспорт. Сам телепорт громоздился посередине комнаты, подсоединённый к несчисленной тьме кабелей и проводов – полый цилиндр, что призывно мигал синими и зелёными лампочками.
— Не нравится мне, как он выглядит... — я поежился.
— Мне тоже, но мне нравится, как выглядит золото. Погнали, Фарсайт. Я топал так далеко не для того, чтобы переться обратно.
— Да знаю я, — вздохнул я. — Но ты точно уверен, что он ещё работает?
— Да не ссы, Фарсайт. Ты и так знаешь ответ.
— Дай-ка угадаю, ты без понятия?
— В точку! — заржал Надир. — БЕЗ ПОНЯТИЯ! Вперёд-вперёд, бодрячком!
Я пожал плечами: интересно, Надир уже того или ещё нет? – и последовал за хвастливым полузеброй к кабине. Стоило нам переступить ореол света, обрамляющего телепорт, как я почувствовал в воздухе странные потоки, от которых по мышцам пробежала пара судорожных сокращений. Ничего особого, но ощущение тревожное. Напарника же моего, напротив, непонятность систем и точность их работы даже не смущали.
— И как мы заставим эту хреновину работать? — поинтересовался я.
— Расслабь булки, бро. Эта хреновина запрограммирована заранее. Бери только да жми красную кнопку.
— И откуда ты это знаешь, позволь спросить?
— В шкафчике у стены есть замечательная штукенция – инструкция называется. Если б ты не ленился и глянул туда, то понял бы, что всё на самом деле просто.
Я усмехнулся. Возразить было нечего. Если он прочитал инструкцию, ему лучше знать, так что я попросту пожал плечами и кивнул.
— Виноват. Продолжай.
— Итак, леди и джентльпони! Пожалуйста, пристегните ремни, рейс в один конец отправляется, точка назначения – Ней-Орлеан. Продолжительность путешествия... хм, да кого волнует! ПОГНАЛИ!
Восторженно завопив, Надир влепил копытом по большой красной кнопке с надписью «ПУСК» – машина вся загудела и зажужжала. Я, конечно, не техник, но здравый смысл мне подсказывал, что подобные звуки говорят явно не в пользу её исправности. Хотя полузебру, похоже, не особо беспокоило состояние нашего телепорта. Куда уж там, он даже подсвистывал и подпевал звукам, исходящим из машины.
— Надир, а ты уверен, что он работает как надо? — неслабо испугавшись, спросил я.
И прежде чем мой напарник успел ответить, телепорт истошно взвыл, и мир погрузился во тьму.
Телепортироваться – это неприятно. От слова совсем. Когда все наши атомы пронесло через пространство на невообразимых скоростях, моё восприятие мира просто испарилось. Единственное, что я видел – тёмный туннель сверхъестественных очертаний и невероятных цветов, что искажаля и изгибался во всевозможных направлениях. Нечто подобное возникает перед глазами, когда закрываешь глаза после напряжённого дня. Только это было гораздо ярче и отчётливей. Честное слово, я будто наблюдал за происходящим с широко распахнутыми глазами.
Отовсюду исходил низкий гул. Если и были другие звуки, то все они потонули в раскатистом безумии межпространственной пустоты. Мои барабанные перепонки – или что там в ушах – очумело вибрировали, раскалывая голову напополам.
Но самое худшее совсем не это. Я чувствовал себя так, словно угодил в миксер. Невероятной мощи силы швыряли меня из стороны в сторону, меняли гравитацию снизу вверх, а затем обратно. По моей нервной системе сновали импульсы и сигналы, не имеющие никакого смысла – точно все законы физики разом отменили и мир провалился в водоворот чистого, незамутнённого хаоса.
Моё тело – или что там от меня осталось в этом невообразимом беспорядочном пространстве – молило хоть о минутке отдыха. Без преувеличений, надо бы поскорей заканчивать, иначе я попросту не выдержу. Бессвязная информация и ощущения бомбардировали моё сознание: боль, головокружение, давление, холод, жар, напряжение, укачивание, снова боль... Если так и продолжится, я просто сойду с ума.
Меня словно пустили с гигантских горок. Мозг как будто отскакивал от невидимых стен – ещё вот-вот, и его разорвут на части силы, неподвластные осмыслению. Нервы были уже не в силах выдерживать нескончаемые мучения, и я вырубился. Сейчас, оглядываясь назад, я думаю, что это сработало «аварийное отключение» во избежание ещё более ужасных терзаний. Хотя, может, и что-то другое.
Первым я учуял запах. Мерзкая вонища, настолько сильная и отвратная, что внутренности мои скрутились в узел. Запах застойной воды и перегноя, смрад вековечной смерти и разложения, зловоние прелой органики. В общем, разило как от огромного болота. Сдаётся мне, телепорт сработал как надо.
Разлепив глаза, я понял, что нахожусь в такой же хибаре, что и в Нейваде. Телепорт никуда не делся, всё так же гудя и озаряя комнатушку зеленоватым свечением. Я встал на ноги и потряс головой, дабы избавиться от остатков головокружения. Надо бы оглядеться и придти в рабочее состояние.
Отличий от хижины с другого конца телепорта было не так уж и много. Те же бесполезные неоновые лампочки, тот же огромный цилиндр посреди комнаты, те же скамейки, расставленные по её углам. Попроси меня кто найти разницу, то я бы ответил, что это местечко чуть погрязнее, чем халупа в пустыне, да и ржавчины поболее. Правда, вот ещё одно ключевое отличие: Надира и Роуз не было.
Не то чтобы я запаниковал, но сердце у меня беспокойно заколотилось в груди – один-одинёшенек, вот ведь! Мне хотелось бы, чтобы Надир был рядом, когда придёт время разведать город, ведь одному ему ведомы все потаённые опасности ней-орлеанских болот. А пока я в полном одиночестве, придётся ждать остальных. Взаправду, что с ним? А что с Роуз? После такой тряской поездочки через телепорт в пору бояться, что они попросту сюда не добрались. Я принялся осматривать помещение, дабы увериться, что мои друзья выкарабкались из межпространственного туннеля в целости и сохранности.
Но ни в кабине, ни на скамейках, ни на стенах не обнаружилось ничего, что подтвердило бы это. Мои тревоги лишь нарастали. Я обшарил каждый закуток комнаты, но так и не нашёл следов полузебры или кобылки. Не находя себе места, я уже собирался выбраться наружу, как вдруг вспомнил, о чём нам говорил полузебра ещё в на той стороне. Где-то в хижине должен быть небольшой шкафчик, который я ещё не успел отыскать.
Я вновь принялся осматривать комнату в поисках всего, что напоминало бы скромное место для хранения – в спешке оглядел все стены, но так ничего и не приметил. Меня вновь начала охватывать паника. Я уселся на круп и помассировал виски копытами, стараясь не терять хладнокровия. Если хочу добиться цели, то мыслить нужно рационально, и неважно, есть Надир или нет. Я уставился на цилиндрическую кабину телепорта и наконец-то понял, что взираю на небольшой выступ позади машины. Если точнее, то на ящикообразный выступ. Тот самый Селестией проклятый шкафчик.
Наклонившись вперёд, я резко отдёрнул его дверцу и нашёл то, что и ожидалось: инструкция к телепорту, несколько старых ржавых инструментов и парочка запасных предохранителей. Но обнаружилось и ещё кое-что: из шкафчика вылетел и неспешно спланировал на пол клочок бумаги, судя по всему, вырванный из книжицы. На нём грубым почерком было накорябано:
«Фарсайт,
Раз уж поездочка для тебя прошла тяжело, мы решили оставить тебя здесь передохнуть. Сами пока пойдём разведуем, что там впереди. Как будешь готов, поищи нас. Уж где-где, а в Ней-Орлеане не заплутаешь.
Главное, не суйся в воду, и всё будет пучком.
Увидимся, бро.
Надир (и Роуз)»
Что ж, значит, всё-таки живы. Я облегчённо вздохнул и улыбнулся – точно гора с плеч свалилась. Конечно, вокруг по-прежнему ни души, однако вся наша троица в порядке, а значит, вскоре мы снова объединим усилия для поисков обещанной добычи. Отбросив мелкую записку, я снял с предохранителя винтовку и проверил свою броню. Всё готово, и настал черёд поздороваться с новой средой – трясинами Ней-Орлеана.
Я распахнул створки дверей и вышел из хижины. От висящего над топями запаха гнили мой живот вновь скрутился в отвращении, но я всё же заставил себя дышать полной грудью, чтобы привыкнуть к кошмарному смраду. Что ж, после десяти минут он показался уже не таким жутким. Дневной свет слепил глаза, ибо неоновая подсветка здешнего телепорта не работала и мои глаза привыкли лишь к тусклым помаргиваниям лампочек.
Когда мой взор начал различать хоть что-то в ярком сиянии, я понял, что глазею прямо на пронизанный лучами зелёный купол из переплетённых ветвей, что принадлежали великанским деревьям. Надир не слукавил: через такой мощный заслон никак не пройти. Даже солнечный свет с трудом пробивался сквозь наслоения сочной листвы, которые окрашивали прорвавшиеся лучи в зеленоватый оттенок и придавали всему месту потусторонний вид.
Изумлённый видом раскинувшегося надо мной купола, я опустил взгляд на город, в котором очутился. Мне казалось, будет нечто наподобие Фридом Филда – городка в приемлемом состоянии, но вместо этого меня окружали лишь наполовину затопленные руины. Разрушенные остовы зданий возвышались над стоячей болотной воды, подобно клыкам огромного зверя, а из грязи росла и увивала стены буйная растительность.
Дороги испещряли трещины, а многие места так вообще скрывала вода. В неравной схватке природа постепенно одерживала верх над наследием цивилизации. Давно вышедшие из строя электрические кабели лениво колыхались на поверхности трясины, подобно водяным змеям, извивались и растягивались от малейшего волнения на поверхности жижи. Жижи, которая, по заверениям Надира, как смертельная ловушка два-в-одном: опасная дикая живность и губительная радиация. К слову, стоило мне покинуть хижину, как ПипБак начал потрескивать, давая тем самым понять – здесь небезопасно.
Я бросил взгляд на устройство. На экране мигало красное предупреждение: «+2 рад/сек». Это явно не к добру, надо бы поторопиться. Я попытался найти на карте маркер, но, похоже, здесь она не работала. Скорее всего, телепортация посбивала все настройки ПипБака. Пытаясь переключиться на карту, я увидел лишь сообщение «Связь потеряна».
— Ага, серьёзно? Ну вот какого, а? — буркнул я. Ну, придётся ориентироваться по старинке.
Я осмотрелся, пытаясь определить, где же нахожусь. Теперь придётся полагаться на компас Л.У.М.а, который, слава Селестии, ещё работал, и местные ориентиры. Судя по тому, что со всех сторон меня окружала вода, сейчас я стоял на холме. Его пересекала дорога, тянущаяся с севера на юг, а на вершине находилась телепортационная камера.
Для начала нужно бы отыскать Роуз и Надира. Они могли быть где угодно (в пределах купола, конечно), однако я нутром чуял, что далеко мои друзья не ушли. Если вода и вправду настолько смертельна, как увещевал полузебра, значит, они пока должны быть заняты поисками возможности выбраться с этого острова. Если повезёт, я настигну их довольно скоро.
Я припустил по дороге в южную сторону. Склон был пологий, но сплошной, и с каждым шагом вонь застойных топей становиласьвсё отчётливей. По мере продвижения становились видны развалины крупного города, торчащие из-под воды – в основном остовы высоток, чьи стены осыпались, подобно песку. Впрочем, старая часть города не так сильно пострадала от разрушительного действия природы. Множество древних зданий стояло непоколебимо, пускай и с подтопленными первыми этажами.
То был центр Ней-Орлеана. Именно там припрятаны все лакомые кусочки, однако я сразу же приметил существенную проблему. Городские улицы скрывались под всё тем же отвратно-вязким, облучённым и смертельно опасным зелёным киселём, что наводнял весь купол. Без лодки или ещё чего-нибудь, что позволит не мочить ноги, будет не обойтись.
А я всё вышагивал вдоль разбитой, занесённой листьями дороги и размышлял, как же добраться до городского центра. До воды было копытом подать, когда мой ПипБак яростно защёлкал, показывая крайне тревожную отметку в «+12 рад/сек». Я резко отпрянул от радиоактивной жидкости и постарался оглядывать пейзаж с более безопасного расстояния. Никакие в мире богатства не стоят того, чтобы скопытиться от облучения.
Внезапно позади кто-то громко засмеялся. А этот смех я узнаю везде. Хрипло и надрывисто ржал один болтливый полузебра с дерзковатой натурой.
— БВА-ХА-ХА! Глядите-ка, Фарсайт лужи испугался!
Я обернулся и увидел, как ко мне непринуждённо рысит Надир на пару с Роуз. Сперва мои губы тронула улыбка – значит, всё с ними в порядке. Но следом я нахмурился в ответ на высказывание напарника.
— Я не лужи испугался, Надир, а радиации.
— Ты знал, на что подписывался. Так что нечего плакаться.
— Ну да, конечно, куда уж мне – жаловаться на какую-то радиацию.
— Фарсайт, Надир, ну пожалуйста, успокойтесь, — вмешалась единорожка.
Я вдохнул поглубже и постарался поостыть, но поздно – от мерзкого воздуха в лёгких меня невольно передёрнуло. Надир снова ухмыльнулся.
— Тот ещё запашок, да? — подмигнул он.
— Ага. Не сразу и привыкнешь к такому.
— Ничего страшного. Я вот привык; правда, амбре Пикаюна теперь не кажется таким уж дурным. Наверное, купол тоже как-то влияет.
— Само собой. Кстати, а где именно находится Пикаюн?
— Хм... Где-то в десяти километрах к северо-западу. Он на большой земле, не под куполом. Нам никак туда не добраться.
— Ясно, — я махнул в сторону выглядывающих из-под воды руин. — Ну что, Надир, есть идеи, как туда попасть?
Полузебра уставился на центра города, пробурчав себе что-то под нос. Старинные здания стояли надёждо, но очень далеко, а те, что поновее, уже практически развалились. Я уже подумывал взбираться на развалины и перепрыгивать с одной на другую, чтобы добраться туда – но уж больно опасно это. К тому же возвращаться придётся с набитыми седельными сумками, а мы не отряд циркачей-акробатов. Надир-то, может, и вернётся, но уж точно не я.
— Можно попытаться пройти по разрушенным зданиям, однако рискованно. Один неверный шаг – и ты не жилец.
— Я уже подумывал над этим.
— Твою ж мать. Значит, мы конкретно влипли, — проворчал Надир.
— Что, сдаёшься?
— Да хрена с два. Не-не-не. Я не сдаюсь. Я сюда не за тем залез, чтобы валандать обратно с пустыми копытами.
— Что ж, не хочу портить всю малину, но вообще не представляю, как мы безопасно попадём туда и обратно. Да и по правде сказать, не охота мне кончать жизнь в заражённой луже.
— Эм, Фарсайт... — прошептала Роуз.
— И что же теперь? Желаешь вернуться к своим жалким и никчёмным скитаниям по пустыне? Вперёд и с песней! — выпалил Надир.
— Надир... — кобылка обернулась к полузебре.
— Вперёд и с песней, говоришь? Ну-ну, кто бы говорил. Наверное, раньше твоя-то жизнь была куда лучше, — ухмыльнулся я.
— Фарсайт, выслушай меня! — уже отчётливей подала голос единорожка.
— Уж я-то, по крайней мере, могу за себя постоять! — сдавленно хохотнул полузебра.
— Я СКАЗАЛА, ХВАТИТ!!! — взревела Роуз так, что аж подпрыгнула. Мы с Надиром тут же ошеломлённо отшатнулись от неё. — У вас двоих уже совсем крыша поехала? Или болотные испарения мозги выедать начали? Чтобы справиться, нам надо работать сообща! А не то вернёмся ни с чем, и это если ещё повезёт!
— Ты права, Роуз. — кивнул я слегка пристыженно. Надир тоже что-то пробубнил.
— Вот, прошу, выслушайте меня хоть раз. Это место строили на озере ещё до войны, так что у местных должны быть лодки. Лодки, которые никак не затронуло наводнение.
— А как же мегазаклинания? — полюбопытствовал Надир. — Они-то их ещё как затронули.
— Пф-ф. Да вон же они, здания в центре. До сих пор стоят, пусть и затопленные. Как по мне, зебры не бомбили Ней-Орлеан специально. Они скорей решили устроить наводнение, а радиоактивная болотная вода и довершила своё дело. Зуб даю, тут точно найдутся лодки. А теперь вперёд, джентльпони, за работу.
Единорожка развернулась и зашагала вперёд, оставив нас обмениваться растерянными взглядами. Вот вам и наглядный пример, как наша малышка Роуз проявляет характер. При этой мысли я не удержался и невольно улыбнулся. С таким волевыми задатками она с лёгкостью поведёт за собой кого угодно.
— Давай-ка поднажмём, Надир.
— Без спору, бро. Она жуткая до усрачки, когда злится.
— Не думаю, что она именно злилась. Вот когда её по-настоящему выведут из себя, в ней проснётся совсем другая сущность.
— Это ты сейчас о Лаванде?
— О ней, родимой.
— Что б её. Как-то не охота мне видеть Роуз в гневе. Ладно, погнали.
Мы довольно спешно поднялись на гору и всё-таки нагнали кобылку Если моё предположение верно, особенно если судить по отсутствию зданий и по телепортационной камере, то этот холм-островок – не что иное, как довоенный парк. Отсюда открывается отличный вид на окрестности города, что Роуз уже, судя по всему, поняла, поскольку ждала нас на вершине пологого ухаба.
— Я уже заждалась, — улыбнулась кобылка.
— Прости нас, Роуз, — вздохнул я.
— Простить за что?
— За то, что не воспринимали тебя всерьёз.
— А, ты об этом. Извинения приняты. Просто не ведите себя как жеребята, договорились?
— По копытам.
— Вот мы всё и утрясли. А теперь взгляните.
Сделав то, о чём попросила Роуз, я медленно повернулся и всмотрелся в зеленеющий горизонт. Вода и руины – обыденное зрелище под куполом Ней-Орлеана, но, когда стрелка компаса указала на север, кое-что выбилось из общего фона. Такая же куча затопленных руин, однако их, в отличие от остальных, соединяла меж собою паутина мостиков, собранных из обломков и листов метала. Мостиков, какие могли принадлежать только копыту пони, а значит, внутри купола ещё осталась жизнь.
— Это ведь... — было начал я.
— Да, это поселение! — расплылась в широкой улыбке Роуз.
— Отличненько, Роуз. Когда ты его успела отыскать?
— Если честно, то совсем недавно. Приметила его, пока вас двоих ждала.
— Предлагаешь наведаться и проверить?
— Ну разумеется. Если кто и знает, как добраться до центра Ней-Орлеана, то он точно живёт в одной из тех хижин.
— Чудно. Тогда не будем терять времени.
С холма мы спускались довольно долго, но в итоге добрались до первых мостков. Глядя на скромное село, начинаешь понимать, как хорошо пони умеют приспосабливаться. Деревушка почти целиком держалась на шатких столпах и сваях, вытянувшисб вдоль берега. Кто-то сколотил своё жилище из дерева (коего здесь водилось в изобилии), кто-то из листов металла (на поиски уйдёт чуть больше времени, но по-прежнему не редкость), и пусть сами лачуги выглядели так, словно вот-вот развалятся, местные основали постоянный посёлок.
Понятное дело, ламп и фонарей здесь ждать неоткуда, но взамен повсюду чадили факелы, что разгоняли тьму недобрым зеленоватым пламенем. Вот, значит, какие огни жеребёнком видывал Надир. Сумрачное и зловещее место. Но теперь отпали всякие сомнения: здесь точно живут пони.
— Эм-м... и что теперь? — растерянно спросил Надир.
— Заходим, — сказал я в ответ. — Оружия не расчехляйте, но, если что, палите без вопросов. Не хочу вас напрасно запугивать, однако местные могут оказать нам не самый радушный приём.
— Оно-то понятно, вдруг ведь каннибалы, а? На болотах ещё и не такое встретишь.
— К-каннибалы? — пискнула Роуз.
— Не бойся, Роуз. Никакие каннибалы к тебе и на шаг не подойдут.
— Ну ладно...
Крадучись, мы ступили на мостик, и грохот копыт о прогибающийся металл разнёсся по всему куполу. Подобрались по-тихому, называется. В ожидании худшего я краем глаза скользнул по болтающейся на боку винтовке, готовясь в любой миг встать на изготовку. Внезапно у входа в одно из немногих зданий, не обшитых стальными листами, показался чей-то силуэт. Посреди селения из воды, подобно копью, торчал остов высотки, отчаянно тянущийся ввысь к листве. Однако лишь несколько этажей возвышалось над мостиками.
Тот, что был на уровне мостков, основательно переделали, и теперь он служил как бы первым. Оконный проём превратили в главный вход – и в нём застыла чья-то фигура. В неверных отблесках факелов мне удалось разглядеть пони, чья шёрстка практически полностью облезла, а мертвенная голубовато-белёсая кожа пестрила шрамами и струпьями. От гривы не осталось и следа, и лишь пара синих прядей ещё напоминала о былых временах.
— Гости, ну надо же! — воскликнула она. Ну точно – кобыла-гуль.
— Эм, привет! — поздоровался я.
— Подходите, не стесняйтесь!
— Ладно.
Озираясь по сторонам, мы двинулись к незнакомке. Из лачуг показывалось всё больше и больше мертвяков: кто-то глядел на нас с явным удивлением, кто – с толикой зависти. Я пытался сохранять спокойствие, но от внимания со стороны ходячих трупов становилось, мягко говоря, неуютно. Хотя Роуз, с другой стороны, будто громом поразило. Наверное, кобылка ещё ни разу не встречала гулей. Надира, как и меня, они впечатляли уже не так сильно.
— Денька доброго! — кобыла пожала нам всем копыта. Я постарался не прикладывать лишней силы, а то, не приведи Селестия, ещё оторву ей ногу. — Меня звать Тётушка Шеваль, мы гостям завсегда рады!
— Приятно познакомится. Я Фарсайт, а это Дезерт Роуз и Надир.
— С вами как, всё хорошо?
— Пока не успели отойти от поездки, но в целом, думаю, нормально.
— А, так вы из телепорта!
— Ну да, откуда нам ещё взяться?
— И чем только думает моя тухлая голова, — изрекла она, постучав копытом по лбу. — Само собой, вы оттуда; другой-то дороги нет. Проходите, чувствуйте себя как дома.
Мы согласно покивали и вошли в старую многоэтажку. Место сохранило модный довоенный фасон: роскошная деревянная мебель, паркетный пол устилают ковры, а в канделябрах горят зажжённые свечи. Горят тем же кислотно-зелёным огнём, что и факелы. Мы расселись на большом, удобном, богато украшенном красном ковре, а Тётушка Шеваль устроилась на диване прямо перед нами. Ну точно малые жеребятки собрались послушать бабушкины сказки.
— Ну вот, со всеми удобствами. Не поведаете ли, какими судьбами здесь? — поинтересовалась она.
— Ну, если говорить начистоту, то мы мусорщики, — прямо ответил я.
— Мусорщики?
— Да, пришли разведать старый город. В наших краях мы приторговываем найденным добром. А Пустошь – настоящий его кладезь. К несчастью, в последнее время у нас туго с товаром, поэтому когда мы прослышали про ваш город, то сразу вознамерились сюда добраться.
— Понимаю. Ну что же, я вас не осуждаю. Каждый выживает, как может.
— Спасибо за понимание.
— Но вы так и не ответили на мой вопрос: что привело вас сюда?
— Сюда? То есть в вашу деревню?
— Именно.
— Не хочу показаться бестактным... но где мы вообще?
— Ох, опять голова подводит, — Шеваль изобразила безгубую улыбку. Причём довольно неприятную. — Добро пожаловать в Мертари.
— Мертари? — внезапно оживился Надир, позабыв про наигранное безразличие. — Что, правда? Я-то думал, этого места вообще не существует!
— Ты знаешь о Мертари? — удивилась Шеваль.
— Ну естественно, знаю! — расплылся в улыбке полузебра. — Я же вырос в Пикаюне! Всю округу тут облазил! Но мне казалось, что вас и в помине нет.
— Правда? — усмехнулась Шеваль. — Вот так совпадение. Всегда приятно повстречать земляка с болот.
— Ага, совпадение так совпадение.
— Не хотелось бы прерывать вашу душевную встречу, но мы сюда не просто так пришли, — я приподнялся, чтобы подчеркнуть сказанное. — Нам нужен способ добраться до Ней-Орлеана. А если быть точным, лодка.
— Лодка? Ах, ну конечно, совсем что-то позабыла, что вам, гладкокожикам, нельзя в воду.
— Да, нельзя. К слову, но если вода вам нипочём, то зачем вы тогда отстроили свою деревню на сваях?
— Честно говоря, пользы нам от неё мало. От радиации мы не страдаем, да что уж там – лечимся. А местная фауна нас, в отличие от вас, распробовать на зубок не спешит. Ну кто потащит в пасть гнилое мясо?
— Да... Не в обиду сказано.
— Всё в порядке. Однако водица здесь густая и холодная, только сунься – закоченеешь. Ну и сами представьте, как в таких условиях приятно жить.
— Понимаю. И всё же насчёт лодки...
— Сожалею, у нас ни одной нет, но я могу попросить мальчиков подыскать вам что-нибудь. Парочка штук найдётся, около Поничартрейнского яхт-клуба так точно.
— Огромное вам спасибо, Тётушка Шеваль. Как нам вас отблагодарить? Крышками там, или подсобить с чем-нибудь?
— В этом нет надобности, нам рабочих копыт хватает. Но всё равно благодарю за столь любезное предложение.
— Обращайтесь, если что. Это меньшее, что мы можем сделать.
— И раз уж вы всё равно ждёте, то почему бы вам у нас не переночевать?
— Ну конечно. Это будет честь для нас, — какая наглая, наглая ложь. Фарсайт, гекко тебя подери.
Не стану скрывать: мне не нравятся гули. Они для меня как ходячие ошибки природы, олицетворение бездумной гордыни нашей расы. После встречи с Миксером у Форта Последователей я долго размышлял на сей счёт, ведь, каким бы приветливым и дружелюбным он ни был, его тело разлагалось заживо. Ещё во Фридом Филде он казался мне белой вороной – эдаким местным дурачком, юродивым.
Однако же в Мертари всё обстояло иначе. Здесь белые вороны – мы. И как бы искренне нас ни приветствовала Тётушка Шеваль, мне всё равно было не по душе находиться в окружении ходячих бомб замедленного действия. Предупреждение Миксера мигало у меня в голове, как неоновая вывеска в ночном Нью-Пегасусе. Когда с топей постоянно идёт радиация, любой здешний житель в любое мгновение может превратиться в дикого гуля. Крайне неприятный для нас сюрприз. Но, как бы там ни было, если хотим лодку, придётся согласиться на предложение Шеваль.
— Чудненько! — кобыла не уловила фальши в моих словах. — Самеди, будь любезен, проводи наших гостей в их комнаты.
Словно из ниоткуда в комнате появился ещё один гуль, да так, что никто из нас и не заметил. Я аж вздрогнул от неожиданности, однако Надир поприветствовал его кивком (жеребец ведь всё-таки). Бедную Роуз же вид местных вгонял в безотчётный ужас. Вошедшый, однако, в отличие от Тётушки, был зеброй. Чёрно-белые полосы отчётливо проступали на пока ещё целых клоках шерсти.
— Прошу за мной, — он развернулся и протопал вместе с нами на улицу.
Надир быстро нагнал нашего провожатого и завязал с ним беседу. Моего товарища, похоже, немало интересовало общение с представителями своего вида, пусть те и малость подгнивали.
— Тебя, значит, Самеди кличут?
— Так и есть. А ты у нас?..
— Надир. Рад знакомству.
— Взаимно. Ты тоже из наших мест?
— Ну, типа с того же болота, но по другую сторону купола. Пикаюн.
— Пикаюн, говоришь? Хе, давненько я туда захаживал, ещё до падения бомб. Хорошее было местечко. Уютное, одним словом.
— Это да. Уютное, — улыбнулся Надир и поднял голову к куполу. — Сколько воды утекло с тех пор, как я ушёл...
— На болотах редко что меняется. Как по мне, не так уж и много чего ты упустил.
— Может, и так... — полузебра потупил взгляд. Отсюда не видать, но меня не покидало ощущение, что он еле сдерживает слёзы. Порой даже матёрые наёмные убийцы тоскуют по родному дому.
Самеди провёл к нас к небольшому скоплению хибарок на окраине деревни. Толком их не разглядев, я сперва подумал, что это какие-то уборные или в лучшем случае кладовые. Тесные, шаткие да, того и гляди, свалишься в воду.
— Вот ваши хижины, — устало выдавил Самеди и махнул копытом.
— Выглядят не особо... крепкими, — пробубнила Роуз.
— Да, потрепало их слегка. Вы уж простите, — пожал плечами гуль. Извинился он скорее чисто для условности, нежели искренне. — Здесь раньше жили какие-то парни, но те со временем одичали. Домики-то мы потом вычистили, да оставили их как есть. Время доделало всё остальное.
— Ну ладно, раз уж мы тут на ночь... — усмехнулся Надир. — Пойду-ка я, пожалуй, на боковую. Телепортация выжала из меня все соки.
Выбрав первую попавшуюся лачугу, по совместительству и самую целую, Надир скрылся в дверях. Не прошло и пары минут, как изнутри раздался могучий храп. Старина Надир на удивление хорошо игнорировал окружающий мир, когда дело доходило до сна.
— Раз уж на то пошло... — умилительно зевнула Роуз. — Мне тоже не помешало бы немножко вздремнуть. Извините.
Заметно усталая, единорожка зашла в следующую хижину. Едва успев всё осознать, я остался стоять наедине с Самеди.
— А ты разве за сегодня не устал? — полюбопытствовал зебра.
— Да не особо. Когда меня вырубило после телепортации, я успел немного выспаться. В том-то и всё дело, наверное.
— Видать, так, — вновь пожал плечами гуль.
Между нами повисла тишина; где-то недалеко стрекотали сверчки и квакали радлягушек. Меня не особо тянуло в хижину, но при этом Самеди тоже не спешил куда-то уходить. Заместо этого он сосредоточенно упёрся в меня взглядом, словно пытаясь прочитать мои мысли.
— Прости... — начал он. — Ты же Фарсайт, да?
— Ага.
— Мне послышалось, или вы всерьёз собрались в Ней-Орлеан?
— Да, именно туда.
— Слыхал о Проклятии?
— Проклятии? Ах да, помнится, Надир как-то о нём упоминал. Но пока я знаю лишь то, что оно есть, и всё.
— Значит, ничего вам не ведомо. Ней-Орлеан взаправду проклят. И лучше б вам поберечься мощи этого Проклятия.
— Интересно. Расскажешь поподробнее?
— Всё случилось за несколько месяцев до падения бомб. Ней-Орлеан готовился к ежегодному празднованию Мерди Гра, когда произошло кое-что очень, очень нехорошее.
— То есть?
— Не знаю, меня тогда там не было. В тот день я отправился в Пикаюн, дабы навестить старого друга. Мы собирались вместе послушать прямое включение с Полуночного Шествия Мерди Гра, однако за час до полуночи радио замолкло. И не только наше, у всех остальных оно тоже не молвило и словечка. В одночасье всё полетело в тартарары.
— И что же вы?
— Мы с приятелем порешили отправиться в Ней-Орлеан и разузнать, что произошло. Пикаюнцы готовились послать целую группу, однако мы оказались проворнее и ушли прежде, чем все начали собираться. И честно сказать, нерасторопность сыграла им на копыто. Ни зги не видно, а мы скачем вдоль дороги, крепимся и готовимся к худшему, но надеемся при этом на лучший исход. На дворе гремела война, потому я опасался, что мои сородичи устроили полномасштабную атаку на город.
— Прости, что перебиваю, но меня вот ещё что интересует: часто тебя донимали за полоски на шкуре?
— Далеко не один раз, но в конце концов болваны из Министерства Морали поняли, кем были я и моя семья. Мы жили в Ней-Орлеане уже не одно поколение, ещё задолго до того, как зебры и пони устроили всю эту грызню меж собой. Боюсь, другим повезло не так сильно, как мне.
— Какая мерзость.
— Это так, однако мы с тобой отошли от темы. Как уже говорил, я с другом добрался до центра так быстро, как только мог. Но стоило приблизиться, как мы ощутили, что над город будто витают тёмные энергии. Некромантия. Порча. Ещё бабуля – да упокоят солнце и луна её душу – научила меня, как узнавать и оберегаться от колдовства мёртвых. Я сразу предупредил друга о возможной опасности, однако он непреклонно стремился вглубь города. Мы могли просто развернуться и уйти, предупредить ближайшие города о случившемся, но не стали. Стоило убраться из Ней-Орлеана, пока ещё не было слишком поздно.
— Но вы этого не сделали.
— Ты прав, мы поступили иначе. Вместе он и я брели по улицам некогда оживлённого города, в котором ныне властвовала гробовая тишина. Клянусь, ещё никогда меня так сильно не колотило от страха, как в тот мрачный день. Ни единого звука; слышно, как бьётся собственное сердце. Чем ближе к центру, тем могущественней становились тёмные силы, но друг мой не желал отступаться. Вскоре мы очутились в старом районе города, где как раз проводили Шествие. И там нам открылось самое леденящее душу зрелище в жизни.
— Что же вы увидели? — рассказ Самеди уже с головой поглотил меня.
— Там были все. Они пялились на шествие, однако никто не двигался. Казалось, будто время остановило свой ход, сделав исключение лишь для нас двоих. И когда мы подобрались ближе к толпе, то увидели их лица... Они до сих пор являются мне в кошмарах. Их морды застыли, словно вопя от боли и ужаса одновременно, а глаза, вытаращенные в пустоту, готовы были покинуть свои орбиты. Раскрытые во всю ширь рты исказились в гримасах беззвучного крика и нескрываемого страха. Сущий тартар.
— Они умерли?
— Нет, отнюдь. Тела были тёплыми на ощупь, и я слышал биение сердец, когда проверял пульс. Что-то превратило пони... в то, чем они стали. Я прозвал их «остовами». Паника уже овладевала мной, как вдруг моему приятелю померещились какие-то голоса. Он заговорил с остовами, словно с живыми. Затем пустился обсуждать с ними празднование. Я всё силился оторвать его, но он точно перестал меня замечать. Как я ни просил, как ни уговаривал, друг попросту не обращал на меня внимания. И не дав мне опомниться, он помчался сломя голову вдоль бульвара, а через какое-то время вовсе скрылся из виду. Я бродил по городу, искал его, как вдруг раздался крик. От его вопля кровь стыла в жилах, словно из него заживо выдирали душу. Когда я подоспел, он уже обратился очередным остовом.
— Ужас... — я почувствовал, как шерсть на моей спине становится дыбом. Мне уже доводилось биться с тёмными силами: в итоге я лишь схлопотал пулю в колено, а телом Роуз овладела маниакальная сущность.
— Ещё какой. Я на всех парах понёсся обратно в Пикаюн и предупредил пони, чтобы не совались в город ни при каких обстоятельствах. Вскоре весть о Проклятии разнеслась по всем соседним поселеньям. Ну а затем ударили мегазаклинания и Ней-Орлеан скрылся под водой. Остовы канули в лету, о городе забыли, но Проклятье никуда не делось.
— Печально всё это слышать.
— Не бери в голову. Я тащил эту ношу вот уже двести лет, протащу ещё столько же.
Самеди скорбно вздохнул и поплёлся обратно, оставив меня посредь целого моря сомнений, переживаний и любопытств.
Некоторое время я слонялся по округе и беседовал с местными, стараясь не подавать виду. Мне хотелось побольше разузнать о Мертари, о том, чем жило это крохотное село. И выяснилось, что гули основали нечто вроде племени. У них, конечно, не было всяких сопутствующих причиндалов: обрядов там и идолов, посвящённых звёздам или же солнцу – но на деле они вели себя как самое настоящее племя. Тётушка Шеваль – в некотором роде старейшина, духовная и мирская предводительница. У них совершенно отсутствовала экономика, ведь они прекрасно обходились без торговли. Немногочисленные жители самостоятельно покрывали все свои нужды. Кто-то занимался охотой, кто-то готовкой, а кто-то за всем этим следил.
Прежде чем ложиться спать, мы с Тётушкой Шеваль перекусили на ночь. За столом подали что-то вроде жаркого из радзмеи, только по виду оно больше напоминало раскисшую кашицу; впрочем, как и всё иное в этой трясине. Бесцельно болтали о погоде и том, как разнятся наши Пустоши – да и о чём ещё разговарить малознакомым пони? Роуз почти сразу полюбила Шеваль и постоянно поглядывала на неё с огоньком в глазах. Удивительно ли: Тётушка напоминала нам всем мать или бабушку, которых уже давно не стало. И всё же я не мог закрыть глаза на то, что её тело разлагалось заживо.
Отужинав, мы разошлись по хибаркам, чтобы немного прикорнуть. Вскоре я валялся на матрасе, служившем вместо кровати, но мысли о рассказе Самеди не давали мне покоя. Надир уже давно видел седьмые сны, о чём его храп известил уже большую часть болота. Да и Роуз вряд ли страдала бессонницей. Один лишь я не мог сомкнуть глаз. Несколько часов кряду я ворочался в постели и безуспешно старался заснуть. Но грош цена сим жалким попыткам: уж лучше прогуляюсь в надежде, что ночной воздух развеет навязчивые думы и даст наконец-то отрубиться.
За дверью меня ждало поразительное зрелище. Местные вели себя так, будьто ночь и не наступала вовсе. Зелёные факелы озаряли хижины и осыпающиеся здания своим потусторонним светом, а вокруг расхаживали и работали гули, словно сейчас стоял полдень. У мостка, ведущего ко входу в деревню, уже виднелась лодка: маленькое судёнышко, оснащённое некрупным двигателем. Такое должно доставить нашу троицу к городскому центру, а при должном везении обратно и с грузом.
Раз все в округе занимались своими делами, я отправился проведать Тётушку Шеваль. В конце концов, если кто и ответит на все вопросы о месте, куда мы направлялись, так это она. К тому же надобно узнать, готова ли лодка, ибо мне совершенно не хотелось здесь задерживаться.
Кобыла всё так же полёживала на прежнем старом диване. Складывалось впечатление, что единственная её обязанность в племени – сидеть и давать советы. Когда я вошёл внутрь, она приподняла свою разлагающуюся голову и приветливо улыбнулась. Я чуть не вздрогнул.
— О, это ты, Фарасайт. Какими судьбами здесь? Ещё не спишь? — вежливо осведомилась Тётушка.
— Не спится, вот и вышел прогуляться. Но когда я увидел, как обыденно все себя ведут, то решил заглянуть к вам на парочку вопросов.
— Прежде, чем спросишь, скажу сразу: это из-за нашего состояния.
— Прощу прощения?
— Мы гули. Нам не надо есть, пить, спать и дышать.
— Но зачем вы тогда охотитесь, готовите еду?
— Чтобы не забыть, кем были в прошлой жизни. Как ни крути, все мы рано или поздно одичаем. Но кто хочет просто сидеть и ждать? Поэтому стараемся жить, как обычные пони. Едим, пьём, ночью спим и всё такое. Бесполезно, знаю, но зато умиротворяет.
— Понимаю.
— Но мы по-прежнему тебе не нравимся. Не переживай, я всё понимаю.
— Но... — судя по её замечанию, я плохо скрывал внутреннее отвращение.
— Не переживай, я тебе говорю. Я тебя не осуждаю. Впервые гулей видишь, угадала?
— Нет, не впервые. Я уже пересекался с одним.
— И даже после такого знакомства продолжаешь нас ненавидеть.
Передо мной встал выбор. Можно вести себя вежливо и выпутаться из ситуации на грамотно обставленных ответах – навешать лапши на уши, другими словами; а можно оставаться предельно честным со всеми вытекающими. По какой-то причине я выбрал второй вариант.
— Да. Да, продолжаю. Вы – сама противоположность нормы; живые напоминания об ошибке, что совершила наша раса более двух веков назад. Более того, вы – ошибки в расчётах. Вам было суждено сгинуть в пламени мегазаклинаний, но вы продолжаете жить. Гниёте, разваливаетесь на куски, но всё так же цепляетесь за жизнь. Само ваше существование – одна сплошная ошибка.
— А ты не любишь ошибки, да?
— Конечно нет. Я люблю, когда всё идёт по плану.
В воздухе повисло напряжение, скованное неловким молчанием. Мы с Шеваль посмотрели друг другу в глаза, стараясь не отводить взгляда, словно вознамерились прочитать чужие мысли. На её исковерканном лице читались строгость и холодность; на моём же застыло отстранённое пренебрежение. Внезапно она тихо вздохнула и прикрыла глаза.
— Что ж, хотя бы честно.
— А зачем мне врать?
— И то верно.
— В любом случае мы скоро уедем и вряд ли когда-нибудь вернёмся. Все забудут нас, а вы забудете мою бестактность.
— Бестактность? — рассмеялась кобыла. — Тебя беспокоит твоя бестактность? Без шуток, Фарсайт, ты удивителен.
— Можете объяснить?
Тётушка испустила вздох, а её лицо окрасилось скорбью и тоской. Она поудобнее устроилась на диване и, уперев взгляд в пол, начала рассказывать. Мне почему-то показалось, что на неё накатили воспоминания.
— Знаешь, Фарсайт, были времена, когда я считала точно так же, как ты. По правде сказать, я сама когда-то не переносила гулей. До тех пор, пока сама не стала одной из них. Ты даже представить не можешь, через что мы прошли. Мне двести семьдесят пять лет, Фарсайт. Я разделяла участь мира как до войны, так и после. Ты видишь, какой нынче Мертари. Кучка старых лачуг – того и гляди, вот-вот окажутся под водой. Но я-то помню его ещё до войны... Раньше это место было не обшарпанной деревенькой, как сейчас, а престижным пригородом. Шикарные дома с личными двориками и бассейнами, парк на Холме Гармонии, где выстроили телепорт... Затем низверглось Проклятье, а за ним и Потоп.
— Потоп? Мегазаклинания, имеете в виду?
— Нет, Фарсайт, я имею в виду Потоп. Не всё раньше делилось на чёрное и белое, что бы ты ни думал.
— Что случилось с городом, Тётушка?
— Слышал о Проклятии?
— Самеди уже о нём рассказывал.
— Ах, Самеди. Бедняга. Проклятие обрекло его нести это тяжкое бремя до скончания веков. Увиденного уже не забыть, а утешение в смерти он найдёт ещё нескоро.
— Вас это беспокоит?
— Само собой, беспокоит, Фарсайт. Представь себе нашу жизнь, точнее даже её блёклое подобие, если позволишь. Почти два века мы существуем без еды, воды или сна. А сзади неотступно следует иллюзия бессмертия. Когда же, когда наступит тот миг? Когда все мы впадём в безумие и станем бесцельно скитаться по болотам, пока кто-нибудь не утолит нами свой голод? Цепляемся за привычки из прошлой жизни, лишь бы отсрочить неминуемое помутнение разума. Только он и наше самосознание не дают нам обратиться в диких зверей, как те, что таятся в чёрных водах этих топей. Мы не жаждем процветания и счастья. Лишь быстрая смерть упокоит наши души.
Шеваль вновь тяжело вздохнула.
— Мы вышли за рамки законов природы. Пони возомнили себя Богинями, за что и были наказаны. Относись наши сородичи к природе должным образом, то моя жизнь подошла бы к концу на старости лет в окружении родных и близких и под крышей собственного домика. Тогда бы мы с тобой никогда не встретились. Но пони думали, что в силах перехитрить природу. Мы считали, что нам подвластны её законы. Возились с физикой, химией, магией, тайными науками... и что получили в итоге? Пустошь. Царство смерти, мук и ненависти. Но для нас – величайших ошибок, что сотворила природа – была уготована кара куда хуже самой смерти. То была жизнь.
Я глубоко вдохнул и поразмыслил над словами Тётушки. В них чувствовалась горесть, бесконечная усталость от жизни; жизни отшельника, заключённого здесь в глуши без всякой надежды выбраться, излечиться или хотя бы умереть. Когда твоя тропа лежит чрез мглу безумия, угасают даже последние лучи надежды.
— Понимаю. Но вы так и не поведали, что произошло в городе.
— Ох, ты уж прости меня, чересчур порой увлекаюсь. Раз уже слышал о Проклятии, тогда, пожалуй, опустим эту часть. С тех пор, как оно появилось, население поразбежалось из пригородов в страхе перед ужасами Ней-Орлеана. Одни утверждали, что слышат в ночи душераздирающие вопли проклятых; другие рассказывали о зловещих тенях, пляшущих в зареве над городом. Всё это, конечно, пересуды и досужие слухи, однако смельчаков, которые бы их опровергли, никак не находилось.
— А затем напали зебры.
— Да. Через пару месяцев радио буквально разорвалось от сообщений об атаках. Мол, империя развернула свои межконтинентальные ракеты с жар-зарядами. А в один прекрасный день оно замолкло навсегда. На следующий день, незадолго до рассвета, мы почувствовали дрожь в земле. Немногие решили взглянуть на происходящее с Холма Гармонии, что нас, собственно, и спасло. Две гигантские волны одновременно накрыли Ней-Орлеан: одна с севера, другая с юга. Они поглотили город, разрушая здания и унося с собой жизни тысяч невинных пони. Когда волны схлынули, Ней-Орлеан исчез. Все мы проливали слёзы, глядя на наши дома, погребённые под толщей вод. Со временем появились и другие проблемы. Радиация, дикое зверьё, болезни... И всё же мы выстояли. Мы выжили и переродились. Стали ходячим кошмаром, который ты сейчас можешь лицезреть.
— Ясно. Но у меня всего один вопрос: почему зебры не уничтожили Ней-Орлеан? Цунами ведь убило большую часть населения, но при этом едва задело центр города.
— Знаешь, я всегда считала, что это не полосатые ударили по Ней-Орлеану. Как по мне, это проделки эквестрийского правительства.
— Да вы шутите.
— Отнюдь. До войны Ней-Орлеан окружала вода, а система плотин оберегала от приливов. Как ни крути, а озеро Поничартрейн соединяется с морем. Вот я и думаю, что атаковали скорее дамбы, нежели сам город. Стоило плотинам пропасть, как Ней-Орлеан оказался под водой. Они хотели его затопить, дабы никто больше не смог туда попасть, но сам город нужен был целым и невредимым.
— Хотите сказать, Министерства имеют отношение к Проклятию?
— Я просто складываю два плюс два, Фрасайт. Уж за два-то столетия как-нибудь можно разобраться. В один прекрасный день весь город замолкает, а уже на следующий обрушиваются плотины и его накрывает потоп. Несколькими годами спустя над Ней-Орлеаном вырастает непроницаемый купол из огромных деревьев. Слишком продумано, слишком безукоризненно. Сомневаюсь, что всё совпало по воле случая.
— Ладно, Тётушка Шеваль. Спасибо, что поделились со мной мыслями. И между тем, я вновь вынужден просить у вас прощения.
— За что?
— За свою бестактность, разумеется. Вы любезно приютили нас у себя, на что мы ответили лишь невежеством. Признаться честно – мне стыдно за своё поведение. Всех нас Пустошь постепенно превращает в дикарей.
— Твоя правда, сынок. Но не тяготи себе душу. Я понимаю твоё отвращение к гулям.
— Что ж... в таком случае давайте расстанемся на этой ноте.
— Прощай, и удачи.
Я развернулся и двинулся прочь. В груди горело непреодолимое желание избавиться от этих заживо гниющих туш. Однако это был бы слишком опрометчивый шаг, по крайней мере сейчас. Никогда не знаешь наверняка, чья помощь понадобится тебе в следующий миг, да и Роуз не одобрила бы подобное решение.
— Фарсайт, пока ты ещё здесь... — бросила вдогонку кобыла.
— Да? — не оборачиваясь, отозвался я.
— По-моему, тебе следовало бы получше нас узнать. Ненависть и отвращение подпитавается неведением, и не мне тебя винить. Однако же в моих силах предложить способ его побороть. Решай сам, хочешь ли ты развеять собственные заблуждения, или нет.
Признаться, в словах Шеваль чувствовался здравый смысл. Но, как бы там ни было, моё омерзение перед гулями строилось не на предрассудках, а на вполне конкретных причинах. И всё же, дабы не нарушать этикет порядочного гостя, я решил согласиться на её предложение.
— Что ж, Тётушка, я весь внимание.
— Нет, сейчас я не стану ничего рассказывать. Твои спутники ведь, небось, уже собрались уходить?
— Похоже на то. Но зачем вы меня тогда позвали?
— Порой я прослушиваю эту маленькую голозапись, чтобы напомнить себе о том, чем я была и что творила. Она поможет тебе понять не только меня, но и всякого мертарийца.
Она произнесла «чем я была», а не «кем я была». В какой-то мере Тётушка отказывалась признавать себя пони. Ныне она нечто иное.
— Хорошо, давайте.
Шеваль достала запись из кармана и бросила её через всю комнату. Я успел охватить вещицу магическим полем аккурат прежде, чем та бы шлёпнулась на пол. На вид довольно старая, а никелевое покрытие уже давно стёрлось из-за частого использования. Спрятав её в перемётной сумке, я в последний раз взглянул на бывшую земнопони.
— А теперь до свидания, Тётушка.
— Прощай, Фарсайт, и да благоволит тебе удача.
Я покинул комнату, стараясь смотреть строго вперёд. Лучше уйти поскорей, пока ещё не поздно.
Роуз и Надир уже топтались на пристани. Я спрыгнул в лодку – та тревожно закачалась подо мной. Мои спутники молча поглядывали, как я осматриваю двигатель. Работает на магической энергии: нужен самоцвет, ну или в случае чего единорог своим же вошебством сам заведёт винт. Я сосредоточился и сотворил магическое поле вокруг проводки стартера. Рог озарился бледно-голубой вспышкой – и винт, скрипнув, завращал лопастями.
Роуз вся лучилась улыбкой – явно от поездки, пока Надир пристально посматривал по сторонам. Ну а я пытался провести лодку через лабиринт столбов, торчащих обломков и всякого мусора, что скрывался под водной гладью. С последним вообще следует держать ухо востро, не то оглянуться не успеем, как наша лодка пойдёт ко дну. Никто не обронил и слова, лишь мерно гудел мотор.
— Как всё прошло? — подал голос Надир.
— Как прошло, так прошло.
— Ты прям как лимон проглотил.
— А что? Я еле удержался, чтобы всех там не перестрелять.
— Наверное, бро, у тебя были на то причины, — шёпотом произнёс полузебра.
— Были, Надир, были, — ответил я, после чего пожал плечами. — Не переношу я гулей, совершенно не переношу. Ходячие отродья ушедшей Эквестрии, мать их.
— И что теперь? Перебьёшь всех?
— Нет. Только этих.
— Почему?
— Ну, пока вы вдвоём отсыпались, я потолковал с местными, а именно с Самеди и Тётушкой Шеваль. Думаешь, они довольны?
— Довольны?
— Да, своей жизнью.
— Ну ты даёшь, куда уж там. Они устали от неё, их от такого существования уже попросту воротит. Какое там счастье.
— То-то же. По их словам, для них жизнь – неподъёмное бремя. Изо дня в день запертые в плену собственного тела, когда уже нет надежды спастись от превращения в одичалое чудовище – это очень тяжко. Мне кажется, они не станут возражать, если я вернусь и дарую им вечный покой.
— Ну, раз они сами так считают... Помнится, мне встречались жеребята-гули, но я бы не сказал, что их тяготили мысли о самоубийстве. Правда, они никогда не были пленниками проклятого города. Но что думаешь, как такое воспримет Роуз?
— А по-твоему, она смирится?
— Ну хорошо, понял, к чему ты. Она не поведётся.
Мы с Надиром молча переглянулись. Я могу избавить Мертари от мертвяков, и Надир бы это принял, однако единорожка однозначно посчитает нечто подобное низким и отвратительным. Опять на перепутье: либо придерживаюсь своих принципов и безвозвратно порчу отношения с Роуз, либо обманываю самого себя и сохраняю уважение. И так, и эдак я остаюсь в проигрыше.
— А знаете... — вдруг отозвалась кобылка. — Я много думала о гулях.
— О чём именно? — полюбопытствовал я. Вот так совпадение.
— Я восхищаюсь их упорством. Уже не первое столетие, а они всё равно изо дня в день борются за свою жизнь...
— Так-так?
— Они прямо как я. И моя вторая сущность... Лаванда, в смысле. Мне ведь тоже приходится жить с постоянной угрозой превратиться во что-то, что я презираю.
— Как гули, которые могут одичать. И что ты хочешь этим сказать, Роуз?
— Ну, если они прожили два века, значит, я выдержу так хоть целую жизнь.
И тут я вздохнул. Мне уже на секунду показалось, что её переполняют мысли о самоубийстве и неуверенности в собственном будущем. Аналогия между ней и гулями казалась вполне логичной, но нельзя подменять одно другим. Гули становятся дикими из-за радиации, когда там разъедает им мозги. Этот процесс необратим, вопрос лишь «когда». В случае же с Роуз всё обстояло иначе. В её головушке обитает две личности, и каждый день она сдерживает Лаванду, но сама единорожка ясно настроена на успех в этом стремлении. Если кто и способен на подобное, так это она.
— Ну, раз уж мы завели беседу о гулях и выживании, то вот: Тётушка Шеваль поделилась со мной кое-какой голозаписью, — с этими словами я выудил из седельной сумки матовую вещицу. — По идее, с ней нам будет проще их понимать. Думаю, послушать стоит.
— Врубай, — утвердительно кивнул Надир.
— Поддерживаю, — улыбнулась Роуз.
Заглушив двигатель, я вставил голодиск в ПипБак. И посредь безмолвных топей зазвучал голос Тётушки, готовый поведать нам всю правду о Ней-Орлеане, Мертари и ней самой...
#
Заметка: Получена новая способность
Впервые на болотах — Вы попали в совершенно иную среду, к которой ещё не успели приспособиться. Вы получаете штраф -5 очков ко всем навыкам, пока не заработаете способность «Болотный первопроходец»