Fallout Equestria: Viva Las Pegasus!
Глава 11. Кто хочет жить вечно?
«Говорит агент Тёрнер, Главное разведывательное управление Эквестрии, позывной «Теннант», передаю сообщение ставке главнокомандования из Ней-Орлеана по безопасной частоте. Передача предназначена только для начальника разведки Форлон Стар.
Полковник,
Операция «Маскарад» завершилась совместными силами Министерства Стиля и военной разведки. Принимая во внимание, что всё золото успешно доставлено до места назначения, рапортую об успехе. С транспортировкой не возникло никаких проблем, и все сотрудники достигли точки эвакуации в уложенное время.
Однако государственная безопасность может оказаться под угрозой. Так называемая «защитная система» хранилища понесла... непредвиденный урон. Задействованные сотрудники разведки не знали о непосредственном вовлечении Министерской Кобылы в операцию; искренне надеюсь, Верховному командованию тоже ничего не было известно о её намерениях.
Непредвиденные обстоятельства возникли из-за прямого приказа лично министра Рэрити, против которого ни я, ни агент Коннейри пойти не могли. Изначальный план предполагал воспользоваться многоточечным маскирующим заклинанием, чтобы скрыть местонахождение золотохранилища от посторонних. Но министр решила вмешаться, приказав своим агентам подготовить заклинание привязки на уровне города.
Уверен, вам известно: суть этих чар в том, что они привязывают душу живого существа к определённой точке и не дают покинуть её. Такая магия классифицируется как некромантия и запрещена что армейским командованием, что правительством. Несмотря на это, Рэрити воспользовалась полнотой власти ради осуществления своего замысла, и потому нам с Коннейри только и оставалось, что положиться на антизаклинание для самозащиты.
Магия привела к гибельным последствиям. Не знаю точно, что произошло, но она уничтожила все следы жизни в целом городе и его окрестностях. Количество жертв превышает число погибших в любом из сражений. Если что-либо из этого просочится наружу, правительство раз и навсегда потеряет доверие, а все наши усилия в этой войне пойдут прахом.
Я настоятельно рекомендую Верховному командованию приступить к подготовке операции «Атлантида». Я понимаю, этот план придумали только на случай вторжения зебр, но последствия ошибок в Ней-Орлеане могут обойтись нам гораздо дороже, чем подтопленный город.
Да рассудит нас история. Конец сообщения».
Это лишь сон, наверное, но мне совершено не хочется его прерывать, настолько он оказался приятным.
Я восседаю в огромном кресле или чём-то подобном посреди огромного зала, заполненного экранами с картами, графиками и таблицами чисел. Я держу всё под контролем с помощью какой-то необъяснимой магии. В голове мелькнула мысль – и мир вокруг меня изменяется, решаются жизнь и смерть, цветут сады и в мгновение ока рушатся города. Моя власть абсолютна и неоспорима, и на минуту я чувствую удовлетворение от достигнутой цели.
Впрочем, не может же это быть взаправду. Между ней-орлеанским банком и этим мгновением мне словно стёрли память, но никакая отключка не объяснит таких разительных перемен. Наконец я понимаю, что окружающий мир совсем не такой, как поначалу казался. Всё какое-то никакое, безвкусное и ненатуральное, даже мои действия – и теми руковожу не я, а что-то иное.
Я пытаюсь подняться и пройтись по комнате, но оказывается, что я прикован к трону, не могу двигаться. Изображения на экранах меняются, теперь на них картины смерти и гибели, причём всех, кто мне дорог: Роуз, Надир, Штука... Их безжизненные, искалеченные тела мерцают на экране, и везде, куда бы я ни смотрел, я вижу их. В комнате раздаётся зловещий металлический голос, громыхающий в пустоте.
— Это всё твоя вина. Их кровь на твоих копытах, — говорит голос.
Что стряслось? Это же сон, но я уже не настолько уверен в этом. Я мог проваляться в отключке дни, недели, даже месяцы, но почему – не знаю. Амнезия ли это? Или я попросту был без сознания? Вправду ли мои копыта обагрены кровью моих товарищей или мой разум издевается надо мной, заставляя страдать просто забавы ради? Под давлением искажённого бытия и всеобщей неопределённости нервы начинают сдавать.
Самое страшное – я чувствую себя абсолютно пробудившимся, абсолютно в сознании. Всё ведёт к тому, что эта пыточная камера реальна, и по совершенно неясному стечению обстоятельств я оказался закованным внутри неё. Пытаясь не обращать внимания на поток кровавых образов и ужасающих сообщений, я пытаюсь найти путь из заточения.
Первым делом нужно попытаться вырваться из кандалов, приковывающих меня к креслу. С подходящим набором инструментов я мог освободить хотя бы одну ногу за минуту-другую, но под копытом нет ничего подходящего для открытия оков. Я нервно оглядываюсь по сторонам, чтобы получше разглядеть помещение: вдруг внутри найдётся что-нибудь полезное. В глубине души я хочу разорвать цепи грубой силой, но что-то подсказывает мне, что это мартышкин труд.
— К чему ты надрываешься, Фарсайт? — спрашивает голос. — Тебе не уйти отсюда.
Голос звенит в ушах и кажется знакомым, будто бы я уже слышал его раньше, но в то же время он какой-то искажённый, измененный... Он другой.
— Фарсайт? — повторяет голос. — Фарсайт!
Внезапно комната с экранами исчезла, и я открыл глаза. Надо мной маячил деревянный потолок, под телом чувствовался ковёр, а в воздухе витала смесь дыма и сырости, перебивающих друг друга. Внезапно я вспомнил, что же произошло до отключки. Роуз выпустила на свободу какую-то неведомую силу, которая заставила меня потерять сознание. А секундами раньше я сделал ей инъекцию адреналина прямо в сердце.
Мысль о Роуз заставила меня вскочить и лихорадочно заозираться. Взгляд носился из угла в угол в поисках любых её следов; должен признать, в своём порыве я так и не догадался проверить Л.У.М. на наличие живых. Как бы то ни было, спустя несколько секунд судорожных поисков я обнаружил её у окна.
— Роуз... — выдохнул я. — Ты жива.
— Не-а, — Роуз покачала головой, повернулась и уставилась мне в глаза. — Ошибся адресом, Фарсайт.
Я ожидал увидеть два больших изумрудных зрачка, но на меня глядела лишь пара чёрных-пречёрных точек; когда же я понял, кто командует телом Роуз, у меня в груди похолодело. В голове лихорадочно крутился сам напрашивающийся вывод: милашку Роуз снова подменила незваная гостья Лаванда. А я ещё не забыл, какой жестокой и смертоносной она бывает. Надо было вести себя осторожно, иначе бы я тут сейчас не записывал этот рассказ.
— Л-лаванда, — выдавил я, — что стряслось? И давно уже?
— В смысле, давно ли я вас вырубила? — Лаванда явно была довольна. — Точно не скажу, но где-то часа два-три. А что стряслось – так это я не нарочно, честное слово. Впрыск адреналина в сердце, наверное, возбудил какую-то защитную реакцию типа телекинетического взрыва или чего-то такого.
Я кивнул. Наверное, это наиболее вероятное объяснение тому, что случилось после адреналинового укола в сердце. Впрочем, почему Лаванда снова заняла место Роуз, оставалось загадкой. И мне во что бы то ни было требовалось узнать, каким сеном она захватила контроль; правда, прямо спрашивать было бы совсем глупо и, учитывая характер Лаванды, небезопасно.
— А... Ну... А Надир где?
— Полосатик? — кобылка пожала плечами. — Без понятия. Наверное, продрал глаза раньше меня и смылся искать золото. Жлоб хренов.
— А как он мог продрать глаза раньше? Если источник взрыва – ты, то ты и должна очнуться первой.
— Мне тоже так кажется, ну да кто его знает: вдруг те, кто использует магию, больше от неё и страдают. Этот жадюга ещё легко отделался, он же ни бум-бум в колдовстве.
— Звучит правдоподобно, — я слабо улыбнулся.
— Ну само собой правдоподобно, — фыркнула Лаванда. — А тебе, я погляжу, он как-то по барабану.
— Не по барабану, но ты же меня знаешь, Лаванда, я не любитель соплей, — я снова пожал плечами; выказанное безразличие её успокоит, надеюсь. — Лучше скажи, а ты-то что тут делаешь?
— Элементарно, умник. Роуз неслабо потрепало, поэтому я здесь до тех пор, пока ей не полегчает... Если полегчает.
От этого «если полегчает» у меня пошли мурашки по коже, но я не подал виду.
— Знаешь, а ведь ты, выходит, печёшься за Роуз.
— Я за себя пекусь, начнём с этого. Умрёт Роуз – умру и я тоже; её благополучие – моё благополучие. Кстати, а вот кто меня в ходячую мумию превратил?
— Похоже, что я, — я улыбнулся, приподняв бровь.
— Драть тебя ёлкой, Фарсайт, ты ходячее недоразумение. Хотя дай угадаю, полосатик ничем не лучше?
Теперешнее поведение Лаванды меня отчасти удивляло. Конечно, грубости и злобы у неё было не отнять, но она до сих пор умудрилась не устроить кровавую баню, хотя, быть может, ограничивало её только паршивое состояние тела Роуз. Не то чтобы я жаловался; сталкиваться с её яростью снова у меня не осталось никакого желания.
— Так уж вышло, Лаванда. В санитарах у нас Роуз, а верх моих с Надиром умений – бинты да обезболивающее.
— Ладно, ладно, хватит тебе. Словами делу не поможешь.
Я улыбнулся и кивнул, мне даже начинал нравиться новый образ Лаванды. Её угроза всё ещё витала поблизости, но вела себя она чуть более цивилизованно, и это радовало.
— Да уж, тут ты права. А можно ещё кое-что спросить?
— Валяй, — буркнула та. — Всё равно ведь не отлипнешь.
— Ты, кажется... подостыла со времён последнего нашего разговора. Ты и вправду изменилась или просто играешься?
У Лаванды вырвался высокомерный смешок, а в глазах заплясали весёлые огоньки. В отличие от наших прошлых встреч, её психозность была не такой очевидной. Улыбка, от которой кровь стыла в жилах, сплыла, а следовательно спектр эмоций на её лице стал куда шире, и понять, кто контролирует тело, можно было лишь по глазам.
— Ах, Фарсайт, вот умеешь же. Такие мозги – и такой наивный. Я не стала другой пони, но и не дрыхла, пока главенствовала Роуз. Знаешь, посмотрев на всё её глазами, я серьёзно задумалась о нашем мире. Меня ведь запрограммировали существовать в контролируемой среде, в Стойле, и в пределах цивилизации прописанный код работал как надо.
— «Как надо» это в смысле «быть больной на голову убийцей»?
— За что ты мне такой дурень достался, а, Фарсайт? Я – эксперимент, целью которого было раздвинуть границы науки, и ничего страшного, если придётся поступиться моральными устоями на пути к новым берегам, — Лаванда посмотрела мне в глаза и захихикала. — Ну и ну, Фарсайт, неужели совесть загрызла? Плёл интриги, игрался жизнями других, как пешками на шахматной доске, – и тут вдруг раскаиваешься? А жаль, за тобой было любопытно наблюдать.
— Раскаиваюсь? — я пожал плечами. — Может... Я ведь тоже из Стойла, да и вырос на устаревшей морали. Не спеши с выводами, я быстро подстраиваюсь под новые условия.
— А то как же... — хохотнула Лаванда. — Или ты их, или они тебя – известная поговорочка. В любом случае, как уже сказала, я бы так и гнила в Стойле, если бы не пришёл ты и не показал мне, что снаружи целый огромный мир. Богатый, неоднозначный мир, где стираются границы между хорошим и плохим. А неопределённость заставляет подстраиваться, знаешь ли. Как видишь, я изменилась. Мир так жесток и безжалостен, что моя жажда крови и разрушений удовлетворяется сама по себе, сиди только да не зевай. И за это, Фарсайт, я говорю тебе спасибо.
— Да пожалуйста, — я улыбнулся, стараясь казаться расслабленным, хотя всё ещё боялся, что она что-нибудь вытворит. — Рад, что пригодился.
— Воплощение вежливости и самообладания, даже когда на тебя давят, — Лаванда прошлась по комнате. — Поражаюсь тебе, Фарсайт.
— Хаос порождает только ещё больший хаос, — я взглянул на злую кобылку, иронично усмехнувшись. — И если ты вдруг не хочешь разрушить мир, хаос мало чем поможет.
— Говорит тот, кто замыслил свергнуть банды Фридом Филда. А ты хрупко выглядишь вблизи, — Лаванда неуклюже шагнула вперёд.
— Лаванда... — сказал я так твёрдо, как только мог. — Если мы хотим чего-то добиться, нужно прекратить склоки. Ты уже видела, что местная живность вытворяет с пони, так что стоит держаться вместе и хорошенько постараться, чтобы вернуться в целости и сохранности.
— Ну вот, уже развлечься нельзя, — Лаванда посмотрела на меня с фальшивой грустью, изображая несчастную кобылку. — Не будь таким строгим.
— Думаю, нам нужно установить пару правил по поводу твоего вмешательства. Во-первых, никакого потрошения, по крайней мере не с нами, но если уж сильно охота перемолоть плохишей в кровавый фарш – на здоровье, но только с моего согласия. Во-вторых, уважай Роуз, потому что вы обе зависите друг от друга, как бы ты это ни презирала. И последнее, самое важное: когда Роуз сможет идти, я хочу, чтобы ты отдала ей контроль над телом.
— С первым и вторым соглашусь, но третье – фигушки. Ты серьёзно думаешь, что я просто так сдамся?
— Не слишком, но это переговоры: я делаю одно предложение, а ты отвечаешь мне встречным. Ну-ка послушаем, что есть у тебя.
Лаванда улыбнулась и насмешливо посмотрела на меня из-под прикрытых век.
— Я же сказала, на первые два согласна. Что же касается управления телом, то это решим мы с Роуз.
Теперь в её тоне слышалась угроза, и она как-то не собиралась торговаться. Или всё будет по ней, или сделка не состоится. Зная её способности, ссориться с ней мне не хотелось. Зовите как хотите, а мне своя шкура дороже.
— Ну ладно, — я пожал плечами. — Это уж я переживу.
— Вот и ладушки, Фарсайт, — Лаванда горделиво улыбнулась, и я тоже не сдержал улыбку. В её поведении я увидел себя самого, а это радовало.
— Да, договорились, очень приятно! — продолжая улыбаться, я пожал ей копыто. — Не пора ли теперь выдвигаться?
— Не хочу портить тебе малину, но у нас путь к отступлению отрезан, — хмуро отозвалась Лаванда. — Лодки-то нет.
— Лодке нужна магия для работы... Как же он отплыть-то сумел?
— О, было забавно! — рассмеялась Лаванда. — Ты бы видел, как он грёб воду веслом-железякой. Жалкое зрелище, но двигаться он всё же мог.
Внутри меня закипел гнев. У Надира настолько алчность взыграла, что он бросил нас тут? Его так ослепила близость богатств, что он решил рискнуть жизнью и отправиться Селестия знает куда в одиночку? И что волновало меня ещё больше, не нарочно ли он так поступил, чтобы не делиться добычей?
— Да как он мог нас тут оставить? — протянул я.
— Говорю же, полосатик – волк в овечьей шкуре, да ещё и жуткий жлобяра, — Лаванда пожала плечами. — Надо было думать, прежде чем звать такого к себе в команду.
— Да уж, жадности ему не занимать, — прошипел я. — Вот доберусь до него – и ему придётся прояснить кое-какие моменты.
— Ага, ага, давай добирайся, — хмыкнула Лаванда и отвернулась к окну снова.
— Может, ты знаешь что-нибудь такое, чего не знаю я?
Ширх.
От этого звука я на секунду замер, увидев за головой лаванды дракоспрайта небесно-голубого цвета. Кобылку насекомое, казалось, нисколько не волновало.
— Они ещё не кончились? — я безуспешно попытался дотянуться до оружия.
— Нет. Но этот вроде бы не агрессивен. Оказывается, вся их стая охраняла вот это.
Лаванда магией вытащила из сумки что-то небольшое и положила на директорский стол. Я подошёл поближе и обнаружил сияющий слиток чистого золота. На гладкой поверхности был отчеканен символ старой Эквестрии – светящее солнце, а вверху чётко просматривалась подпись: «24 карата». Обещанные сокровища начинали претворяться в реальность.
— Эквестрийское золото... — восхищённо выговорил я. — Его ведь должны были отсюда вывезти, так?
— Ну, этот слиток кто-то упрятал в один из сейфов. Я вытащила его, а спрайт появился из ниоткуда и не хочет отвязываться.
— Так он что, отправляется с нами?
— Да, он отправляется с нами, — тон Лаванды не терпел возражений.
— Ладно, не имею ничего против до тех пор, пока он не станет пытаться нас поджарить, — я пожал плечами. В конце концов, из ручной дракоспрайта выйдет неплохой козырь в рукаве. — Кличка-то у него есть?
— Я назвала его Бонфайр.
— Бонфайр? Ладно, — я подошёл поближе. — Ладно, Бонфайр, добро пожаловать в команду. Не задавай жару до тех пор, пока нам это не понадобится, хорошо?
Бонфайр в ответ что-то ширхнул и порхнул вверх-вниз, как бы изображая кивок.
— Отлично, похоже ты согласен.
— Он куда умнее, чем нам казалось, — восхищённо улыбнулась Лаванда. — Мир полон сюрпризов.
— Да уж, — кивнул я. — Так, мы отвлеклись. Надо выбираться отсюда.
Я вернулся к компьютеру и стал искать на жестком диске план эвакуации из банка или что-нибудь, способное помочь на перебраться на другое здание, не спускаясь на заболоченные улицы. Важный объект навроде нашего банка должен иметь нечто вроде запасного выхода на случай ограбления или атаки, но ничего подобного не нашлось.
— Как успехи? — спросила Лаванда.
— Никаких, — вздохнул я. — Тут куча всего, но пока ничего полезного.
Стоило мне произнести эти слова, как монитор замерцал и во весь экран появилось сообщение: «Вы здесь ничего не найдёте. То, что вы ищете, давным-давно удалили». Увидев, что говорит мне система, я вздрогнул и застучал по клавишам, чтобы хоть как-то убрать сообщение, но, похоже, кто-то дистанционно заблокировал локальное управление терминалом.
— Кто ты? — крикнул я. — Кто за нами наблюдает? Покажись!
— За тобой следят? — Лаванда широко улыбнулась. — О-о, становится интересно.
Экран снова моргнул, и сообщение переключилось на другое: «Я не причиню вам вреда. Не бойтесь». Кто бы ни пытался завоевать наше доверие, скрываясь в тенях, у него плоховато это получалось.
— Когда кто-то говорит мне не бояться, мои уши потихоньку обрастают лапшой, — буркнула Лаванда.
— Кем бы он ни был, он реагирует на наши слова, значит нас слышит, — я задумался. — Эй! Это твой единственный способ общения? Может, попробуем как-нибудь по-другому?
Мы нетерпеливо застыли в ожидании ответа от нашего наблюдателя. Казалось, будто время остановилось, пока мы пялились на экран компьютера, вздрагивая от неожиданности при малейшем мерцании какого-либо пикселя. Через некоторое время сообщения снова сменилось: «У тебя на ноге ПипБак?»
— Нет, он просто рад тебя видеть, — съязвила Лаванда.
— Лаванда! — шикнул на неё я. — Да, это ПипБак.
На секунду окно пропало с экрана, потом появилось другое сообщение: «Радио, 95.5 МГц. Я слушаю». Внемля такой чёткой команде, я быстро воткнул себе в правое ухо наушник ПипБака и установил радио на нужную чистоту.
— Эй! — в моём ухе прогремел голос молодого жеребца, отчего я быстро подкрутил регулятор громкости.
— Наконец-то, нашлось что получше загадочного компьютерного экрана. Шпионские игры, блин, — вздохнул я.
— Не ругайся. Только так я мог связаться с тобой.
— О, ты ещё и слышишь меня?
— Да, слышу. ПипБаки работают в обе стороны, приятель, так что ты говоришь через микрофон.
Я вздрогнул от удивления. Вытащив наушник, я разглядел маленькую приёмочную мембрану на середине провода. Об этом микрофоне и говорил неизвестный жеребец. Тогда понятно.
— Да, есть тут микрофон. Странно, что я не замечал его раньше, — я пожал плечами.
— Ничего, приятель. С каждым бывает.
— Ты из Троттингема? — Спросил я. Его акцент напомнил мне Миксера.
— Ну, да. Оттуда.
— А ты не гуль, приятель? — я передразнил его. Если верить Миксеру, мегазаклинания разрушили и Троттингем тоже. Соответственно, если я говорил с кем-то из этого города, он просто обязан быть гулем. Другого не дано.
— Гуль? Прости, друг. Понятия не имею, о чём ты говоришь.
Что-то не складывалось. Если он не гуль и не троттингемец, то где мы? И в каком времени? Что этот телепорт сделал с нами? И что представляет собой Ней-Орлеан? Вдруг это бесконечный тартар, куда Надира, Роуз и меня завела наша собственная жадность? Нужно вытащить из этого таинственного незнакомца по максимуму информации.
— Ладно, неважно. С кем имею честь разговаривать?
— Агент Тёрнер, Главное разведывательное управление Эквестрии. Работаю совместно с Министерством Стиля. Думаю, ничего страшного, если я назовусь. В конце концов, я не под прикрытием.
ГРУ? Министерство Стиля? Да НЕВОЗМОЖНО! Мне не приходилось слышать про военную разведку, но Министерства Стиля точно не существовало уже две сотни и двадцать лет, а сейчас я разговариваю с агентом из той самой организации? От горы бессвязных фактов, свалившихся на меня за последние несколько минут, мои мозги заклинило. Я глубоко вдохнул и постарался сохранять спокойствие, несмотря на весь творившийся вокруг хаос.
— Очень приятно, агент Тёрнер. Меня зовут Фарсайт, я независимый мусорщик, а это моя напарница Лаванда.
— Взаимно, Фарсайт. Что привело тебя в Ней-Орлеан?
Я приготовился к этому каверзному вопросу, особенно после того как узнал, что разговариваю с агентом МинСтиля. Кем бы ни был этот Тёрнер, я не собирался выкладывать ему, что мы прибыли сюда в поисках затерянного золота. К счастью, у меня был туз в рукаве.
— Мы с товарищами забрались сюда в поисках чего-нибудь интересного, но, кажется, из нашей компании пропал зебра, так что мы сейчас скорее ищем потерявшегося друга.
— Понятненько. Может, мне удастся вам с этим помочь.
— Как?
— В городе есть система наблюдения, но питание отключено. Если поможешь мне вернуть его к жизни, я смогу найти вашего друга.
Милостивая Селестия, а Тёрнер вообще в курсе мегазаклинаний и войны? Ну или хотя бы видел, во что превратился город? Наполовину затонул и разрушен – конечно, питания не будет! В любом случае у Тёрнера, похоже, была очень выгодная позиция над руинами Ней-Орлеана, так что его помощь в поисках Надира, а если повезёт – и золота, придётся очень кстати.
— Погоди-ка минутку. Если питания нет, то как ты наблюдаешь за нами?
— Эта комната автономна, как и многие другие места в городе. Однако главный источник питания не работает, поэтому камеры не функционируют.
— Хорошо, но тебе придётся направлять нас в городе. Мы здесь впервые. И кроме того, сперва нам нужно выбраться отсюда.
— Насчёт этого не беспокойтесь, — голос Тёрнера звучал уверенно. — Из этой комнаты в ратушу ведёт безопасный туннель.
— А он не затоплен?
— Затоплен? — Тёрнер помедлил перед ответом. — Ну, ничего не скажу о другом конце, но шлюзы под вами в рабочем состоянии.
— Отлично... Где вход?
— Ох, сейчас, минутку.
В стене что-то щелкнуло, и одна из полок откатилась, открыв нашему взору тёмный коридор, ведущий далеко вниз. Тёрнер не солгал о туннеле, так что всё остальное тоже могло оказаться правдой.
— Так, туннель есть. А не подскажешь ли, куда...
— Конечно, приятель. Воткни ПипБак в компьютер.
Я снова подошёл к столу и подсоединил свой ПипБак к терминалу. Пара секунд – и писк оповестил меня об успешной загрузке данных. Я переключился на карту, где появился новый значок с подписью «Трансформаторная станция Байу».
— То, что надо, — я кивнул. — Лаванда, выдвигаемся.
Лаванда вздохнула и поплелась в открытый Тёрнером тёмный проход, а я последовал за ней. Шагах в десяти от входа коридор переходил в лестницу, и свет внутрь уже не проникал. Я обогнал Лаванду и включил на ПипБаке подсветку, чтобы видеть, куда мы идём.
— Никогда бы не подумала, что ты такой доверчивый, — фыркнула Лаванда. — Этот Тёрнер запросто может завести нас в ловушку. И вообще, какого хрена он тут делает? Я думала, это место заброшено.
— Естественно, у меня к нему много вопросов, и, если Тёрнер хочет дальнейшего сотрудничества, ему придётся дать ответы. Но конкретно сейчас он помог нам выбраться из тупика и не сказал ничего, что мы могли бы опровергнуть. Пусть почувствует, что мы ему доверяем... пока что.
— Как скажешь... — вздохнула кобылка и, видимо, пожала плечами. — Надеюсь, ты прав. Твоего же блага ради.
Мы продолжали спускаться ещё несколько минут. Сырость на бетонных стенах становилась тем более очевидна, чем ниже мы опускались, и я был готов копыто дать на отсечение, что мы уже ниже уровня воды. Больше всего я боялся обнаружить, что туннель затоплен или просто обрушился: он – наша последняя надежда выбраться из банка. Если не удастся воспользоваться этим шансом, придётся ждать, пока не вернётся Надир. Если он вообще вернётся.
Вскоре мы добрались до последней ступеньки и зашагали по коридору. Путь нам преградила массивная гермодверь, а около неё мерцал небольшой терминал. Пробежавшись по его содержимому, я узнал, что камера за дверью в порядке и готова к использованию. Поэтому я вошёл и после того, как следом зашла Лаванда, запер дверь с внутреннего терминала. Последовал скрежет механизмов и свист воздуха, и вскоре терминал предложил мне отворить вход в туннель. Я знал, что он мог быть наполнен водой, а для нас это окажется верной смертью... Но выхода не было.
— Готова столкнуться с неизведанным, Лаванда? — спросил я.
— Открывай уже дверь, не ломай комедию, — хмыкнула она.
— Задержи дыхание.
Я вдавил кнопку открытия и надеялся на лучшее, пока шестерни двери проворачивались и открывали её. Скрип, шипение – и гермошлюз открылся, но позади него не оказалось чёрной толщи воды, готовой хлынуть в маленькую камеру. Лишь тишина. Я с облегчением выдохнул и ступил в непроглядный мрак.
Зеленый луч моего ПипБака прорезал тьму и осветил наш путь на пару метров вперёд — влажный бетон, да и только. Шагая вдоль голых стен, я продолжал думать о недавнем разговоре с агентом Тёрнером. Во-первых, тот факт, что он одновременно числился в эквестрийской армии и работал агентом МинСтиля, был крайне странным. Армия, Министерство, да и вообще почти вся довоенная Эквестрия были стёрты с лица земли в тот роковой день. Даже представить, что они по-прежнему существовали, было бы полной бессмыслицей. Поэтому догадка такова: кем бы ни был этот Тёрнер, он лишь выдавал себя за довоенного пони, который мог и в тогдашней Армии состоять, и агентом Министерства Стиля подрабатывать. И хотя это может звучать очень запутанно, этот тип вполне мог оказаться мародёром, притворившимся агентом Министерства, чтобы обдурить живущих где-то неподалёку, например в Мертари, гулей. Не самый простой план, но и ничего невозможно.
Во-вторых, меня выводило из себя его неведение о нынешнем положении дел. Тёрнера как будто бы удивило отсутствие электричества, которое, знай он о разрушении Ней-Орлеана (а это было очевидно с первого взгляда), не должно было оказаться сюрпризом. Но он говорил так, словно здесь за последние два с чем-то столетия не произошло вообще ничего. Абсурд, чистой воды абсурд.
Несмотря на всё это, у нас не было выхода лучше, чем последовать его советам и наводкам. С уходом Надира мы с Лавандой остались одни в этом негостеприимном месте, да ещё разыскиваем штуку, о которой почти ничего не знаем. Всю эту кашу с самого начала заварил полузебра, и нам нужно встретиться с ним, пока ничего не случилось.
— О Тёрнере задумался? — Лаванда незаметно подкралась ко мне, и от её голоса над ухом я отпрыгнул в сторону.
— Эх… Лаванда, не делай так больше, прошу тебя. Мне сердечный приступ не нужен, — я перевёл дух. — Ну да, о Тёрнере. Ты что, ещё и мысли читать научилась?
— Нет, пока ещё не научилась, — хихикнула кобылка. — Хотя было бы замечательно. В любом случае догадаться несложно. Ты ни слова не произнёс с того момента, как мы зашли в туннель, хотя идем уже очень долго. У тебя явно что-то на уме, а учитывая обстоятельства, Тёрнер – самый верный вариант.
— Ты меня уже насквозь видишь — я улыбнулся в темноту, несмотря на то, что единорожка этого не увидит. — Лаванда, можно кое-какими мыслями поделиться?
— Валяй, здесь всё равно больше заняться нечем. Ну, кроме как топать к выходу из этой дыры, естественно.
— Да уж, — буркнул я. — Тёрнер утверждает, что он из военной разведки. Но, если я не ошибаюсь, эквестрийская армия исчезла в тот же день, когда пали мегазаклинания. Если это так, зачем он продолжает упираться? Было бы разумнее прикинуться мародёром, наёмником или частным детективом… Их-то в Пустоши хоть пруд пруди.
— Ну, видимо, у него есть причины, раз он не особо печётся о том, что другие о нём подумают. Этот городишко не слишком-то густонаселённый, поэтому выстраивать себе крепкое прикрытие нет особой необходимости. Кроме того, типичный обитатель пустошей – не злобный интриган вроде тебя. У тебя прямо талант чуять повсюду заговоры.
Я не смог удержаться от смеха. У Лаванды полный порядок с сарказмом, а это мне нравилось.
— Мои аплодисменты, Лаванда, мои аплодисменты. Как бы там ни было, предположим, что он нам не лжёт. И даже предположим, что он и вправду агент. Как бы ты это объяснила?
— Ну, ещё один мерзотный гуль.
— Кажется самым очевидным объяснением, но ты слышала, как говорят гули.
— Честно говоря, не слышала, так как у руля была Роуз, но я догадываюсь, к чему ты клонишь. Голос, да?
— В точку. У гулей скрипучий, резкий голос, а у Тёрнера он чистый и нормальный. Вот это меня и удивляет.
— Ай, да ну тебя. Прекращай перенапрягать мозг, Фарсайт, — фыркнула Лаванда. — Что бы с ним ни было, ты сейчас ничегошеньки не поделаешь, поэтому сосредоточься на выходе из туннеля. Всем ответам своё время.
— Надеюсь, ты права, Лаванда, — я вздохнул. — Это место как одна гигантская головоломка. C каждым нашим шагом тропинка уходит вбок, и всё меняется.
— Давай, в поэты ещё запишись, — съязвила она.
Я не обратил внимания на её замечание, так как ПипБак ожил и сообщил, что мы нашли ратушу Ней-Орлеана. Очевидно, ПипБак не определял высоту местоположения владельца, ведь мы должны были быть на несколько метров ниже уровня земли или, в нашем случае, уровня воды. Так или иначе, туннель подходил к концу.
— Что такое? — спросила кобылка.
— ПипБак говорит, мы под городской ратушей. Где-то неподалёку должен быть шлюз, поэтому будь внимательна.
— Как скажешь.
Я решил не заострять внимание на отсутствии у Лаванды энтузиазма и начал водить фонариком ПипБака из стороны в сторону, ища металлические ворота, с открытием которых в конце туннеля в буквальном смысле забрезжит свет. Спустя ещё десяток шагов я понял, что смотрю прямо на нужную дверь. Она была закрыта, но не заперта: крепёжные болты расшатались и не сидели в своих гнёздах. Искорка магии – и мы пройдём через шлюз.
— Лаванда, подсоби-ка!
— Что там уже, Фарсайт? — неохотно подошла Лаванда.
— Дверь шлюза закрыта, а электричества нет… Придётся действовать грубой силой. Не хочешь протянуть мне копыто помощи?
Лаванда протяжно простонала с презрением в голосе, её рог окрасил туннель в красный – и ворота раздвинулись в стороны с жутким дребезжанием. Я нырнул в шлюз, сгорая от нетерпения узнать, открыта ли другая дверь. Мы были так близки к выходу из туннеля, что ещё никогда в жизни мне не хотелось увидеть так свет, пусть даже он окажется тусклым и зелёным. Другая дверь тоже была закрыта, но защёлки – всё так же расшатаны. Наверное, стандартная процедура в случае потери электричества, чтобы в шлюзе никого не заперло. В этот раз я не ждал Лаванду, а просто врезал по двери и навалился на неё изо всех сил; через десять секунд недюжинных усилий ворота поддались и отодвинулись, открыв нам путь из темного туннеля.
— Тёрнер! — позвал я. — Ты слышишь?
— Сотню крышек ставлю, что нет, — ухмыльнулась Лаванда. — Я и не ожидала, что ты настолько наивен, чтобы довериться двухсотлетнему призраку посредь радиоактивного болота. Нет, ну серьёзно, мне казалось, что ты куда более рационален.
Я вздохнул.
— А знаешь, Лаванда, ты права. Мы и правда гоняемся за призраками. Жаль, что вернуться домой с пустыми копытами уже нельзя.
Лаванда посмотрела на меня с ироничной усмешкой.
— Скажи это любой другой пони, Надир например, я бы поверила. Но тебе – нет. Тебя порядком заинтересовал голос Тёрнера, и ты явно снова разгадываешь загадки.
— Это не главное, — отмахнулся я.
— Да вы только гляньте на него! — рассмеялась Лаванда. — Особенно после разговорчиков про военных, разведку и всё такое. Ага, не главное.
— Ладно, как тебе угодно, — я покачал головой, признав своё поражение. Лаванда оказалась серьёзным соперником в дискуссиях. Не будь она, во-первых, психованным серийным убийцей и, во-вторых, кобылкой, я бы в неё влюбился, причём влюбился бы по уши.
Туннель вывел нас в небольшую комнату с бетонными стенами, в которой не было ничего, кроме высокой винтовой лестницы. Когда мы взобрались наверх, то очутились в комнате, которая должна была быть офисом ней-орлеанского мэра. Роскошный кабинет с огромной террасой, с которой открывался шикарный вид на останки старой части города и окружающие холмы. Зловещий зеленый свет, пробивавшийся сквозь завесу из листвы, усиливал ощущение запустения. Я на минуту прикрыл глаза и представил себе прошлое Ней-Орлеана: бьющую фонтаном суету; снующих туда-сюда по мощёным улицам пони; гирлянды и флажки, любимые местными празднолюбцами; льющуюся на улицах музыку... Рассыпалось оно так же внезапно, как и появилось.
Я понял, что тупо пялюсь в зеленоватый горизонт, но что-то привлекло моё внимание. На одном из холмов, почти у стенки купола, стояла роскошная усадьба, которую почти не затронула разруха, царящая в городе по воле войны и природы. Памятник славным былым временам, классический трёхэтажный особняк с окрашенной в серый цвет крышей и портиком, ведущим в некогда прекрасный сад.
— Прекрасный вид, правда? — от голоса Тёрнера в ухе я чуть не подпрыгнул на месте.
— Тёрнер! Вы с Лавандой меня до инфаркта довести хотите?
— Извини, Фарсайт, ты ведь вызывал меня, — Тёрнер был прав, я действительно пытался связаться с ним. Видимо, у него просто не было возможности ответить. — Что такое?
— Проясни-ка пару моментов. Почему ты делаешь вид, будто не знаешь, что город лежит в руинах? Твое прикрытие просто смешно. Сначала утверждаешь, что ты из военной разведки, но когда я упоминаю затопление улиц – изображаешь удивление. Я хочу знать правду, прежде чем за браться за дело.
— Правду, говоришь? — Тёрнер глубоко вздохнул. — Ладно. Я знаю, что в городе произошла катастрофа. Я наблюдаю её последствия уже долгое, долгое время и жду, пока кто-нибудь заберётся вглубь руин достаточно, чтобы можно было связаться.
— Ну мы вот забрались, — процедил я. — Ты сможешь помочь нам отыскать нашего исчезнувшего компаньона, если мы восстановим электроснабжение?
— Знаешь, забудьте про электроснабжение. Его восстановить невозможно, работать смогут только резервные спарк-генераторы. Но я всё ещё хочу, чтобы вы добрались до трансформаторной подстанции. Там я смогу рассказать всё прямо.
— Хорошо, мы придём. Кстати, я сейчас вижу на холме весьма неплохой домик. Не знаешь, что это?
Тёрнер тихо рассмеялся.
— Это Дом Восходящего Солнца, и ты, наверное, сейчас гадаешь, почему он всё ещё цел.
— Да, как раз об этом подумал, — кивнул я. — Минутку, ты сказал «Восходящего Солнца»? Это, случаем, не отель «Восходящее Солнце»?
— Он самый. Вот только эта вывеска про отель – полная чепуха. Усадьба построена с совершенно иной целью.
— Какой же, Тёрнер?
— Вы, наверное, нашли документ в офисе директора банка?
— Тот, что про операцию «Маскарад»?
— Да, тот, — Тёрнер прокашлялся. — Никаких вопросов не возникло?
— Целая куча, на самом деле, — по спине в предвкушении ответов побежали мурашки. Тёрнер мог рассказать, что же тут произошло! — И дай угадаю, ты можешь на них ответить.
— Могу, но не сейчас. Аккумуляторы почти на исходе, а я не хочу оказаться отрезанным от всего мира до того, как вы доберётесь. Придёте – и я наконец обрету спокойствие.
— В смысле? — слова Тёрнера меня ещё больше заинтриговали.
— Времени в обрез, Фарсайт. Доберитесь до электроподстанции. Конец связи.
Разговор окончился, а у меня осталась целая гора вопросов и сомнений. Что Тёрнер имел в виду, когда говорил «наконец обрету спокойствие»? Кто он вообще такой на самом деле? Как на него повлияло Проклятье Ней-Орлеана?
— Это был Тёрнер? — Лаванда спросила, не выходя из офиса мэра.
— Да, — бросил я. — Нашла что-нибудь интересное?
— Вообще ничего. Это место уже кто-то успел грабануть.
— Надир?
— Нет, на полках уже порядочно пыли. Кабинет опустошили заранее, наверное ещё до войны. Всё это здание – большая пыльная скорлупа, — буркнула Лаванда, потянувшись. — Пойдём уже.
— Но как? Лодки-то у нас нет... Или уже есть?
— Не совсем лодка, однако я сумела кое-что смастерить. Она импровизированная, конечно, но поплывёт. Эдакая самодельная плоскодонка без двигателя, так что нам придётся найти весло, зато она точно плавучая и не перевернётся.
— Выбор у нас невелик. Веди.
Лаванда порысила из офиса и повела меня сквозь лабиринт разрушенных коридоров и обвалившихся лестниц, на ходу перепрыгивая через дыры в полу, сквозь которые несло сыростью от мутной болотной воды. В конце концов мы пришли в полузатопленную комнату, где и нашлась та самая лодка, вне всяких сомнений наспех сколоченная из железного шкафа и обломков деревянного стола, но хотя бы держалась на водной поверхности, пусть и выглядела хрупко.
— Да уж, это ты точно собственными копытами соорудила, — пробормотал я. — Напомни мне попросить тебя построить небесную повозку.
— Это ещё почему? — въедливо поинтересовалась Лаванда.
— Спорим, что всё это и пятнадцати минут вместе продержаться не сможет.
— Заткнись и лезь в лодку, Фарсайт, — прошипела кобылка. — Иначе заставлю.
— А куда ж я денусь?..
Я забрался в самодельное судно, которое угрожающе закачалось под моим весом, из-за чего пришлось уравновесить его с помощью магии. Лаванда запрыгнула следом и тоже едва не опрокинула лодку. Потом она левитировала пару деревяшек и принялась грести ими как вёслами. Лодка-шкаф с жуткой тряской скользнула из здания по водной глади. Я включил на ПипБаке навигатор и стал править в сторону подстанции.
— Что рассказал Тёрнер? — стала допытываться Лаванда.
— А мне казалось, тебе плевать что он скажет, — ухмыльнулся я. — Зачем он тебе сейчас понадобился?
— Плевать мне на Тёрнера, но мы из-за него по городу носимся вместо поисков сундука с сокровищами. Меня, знаешь ли, тоже заботит моё будущее.
В словах Лаванды скользил непритворный интерес, это – возможность забраться поглубже в её мысли и лучше её понять. Нужно лишь подойти к этому аккуратней.
— Отвечу на твой вопрос, только если ты ответишь на мой. Возражения не принимаются.
— Справедливо. Так что он сказал?
— Он рассказывал про Дом Восходящего Солнца. Помнишь тот отель, который упоминался на голодиске?
— Тогда слушала не я, а Роуз. До меня донеслись какие-то обрывки, но всего я не знаю. Напомнишь?
— Ну, в двух словах, правительство проводило какие-то секретные операции, связанные с золотом, Рэрити и Домом Восходящего Солнца, отчего по итогам всё население города оказалось уничтожено. Тёрнеру, похоже, известно больше, и он готов рассказать, но для этого придётся приплыть к нему, поскольку у него садятся аккумуляторы.
— Мы к нему едем?
— Это как-то связано с золотом, а мы пришли сюда за ним. Ещё есть вероятность повстречать Надира. Он – наш козырь в поисках.
— Не слишком убеждена, но логика во всём этом есть. Давай свой грёбаный вопрос.
— Что заставляет тебя убивать? — я решил идти напролом. Не время для тонкостей. — Почему это тебе так нравится?
Лаванда громко рассмеялась.
— Ты так и не понял, Фарсайт? Почему ты всё ещё смотришь на меня как на обычную пони? Я – скрипт, сгенерированный компьютером алгоритм для насилия и разрушений. В меня не прописали моральных устоев, граней добра и зла. Я – лишь машина смерти.
— Но у тебя всё равно есть своя личность.
— Как бы это странно ни было, но да. Наверное, создатели не учли, что я могу обучаться и выработать инстинкт самосохранения. Вселяясь в разные умы, я начала добавлять к себе частички личностей. Чувства, эмоции, страхи, сомнения, мечты, чаяния... По чуть-чуть они сподвигли меня на мысли о чём-то, кроме моей изначальной цели. Очень многое дала мне Роуз, как ты заметил.
— И ты хочешь забрать у неё контроль?
— Богини, Фарсайт, кто я, по-твоему, такая? Я не могу просто взять и забрать у неё тело, она слишком сильна, чтобы можно было её разрушить. На самом деле, она мне всё больше нравится. Глядя на мир её глазами, я поняла, что разрушения – не единственная моя цель. У меня, конечно, к этому есть огроменный потенциал, но я чувствую, что у меня наконец-то появился выбор.
Вдруг я почувствовал облегчение. Я думал, что Лаванда так и останется больным на всю голову чудищем, но личности Роуз как-то удалось влиться в неё и изменить к лучшему.
— Тогда у нас другая проблемка, — вслух подумал я. — Как вы уживётесь вместе?
— Думаю, когда придёт время, мы сольёмся в одну личность. Больше не будет никакой Лаванды, только Роуз. Но она не будет прежней... и этого не случится без её желания. Если она примет меня, я уйду и прекращу своё существование. В конце концов, меня никогда не задумывали так, чтобы моё сознание постоянно стояло во главе.
Позиция Лаванды меня ошеломила. Я считал её захватчицей, старающейся уничтожить Роуз в битве за тело, но, видать, Роуз выиграла эту битву, и Лаванда ждёт подходящего момента, чтобы сдаться. Я не собирался противиться такой развязке. По правде, я всеми копытами за.
— Понимаю... — ПипБак пискнул. — Смотри, мы достигли цели!
Наш шкаф-лодка колыхался у входа в высокое кирпичное здание, увитое водорослями. Одно из выбитых окон послужило нам входом. Внутри трансформаторной оказалось просторное пустое помещение, где металлические громадины самих трансформаторов основательно подтопило водой. Некоторые из них продолжали мерно гудеть, а значит, водонепроницаемая изоляция успешно продержалась два столетия.
— Куда сейчас? — Спросила Лаванда.
— Пришвартуй эту хрень куда-нибудь, — ответил я. — Пойду поищу комнату управления. Если Тёрнер в этом здании, то он будет ждать нас там.
Лаванда направила лодку к участку бетонного пола, который торчал из-под воды; туда-то мы вдвоем и перепрыгнули. Поиски Тёрнера начались, и ему предстояло многое рассказать.
Перестук копыт эхом отдавала в пустоте подстанции, пока мы поднимались по мосткам, свисавшим над машинным залом. Внизу плескалась тёмная водянистая жижа. То тут, то там между контактами гудящих трансформаторов и водной поверхностью проскакивали искры, и комнату озарял смертоносный голубой свет. Один неверный шаг – и радиация мгновенно перестанет быть главной проблемой. Я невольно подумал: как же печально, что такое величие погибло в войне. Нью-Пегасус (ну или Лас-Пегасус, называйте как хотите) был жуткой дырой, царством продажности и разврата, но там хотя бы сохранилась какая-то крохотная частичка славного прошлого.
Сантиметры пыли покрывали мостки и перила старого сооружения, что стало невольным свидетелем двухсот лет смерти и запустения, воцарившихся в городе-могильнике. Я не переставал удивляться, как Тёрнер не оставил следов, перемещаясь по зданию... И снова спрашивал себя: кем же был этот пони?
Шагая, я размышлял, что же двигало нашим таинственным проводником. Он вправду знает что-то о золоте и Проклятье? Или это всё лишь ловушка для жадных и самоуверенных мародёров? Я чуял что-то подозрительное в Тёрнере, но в любом случае других вариантов у нас не было. Надир смылся, а следы клада обрывались в опустевшем банке. Тёрнер стал игрой ва-банк: рискованной, но сулившей большой куш.
— Ты совсем притих, Фарсайт. У тебя явно что-то на уме, — зловеще ухмыльнулась Лаванда.
— Мы думаем об одном и том же, Лаванда.
— Тёрнер.
— Он самый. Не знаю, что им движет, но чувство у меня не из приятных. Ты знаешь меня, я люблю полностью владеть ситуацией.
— А сейчас не владеешь, — пожала плечами кобылка. — Да ничего такого особенного. Научишься действовать и по обстоятельствам.
— Типа как действие и противодействие?
— Да, вроде того. Во Фридом Филде все фигуры у тебя перед глазами, а двигаешь ты их по чистой доске... Здесь же поле спрятано, а фигуры скрываются в тенях. Ты ни в чём не можешь быть уверен, пока это не произошло, и приходится думать о последствиях.
— Последствия... Раз уж Тёрнер – единственная живая душа в городе, я не могу понять его мотивы... Что ему может быть нужно от нас?
— Я тоже над этим размышляла. Может быть, мы – его билет из этой тюрьмы?
— Но зачем ему тогда притворяться довоенным агентом? Куда проще было прикинуться потерявшимся мусорщиком, тебе так не кажется?
— Так действительно было бы проще. А что, если он не лжёт? Ты не думал о таком раскладе?
— Думал... — буркнул я. — Но что-то не сходится, если он помнит довоенную жизнь. Пони так долго не живут, если не превращаются в гулей. Как он может быть до сих пор жив?
— Посмотри на меня, — хихикнула Лаванда. — Строго говоря, мне двести лет.
— Намёк на то, что Тёрнер может быть компьютером?
— Возможности, Фарсайт. Обдумай все возможности. Может Тёрнер быть компьютером? Вполне. Каковы шансы? Довольно немного, на самом деле, но всё возможно – даже самое невероятное иной раз оказывается правдой.
— Мне это всё ещё кажется невероятным, — я покачал головой. Доводы Лаванды были неоспоримы, хотя вывод делался жутким.
Наш спор прервал резкий писк Бонфайра. Дракоспрайт завис перед противовзрывной дверью-шлюзом. Идеальное место, чтобы спрятаться от всего происходящего в Ней-Орлеане. Вот же прохвост крылатый, он куда хитрее, чем могло показаться.
— Отличная работа, дружок, — поздравил я спрайта. — Лаванда! Иди сюда, мы, кажется, на месте!
— И что там? — кобылка подбежала к нам, на её лице был виден непритворный интерес, какой я раньше замечал только у Роуз. — О, снова шлюз! Похоже, тут какое-то укрытие.
— Он ручной. И незаперт, — я приготовился действовать магией. — Помоги открыть!
Наши рога вспыхнули во полумраке здания, на стенах заплясали тени, а колесо шлюза со скрипом сдвинулось с места совместной телекинетической силой. Преодолев сопротивление трения, дверь без проблем открылась, и мы втроём влетели внутрь, ожидая увидеть обладателя голоса, который взял на себя роль нашего проводника. Но внутри было пусто. Лишь огромный экран да двусторонний коммуникатор. На экране мерцали помехи, а из динамиков лился белый шум.
— Его тут нет! — взревела Лаванда. — Вот скажи теперь, что он с нами не играется!
— Подожди-ка. На экран подано питание, в отличие от всего остального здания. Здесь что-то есть. Тёрнер? Слышишь меня?
Неожиданно на экране пропал шум, и оттуда на меня взглянул коричневый единорог с растрёпанной гривой и голубыми глазами. Он был одет в довоенной манере: коричневая шинель, покрывающая коричневый пиджак и синюю рубашку. Много лет ему на вид и не дашь.
— Слава Селестии, вы меня нашли, — на его морде блеснула улыбка облегчения. — Прошло очень много времени.
— Времени с чего, Тёрнер? Тебе придётся многое объяснить, — ответил я, не скрывая беспокойства.
— Да, вы заслуживаете знать, что случилось с этим городом... И что я с ним сотворил.
— Давай-ка без этих театральных пассажей, — отрезала Лаванда.
— Простите, немного занесло. Позвольте начать: Я агент Тайм Тёрнер, ГРУ Эквестрии. Моё отделение отвечало за контрразведку, за поиск угроз изнутри.
— Как Министерство Морали? — спросил я.
— Нет, вовсе нет. Министерство Морали – тоталитарная служба, державшая население под контролем. Мы разбирались со шпионами, раскрывали заговоры до их претворения и даже проводили некоторые операции за границей. Сотрудники Пинки же были просто кучкой мясников без должного руководства.
— Для здоровой-то страны – то что доктор прописал, — Лаванда злобно хмыкнула.
— Если быть честным, у меня до войны работы было немного... Я просто проверял слухи, и всё. А когда напали Зебры, нас отправили на передовую.
— А когда вы сюда добрались? Что за Операция «Маскарад»?
— Это произошло незадолго до мегазаклинаний. Правительство хотело эвакуировать Кантерлот, когда вскрылись доказательства тому, что главная вражеская атака ударит именно туда. Дабы сохранить национальные богатства, мы искали не слишком важный город, где можно было спрятать золото. Ней-Орлеан подходил идеально: далёк от фронта, незаметен и его легко защитить, ведь он окружён водой. Министерство Стиля предложило совместную операцию, задача которой была перевезти золото и спрятать его от глаз посторонних – вот почему сюда приплели разведку. Операция «Маскарад» начиналась со строительства нового первоклассного отеля, так как повозки, перевозящие слитки, можно было замаскировать под оборудование строительной команды.
— Погоди-ка! — перебила его кобылка. — То есть ты утверждаешь, что вам удалось контрабандой провезти все богатства страны, просто замаскировав их в строительных повозках? И никто не заметил?
— Подумай сама, — Тёрнер вежливо улыбнулся, но не без гордости за ловко организованную им операцию. — Ней-Орлеан кишел полицаями из Министерства Морали, которые держали всех в страхе из-за множества подозреваемых в шпионаже зебр. В то же время Министерство Стиля покупает заброшенную усадьбу на окраине города, чтобы перестроить её в отель Никто не станет задавать неудобных вопросов, а если всё-таки станет, то усадьба большая и сроки работ сжатые, и потому нужно много рабочих, чтобы всё успеть.
— Но отель вы не строили, — пробурчал я.
— На самом деле строили! Но в то же время другая команда строила убежище для хранения золота. Все шло по плану, и резервы переправили туда за три дня до Мерди Гра. Оставалось лишь хорошо его укрыть, дабы не возникло лишних вопросов.
— И тут всё полетело в тартарары.
— Верно, — Тёрнер помрачнел, будто вспомнил что-то неприятное. — Всё, что мы должны были делать – следовать намеченному плану, тогда всё прошло бы гладко. Но тут решила встрять министр Рэрити.
— Мы подозревали, что тут не обошлось без неё.
— Не обошлось, друг мой, не обошлось. Изначально план предусматривал многоточечное маскирующее заклинание.
— Минутку... — перебил я. — Какое-такое маскирующее заклинание?
— Всё довольно просто. Заклинание искажает видимость пространства, скрывая что-либо от прямого взгляда. Но в некоторых условиях эффект маскировки неидеален и объект можно рассмотреть. Воплощая несколько заклинаний в разных точках, можно добиться намного лучшего результата.
— Но этого вы не сделали, верно?
— Не успели. Рэрити сообщила, что сама позаботится о процедуре маскировки. Её Министерство закатило целый фестиваль в честь открытия отеля «Восходящее Солнце» и таким образом заставило весь город остаться, чтобы увидеть саму Рэрити. Знаете, это же было военное время, а увидев своими глазами кого-то из правительства, можно было подумать, что в войне мы преуспеваем.
— Что на празднестве-то случилось? — встряла Лаванда.
— В определённый момент Рэрити применила масштабное заклинания привязки. Это некромантия, запрещённая магия, но Рэрити же, в конце концов, Министерская Кобыла. Мы и пикнуть не смогли, только лишь подготовили контрмеры, чтобы защитить самих себя.
— Это заклинание и стало Проклятьем, так?
— Так и есть. Заклинание привязки запирает душу в определённом месте, в данном случае в Ней-Орлеане. Рэрити не хотела, чтобы кто-либо смог улизнуть после отстройки отеля. Я наблюдал за этим кошмаром отсюда. Из усадьбы вырвалась зелёная волна, заставившая всех и каждого замереть на месте и вырвавшая их души в параллельную реальность, где они до бесконечности раз за разом проживают три дня, предшествовавших вечеринке. Заклинание не затронуло лишь меня, моего напарника Коннейри и саму Рэрити. Впрочем, последствий избежать всё равно не вышло.
— Не понял. Ты говоришь, что смог сбежать из города, но в то же время сейчас ты в нём и рассказываешь мне всё это. Как такое возможно? — я действительно запутался. Положение Тёрнера не поддавалось логическому объяснению!
— Знаю, звучит нелепо, но заклинание всё же смогло нас связать... в какой-то мере. Частичка моей души застряла в городской системе наблюдения, так как я дежурил в штабе. С тех самых пор эта частичка меня непрестанно пытается связаться с кем-нибудь из внешнего мира, и вы – первые за два столетия.
— Итак, если начистоту, — вымолвил я, подперев копытом подбородок, — то ты не настоящий Тёрнер, а что-то вроде порождённой заклинанием копии, которая раз за разом проживаем три дня кошмара, но в то же время может искать помощи в реальном мире.
— Так и есть, Фарсайт, не ожидал, что ты так скоро всё поймёшь.
— Спасибо. А знаешь ли ты, почему город затопило? Кто за этим стоит?
— Я, — вздохнул Тёрнер. — То есть я настоящий. Покинув Ней-Орлеан, я не мог выкинуть из головы ту мерзость, что мы здесь устроили. Говоря менее драматичным языком, я знал, что если об этом узнают, то от правительства камня на камне не останется. Эту ошибку нужно было сокрыть ото всех. Поэтому я предложил перейти к операции «Атлантида». Она заключалась в ударе захваченными у армии зебр ракетами по дамбам, которые защищали город от затопления. Тогда бы все подумали, что за разрушением Ней-Орлеана стоят полосатые, а правды не узнал бы никто. Но всё же спустя два столетия я хочу, чтоб мир знал правду, чтоб Проклятье было снято, а эта часть меня наконец обрела покой.
Объяснение было путанным, но, вынужден признать, рассказ сходился с реальностью. Или, по крайней мере, в нём не оставалось белых пятен, которые делали бы его абсурдным. Если Тёрнер говорил правду, то именно Проклятье было центром, вокруг которого всё вертелось.
— Ты хотел снять Проклятье, но как?
— Нужно попасть внутрь цикла. И прервать его, — улыбнулся Тёрнер. — Всё просто, но этого не может сделать никто их тех, кто изначально стал жертвой заклинания. Пони извне – единственная надежда.
— А что будет, если мы не справимся? — я догадывался, каким будет ответ, но удостоверить было надо.
— Если не справитесь, то Проклятье поглотит вас. Навсегда.
— Погоди, Фарсайт! — завопила Лаванда. — Ты всерьёз думаешь, что мы полезем в магическую ловушку? Совсем с катушек съехал?
— Я рассматриваю возможности, Лаванда. Мне не нравится перспектива оказаться навсегда проклятым, но я чувствую, что это наш единственный путь к золоту, — я повернулся к Тёрнеру. — Каким образом можно попасть в другую реальность?
— Нужно лишь немного подождать. Если вы останетесь тут надолго, вас поглотит Проклятие. Конечно, того, кто более приспособлен к магии, будет сложнее сломить, а остальных оно поглотит раньше. Боюсь, твой друг-зебра уже в этом цикле.
— Что? Ты не мог сказать об этом раньше? — я заорал на Тёрнера. — Я должен вывести его оттуда. Он – ключевая часть моего плана.
— Фарсайт, плюй на него и идём за золотом, — высказалась Лаванда. — Риск слишком большой.
— Знаю, — выдавил я. — Но Надир нужен нам, чтобы двигаться дальше, и ты это знаешь. А ещё я считаю его другом и не могу просто так взять и забить на него, — я глубоко вздохнул. — Поступим так: ты отправляешься искать путь в усадьбу в настоящем. Твоя магия сильнее, а значит и сопротивление Проклятью тоже. Я войду в цикл и попытаюсь разорвать его изнутри. Если застряну и я, тебе придётся вытаскивать нас обоих... Хотя у меня есть подозрение, что делать этого ты не станешь, — ухмыльнулся я.
— Недоверчивый засранец, — фыркнула кобылка. — Не убейся там, а то ты начинаешь мне нравиться.
— Лаванда, я рассматриваю все варианты, только-то и всего. Двигай!
Лаванда подмигнула мне, обернулась и исчезла за дверью; её питомец-спрайт не отставал. Я вернулся обратно к экрану и пожал плечами. Тёрнер улыбнулся с экрана.
— Вижу, у вас непростые отношения.
— Непростые – не то слово. Когда в теле кобылки обитают две разных пони, это самая настоящая мука.
— Это как раздвоение личности?
— Боюсь, всё гораздо сложней, но, по сути, так и есть. И худшее сочетание вряд ли сыщешь: одна – милая и дружелюбная, другая – агрессивная и грубая. Я пытаюсь достичь компромисса между ними, но в любой момент это может перерасти в конфликт, — я сделал паузу. — Пока что нам удаётся удерживать их воедино. Что мне теперь делать, Тёрнер?
— Не беспокойся, я обо всём позабочусь.
Гермодверь сдвинулась с места и закрылась, из вентиляции вырвалось шипение. Я подумал, что это был усыпляющий газ; может быть, Проклятье лучше действует на спящих.
— Последние остатки заряда уйдут на активацию защиты комнаты... — голос Тёрнера затухал. — Энергии не остаётся. Увидимся на той стороне.
Экран погас, комнату продолжал наполнять газ. Я вздохнул поглубже. Голова стала тяжелеть, глаза слипаться, и я улёгся на пол в ожидании сна. Ставка была больше, чем когда-либо... так что можно ненадолго расслабиться.
#
Заметка: получена способность
Не от мира сего — Вы получаете дополнительные 10% к сопротивлению телепатическим атакам