Стальные крылья: Огнем и Железом

Глава 1: Семейные хлопоты

«Я не должна бояться.

Страх убивает разум.

Страх — это маленькая смерть, влекущая за собой полное уничтожение.

Я встречусь со своим страхом,

Я позволю ему пройти через меня и сквозь меня.

И, когда он уйдет, я обращу свой внутренний взор на его путь.

Там, где был страх, не будет ничего.

Останусь лишь я, только я».

«Литания против страха», приписывается первому Легату Легиона.

«Лунный Зверь – та, кто рождена на грешной земле проклятого города, отвергшего силы предков. Будет она из плоти и стали, тронутая звездами и выбранная ими, как их глашатай, их чемпион. Где пройдет она, хаос и разорение придут следом. Та, что несет зло земли, глашатай последних дней мира, который навсегда затмит солнце и призовет вниз луну. Созывающая бури, сеющая чуму, направляющая нечестивый пламень, уничтожающая все на своем пути и всех, кто идет по ее следу. Кобыла возжелает кобылу, жеребец возжелает жеребца, и нечестивые связи между разными видами начнутся там, где следует она».

«Гханима Категизе», запрещенная книга Серви.

«СЕНСАЦИЯ ВЕКА! НОВЫЙ АЛИКОРН!

Да, леди и джентельпони, читающие эти строки, это не сон и вам не мерещатся буквы, написанные вашим покорным слугой. Но признаюсь, я сам с трудом поверил бы себе, еще несколько минут назад. Казалось бы, не так давно собравшаяся на лужайке королевского сада толпа с нетерпением ожидала начала церемонии представления, впрочем, не ожидая особых сюрпризов, но теперь... Да, как и ожидалось, высокий, наследственный титул принцессы был пожалован единорожке изумительных качеств и душевных достоинств, дважды героине Эквестрии и личной ученице принцессы Селестии Эквестрийской, Твайлайт Спаркл. Потомок некогда значимого, а ныне – угасшего благородного дома, она, без сомнения, была наилучшей кандидатурой на это место, и вся страна уверена в том, что под мудрым копытоводством двух наших правительниц она, без сомнения, продолжит блистательное правление тысячелетних богинь.

Да, в этом было не слишком много интриги, и букмекерские конторы Мейнхеттена, как и кумушки-наушницы, извечные распространительницы слухов, имели немного шансов заинтересовать кого-то ставками или шепотками. Ну в самом деле, кто еще был бы более достоин этой высокой чести? Печально известная С.Р.?

Но и тут нашим блистательным правительницам удалось удивить, поразить и изумить своих подданных. Новая принцесса, ставшая аликорном – это ли не новость на последующие сотни лет? Принцессы лишь загадочно улыбаются в ответ на все почтительные вопросы о том, как такое вообще могло произойти, сама виновница прошедшего торжества скупо рассказывает загадочную, мистическую историю про новый вид магии, открытый ей под началом своей мудрой учительницы – похоже, магам, историкам и исследователям всех видов и мастей предстоит сломать немало перьев в бескровных, но от этого не менее ожесточенных схватках мудрецов, стараясь объяснить данный феномен.

На фоне всеобщего ликования совсем затерялась та, чье имя уже несколько лет не сходило с первых и вторых полос газет; та, чьего возвышения так боялись все честные и разумные пони – лукавая временщица, оголтелая милитаристка С.Р., усмирять которую пришлось самим принцессам, наконец-то отстранена от власти. Официальные морды королевства показательно отказываются давать комментарии обо всем, что было связано с бывшей сотницей, а затем – и тысячницей, пробравшейся на самую вершину власти. Какой ценой удалось усмирить бывшую фаворитку Принцессы Ночи? Что произошло в том поезде, встречать который был направлен торжественный, но в то же время вооруженный до кончиков ушей «эскорт»? О каком похищении шепчутся в кулуарах власти? С какой целью два дирижабля Сталлионграда вторглись в пространство Эквестрии, добравшись почти до Мейнхеттена? Мрачные, темные тайны все плотнее окутывают наше королевство, и они уже стоили карьеры многим честным и добропорядочным пони. «Правдолюб», «Громовержец», «Светило Разума» – все они внезапно исчезали из дома, а вернувшись – в ужасе оставляли карьеру и увольнялись из издательств с должности колумнистов[1], журналистов и внештатных сотрудников журналов и газет. Ходят слухи о некой причастности к этому Ночной Стражи, но кто теперь скажет нам правду? Неоправданно жесткая реакция Принцессы Ночи на исчезновение своей любимицы, впоследствии, отстраненной от службы и лишенной былых привилегий при дворе, кажется, была последним аккордом, последним выдохом злого дракона, отныне лишенного своих острых зубов. Нам остается надеяться лишь на то, что мир и спокойствие вновь вернутся в наше королевство, а пока – будьте бдительны, будьте настороже и помните, что мы рассказываем всем правду, какой бы горькой она не была!».

***

Что было самое необычное в этом новом, заселенном нашими рукотворными потомками, мире? Это была тишина. По воспоминаниям Духа, древние города людей полнились самыми разнообразными звуками, не умолкающими ни днем, ни ночью. Шум колес, работа двигателей и чьи-то шаги, голоса людей и клаксоны – притихая по ночам и вновь атакуя уши жителей городов, они настолько въедались в саму суть человека, что становились неразличимым фоном, отсутствие которого вызывало тревогу в древних жителях земли.

Тишина обволакивала этот мир – по крайней мере, с моей точки зрения. Конечно, где-нибудь в Кантерлоте или Мейнхеттене, Нью Сэддле или Сталлионграде пони посмеялись бы, узнав мои мысли, но тут, в Понивилле, я убеждалась в своей правоте каждый вечер и каждую ночь. Горячее солнце, окрасив небо в тревожный, малиновый цвет, осторожно опускалось куда-то за Дракенриджские горы, мрачными, высокими пиками маячившие где-то на горизонте, и наработавшиеся за день пони, набегавшиеся и налетавшиеся по своим понячьим делам, начинали расходиться по домам, готовясь к ужину в кругу своих семей. Голоса и глухой топот копыт, день-деньской раздававшиеся на широких улочках разросшегося городка, не ограниченного стискивающим, душащим кольцом ненужных ему стен, постепенно стихали и вскоре, из приоткрытых окон домов, из беседок и из-под зонтиков летних кафе начинали раздаваться совсем иные звуки. Бредя в летних сумерках среди забавных, «пряничных» домов, можно было слышать негромкие голоса, ведущие беседу или делящиеся друг с другом последними новостями, гомон небольшой, собравшейся возле ратуши толпы, обступившей вернувшегося из дальних мест соотечественника и выпытывающей у него вести из других городов под звуки деревенского оркестра, чьи простенькие мелодии доносились из маленького парка, окруженного стенами домов. Вскоре, все стихает, и из приветливо освещенных окон, до слуха припозднившихся прохожих доносятся звон чашек, звяканье ложек, помешивающих сахар или мед в исходящих ароматным паром чашках, полных горячим взваром трав или даже дорогих, по нынешним меркам, чайных листьев. Веселый гомон жеребенка, почуявшего десерт, перебивается сытным запахом домашнего пирога или сладким благоуханием кондитерского великолепия из "Сахарного уголка", которое вносит на кухню мать. Как бы чудесно ни готовила Пинки, как бы искусно не смешивали вкусы и запахи мистер и миссис Кейк, мало что могло сравниться в этом мире с горячим, испеченным родительскими копытами пирогом, истекающим божественным ароматом на чистом полотенце, и проглотив набежавшую слюну, скиталец торопится дальше – к порогу своего дома.

Но постепенно шум затихает, и на городок, затерянный среди холмистых дубрав, на окраине жуткого леса, опускается тишина. Музыканты разошлись, и в полночной темноте, среди теней домов, летают светлячки, безмолвными фонариками плывущие в ночной тиши. Открытые окна вновь плотно закрыты, оберегая засыпающих пони от ночной прохлады и насекомых, волнами накатывающих на уснувший городок. Солнце, ярко сиявшее в небе, ушло, и недобро чернеющий на окраине Понивилля лес вновь, как и каждую ночь, в очередной раз недобро вздыхает, исторгая из своего чрева стаи комаров и плеск болотной воды, чьи темные глубины полнятся истошно орущими лягушками, закатывающими свой ночной концерт. Тени скользят меж скрюченных деревьев, но тщетны их надежды, ведь на небо уже взошла луна, озаряя серебристым светом уснувший мир, и недобрые силы стихают, не в силах противиться властным речениям Повелительницы Ночи, вровень со своей лучезарной сестрой, оберегающей покой своих подданных и всего народа. Блеск звезд да свет полной луны озаряют этот мир, и именно в такие мгновенья, полные покоя и сна, можно услышать ту оглушительную тишину, что опустилась на эту планету с уходом последнего человека. Осязаемая, густая, бархатистая, она напоминала плотный, и вместе с тем, невесомый туман, в котором тонут все звуки. Это была громада звездного неба, не испорченная светом городских огней, непостижимых размеров пространство, видя лишь частицу которого, разум тщится представить себе необъятность и бесконечность, насыщенные мерцающим светом звезд. От этого ощущения приятно и немного интригующе кружится голова и, не выдерживая напряжения, мысль вновь обращается к земле, к тому, что окружает нас и изо дня в день служит нам якорями, удерживающими разум в привычном русле под названием жизнь. Бежевые стены дома, заключенные в потемневший от времени и вареного масла[2] каркас балок, негромко потрескивают, отдавая накопленное за день тепло, сообщенное им весенним солнышком, весело блестевшим целыми днями над небольшим городком. Пронзительный, по-зимнему холодный ночной ветер тревожно шелестит ветвями деревьев, украсившимися набухшими почками и юной, свежей листвой, но быстро стихает, запутавшись в березовых сережках – глашатаях наступившей весны. Залает где-то вдалеке собака, со сна огрызнувшись на прошмыгнувшую мимо фруктовую летучую мышь, тихонько стукнет в окно рано проснувшийся жук – и вновь тишина разливается окрест. Можно услышать спящих существ, мерно сопящих под одеялом, и согревающих своим дыханием прохладный воздух комнаты, погруженной во мрак, тихий шорох жука-древоточца, грызущего ножку массивного шкафа, вышедшего из-под рубанка отставного гвардейца, и если прислушаться чутко-чутко – плеск мелкой речки, освободившейся от зимних оков. Мир и покой царят в природе и душе...

Конечно, если ты не юная мать.

– «Ииииииииииииииииииииии!».

– «Мммм…».

– «Ууууууииииииииииииииииии!».

– «Дорогая, твоя очередь вставать».

– «Как моя?» – сонно разлепив глаза, я старалась абстрагироваться от свиста, разрывавшего мои уши. Желание спать оказалось сильнее, и моя вздернутая голова вновь упала на подушку, не хуже каменного валуна – «Я ж уже… Вставала…».

– «Ааааааииииииииииииииииииииииии!» – свист усиливался, и где-то в конце коридора заскрипела кровать родни. Похоже, еженощные экзерсисы близнецов разбудили не только нас, но и весь дом.

– «Так, Хомячок, подъем!» – зубы Графита выдернули меня из постели. Взяв меня зубами за шкирку, муж поставил мою душераздирающе зевавшую тушку на пол, после чего демонстративно повернулся на другой бок. Сердито фыркнув и ежась от ночной свежести, я кивнула Бабуле, иронично глядевшей на меня из приоткрывшейся двери, и нога за ногу, поплелась к колыбели, в которой кричали, орали, грозились, возмущались и протестовали маленькие чудовища, которых я сама породила на свет, выражая обуревавшие их чувства пронзительным, на грани ультразвука, свистом. Как выяснилось, вскормить пару юных фестралов была та еще задачка, и одним из многих отличий, которыми могли похвастаться мохнатоухие малыши, был громкий, пронзительный голосок, вместо привычного крика или плача, выражавший всю гамму своих эмоций пронзительным свистом, мало отличимым от паровозного свистка. Я могла поклясться, что малолетние тираны специально подбирали самую раздражающую интонацию и гамму своих воплей, дабы поскорее свести меня с ума…

– «Вы просто монстры какие-то!» – хмурясь, буркнула я, глядя на близнецов, при моем приближении, мгновенно захлопнувших рты и с интересом таращившихся на меня своими светящимися глазенками. Стоило мне лишь подойти к кровати, как свист и скрежет двух маленьких глоток быстро стих, и вместо сверлящих мой череп, пронзительных звуков, к потолку потянулись восемь жеребячьих копыт, немногословно требовавших взять своих обладателей под крылья, покачать, потискать, а самое главное – накормить вкусным материнским молоком.

Конечно, насчет вкуса я бы поспорила, но судя по тому, что однажды я застала своего черного охламона вместе с жеребятами за распитием бутылочки сцеженного мной молока «на троих», что-то в нем все-таки было привлекательное для прочих пони. Ну, или, по крайней мере, для трех ненасытных фестралов. При виде меня, трое собутыльников сделали вид, что к ним этот стеклянный предмет с изжеванной соской не имеет ни малейшего отношения, хотя молочные потеки на мордах скрыть было куда сложнее, чем спрятанную за спиной бутылочку. После недолгого разбора полетов с выдачей подзатыльников всем участникам молочной дегустации, «представители древнего племени» были приговорены к купанию, обтиранию мохнатым полотенцем и сушкой под материнским крылом. Выкупанный заодно с близнецами, Графит так же попытался забраться в теплых пух подкрыльев, но был быстро выбрыкан оттуда миниатюрными детскими копытцами, и был вынужден еще полдня таскать на себе мою тушку, вольготно расположившуюся на его спине.

– «Просто маленькие чудовища!» – я улыбнулась, глядя на шарившие в пространстве копытца. Еще не способные правильно определять расстояние до предметов, жеребята вновь начали недовольно попискивать, недоумевая, где же их мать. Ласково фыркнув и вызвав этим бурю писклявых восторгов, я опустила морду в кроватку, по одному, выскребая из нее барахтающиеся, теплые комочки. Малыши были явно недовольны тем, что я вновь обращаюсь с их малолетними высочествами слишком вольно, рассовывая мелюзгу под теплые крылья с помощью зубов, легко прикусывающих детей за шкирки, но я – не папка, и сама решала, кого, как и за что тут тянуть и волочить. Как всегда, быстро смирившись с неизбежным, Санни лишь тихо покряхтывал, терпеливо снося все мои манипуляции, в то время как Берри не преминула устроить небольшой полуночный скандал, с воплями, визгом и дрыганьем всеми четырьмя ногами. Рассовав под крылья маленьких скандалистов, я спустилась в гостиную и поудобнее устроившись на диванчике, принялась кормить писклявых монстров, щурясь от света керосиновой лампы, перекочевавшей из фургончика стариков в наш общий дом.

Первое кормление, как мне когда-то обещали, было и вправду незабываемым. Признаюсь, я даже не ожидала, что это будет еще тем акробатическим этюдом. Все-таки создатели вложили в пони слишком много человеческого, поэтому, как я выяснила, ни о каких «первых шагах через несколько часов» можно было и не мечтать – новорожденные не могли даже самостоятельно держать головку, и впервые получив в копыта пронзительно свистящие комочки, я могла лишь беспомощно смотреть, как шевелящие ножками младенцы слепо тычутся мордочками из стороны в сторону в поисках материнского вымени. Положение, как это часто бывало в повседневных делах нашей семьи, спасла Бабуля.

– «Эх, молодежь!» – с ворчанием отобрав у меня свиристевшее потомство, она уверенными и неожиданно сильными для ее возраста движениями перевернула меня на спину – «И чему вас только на этих ваших занятиях учили? Вот, ложись-ка вот так…».

Под ее копытоводством, я умостилась в кровати и развела бедра. Старческие копыта уверенно положили жеребят мне на живот, и буквально через мгновение я вздрогнула от неожиданности, почувствовав, как мои соски охватывают два маленьких и теплых рта.

– «Ну, теперь все поняла?» – с добродушной ухмылкой осведомилась Бабуля, глядя на мою расплывающуюся в улыбке мордашку. Тяжесть и жар постепенно уходили из набухшего, нагрубевшего вымени, превратившегося из двух маленьких холмиков в увесистые, горячие бурдючки. Сопя, давясь и булькая, детишки жадно чавкали крошечными ртами, получая свой первый в этой жизни завтрак, и я умиленно улыбалась, глядя на непроизвольно подергивающиеся от жадности и удовольствия задние ноги и крошечные хвосты – «Придерживай их, малыши могут легко с тебя скатиться. И не вздумай уснуть!».

– «Можно подумать, теперь смогу! И вообще… Ой, чего это они?!».

– «Что? А, это нормально» – покивала головой пожилая пони, глядя, как оккупировавшие мои бедра дети шевелят передними ножками, поочередно надавливая ими вокруг сосков – «Рефлекс. Постепенно пропадет, когда научатся держать головку и кашлять».

– «Так они еще и кашлять не умеют?!».

– «Ну а что ж ты хотела? Пока – только чихать и срыгивать, да и то не всегда, поэтому после каждого кормления тебе придется им помогать» – иронично изогнула бровь Бабуля. Насосавшись, малыши раздулись, словно серые клопики и похоже, что так и уснули, не выпуская изо рта материнских сосков – «Или ты ждала, что тебе принесут эдакий подарок, простынку-конверт, в котором будет сидеть жеребенок двух-трех лет, с погремушкой и соской? Нет, милая, до этого еще нужно дожить! Не спать ночами, вскакивая по первому крику проголодавшихся малышей, следить целыми днями за тем, чтобы научившиеся ползать негодники не учудили чего – а они обязательно учудят, поверь моему опыту. Как-никак, я вырастила трех детей и знаю, о чем говорю».

– «Аааа… Я вот так вот… Всегда?».

– «Скоро они научатся самостоятельно держать головку, и кормить можно будет лежа на боку. Но поскольку у тебя двойня, то тебе придется свыкнуться именно с этой позой, иначе малыши будут друг другу мешать».

– «Ясно. Я попала» – буркнула я, придерживая малышей. Конечно, я знала, что при появлении на свет, детеныши всех видов выглядят достаточно непрезентабельно (ну еще бы, после года с лишним плавания в амниотической жидкости), но… Но все-таки я думала, что они будут хоть немного похожими на тех веселых стригунков, что я видела на улицах эквестрийских городов – «А вот ты, похоже, совсем не удивлена. Ну, внуками, я имею в виду».

– «Ох, милая, как сердцем чувствовала, что что-то пойдет не так. Конечно, нехорошо так говорить о внуках…» – вздохнув, Бабуля заключила мою голову в объятья, поглаживая по взмыленной, спутанной после родов гриве. В ее копытах появился гребешок, и вскоре я тихо млела от ощущения ласковых прикосновений деревянных зубчиков, проходящихся по черно-белым прядям – «Слишком долго ты их носила. Слишком уж крепко они в тебе сидели – любая другая уже раз десять бы выкинула, после всего-то произошедшего. А ты…».

– «И ты… Разочарована?» – тихонько спросила я. Движения малышей становились все тише и, отняв от вымени наевшихся детей, я спрятала под крылья сонно пискнувшие комочки, испачканные потеками молока. Не знаю, почему я так поступила, но в тот момент я просто почувствовала, что так будет правильным, и покосившись по сторонам, вдруг лизнула зевающую мордочку дочери, издавшую при этом забавное, свистящее бурчание.

– «Не говори глупостей! Конечно же, я счастлива за тебя, моя малышка!» – возмутилась Бабуля, неодобрительно качая головой при виде моих телодвижений – «В конце концов, они мои внуки, а со всей этой магией принцесс, раз за разом вытаскивавшей тебя с небесных лугов, рано или поздно, что-то такое обязательно должно было произойти! Конечно, пойдут пересуды – ты же знаешь, как пони любят посплетничать, особенно ваш род, но я уверена, что все будет хорошо».

– «Надеюсь…» – пробурчала я, поднимая глаза от чисто вылизанной мордочки дочери, прикрывавшейся всеми четырьмя ногами от материнского языка, и замечая медсестру Тендерхарт, вошедшую в палату и ошарашено глядевшую на открывшуюся ей картину. Вымучив из себя напряженную улыбку, она втолкнула в палату столик с эмалированным судном, прикрытым белой простынкой, и старательно отводя глаза, покинула нас, плотно прикрыв за собой дверь. Пожав плечами, я решила уделить внимание и сыну, и вскоре, пришла и его очередь, похрюкивая, терпеть материнский язык, проходящийся по его мордочке и массирующий раздувшийся, словно шарик, живот.

***

– «Наелись?» – поинтересовалась Бабуля. Спустившись со второго этажа, она накинула теплую шаль и присев на диван рядом со мной, внимательно поглядела на серых клопиков, оккупировавших мой живот – «Погляди, не пора уже? А то переедят…».

– «Быстро они» – покачав головой, я отняла от вымени недовольно пискнувших близнецов и быстро шоркая языком, умыла мелких свинтусов, слизывая с кривящихся мордочек потеки молока. Помяв носом надувшиеся животы, я добилась от запищавших детей могучей отрыжки, после чего рассовала полусонных жеребят под крылья – «И сосут неохотно, больше балуясь».

– «Значит, пора отнимать» – качнула головой старушка, слыша возню, доносящуюся из-под моих порхалок. Недовольные детишки никак не хотели засыпать, несмотря на явно слипающиеся глаза, и громко хныкая, капризничали в тепле – «Ну-ка, давай их сюда, а сама отправляйся в постель. Я их присплю, и принесу к вам».

– «Хорошо. Охххх, этот год... Уж лучше еще одна беременность!» – потянувшись, пожаловалась я – «Это ж наказание какое-то!».

– «Всего-то десять месяцев, милая!» – фыркнула Бабуля, забирая бузящих близнецов. Мне казалось, что она искренне потешалась над моими заботами, легко и беззаботно относясь к беспокоящим и иногда, откровенно пугавшим меня трудностям воспитания детей – «Они только начали ползать, а ты уже исстрадалась. Вот, погоди, когда начнут бегать и летать...».

– «Жду с содроганием» – я потерла глаза и нога за ногу, поплелась из гостиной – «Ума не приложу, как мне удастся совмещать службу и воспитание малышей... Хоть в детский сад их отдавай. Но ведь не раньше трех лет, да и кто согласится?».

– «Значит, нужна няня» – слова Бабули заставили меня остановиться на полдороги – «Хоть ты и не одобряешь эту идею, но может быть, на этот раз тебе прислушаться к нашим принцессам? Хотя бы для разнообразия?».

– «Нет!» – мгновенно проснувшись, я резко мотнула головой. Этот разговор всплывал в нашей маленькой семье все чаще и чаще, и каждый раз, я отвечала категорическим отказом – «Я видела, какими глазами глядела на них эта «опытная няня, обличенная Высочайшим доверием»! Фальшивая улыбка идущей на смерть, а в глазах – страх и тоска!».

– «А еще она единорог...» – ехидно буркнула старушка, укачивая детей.

– «Она чуть не выронила Санни!».

– «Ее можно понять, ведь не каждый день можно увидеть ночных пони, писающих тебе на копыта».

– «Она. Его. Чуть. Не. Уронила» – чеканя слова, прошипела я – «И да, я не доверяю этим рогатым. Как, впрочем, и всем, у кого на голове растет еще что-то, помимо гривы и ушей».

Смерив меня загадочным взглядом, бабка усмехнулась, одарив меня своей фирменной «я кое-что знаю!» улыбкой, заставляя меня вновь начать изводиться от подозрений. Я старалась гнать от себя эти мысли, не желая впускать в себя те разлагающие душу мысли, что тревожили меня пару лет назад. Ведь если я не смогу доверять даже своим родным...

– «Дорогая, не делай такую вот испуганную и подозрительную мордочку, ладно?» – без труда прочитала меня та – «Я все прекрасно понимаю. Я сама не доверила бы своих дочерей наемной няньке, но иногда обстоятельства заставляют нас смириться и действовать помимо своей воли».

– «Бабуля, у нас нет на это средств» – как обычно, выдвинула я железобетонный, никогда ранее не подводивший меня аргумент. Денег и вправду не хватало, и с рождением близнецов я вновь перешла в режим строжайшей экономии. Увесистый мешочек с битами, ежемесячно вручаемый мне Графитом, заканчивался довольно быстро, и вот уже несколько месяцев, как я жила на полагавшееся мне пособие по уходу за детьми, тратя всю сумму на предметы ухода за близнецами. Помимо многочисленных пеленок, распашонок, посуды и оказавшимися неожиданно дорогими лекарств, по совету родичей, я приобрела старенький, подержанный фризер и теперь была способна отлучаться из дома на гораздо больший срок, не боясь, что сцеженное молоко свернется, или испортится протертое яблочное пюре. Конечно, магический кристалл, вырабатывавший лед в этом деревянном, побитом жизнью ящике, выдыхался довольно быстро, но его перезарядка обходилась мне не на много дороже, чем еженедельная доставка льда для ледника, однако средств все еще не хватало, поэтому я уже всерьез подумывала о возвращении на службу. Как-никак, жалование Легата позволило бы мне вздохнуть гораздо свободнее... Но для этого мне пришлось бы нанимать няню.

– «Разве?» – прищурилась на меня пожилая земнопони. Притихшие близнецы сонно копошились, лежа между ее передних ног – «А некая «помощь» от наших повелительниц? Каждую неделю ее приносит очень любезный пожилой гвардеец-пегас, но, увы, по твоей же просьбе, я каждый раз вынуждена ему отказывать...».

Опустив голову, я присела на диван. Да, для Бабули, выросшей в Эквестрии, было вполне естественно любить и баловать внуков, при этом считая себя вполне свободной от тех обязательств, которые добровольно взвалила бы на себя любая бабушка из другого, ушедшего от нас мира, оставшегося в воспоминаниях лишь Духа… И меня. И это было одной из тех причин, что побуждали моих родственников и мужа, раз за разом намекать на необходимость присмотра за детьми.

– «Слушай, эти биты тоже не откуда-нибудь взялись, правда?» – как всегда, не зная, что сказать, я начинала сердиться и переть напролом, зачастую, в ущерб собственным интересам – «Далеко ходить не нужно, достаточно просто посмотреть на Дэрпи! Что-то я не помню, чтобы ее дочери, оставшейся одной-одинешенькой, помогали деньгами или еще чем-нибудь! Помнишь, как я рассказывала тебе про те мешки, что скопились у нее в…».

– «Это была ошибка нашего мэра, которая Мэр» – взмахнув хвостом, перебила меня серая земнопони, сделав мне знак говорить потише, когда разбуженные звуками моего голоса близнецы беспокойно захныкали сквозь сон – «Но говорят, что она сделала все, что можно, чтобы дать возможность маленькой Динки остаться дома и навещать свою мать, вместо того, чтобы отправиться в приют для жеребят, оставшихся без родителей, где-нибудь в Холоу Шейдс. И не забывай, что твои дети, и мои внуки, кстати, удостоились высочайшей для простого пони чести – стать не просто знатными пегасами, а принцем и принцессой!».

– «Эй! Это был всего лишь политический ход, не более!».

– «Правда?» – ехидно улыбнулась противная бабка, качая носом Берри. Перевернувшись на спинку, она раскинула во все стороны маленькие ножки, и громко сопела, даже не замечая, что придавила своего брата, беспокойно ворочавшегося во сне. Напевая что-то монотонно-гудящее, Бабуля подтянула к себе Санни и вскоре, уложенные как следует дети вновь мирно засопели, иногда, дергая во сне крошечными копытцами – «Принцесса Луна строго наказала мне следить за внуками, и даже если не брать в расчет то, что они у нас, оказывается, первые из Ночного Народа, когда-то служившего нашей возлюбленной принцессе, мы все равно должны заботиться о них так, как положено. Или ты считаешь, что сможешь обеспечить их…».

– «Я работаю над этим!» – теперь уже был мой черед перебить Бабулю. Увы, поползновения моего бежевого носа выцарапать жеребят и вновь упрятать их под крыло были быстро пресечены опустившимся на него копытом – «Эй, ну в самом деле! Они немного подрастут, и я…».

– «И ты вернешься в свою казарму? Да, просто идеальное место для матери и ее детей! И просто отличное место для воспитания будущих принца и принцессы!».

– «Ты говоришь так , будто это что-то плохое!» – не желая сдаваться, сердито фыркнула я. Ну да, я уже прикидывала, как, в какой очередности и насколько часто кобылы моей Первой будут нянчится с детьми, пока их мать занята на службе. Всего-то и нужно, что превратить это из вызывающей недоумение повинности в средство поощрения – и готово дело, останется лишь отбиваться от желающих устроить себе внеплановые выходные. Конечно, за территорию казарм отпускать их будет нельзя, да и занятие какое-нибудь придумать нужно будет тоже… Конечно, первой в моей очереди должна была быть Черри, после недавней встречи с которой я собиралась основательно поговорить с подругой «по душам», но думаю, и остальные не откажутся посидеть с крикливыми, забавными близнецами.

Главное, чтобы в головы моих воображаемых нянек не пришла идея попробовать снять медальоны, плотно прижатые к шеям жеребят тонкими, но необычайно прочными золотыми цепочками.

– «Конечно. Они – будущие принц и принцесса, поэтому должны воспитываться так, чтобы нашим повелительницам не было за них стыдно!» – похоже, титулы, раз за разом озвучиваемые Бабулей, обладали для нее немалой притягательностью, в то время как для меня… Эх, не знала моя приемная семья тех прожигателей жизни, в которых превратились эти самые принцы и принцессы, основной задачей которых было приветливо махать ручками с балкона, не выходить за отведенный им лимит содержания, а главное – сидеть тихо и помалкивать, пока те, кто на самом деле управляют их страной, ведут свои дела. Увы, память Духа отложила на мне некий отпечаток, определенное отношение к высоким титулам и наследственным званиям, и не оттуда ли росли корни моего презрительного отношения к знати, и связанными с этим, постоянными конфликтами с властьпридержащими? Конечно, трудно спорить с неуступчивой кобылой, за спиной которой маячат многочисленные копья тех, кто прошел недавнюю Северную войну, но честно говоря, даже меня саму уже начинало возмущать, как именно я веду себя в приличном обществе. Однако так просто сдаваться я не собиралась, но увы, моя твердокаменная, непрошибаемая, железобетонная непоколебимость совсем не впечатляла Бабулю, похоже, решившую насесть на меня всерьез – «Или ты решила, что воспитаешь их одна, без всякой помощи от так тепло относящихся к тебе принцесс? Без помощи мужа? Или меня?».

– «Эй, ну так нечестно!» – захныкала я. Остановившись, я обернулась, и тихо подойдя к Бабуле, обняла ее, присев рядом со стареньким диваном. Прошла всего пара лет, а материал, использованный когда-то Дедом, уже начал сдавать, и сделанный им собственнокопытно, диван потрескивал и уже начал пошатываться, однако ни за какие коврижки на свете я не сменила бы его на что-либо другое – «Ну зачем ты так? Разве я вас чем-нибудь обидела? Или я тоже вам надоела со своими проблемами?».

– «Нет, Скраппи, ты знаешь, что это не так» – строгим шепотом ответила та, стараясь не разбудить вновь завозившихся во сне жеребят – «Однако ты забываешь о том, что кроме меня и Деда, есть еще и твой муж, а еще – принцессы. Наши повелительницы, которых мы уважаем и всемерно любим, вряд ли заслужили подобного обращения от той, чьих детей они фактически приняли в свою семью, не так ли? Разве они давали тебе повод усомниться в своем благорасположении? Или ты думаешь, что они желают им дурного?».

– «Нет, но она уро…».

– «Давай не будем вспоминать про эту небольшую ошибку, хорошо?» – дернула ушами Бабуля – «Они доверяли этой пони, и не их вина, что она не смогла справиться со своими обязанностями. И между прочим, как насчет приглашения повелительниц пожить у них во дворце?».

– «Никогда!» – до боли прижав уши к голове, свистящим шепотом рявкнула я – «Мы договорились, что мои дети будут жить тут, в Понивилле! Свободными от развращающего влияния двора и… И всего остального! Это мои дети, мои! И твои внуки, но это не меняет того, что я их мать, и не собираюсь отдавать их под опеку этих… Этих…».

– «Принцесс?» – нешуточно изумилась и даже растерялась пожилая кобыла – «Скраппи, о чем ты? Это же принцессы!».

– «Я говорю о знати. О той борьбе, которая развернулась вокруг всего этого цирка с новой принцессой и ее коронацией. Разве ты не устала от тех важных пони, что время от времени все еще наезжают в наш городок только лишь затем, чтобы с важным и одобрительным видом поглядеть на Твайлайт? Они ей кланяются, да – но с тем же успехом они могли бы кланяться и фонарному столбу! Бедняга не выдержала и смоталась из Кантерлота сюда, в Понивилль, и мне кажется, что именно из-за этого принцессы пока не могут сделать из нее настоящую соправительницу. Разве ты хочешь такой вот судьбы для своих внуков? «Торжественный вынос смены подгузников!», «Лорд Пэндлпони был осчастливлен милостью Их Высочеств, описавших его манишку!». Смешно? Поверь, я видела, во что превращаются такие пони! Или тебе мало историй про Блюблада?».

– «Ох, Скраппи! Умеешь ты увести в сторону разговор!» – успокаиваясь, добродушно фыркнула Бабуля – «Хорошо, принцессы одобрили твое желание вырастить хороших, милых и послушных жеребят, которые не нахватаются всяких глупостей от важничающих столичных пони. Но как ты думаешь вырастить их без няньки? Разве только сама уйдешь со службы…».

– «Нико… Я не могу, и ты это знаешь. Представляешь, что они там без меня наделают?».

– «Хорошо. Но тогда подумай, как ты будешь воспитывать их без няни?» – продолжила наседать на меня старушка, ехидно глядя из-под редеющей гривы, жидкой челкой свешивающейся ей на глаза – «Сейчас они питаются молоком и детским питанием, но ты сама видишь, что они сосут все менее охотно, и вскоре нам с тобой придется переводить их на обычную еду, а не прикорм. Конечно, можно попросить у принцесс продлить твой отпуск по уходу за жеребятами…».

– «К чему ты ведешь?» – не утерпела я, понемногу устав слушать эти словесные попихушки. Я чувствовала себя бумажным корабликом, летящим по бурному ручью, в то время как длинный прутик, зажатый в чьих-то зубах, направлял мой бег по блестящей воде. Старательно подавив в себе проснувшееся недовольство, я положила голову на диванную подушку, пахнущую пылью, временем и землей с чьих-то немытых копыт.

«Проснется – заставлю вытряхнуть и выбить весь диван! Свинтус великовозрастный!».

– «Скраппи, выслушай меня, хорошо?» – заглянув мне в глаза, попросила Бабуля, и убедившись, что я внимательно слушаю, продолжила свои убеждения – «Мы с тобой понимаем, что рано или поздно, тебе придется нанять сиделку. Боюсь, что я уже не в том возрасте, чтобы углядеть за двумя сорванцами, в которых превратятся мои внуки. Поверь, это так – доживешь до моих лет, и сама научишься определять, кем вырастут эти маленькие непоседы. Так может быть, сразу приучать их к тому, что мама может быть и далеко, у нее могут быть дела, которые потребуют от нее долгих отлучек – ведь ты не усидишь, и вновь улетишь куда-нибудь далеко, где страдают пони, правда? Не отводи, пожалуйста, глаза! В конце концов, я хорошо тебя изучила за эти годы, и понимаю, что ты не усидишь на месте, когда потребуется твоя помощь. Но разве ты не понимаешь, какой это будет удар для малышей?».

– «Но…».

– «И разве ты хочешь оскорбить принцесс, БОГИНЬ, своим недоверием?» – она подпустила в голос чуточку религиозного экстаза, которым отличались отдельные пони этой страны – нарочно, наверняка, ведь моя приемная мать знала, как я относилась ко всякого рода религиозным мракобесам, попав однажды к ним на сборище, после которого едва не осталась слепой на всю жизнь – «Разве могут быть няньки лучше, чем те, кто был избран принцессой?».

– «Но они…» – вскинув голову, я начала было спорить, но замолчала, ощутив на своих губах старое, потрескавшееся копыто.

– «Это всяко лучше, чем кто-нибудь со стороны. Кто-нибудь, кто, в силу каких-либо причин, однажды снимет с их шеи амулеты. Мне кажется, принцессы были предельно серьезны, когда обращали наше внимание на то, что мы должны следить, чтобы они всегда были на них, правда? И кто сможет сохранить эту тайну лучше, чем доверенная пони принцесс?».

– «Но…» – отведя глаза в сторону, я заколебалась. Конечно, я рассматривала возможную ситуацию и под таким углом, но всегда убеждала себя, что моего строгого внушения будет достаточно для того, чтобы «первое условие для няни» выполнялось неукоснительно. Однако слава Бабули всколыхнули во мне былые сомнения. Что если бы мне срочно пришлось бы оставить детей с кем-нибудь из своих знакомых? С Дэрпи, например? Или с Пинки? Передернув спиной, по которой пробежал предательский холодок, я тряхнула головой, отгоняя видение толпы пони, изгоняющих нас из городка под многоголосый вой толпы «ПРОЧЬ! ДЕМОНЫ!». Пусть даже пони будут и добрее, однако я прекрасно понимала, что узнав о том, кем именно являются мои дети, они не перестанут шептаться за их спинами, будут запрещать играть с ними другим жеребятам, и это отравит жизнь моих малышей почище любого Кантерлота. Именно эта неготовность общества пони к резким переменам и делала невозможным триумфальное возвращение Ночного Народа, которое хотела устроить своим внукам разошедшаяся Луна.

И именно это заставило ее зачаровать своей магией подаренные нам когда-то единорожкой, странные амулеты.

Ах, Мелоди Дрим! И что заставило вас создать эти черные камни, которые вы подарили когда-то нам с Графитом? О чем вы думали, вытачивая эти безделушки, выполненные в форме наших меток? Теперь, покоясь в бархатной утробе широкого и тяжелого деревянного пенала, они защищали внуков некогда прекрасной единорожки от того кошмара, что ждал бы их в случае неминуемого разоблачения, и за это я чувствовала горячую благодарность ушедшей от нас представительнице древнего дома, благородной не по рождению, но в самой своей душе.

Как водится, причиной всему была случайность. Однажды, в то время как я, в сопровождении Луны, отправилась провожать заскочившую на огонек Твайлайт, Графит остался в комнате, играясь с неугомонными детьми. С самых первых месяцев они буянили, вопили, размахивали маленькими ножками и даже пытались куда-то уползти, словно обожравшиеся головастики, недовольно стуча по полу крошечными копытцами, поэтому за ними нужен был глаз да глаз, и я не стеснялась подключать к заботе о детях и собственного мужа – конечно, предварительно дав ему выспаться и наесться после долгих суток на службе Госпоже. Выспавшись и перекусив бабулиной стряпней, он был гораздо спокойнее, и легче переносил такие стрессовые ситуации, как смена тряпичных подгузников, купание или отрыжка молоком после кормления. Уже спустя два месяца дрессировки, он вполне мог справляться с такими сложными поручениями, как «не урони сына в таз с мыльной водой», «не давай Берри играться с бяками», и «не спать, когда следишь за детьми!», но я все еще побаивалась оставлять этого черного охламона наедине с отпрысками больше, чем на пятнадцать минут. В отличие от меня, Луна, вновь нацепившая свой любимый образ Морнинг Фреш, вела себя очень спокойно, всегда зная, как чувствуют себя малыши. Я могла лишь верить ей наслово, благо наши с Графитом творения не унаследовали материнского сопротивления магии, и пока принцессе удавалось накладывать на них иллюзии, заставлявшие других пони забывать об их необычной внешности сразу за порогом нашего дома, и это хотя бы немного должно было облегчить им жизнь в этом наполненном магией мире. Кто знает, быть может, наши дети будут счастливее, чем их глупая, вечно влипающая в неприятности мать… Но я все-таки не могла перестать волноваться.

– «Скраппи! Иди сюда, скорее!» – крик мужа, донесшийся со второго этажа, заставил мое сердце пропустить удар. Сердито бормоча и заранее причитая, я стремглав бросилась наверх, не обращая внимания на заинтересованные морды обернувшихся к нам аликорнов, и с грохотом распахнув протестующее взвизгнувшую дверь, нависла над лежащим на кровати мужем, между передних ног которого, смеясь и гуля, барахтались жеребята.

Абсолютно незнакомые мне жеребята.

– «Смотри!» – опустив морду, Графит осторожно ухватил зубами небольшой, но увесистый медальон, подаренный нам его бабушкой, который, слюнявя, обсасывала песочного цвета кобылка. Короткая, соломенного цвета гривка взметнулась от моего дыхания – запах определенно принадлежал моей дочери, но вот вид… – «Здорово, правда? Нет, ты смотри, смотри!».

– «На что смотреть?» – гулким голосом откликнулась я, переводя взгляд с недовольно пищавшей кобылки на Графита, отобравшего у жеребенка новую игрушку. При виде моего взгляда он поежился, но все так же серьезно продолжал сверлить меня взглядом светящихся глаз – «Ты что с нашей дочерью сделал, охламон?!».

– «Сие есть поистине удивительно!» – став матерью и бабушкой одновременно, Луна вдруг как-то очень быстро освоила искусство подкрадываться незаметно, словно смерч, ураган или иное стихийное бедствие, заставляя меня люто завидовать наличию у нее такого нужного любому толковому командиру свойства, если он и вправду желал знать, чем дышат вверенные ему подчиненные – «Ужель МЫ зрим давно и незаслуженно забытую магию иллюзий, сиречь, преображения высокое искусство?».

– «Это вот – магия?» – я недоверчиво воззрилась сначала на нее, затем – опять на дочь. Прошла всего минута, и песочного цвета шкурка вдруг начала таять, сползая с маленького тела клочьями серого тумана, быстро растворяющегося в воздухе. Светлая шкурка исчезла, уступив место уже ставшей привычной для меня серой шерстке, а рыжие глаза вновь превратились в светящиеся драконьи гляделки, хоть и маленькие, но уже успевшие когда-то напугать тетушку Спаркл, впервые зашедшую проведать отпрысков своей подруги и объекта присмотра, которым я оставалась для нее и поныне.

Хотя теперь уже было трудно сказать, кто за кем тут присматривал.

Схватив ребенка, я внимательно оглядела, обнюхала, ощупала свое дитя, и для верности облизав весело дергающую ножками дочь, быстро затолкала к себе под крыло, на ставшее уже привычным место в мягком пуху, предотвращая дальнейшие покушения на ее самочувствие, после чего, обратила свое внимание на двух исследователей, продолжавшихся играться с моим сыном.

– «Ну и что это такое было?» – нехорошим тоном поинтересовалась я, легким движением крыла давая понять захныкавшей под ним дочке, что дело важное, и мама ее не отпустит – «Ты чего это решил тут поэкспериментировать на наших детях, а? А если бы это было опасно? Если бы мисс Мелоди вложила в свои поделки какую-нибудь опасную магию? Ты об этом подумал, олух?!».

– «Тебе следует больше доверять чутью своего супруга, дочь МОЯ» – велеречиво начала было мать, но быстро сбавила децибелы, услышав недовольный рев жеребят – «Скраппи, ты стала очень нервной. Что-то не так?».

– «Не так? Вот, погляди!» – я с возмущением ткнула копытом в сторону Графита. Поняв, что дочку он уже не получит, черный охламон, басовито похохатывая, игрался с весело пищащим сыном. Похоже, им обоим не надоедало смотреть, как серый туман, появлявшийся на теле жеребенка от приложенного к нему талисмана, с тихим шипением растворялся в воздухе, рваными клочьями разлетаясь по комнате от малейшего вздоха. Завладев черным камнем, ограненным в виде метки отца, Санни вновь запихал его в рот, и теперь весело пускал носом пузыри, напоминая всем своим видом хомяка, укравшего бобовый стручок размерами больше своего тела. Преображение свершилось быстро, и через мгновение, мягкие кожистые крылышки покрылись черными перьями, а глаза, потеряв мерцающий в их глубине свет, стали пронзительно-голубыми, синевой повторяя свежее утреннее небо, умытое летним дождем. Приблизив морду к гугукающему сыну, я не могла разглядеть и следа какого-либо магического вмешательства, обычно проявлявшегося каким-либо искажением внешнего вида вещей или пони. Даже Селестия с Луной не смогли укрыться от этой моей милой особенности, позволявшей мне игнорировать большую часть рассчитанной на прямое воздействие магии, хотя, как я подозревала, они могли не слишком-то и скрываться. А вот зачарованный голем в древней пирамиде возле Надиры такого знакомства не пережил… Но теперь даже мое прикосновение ничего не изменило.

– «Так значит, Мелоди Дрим…» – тем временем, пока я была занята осмотром и раздумьями, введенная Графитом в курс дела Луна присоединилась ко мне, ласково ероша своими дыханием лохматую голову внука – «И вновь МЫ убеждаемся, что даже самые простые пони могут стать достойными своих предков! Ужель не видишь ты… Ах да, прости. Но вязь заклятий этих мне знакома. Древние, они сильнее тех, чем балуются в нынешнее время, но увы…».

– «Стоп-стоп-стоп. Так значит, это маскировка? Специальная магия, которая меняет внешний вид пони? И очень стойкая, если даже я ничего не могу с ней поделать?» – вот видите, иногда даже на меня находит прозрение. Разворошив носом перья и пух под крылом, я выудила оттуда недовольно вопящую дочку, и лизнув ее нос, вновь внимательно оглядела, переводя взгляд с нее на дрыгающего ножками сына – «Странно. Никакой разницы. Но как такое может быть?».

Луна не ответила. Прищурившись, мы уставились на странную магию, раз за разом меняющую облик Санни, и я могла поклясться, что думали мы об одном и том же. О задаче, над решением которой вместе со мной ломали головы три принцессы разом, решая, как нам вырастить детей, не обрекая их на принудительное затворничество. Конечно, эта мысль была первой, которую высказала бесхитростная Твайлайт, предложив упаковать малышей в комфортабельную башню с библиотекой, до самого их совершеннолетия, после чего ей пришлось побегать от меня по тронному залу, прикрываясь каким-то пухлым томом, притащенным ей из королевской библиотеки, но к счастью, эта идея не прошла. Однако других вариантов тоже не было – несмотря на всю терпимость разноцветного народца, слишком прочно эти крылатые создания вошли в местный фольклор как одни из самых темных слуг Найтмер Мун, и если возрожденных стражей боялись больше по привычке, зная о рескрипте двух принцесс, объявившем их пегасами на службе младшей из правительниц, то реакцию на появление среди пони клыкастых отпрысков древнего рода, сохранившегося лишь в сказках и легендах, предсказать было достаточно сложно. Но, как и принцессы, я была уверена в том, что это превратило бы их жизнь в нескончаемую круговерть одиночества и отчуждения. Но жизнь взаперти? Нет уж, и мне все чаще хотелось плюнуть на все и торжественно вынести их в мир, явив своих детей всему миру, бросая ему вызов, и будь что будет – в конце концов, наши четырехногие потомки были добрее и терпимее нас, а если еще и озадачиться грамотной рекламной кампанией… Но принцессы осторожничали, и убедили меня немного подождать, через Твайлайт распространив слух о недоношенности и крайней слабости малышей, на что я, скрепя сердце, согласилась, пойдя ради своих детей на эту невинную, но все-таки ложь. Зная о моих похождениях и роде занятий, население городка не особенно удивилось, принявшись сочинять байки и слухи о врожденных заболеваниях моих детишек, молвой превращенных в «страдающих бедняжек», а мои еженедельные полеты в Кантерлот, в клинику Крылатых Целителей, лишь добавляли достоверности придуманным мной байкам. Новый центр, которой обслуживал уже не только меня, но и малышей, радостно, всеми четырьмя копытами, вцепился в это маленькое, писклявое чудо, в количестве двух штук, показанное лишь самым надежным, одним из самых доверенных врачей и профессоров Эквестрии, чей узкий круг впору было называть каким-нибудь тайным братством. Но теперь, через три месяца затворничества и кратковременных встреч с подругами и знакомыми, у нас появилась возможность дать близнецам нормальную жизнь, без социальных потрясений и любопытства толпы.

– «И как долго действуют эти штучки?» – решив отбросить несущественные для меня вопросы о том, как именно старая единорожка смогла сделать это маленькое чудо, и самое главное, как она додумалась до такого, я поспешила выяснить самое главное – длину цепи, которая отныне должна была приковать нас к нашему дому, и выражавшуюся не в метрах, копытах или взмахах крыльев, а всего лишь во времени, которое мы могли бы провести на улице, гуляя и веселясь, встречаясь с другими пони и соседскими детьми. Я приняла бы любой ответ, пусть даже «пять минут», пускай! Да, позже это будет казаться смехотворно малой величиной, но в этот миг, я была готова отдать хоть литр крови за каждое из удлиненных звеньев их оков, одетых не по моей вине, но все-таки, из-за меня.

– «Увы, недолго» – подняв магией амулет на уровень глаз, Луна вгляделась в него, словно опытный оценщик, способный с одного взгляда оценить пробу, вес и даже место изготовления попавшего к нему украшения. Она поворачивала его то так, то эдак, заставляя солнечные лучи скользить и переливаться на загадочных значках, покрывавших тонкие полоски серого металла – «Создательница их была мудра, и движима особым вдохновением, однако ей недоставало тех знаний, что скрыты под покровами веков».

– «Так значит, ничего не выйдет?» – в отчаянии я до скрипа стиснула зубы, изо всех сил борясь с нахлынувшим чувством отчаяния, и вновь начиная подумывать о том, чтобы отринуть все и всяческие запреты, рожденные страхами принцесс – «Мама, ты же понимаешь, что дальше так нельзя! Я… Прости, я не хочу никому предъявлять ультиматумы, но завтра же я выйду с ними на прогулку, и пусть хоть один пони попробует…».

– «Утешься, дочь моя. Беремся МЫ решить сию задачу!» – распахнув крылья, гордо заявила принцесса. Судя по подрагивающим, завитым перьям и велеречивому голосу, она была не на шутку взволнована, как всегда, в минуты душевного смятения, переходя на вычурный, певучий старокантерлотский язык – «Я переплавлю лунный свет, смешав его с колючим звоном звезд, и сила амулетов будет длиться ВЕЧНО!».

– «Сила? Длиться?» – стараясь успокоиться, я фыркнула на резанувшее мое ухо сочетание слов, и принялась успокаивать малышню, испуганную громовым голосом бабушки – «Неважный подбор слов, моя повелительница, если мне будет прощена подобная дерзость…».

– «Нынешние пони забыли свои основы, и не имеют представления о том, что может продолжаться вечно, а что нет!» – фыркнула та, но затем сложила крылья и миролюбиво добавила – «Язык меняется, моя хорошая, и то, что раньше было нормой, сейчас – анахронизм, который помним лишь мы с сестрой».

– «Извини» – рассовав пищащих жеребят под крылья, я принялась укачивать их, не забыв ласково потыкаться носом в шею Луны – «Я снова становлюсь мелочной и склочной, словно…».

– «Словно самая обычная кобылка» – закончила за меня Луна, бросая на Графита странный взгляд, и ласково дохнув мне в макушку, словно не замечая, что я давно приметила эти странные обмены взглядами, которыми уже несколько месяцев они обменивались за моей спиной – «Как отмечала Селестия, тебе не хватает самоконтроля, но думаю, со временем это придет. Я заберу эти чудесные вещицы, и не позже седмицы мы прогуляемся с моими внуками под светом звезд и чудесными ночными небесами!».

– «Спасибо!» – прошептала я, утыкаясь носом в грудь аликорна – «Ты лучшая мать на свете!».

Улыбнувшись, она исчезла, а через неделю, упаковав малышей в разноцветные сумочки-конверты, висевшие на моих боках, мы в первый раз вышли на прогулку, пройдясь по вечернему Понивиллю.

Да, все привыкли к виду близнецов, и если среди пони разнесется весть, что среди них живут маленькие монстры… Эта мысль подкосила меня, и присев возле стены, я тихонько расплакалась, стараясь не разбудить задремавших жеребят.

– «Ну-ну-ну, не нужно слез» – ласково попеняла мне Бабуля, разрываясь между спящими у ее бока малышами и мной. Утерев слезы, я кивнула и шмыгая носом, пересела поближе, невольно улыбнувшись, когда копытца Санни плотно обхватили мою морду. Словно маленький летучий мышонок, он крепко держался за любую часть родительского тела, до которой успевал дотянуться, и я ласково зафыркала, увидев его щекастую мордашку, улыбающуюся сквозь сон.

– «Все будет хорошо, Скраппи. Не терзайся. В конце концов, ты не первая мать, которой нужна няня, а уж с такими покровительницами, как принцессы, никто и думать не посмеет плохо о наших малышах. Ну так ты согласна?».

– «Да…» – сипло проговорила я – «Но передай принцессам, что у меня есть пара условий».

– «Вот и обговорите с ними все тонкости во время следующего медосмотра!» – несказанно обрадовалась пожилая пони, аккуратно кладя жеребят мне на спину – «В конце концов, милая, тебя же не лишили статуса Первой Ученицы, не так ли? Вот и займись своими детьми! В конце концов, как и любая порядочная бабушка, я хочу им только добра».

– «Ага. А нянькой быть отказалась!» – негромко прогундела я.

– «Как и Грасс» – иронично тряхнув головой, она отправилась наверх, захватив с собой теплую шаль – «Она все еще дуется на тебя, не так ли? Вот наймем няню – и у тебя сразу же появится время на то, чтобы слетать к ней и помириться. Не так ли?».

– «Ррррррродственнички!» – расстроено фыркнула я и, усевшись на диван, вновь уставилась на свет старинной керосиновой лампы, ощущая, как меня покидает то равновесие, которое я пыталась выпестовать в себе под мудрым копытоводством принцесс – «Ну ничего, подрастут детишки – я всем припомню, кто мне тут не хотел помогать! Куплю им дудки, барабан и детское пианино – вспомните, как издевались над вечно недосыпающей пегаской!».

***

– «Скраппи! Что, что случилось?».

Кубарем выкатившись из постели, я в два прыжка оказалась рядом с детской кроваткой и, заслонив ее своими крыльями, со страхом вглядывалась в полумрак комнаты, вздрагивая от каждого шороха, от каждого звука. Тревожно заворчав, Графит выбрался из постели и, оглянувшись, направился ко мне. В очередной раз вздрогнув, я уставилась в светящиеся глаза жеребца, успокаивающе положившего копыто на мою спину, и лишь после этого ощутила, как отступает прочь скрутивший меня ужас. Облегченно выдохнув, я осела у постельки детей и негромко, облегченно разрыдалась, выплескивая остатки страха в колючую, жесткую шерсть мужа, присевшего рядом со мной.

– «Опять кошмары?».

– «Да…» – на этот раз сон был таким реальным, что я могла воспроизвести в памяти каждую складку, каждый шов на одежде… Нет, прочь, прочь! Это все дурной сон!

– «И опять о Камелу? Или о том похищении?» – продолжал допытываться Графит. Разбуженные шумом, дети распахнули глазенки, а одновременно с ними — и рты, которые, как я обнаружила из личных наблюдений, обычно открывались и закрывались прискорбно синхронно, и дружно завопили что-то раздраженно-плаксивое, заставив супруга быстро ретироваться в кровать, а меня – еще час бродить по комнате, укачивая Их Разбуженных Высочеств. Признаюсь, это дало мне достаточно времени для того, чтобы увериться, что я не собираюсь рассказывать Графиту о тех снах, что посещали меня в течение уже нескольких дней. Становясь все реальнее и детальнее, они стали напоминать какой-то извращенный кошмар, буквально каждую ночь мучая меня и заставляя просыпаться среди ночи, подпрыгивая на измятых, пропитанных потом простынях… Но я еще держалась и старалась как могла, скрывая от окружающих свои страхи, договорившись с Кег о еще одной порции пилюль, которыми та смогла успокоить меня после возвращения из замка Ириса, и которые, по ее словам, помогли бы мне притупить кошмарные воспоминания о недавних событиях. Конечно, это была ложь, но я солгала лишь наполовину – эти сны и вправду напоминали кошмар, и если с ужасными снами о бойлерной с гостеприимно распахнутой печью мне удалось справиться самостоятельно и на удивление — довольно быстро, то посещавшие меня в последние ночи, крайне детализованные ужастики, похоже, понемногу брали надо мной верх. Поэтому в постель я вернулась преисполненная уверенности и дальше держать в неведении беспокойно шевельнувшегося мужа, к которому я подкатилась под бочок, об этих неприятных сновидениях.

С другой стороны, что я могла ему рассказать? О том, что просыпаюсь от совиного крика, раздававшегося прямо под окном? О том, что, обнаружив себя среди серого, застывшего мира, начинаю метаться по комнате, вскрикивая от прикосновения к шкуре черного порошка, в который рассыпаются от малейшего прикосновения все попадающиеся на моем пути предметы? Или о странной, пугающей фигуре в грубом, коричневом плаще, застывшей над детской кроваткой? Каждый раз я просыпалась в броске, летя в сторону колыбели, и каждый раз последним звуком, с которым я выпадала, вырывалась из серого плена кошмара, был глухой стук досок под толстым, почти треугольным ножом, одним за другим, пробивающим маленькие тела близнецов – это я должна была ему рассказать? Ну уж нет! Я и так довольно заставляла его страдать, и мои кошмары были лишь отражением тех пугающих снов, что заставляли черного жеребца подпрыгивать на постели, бурно дыша и слепо шаря вокруг дрожащими копытами. Нащупав мое сопящее тельце, он облегченно откидывался на кровать, и подгребая меня к себе, еще долго лежал, глядя в ночной полумрак. Потом уходил, и возвращался лишь под утро – усталый, не выспавшийся, и тихо дремал почти до обеда. Какие сны ему снились – кто знает? Он никогда не говорил мне об этом, но каждый раз, исчезая из дома, он и не подозревал, как долго я ревела в подушку, ненавидя себя за то, что не могу быть нормальной и любящей женой, примерной матерью и украшением когорты доверенных пони принцесс. В конце концов, даже Твайлайт стала принцессой, а я…

«Хватит себя жалеть!» – одернула я сама себя, опускаясь на чуть влажную ткань простыни, и передергиваясь от неприятного ощущения мурашек, пробежавших под скрипнувшей шерстью – «Ты сама выбрала эту дорогу! Как сказал однажды Вайт Шилд, не стоит надеяться, что моя дорога будет усыпана розами. В конце концов, Твайлайт вели к этому, натаскивая, словно хорошую гончую, а я… Стоп! Хватит! У тебя есть муж, есть дети, а еще и мать, которая, к слову, еще и носит милейший титул «Владычицы Снов» – так что тебе мешает к ней обратиться? Вот завтра и…».

– «Скраппи… Ты не спишь?».

– «Сплю, сплю. Все в порядке, милый» – обернувшись, я погладила по плечу сонно бормотнувшего мужа, и прижавшись к его спине, уткнулась носом в непокорную, лохматую гриву. Похоже, так и нужно будет поступить. В конце концов, кто может знать о снах больше, нежели та, кто их насылает, а иногда – даже и создает?

– «Спи. Все хорошо» – я закрыла глаза и медленно задышала, старательно считая секунды до нового рассвета, скользя глазами в темноте по россыпи серых точек, так напоминающих звезды…

И блеск перламутровых ракушек на рукояти треугольного ножа.

***

Почему плачут дети? В основном, потому что только так они могут выразить свое неудовольствие, испуг, недоумение или боль. Еще не до конца сформировавшаяся, или вернее, не до конца втянувшаяся в работу нервная система жеребенка способна оповестить о чем-то неприятном лишь громким, отчаянным плачем, заслышав который, любой вменяемый родитель тотчас же спешит на помощь, чтобы обнять, поднять на спину и обязательно пожалеть малыша, громко страдающего над каким-то необъятным детским горем. Однако плакать они могут и по другим, не столь тривиальным причинам, как обыденные физические раздражители вроде пустого или переполненного животика, температуры или занозы. Мои карапузы научились вопить по поводу и без повода, зачастую приводя меня в недоумение и иногда даже глухое раздражение, переходящее в непонимание и злость. Не дали поиграть с шариками навоза; отняли стружки, которые он пытался есть; застряла под кроватью; у соседского жеребенка была кукла красивее – все это были куда как важные поводы громко, взахлеб и с подвыванием посвиристеть, разрывая барабанные перепонки жителей дома пронзительными голосами. От них не спасали ни закрытые двери, ни занавешенные окна, и чем незначительнее была причина – тем более долгим и бурным был скандал. И последствия его приходилось разруливать мне – раз за разом, раз за разом, раз за разом…

Но все-таки даже этим мелким переработчикам яблок, молока и детского питания в бесполезные, маленькие катышки пахучего навоза иногда требовался отдых. Устав от визга и ора, малыши засыпали с таким невинным выражением на детских мордашках, что могли ввести в заблуждение кого угодно, кто не знал об их истинной, скандальной натуре, и кто успевал удалиться на достаточное расстояние, чтобы не оказаться случайным свидетелем пробуждения мелких чудовищ.

– «Ох, вы, должно быть, так счастливы!» – в очередной раз умилилась Твайлайт, разглядывая сопящих близнецов, упакованных в рюкзачки, с помощью системы ремешков, образующих уже виденную мной когда-то шлейку, крепившуюся на моих боках. Наголосившись по поводу большой и страшной божьей коровки, залетевшей в окошко гостиной, маленькие тираны спокойно уснули, и теперь разбудить их могли разве что выстрелы из бутафорской «пушки для вечеринок» Пинки Пай. По поводу последней, между прочим, я уже начала осторожно наводить кое-какие справки – «Ты только посмотри на них, они такие хорошенькие… Особенно в новом облике, правда?».

– «Ага. Просто замечательные» – поневоле улыбнулась я, наверное, как и любая мать, расцветая от похвальбы в адрес своих детей – «Но не дайте обмануть себя этим милым видом, Ваше Высочество. На самом деле, это маленькие исчадья ада, исторгнутые из глубин Тартара, и являющиеся моим персональным наказанием за все прегрешения!».

– «Не нужно так говорить, Скраппи! Просто… Не нужно, ладно?» – мгновенно ощетинилась сиреневая, становясь чем-то похожей на испуганного ежика, со свирепым видом топорщащего во все стороны свои острые иголки. Было не совсем понятно, что же именно вызвало такую реакцию – мои слова про детей, или же столь официальное к ней обращение, поэтому я удивленно хмыкнула, и решила на время перестать подкалывать новоявленную принцессу, чье появление уже вызвало нездоровый ажиотаж как среди жителей городка, так и среди всего понячьего народа. Я просто медленно шла вперед, давая углубившейся в свои мысли подруге следовать за мной, и просто наслаждалась прогулкой, которые так полюбила после нескольких месяцев, добровольно проведенных взаперти.

*БОМММММММ*

– «Ох, уже полдень?».

– «Вообще-то, тринадцать часов, Твайлайт» – хмыкнула я. Наши ноги принесли нас в новый райончик Понивилля, раскинувшийся неподалеку от коттеджа Флаттершай и старой Часовой башни, механизм которой представлял собой довольно древний и откровенно пугавший меня агрегат. Собранные из черного, ноздреватого чугуна, неизносимые шестерни его недобро стучали, мрачно пережевывая позванивавшую от напряжения цепь с пудовым каменным грузом, а удары отбивались надтреснутым медным колоколом, глухой, дрожащий звук которого каждый раз заставлял мурашки табуном пробегать у меня по спине. Я даже не представляла себе, как приезжие пони, заселившие эту короткую улочку на пять домов, могли жить рядом с этим чудовищем – «Скоро малыши проснутся, и вновь возжелают чего-нибудь пожрать, поэтому у тебя есть отличный шанс увидеть этих «ангелочков» в деле!».

– «Тринадцать? Ах, час дня…» – отвлекшись от своих невеселых мыслей, Твайлайт подняла глаза на гулко щелкнувшие стрелки – «Скраппи, нужно говорить как положено – «Час дня». Ты же знаешь, что в Эквестрии…».

– «Знаю. И это глупо!» – перебила я заучку, ничуть не изменившуюся после своей смерти, как я познала на своей шкурке, бывшей непременным и главным условием превращения в аликорна – «Знаешь, как это звучит для меня? «Адын Пи Эм»![4] Вот и думай, что там имелось с виду! А уж путаница с полночью и полуднем меня вообще бесит! Вот, помню…».

– «Нет, это неправильно!» – остановившись, бывшая единорожка сердито топнула ногой и негодующе всхрапнула, заставив меня удивленно оглянуться на заведшуюся по пустяку подругу – «Просто ты привыкла к «военной» системе обозначения времени, в то время как наша Эквестрия – сугубо мирная страна, и будет оставаться такой… Уффф. Прости, я… Я погорячилась, правда?».

– «Да ты сегодня все утро в каких-то растрепанных чувствах» – кивнув, я присела рядом с подругой, опустившейся на крылечко деревянной башни, и мрачно глядевшей на свои копыта. Заметив мой удивленный взгляд, она пробормотала какие-то извинения, и вновь затихла, переживая что-то внутри – «Твай, в чем дело? Тоже плохо спала?».

– «Тоже? Значит, ты вновь плохо спишь?» – явно не желая говорить о расстроившем ее предмете, сиреневая кобыла ухватилась за мои слова, явно желая отвлечь меня от слишком уж назойливых вопросов – «Скраппи, почему ты мне сразу не сказала? Принцессы очень четко дали мне понять, что столь высокая честь, оказанная мне моей наставницей, нисколько не умаляет моих обязанностей по отношению к своим друзьям. А ты ведь мой друг, правда?».

– «Каааанееееешно! И я всегда…».

– «Скраппи, пожалуйста, не ври!» – строго уставилась на меня перерожденная заучка, заставив меня страдальчески закатить глаза – «Ты же знаешь, что совершенно не умеешь контролировать свое тело, и пока ты говоришь мне одно, оно, твое тело, просто кричит совершенно другое, выдавая тебя с головой!».

– «Ну…» – признаваться совсем не хотелось, поэтому я, в свою очередь, уткнула глаза в землю, старательно ища на ней ответы на все волнующие подругу вопросы – «Я… Эммм…».

– «Я все еще твой куратор, Скраппи, и теперь вряд ли кто-нибудь сможет это изменить!» – с садистской усмешечкой протянула крылато-рогатая засранка, неловко пытаясь обнять меня крылом, словно настоящий пегас. Увы, у нее ничего не получилось, и спустя короткое время, ей самой пришлось отбиваться от вставшей дыбом, негнущейся конечности, то распрямлявшейся, то вновь складывавшейся и буквально прилипавшей к аликорньему боку – «Угххххх! Да что с ними такое?!».

– «Постарайся расслабиться. Не пытайся их контролировать» – посоветовала я, глядя на благородные мучения новой принцессы – «Слышала сказку про сороконожку, которая вдруг задумалась, с какой ноги нужно начинать идти – с правой, или с левой?».

– «Гррррр! При чем тут… При чем тут вообще насекомые?!» – сдавленно зарычала сиреневая, силой прижимая крылья к своим бокам – «Я же не бабочка, в конце кон… Да закрывайтесь вы уже!».

– «Я говорю о том, что не стоит пытаться контролировать моторику и безусловные рефлексы» – ухмыльнувшись, я провела по сгибам крыльев, заставив их потянуться вслед за моими копытами, а потом вдруг пощекотала ямочки под крыльями, успевшие за прошедший год обрасти мягким пухом, пробивавшимся из-под еще не до конца выпавшей там шерсти. С легким шлепком, крылья сложились, плотно прижавшись к бокам «твайликорна», как я про себя окрестила новоявленную принцессу, морда которой вдруг заполыхала, словно наливное яблочко – «Вот так, Ваше Высочество. Не всегда нужно думать именно головой. Порой достаточно просто отпустить вожжи и доверить телу сделать все за тебя».

– «Эмммм… Да, спасибо, Скраппи. Я...» – смутившись и отчего-то опечалившись, Твайлайт вскочила и поспешила распрощаться – «Пожалуй, я пойду. Я буду у себя, в библиотеке».

– «Хммм. Что это с ней?» – недоуменно выгнула я бровь в сторону уходящей от меня кобылы. Понуро бредя в сторону раскинувшегося за небольшим холмом городка, Твайлайт не обратила внимания даже на Спайка, бодро трусившего из коттеджа Флаттершай с укрытой полотенцем корзинкой, и вскоре скрылась за поворотом дороги, скорбным воплощением печали и уныния исчезнув среди деревьев. Покачав головой, дракончик решил было последовать за ней, но отчего-то передумал, и заметив мою недоумевающую тушку возле башни, попрыгал в мою сторону, резво размахивая корзинкой.

– «Привет, Скраппи!».

– «И тебе привет, чапчерица!» – ухмыльнулась я в ответ, с интересом обнюхивая корзинку – «А кто это к нам такой припрыгал? Кто это нам что-то вкусненькое принес?».

– «Эй-эй-эй, это не тебе!» – мгновенно всполошился маленький жадина, выдергивая корзинку прямо у меня из-под носа, который я уже успела запустить в ее загадочно темневшее под полотенцем нутро – «Это для Совелия! Ты такое не ешь!».

– «А откуда ты знаешь? Разве ты мне предлагал?» – обидчиво поинтересовалась я, оценивающе глядя на блестевших чешуей, мелких рыбешек, заботливо переложенных ледяной крошкой – «Знаешь, какие из них замечательные шпроты получаются? Не хуже, чем из хвостов мелких, фиолетовых чапчеров, поверь мне на слово!».

– «Мне казалось, что кое-кто уже давно обзавелся жеребятами, и теперь должен есть как любой уважающий себя пони…» – пробормотал Спайк, демонстративно игнорируя мои подколки, научившись не обижаться на этот парафраз одного старого анекдота. В свою очередь, я так же не удивлялась его долготерпению – в конце концов, он сумел выжить в компании шести молоденьких кобыл, хоть и оставшись эдаким аналогом надоедливого младшего брата, а это могло говорить только в его пользу.

– «А мне, может, понравилось! Заправляешь салатик вареньем, спишь сколько влезет, и никто тебе ни слова не говорит. Ладно, это все ерунда, хотя теперь я знаю, к кому влезать в дом на предмет поиска жирного стейка… Ты мне вот что скажи – что там такое с Твайлайт-то произошло? Вроде бы разговоришься с ней – нормальная, адекватная кобыла, а стоит только прекратить разговор, так сразу вся такая грустная-печальная, словно Tcheburashka. Что там у вас произошло?».

– «Бедная Твайлайт. Она так переживает» – опечалившись, потомок динозавров уселся на крылечко, и положив голову на передние лапы, принялся качать корзинку короткой, кривой ногой – «Ну, из-за этого титула… И короны… В общем, поссорились они… Кажется».

– «Кто и с кем?».

– «Твайлайт и остальные ее подруги. Они принялись оказывать ей почести, достойные принцессы, а Твайлайт этого не хотела. Ну, то есть, совсем не хотела. Да, я знаю, что это звучит странно, но ей совсем не нравится носить корону все время».

– «Дай угадаю – Рарити настаивала на обратном?» – усмехнулась я, прекрасно понимая, кто в «Большой Шестерке» подруг, словно древний китаец, был помешан на соблюдении всех правил придворного этикета – «И это вылилось в ссору?».

– «Нет, ссоры как таковой не было» – помотал хомячьими щеками Спайк – «Да и корону она не забыла, ведь мы взяли ее с собой, положив в специальный чемодан… А ты разве не знаешь? Последний раз нас приглашали туда прошлым летом, чтобы мы помогли принцессе Кейденс и ее мужу встретить инспектора Эквестрийских Игр. Ну, когда тебя… Когда с тобой случилось… Это».

«Вот так. «Принцессе Кейденс и ее мужу», а не «королевской чете» или как-либо иначе» – подумала я, невольно подмечая этот интересный оборот речи – «И похоже, что это вполне привычное именование супруга аликорна. Что ж, видимо, с течением веков четырехногий народ привык к тому, что супруги, любовники и фавориты не вечны, они приходят и уходят, а принцессы – вечны, поэтому история редко сохраняет имена тех, что некогда стоял возле трона, а то и согревал королевскую постель… Как хорошо, что мои дети будут лишены подобной участи, быть безымянными временщиками, приносившими завтрак в постель принцесс с такого-то года по такой!».

– «Это?» – решив не углубляться в воспоминания о событиях, на которые столь «деликатно» намекнул этот долбоящер, я демонстративно покосилась на сумки, в которых сопели близнецы – «Аааа, ну это естественно. Быть может, тебе и самому когда-нибудь придется для Твайлайт сначала ананас с селедкой разогревать, а потом и такого вот малыша по ночам укачивать. Так что не боись, протозавр крашеный! У тебя все еще впереди!».

– «Нет-нет-нет! Не надо!» – не на шутку перепугался Спайк, вскакивая с крыльца и начиная пятиться от меня, зачем-то спрятав за спину четырехпалые передние лапки – «Иииизбавь меня от ваших ужасных обычаев млекопитающих! Я надеюсь, что у Твайлайт никогда не будет этих ужасных, крикливых младенцев, не дающих мне спать по ночам!».

– «Скажите, мсье, вы давно копытом по хлебалу не получали?» – обиделась я, демонстративно поднимая к глазам переднюю ногу, и изучающее глядя на свое копыто. Отсутствие ежемесячной ковки и год, проведенный почти без нагрузок, положительно сказались на их здоровье и внешнем виде, поэтому иногда мои ноги просто полнились ощущением, что я могла бы разорвать голыми копытами железнодорожный рельс – «Это я так чисто спрашиваю, чтобы разговор поддержать…».

– «Я н-непонял половины из того, что ты сказала» – отойдя от меня на приличное расстояние, заявил фиолетовый дракон – «И вообще, я должен бежать! Помочь Рарити… Ну, помочь! Вот!».

– «Беги, беги, черепаха двуногая! Она ведь тоже «млекопитающая», слышишь?!» – ржанув, проорала я вслед двуногому бегемотышу, резво взявшему тряский аллюр в сторону одного из двух каменных мостов через безымянную речку, протекавшую по Понивиллю, возле которого располагался бутик Карусель. Мелкий чешуйчатый ловелас ушел так поспешно, что даже забыл корзинку для еще одного питомца своей фиолетовой принцессы, который, должно быть, уже заждался порции свежевыловленной рыбки. Конечно, я всегда подозревала, что филины и совы кушают, в основном, мелких грызунов и пичуг, но учитывая трепетное отношение к этим представителям местной фауны самой Флаттершай, с которой большая часть зверей, волей-неволей, вынуждена была считаться, я решила, что этот филин мог перейти и на рыбную диету, отрываясь в кровавых оргиях мышиного смертоубийства по ночам. Подняв зубами корзинку, я двинулась в путь в сторону большого, раскидистого дуба, маячащего над крышами домов – в конце концов, раз уж я вышла «в свет», решив не так давно проблему с затворничеством из-за детишек, то мне стоило начинать интересоваться, чем же живут и дышат местные жители.

В том числе – и разобиженные на весь белый свет, принцессы поневоле.

***

– «Эй, Твайлайт! Я тут нашла корзинку Спайка, и… Ммммм, однако ж!».

Подхватив зубами корзинку, я резво поскакала в сторону центра городка. Проснувшиеся жеребята уже начали свои «распевки», негромко хныкая из трясущихся сумок, и я едва успела заскочить домой, оставив бузящих тиранов на попечение Бабули. Странно, но у нее лучше получалось кормить изменивших цвет жеребят, терпеливо, ложечка за ложечкой, заталкивая в них яблочное пюре с протертым яйцом, поэтому я безо всяких разговоров нагрузила ее этой почетной обязанностью, в ответ на упоминание ей моего «материнского долга» прочитав ей целую лекцию о правах и обязанностях родственников коронованных особ. Конечно, они еще не были коронованы, да и я, со своей стороны, намеревалась приложить все усилия, чтобы мои потомки и не мечтали о тяжести короны на головах, изо всех сил отдавая себя служению богиням, но впечатленная моим экскурсом в историю придворных обычаев, она мужественно и со всей самоотдачей взялась за нелегкое дело, поэтому по возвращении домой меня уже ждал накрытый стол и неодобрительно хмурящиеся старики, поглядывавшие на часы.

Усадив крутящихся жеребят в самодельные креслица, стараниями деда больше напоминавшие кресла для особо опасных маньяков, я быстро ретировалась, опрометью бросившись в сторону библиотеки, пока занятые кормежкой особо опасных зверят старики не обратили внимания на то, что я успела куда-то подеваться из дома. Прихваченная с собой корзинка рыбы занимала мой рот, поэтому ввалившись в библиотеку «Золотые дубы», я прошамкала что-то вроде «Эй, Твалахт!», словно беззубая старуха или земнопони Эпплджек, казалось, способная придумывать бесчисленные вариации этого имени. Остаток фразы прозвучал более-менее четко, поскольку ручка корзинки выскочила у меня из зубов при виде довольно необычного зрелища, в подлинность которого я и сама бы поверила с большим трудом, если бы не видела его собственными глазами.

Твайлайт Спаркл пыталась напиться.

– «Эммм… Я… Ну…» – вскочив на все четыре ноги, юная принцесса заполошно стянула со стола нежно-розовую бутылку, и постаралась спрятать ее под крылом. Увы, от прикосновения к их основаниям, бывшим чувствительным местечком у любого пегаса, небольшие порхалки тотчас же распахнулись, с грохотом роняя припрятанную под ними бутылку, содержимое которой радостно разлилось по полу – «Скраппи! Это не то, что ты думаешь! Я просто… Я… Полировала… Свой рог! Да-да! Знаешь, что единорогам необходимо каждый месяц полировать свой рог с применением антисептика? Так вот, я тут сидела и полировала свой рог, а потом – вошла ты, пока я сидела и… Полировала… Свой… Рог…».

Голос экс-единорожки становился все тише по мере того, как на моей мордахе росла и ширилась добрейшая улыбка. Виновато отвернув голову в сторону, она вздрогнула, когда почувствовала мой нос на своем крыле. Глубоко втянув носом воздух, я на секунду зажмурилась, а затем...

– «ААаааапчхи!».

– «Скраппи! Ты чего?!».

– «Вино!» – пробормотала я, потирая зудящий нос, в который попали чьи-то перья – «Вино! Ты пыталась нажраться вином?!».

– «Я не пыталась наж… Сделать что-то такое, ясно?» – с гордым видом вскинула голову подруга – «Я просто полиро…».

– «Слушай, заткнись уже, ладно?» – снисходительно фыркнула я, с отвращением пиная бутылку, громкий звон которой заставил новоиспеченную принцессу подпрыгнуть едва ли не до потолка – «Все, хватит тут сидеть! Собирай manatki[5], поднимай свой королевский круп и пойдем лечиться. Я знаю одного классного психолога, и ты просто обязана с ним познакомиться!».

– «Скраппи… И ты тоже?» – опять понурилась Твайлайт, но теперь я не собиралась останавливаться и отпускать все на самотек. Если уж такая образцовая и вся из себя правильная кобылка, как моя высокоученая подруга, решает утопить горе в дешевом вине – дела действительно идут не очень хорошо, поэтому я решительно пресекла все попытки рогатой вырваться из моего захвата, чуть сильнее сжав зубы на сгибе ее крыла. Подруга пискнула и больше уже не пыталась вырываться, даже не смотря на удивленные взгляды жителей городка, провожающих глазами наши рысящие куда-то тушки.

– «Ну так что, собственно говоря, с тобой приключилось?» – напористо поинтересовалась я. Усевшись за столик одной маленькой кафешки, расположенной в новой части городка, мы успели приговорить по бутылочке пенного сидра, и теперь, с молчаливого согласия, отставили в стороны недопитое Перри, привозимое в город Кранки Дудлом, и принялись за сидр Эпплджек. Похоже, старый осел все-таки сохранил свои знакомства, и теперь, на радость редким любителям «экзотики», регулярно возвращался в город с тележкой или на небольшом плоту, снабжая своих покупателей и в том числе, и нашего Деда, табаком, кустарными сигарами и разными напитками, в число которых входил и этот грушевый напиток. Глотнув пенистого напитка, по обычаю, налитого в грубые, деревянные кружки с металлическим дном, я громко стукнула опорожненной посудиной по столу, тем самым требуя добавки, и решила, что непривычная к алкоголю Твайлайт уже достаточно отмякла для того, чтобы начать разговор, и еще недостаточно налакалась для того, чтобы пьяно жаловаться на жизнь вообще и непонимание окружающих – в частности – «Ну же, Твайли! Расскажи, что тебя так гнетет?».

– «Все хорошо, Скраппи. Я с этим справлюсь».

– «С чем же?».

– «Ухххххх!» – воздев копыта к полотку, подруга потрясла ими, словно призывая в свидетели высшие силы, как я ей надоела – «Там, откуда ты родом, все такие назойливые?!».

– «Назойливые? Это что-то новенькое от нашей новоявленной принцессы!» – усмехнулась я, вновь прикладываясь к кружке – «А там, откуда я «родом», как вы изволили выразиться, Ваше Высочество, назойливых нет. Как, впрочем, и живых».

– «Живых? Скраппи, ты о чем?» – поперхнувшись какой-то резкой фразой, Твайлайт опустилась обратно за столик – «Это ты так неудачно пошутила? Или ты про это похищение? Прости, мы просто не знали, что это был перевертыш, и были под таким впечатлением от прошедших игр, что даже не заметили подмены!».

– «Расслабься. Ты начала грубить, и нужно было как-то тебя окоротить, не слишком уж травмируя твою нежную и возвышенную душу. В конце концов, хоть драка с принцессой и улучшит мое реноме[6] в глазах охочих до сенсаций газетчиков, начавших уже подзабывать о своем главном поставщике скандальных новостей, но… Ааааа, да плевать на все, Твай! Ты – моя подруга, поэтому я действительно хочу знать, что с тобой происходит! И думаю, не только я».

Переведя взгляд на окно, аликорн замолчала.

– «Твааайлааааайт! Носочки!».

– «А? Что?» – очнувшись от грустный мыслей, Ее Рогатое Высочество пораженно уставилась на меня, стараясь совладать с неминуемо краснеющей мордочкой. Не вышло – «Н-не понимаю, о чем ты говоришь. И знаешь, кажется, мне уже пора!».

– «Да-да. Пора уже объяснить, куратор ты мой дорогой, что именно с тобой происходит. Ну, конечно, если ты не хочешь, чтобы я отправилась за помощью к принцессе. Думаю, она будет рада услышать о том, что ее лучшая, любимая ученица, ставшая ее гордостью и опорой, грустит как Тcheburashka в телефонной будке. Иди, конечно иди. Прячься от себя и остальных!».

– «Да? И это говорит мне та, кто так же страдает, но уже по ночам?» – бухнула копытом по столу фиолетовая заучка, заставив меня вздрогнуть и вскинуть на нее глаза – «А ты, ты, Скраппи, не хочешь ничего мне рассказать?».

– «Ну… Да о чем мне рассказывать?» – теперь была моя очередь стушеваться, и мямлить в кружку, старательно пытаясь рассмотреть сквозь пенный напиток скрытое за пузырьками дно – «Живу, отъедаюсь, детей нянчу. Говорят, я поправилась и набрала прежний вес, если не больший, чем прежде. Помнишь, как меня Дэш дразнила, говоря, что от меня одни глаза и живот остались?».

– «Ты переводишь разговор» – садистски ухмыльнулась дорвавшаяся до власти маньячка, подтверждая всем своим видом мое мнение о том, что самые тихие и незаметные личности, к каковым я относила и библиотекарей, на самом деле, настоящие тираны и душегубы – «И не нужно мне врать, хорошо? Я прекрасно знаю, что последние две недели ты просыпаешься по ночам, бросаясь к кроватке с детьми, и это тревожит твоих родственников. И самое главное – это тревожит тебя. Ну что, я не права?».

– «Ну и кто же из них проболтался?» – наигранно небрежным тоном поинтересовалась я, устав гипнотизировать остатки пены на дне кружки, и грохотом требуя налить себе еще – «Графит? Или Бабуля? Или может, ты допросила детей?».

– «Не старайся, я все равно тебе не скажу!» – фыркнула Твайлайт, отстраняя от себя принесенный напиток – «Но согласись, что ты зря пыталась от меня это скрыть. Ну так что, поделишься своим секретом?».

– «И с каких это пор ты стала такой хитрой, а?».

– «С тех пор, как некоторые стали называть меня «Высочеством»! Итак, я слушаю».

– «Отвертеться не удастся?» – с надеждой подняла глаза я, искренне и глубоко жалея, что деливший со мной это тело и душу Древний Дух вновь уснул, оставив меня наедине со всеми трудностями простой, обычной жизни самой обычной кобылы, живущей в обычном, захолустном городке. Вот уже год как я барахталась в супе из сложных взаимоотношений с соседями, знакомыми и друзьями, стараясь еще и держать копыто на пульсе Легиона, постепенно, с головой погружаясь в эту «бытовуху», а старикан решил прикорнуть, и вот уже почти год если и всплывал где-то в глубине души, то только чтобы поерничать, слушая мои жалобы и капризы. Думаю, вместе мы бы смогли решить возникшую проблему с новоиспеченной принцессой, возомнившей себя прожженной интриганкой, достойной своей учительницы, но раз я осталась одна, то приходилось идти на компромиссы – «Ну, например… Я напишу еще одну главу в дневник. Пойдет?».

– «Ты и так ее напишешь» – с взбесившей меня покровительственной усмешкой покачала головой Твайлайт – «Ты обещала принцессам, что будешь меня слушаться, поэтому задание остается в силе. Ну так что, ты готова поделиться своими проблемами?».

– «Ладно. Но знай, что я поступаю так не из-за того, что проиграла, слышишь? А только потому, что мне не безразлично то, что происходит с моей подругой! Вот так!».

– «Ох, Скраппи… Иногда мне кажется, что я слышу Рейнбоу Дэш» – пробормотала подруга, прикрывая копытом глаза – «Не знаю, почему вы еще цапаетесь с ней, причем каждый раз – безо всякой причины. Уверена, вы определенно стали бы неразлучной парочкой, если бы обе были хотя бы немножечко терпимее друг к другу».

– «Вот только не начинай, ладно?» – скривилась я, подгребая к себе кружку с сидром, отставленную Твайлайт – «Мы с ней антагонисты, что бы вы там себе не навоображали с этой вашей магией дружбы. Она – индивидуалист с замашками лидера, я – простая рабочая лошадка, поэтому большую часть времени нам с ней не по пути. Хочешь услышать о моих снах? Отлично, вот только не нужно загружать меня этой вашей магической мумбой-юмбой, ладно?».

– «Не расстраивайся, мы найдем способ научить тебя хотя бы копытокинезу» – пообещала мне подруга тем же тоном, которым взрослые обещают ребенку конфету, которую никогда не дадут – «Итак, я готова».

– «Готова… Ты хотя бы перо убери. Или уже не запоминаешь ничего? Крылья оттягивают на себя большую часть крови, да? Смотри, скоро спортсменкой станешь, похлеще чем Дэш!».

– «Скраппи…».

– «Да вспоминаю я, вспоминаю!» – опустив голову на стол, я следила, как капельки желтого напитка бегут по деревянному боку кружки, проваливаясь в трещины и вновь появляясь из них золотистыми искорками, чтобы наконец добраться до металлического основания и пропасть без следа – «В общем, это сны о том, что в нашу комнату пробирается какая-то фигура в плаще. Ну, то есть, это уже не совсем наша комната, хотя выглядит она так же, как и наша… В общем, эта фигура останавливается напротив кроватки детей, и…».

– «Да, это пугающе» – согласилась Твайлайт, быстро-быстро черкая что-то в своем блокноте. Мне показалось, что он стал гораздо больше с тех пор, как она стала принцессой – «И что происходит дальше?».

– «А дальше – я просыпаюсь, сидя возле кроватки, на этом же самом месте, где стояла та фигура. Вот и все» – пожав плечами, я попыталась отхлебнуть из кружки, не поднимая головы. Увы, с координацией у меня было уже плоховато, и вскоре, я громко отфыркивалась, перевернув на себя этот деревянный жбан и по уши облившись сидром. Ворчливая владелица кафешки выбранила меня, обтерев воняющим какой-то кислятиной полотенцем, и угодливо кланяясь Твайлайт, убралась обратно за стойку – «Тьфу ты! Что за гадость! Теперь я уже и не знаю, что хуже – облиться сидром или быть вытертой, словно столик, какой-то половой тряпкой!».

– «Давай уйдем, если ты не против?» – поспешно пробормотала подруга, оставив приличную стопочку битов обрадованной владелице заведения – «Не хочешь зайти и сполоснуться перед тем, как мы продолжим?».

– «Ага. Хочу. Еще как хочу!» – теперь уже я ехидно ухмылялась, ухватив за крыло фиолетовую хитрюгу – «Но только у тебя!».

– «Эй! Мы так не договаривались!».

«Ой, и чего это мы так покраснели?».

– «Ну, я же не могу вернуться домой и сказать, что моя высокопоставленная подруга взяла и напоила меня, как поросенка? Значит, мне нужен душ!» – принялась обстоятельно объяснять я, положив голову на круп Твайлайт и подталкивая ее к развесистому дереву-дому – «Конечно, я могу облиться водой из шланга, у тебя под окном, но тогда я точно заболею и погибну во цвете лет, ведь чья-то магия на меня практически не действует! И гибель моя, во цвете лет, будет на твоей совести, так и знай!».

– «Нет, Скраппи. Не нужно на меня так смотреть».

– «Ты оставишь меня одну?» – я сделала большие и умоляющие глаза, для верности, громко шмыгнув носом – «Ты бросишь меня, прямо здесь? Где меня съедят злые осы?».

– «Ууууухххххх! Скраппи! Ты…» – резко тряхнув головой, она двинулась в сторону дома, но на этот раз, гораздо бодрее – «Я уже и забыла, какая ты! Ты просто беззастенчиво пользуешься тем, что пони не могут отказать, глядя в твои умоляющие глаза!».

– «А еще у меня хорошо получается петь. Ну, так говорят» – ни к селу, ни к городу, добавила я. Солнышко припекало, и его лучи, отразившись от низколетящих облачков, неплохо нагревали мою глупую голову, породив в ней странные процессы, отозвавшиеся глухим гулом в моей черепушке. Выпитый сидр взбурлил, рождая могучий выхлоп, и не сдержавшись, я громко рыгнула, тотчас же смутившись, и попыталась прикрыться болтающимся где-то под подбородком, фиолетово-синим хвостом – «Хошь, спою?».

– «Нет уж! Не нужно!» – подхватив меня магией, Твайлайт опрометью бросилась вперед, сердито ворча что-то по поводу увеличения количества алкоголиков в городке. Прикрыв глаза, я летела вслед за ней, окутанная телекинетическим полем, и мечтала лишь об одном – чтобы эта незапланированная поездка побыстрее закончилась. Будучи в благородной рассеянности, новая принцесса не заметила, что волочила меня вслед за собой в несколько перевернутом виде, но поправить ее ошибку мне мешало одно – я изо всех сил боролась с употребленными нами напитками, словно индейцы, рванувшимися на свободу пампасов. Опустившись на пол библиотеки, я еще долго лежала, закрыв глаза, после чего медленно и печально поползла в ванную комнату, с трудом перебирая дрожащими ногами.

– «Спайк, ты тут? Спа-айк!».

– «Он занят. С Рарити» – буркнула я из ванной, куда умостилась, даже не включая воду – «Твайлайт, а где тут у тебя вода идет?».

– «Поверни правый кран!».

– «Правый… Справа от тебя или от меня?» – бараньим взором я уставилась на черные, чугунные вентили кранов, соединявшихся над самым бортиком в толстую, черную трубу, недовольно блеснувшей мне в глаза блестящей лейкой-насадкой – «Кто ж вас, пони, знает, как вы тут считаете, справа или сле… АААААААааааааааа!».

– «Дай угадаю – это была холодная?» – зайдя в ванную комнату, бессердечная кобыла добродушно усмехнулась, глядя, как я, словно душащий змею Геракл[7], пытаюсь пережать копытами стальную лейку душа, презрительно оплевывающую меня потоками ледяной воды – «Ох, Скраппи-Скраппи! Вот, гляди, как это нужно делать».

– «Нужно было сразу говорить, что «правая от входа», а не «вот эта»! Развели, понимаешь, умников на свою голову!» – в полном расстройстве чувств от ледяного душа, я изо всех сил пнула ненавистную трубу, впрочем, тут же завыв, и схватившись за ушибленную ногу – «Оооооооййййй! Ну воооооот!».

– «Хватит буйствовать. Вот, возьми шампунь и расслабься, хотя бы ненадолго. Хорошо?» – взяв с полочки у ванной какую-то пузатую бутылку с нежно-розовым содержимым, она добавила ее в воду, взбивая воздушную, чуть розоватую пену с запахом малины – «В конце концов, я тщательно проверила все чертежи, когда меняла ванну, и установила специальные противокрокодильи фильтры на выходе из каждой трубы, поэтому в случае нашествия аллигаторов это будет самое безопасное место во всем Понивилле!».

– «А окна?».

– «При чем тут окна?».

– «А если он не полезет через трубу, а решит воспользоваться дверью или окном?».

– «Ну… Этот момент я еще не проработала» – смутившись, призналась Твайлайт, внимательно глядя на окна и дверь, словно уже начиная прикидывать озвученную мной возможность вторжения через них в ее дом стай голодных крокодилов – «Но не волнуйся! Наука знает ответы на все вопросы!».

– «Что ж, верю» – положив морду на бортик ванной, я позволила телу плавать в этом чугунном корыте, словно островку, окруженному валиками пены – «Тогда, быть может, наука даст ответ на вопрос, почему ее носительница чуть ли не поссорилась со всеми своими подругами? Почему она тушуется и пытается улизнуть, едва только услышав свой титул?».

– «Скраппи, давай не сейч…».

– «Ты обещала! Начни с того, почему ты каждый раз тушуешься, услышав свой новый титул» – твердо сказала я, глядя в глаза подруги. Удивительно, насколько они напоминали глаза белоснежной богини! Замерев, я осматривала ее морду, внезапно для себя, находя в ней знакомые уже черты, все глубже отпечатывающиеся в моей памяти после каждой встречи с аликорнами. Прошло всего три года, а как она изменилась, особенно – глаза, уже приобретающие этот глубокий, лавандовый цвет. Случайность? Особенность «аликорнизации»? Или что-то иное?

– «Знаешь, я думаю, это не совсем правильное время для разговоров» – отставив бутылочку в сторону, Твайлайт потянулась к полочке с полотенцами, похоже, даже не подозревая, какая сумятица творится у меня в голове.

«За все эти годы я ни разу не видела ее родителей. Вроде бы они присутствовали на свадьбе ее брата… А они хоть раз приезжали сюда? Интересовались, как устроилась их дочь? Довольно странное поведение, на мой взгляд. Вон, даже к Рарити родители продолжают наезжать каждый год, несмотря на ее тщательно скрываемое недовольство. А к дочери, еще и ставшей принцессой – никто ни разу и не заглянул?».

– «Но если ты хочешь знать… Да, дело в титуле. Точнее, в том, что его произносят, когда обращаются ко мне, причем все. Теперь ты понимаешь, что я имела в виду, когда говорила о том, что это слишком сложный разговор даже для меня?».

«А что если… Нет, это бред! Остальные папки были помечены штампом, говорящим о смерти получившегося в результате исследований жеребенка!» – нахмурившись, я принялась ворошить в памяти то, о чем старательно пыталась забыть в течение целого года, перебирая всплывающие в голове картины того загадочного места. Кажется, там была целая галерея… Нет, хранилище, наполненное неудачными результатами этого длительного эксперимента. Я попыталась припомнить, не видела ли я среди тех плавающих в подсвеченной жидкости тел кого-нибудь, напоминающего окраской мою подругу – и не смогла. Их было слишком много. Хотя…

– «Понимаешь, это обращение, «Принцесса Твайлайт»… Если прочие пони хотят так ко мне обращаться – пускай. Но только не мои друзья, Скраппи. Это абсолютно неправильно! И я чувствую, что с каждым разом, когда они произносят эти слова, наша дружба уменьшается, уступая место чему-то странному. Неправильному. Ох, как бы я хотела подобрать этому правильное определение, но…».

– «Почитанию».

– «Да, точно! Именно – почитанию! Они начинают чтить меня, как принцессу Селестию, хотя я не сделала пока ничего такого, за что меня стоило бы возвеличивать, как ее!».

«Успокойся. Все нормально. Единственный пустой цилиндр был всего один, и под ним стояло твое имя. А это… Ну, наверное, это совпадение. Или результат магического вмешательства в самую суть пони, в результате которого реципиент получает часть признаков того, кто… Нет, звучит глупо. А может…».

– «Я специально отпросилась сюда, чтобы жить в Понивилле, как раньше, рядом со своими друзьями, и мне становится неловко каждый раз, когда они начинают мне кланяться вместе со всеми!».

Пришедшая мне в голову мысль была настолько дикой, что я стукнулась головой о бортик ванной. И еще раз. И еще. Нет, эта мысль была более очевидной, но не менее дикой, и отдавала дешевыми сериалами для скучающих домохозяек. Отложив на время крамольные мысли, я все-таки положила себе обстоятельно побеседовать с Луной, рассказав ей о своих подозрениях, и принялась следить глазами за Твайлайт, возбужденно шагавшей мимо ванной, от стены к стене.

– «А эти регалии? Ты знаешь, что ко всему прочему, мне полагается еще и нагрудник с накопытниками? Пони даже не представляют, сколько весят эти штуки! А ведь даже Рарити считает, что я должна носить их каждый день!».

– «Никто не обещал, что будет легко» – вяло ухмыльнулась я, старательно гоня от себя мысли о загадках, тайнах и прочих непотребствах Эквестрийского двора – «Твайлайт, ты так расстраиваешься лишь потому, что они хотят видеть тебя в этих цацках?».

– «Ох, я просто хочу, чтобы все было как раньше!» – простонала крылатая единорожка, присаживаясь рядом с ванной и кладя голову на ее бортик, рядом с моей – «Я просто хочу, чтобы мы общались как раньше. Смеялись, шутили, огорчались и вообще, дружили. Понимаешь, о чем я говорю?».

– «А то!» – хмыкнув, я решила действовать, и незаметно подобравшись к Твайлайт, обняла ее мокрыми ногами – «Знаешь, подруга, мне кажется, я поняла, что тебе нужно».

– «Да? И что же?» – вяло поинтересовалась та – «Опять сходить куда-то за сидром? Ох, Скраппи, мне кажется, ты просто решила использовать меня в своих целях. Например, чтобы снова напиться».

– «Ах так?» – ухмыльнувшись, я вновь заключила подругу в объятья, но теперь даже не собиралась ее отпускать. Почувствовав что-то недоброе, Твайлайт дернулась, но я тут же подхватила ее и крякнув от натуги, закинула к себе в ванну, окунув в розовую пену. Отфыркиваясь и отплевываясь, она вынырнула на поверхность, но тут же опять погрузилась по самую шею в сладко пахнущую воду под весом моей тушки, удобно расположившейся на лежавшей на спине принцессе.

– «Малиновая пена для ванной, значит?» – промурлыкала я, прижимая поджавшую ноги подругу к наклонному бортику ванной. Лежать так было необычайно приятно, и я не отказала себе в удовольствии внимательно осмотреть пунцовую морду кобылки, водя своим носом по мокрой и пенистой шерсти – «Ну-ну».

– «Скраппи, я… Это не то, что ты подумала!».

– «А о чем я подумала?» – поинтересовалась я. Пройдясь по смущенно отворачивающейся морде, мой нос медленно переполз на щеку, медленно подбираясь к испуганно прижатым к голове ушам. Почувствовав мои зубы, осторожно проходящиеся по кончику уха, Твайлайт перестала дергаться и наконец-то расслабилась, безвольно сползая в воду. Не утонула бы ненароком, страдалица коронованная…

– «Тебе нужно поговорить с подругами» – доверительно сообщила я заучке, кажется, начавшей понемногу отмякать под действием пены и движений моего носа и зубов, проходящихся по ее ушам и медленно спускавшихся на шею – «Почему ты считаешь, что они не смогут тебя понять?».

– «Я пыталась, честно! Но они никак не хотят меня слушать!».

– «Спокойнее. Спокойнее. Тут никого нет, только мы вдвоем» – шепнула я в фиолетовое ухо, радостно вздрогнувшее от легкого укуса в его основание – «Они тебя обязательно поймут. Вы знаете друг друга уже много лет, и я уверена, что они смогут преодолеть свое смущение и впитанное с молоком почитание принцесс».

– «Правда?».

– «Правда-правда» – мои губы осторожно прошлись по шее кобылки, отмечая все быстрее и быстрее бившуюся жилку, расслабленность еще недавно сведенных напряжением мышц, горьковатый привкус мыла, оставшийся от тающей пены – «Вы просто не представляете, какое это благо – иметь настоящую, материальную богиню. Богиню, с которой можно пообщаться, которую можно увидеть, и которая на самом деле правит вами, мои маленькие пони. Поэтому ты должна начать действовать прямо сейчас, чтобы не остаться в один прекрасный момент одна-одинешенька, окруженная почитателями, последователями и слугами. Разве ты хочешь растерять всех своих друзей? Нет? Ну тогда действуй! Заставь их выслушать тебя, попроси их о помощи, поделись своими страхами, хорошо? Откройся им – и они наверняка откроются тебе».

– «Ох, как бы я хотела, чтобы так оно и было» – вздохнула Твайлайт, мечтательно уставившись мне в глаза – «Нет, ты и вправду думаешь, что у меня получится?».

– «Эй, ты же один из Элементов Гармонии! А какая гармония может обойтись без дружбы? Без доверия друг другу?».

– «Ты права, Скраппи! Решено – как только они освободятся, я тотчас же с ними поговорю!» – мои зубки вновь игриво прикусили основание фиолетового уха, и его обладательница тут же обмякла, по самые ноздри погружаясь в розовую пену – «Ну… Может быть, чуть позже?».

– «Твайлайт! ТВАААЙЛААААЙТ!».

– «Это Спайк!» – подорвавшись, засуетилась Твайлайт. Тем не менее, скользкое дно ванной не располагало к таким суетливым подпрыгиваниям, и крылатая единорожка сердито уставилась на мою тушку, вольготно расположившуюся на ней – «Скраппи, нам нужно побыстрее вылезать отсюда! Он в любую минуту…».

– «Твайлайт! Представляешь, тебя ищут гвард…» – дверь ванной комнаты распахнулась, и на пороге нарисовался запыхавшийся дракончик, тяжело переводящий дух. За его плечом маячила голова, облаченная в золоченый гвардейский шлем, с интересом уставившаяся на открывшуюся им картину – «Эмммм, Твайлайт?».

Да, развернувшаяся композиция наверняка была бы достойна кисти художника. Прижавшись друг к другу в наполненной пеной ванне, мы молча таращились на ввалившуюся к нам парочку, с недоумением, смущением и полыхающими мордами.

– «Флэш!» – при виде темно-желтого красавца, моя подруга задергалась, то стараясь спрятаться за моей спиной, то пытаясь занырнуть поглубже в пену – «Спайк! Это не то, что вы подумали!».

– «ВООООООООООООООООООООН!» – я была более конкретна в высказывании своих пожеланий, в то же время, успев смерить толкущуюся в дверях, и явно не спешившую уходить парочку внимательным взглядом. Судя по запыленным лапам двуногого варана, он явно спешил через весь городок, что заставило меня на секунду задуматься о том, куда же на самом деле слинял этот неугомонный помощник Твайлайт с такой поспешностью после нашего разговора. Стоявший рядом с ним пегас выглядел лучше – безукоризненно блестящие доспехи, тщательно постриженная и уложенная шерсть, благодаря дорогим бальзамам ставшая мягкой и слегка пушившаяся, словно у плюшевого медвежонка, короткие, в «спортивном» стиле, грива и хвост, идеально подходящие к таким же глубоким, синим глазам – да парень был просто красавчик, и я ощутила, как при взгляде на его спокойную морду с тщательно скрываемой усмешкой, по моей спине промчался табун веселых мурашек.

– «Прошу простить меня, принцесса» – оправившись от первого впечатления, гвардеец склонился в низком поклоне, и отступил обратно в коридор – «Почта из дворца. Я получил указание доставить вам ее лично, и с удовольствием подожду, когда вы сможете ее забрать».

– «Ты быстро его лишишься, если еще раз сунешь свою морду в чужую ванную комнату без приглашения!» – рявкнула я, старательно скрываясь в мыльной пене, розовыми хлопьями летающей над охватившим ванную штормом, в котором пытались спрятаться две донельзя смущенные кобылы – «Ваше Высочество! Я хочу Вам пожаловаться на недопустимое поведение одного из ваших гвардейцев!».

– «Скраппи! На выход!» – соседний розовый сугробик, из которого таращились круглые и очень испуганные глаза, медленно подплыл ко мне, и принялся выталкивать меня с моего насиженного места в точно такой же кучке пены – «Это же неприлично! Пожалуйста, выйди и встреть гостей!».

– «Это твой дом, а не мой!» – упершись всеми четырьмя ногами и головой в бортик ванной, я решила не сдаваться без боя, увы, постепенно проигрывая эту схватку подлой магии, примененной начинающим тираном – «Не толкай меня! Не выйду! Ты должна выйти сама! По-принцесьи! Ай! Да прекратишь ты меня болтать, или нет?! Тиран! Сатрап! Эксплуататор трудового народа!».

– «Скраппи! Вон!» – увы, подлая магия оказалась сильнее, и с протестующими революционными криками, я поднялась над залитым пенной водой полом, после чего – вылетела в коридор, словно фея, окутанная струившимся за мной пенным шлейфом, части которого игриво осели на моих бедрах и груди, образовав экзотический купальный костюм, за эскиз которого Сен-Лоран или Лагерфельд[8], без малейшего размышления, продали бы свою душу – «Я… Я скоро выйду!».

– «Видели? Нет, вы видели?!» – возмущенно вопросила я, сидя в мокрой и холодной луже посреди гостиной библиотеки. Удивленно переглядывавшиеся Спайк и гвардеец так и прыснули со смеху, видя мою мокрую тушку, сердито потрясавшую воздетыми к небу копытами – «И они еще борются за звание дома высокой культуры быта! Они еще имеют наглость утверждать, что никого не угнетают и не эксплуатируют! Сатрапы и изверги, все эти рогатые, все до одного!».

– «Она всегда так потешно ругается?».

– «Агась!» – беспечно ответил желтому гвардейцу Спайк, словно речь шла об отвлеченном предмете, не присутствующем в комнате и не сверкавшем злобно черными глазенками из сладко пахнущего облачка испарявшейся на жаре воды – «Да, Скраппи иногда такое начинает говорить, что ее даже Твайлайт не понимает! А еще – она любит красть чужое мороженое и корзинки. Хотя она предназначалась для Совелия, поэтому я за себя совершенно спокоен – пусть с ним разбирается она, раз зачем-то похитила эту рыбу».

– «Не похитила, а кое-кто, не будем показывать на него копытом, ее бросил и убежал на свиданку, варан ты пупырчатый!».

– «Скраппи… Знакомое имя» – пробормотал золотобронный вояка, потирая вспотевший под шлемом лоб – «Мне кажется, я даже его где-то слышал. В любом случае, рад знакомству с вами, миссис. Как здоровье вашего избранника?».

– «На что это ты там намёкиваешь, ЭлТи?»[9] – прервав свой пламенный спич, обличавший всех до единого единорогов, сколько бы их не было в этом королевстве, я поперхнулась, и вперила недобрый взор в усмехавшегося лейтенанта гвардии, со своей, до отвращения добродушной ухмылочкой, слушавшего мой революционный манифест – «Это кольцо на моем крыле не просто так надето! И вообще, Твайлайт Спаркл – мой куратор, практически учительница, надзира… Следя… Опекающая меня, в общем! Так что потрудись стереть свою ухмылочку с морды, а то, что видели твои моргалки – из памяти! И если хоть что-нибудь просочится в газеты…».

– «Не нужно угрожать королевскому гвардейцу, миссис Скраппи» – улыбочка плюшевого пегаса стала еще ехиднее – «Судя по всему, вы – «наземница», поэтому не осведомлены о жесткой дисциплине в рядах Крылатого Воинства Самообороны Клаудсдейла, в котором я, как любой настоящий пегас, состоял до прихода в Гвардию. Я знаю, что столь пренебрежительное отношение к находящимся при исполнении прощалось по милости принцесс, но сейчас не то время, миссис. Времена меняются, и мой вам совет – научитесь уважать представителей власти. И постарайтесь запомнить, что нашу новую принцессу зовут «принцесса Твайлайт Спаркл Эквестрийская», или «Ее Высочество». Запомнили? Вот и хорошо».

«Умыл так умыл…» – надувшись, я плюхнулась обратно в лужу, сердито хлестнув хвостом по розоватой воде, окатив хихикающего Спайка пахнущими малиной брызгами – «И ничего ведь не скажешь – прав, негодяй крылатый. Думаю, я отреагировала бы менее спокойно, придя кто-нибудь ко мне с жалобой на не слишком дружелюбное поведение одного из моих легионеров. Скраппи, ты снова заигралась, и была отбрита. О чем это говорит?».

«Вновь веселишься? Не заигрывайся. Привет».

– «Ты!» – вскочив, я лихорадочно закрутила головой и радостно притопнула копытом – «Ты ли это, старина?!».

– «Ох, ну вот, опять начинается…» – шлепнув себя лапкой по морде, простонал малолетний драконыш – «Она опять становится страаааааанной!».

«Ну да. Прости» – остановившись, я строптиво мотнула головой, и пулей вылетела на кухню, не обращая внимания на две пары глаз, недоуменно провожающих мой взметнувшийся хвост – «Ты где был? Куда пропал? Знаешь, как мне было одиноко? Я скучала! А у нас дети – настоящие фестралы, представляешь? Как ты думаешь, я хорошо справляюсь? Быть может, показать их врачу? А что делать, когда режутся зубки? Им не нужно дополнительных витаминов или…»

«Ох, кобылы. Я тут. Всегда с тобой».

Присутствие Древнего давно забытым ощущением наполненности вновь затеплилось у меня в душе. Две части целого вновь слились воедино, и я опять, как некогда, ощущала, как распрямляется спина, напрягаются мышцы крыльев, готовясь подбросить меня в небеса, а ноги сами приплясывают подо мной, стуча крепкими копытами и готовясь к дальней дороге. Мой старый добрый симбионт, деливший со мной тело и душу, вернулся, и теперь, все должно пойти хорошо.

Просто обязано пойти хорошо.

«Ты знаешь. Ты видела. Я тут».

«Да, я знаю. И я видела» – прикрыв глаза, я прикоснулась лбом к носику крана над фарфоровой, допотопной мойкой. Тихо скрипнул покрытый капельками влаги вентиль, и первая, тонкая струйка воды разбилась о чуть пожелтевшую керамику, покрытую сеточкой мельчайших пока трещин. Брызги разлетались и падали вниз, на дно, своим блеском напоминая мне темный океан, в котором плавало человеческое тело, прижимавшее к груди спящую пегаску.

«Не терзайся. Все хорошо. Я с тобой».

– «Скраппи?».

– «Все хорошо. Я в порядке» – отлепившись от крана, я нацепила беззаботную ухмылку, и медленно потащилась в общий зал, следом за Твайлайт, беспокойно глядевшей на меня всю дорогу до прихожей, словно конвоир. Несмотря на то, что четвертая принцесса уже знала о моем «маленьком секрете», посвящать ее в подробности нашего общения с Духом я не собиралась. Как, впрочем, и остальных. Когда, собравшись в Понивилле, три интриганки улучили момент и прижав меня в уголке, решили расспросить о том, что же именно во мне поменялось после рождения детей, я так и не поняла, что же именно пытаются выяснить обеспокоенные аликорны, раз за разом выспрашивая меня о Древнем. Услышав неохотно рассказанную историю о том видении от лица самого Духа, сестры вновь принялись играть в гляделки, в то время как Твайлайт разразилась целой лекцией о посттравматических сновидениях, впрочем, быстро увяв под ироничным взглядом Луны, похоже, ревностно оберегавшей все, что касалось ее епархии. Иронично фыркнув, она спокойно и в более доступной для меня форме, объяснила разницу между ассоциативными сновидениями и предсказаниями, сиречь – вещими снами, сведя все к тому же, что и ее новая соправительница.

Что меня слишком сильно и много били по голове.

– «Я думаю, нам стоит извиниться перед нашим гостем за то, что мы встрети… Уф!» – обернувшись ко мне, Твайлайт не заметила, как вышла из короткого, полукруглого коридора, отделявшего кухню и ванную комнату от прихожей, и со всего маху села на круп, ударившись о выпяченную грудь стоявшего в прихожей гвардейца.

– «Принцесса Твайлайт» – не растерявшись, он протянул ей переднюю ногу, с улыбкой глядя на сидевшую на крупе и смущенно отводившую морду принцессу – «Мне кажется, что нам стоит сталкиваться друг с другом менее травмоопасным образом».

– «Д-да, ты прав» – зардевшись пуще прежнего, Твайлайт поднялась, и скрывая непонятное мне смущение, огляделась по сторонам, словно ожидая, что вокруг непременно прячется огромная толпа, ничего в жизни не желающая так сильно, как стать свидетелем королевской промашки – «Флеш, а… А что тут произошло?».

– «По приказу моей повелительницы, принцессы Кейденс, я прилетел, чтобы доставить вам ее письмо. Ей стало известно, что несколько ваших писем потерялись по дороге в Кристальную Империю, поэтому я с радостью взял на себя труд доставить вам ее послание и уверения в преданности и дружбе».

– «Письмо от Кейденс!» – забыв о смущении, Твайлайт бросилась к копавшемуся в сумке гвардейцу, и уже через мгновение, тот болтался вверх тормашками, нелепо дрыгая в воздухе всеми четырьмя ногами и хлопающими крыльями. Хихикнув, я представила, как чувствовал себя бедолага, ведь еще час или два назад, я сама болталась вот так в телекинетическом захвате молодой принцессы. За этот год она стала гораздо сильнее, и хотя она явно не обладала иезуитской изощренностью Селестии, или холодной, непреодолимой силой Луны, ее магические навыки по части перемещения одушевленных или не слишком объектов усилились стократ, и даже с моей магической невосприимчивостью, я уже не была уверена, что смогла бы вырваться из ее магического захвата. Подобрав высыпавшиеся из переметной сумки письма, она быстро развернула широкий конверт из плотной, вощеной бумаги, украшенной широкой сургучной печатью с выдавленной на ней подковой – знаком официальных служб, подчиненных коронованным особам – и принялась жадно вчитываться в длинное, многостраничное письмо, в благородной рассеянности выпустив из облачка своей магии болтавшегося в ней пегаса, тотчас же грохнувшегося на Спайка.

– «Надеюсь, оно доставило вам удовольствие» – пробормотал лежащий на полу гвардеец. Похоже, его звали Флеш, если я правильно расслышала свою подругу – «Однако, я боюсь, что остальные письма мы вряд ли найдем. Я слышал, что у местного почтового отделения с этим постоянные проблемы…».

– «У местного почтового отделения нет никаких проблем!» – холодно прошипела я, мгновенно озверев от намека на мою другую подругу. Несмотря на все мое беспокойство, отчаянно косившая своими золотыми, словно смоченные дождем, кленовые листья, глазами, пегаска была бодра и весела, за этот год ни разу не дав мне заподозрить возвращающуюся болезнь. Увы, ежемесячные «осмотры» уже были не столь волнующими, как первый, к явному нашему сожалению, и больше походили на посиделки двух семей, традиционно проходившие в большом зале почты, на втором этаже которой жило семейство Хувз, и затевать какие-то интрижки за спинами наших жеребцов мы явно не собирались – «Судя по тому, что говорит ее дочь, да и остальные жители городка, Дерпи в норме, если к ней вообще применимо это определение! Но если тебе так не нравится наша почта – ты можешь носить ее сам!».

– «Вы вновь грубите гвардейцу, мисс?».

– «Пожалуйста, перестаньте!» – откладывая письмо на столик, попросила Твайлайт – «Кейденс пишет, что не сможет приехать на встречу еще месяц или даже больше из-за проблем с подготовкой к Эквестрийским играм… Ох, я так по ней скучаю! Но она попросила меня прибыть в Кантерлот, и даже любезно передала мне записку принцессы Селестии с предложением навестить ее в столице, хотя я не понимаю, почему она не написала мне сама? Или я сделала что-нибудь не так?».

– «Скорее, простая любезность со стороны хрююююстальной принцессы» – я расплылась в идиотской улыбочке, стараясь отвлечь внимание Твайлайт от мелкой записки, белым прямоугольником маячившей перед ее глазами – «Ну, ты же теперь сама принцесса, и должна знать все об этих ваших политических раскладах и мелких интригах, как я полагаю».

– «Нет никаких интриг. Моя учительница, принцесса Селестия, просит навестить ее в Кантерлоте для начала дальнейшего обучения! Это здорово, очень! Но… Но это значит, что если мы отправимся сегодня, то я уже не смогу поговорить и проститься со своими друзьями?».

– «Да брось, Твай! Она ж не прислала за тобой эту белоснежную повозку с аппетитными жеребчиками из своей личной конюшни, правда?» – подойдя к расстроенной подруге, я панибратски пихнула ее крупом, не обращая внимания на передернувшегося под своей броней Флеша – «Значит, дело не настолько срочное, поэтому ты можешь спокойно отправиться и завтра. Я слышала от кобыл-обходчиц, меняющих шпалы на этой ветке пути, что у них опять возникли неприятности с виадуком, который я, пару-тройку лет назад, немножко… Ну, в общем, ты помнишь, да? Короче, железнодорожники-земнопони поставили тогда какую-то деревянную времянку, а пегасы, не слишком интересуясь их мнением, устроили весной настоящий паводок, стремясь обезопасить столицу от лавин, и теперь эта дорогостоящая времянка просто тонет, медленно погружаясь в раскисшую землю. А ты знаешь, что окружной путь, идущий через Дракенриджские горы, займет как минимум сутки пути. Так что не переживай, все устроится!».

– «Вот поэтому нам стоит выдвигаться немедленно!» – решительно встрял желтый пегас, отодвигая меня от коронованного тела – «Приказы королевских особ…».

– «Я чей-то не слышала ни одного приказа!» – увидев, как колеблется Твайлайт, я решила любым образом увести от нее этого пушистого красавца, явно действующего на мозги бывшей единорожки не хуже любого стоп-крана, хотя за окном уже вовсю царило лето, а не весна – «Тем более, ты хто такой? Элемент системы принуждения, да еще и из какой-то там далекой страны, а я – гражданка Эквестрии! У меня даже паспорт есть!».

– «Скраппи, пожалуйста, прекрати!».

– «Я уведу его отсюда, а то ведь не отстанет!» – прошипела я на ухо Твайлайт, все еще нерешительно топтавшейся с письмами возле нас – «А ты пока сбегай за остальными! Проведи вечер с подругами, единорог крылатый! Обещаю, я отдам тебе этого плюшевого жеребчика уже вечером, поняла?».

– «Но Кейденс…».

– «Кейденс? А это хто?».

– «Принцесса Кейденс – новая правительница Кристальной империи!» – повысил голос Флеш, явно выведенный из себя учиненным мной скандалом. Спайк, не более меня любивший эти «кошачьи драки», давно уловил, откуда дует ветер, и шустро ускакал наверх, глядя с балкона спальни на разворачивающийся внизу скандал вместе с бурой совой, сонно таращившей на нас свои недовольные гляделки – «И я требую, чтобы вы относились почтительно к нашим принцессам!».

– «К моим принцессам? А я за нее не голосовала!»

– «За принцесс не голосуют!».

– «Да? И как тогда она вообще сподобилась стать принцессой? Эксплуатировала земнопони? Цепляясь за устаревшие империалистические догмы, мы сохраняем социально-экономическое неравенство! Однажды, прогресс все-таки возьмет свое, и соединившись с земнопони Сталлионграда, мы…».

– «Так, с меня довольно!» – подобравшись, воскликнул гвардеец, натягивая на себя шлем, и обхватывая меня крылом за шею – «Простите, принцесса Твайлайт, но я должен доставить ее в местную казарму Стражи, как опасную политическую преступницу!».

– «Флеш, Скраппи! Прекратите немедленно!».

– «Ага! Значит, твоя система немыслима без насилия? На помощь! Не проходите мимо жертвы репрессий!» – продолжила изгаляться я, с молчаливого одобрения Древнего, беззвучно хохотавшего у меня внутри, играя свою любимую сценку из одного старого-престарого фильма[10], пока пыхтящий от негодования пегас вытаскивал меня из библиотеки – «Вы видите, как меня угнетают?».

К счастью, на помощь мне так никто и не пришел. Поставив перед собой задачу занять золотобронного красавца на как можно более долгий срок, я не слишком дергалась, и вырвалась всего один раз, позволив ему погонять меня по улочкам городка, наконец, загнав к низкому, сложенному из грубого камня домишке.

К караулке.

Основательное, словно приплюснутое сверху, небольшое здание было выстроено в нестандартном для Понивилля, да и остальной Эквестрии, стиле – квадратное, с узкими окнами-бойницами, в которые с трудом мог протиснуться обычный пони, забранные тронутыми легкой ржавчиной решетками, с нехарактерной, плоской крышей, оно больше походило на какой-нибудь бункер времен Первой или Второй мировой войны. Однако, таково было требование его хозяина к рабочим, и те, не смея ослушаться обличенного доверием принцессы пони, выстроили это «каменное уродство», как метко назвал его распоряжавшийся работами инженер. Но недовольные строители уехали – а хозяин, занявший домик, остался, и теперь, мне предстояло вновь, впервые за почти полтора года, побывать у него в гостях.

– «Прекратите орать, Скраппи! Вам это не поможет!» – строго предупредил меня Флеш, грохоча обутым в накопытник ногой по начавшему темнеть дереву толстой двери, чье полотно было укреплено толстыми стальными полосами – «В этом городке проживает одна из принцесс, и ваши Сталлионградские приемчики тут не пройдут, уж поверьте мне на слово!».

– «Да? Ну и как же становятся принцессами?».

– «Это был бой, который моя повелительница выиграла с помощью мужа и своих друзей!» – дверь приоткрылась, и пегас втолкнул меня в пахнувший прохладой дверной проем, прямо к худощавому, синему жеребцу, отступившему на шаг при виде моей тушки, кувыркнувшейся к нему под ноги – «И все склонились, увидев ее, несущую кристальное сердце империи!».

– «Это не основание для формы правления! Верховная власть делегируется народными массами, а не странными ритуалами или полетом с кристальной каменюкой… Ауч!» – не удержавшись, я брякнулась на пол, зацепившись копытом за высокий порог – «Ой. Привет, Ник».

– «Здравствуйте, миссис Раг» – поколебавшись, ответил синий земнопони. Подойдя ко мне, он неловко помог мне подняться, встав на задние ноги и изо всех сил подтягивая меня передними – похоже, мой приятель и собрат по несчастью так до конца и не усвоил моторику нового вида, в тело которого попала его душа – «И какой судьбе я обязан принимать в этом скромном участке столь важную персону?».

– «Не нужно кланяться. Я всего лишь гвардеец Ее Высочества» – не без самолюбия ухмыльнулся желтый жеребец, похоже, даже не замечая наших недоуменных взглядов, брошенных сначала друг на друга, а затем – на его статную, одоспешенную фигуру. В отличие от гвардейца, Ник был одет в светло-голубую рубашку с коротеньким черным галстуком и черный матерчатый пояс с двумя подсумками, на котором висела уже привычная для всех жителей городка, деревянная дубинка – «И это мой долг, следить за соблюдением законов, пусть даже не совсем у себя в стране. Будьте так добры…».

– «Офицер Ник Маккриди» – хмурясь, синий жеребец заколебался, глядя то на меня, то на гостеприимно распахнутую дверь камеры, выходящая в коридор стена которой была заменена тяжелой решеткой – «Точнее, бывший офицер. Теперь – просто стражник или охранник, местные пока не определились до конца с точным наименованием этой должности. Эта мисс нарушила закон? И пошла с вами добровольно?».

– «Конечно. Но рядом оказался гвардеец принцессы, и ей ничего не оставалось, как подчинится моему строгому приказу» – убежденно заявил Флеш, заводя меня в камеру. Морщины на лбу Маккриди стали глубже, а глаза в упор уставились на меня, заслуженно подозревая в какой-либо пакости. Мое отношение к гвардейцам было известно довольно широко среди тех, кто был хотя бы каким-либо боком причастен к моим приключениям, и то, что я подчинилась этому молодчику, явно заставило его напрячься от нехороших подозрений – «Конечно, она пыталась от меня сбежать, но в конце концов, все равно оказалась тут, любезно доставив сама себя к вашему порогу».

– «Значит, сама…» – подозрение в глазах Маккриди сменилось мрачной уверенностью – «Ну, раз мисс Раг сама напросилась ко мне в гости, хоть и столь необычным способом… В общем, располагайтесь. Я сообщу вашему мужу».

– «Думаю, торопиться не стоит. Наказание для нее придумает суд или местные власти, ведь это дело насквозь политическое» – покачав головой, важно заявил желтый пегас – «Она осмелилась выступать против власти принцесс, а это серьезный проступок, и теперь, с ней будет беседовать офицер стражи, который попытается выяснить, что сподвигло ее ступить на этот порочный путь».

– «Что? «Порочный путь?» Не обманывай себя, стеклянная голова! У нас диктатура! Власть аристократии, при которой рабочий класс земнопони стонет под гнетом пегасов, служащих своим эксплуататорам-единорогам!» – кажется, этот выкормыш Кадензы собрался уходить, что никак не укладывалось в мои планы – «Принцесса, правящая в карликовом королевстве на севере, воссевшая на престол после уничтожения правящего там короля, считает свою власть легитимной? Ха-ха! Не смешите мои подковы!».

– «Опять ты за свое?!».

– «А как же иначе? Все решения правителя должны быть ратифицированы всеобщим собранием, а его избрание – быть осознанным, волевым решением народа!».

– «Она принцесса!».

– «А я ее не выбирала!».

– «Хватит!».

Хлопнув по решетке копытом, синий жеребец строго посмотрел на нас из-под насупленных бровей. Похоже, вся эта ситуация стала ему более-менее понятной, и увы, он тотчас же заподозрил меня в гнусной шутке, разыгрываемой над пыжившимся гвардейцем – небезосновательно, конечно. Но мог бы и подыграть, гад. Вновь смерив нас тяжелым взглядом, он запер дверь в свой «участок», и подойдя к столу, выгреб из его ящика несколько листов желтоватой бумаги.

– «Проходите сюда, гвардеец. И напишите рапорт о задержании и сути претензий. Если можете – вместе с нарушенными статьями законов. Увы, я пока не слишком разбираюсь в местной юриспруденции…» – вопреки словам бывшего копа, полочка, висевшая над столом, ломилась от потрепанных справочников и книг по законам Эквестрии. На части корешков красовались белые прямоугольники, которыми помечала книги Твайлайт, сортируя их по разделам библиотеки. Мотнув головой, гвардеец поколебался, но увидев мой длинный и розовый язык, нахмурился и громко стуча накопытниками по каменному полу, направился к столу, где и присел, взяв зубами перо.

«Отлично! Теперь осталось промурыжить его тут до темноты – и дело сделано».

– «Аллонс энфанс дэ ля патри-ие,

Ле жюр де глори эст арривэ!

Контре ню де ля тиррани-ие,

Летандарт… Пум-пурум-пум… эст левееееее!».

– «Раг, заканчивайте!» – подняв глаза на решетку, поморщился Маккриди, услышав донесшийся из камеры куплет. Растянувшись на деревянном лежаке нар, я уставилась в потолок, и отчаянно фальшивя, принялась голосить «Марсельезу», хотя кроме припева, помнила из нее всего несколько строк. Что, впрочем, не помешало мне терзать нервы двух своих невольных слушателей.

– «Аус армес, ситойенс!

Форрррмееее во баттальонс!

Маршон, маршонс!

Пурум-пурум… во нос сильонс!».

– «Я думаю, что это нужно записать и приложить к рапорту» – сердито буркнул Флеш, скрипя плохо очиненным пером по плохой бумаге – «Кто знает, какую еще хулу она возводит на принцесс? И я уже почти закончил».

– «Не отпускайте его без проверки написанного, Маккриди! Могу поспорить, у него в тексте найдется не одна грамматическая ошибка!».

– «Мисс Раг, из нас троих, именно вы находитесь в камере, поэтому ваши выкрики меня лишь раздражают» – прищурился синий жеребец, проводя копытом по блестевшей от пота, коротко постриженной гриве. Солнце клонилось к закату, и последние лучи догорающего дня ложились на пол причудливыми, вытянутыми квадратами – «Вот как вы думаете, стоит раздражать человека, у которого ключ от решетки, а? Который может просто уйти домой, и появиться здесь только завтра? Подумайте над этим, пока я тут, хорошо?».

– «О да! Ник, у тебя дети есть? Нет еще?» – повернув голову, я уставилась на сидевших у стола жеребцов, хмуро покосившихся на мою фигурку, задравшую ноги к потолку. Судя по всему, желтый не заметил оговорки синего, и я понадеялась, что он не допускает такой оплошности слишком часто, поминая ушедших людей – «Ну, тогда ты даже не представляешь, какой возможностью пытаешься меня соблазнить! Ночь, целая, мать ее, ночь, без криков, без четырехчасового сна, перемежающегося кормлениями и попытками уложить спать этих маленьких чудовищ, без еженощных кошмаров! Да это просто праздник какой-то!».

– «Я могу вам быстро его испортить» – хмыкнул бывший коп, не поднимая глаз от рапорта гвардейца – «Если этот гвардейский офицер подождет, я мог бы сходить за вашим мужем».

– «Ты такое же орудие угнетения, как и этот желтый красавчик, Ник» – вздохнула я, с тоской глядя на серую стену, до которой уже добрались чьи-то копыта с гвоздем. «Брри Пунч бла здесь!» – ну, это понятно. Кто, как не производитель пунша, да еще и любительница закладывать за воротник, могла первой оказаться в этом месте? «Чисти зубы три раза в день!» – а вот это уже было странно. Даже непонятно.

– «Эй, Ник! А Колгейт тут как оказалась?».

– «Колгейт? А, голубая пони с сине-белой гривой – она бегала по рынку и мазала фрукты зубной пастой и порошком. Ну, типа, в них слишком много фруктозы, и все такое. Заумные дантистские штучки. А потом она докопалась до этой «четвертьмильной лошадки»[11] Эпплджек, после чего отправилась ко мне, с синяком под глазом и ртом, полным зубного порошка. Но она, по крайней мере, не пела».

– «Ну да, думаю, трудно было бы петь, отплевываясь от зубного порошка…» – я заворочалась на нарах, но увы, расслабиться так и не смогла. Новые еще доски сильно пахли опилками и смолой, на стенах и раме навесной койки над моей головой тоже ничего интересного не оказалась, и поневоле, я вновь повернулась к Маккриди. Как оказалось, он уже ждал моего взгляда, недоуменно вздернув бровь.

«Он нужен тут!» – мое копыто ткнуло сначала в сидящего ко мне спиной гвардейца, затем – указало на пол возле стола, после чего показало на садившееся за окном солнце, описав медленную дугу, окончившуюся возле моей койки – «До вечера!».

«Зачем?» – нахмурился синий земнопони.

«Нада!» – я с загадочным видом улыбнулась, после чего – возвела глаза к потолку, и вновь взглянула на Ника, медленно покивав головой – «Все схвачено. Наверху не обидятся».

Не знаю, поверил ли он мне, или нет, но читать доклад стал гораздо медленнее.

– «Даже не знаю…» – наконец, отложив в сторону бумаги, он поднял глаза на уже нервничающего из-за непредвиденной задержки гвардейца – «Флеш Центри, да? Так вас зовут? Флеш, вот тут вы указали, что от этой кобылы исходил запах сидра. Все верно?».

– «Да, да я думаю, вы и сами это видите!» – поднявшись, жеребец вскинул голову, приглаживая потную гриву – «Поэтому я остав…».

– «Но если так, то я не пойму, зачем вы ее ко мне приволокли?» – с той же неторопливой обстоятельностью продолжил бывший офицер полиции, отстраняя от себя исписанные листы бумаги – «Все описанное вами пока тянет лишь на нарушение общественного порядка, хулиганство, но никак не на те ужасы, которые вы мне описывали. Ну мало ли что болтала выпившая кобыла, правда? В библиотеку нашего захолустья дошла подшивка газет за полгода, так там такое пишут про сестру Ее Высочества… А вы говорите, «политические мотивы!». Нет, так дело не пойдет».

– «Значит, вы вот так просто хотите ее отпустить, охранник?» – в голосе молодого офицера послышалось пренебрежение, которое тот не слишком-то и пытался скрыть – «Даже несмотря на то, что вышестоящий офицер приказал вам содержать ее в камере до прибытия того, кто более компетентен в этом вопросе, чем вы?».

– «Никак нет, сэ-эр!» – все так же расслабленно заявил зеленогривый, чья вольготная неторопливость казалась особо извращенной формой издевательства над собеседником – «Но я не могу посадить в эту камеру кого бы то ни было, полагаясь лишь на ваши слова. Для этого мне нужен обстоятельный рапорт, в котором нужно отразить дословно все злонамеренные речи, которые говорила хулиганка. Вы улетите, а что прикажете делать мне, когда прилетит ваш офицер, и попросит протокол допроса? Вот эту жалобу?».

– «Ладно, ладно. Я понял. Будет вам обстоятельный, дословный рапорт» – сердито грохнув шлем на стол, заявил Флеш, с шумом опускаясь на половичок – «У вас тут свет ярче есть?».

– «Зачем мне, сэ-эр?» – развел копытами Маккриди, бросая на меня полный превосходства взгляд, призывая поучиться, как нужно разводить грозных и много мнящих о себе, молодых офицеров – «По ночам тут тихо, а ежели ночью кто-нибудь что-то учудит, то маринуется у меня в камере, пока не проспится. А уж с утра и допрос вести удобнее».

– «Ну и порядки тут у вас!».

– «Захолустье… Сэ-эр» – смерив согнувшегося над столом жеребчика ироничным взглядом, Ник откинулся назад, прислонившись спиной к стене, и уставился на темнеющее небо, еще полыхавшее где-то за лесом алыми красками догорающего заката – «Вы не торопитесь, сэр. Ежели что – можете переночевать прямо тут, рядом с заключенной. Домой я вас пригласить не могу, вы уж простите великодушно – у меня невеста, да и не развернемся мы там, втроем. А тут есть где переждать ночь».

– «Невеста? Ты же говорил, что вы уже…» – повернув голову, я уставилась на синего пони проницательным, по моим меркам, взглядом – «Или ты врал, негритосина?!».

– «Я соврал. Мы пока лишь обручены… Толстуха».

– «Принцесса!» – отшвырнув перо, Флеш вдруг вскочил, озираясь по сторонам – «Принцесса! Я должен был сопроводить ее до Кантерлота, а вместо этого – застрял тут, с этой писаниной!».

– «Думаю, это всего лишь неудачное стечение обстоятельств, сэр» – брови Маккриди удивленно поползли вверх, когда я тихонько приложила копыта друг к другу в беззвучных аплодисментах – «Но теперь вам так и так придется оставаться в нашем городке. Девятичасовой скорый на Кантерлот придет лишь завтра утром, а я не думаю, что принцесса пойдет в столицу пешком. Поэтому присаживайтесь и допишите уже свой труд».

– «Нет. Я и так потерял уже достаточно времени на это происшествие!» – поколебавшись, покачал головой гвардеец, откладывая в сторону перо – «И я не могу позволить себе еще одну такую задержку. Вот что – если миссис Скраппи уже достаточно протрезвела, и извинится за свои слова, сказанные ей в адрес меня и принцесс, то можно будет не оформлять это, а счесть обычным хулиганством, и ограничиться строгим внушением. На этот раз, конечно же».

– «Ну, я готова принести извинения за несколько резких слов в адрес Ее Кристального Высочества…» – все так же лежа на койке, принялась разглагольствовать я, в надежде, что вспыливший жеребец останется и все-таки доведет дело до конца – «А вот за то, что ты протащил меня по всему нашему городку, ославив перед всеми жителями, останешься без прощения! Засадил меня в камеру, хватал за всякое! Уууууууух!».

– «Она неисправима» – покачал головой пегас, прикрыв глаза копытом – «В общем, теперь это ваша проблема, охранник. Я же должен пойти и извиниться перед принцессой».

– «Ну и зачем был весь этот цирк?» – через какое-то время, поинтересовался Маккриди. Шаги Флеша уже смолкли в вечерней тишине, но еще долгое время мы молча ждали, не мелькнет ли где в окошке тень подслушивающего гвардейца. Но нет, похоже, он действительно ушел, и теперь вновь надоедал Твайлайт, хотя теперь я была за нее относительно спокойна, ведь в окружении подруг она не столь нервно реагировала на разные официальные послания из дворца, да и те вряд ли дадут ей умчаться куда-либо на ночь глядя. Пусть привыкает быть принцессой, а не кобылой на побегушках.

– «Принцесса Твайлайт Спаркл. Слышал о такой?».

– «Библиотекарша?».

– «Ну да. Раньше она была личной ученицей принцессы Селестии, потом – героиней Эквестрии… Дважды. А теперь вот – стала аликорном. Считай, достигла статуса начинающей богини».

– «Богини?!» – нарочитая невозмутимость синего земнопони дала трещину – «Погоди, ты хочешь сказать, что она теперь…».

– «Ну да. А ты думал, это просто мутанты такие на троне?» – хмыкнула я, глядя в нависавшую надо мной койку – «Она еще с детства буквально искрилась от магии, как заряженный танковый аккумулятор, и вот теперь, пройдя свой путь, она стала одной из тех, кто по-настоящему правит этой страной. А может быть, даже и миром».

– «Господи боже! Это и вправду невероятно!» – потрясенно пробормотал Маккриди, ероша копытом гриву на голове – «А я-то все думал, почему все пони падают ниц, стоит ей к ним обратиться!».

– «Ты видел Селестию, которой уже тысяча с лишним лет. Вот и представь, что когда-нибудь, и она сможет стать такой. А может, и не сможет…» – не обратив внимания на невольный каламбур, я представила себе розового аликорна, сидящего на троне какой-то северной страны. Интересно, она граничит с Эквестрией? Я слышала, это крохотная страна, расположенная на нескольких горных равнинах, лишь недавно была освобождена от проклятья одним мелким, фиолетовым драконом, удостоенного целого витража в одном из залов королевского дворца – «В любом случае, я сделала это нарочно, ты прав. Но это было нужно самой Твайлайт – пообщаться с подругами, как-нибудь примириться со свалившимися на нее славой и преклонением. Не знаю, как у вас, а у нас была поговорка про огонь, воду и медные трубы, и последние, олицетворявшие славу, были самым тяжелым испытанием для любого человека, а не то, что героя».

– «Ну да. Помню, у нас эту штуку называли «звездной болезнью». Власть делала людей глухими и слепыми».

– «Ну вот видишь. Поэтому я решила немного придержать этого бьющего копытом жеребца, и дать ей время уладить свои дела».

– «Интересно» – пробормотал земнопони, вновь откидываясь на низкой скамеечке, и упираясь спиной в порядком истертую стену. На этот раз он не стал себя ограничивать, и как заправский шериф, закинул задние ноги на стол, заставив меня хрюкнуть от смеха. Уж больно нелепо смотрелись эти кованые копыта вместо ковбойских сапогов – «Значит, ты теперь у нас важная мисс?».

– «Скорее, пони с хорошими связями».

– «Ну, зачастую, это одно и то же».

– «Не скажи» – покачала я головой, вновь глядя на забранные в железный каркас, доски навесной койки – «Вот ты, например. Ты выполнял поручения для самой принцессы Селестии, виделся с разными важными пони – и что? Ты вновь вернулся в этот захолустный городок, а не осел где-нибудь в Кантерлоте или Мейнхеттене. Почему, кстати? Я лишь однажды побывала у них в участке, и честно говоря, он гораздо больше напомнил мне те заведения, которые я раньше видела лишь по телевизору, в американских фильмах. Да и работы там было невпроворот. Ты видел, чтобы полицейские без особой на то причины таскали на себе бронежилеты? А те ребята расхаживали упакованными в латы, да еще и патрулями по пять-десять морд! Думаю, там бы ты уже был если не капитаном, то явно грел зад в каком-нибудь кресле, на командной должности… Но ты приехал сюда. Значит, не помогли тебе эти связи?».

– «Я и уехал. Взял с собой Мэйн и укатил в путешествие» – помолчав, признался Ник, бесцельно крутя перо между копытами. Он явно научился пользоваться своим телом, хотя как и мне, ему очень недоставало такой элементарной вещи, как копытокинез, вынуждая пользоваться зубами там, где остальные пони использовали эту полезную магию «липких копыт», которой обучают каждого жеребенка – «Побывал в нескольких городах, посмотрел на мир… Но ты же понимаешь, что этот мир – он не наш. Не мой. Да, я на миг ощутил себя на улицах той, старой Америки, но быстро понял, что все-таки это не наши города. В них нет людей. Хотя да, Мейнхеттен живо напомнил мне Город Ангелов[12], и думаю, я бы там прижился. Но деньги, Раг – у нас нет столько денег, чтобы начать там жить. Хотя местный капитан обещал подумать, и связаться со мной, если у них освободится вакансия. Я не хочу вновь начинать путь от простого патрульного – кондиции у этого тела, увы, не те, чтобы сделать это быстро[13]».

– «Да, это одна из проблем нового мироустройства. Если тебе богини поручают или просят тебя сделать для них что-нибудь, обычно, это не приводит к тому, что твое финансовое положение резко улучшается. Я уже несколько лет в полной мере ощущаю это на своей шкуре. Ну да таковы тут правила игры. Мне кажется, что пони просто привыкли к тому, что просьбы аликорнов обычно равны приказам, и являются служением, а не работой».

Мы замолчали, слушая, как за окном, в сгущающейся темноте, поют сверчки. Жаркий день закончился, и напоенная солнечным светом земля неохотно отдавала свой жар, но уже ощущалась сырость, которой потянуло с маленькой речки, протекавшей по самому центру и южной окраине городка. Обрадованные ею лягушки вновь вылезли из-под своих коряг и листьев, начиная свои вечерние распевки. Я усмехнулась, вспомнив историю о том, как Флаттершай пришлось переселить большую часть популяции этих земноводных из города в какое-то болото, когда ор расплодившихся пупырчатых тварей стал просто невыносим.

– «Ну так, значит, ты все еще с Мэйн Гудолл?».

– «Да. Она хорошая женщина, пусть даже и кобыла, поэтому да, я с ней. Она предлагает сыграть свадьбу осенью, и уже прожужжала мне все уши о том, какой замечательной она получилась у тебя».

– «Хе-хе! Значит, скоро можно ожидать появления новых Маккриди!» – гадко похихикала я, потирая копыта, но затем остановилась, увидев странное выражение на морде синего жеребца – «Что? Только не говори, что у вас какие-то проблемы!».

– «Мисс Раг, я не хотел бы говорить об этом».

– «Да ну? А может, все-таки поговорим? Как говорите вы, американцы, «может, тебе нужен кто-нибудь, чтобы поговорить об этом?». Ну так как?».

– «Я не готов к этому разговору».

– «Ну ничего, ночь длинная, поэтому у тебя полно времени» – я откинула голову на доски, гадая, что же именно могло произойти. Случайная травма или какие-то проблемы с головой? А может, религиозные запреты? Или… – «Ник, ты все еще рассматриваешь ее как какое-нибудь животное, и боишься прослыть зоофилом?».

– «Что?! Нет! Как вы… Как ты вообще могла такое подумать!» – поперхнувшись, Маккриди с негодованием уставился на меня – «Я добрый христианин, и еще с детства, каждое воскресение, ходил в церковь! Поэтому оставь эти свои европейские шуточки при себе, ясно?».

– «Ну вот, хоть какой-то прогресс!» – усмехнулась я, переворачиваясь на бок, и с выражением ложной скромности на морде хлопая ресницами – «Значит, ты считаешь ее привлекательной?».

– «Конечно! Она – живое существо, а все живые существа были благословлены дыханием Господа нашего, и в Библии сказано, что всякого ждет награда по делам его. Видимо, я был добрым агнцом, раз после смерти, попал к таким хорошим существам… И нет, я не считаю себя проклятым богом зоофилом!».

– «Хммм. Многочисленные отсылки к Библии, американец, скорее всего – афроамериканец… Ты из южных штатов, да?».

– «Вирджиния – восточный штат, Раг!» – хмыкнул Ник, глядя в окно на проклевывающиеся звезды – «И да, я горжусь тем, что у меня, скорее всего, был темный цвет кожи, и я разделяю идеи Мартина Лютера Кинга!».

– «Ага. Ну вот, не удалось состроить из себя крутую физиогномистку» – притворно опечалилась я, не удержавшись, впрочем, от смешка, переросшего в неконтролируемый хохот, к которому вскоре, присоединился и Маккриди. Отсмеявшись, мы взглянули друг на друга с гораздо большей симпатией, чем во время нашей встречи этим днем – «Да, ты очень странная, Раг. Очень. Вроде бы обычная женщина, но будь я проклят, ты можешь заставить любого плясать под свою дудку! Была бы ты не замужем – приударил бы за тобой не глядя!».

– «У тебя уже есть невеста, ковбой!» – вновь засмеялась я, с хрустом вытягиваясь на своем жестком ложе. Даже глядя в потолок, я ощущала глаза синего земнопони, украдкой проходящиеся по моему телу – «Ну так что, расскажешь мне, в чем твоя проблема? Поверь, я знаю, почему вы, американцы и европейцы, так любите психологов – это посторонний человек, которому вы можете доверить все свои страхи, не рискуя показаться слабаком или ощутить неловкость. Раньше, в христианстве, эту роль играла исповедь, но там, где я жила, это зачастую заменялось разговором по душам с каким-нибудь попутчиком – таксистом, пассажиром твоего купе. С теми, с кем ты больше никогда не встретишься, а если даже и пересечешься – не узнаешь в толпе».

– «Я не…».

– «А с тобой, дружище, мы вообще повязаны круче, чем двое преступников, грабанувших какой-нибудь мафиозный клан» – не обращая внимания на попытавшего было уйти от разговора жеребца, продолжила я, принимая самую соблазнительную позу из тех, что я видела в исполнении других кобыл. Наверное, получилось не очень, хотя потемневшая морда сидящего за столом Маккриди явно говорила о том, что в его зеленогривую голову пришли совсем не христианские мысли – «Так что прекрати краснеть и мяться, как девчонка на первом свидании. В конце концов, кто еще поймет тебя в этом мире лучше, чем я?».

– «Дети, Раг» – вернув себе былую серьезность, наконец признался Ник. Поднявшись, он нарочито медленно полез в скрипучий, разваливающийся шкафчик за спичками, и долго разжигал висевшую над столом керосиновую лампу, наполнившую комнату сладковатым душком – «Она хочет родить жеребенка. И не одного».

– «И… И что?» – вздернув бровь, я уставилась на повернувшегося ко мне спиной, бывшего-будущего копа – «Это нормальное явление в этом мире, еще не отравленного тлетворным влиянием различных «общественных организаций», размахивающих радужными флагами[14]. Ты же говорил, что собираешься на ней жениться? И куда ты хочешь деться от своего долга, как жеребца?».

– «Я мужчина. И я с ней поговорю» – не слишком уверенно пробормотал он, отворачивая от меня морду – «Уверен, она поймет…».

– «Земнопони-чайлдфри?!»[15] – хрюкнув, я запрокинула голову и не сдержавшись, вновь расхохоталась – «Ни-ик, ты просто душка! Я пробыла тут всего на год дольше тебя, но черт тебя дери, что ты делал все это время? А еще они говорят, что это я не стараюсь узнать как можно больше об обществе пони! Да всего пятьдесят лет назад для кобылы было счастьем войти хотя бы в какой-нибудь табун! У них тут, видишь ли, проблема с жеребцами… Да-да, и не нужно делать такие вот круглые глаза! Просто тебе повезло получить тело земнопони, у которых этот вопрос стоит не так остро, а вот что делать пегасам, у которых на одного жеребца сейчас приходится семь неудовлетворенных кобыл, а? Черт, послушай только меня – говорю сейчас, прямо как моя сводная сестра, рассуждая о табунах и свинге… В общем, Ник, в этом мире жеребенок – это не приятный бонус, не обременительная ответственность, прилагающаяся к бесплатным ужинам и регулярному сексу с супругой, а обязанность для жеребцов. Понял? Поэтому будь морально готов к тому, что этот вопрос встанет еще и до свадьбы… Как и кое-какой еще».

– «И какой же еще?» – помолчав, мрачно осведомился Ник – «Заключение контракта? Клеймо на зад? Узда в зубы?».

– «Только если очень захочешь. Могу познакомить с одной земнопони, которая может обеспечить вас подобного рода игрушками» – хмыкнула я. Лежать на голых досках становилось все неуютнее, и я встала, начав вышагивать взад и вперед по зарешеченной комнатке – «Нет, я говорю о том, чтобы ты был готов к разговору о… Выдохни, хорошо? А лучше – присядь. Так вот, чтобы ты был готов к разговору о ее подругах, с которыми она может тебя познакомить».

– «Ээээ… А при чем тут…».

– «Узнаешь!» – я злобно усмехнулась, потирая копыта – «Ты уже два года тут околачиваешься, так? И наверняка заметил, что большая часть населения этого городка составляют кобылы? А теперь сложи два и два…».

– «Ты хочешь сказать, что она может предложить мне… Раг, да ты все врешь!».

– «Это сейчас все звучит смешно и нелепо, но поверь мне, мы в пух и прах разругались с женихом, когда он эдак ненавязчиво, с истинно мужским тактом, предложил мне познакомить его с моими подругами, если им понадобится его «помощь». Поэтому я и хочу предупредить тебя об этом заранее, чтобы ты не начал скандал, с криками «Я тебе не шлюх!» и церковными проповедями, ясно? Я уже вижу, как заблестели твои похотливые глаза, негрила! Ну и как тебе новость? Кто б тебе еще такое рассказал, как не я?».

– «Вы снова ведете себя неполиткорректно, Раг!» – прищурился на меня Ник, старательно скрывая охватившее его возбуждение – «И думаю, я буду вынужден задержать вас тут на ночь, чтобы вы могли подумать о своем поведе… Нет, ты это серьезно все говорила? Боже правый!».

– «Да, я не шутила. Но имей в виду, Маккриди, табун – это штука сложная, поэтому предоставь выбор своей спутнице жизни, хорошо? И не смей намекать ей на это, если окажется, что у нее нет надежных приятельниц! Обидишь, как меня однажды обидели!».

– «Никогда не думал об этом» – нервно теребя гриву, признался синий жеребец, бесцельно расхаживая по караулке – «А я все думал, почему большая часть разговоров между кобылами сводится к тому, кто на кого залез, считая их сплетницами… Но получается, тут прямо тебе долбанный рай какой-то?!».

– «Нет. Тут есть и горе, и страдания, и отчаяние. Поверь, я насмотрелась и на первое, и на второе, и на третье. Для этого я и протолкнула идею этого «Легиона» – жители этой страны разучились себя защищать, и усиливающиеся виды, живущие по соседству с этой немаленькой страной, начинают понемногу подумывать о том, чтобы откусить кусочек сладкого пирога, валяющегося буквально под ногами. Полтора года назад мы уже дали по клюву одним из них, но этого явно недостаточно».

– «Да, я слышал о Северной Войне» – кивнул мечтательно закативший глаза жеребец, неохотно возвращаясь к реальности от сладких грез – «Говорят, тебя там ранили?».

– «Ну… Можно сказать и так» – неохотно откликнулась я, не желая говорить на эту тему – «Но все обошлось сравнительно малой кровью».

– «Да, если бы так было бы и в нашем мире…» – вздохнул Ник. Похоже, тема ушедшего человечества была все еще свежей раной на его сердце, как бы это высокопарно не звучало. Оставшись одна, в чужом для меня мире, я очень быстро ощутила, как сползает с души налет цинизма и неверия, год за годом наносимый на него тем обществом, в котором жил Древний. Я научилась сострадать и перестала бояться красивых слов и дел, ведь кажется, это то, что некогда называли «огнем души»… – «Черт бы всех их побрал! Ну почему, почему все должно было закончится так?! Ни сраного вторжения летающих тарелок, ни ужасных экспериментов сумасшедших ученых, ни даже метеорита с планеты Криптон! Мы просто взяли – и убили сами себя! Наверняка это была какая-нибудь катастрофа с этими сраными русскими и их Tzar-bomb![16]».

– «И это меня он обзывает неполиткорректной!» – обидевшись, фыркнула я – «Я, между прочим, видела, как именно погибло старое человечество, и поверь, именно так называемый «демократический строй», взяв под ручку неконтролируемую никем и ничем, рыночную экономику, и устроили глобальный pizdets всему этому миру!».

– «Что?!» – обернувшись, жеребец остановился, и долго смотрел на меня казавшимися абсолютно черными в вечернем полумраке глазами – «Что ты сказала?».

– «Pizdets? Это что-то вроде «все пропало!» на американский лад, только гораздо грубее и со множеством нюансов, позволяющих раск…».

– «Заткнись! Я говорю не об этом!» – подскочив к решетке, рявкнул синий жеребец, изо всех сил ударив копытом по загудевшим прутьям – «Ты что-то узнала о людях? Что произошло? Как это предотвратить? Говори, черт бы тебя побрал!».

– «Я похожа на допрашиваемую, Ник?» – сообразив, о чем идет речь, я решила, что мне уже надоело сидеть в этой клетке. За прошедший год я примирилась со всем, что узнала в «Ядре», и не сразу сообразила, что мои слова будут шоком для ничего не ведающего о судьбе человечества сородича. Но этот разговор стоило вести в более располагающей для этого обстановке – «Цирковое представление закончено, и клоуны ушли спать. Или ты считаешь, что я прослезюсь, и выложу тебе все, лишь бы выбраться из-за решетки?».

– «А что, это не так?».

– «Ну… Если вспомнить, кем я тут стала…» – как можно неприятнее ухмыльнувшись, я с легкой иронией наблюдала, как поколебавшись, бывший человек отправился за ключом – «Вот и хорошо. Честно, я считала тебя другом, и совсем не хотела бы, чтобы ты сцепился с моим мужем, который вломил бы сначала тебе, а потом и меня отшлепал, за компанию. Клянусь, это же тиран какой-то! Ты не поверишь, каким он стал занудой и педантом, постоянно…».

– «Че-ло-ве-че-ство, Раг!» – оборвав меня на полуслове, напомнил Ник, вместе со мной присаживаясь за стол – «Что с ним случилось? Говори!».

– «Оно не погибло, Ник. Оно выжило» – я улыбнулась, следя за эмоциями, пробегающими по всему телу сидящего напротив земнопони. Страх, ожидание чего-то неприятного, покорность судьбе и надежда сменяли друг друга, как в калейдоскопе – «Почти уничтожив себя, оно поднялось, и в последний раз дало самый трудный, практически безнадежный бой. Оно сражалось само с собой – и победило. Но цена этого была высока. Вот послушай…».

– «Так значит, они ушли к звездам?».

– «Угу».

– «И живут мало что не по библейским заповедям?».

– «А что лежало в основе всех крупнейших религий? Основной мыслью было «Поступай с другими так, как хотел бы, чтобы они поступали с тобой». Все остальное – лишь поздние наслоения и обряды, призванные к сплочению верующих».

Выбравшись по скрипучей лестнице на крышу, мы сидели, уставившись на звезды. Огромные, перемигивающиеся, они постепенно угасали, вытесняемые молочным светом луны, поднимавшейся из-за Вечнодикого леса.

– «Где ты училась, Раг?» – помолчав, поинтересовался Маккриди – «Я понял, что ты из Европы, а судя по акценту – откуда-нибудь из Польши? С Балкан? Нет?».

– «Не совсем» – говорить не хотелось. История отзвучала, всколыхнув во мне все те воспоминания, что я задвинула в дальний угол своего сознания, похоронив их в глубоком бункере с запечатанной дверью – «Добро пожаловать в будущее, Ник. Они ушли – и оставили своих потомков. Ты заметил, как интересно гнутся твои передние ноги? Я еще ни разу не вскрывала ни одного из этих существ, но думаю, над ними хорошо постарались. Дополнительная степень свободы плечевых суставов, существенно измененная анатомия… Несмотря на некоторые карикатурные черты, вроде больших глаз, это очень гармонично развитые существа. И эта магия…».

– «И она нам недоступна».

– «Зато мы живы» – хмыкнула я, ощущая, как тоска проходит мимо, задевая ободранным хвостом частицу моей души – лишь для того, чтобы юркнуть прочь, сбегая от потока утешения, поднимающегося откуда-то из глубины. Древний, незримо присутствующий рядом, вновь положил свою бесплотную руку на мой загривок, поддерживая, оберегая, наставляя.

Куда бы я без него делась?

– «А ты за этот год ни разу к нам не зашел» – не к месту буркнула я. Сидеть с задранной головой было не очень удобно, и я принялась рассматривать собственные копыта, ожидая, когда перестанет ныть затекшая от неудобного положения шея – «Только «здрасьте-здрасьте» на улице, и все. Избегал меня?».

– «Ты непоследовательна, как все женщины!» – фыркнул Ник – «Я…».

– «И как всем женщтчинам, ей необходимо напоминать о необходимости вовремя ложиться спать» – на наши спины легло два тяжелых крыла, когда кто-то большой и холодный после полета, присел между нами – «Я не побеспокоил?».

– «Блядь!» – рявкнул от неожиданности Маккриди, дергаясь в сторону от скалящего зубы Графита – «Раг! Тваю мать! Вы издеваетесь надо мной?».

– «К кому это он счаз обратился?» – поинтересовалась я у супруга, с интересом рассматривавшего мой хвост – «И что ты там интересного нашел?».

– «Хвостик» – вдруг как-то игриво хихикнул шкафообразный охламон, подтягивая меня к себе за этот самый хвост – «Ник, вы не возражаете, если я украду у вас свою супругу? У меня есть для нее пара интересных новостей, да и время уже позднее».

– «Возражаю!» – переводя дух, рыкнул синий земнопони, поправляя пояс с дубинкой, уже наполовину извлеченной из петли – «Она задержана по подозрению в распространении богохульных речей!».

– «Оууу… Правда?» – светящийся глаз внимательно оглядел сначала Ника, словно пытаясь понять, не шутит ли тот, а затем, уставился на меня – «Первая Ученица Богини Ночи – богохульствовала?».

– «Да, и тому есть письменные показания того молодого лейтенанта, который приволок ее ко мне».

– «Тебя доставил в камеру гвардеец?» – с интересом продолжил таращиться на меня муж – «Ну, дорогая! Я горжусь тобой! Нет, на самом деле, ты – и вдруг подчинилась офицеру Гвардии? С такими успехами, скоро ты станешь порядочной, законопослушной пегаской и примерной женой».

– «Ага. А сейчас, значит, я жена плохая, да?» – сердито засопела я, вырываясь из объятий черного пегаса – «Ну ладно-ладно! Я вам еще покажу! Вы еще у меня попляшете!».

– «Она всегда такая?» – недоуменно осведомился Ник, глядя на смеющегося Графита, тискающего мою шипящую и плюющуюся от возмущения тушку – «Может, она того… Снова? А то как-то у нее быстро настроение меняется, словно по щелчку переключателя».

– «Всегда, всегда» – ухмыльнулся черный негодяй, ласково сопя мне в макушку – «И нет, пока нет. Мы, если честно, пока не думали об этом. У нас двое жеребят подрастают, и пока мы не планируем заводить еще. Ну, если, конечно, Скраппс не захочет».

– «Пока – не хочет!».

– «Вообще, Ник, вам стоило уже давным-давно жениться на этой даме-ветеринаре, с которой вы живете, завести жеребенка…».

– «Я… Подумаю над этим» – неохотно выдавил Маккриди, отводя в сторону глаза – «Я не хотел делать ее несчастной, клянусь богом, но я боялся… Я был не готов».

– «А сейчас?».

– «После рассказа Раг о том, что случилось с… В общем, после ее рассказа я готов подумать. Но мне нужно время».

– «Приходите в любое время, когда созреете для этого разговора» – кивнул головой Графит, легко подхватывая меня за шкирку зубами, и водружая к себе на спину – «А нам уже пора. Удачи, Ник. Пусть звезды ведут вас по жизни, а луна – благоволит вашим снам».

***

– «Ну и что же это за новости?» – поинтересовалась я поутру. Присев за небольшой столик, я с удовольствием расчесывала гриву, присматриваясь к плотным, черно-белым прядям. Пожалуй, они достигли уже приемлемой длины, и теперь, мне оставалось либо подрезать их, либо вновь отправиться к парикмахеру, заплетя их в десятки черных и белых косичек. Как все-таки легко жеребцам! Помыл гриву – и уже симпатяга, а уж если причесал – так вообще красавец!

– «Хорошая для тебя, и плохая, тоже для тебя. С какой начнем?» – Графит все еще нежился в постели, следя одним глазом за барахтающимися под его крылом близнецами. Детишки всю ночь капризничали, пуская слюни и жуя собственные копыта – похоже, у них резались зубки, что предвещало мне еще много бессонных ночей – «Эй, похоже, меня сейчас съедят».

– «Не прогрызут, не бойся» – хмыкнула я, покосившись на Санни, вовсю обсасывающего косточку черного крыла – «Или лопнут. Хотя через месяц я бы уже не поручилась за твою безопасность… Ладно, давай с хорошей, чтобы мне уже ничто не помешало вдоволь порыдать над плохой. Да и погода соответствующая – кажется, пегасы запланировали дождь?».

– «Я слышал, что погодное бюро Клаудсдейла избавляется от задержавшихся на складе облаков, рассылая их в страдающие от засухи места. Понивиллю, как городку, где живут шесть героинь Эквестрии и одна эквестрийская принцесса, тоже перепало несколько тучек. Для полноценного ливня этого не хватит, но прохладу и накрапывающий дождик нам гарантировали на пару дней».

– «И откуда ты все это знаешь, а?» – подозрительно прищурилась я в зеркало, разглядывая отражение мужа, принявшегося подкидывать сына в воздух. Обиженно пищавшая Берри взгромоздилась на его крыло и стуча маленькими ножками по боку отца, так же желала принять участие в утреннем веселье – «Ты все такой же загадочный и неприступный, как и был. И я по-прежнему не знаю, чем ты занимаешься. Не хочешь рассказать?».

– «Ноуп!».

– «Ла-адно. Но в следующий раз я подготовлюсь к этому разговору получше!» – многообещающе протянула я, припоминая, успела ли я отдать сестре ту замечательную машинку для стрижки шерсти – «Хорошо. Давай плохую!».

– «У нас будет няня».

– «Оу…» – признаться, я не ожидала такого поворота дел. Конечно, я дала свое принципиальное согласие Бабуле, но при этом я все же рассчитывала потянуть какое-то время, согласовывая и отвергая кандидатуры и выставляя все новые правила и требования, поэтому оказалась совершенно не готова к тому, что решение будет принято настолько быстро – «Ну и… Кто она? Когда приедет?».

– «Сегодня утром. Наверное, уже сейчас» – хмыкнул Графит, с удовольствием глядя на мою обескураженную мордашку – «Поэтому советую тебе встретить ее лично – хотя бы из простой вежливости, ведь она прекрасно знает о том, как трудно было тебя уговорить решиться на этот шаг».

– «Графит, что б тебя!» – вскочив, я тотчас же плюхнулась обратно, оглушенная этой новостью – «Ты прямо как… Ну почему нужно всегда сообщать мне все в последний момент?! Что б поржать надо мной, так что ли?».

– «Ну, я бы не отказался увидеть у тебя на мордочке ту улыбку, которую я так люблю» – внимательно поглядел на меня муж с таким серьезным выражением, что я мгновенно заткнулась, и с недоуменным прищуром вернула ему непонимающий взгляд – «С тобой творится что-то непонятное, причем уже год. И теперь это «что-то» становится все более заметным. Ты перестала улыбаться. Ты дергаешься. Тебя мучают кошмары. И ты не хочешь об этом говорить».

– «Все в порядке. Я… Просто… Да глупости это».

– «Нет, не глупости!» – раскинув крылья, муж поднимал и опускал свои кожаные порхалки, катая то вверх, то вниз, пищащих от восторга жеребят – «Тебя что-то гнетет, и я хочу узнать, что именно. И ради этого я даже сменил график своей службы, и теперь буду проводить с тобой два дня вместо одного. Ну как тебе «хорошая» новость?».

– «Это просто отлично!» – вымученно улыбнулась я – «Просто замечательно!».

– «Ну что, стоит она того, чтобы ты призналась, что же именно тебя гнетет?».

Я замолчала, уткнувшись в зеркало. Поднявшись, муж вышел из комнаты, вернувшись уже без детей, и присел рядом со мной на выцветший коврик.

– «Сегодня замечательный день. Что скажешь о прогулке?».

– «Прогулке? Но…».

– «Нет-нет, дети останутся с Бабулей. Мы встретим новую няню, и оставив детей на ее попечение, отправимся в полет» – продолжил соблазнять меня черный искуситель – «Представь себе ветер, наполняющий твои крылья. Уменьшающуюся землю, остающуюся где-то далеко внизу. Сегодня облачно, и если подняться повыше – мы увидим сплошной ковер из облаков, тающий, исходящий паром, словно мороженое».

– «Но как же дети…» – я почувствовала, что не могла, да и не пыталась противостоять искушению. Предложение было столь заманчивым, что я уже согласилась, уже была там душой, кувыркаясь в потоках холодного ветра, облизывающего мои крылья, подхватывающего меня, словно подушка, и возносящего в громаду синеющего над нами неба – «Я даже не знаю, кто эта пони…».

– «А вот сейчас и узнаешь» – хмыкнул муж, услышав громкий стук в дверь – «Открывай. Я думаю, пришло время тебе познакомиться с новой няней наших детей».

– «Няня, говорите?!» – ошарашено прохрипела я, отступая от двери, в которую, пригнувшись, входила белая пегаска, стряхивая редкие капли с длинного, розового хвоста. Надетый на голову капюшон свободного плаща блестел от влаги, скатывающейся по шершавой, зеленой материи, и искрясь, падающей в приоткрытые седельные сумки, туго набитые какими-то свертками, коробочками и пакетами, едва ли не высыпавшимися из них на землю.

«Плащ, значит…».

– «Здравствуйте. Меня зовут Санни Скайз» – с робкой улыбкой представилась она, уловив всю гамму самых разнообразных эмоций у меня на морде – «А вы – миссис Скраппи Раг?».

– «Скра… Скайз…» – прохрипела я, с трудом выдавливая из себя слова. Шестеренки в моей голове, резво крутившиеся до этой встречи, вдруг встали в раскоряку, словно заклинивший двигатель, и мне понадобилось немало времени, чтобы прийти в себя, уже сидя в гостиной, перед чашкой мятного отвара, которым нас потчевала Бабуля – «Ааааээээээ…».

– «Ага. Кажется, ее расклинило» – добродушно сообщил Дед, в то время как Бабуля вложила в мое, отставленное в сторону для патетического жеста копыто, большущий бутерброд с фиалками – «Дочка, познакомься, это Санни Скайз. Она будет няней твоих жеребят, и наших внуков. Теперь нас трое, поэтому все присутствующие могут загадать желание».

– «Чагось?» – непонимающе прошамкала я сквозь хлебно-цветочное великолепие бутерброда – «Какое… Желание?».

– «Она Санни. Я Санни. И сынок твой – тоже Санни. Три солнышка собрались в одном доме» – ухмыльнулся в усы старый земнопони. Похоже, никто кроме меня не замечал ни размытых контуров ее фигуры, ни того, как размазывается при движении скрывающая гостью маскировка – «А что же ты внуков не несешь? Познакомь эту добрую пони с нашими непоседами».

– «Да-да, я бы очень хотела увидеть своих… подопечных» – с едва уловимой заминкой, кивнула головой «Санни Скайз», отставляя в сторону чашку. Я догадывалась, как за прошедшие века ее, должно быть, задолбали эти бесконечные чаепития, которые пони отчего-то считали единственным времяпровождением, приличествующим их гостье, но эта мысль пришла мне в голову гораздо позже, а в тот миг, в моей голове царила пугающая тишина, словно в заклинившем часовом механизме. Кивнув, я поднялась и постоянно оглядываясь, потопала наверх, ловя на себе недоуменные взгляды стариков. Перехватив мой взгляд, пегаска отрицательно покачала головой, и поперхнувшись какой-то фразой, родившейся у меня в голове, я захлопнула открывшийся было рот, и поспешила в свою комнату.

– «Ты! Ты знал об этом?!» – захлопнув дверь, я сползла по ней на пол, вытаращенными глазами глядя на недоумевающего мужа – «Ты видел, кто к нам пришел?!».

– «Если это та, о ком я думаю, то да» – посмотрев на мою ошарашенную морду, Графит слегка напрягся, и едва уловимым движением стряхнул с распахнутых крыльев жеребят, ловко приземлив их на постель – «А кого ты увидела?».

– «Кого?! Принцесса хлещет мятный настой в компании простых пони, и заявляет, что она их новая няня! Принцесса притаскивает с собой какую-то непонятную кучу разного хлама из детского магазина! Принцесса…» – подпрыгнув от внезапно нахлынувшего подозрения, я с нарастающим раздражением оскалилась на демонстративно расслабившегося супруга – «Ты! Ты все знал! Что вы там еще удумали, а? Собрались забрать моих детей?!».

– «По-моему, ты перегибаешь палку, Скраппи. Тебе так не кажется?» – набычился Графит, передавая мне дрыгающих ногами детишек, и несмотря на все мое сопротивление, открывая нараспашку дверь нашей комнаты – «Госпожа почтила нас неслыханной честью, и знаешь, мне все равно, что там между вами происходит, но изволь вести себя вежливо и почтительно, как и подобает матери будущих принца и принцессы. Ясно?».

«Он прав. Ты глупишь. Успокойся».

– «Ага! Так значит, тут еще и Луна замешана?!» – прошипела я, рассовывая мелочь под крылья. Похоже, все королевское семейство решило отойти вдруг от дел, и пристально заинтересовалось моим приплодом? А зачем? Мысленно огрызаясь на бубнившего что-то Древнего, я ощущала, что еще немного – и я начну бегать по комнате, вырывая из гривы остатки волос и голося, как ненормальная. Однако, мешающаяся мне на пути фигура мужа придала моим мыслям несколько иное направление, и вскоре, здоровенный черный пегас уже летел впереди меня, с трудом успевая перебирать ногами по ступеням скрипучей лестницы.

«Ха-ха! Думал, это очередной кобылий заскок, так бесящий жеребцов? Вот сейчас мы и поглядим, как ты запоешь!».

Случившееся далее было сюрпризом для всех. Увидев белую пегаску, Графит остановился и недоуменно нахмурился, явно ожидая увидеть на ее месте Госпожу, уловки и маскировку которой он знал «по долгу службы», как однажды выразился этот скрытный тихоня. Сладко улыбаясь, Скайз выслушала наши сбивчивые приветствия, после чего решительно потянулась к выглядывавшим у меня из-под крыльев близнецам…

Но не тут-то было.

– «Бабуля, жеребятам пора мыться» – отступив на шаг от присевшей передо мной Санни Скайз, я приподняла крылья, и вручила детей старой земнопони, проигнорировав протянутые ко мне копыта белой пегаски – «Искупай их, ладно? А мы пока покажем мисс Скайз что у нас и где в Понивилле, а заодно и обсудим некоторые тонкости ухода за детьми. Хорошо? Вот и чудно. Пойдемте, мисс, нам нужно многое обсудить. СЕЙЧАС ЖЕ!».

– «Да-да, конечно. Я присоединюсь к вам позже, миссис Беррислоп» – пригнувшись и прижав уши к голове, поспешила согласиться со мной пегаска. Если бы мой голос мог резать, словно нож, то жителям нашего захолустного городка выпала бы сомнительная честь собирать мозаику из тысячи кусочков, бывших когда-то розовогривой кобылой – «Я с нетерпением жду возможности познакомиться с этим городком, увидев жизнь его обитателей изнутри. Я уверена, что вскоре стану полноправной жительницей Понивилля, как и все вы».

– «Я в этом уверена» – растянув губы в ненатуральной ухмылке, я схватила двух интриганов, и потащила их на улицу, оставив за собой недоумевавшую старушку, растерянно держащую на спине двух крутившихся жеребят. Выйдя, я молча взмахнула хвостом, приглашая гостью и мужа следовать за собой, после чего направилась в сторону библиотеки. Твайлайт наверняка уже час как катила в сторону Кантерлота, подпрыгивая от нетерпения на лавочке битком набитого вагона, и мне показалось, что это было именно то место, где мы могли свободно поговорить.

– «Итак…» – опустившись на балкончик, к перилам которого был прикручен небольшой телескоп, я сжала зубы, и нацепив на морду самое решительное выражение из всех, что знала, я свирепо уставилась на непонимающе глядящую на меня парочку – «Чья это была идея? И с какой целью вы, Ваше Высочество, пытались пробраться к моим детям?».

– «Я тоже рада тебя видеть, мой маленький легат» – своими привычным голосом ответила мне принцесса. В отличие от меня, Графит не сплоховал, и уже через пару секунд напряженных размышлений, преклонил ноги перед нахмурившейся пегаской. Повинуясь нетерпеливому жесту принцессы, он не торопясь, солидно поднялся, и встав рядом со мной, принялся с преданным видом поедать глазами повелительницу огромной страны, явно не обрадовавшуюся подобному проявлению чинопочитания.

– «И что же натолкнуло тебя на подобную мысль?».

– «Да я…» – начав фразу, я вдруг поняла, что я никогда ее не закончу. «Я видела сон про фигуру в таком же плаще!» было не слишком конструктивным началом диалога, и я всерьез начала опасаться, что если бы что-то подобное произошло, двое пони рядом со мной, без малейших раздумий упрятали бы меня в психушку, звенеть цепями по соседству со Скрю Луз, едва ли не каждый день оглашавшей окрестности понивилльского госпиталя заливистым собачьим лаем. Да, хороша бы вышла из нас парочка… Сосредоточившись, я попыталась найти более подходящий аргумент, не напрашивающийся на живительную дозу галоперидола – «Ну… Этот плащ…».

«Молодец, малышка» – иронии в голосе Духа могло бы позавидовать иное море.

– «Теплый и шерстяной, он показался мне очень удобным. Настоящий «Кунс и Физерс», но если он тебе не нравится, я с удовольствием его сниму. Дождь уже закончился, и в самом деле, становится довольно тепло» – без каких-либо признаков неудовольствия ответила Селестия, аккуратно стягивая с себя мешковатую одежку. Поведя глазами по сторонам, она ловко подкинула его вверх, и через секунду, подсыхающая материя повисла на ветке над нашими головами – «Его одолжила мне Саншайн, и поверь, у меня не было намерений обидеть тебя или напугать, поверь».

– «Нет, я, конечно, не против всяких «Гансов и Фрезеров», и я не имела в виду… Ну, то есть… В общем…» – запутавшись в том, что собиралась сказать, я опустилась на пол балкона и в отчаянии стукнула копытами по пахнущим свежей краской доскам – «Уххххх! Ну почему все так сложно?! Почему все не может быть совсем простым?».

– «Наверное, потому, что иначе, сама жизнь казалась бы нам пресной и скучной» – улыбнулась принцесса, осторожно присаживаясь рядом со мной. Я передернулась от внезапно накатившего ощущения, что со мной обращаются как с буйной сумасшедшей, ходящей по краю карниза высотного дома, и это неприятно поразило меня, заставив вновь, как когда-то, сжаться в комочек под опустившимся на меня, белым крылом – «Скраппи, я знаю о… О многом. Почему ты мне не писала? Вот уже полгода от тебя не приходило ни одного письма, и все, что я о тебе знаю, я почерпнула из писем своей бывшей Первой Ученицы. Я чем-то невольно обидела тебя?».

– «Нет. Я… Не берите в голову, хорошо?».

– «Она жаловалась на плохие сны, повелительница» – подал голос Графит, ответив твердым взглядом на мое сердитое шипение, донесшееся из-под крыла принцессы – «Однако она отказывается о них говорить. Быть может, в этом кроется причина?».

– «Это всего лишь сны! Причем всего лишь раз или два!»

– «Уже две недели, практически через день» – неодобрительно фыркнул муж – «Прошу прощения, моя принцесса. Вы знаете, что я бы не завел об этом речь, если бы не был уверен, что здесь что-то не так. Госпожа проявила к моему рассказу живейший интерес, тем более, что это происходит не впервые, и это дает мне надежду, что я осмелюсь беспокоить вас не напрасно».

– «Я знаю о кошмарах, что беспокоят Скраппи из письма Твайлайт» – кивнула головой Селестия, задумчиво глядя на сухой лист, раскачивающийся на слабом ветерке. Погода стремительно улучшалась, и проглянувшее сквозь тучи солнце играло радужными бликами на подсыхающих лужах, в которых уже открыли навигацию деревянные корабли, ведомые прутиками, зажатыми в зубах их юных капитанов – «И я постараюсь помочь вам в этой беде».

– «Ваше Вы… Кхем… Разве двум правительницам Эквестрии больше нечем заняться, кроме того, как допытываться, отчего вдруг одной бездельнице вдруг начали сниться кошмары? Или идти в няньки?» – я уловила мелькнувшее в глазах Селестии неудовольствие, и быстро исправившись, завершила фразу несколько по-другому. Похоже, у всех у нас были в голове свои тараканы, и мои в общем-то безобидные кошмары казались чем-то обыденным на фоне пунктика двух коронованных сестер, не желавших ни в чем уступать друг другу во взаимоотношениях с одной пятнистой, побитой и покалеченной жизнью пегаской. Похоже, Селестия и впрямь считала, что Луна ведет у нее по очкам, и даже такая незначительная моя оплошность, как забытая просьба обращаться к ней «неформально», действительно ее расстроила. Ну, да чем бы принцессы не тешились...

– «После того, что произошло год назад, сейчас действительно затишье» – призналась принцесса, провожая взглядом лист, все же оторвавшийся от ветки, и в попытке преодолеть земное тяготение, плывший на влажном ветру – «Твой совет позволить пони самим проявлять инициативу, не дожидаясь официального одобрения правящих ими принцесс, как ни странно, принес свои плоды, и у меня даже появилось свободное время – впервые за много сотен лет. Поэтому теперь тебе придется пожинать плоды своего опрометчивого решения, и иногда терпеть рядом с собой не знающую чем занять себя принцессу. Конечно, если ты согласишься».

– «Я..».

– «Безусловно, Ваше Высочество» – почтительно отозвался за меня Графит, на этот раз, ограничившись лишь склоненной головой. Похоже, он уловил реакцию принцессы на чересчур подобострастное выражение верноподданнических чувств, а может, просто понял, что маскировка под пегаску наложена на нее не просто так – «Хотя мы и не заслуживаем такой чести, мы всегда будем рады встретить вас в нашем доме».

– «Ну… Да. Да, он прав» – сдавшись, я махнула на все копытом и выбравшись из-под крыла своей создательницы, оперлась о перила, глядя на звонкие капли, бриллиантами падавшие с влажных листьев на землю – «Прости, что так нагавкала на тебя. Просто все эти сны, эта жизнь… Я растолстела, стала ленивой, сплю до девяти утра – видели бы меня мои подчиненные! Кстати, с ними нет проблем?».

– «Все в порядке. Не волнуйся» – уверено отозвалась принцесса, явно не желая поднимать этот вопрос – «Давайте лучше пройдемся, а лучше – полетим. Позволим себе небольшую прогулку в окрестностях городка – в конце концов, я задолжала Луне целую неделю изнурительной аэробики и ежедневный десерт за то, что она займет мое место на троне, пока Саншайн общается с Твайлайт, и намерена использовать купленное мной время самым приятным для себя образом».

– «Ты оставила свою заместительницу разбираться с делами новой принцессы?!» – признаться, я была удивлена столь странным поступком Селестии. Мне казалось, что их с Твайлайт связывают отношения более глубокие, нежели те, что могут зародиться между учителем и учеником – «Это довольно необычно. А она не догадается?».

– «В присутствии моей сестры? Не думаю» – распахнув крылья, принцесса поднялась в воздух красивым прыжком, взмахом хвоста приглашая нас следовать за собой – «Все знают о том, что в присутствии Луны я веду себя несколько более сдержано и официально, как знают и о том, что сестра старается придерживаться положенного по протоколу этикета. Все уже оговорено, Твайлайт, как обычно, уже прислала мне для утверждения свой список главных и неотложных дел, поэтому все ограничится расшаркиванием и поклонами. Я думаю, ей не повредит побыть немного возле трона. Как думаешь, почему?».

– «Ну… Я могу лишь предполагать» – раскрыв свои порхалки, я не без внутреннего содрогания шагнула вниз с балкона, и вскоре, присоединилась к ходившим кругами над библиотекой пегасам, отправившись вслед за ними в хмурые небеса – «В конце концов, я не самая умная кобыла, правда?».

– «Сие не ответ, как говорит моя сестрица. Скажи как думаешь».

– «Я думаю, что ей и вправду нужно уехать» – прищурившись, я отдалась на волю ветра, щекотавшего мою шкурку, и погрузившись в размышления. Оторвавшись от земли, думать было не в пример легче, мысли текли плавно и неторопливо, и вскоре, мне показалось, что я начала догадываться, что именно имела в виду принцесса – «Мне кажется… Знаешь, похоже, что она оказалась не готова к этой роли, и спряталась в Понивилль, словно в раковину, стремясь избежать внимания толпы. Весь этот год она тоже, по-своему, была несчастна, и только вчера я смогла растормошить эту страдалицу, раздавленную тем ощущением преклонения, обрушившегося на нее со всех сторон. В том числе, и от друзей».

– «Да, власть меняет любого» – поколебавшись, кивнула головой Селестия. Она держалась в воздухе столь изящно и непринужденно, что я на мгновение люто воззавидовала и ей, и мужу, и всем пегасам, что имели нормальные крылья, а не такие уродливые конечности, что судьба вручила лично мне – «К добру или к худу, она меняет любого. И этого не избежать. Но и прятаться от этого бессмысленно. И именно поэтому я попросила ее приехать в Кантерлот».

– «Вакцина от зазнайства? Пытаешься привить ей чувство долга перед ее подданными?».

– «Скорее, хочу показать ей, что помимо ответственности и долга, в ее жизни осталось немало места для ее близких и друзей. Помнишь, что она рассказывала тебе про магию дружбы?».

– «Аааааа-гаааааа» – я с трудом подавила зевок, вспомнив «курсы перевоспитания», устроенные мне когда-то Твайлайт по решению суда. Признаться, на них я научилась словесной эквилибристике и беспардонному вранью, нежели чему-то, связанному с магией, а уж тем более, с такой эфемерной для меня вещью, как магия дружбы. Нет, в дружбу я верила, и даже больше – я знала, что она действительно существует, но делать из этого едва ли не культ… Беее, нет уж, я еще не настолько сошла с ума от безделья!

– «В любом случае, это ей не повредит» – закруглила разговор о дружбомагии принцесса, заметив, что я рискую вывихнуть себе челюсть могучими зевками – «Куда бы нам отправиться сегодня? Быть может, сделать круг над Вечнодиким? Признаюсь, я давно хотела поглядеть на все происходящее собственными глазами».

– «Что-то случилось?» – напряглась я, покачиваясь в порывах ветра. После упоминания о чернеющем на горизонте лесе, сам воздух показался мне вдруг холоднее и негостеприимнее, словно произнесенное вслух упоминание древнего лесного массива, каким-то образом, пробудило в нем ту древнюю магию, что исказила, выкрутила и опалила древние стволы. Прищурившись, я уловила короткий взблеск где-то в глубине этого древнего леса. Магия? Блеск ручья или болота?

– «В последнее время, я ощущаю смутное беспокойство. Лес прочно занял место в моих мыслях, и Луна считает, что это неспроста» – призналась Селестия, легко и изящно поворачивая на запад, туда, где находилось огромное тело Вечнодикого, замершего, словно дикий зверь перед прыжком. Именно его присутствию наш милый Понивилль был удостоен славы захолустья – никто из пони не хотел селиться вдоль земель, ощущавших на себе дыхание древнего леса. Лишь те, кому нечего было терять, с благодарностью приняли из копыт Селестии дарственную на эти земли, позволяющую обедневшей семье Эпплов растить на землях между Вечнодиким лесом и Белохвостым бором яблоки и иные культуры, перепродажей семян которых оставшаяся без дома семья промышляла в те времена, словно цыганский табор, бредя наугад, в поисках своей судьбы. Увы, «землей обетованной» эти места не стали – почва, напитанная злой магией леса, не давала побегов и всходов, и вскоре, перед переселенцами замаячила угроза голода. Пришедшие в эти места земнопони были горды, и они желали во что бы то ни стало заставить нетронутую еще землю плодоносить, но… Кто знает, как закончилась бы эта история, если бы одна юная кобылка не отправилась глубокой ночью в Вечнодикий лес в поисках какой-нибудь еды? Едва сумев унести оттуда ноги, она вернулась на ферму с седельной сумкой, полной странных плодов, названных пони грозояблоками. Буквально с боем вырывая каждый плод, поселенцы смогли создать себе запасы, позволившие пережить суровую зиму и весеннюю бескормицу, и вскоре, на окраине Вечнодикого, образовался крошечный городок, который наводнили земнопони, привлеченные слухами о новых, необычных плодах, выращивать которые умела лишь одна семья во всей Эквестрии.

– «Кто знает, как бы сложилась судьба этих земель, если бы не храбрая кобылка, впервые нашедшая странные, волшебные плоды?» – задумчиво проговорила Селестия, глядя на проплывавшие под нами вершины темных деревьев. Окутанный туманом лес был мрачен и тих, лишь иногда, в прорехах разлапистых крон мелькали осторожные животные, слишком быстрые для того, чтобы пегасий глаз мог зацепиться больше одного раза за их быстро исчезающие фигуры. Деревья в этом странном месте старались прижаться к земле, как можно ниже опуская свои унылые, недобро темневшие кроны, и лишь вездесущие вьюнки, лианы да загадочные грибы изо всех сил тянулись наверх, к редким лучам солнца, карабкаясь по скользким стволам. Та часть леса, что огибала с востока наш городок, была всего лишь малой частью, языком громадного массива, уже практически окультуренной за прошедшие десятилетия трудолюбивыми земнопони. В ней были протоптаны тропинки, в ней даже жили несколько существ, пришедших в наши земли из других стран, и вот уже несколько лет, как городок готовился к окончательной и бесповоротной экспансии в загадочные глубины, раз за разом проникая все глубже в тень разлапистых крон. Интересно, и почему принцессы не препятствуют тому, что рано или поздно выползет на свет из руин находившегося здесь когда-то Замка Двух Сестер?

– «Быть может потому, что им и самим интересно, что же осталось от некогда роскошного путевого дворца?» – похоже, задумавшись, я произнесла последнюю фразу вслух, совсем не ожидая ответа на свой вопрос. Однако, он прозвучал, заставив меня заполошно взмахнуть крыльями – не замечая ничего вокруг, я опустилась слишком низко, и от деревьев меня отделяло каких-нибудь сто метров, да темная туша мужа, внимательно глядевшего на меня светящимся глазом – «Скраппи, ты задумалась».

– «Ну… Да, а что тут такого?» – покосившись на подмигнувшего мне Графита, занявшего место рядом со мной, я принялась активнее работать крыльями, быстро догнав устремившуюся ввысь принцессу – «Можно подумать, я этого не умею!».

– «Это было довольно необычно, видеть такую напряженную работу мысли у моего верного, маленького Легата» – беззаботно рассмеявшись, поддела меня Селестия, оглядывая горизонт. Облака разошлись, и в их прорехах я видела лишь неподвижное, темно-зеленое море листвы, лишь изредка расступавшееся над болотами, озерами и мелкими речушками с затхлой, зеленоватой водой – «Не бойся, оттуда появится лишь то, чему уже пришел срок. А к остальному пони еще не готовы».

Проследив за ее взглядом, я заметила вдали белеющие вершины Заслонных гор – массива из высоких скал и неприступных гор, острыми гранями царапающие само небо. Неприступные и поныне, из-за непредсказуемых ветров, они оставались загадкой для местных археологов, спелеологов и прочей братии, обожающей полазать по чему-нибудь высокому, каменному и непременно – опасному. Несмотря на пару экспедиций, о которых я слышала за два прошлых года, ни одна из них не смогла подняться выше предгорий, каждый раз сталкиваясь с противодействием самой природы, снежными бурями, лавинами и внезапными обвалами намекавшей покорителям вершин, что это место пока для них закрыто. Последняя – так и вовсе разбежалась из поставленной на ночь палатки, и ни один из найденных в живых не смог толком объяснить, зачем они ломанулись в темноту в одном исподнем. По крайней мере, так значилось в докладе декана того пегасьего крыла легионеров, что помогали искать рассеянных по склону бедолаг.

Да, быть может, время и впрямь еще не пришло.

– «Поворачиваем?» – наглядевшись на приметную, раздвоенную вершину, принцесса заложила изящный поворот, и устремилась в сторону Понивилля. Пройдя на бреющем вдоль крыш, мы вновь набрали высоту, и полетели над той частью леса, что, как я выразилась, была «окультурена» местными жителями. Не такая темная, как остальной Вечнодикий, она казалась более дружелюбной, чем подпиравшие городок с юго-запада леса, и пролетая над катившей пенистые воды речкой, я даже увидала необычное существо, похожее на китайского дракона. Длинное, змеиное тело струилось в воде подобно ленте, удерживая странного змея на одном месте, а широкая пасть, в которую без труда поместилась бы иная карета, громко лязгала длиннющими клыками, вылавливая из воды прыгавших по порогам и перекатам, забавного вида рыбин. Увидев наш клин, змей заворчал и хлопнул хвостом по воде, поднимая в воздух фонтан брызг, но мы уже улетали дальше, вглубь зачарованного леса, хотя я еще долго оглядывалась на удалявшуюся полоску реки, вспоминая ее странного обитателя.

– «Морской змей. Обычно представители его вида живут в море, а этот каким-то образом попал сюда» – объяснила Селестия, видя, как я верчу головой – «Твайлайт однажды видела его и даже общалась. Земля эта полна великих тайн, и никогда не знаешь, что встретишь ты на своем пути».

– «Я лишь читал о таком» – признался Графит, с не меньшим чем я любопытством, разглядывавший огромного зверя – «Надеюсь, что эта писательница, пишущая уже, наверное, сотую книгу про Дэрин Ду, черпала свои сюжеты не из личных встреч с описанными ей существами. Не хотелось бы вытаскивать ее из лап того же Ахуизотля».

– «Ахуекого?!».

«Как он его назвал?!» – услышав слово со знакомым корнем из трех букв, Старый хомяк мгновенно проснулся, не замедлив присоединиться к веселью.

– «Ахуизотль» – повторил Графит, недоуменно переглядываясь с принцессой, которая не могла не обратить внимания на дикий хохот, раскатившийся по влажному от тумана воздуху – «Это существо из рассказов про Дерин Ду. И что в этом смешного, Скраппс?».

– «Лучше… тебе… не знать…» – икая от смеха, простонала я – «О святые, это было что-то! Как-как, ты говорил, его зовут? Аух… Ахах… Ахахахахахахааааааааа!».

– «Прошу прощения, Ваше Высочество. С ней такое бывает, и нужно просто…» – близкий гром, шарахнувший недалеко от нас, заглушил слова Графита и мой смех. Заткнувшись, я огляделась, все еще пытаясь сдержать рвущийся из меня хохот, пытаясь понять, куда нас занесло, и что же с этим делать. Погода в Вечнодиком не поддавалась контролю пегасов, а пригоняемые или разгоняемые ими облака быстро собирались в тяжелые, недобрые тучи, сердито плюющиеся молниями – настоящими молниями – в крылатых лошадок, решивших поиграть в небесных пастухов. Потеряв множество пегасов, погибших от удара электричеством, Клаудсдейл наконец внял предостережению богини, и отступился, объявив воздух над темным лесом «опасным для полетов».

– «За мной!» – в отличие от нас, Селестия не колебалась, и сложив крылья, белоснежной стрелой вонзилась в один из просветов между бурчащими тучами, обступавшими нас со всех сторон. Стараясь не отставать от вьющегося впереди хвоста, словно розовый прапор, указывавшего нам путь в сгущающейся темноте, мы падали вниз, уже ощущая на мордах и крыльях первые капли дождя. Мелькавшие деревья расступились, и перед нами открылся большой и глубокий кратер, чьи каменные стенки серели в черноте, словно нарисованные на антрацитово-черной поверхности огромной скалы, гнилым зубом выступавшей из разлома в теле земли. Изрезанная глубокими трещинами поверхность бугрилась, словно распираемая изнутри неодолимой силой, и на мгновение мне показалось, что я заметила какие-то руины, оплавленными кучами камней возвышавшиеся перед бешено раскачивающимся подвесным мостом… Но грохнувший гром и запах озона, оставшийся от зашипевшей недалеко от нас молнии, заставили меня трусливо поджать хвост, и броситься вслед за мужем, уже поджидавшим меня возле входа в большую пещеру, где укрылась от дождя наша коронованная попутчица. Сложив крылья, я зажмурилась – и сжав зубы, окунулась в чернильную темноту каменного зева.

– «Где это мы?».

– «Мне кажется, в пещере».

– «Спасибо, милый. И что б я без тебя делала, а?».

От входа в пещеру накатывались волны холода и влаги. Прижавшись друг к другу, мы пережидали бурю, грохотавшую у нас над головами, и озарявшую наше пристанище вспышками ослепительных молний. Куда ни глянь – везде был только камень да нанесенные непогодой горы земли, под дождем мгновенно превратившиеся в бурлящие реки из грязи. Отступая все дальше и дальше, мы углубились в пещеру, и словно куры, расселись на высоком карнизе-насесте, с грустью глядя на темные потоки, постепенно затапливающие наше убещище. Тут и там, из блестящей от влаги поверхности скалы, выступали округлые колонны, казалось, рвущиеся из самой земли. Толстые и тонкие, широкие и узкие, все они торчали ровно, словно вбитые кем-то специально в крошащийся камень, и стробоскопические вспышки молний выхватывали все большее число этих странных образований, неровными рядами уходившие вглубь скалы.

– «Странные штуки» – нарушил молчание муж. Шмыгнув носом, я завозилась на насесте, и неловко, поскальзываясь и ругаясь сквозь зубы, переползла на новое место, прижавшись к боку любимого. Не знаю, что там подумала принцесса, но я не собиралась позволять ему страдать от долгих, изнуряющих болей в покалеченных некогда крыльях, возникающих при каждом ухудшении погоды. Пегас было завозился, но быстро стих, услышав мое сердитое шипение, сжатый с двух сторон теплыми кобыльими боками – «Может… Может, я посмотрю, что это?».

– «Это такие каменные образования, возникающие, когда расплавленная порода выдавливается сквозь трещины в земле» – я стукнула по поднимающейся передней ноге мужа, вновь опуская его на место – «Я читала о таких штуках, поэтому ничего интересного, кроме застывших силикатов[17], ты там не найдешь. Посиди, пожалуйста, смирно, геолог-любитель!».

– «Я прошу у вас прощения за эту непредвиденную случайность» – подала из темноты голос Селестия. Несмотря на мягкий, успокаивающий тон, я различила в ее голосе что-то, что показалось мне тщательно скрываемым удовольствием. Похоже, вырвавшись из нескончаемого круга повседневной рутины, она искренне радовалась этому маленькому приключению – «Боюсь, что если мы сейчас вернемся в Понивилль, то это приведет к моему разоблачению, чего бы я нисколько не желала».

– «Потерпим. Дождь уже заканчивается» – навострив уши, я поняла, что раскаты грома удаляются, и больше не стремятся оглушить, а лишь предупреждающе грохочут где-то вдалеке. Гроза ушла, оставив после себя соленый запах молний, кислый привкус мокрого камня и шуршание дождя. Стало светлее, и в полумраке пещеры обрисовалась арка входа, скрывая от нас низину кратера потоками льющейся с неба воды. Завозившись, муж аккуратно раздвинул прильнувшие к нему кобыльи тела, и спрыгнув с уступа, отправился исследовать наше убежище, неслышно паря над грязевыми потоками и что-то бурча себе под нос.

– «Это не честно!» – захныкала я, глядя на еле видимую фигуру. Черная шерсть отлично маскировала жеребца, а кожистые крылья не издавали при взмахах ни звука, и я быстро потеряла его среди камней – «Ну почему у всех пегасов такие хорошие, милые, пропорциональные крылышки, а я... А у меня...».

– «А у тебя – большие, мягкие и очень красивые крылья» – убежденно ответила Селестия, проводя копытом по жестким маховым перьям, и прислушиваясь к издаваемому ими костяному перестуку – «Вспомни, как ты несла ими пятерых пони и тяжелые тюки, вместить которые под силу не всякой телеге. А перенос фургона с юга на север страны, через горы? Поверь, обычный пегас считался бы после этого героем, силачом, и память сохранила бы его имя в приданиях».

– «А для меня...».

– «А для тебя это обычное дело» – я уловила предупреждение в голосе своей создательницы, явно считавшей, что обсуждение всего, что было связано с моим рождением, лучше оставить для разговора один на один – «Подумай, ведь я тоже не умею строить или пахать, или ухаживать за детьми, правда? Луна же, при всех ее достоинствах, никудышный кулинар, но это не мешает ей пытаться научиться этому полезному ремеслу, пусть даже против этого восстает сама реальность. Попробуй относиться к этому как к хобби, как к некоторой особенности, отличающей тебя от других. Хорошо?».

– «Ладно. Я попробую» – пробурчала я, все еще не убежденная до конца, но вняв неозвученной просьбе принцессы – «А что это ты имела в виду, когда говорила о детях?».

– «Я сказала, что буду усердно учиться – задорно, совсем не по-королевски, ухмыльнулась Селестия, успокаивающе потрепав меня по щеке – «Как я уже говорила, у правительницы может быть любое хобби, правда?».

– «Значит, это для тебя развлечение?».

– «Скорее, приключение и очень ценный опыт. Скраппи, не кипятись. Я обещаю тебе, что буду усердной няней. У меня уже был небольшой опыт присмотра за пятилетними кобылками, с которыми я тебя обязательно познакомлю, и думаю, я уже готова к чему-то посложнее».

– «Например, понянчить представителей давно ушедшего народа» – буркнула я, ища глазами мужа – «И как только Луна согласилась? Или у кого-то вновь проснулся азарт собирателя редких зверушек?».

– «О, она согласилась очень неохотно, и за каждую секунду этого дня я буду расплачиваться литрами пота, пролитого на полу нашего бального зала, где моя тираническая тиранша-сестра заставит меня заниматься аэробикой!» – нажаловалась мне белая принцесса, поднимаясь со своего места, и элегантно спрыгивая на камушек, торчащий посреди залитой грязью пещеры – «Представь себе, принцессы тоже страдают, особенно – без тортиков. Или хотя бы десерта».

– «Главное, не перестараться с этим делом» – заявила я, приземляясь прямо в грязь, и с видом матерого критика оценивая стати стоящей передо мной «пегаски» – «Может, чуть-чуть согнать тут и там… Хоть нет. И так выглядит просто облизабельно!».

– «Значит, и впрямь пора садиться на диету» – смущенно хихикнула белая, в голосе которой мне вдруг почудились уже знакомые, слышанные когда-то маслянистые нотки. Оглянувшись, она скромно прикрылась розовым хвостом, и с видом полнейшего целомудрия поскакала по камням, оставив меня таращиться ей вслед с приоткрытым ртом и глупейшим выражением на морде – «Скраппи, не отставай!».

«Какая женщина! Кобылица! Просто богиня!».

– «Ну а ты-то чего, старый черт?!» – обижено бурча, я подобрала слюни и пошлепала на раздававшиеся неподалеку голоса – «Лучше сиди и думай, как тебе ее напоить, и сколько в нее влезет, чтобы добиться гарантированного эффекта. А до того – я к ней и на пушечный выстрел не подойду, так и знай! Я еще пожить хочу, и желательно – не в виде какой-нибудь статуи в курятнике!».

Ответа не последовало, хотя перед моими глазами пронесся ворох образов, заставивших мои крылья если и не встать торчком, то явно зашевелиться на боках, с вполне определенными намерениями. Рассердившись, смутившись и испугавшись, я затрясла головой в попытках отогнать будоражащие мысли, и сама не заметила, как оказалась рядом с принцессой, окатив ее брызгами грязи, разлетавшимися из-под моих копыт.

– «А… Ну… Прости, я не… Ух ты!» – смутившись, я попыталась было извиниться, но быстро бросила это дело, поняв, что стоящей рядом со мной пегаске явно не было до этого никакого дела. Не отрываясь, Селестия-Скайз рассматривала какую-то огромную скульптуру, наполовину скрытую под ворохом вьюнков, чьи усики сплетались в огромный зеленый ковер, усеянный полупрозрачными цветами. Повинуясь жесту принцессы, Графит принялся очищать непонятный объект, вскоре, его стараниями, превратившийся в полупрозрачную скульптуру, выполненную из чего-то, подозрительно напоминающего стекло.

Или прозрачный минерал.

– «Скраппи, прошу тебя, прояви хоть чуточку уважения» – попросила меня аликорн. Видя, что странная, разлапистая штуковина не делает попыток броситься на меня, оплетая кристальными ветвями, я подобралась поближе, и внимательно осмотрела нашу находку, освещенную множеством светящихся шаров, гроздьями свисавших с ее веток. Вблизи, она напоминала гротескную пародию на дерево, выполненную дизайнером-авангардистом в попытке сплавить воедино древесный ствол и новогоднюю звезду, традиционно, помещаемую на верхушку ёлки, а сам материал был твердым и холодным, а также, совсем безвкусным. Осмотрев, обнюхав и даже покусав абсолютно индифферентную к моему присутствию штуковину, я только хмыкнула, увидев на ней нацарапанные кем-то полумесяц и солнце, ощетинившееся уже знакомыми мне, изогнутыми лучами.

– «Вижу. Какой-то символ ушедших времен? Алтарь для поклонения? Место для личных встреч?» – ухмыльнувшись, я переводила глаза с замершей Селестии на украшающие ствол «дерева» символы, и обратно – «Что, «С + Л были тут?», угадала? Все, теперь я точно уважаю это место. Честно».

«Вот только не верю при этом ни на грош, что мы оказались тут случайно».

– «Да, это очень… Важная вещь. Назовем ее так» – казалась, принцесса с трудом подбирала слова, отдавшись во власть каких-то воспоминаний или мыслей. В отличие от других пони, я не умела определять настроение или мысли окружающего меня, копытного народца, и не могла сказать, что именно так поразило или заинтересовало Селестию, чей взгляд неотрывно гулял по блестящему стволу. Время не оставило на нем ни одного отпечатка, ни следа отложений не появилось на острых гранях ветвей, лишь свет от дерева слегка притух, когда белоснежная пегаска вступила под сень неподвижных гроздьев светящихся шаров, проплывавших над ее головой. Обойдя по кругу странную находку, она вздохнула, и устремила взгляд в темноту, что навалилась со всех сторон на сферу источаемого стеклянным древом света.

– «Ни слова!» – раздался у меня над ухом едва слышных голос. Встав рядом со мной, Графит опустил крыло мне на спину, и терпеливо ждал, прищурив фонарики желтых глаз – «Помолчим, хорошо?».

Минуты текли медленно, словно застывающий мед. Я готова была поклясться, что ощущала, как липкие секунды сменяются застывающими минутами, готовыми сложиться в твердокаменные часы, из блоков которых был сложен замок времени. Была лишь тишина, да узкий круг света, разгонявший темноту пещеры, в которой решалась чья-то судьба. Не знаю, что навело меня на эту мысль, но кажется, именно такая, странная, ни на что не похожая тишина должна была стоять перед тем, как в мире случалось что-то. Когда в нем появлялась какая-то мысль или идея, впоследствии, менявшая до неузнаваемости чью-то судьбу, будь то отдельное существо, или целый народ.

Наконец, принцесса вздохнула, и небрежно двинулась к выходу. Она ступала абсолютно машинально, погруженная в собственные мысли, но каждый шаг ее приходился точно на камень или принесенную грозой, изогнутую корягу, не смевшую прогнуться под легкой поступью властительницы этой части мира. Пыхтя и спотыкаясь, мы последовали за белевшей впереди фигурой, и выскочив из пещеры, заполошно захлопали крыльями, присоединяясь к белоснежной пегаске.

Полет в город прошел молча, и лишь на пороге Селестия вскинула голову, и посмотрела на нас своим кротким, ласкающим взглядом, за которым я уже научилась угадывать непреклонную волю и легкий интерес, как быстро собеседник сообразит, что все предложенное ему – лишь к его же вящей пользе. Подтянувшись, мы молча ждали указаний.

– «Ну-ну, не стоит так тянуться» – вынужденно рассмеявшись, она покосилась на окна нашего дома – «Простите, я немного задумалась. Когда-то, в этом месте, стоял наш путевой дворец, в котором мы останавливались перед прибытием в нашу старую столицу. Она находилась совсем в другом месте, нежели Кантерлот, и сил сопровождавших нас пони не хватало на столь долгий путь. То место… Оно навевает множество воспоминаний, хороших и плохих. Не тревожьтесь, мои добрые друзья, не стоит. Быть может, развлечете меня приятной беседой и позволите провести немного времени с моими названными внуками?».

– «Конечно» – покосившись друг на друга, мы с мужем распахнули дверь и вежливо склонили головы, пропуская вперед замаскированную принцессу – «Будьте как дома, Ваше Высочество».

Мое настроение в тот день было окончательно испорчено.

***

Что ж, быть может, я была и не права. Не знаю, что там Селестия пообещала Луне, но близнецов она посещала регулярно, как штык, появляясь у нас перед дверью в восемь часов утра. Позевывая и кляня на чем свет стоит всех богинь, и темных, и светлых, я спускалась по лестнице, и открывала ей дверь, натянув на морду приветливое выражение, каждый раз удостаиваясь в ответ какой-нибудь насмешливой рожицы. Да, я явно была не самой скрытной пони, раз остальные представители этого разноцветного племени могли с одного раза понять, что именно я чувствую по одной лишь моей позе, но в эти ранние часы мне, в общем-то, было абсолютно наплевать. Ворча, я принималась за работу, застилая постель и приводя себя в порядок, ведь внизу, за чашкой ароматного травяного настоя, нетерпеливо ждала меня принцесса, изо всех сил маскирующаяся под няньку для малолетних близнецов. И я вынуждена была признать, что на этом поприще она явно шла со мною вровень.

Ну, за исключением облизывания.

– «Не знаю, Скраппи… Ты не думаешь, что это несколько странно? Или негигиенично?».

– «Негигиенифно?!» – вытаращив глаза, я уставилась на Селестию, вытиравшую Берри мохнатым полотенцем. Санни, вцепившись мне в нос всеми четырьмя копытами, только довольно някал, когда мой язык проходился по его влажной после купания шерсти, едва ли не оборачиваясь вокруг его маленького, пузатого тельца – «Пофему нехихиенифно? У наф чифтая фота!».

– «Нет-нет, я не про воду» – сняв с моего носа прилепившегося к нему черного клопика, она принялась аккуратно вытирать брыкавшегося охламона – «Просто язык… Это очень необычно. Признаюсь, последний раз я видела такое обращение с жеребятами более тысячи лет назад. Откуда ты о нем узнала?».

– «Вообще-то, мне показалось это правильным и естественным» – пожав плечами, я отобрала у неловко двигающей копытами принцессы пушистый сверток, и начала энергично работать ногами, болтая сына в мохнатых, розовых складках – «Еще тогда, после родов. Да и им это нравится. А что, что-то не так?».

– «Нет-нет, все в порядке» – успокоила меня Скайз. Розовогривая пегаска быстро примелькалась в Понивилле, и теперь, даже мы привыкли обращаться к ней подобным образом, впрочем, никогда не забывая, кто именно скрывается под этой маской – «Просто мне показалось это необычным, вот и все. Ты же знаешь, что все больше городских пони посещают курсы для молодых родителей, и боюсь, что некоторые из их организаторов создают целую философию по уходу за жеребенком, признаюсь, довольно странного толка. Я попросила Фрайта Ньюсенза подготовить мне подробный доклад по этой теме, и я искренне рада, что ты считаешь себя достаточно подготовленной для того, чтобы самостоятельно растить твоих замечательных детишек, не увлекаясь размышлениями о том, как завоевать доверие собственных жеребят, или как понять высокое предназначение ваших родственных чувств. Не смейся, они действительно учат думать об этом».

– «Ну… Наверное, это потому, что я все еще ощущаю себя новичком в этом мире» – пробормотала я, ласково тыкая носом надувшуюся дочь. Ее Выкупанное Высочество вновь сердилось на столь вольное с собой обращение, сердито хныкая и пуская носом пузыри – «Что было бы, если бы меня не нашли? Жила бы я в какой-нибудь деревушке на пять домов, считаясь блаженной или дурочкой, вроде Дэрпи, и детей растить бы мне пришлось самой, без всяческих подсказок всяких организаторов курсов для скучающих мамаш. Ну, это если бы я выжила, правда?».

– «Но ты выжила» – голос принцессы был тих, словно шуршание на ветру развевающейся гривы – «Ты выжила и вернулась ко мне. К нам с Луной. Жизнь налаживается, поэтому отринь свои страхи и поверь, что все будет хорошо».

– «Ага. «Все будет хорошо, ведь с нами – наш жеребенок!». Вот видишь, я это запомнила!» – рассмеялась я, на свой лад перефразировав девиз курсов для будущих мамаш, на которые меня когда-то засунула деспотичная правительница всея Эквестрии – «Ну что, пора выбираться? Графит как раз приготовил компот…».

Увы, я несколько переоценила кулинарные способности мужа. К моменту нашего прихода, он как раз колдовал над такой сложной и ответственной процедурой, как варка компота для малышей, а точнее – процеживание ягод, оставшихся после приготовления сладкого десерта. Я не помнила, как точно готовилось это блюдо, но я точно была уверена в том, что основным продуктом, получаемым при его приготовлении, была жидкость, а не остатки склеенных, разваренных ягод.

– «Экспериментируем, значит?» – подойдя к Графиту, я с интересом заглянула ему через плечо. Верный бабулиным указаниям «слить и процедить», недолго думая и морща мозг, он процедил через сито весь компот в раковину, и теперь стоял и напряженно думал, что же еще можно сделать с оставшимися после этой процедуры ягодами. Не выдержав, я повисла на спине задумчивого жеребца и расхохоталась, не в силах совладать с собой при виде этого напряженного мыслительного процесса.

– «Мне кажется, я где-то ошибся?» – поставив сито на стол, обидчиво поинтересовался супруг, глядя на мою ухахатывающуся фигурку, всхлипывавшую от смеха на его крыле – «Вот видите, Ваше Выс… Я хотел сказать, вы видели, мисс Скайз? И вот так каждый день! Это же не жена, а просто маленький монстр!».

– «Зато ты… Ты… Куууулииинааааааар! Ах-хахахахахахаааааа!».

– «Смейся-смейся. После поговорим!» – вздернув нос, муж оставил в покое сито с ягодами, истекающими последними каплями компота, и направился в сторону выхода – «Как говорят земнопони, «Кухня, детская, работа!» – слышала о таком?».

– «Дааа, мой Черный Господин!» – смаргивая выступившие на глазах от смеха слезы, простонала я, беря зубами сито – «Прям фефяф и уйту, на рапоту! Потгувники фам поменяеф, или инфтрукфию напифать?».

– «Ты жестока и беспощадна» – донеслось из прихожей – «И еще… Ээээ… Приветствую вас, Ваше Выс… Монинг Фреш, мэм».

– «Ась?» – сосредоточенно пересыпая в кастрюльку слипшиеся, разваренные ягоды, которым предстояло стать пюре для малышей, я бросила взгляд на небо, постепенно, заполнявшееся темными тучами. Похоже, пегасы вновь решили устроить ливень или бурю – второй раз за эту неделю, и я представила, каково же придется тем, кто понесет мне на подпись очередную кучу документов, согласований и кляуз на моих подопечных. Точнее, уже не совсем моих – «Милый, что ты там говоришь?».

– «Сестра Моя, время!» – раздавшийся из гостиной голос заставил меня выронить сито, едва не перевернув загремевшую кастрюльку. Вылетев из кухни, я остановилась на пороге, и уже через миг обнимала гнедую земнопони, ласково и несколько тревожно улыбавшуюся мне из-под небрежно заколотой челки, свешивающейся на правый глаз. Я впервые видела подобный способ закалывания гривы, и если бы не прикосновение к спине белого крыла, точно завалила бы явившуюся мать кучей вопросов о том, где скрывается ее парикмахер, стилист или как еще назывался этот неуловимый, но очень умелый пони, придававший младшей из богинь поистине неземной шарм. Оглянувшись, я заметила неслышно подошедшую Селестию, тревожно косящуюся в сторону окна, и мигом отрезвев, с усиливающимся беспокойством посмотрела на стоящих передо мной кобылиц.

– «Что-то происходит? Я могу помочь?» – видя, как переглянулись правительницы, я заволновалась еще сильнее – «Нужен Легион?».

– «Как раз об этом мы и хотели с тобой поговорить, Скраппи» – начала старшая из богинь. Начало разговора мне сразу не понравилось, как не понравилось оно и Духу, беспокойно завозившемуся у меня внутри. Слушая спокойную речь Селестии, я стала медленно отступать к дивану, на котором свернулись калачиками близнецы, испуганные звуками грома, раздавшимися за окном – «Ты не должна нам помогать. Ни нам, ни Твайлайт, которая скоро будет тут».

*ФШШШШШШШШШШшшшшшшшшшшшш*

– «А что, собственно, происходит? Что случилось?» – рассовав хнычущих детей под крылья, я вздрогнула от шипения молнии, пронесшейся где-то над домом. Раздавшийся затем удар грома заставил нас троих пригнуть головы, спасаясь от чудовищного грохота, расколовшего небо над тревожно притихшим городком – «Да что за… Это что-то плохое? Где Графит? Вы видели Графита?!».

– «Это испытание» – раздался в полутьме голос Селестии. Темнота накрывала Понивилль, и сквозь шум тревожно завывающего ветра мне послышалось неприятное, пугающее шуршание, так живо напомнившее те привидевшиеся мне, страшные звуки, которые до полусмерти напугали меня несколько лет назад, в поезде, с огромной скоростью несшимся в Кантерлот. Вкрадчивое, неторопливое, оно слышалось все ближе и ближе, словно шорох песка под извивающимся телом охотящейся змеи. Вновь сверкнула молния, выхватив из темноты мертвенно-бледное тело принцессы – «Сейчас лучшее время для того, чтобы вырвать из земли те горькие всходы, что зрели там испокон времен. И это будет лучшим испытанием для новой принцессы, не так ли, сестра?».

– «Воистину» – склонила голову Луна. Наложенный ей образ изгибался и трепетал, словно мыльный пузырь, когда скрывающаяся под ним аликорн попыталась раскрыть свои ухоженные крылья в уже виденном мной ритуальном жесте – «Мы просим тебя не мешать Твайлайт и ее подругам встретить свою судьбу. Доколь новая принцесса пребывает в Кантерлоте, ты вольна помогать своим друзьям, но лишь до той поры, пока принцесса Твайлайт Спаркл не прибудет в свой городок, стремясь предотвратить вторженье!».

– «Вторжение? Какое еще вторжение?!» – кажется, сегодня был день глупых вопросов, и именно мне выпала сомнительная честь быть той, кто будет их задавать – «Я, конечно, не самое умное существо, но можно глупой пони узнать у всеведущих богинь, какого сена тут творится?!».

– «Не бойся. Если хочешь – посмотри сама» – предложила мне Селестия. Брошенный ей быстрый взгляд в сторону дернувшейся ко мне Луны вполне мог быть и просто отражением молнии в ее глазах, чей свет на мгновение озарил комнату, заставив малышей громко разораться от страха. Это была их первая настоящая гроза, и испуганные близнецы надсадно свистели, изо всех сил цепляясь неокрепшими еще ногами за пух под крыльями и шерсть на моих боках – «Мы с Луной проследим, чтобы с малышами ничего не случилось».

– «Иди, дочь моя. Мне кажется, что тебе стоит это увидеть» – поколебавшись, кивнула Луна. Видя мое колебание и недоверчивые взгляды, она потерлась носом о мою макушку, заставив меня хихикнуть от ощущения ее дыхания, щекотавшего мой лоб – «Иди, отринув страх, пока я успокою своих внуков. Такое не часто увидишь в наши дни!».

Да уж, «не часто» – это было даже преуменьшением со стороны Повелительницы Ночи. Казалось, весь участок леса, что еще пару недель назад казался мне уже почти окультуренным и мало что не заселенным пони, теперь представлял из себя сплошную мешанину каких-то непонятных, черных щупалец, чьи недобро блестящие, извивающиеся тела поднимались выше деревьев, с треском и шумом ломая попадающиеся на их пути стволы. Небольшие еще, блестящие отростки буквально на глазах пробивались сквозь мокрую, раскисшую землю, и извиваясь, тянулись ко всему, что попадалось на их пути, или свиваясь кольцами, бессильно грозились самому небу, набрякшему, готовому пролиться каплями холодного дождя. Ворчливые тучи ходили над городом на необычной высоте, а под ними, кружа, словно стая хищных птиц, медленно плыли небольшие, но очень плотные тучки, среди которых мелькала голубая фигурка, оставляя за собой блеклый, радужный хвост.

– «Что это за нахрен…» – непонимающе пробормотала я, летя над городком. Где-то внизу, пони с визгом разбегались в разные стороны, пытаясь увернуться от черных отростков, оказавшихся любителями похвататься за пробегающие мимо конечности. Одной из пони не повезло, и даже с высоты своего полета я услышала глухой хруст сломанной кости, когда нога кобылки попала в капкан свернувшейся дряни.

Ну, так дело не пойдет!

«Мочи!».

– «Йаволь, май женераль!» – рыкнула я, складывая крылья и бросаясь к кричащей жертве черного тентакля[18]. Нимало не смущаясь криками кобылы, блестящая хреновина подняла ее за пострадавшую конечность, и принялась размахивать добычей, словно пытаясь оторвать попавшую в захват ногу от тела жертвы. Осатанев, я всеми ногами впечаталась в темный отросток, глухо хрустнувший при моем прикосновении, и отпустивший свою добычу. Противником моим оказалось не щупальце, а толстенный, и очень гибкий корень, что сразу же почувствовали мои копыта, занывшие от богатырского удара. К счастью, его силы оказалось достаточно, чтобы переломить покрытую зеленоватыми шипами дрянь, и отшвырнув нелепо корчащийся сорняк, я бросилась к бедняге, которой так не повезло запнуться за эту мерзость.

– «Все хорошо, милая. Все хорошо» – прошептала я, глядя на стонущую кобылку. Похоже, Дейзи не повезло, и ее нога была основательно переломана, причем в нескольких местах, в ответ на мои прикосновения, отзываясь сильными болями, заставившими земнопони истошно завопить, отталкивая мои копыта. Я знала эту троицу кобыл – жившие в одном коттедже, составленном из трех отдельно стоящих домишек, они выращивали красивые, ароматные и вкусные цветы, вечно ходили по трое, не расставаясь ни на минуту, и были до отвращения пугливыми и глупыми созданиями, вечно трогающие палочкой, зажатой под трясущимся от ужаса копытом, пугавший их объект, будь то громко поющая птица, экзотический фрукт на прилавке торговца, или громко храпящая под забором, подвыпившая Берри Панч. «Цветочные кобылы», как называла их молва, и я была уверена, что их вечно вытаращенные в тревоге глаза занимали большую часть их черепных коробок. Интересно, и где же две другие прошмандовки?

– «Скраппс! Ты в порядке?!» – свист крыльев и громкий стук копыт по черному стволу ознаменовали прибытие Графита. Внимательно осмотрев меня с ног до головы, муж только присвистнул, глядя на неестественно подвернутую ногу Дейзи. Нужно отдать должное моему любимому, сориентировался он быстро, и буркнув «Погоди, я сейчас!», он вскоре вернулся с двумя досками и какой-то грязной веревкой, которые мы использовали для фиксации ноги пострадавшей цветочницы.

– «Ну что, несем ее домой?».

– «Нет, милый, тут сложный перелом со смещением костных отломков. Гляди, какая гематома нарастает!» – присмотревшись, я отрицательно покачала головой – «Хватай ее, и махом в госпиталь! Я поищу Бабулю с Дедом».

– «Они в порядке. Я успел привести их домой, когда началась вся эта заварушка» – успокаивающе похлопал меня по холке Графит. Подняв за шиворот земнопони, он легко положил ее к себе на спину, не обращая внимания на жалобы и стоны – «С детьми осталась гос… Мисс Фреш?».

– «Да. И она послала меня поглядеть на происходящее».

– «Тогда будем действовать согласно приказу Госпожи!» – когда дело заходило о просьбах, пожеланиях или распоряжениях Луны, муж редко когда отваживался протестовать или обсуждать слова принцессы – «Скраппс, прошу тебя, будь осторожна, хорошо? Хотя бы ради любящего тебя мужа!».

– «Хорошо. Но только ради тебя!» – ухмыльнувшись, я вновь взмыла в воздух, увидев за деревьями мелькание чьей-то магии, голубоватыми искрами озарявшими террасу Ратуши. Увы, об организованном сопротивлении вторгающимся из леса корням речи, к сожалению, не шло – Рарити, гордо встав на деревянном возвышении, что-то втолковывала своим подругам, тряся белоснежным рогом, искрящим, словно неисправный электрод. Похоже, в отсутствии принцессы Спаркл, власть снова перешла к единорогам, но я пока не представляла, чем же именно могла помочь нам утонченная магия модельерши – разве что затыкать насмерть иглами хотя бы один из черных отростков. Обвиваясь вокруг домов, столбов и немногочисленных статуй, некоторые из них уже успели обзавестись черными, острыми листьями, тревожно шуршавшими на холодном ветру, и именно эта деталь навела меня на интересную мысль, проверить которую мне предстояло в самое ближайшее время.

– «Ииииииээээх!» – резко взмахнув грифоньим полуторным мечом, я со стуком опустила его на ближайший корень. Вышло так себе – слишком толстый, он резко дернулся и моментально спрятался в почву, обдирая шипы и свежие листья, оставшиеся лежать на земле. Выбрав другую, чуть менее толстую жертву, я вновь размахнулась, и одним ударом снесла скрипнувший отросток, рассыпавшийся черной золой.

«Магия…».

– «Волшебство, представляешь?!» – ехидно заорала я, размашистыми ударами выкашивая просеку к нашему дому – «Ну кто бы мог подумать? А я-то воображала, что это просто такие странные тентакли вдруг взяли и выросли из земли!».

«Сосредоточься. Ну вот, видишь?».

– «Вижу, вижу, что б вас всех!» – выругалась я. Занятая придумыванием ехидного комментария, я позабыла о максимальной толщине доступной мне добычи, и не глядя, рубанула по целому сплетению корней. Скрипнув, меч отрезал два или три древесных щупальца, и застрял. Дернув раз, затем другой, я едва успела убрать копыта от острых шипов, просвистевших рядом с моими ногами. Мгновенно опутав меч десятком кряжистых тел, корни уволокли его куда-то вниз, в мешанину шипастого клубка, достать что-либо из которого было бы практически невозможно без дозы животворящего напалма.

Если бы у меня был огнемет или Спайк…

– «Ну нет, так не пойдет!» – проорал кто-то сверху. Отшатнувшись, я едва не плюхнулась обратно на землю, когда над моей макушкой просвистели чьи-то копыта. Сложив крылья, мимо меня пронесся голубой комок энергии, оставляя за собой едва заметный радужный след, и принялся носиться над ратушей, сердито глядя на ощетинившиеся тучи – «Это территория Понивилля, и дождь у нас будет не раньше Праздника Солнцестояния! А вы, вечнодикие облака, убирайтесь туда, откуда пришли!».

«Ого…».

– «Ага…» – согласилась я, глядя, как разошедшаяся пегаска воюет с плотными, черными тучами. За последние полтора года она многому научилась, и даже попала в свою Академию Вандерболтов, где, по слухам, произошла какая-то мутная история. Я не вдавалась в подробности, хотя среди пегасов ходили неприятные слухи о том, что радужногривая летунья воспользовалась своим положением героини Эквестрии и личным знакомством с правящей принцессой, чтобы выжить из группы своего ведущего, заняв, таким образом, его место. Так это было или не так – я не знала, но не могла не отметить возросших сил этой кобылки, если я не ошибалась, и способность при полете создавать короткий цветной шлейф говорила именно об этом. В конце концов, мне об этом переживать не приходилось – ведь я была обычной земнопони, которой, по каким-то причинам, были приделаны огромные, тупые, бесполезные порхалки.

«Ты красавица. Честно. Помоги ей».

– «Правда?» – пригорюнившись, я все же нашла в себе силы робко улыбнуться, почувствовав волну утешения и твердой уверенности, исходящую от Духа. Древний и вправду так думал, наполнив мою душу ощущением любви и понимания. Он не утешал, он был твердо уверен в том, что я и впрямь, красивая пони…

– «Спасибо, старый друг» – прошептала я, планируя в сторону ратуши – «Я думаю, она справится и без меня. Ну серьезно, чем я могу помо… Оу. Однако же!».

Да, Древний был прав, и несмотря на всю браваду, пегаска явно нуждалась в помощи. Фронтальные наскоки привели лишь к тому, что запутавшись в плотном, словно войлок, материале, из которого состояли сердитые облака, Дэш кубарем полетела на землю, лишь в последний миг умудрившись расправить крылья и избежать встречи с утоптанной поверхностью городской площади. Взлетев повыше, она вновь негодующе уставилась на черные тучки.

– «Значит, хочешь по-плохому, да?! Хочешь по-плох… Ау! Ау! Оу! Эй!».

– «Что, Дэши, не выходит каменный цветок?» – ехидно крикнула я, облетая по кругу площадь, над которой кружились странные темные мутанты неба. Конечно, я собиралась сказать что-нибудь более нейтральное, не задевающее чувств радужногривой пегаски, мнившей себя едва ли не лучшим летуном всей Эквестрии, но вид голубого тела, с истошными вскриками уворачивающегося от молний, заставил меня выдать нечто совершенно другое – «Опять проспала сводку погоды от Патруля?».

– «Что? Я не… Ауч! Я не спала!» – устав прыгать на одном месте, летунья смешалась и бросилась прочь от потянувшихся за ней тучек – «Вон, сама попробуй!».

– «Еще чего!» – буркнула я, на всякий случай, отваливая в сторону и принимаясь кружиться над домом – «Я что, похожа на члена Погодного Патруля? Это вообще-то твое дело, лучший летун! Эй, а вам-то что тут надо?!».

«Не время ссориться».

– «Да? А чему тут время?!» – проорала я, глядя, как черные куски чьего-то выхлопа подбираются к нашему дому – «Мне плевать, что там задумали асы Эквестрии и подковерной борьбы, но к моему дому эта дрянь не подойдет!».

«Прошу. Осторожнее».

Уловив странную эмоцию, похожую, на неодобрительное покачивание головой, я фыркнула, и бросилась на подошедшие слишком близко тучки. Откуда-то изнутри, через разрывы в их плотной шкуре, вырывались короткие пучки грязно-серого света, похожие на короткие и очень острые шипы. Пройдя над ними раз, затем другой, я все-таки решилась, и бросившись вперед, шмыгнула мимо одного из этих образований, задев его краем крыла. Пучки направленного в мою сторону света тревожно замерцали, и потеряв былую подвижность, тучка застыла, словно забыв, куда ей нужно было лететь.

Зато не забыли ее товарки, угрожающе направившиеся в нашу сторону.

– «Эгей! Одну оглушили, дело за остальными!» – конечно, как могла Рэйнбоу Дэш не присоединиться к такому веселью? Спланировав откуда-то сверху, она принялась пинать поверженный кусок пара, прыгая по нему, словно чайка по дохлому киту – «Эй! Спорим, я снесу больше этих облаков, чем ты?!».

– «Спорим!» – рявкнула я, описывая бочку. Увы, отвыкшая за время отпуска по уходу за детьми от полетов, голова повела себя странно, и вместо задорной фигуры самого что ни на есть обычного пилотажа, известной каждому уважающему себя пегасу, у меня вышло нечто странное, издалека, наверняка похожее на сошедшие с ума лопасти вентилятора, оторвавшиеся от мотора, и отправившиеся в путешествие по небу – «Оооооооууууу… Паааабеееереееегиииииись!».

– «Эй, так не честно!» – завопив, радужногривая бросилась прочь, когда поднятый моими крыльями ветер подхватил плюющиеся молниями тучи и потащил их за собой, прочь от нашего дома, но увы, именно в ту сторону, где болталась голубая пегаска, резво рванувшая прочь от шипящих черных облаков, явно наметивших себе новую цель. Миг – и она уже скрылась за ратушей, довольно резво предприняв «тактическое отступление для перегруппировки», как называют это отдельные крылатые гордецы и гордячки, когда наступает время для того, чтобы быстро удрать. Повернув голову, я заметила Луну, призывно махнувшую мне ногой, и уже через пару взмахов крыльев, я приземлилась в нашей комнате, на втором этаже

– «Что случилось?!».

– «Мы должны идти» – торжественно провозгласила мать, глядя на меня каким-то странным взглядом, в котором смешалась нежность, грусть и непонятное мне предупреждение. Казалось, она хотела сказать мне что-то еще, и даже оглянулась на дверь, будто ожидая, что вот-вот в нее войдет ее сестра, но пересилила себя, и лишь погладила меня по голове облаченной в серебристый накопытник ногой – «Скоро весть дойдет до Кантерлота, и новая принцесса будет вынуждена действовать на свой страх и риск, принимая решения, как и их последствия. Будь тут, не выходи на улицу, прошу. Скоро все это закончится».

– «Это такое испытание? Для Твайлайт?» – она сухо кивнула, словно сама мысль об этом была ей неприятна – «Но почему тогда вы уходите? Куда? И почему вы сняли ваши личины? Это будет… Вам должна грозить опасность?».

– «Не бойся, моя милая Скраппи. Все будет хорошо» – скупо ухмыльнулась Повелительница Ночи, насторожив ухо в сторону двери. Чутье ее не подвело, и я заметила, как в комнату вошла Селестия, с задумчивым и властным выражением на морде – «Пришло время, сестра?».

– «Пришло. Нам пора, Луна» – кивнула повелительница Эквестрии, бросая на нас проницательный взгляд, словно желая узнать до мельчайших подробностей, о чем мы успели поговорить до ее прихода – «Скраппи, на тебе лежит большая ответственность, как перед нашими внуками и твоими детьми, так и перед жителями всего городка. Мы очистим твой дом от этой странной порчи, прущей из земли, и я советую тебе приготовиться к приему жителей, чьи дома оказались захвачены вторгающимся Вечнодиким лесом. Собери носительниц Элементов Гармонии, и ждите Твайлайт – она придумает, что нужно делать дальше. Но заклинаю тебя – ни словом не обмолвись о том, что ей предстоит, и в чем ее предназначенье! Могу ли я рассчитывать на тебя в этом нелегком и ответственном деле?».

– «Да, Селестия» – опустив глаза, я гордо вскинула голову, ощущая странную пустоту в душе – «Ты и Луна – вы можете рассчитывать на меня. Я вас не подведу. Ведь я знаю, когда нужно отойти в сторону, и уступить дорогу».

– «Спасибо тебе, мой маленький Легат» – улыбнулась Селестия, и призывно махнув хвостом сестре, с ослепившей меня вспышкой, вместе с ней, растворилась в воздухе.

– «Всегда пожалуйста» – машинально ответила я, ощущая тонкий ручеек утешения, пробившийся ко мне от спрятавшегося Древнего. По-прежнему опасавшийся принцесс, он постарался поддержать меня единственным доступным ему образом, и положив на спину детей, я еще долго глядела в окно, полумрак за которым прочертили две падающие звезды, разрезав небо где-то над Вечнодиким лесом – «Всегда пожалуйста… богини».

***

В эту ночь я проснулась от глухого стука и боли в передней ноге. Широко распахнув глаза, я обнаружила себя возле колыбели близнецов, пришпиленной к стене – моя правая передняя нога болела от удара, с которым я вогнала белеющие в темноте «когти» в деревянную стену, прямо над кроваткой детей. Застрявшие в дереве, молочно-белые клинки никак не хотели поддаваться, и мне пришлось порядочно пошуметь, прежде чем я смогла вытащить их из твердого дерева.

– «Ну и что же это было?» – сурово спросил меня Графит. Обернувшись, я вскрикнула, уткнувшись носом в его грудь – как выяснилось, все это время он стоял позади, и как мне показалось, был готов на крайние меры, если я попытаюсь сделать что-то недоброе. Но почему он не вмешался? Решил поглядеть на то, что же именно меня ведет в этих снах? Я терялась в догадках, в то время как мой мозг лихорадочно пытался придумать какое-нибудь оправдание всему произошедшему.

– «Это… Это был сон. Просто сон!».

– «Опять?» – с подозрением осведомился супруг – «Так все-таки сон, или «этот сон», как тогда, перед свадьбой?».

– «Глупости! Ерунда!» – убеждала я больше сама себя, нежели Графита. Шмыгнув носом и отерев мокрые щеки, я принялась укладывать жеребят, проснувшихся и голосивших на весь дом – «Я просто расклеилась. Переволновалась, наверное – вот и лезет в голову всякая дурь. Ты за окошко-то посмотри!».

– «А тот «сон» в госпитале, после возвращения из пещеры?».

– «Нууууу…» – смутившись, я сделала вид, что занята убаюкиванием детей, и с головой зарылась в кроватку, безо всякой нужды перебирая одеяльца и пеленки – «Нуяпростомврфммм…».

– «Что-что?» – не дождавшись внятного ответа, муж отошел, но продолжал бдительно следить за мной, притушив фонарики глаз. Периодически выныривая из кроватки, я убеждалась, что он терпеливо несет свой караул, и вновь скрывалась среди уютных запахов детских тел. Но увы, долго так продолжаться не могло – на третий раз, уже меня саму вынули из кровати за шкирку, и словно нашкодившего котенка, поволокли в постель. Надувшись, я попыталась было выразить свой протест сердитым фырканьем, но увесистый шлепок по крупу намекнул мне, что возражения к сведению не принимаются, и уж тем более, обсуждаться не будут.

– «Ну и что же это был за сон?» – холодно осведомился Графит, когда я немного успокоилась, и перестала отшвыривать его копыто, время от времени, проходящееся по моей спине – «Быть может перестанешь вести себя словно избалованная дурочка, решившая устроить скандал?».

– «Это был сон!».

– «От которого ты орешь буквально через ночь?» – темнота под одеялом буквально сочилась сарказмом – «Милая, а тебе не кажется, что тебе стоит вновь немного полежать в той клинике, поправить немного здоровье…».

– «Чеееего?!».

– «… либо это не просто сон» – невозмутимо закончил свою мысль муж – «Что ты видишь, Скраппи? То, что с тобой произошло там, под Мейнхеттеном? То, о чем ты рассказывала мне тогда, на вечеринке?».

– «Я рассказала тебе?!» – поразившись, я перевернулась и уставилась в горящие глаза мужа, мигом забыв про злость. Такого просто не могло быть! Ведь я обещала, обещала себе, что никогда не притащу этот ужас в семью! Никогда не буду смущать этих добрых существ, что заселили покинутый людьми мир, страшными историями о том, что творили мы когда-то друг с другом!

– «Помнишь ту вечеринку в честь детей, у Эпплджек, после которой у тебя сильно болела голова?».

– «Чт… Чтооооо?!» – вытаращившись на невидимую в темноте фигуру Графита, прохрипела я – «Так значит, ты использовал ее для того, чтобы меня напоить?!».

– «Мы потратили полтора галлона[19] нового сидра Эпплов, а ты была трезва, как стеклышко, и только блестела своими черными глазенками, словно пуговицами! Полтора галлона, Скраппс! И ты мне еще клялась, что бросила пить?!».

Я молчала, тяжело дыша и просто не представляя, что мне сказать. Вот так вот просто – любые слова, рождавшиеся у меня в голове умирали, не успев соскочить с языка. Предательство того, кого я уже два года как считала своим мужем, ударило по мне с силой пудовой гири, и я просто не понимала, что мне делать дальше.

Завыть – или убежать.

– «Что я рассказала?».

– «Ты рассказала достаточно. Почему ты молчала об этом, Скраппи? Почему молчишь до сих пор?» – сжав мои плечи, муж притянул меня к себе и тряхнул, словно старый половичок – «Почему?!».

– «А чем я должна была хвастаться?» – на мою грудь опустилась пудовая гиря, выжимая из меня остатки дыхания, вырывавшегося из пересохшего вдруг горла надсадным хрипом – «Тем, что меня избили, переломав все кости? Тем, что меня сунули в печь? Тем, что они сожгли половину моего тела, приготовив меня, словно карпа, живьем?[20] Чем я должна была хв…».

– «Что ты сказала?! Повтори!» – уже не сдерживаясь, заорал на всю комнату Графит, тряся меня, словно большую плюшевую игрушку. Грохнув, открылась дверь, и на пороге возникла Бабуля, зашедшая узнать, что вдруг приключился за шум. Увидев бешеные глаза мужа, она отступила в темноту коридора, в то время как сжимавшие меня тиски чужих копыт все сильнее сдавливали мое тело.

– «По-вто-ри!» – негромко, угрожающе протянул супруг.

– «Так значит, ты не знал…» – зажмурившись, я попыталась изо всех сил боднуть проклятую фигуру, что держала меня за плечи – «Обманщик! Врун! Как ты мог?!».

Не отвечая, Графит притянул меня к себе, и не обращая на мои крики и сыплющиеся на него удары, все сильнее прижимал меня к груди. Я обвиняла его в лжи, в манипулировании, в жестокости и двуличности, пиная ненавистное мне тело, пока не устала, пока не охрипла, пока не покорилась судьбе, безвольно повиснув в объятьях супруга. Проснувшись от нашего крика, громко вопили и плакали дети, что-то неодобрительно ворчали в своей комнате старики, а я все так же валялась на кровати, наполовину расплющенная хваткой своего жеребца, тщетно пытаясь собраться с силами, и вырваться из его копыт.

– «Почему ты мне не сказала?».

Почему? А зачем? Для чего? И о чем?

– «Почему ты ничего мне не говорила?».

– «За…чем?» – прошептала я, глядя сквозь полнившуюся шумом комнату.

– «Ты могла мне не врать» – прошуршала в ответ темнота. Что-то тяжелое упало мне на лоб, покатившись по шерсти, соленой каплей скользнув по губам.

– «Я не… Я не могла тебе это сказать».

– «Кто я такой? Кто я, если не могу защитить даже тех, кто мне дорог?».

– «Ты сильный!» – подняв голову, я ткнулась носом в мокрую щеку. Откуда эта влага на шерсти? – «Ты сильный и смелый! Ты просто… Ты просто не успел. Это моя вина. Я не дождалась… Я не смогла дождаться».

И вновь тишина.

– «Как?» – наконец, донесся до меня сдавленный, осевший голос мужа – «Когда мы… Когда я… Когда тебя нашли, ты была вся… Но на тебе не было ни единой царапины. Мы сочли тебя перевертышем, как ту тварь, что прикинулась тобой на вокзале. Как ты выжила – после всего, что произошло?».

– «Богини» – одно слово, и оно объяснило все. Отстранившись, Графит посмотрел на меня, внимательно скользя взглядом светящихся глаз по моему телу. Взглядом, которому не помехой была самая густая темнота – «Богини… Они… Не важно. Они спасли меня. От смерти, и от самой себя. От того, что было бы гораздо хуже чем… Прости. Прости, что не сказала раньше».

– «Почему?!» – казалось, этот вопрос был для него самым мучительным из всех, затмив собой даже жгущее душу желание узнать подробности того, о чем обманом он вынудил меня рассказать – «Почему, Скраппи? Ну разве я настолько слаб, что ты мне так не доверяешь?».

– «Я не хотела причинять тебе боль!» – прошептала я, кусая черную шерсть – «Я не хотела тебя мучить!».

– «Так вот какие кошмары тебе сняться по ночам».

– «Нет, это другое. Клянусь! Они… Они о детях. О том, как в комнату приходит кто-то, и… И эти сны... Кошмары... Они становятся все более подробными! Вот что меня мучает по ночам, поверь! Я похоронила воспоминания о произошедшем, закопав их в глубокой могиле, построила над нею дом, и поселила туда воспоминания о… О том, как мы жили весь этот год. О том, как мы с тобой впервые вынесли малышей на воздух – помнишь? Ты пришел со службы, не спав почти двое суток, но мне так и не удалось тебя уложить, и вечером, мы вдвоем вышагивали по площади возле Ратуши, гуляя и наслаждаясь последними днями зимы. Ты помнишь, какие вытянувшиеся морды были у этих сплетниц, когда они увидели жеребят, здоровыми и веселыми, во время праздника Зимней Уборки? Как поздравляла нас Мэр и новая принцесса? Я помню все это, только это! Клянусь!».

Не отвечая, Графит покачивался, сидя на кровати, и я качалась вместе с ним. Вновь заглянув в нашу комнату, старики прокрались к кроватке, и стараясь ступать как можно тише, забрали детей к себе, оставляя нас в темноте. Тишина, лишь тихо потрескивает старый дом, да где-то недалеко, шуршит земля, разрываемая черными корнями. В наш дом они опасаются лезть, а каково остальным? Сидеть по домам, стискиваемым неизвестными растениями, и дрожать, слыша, как хрустят стены и отрываются доски постепенно разрушаемых жилищ… А если кто-то спустится в подвал – что ждет его там, в темноте?

Мы должны собрать всех, кого сможем.

– «Прости. Я… Я должна была тебе сказать. Пусть не так, пусть как-нибудь по-другому. Обмануть. Ну зачем ты вынудил меня сделать это вот так?».

– «Как?».

– «Грязно. Я всегда боялась, что это произойдет именно так» – призналась я, ощущая, что мои мысли мечутся по Понивиллю, уже собирая всех, кто прятался от страшных посланников Вечнодикого леса, собирают их и ведут сюда, в благословленный богинями дом. В укрытие. Убежище. Стремясь найти – и убежать от того, что происходило здесь и сейчас.

– «Это я виноват. Мне не следовало отпускать тебя в Обитель».

– «Тогда я не выдержала бы всего, что выпало на нашу с тобой долю. Я не вытащила бы тебя из Дарккроушаттена. Я не смогла бы помочь принцессам. Я не возглавила бы Легион, разбивший грифонов у Белых Холмов. И наверное, сломалась бы в том месте. И именно этого я боялась – что после всего, что произошло, ты меня возненавидишь».

– «Я не тебя, я себя ненавижу».

– «Прекрати уже отвечать односложно» – негромко попросила я мужа.

– «А ты хочешь, чтобы я радовался? Но чему?» – с отвращением поинтересовался у меня мышекрылый жеребец – «Тому, что я не смог за тобой уследить? Что я позволил тебе исчезнуть на несколько недель? Позволил тебя похитить? Позволил сделать с тобой то, о чем ты мне рассказала? Чему, скажи мне, я должен обрадоваться, и зачем?».

«Ты жива».

– «Ну, например, тому, что я жива» – ухватившись за подсказку, данную мне Древним, словно за сакраментальную соломинку, злясь на саму себя, я заставляла себя говорить, буквально выдавливая царапающие горло слова – «Тому, что мы вместе…».

«Дети».

– «Тому, что с нами – наши дети. Которых мы зачали и выносили, несмотря ни на что».

«Вместе. Сейчас» – голос внутри становился все тише и тише, но я поняла, что имело в виду древнее существо. Что имела в виду я. И о чем подумали мы оба.

– «Прошу, останься со мной, хотя бы на эту ночь. Пусть дети побудут у наших стариков – мы просто будем лежать рядом друг с другом, а завтра… Завтра я соберу всех, чьи дома все-таки доломают эти корни и приведу их сюда. А ты…».

– «А я – все так же буду рядом с тобой, Скраппи. Даже когда далеко» – приняв какое-то решение, Графит повернулся, и очень серьезно поглядел мне в глаза – «Пускай я буду мучиться и переживать за тебя – как обычно, но… Я никогда тебя не брошу, ты поняла меня? Никогда!».

– «Я поняла» – покорно согласилась я, присаживаясь рядом с мужем.

– «Хорошо. А теперь я схожу за бутылкой, а когда я вернусь… Я хотел бы услышать всю эту сталлионградскую историю. От начала и до конца».

***

– «Значит, они у тебя в подвале?».

– «Да, сахарок. Я только что тебе сказала, что они у меня в подполе».

– «То есть, в том самом подполе?!».

– «Уххххх!».

– «Там, где находится бочка с тем самым «Суперсидром», да?» – я хотела быть максимально уверенной, за что я тут собиралась рисковать своим здоровьем и остальными пони, еще не найденными нами в заблокированных корнями домах – «Тогда вперед! Шнель, шнель!».

– «Эй, торопыга! Я хотела сходить за Флаттершай – все-таки, это сорняки, хоть, как ты говоришь, и из Вечнодикого леса, поэтому должны же у нее найтись какие-нибудь бобры, которые могут обглодать эту гадость! Клянусь хвостом своего прадеда, они уже захватили весь Понивилль!».

– «Нельзя терять ни минуты!» – провозгласила я, хватая Эпплджек за хвост, и держа его передними копытами, словно перегруженный вертолет, зажужжала в сторону амбара, не слушая протестующих выкриков медленно вращавшейся подо мной подруги и стонов вцепившегося в мою гриву жеребца – «Держись, Ник! Пока мы теряем время, бочонок замечательнейшего, холодного, шипучего «Суперсидра» находится во власти злобного монстра! Зверя! Чудовища из легенд! И мы обязаны его спасти!».

Наступившее утро прошло бурно, хотя и довольно бестолково. Опаздывавший на службу Графит был явно не в лучшем настроении, да и похоже, все еще находился под впечатлением от рассказанной мной этой ночью истории, и дулся за то, что я не рассказала ему обо всем раньше. Жеребцы! Наивные, как дети, они предпочитают знать «всю правду», долго страдая впоследствии от своих желаний! Не мешаясь под ногами у мечущегося по кухне мужа, я молча набросала в коробку для завтраков какую-то стряпню, добавила пару завалявшихся пилюль от похмелья, предложенных мне некогда аптекарем, продавшим снотворное для той предвоенной вечеринки, и положила ее на самое видное место, чтобы Графит смог все-таки ее найти, когда начнет третий или четвертый заход, хлопая дверцами шкафчиков и зачем-то заглядывая в печку. Получив на прощанье поспешный «кусь-за-ушко», я лишь возвела очи горе, увидя нарисовавшуюся на пороге Бабулю, и побыстрее смоталась из дома, удачно избежав разговоров и долгих нравоучений, касающихся прошедшей ночи. Поджидавшие его у входа стражи с опаской косились на шуршащие вокруг корни, но несмотря на все просьбы местных жителей, остаться не могли – что-то нехорошее случилось в Кантерлоте, и долг заставлял Графита оставить свой дом, бросаясь на помощь столице.

Понивилль представлял собой довольно жалкое зрелище. Опутанные толстыми, черными корнями дома топорщились шипами, словно дикобразы, и черные листья, казалось, старались побыстрее скрыть их от чужих глаз. В тревожно-лиловом небе по-прежнему летали черные тучи, а солнце и луна одновременно заняли небосклон, соперничая друг с другом за право находиться на небе. Огромные части каких-то растений, а может, и одного и того же растения, опутывали наш городок, скребясь и слепо тычась в деревянные стены домов, и явно пытались добраться до спрятавшихся в их недрах обитателей. На концах самых длинных и гибких из них появилась какая-то завязь, странная мешанина из острых листьев, сжимавшихся и разжимавшихся, как чудовищная ладонь. Их внутреннюю поверхность покрывал веселенький зеленый пигмент, но мне с первого взгляда не понравилась куча отверстий у основания этих пугающих «цветков» – и как оказалось, совершенно не напрасно.

«В сторону!».

– «Берегись!» – крик Древнего и Ника раздались одновременно, заставляя меня нырнуть, впечатываясь грудью в раскисшую землю. Над моей головой, с тихим шуршанием, промчалось густая струя грязно-зеленых спор, оставив на стене дома Дейзи, Лили и Роуз отвратительного вида пятно. Чудом избежав еще одного плевка, я отлетела подальше, передергиваясь от подсунутой мне в голову картинки каких-то человеческих ужастиков. Похоже, высшее образование лишь называлось в те времена «высшим», раз этот старый хрен смотрел такую ересь…

«А ты проверь!».

– «Нет уж, спасибо!» – буркнула я, пятясь к синему жеребцу, облокотившемуся на свою короткую полицейскую дубинку. Судя по царапинам на его боках, он уже успел повстречаться с этими милыми существами – «О, привет, Ник. Как делишки?».

– «Все отлично, Раг. Все просто замечательно. Что это за дерьмо, обосри его господь, а?».

– «Мне кажется, что это вторжение Вечнодикого леса. Ну, той черной, пугающей рощи, заходить в которую осмеливаются лишь сумасшедшие, герои, вроде Твайлайт и ее компании, и ты со своей дубинкой» – нервно хмыкнула я, глядя, как особо настырный ствол пытается пролезть в дымовую трубу коттеджа – «Хотя я могу и ошибаться, и все мы участвуем в съемках реалити-шоу «Зомби-апокалипсис», поэтому нужно торопиться».

– «Да брось, Раг! Я же вижу, что это какие-то сраные растения!».

– «Ну и что? Разве ты не помнишь плакаты Гринписа «Природа нанесет ответный удар!»? Вот она, наверное, и нанесла. В конце концов, кто тут из нас должен быть специалистом по дешевым американским ужастикам?! Вот и давай, помогай! Нам нужно найти как можно больше выживших, и забаррикадироваться в супермаркете, пока не прибудет помощь от военных. Главное, чтобы и нас не порешили с этими растениями заодно…».

– «Ну и юмор у тебя… comrade. Угадал?».

– «А? О чем ты? Не понимаю…» – я сделала вид, что все слухи, говорящие обо мне, как о глупой и недалекой кобыле, абсолютно правдивы – «Ты не знаешь, где найти топор, или два?».

– «Нет. Зато я долго думал, и сложил два и два. Этот непонятный акцент, разные заморочки, неприкрытый расизм – ты точно оттуда, из-за Железного Занавеса, так?».

– «Думаешь, это поможет нам отбиться от этих сраных цветочков из жопы сатаны?» – тяжело взглянула я на увлекшегося антропологическими изысканиями жеребца, прерывая его обличительный монолог – «Сосредоточься, Маккриди! Нам нужны бензопилы или топоры!».

– «Бензопил тут отродясь не бывало, как я понимаю. Ручные нам не подойдут…» – вот за что я любила общаться со служившими где-либо людьми или пони, так это за то, что в ситуациях, когда нужно было действовать, а не предаваться рефлексии и самокопанию, их мозги всегда работали более-менее четко – «Мне кажется, за инструментами лучше зайти к этим фермерам, Эпплам. Где уж и есть какой-либо инструмент, так это у них!».

– «Отлично! Ты, случаем, не боишься летать?» – иронично усмехнулась я, подхватывая под мышки задергавшегося жеребца – «Эй, расслабься! Ниже земли не упадешь!».

– «Поставь меня на землю, Раг! Поставь, я сказал!» – засучив задними ногами, принялся орать Маккриди, дергаясь у меня в копытах, будто подхваченный ветром висельник – «Ты меня уронишь! О мой бог, мы падаем! Мы упадем!».

– «Дернись еще раз – и ты точно упадешь, причем в самый колючий куст, понял?» – рявкнула я, пыхтя в сторону Западного сада, в котором находилась ферма Эпплов. Внявший мне коп резко кивнул и зажмурившись, принялся бормотать про себя какую-то молитву, щедро перемежая ее громкими ругательствами и богохульствами, когда я делала особенно резкие рывки, избегая жужжащих от электричества туч или плюющихся зеленой дрянью растений. Кажется, до яблоневого сада эта дрянь еще не добралась, но мне пришлось сделать два полных круга, прежде чем я заметила тонкую нитку дороги, по которой, уворачиваясь от хлещущих черных бичей, ковыляло разноцветное семейство земнопони.

– «Скраппи! Ты видела эти сорняки?» – не размениваясь на приветствия, встревоженно вопросила меня Эпплджек, провожая взглядом свое семейство. Большой красный жеребец прихрамывал на заднюю правую ногу, но стоически переносил полученную травму, и без видимых усилий поддерживал плечом скрипевшую рядом салатовую старушку, умудряясь выхватывать зубами из особо колючих кустов свою младшую сестру, с воинственным кличем носившуюся вокруг отступающих от своего дома земнопони – «Обмажьте меня навозом, если эта дрянь лезет не из Вечнодикого леса! Но нам, земнопони, с ними ничего не сделать, как ни старайся. Наша соседка, Кэррот Топ, ни в какую не хочет уходить, она забаррикадировалась в доме, и трясется над своим урожаем моркови! Футы-нуты! Можно подумать, что ее несчастная морковь стоит того, чтобы пропадать из-за нее в лапах этих сорняков!».

– «У них нет лап» – заметил Макинтош, останавливаясь у поворота дороги – «Идешь?».

Этот здоровяк, как всегда, был крайне немногословен, что даже породило слушок о его умственной неполноценности, яростно, с пеной у рта, отрицаемый Эпплджек, утверждавшей, что это все козни глупых кобыл, которых она периодически выкидывала из семейного амбара, где они планировали свои засады на одного из самых завидных женихов нашего захолустного городишки.

– «Мы вытащим ее оттуда, даже если мне придется выдергать ей всю гриву и хвост» – покачала я головой при мысли о желтой кобыле с кудрявой, морковного цвета гривой, всем своим видом соответствующей выбранной ей профессии. С другой стороны, куда еще ей было податься с меткой в виде пучка из трех морковок и фермой с обширным огородом, на котором работало немало живущих в городке кобыл?

– «Эй, я бы не тратила на это свое время, сахарок. Она уже взрослая кобыла, и уж если она возьмет в копыта тяпку, я бы не поставила на этих черных паразитов и сушеного яблочного огрызка! Конечно, по уму, нам тоже следовало оставаться на ферме, и защищать наши запасы «суперсидра», но мне нужно попасть в город, чтоб отыскать какого-нить единорога, знающего магию от этой напасти, а братца с бабулей Смит я там одних не оставлю».

– «Суперсидра?» – насторожившись, я пихнула задней ногой сидевшего рядом со мной Маккриди, с тихими стонами, всеми четырьмя копытами державшегося за такую надежную, твердую, а главное, абсолютно неподвижную землю – «Ник, ты слышал? Цель меняется – мы должны освободить от захватчиков этот подвал!».

– «Как-кой подвал? Мой погреб, чтоль?» – насторожилась фермерша, от удивления стаскивая с головы шляпу, и принимаясь яростно выбивать из нее пыль и грязь, оставшиеся после сражения с посланцами черного леса – «Это слишком опасно, прыткая моя! Оттуда даже БигМак вылетел, как пробка из бочонка! Представляешь, что они сделают с тобой?».

– «Мне кажется, ты забываешь об одной тонкости, дражайшая поставщица лучшего в мире сидра…» – с ухмылкой, протянула я, глядя в глаза недоуменно комкающей в копытах шляпу Эпплджек, вновь пихая ногой Маккриди, со стоном принявшегося залезать ко мне на спину, хватаясь за гостеприимно отставленное крыло – «Я уже не пузатая, беременная кобылка, и теперь, никто не посмеет стоять между мной, и бутылочкой холодного, пенного сидра! Ну так где, ты говоришь, у вас там были топоры?».

***

«… чудовища из легенд! И мы обязаны его спасти!».

Полюбовавшись на написанное, я промокнула текст тяжелым, неудобным пресс-папье[21], и вздохнув, отложила в сторону исписанный листок грубой, волокнистой бумаги, уставившись на трепещущий огонек лампы. Старое стекло треснуло, фитиль нещадно чадил, но я вряд ли бы променяла на что-то ее уютный запах сгорающего керосина, негромкое потрескивание оранжевого огонька, и стук лохматых мотыльков, с размаху бьющихся в помутневшее от времени и жара стекло. Маленькие ящерицы, приползшие поглядеть на огонек, с тихим шуршанием пробегали по потолку, спускаясь на стены, где и оставались висеть вниз головой, с интересом глядя на трепещущий огонек и окружавших его насекомых. Потянувшись, я отложила в сторону деревянную ручку-перо, и грустно взглянула на толстый пучок гусиных перьев, приготовленный для меня всемилостивейшей правительницей пыльных томов, госпожой библиотек и принцессой непостижимых простым смертным знаний, Ее Высочеством Твайлайт Спаркл, все же исполнившей свое обещание, и заставившей меня вести дневник.

Делать я этого категорически не умела. Первые мои попытки изложить все на бумаге были почти нечитаемыми, поскольку выписывать буковки движениями головы и челюстей, чему учат каждого жеребенка, я еще не умела, а копытописный мой почерк привел бы в ужас любого аптекаря, однако это не остановило начинающего тирана, и получив нагоняй с угрозой заняться еще и чистописанием под надзором вдохновленной принцессы, я отступила, и принялась, по ее же совету, просто записывать все самое интересное, что происходило со мной за день. Или неделю. Или две. Это было не важно, но я была обязана уложиться в определенный лимит – пачка листов должна была быть не ниже венчика копыта, что доставляло мне определенные проблемы. Не так-то просто было угодить расквартированной в городке соправительнице божественных сестер, с линейкой проверяющей размер межстрочных интервалов.

Потянувшись, я отмахнулась от надоедливой бабочки, с безумным видом бьющейся мне в глаза, и неслышно прошлась по комнате, стараясь не скрипеть половицами. Вот интересно, а бывает у этих ночных насекомых не безумный вид? Или безумным он кажется лишь нам? Обдумав эту высокоученую, и явно философскую мысль, я тихо подошла к кроватке близнецов, поправив укрывавшую ее москитную сеть, сделанную из обычной марли, пропитанной отваром душистых трав. Торговец хозяйственными товарами, день-деньской катающий свою тележку-лавочку по городку, был рад продать мне сразу пять глиняных флаконов, и вроде бы даже не обманул, и маленькие серые комочки, свернувшиеся в центре кроватки, беззаботно сопели, надежно укрытые от надоедливой ночной мошкары.

Как хорошо, что этот мир пока не часто встречается с обманом.

Подоткнув плотнее край марли, я долго любовалась детьми. Свернувшийся поближе к стенке Санни казался серым холмиком, рядом с которым, вольготно растянувшись на спине и приоткрыв рот, громко сопела Берри, раскидав во все стороны маленькие ножки, две из которых она вновь умудрилась забросить на брата. Похоже, это будет еще та маленькая стервозка, и вскоре, мне предстояло задуматься над тем, как же именно мне нужно воспитывать моих детей. Быть может, я пока была плохой или мало что понимающей матерью, но и Древний, и Бабуля – даже они отмечали необычно скандальный характер жеребят, и сетовали, что я уж слишком балую серых охламонов. Быть может, пусть и так. Хотя сегодня, взбудораженная последними событиями, я была достаточно утомлена и могла охотно согласиться, что эти мелкие монстры могут вывести любого из себя. Устав слышать привычное вечернее нытье и рассердившись, я рявкнула так, что наши временные постояльцы тоже расстелили постели и смирно легли спать, побоявшись даже поинтересоваться, а к кому это я обращалась. Увы, на самих жеребят особого впечатления это не произвело, хотя количество вечернего ора немного сократилось – похоже, в будущем, проблему предстояло решать гораздо более радикальным путем…

Вскинув голову, я прислушалась к негромкому дыханию десятков пони, заполонивших наш дом. Вооружившись топорами, мы прорубились через сплетения черных стволов и отбили у сорняков подвал фермы Эпплов, и убедившись, что с бочками все было в порядке, и никто не покушался на запасы хмельного напитка, мы поспешили отступить, тщательно заперев за собой погреб, после чего – отправились по всему городку, стучась в оплетенные шипастыми стволами дома, и предлагая жителям устроиться у нас в доме, госпитале, а так же в полицейском участке, каменные стены которого не поддались нашествию леса, наглядно доказывая правоту Маккриди. Не все соглашались оставить свои дома добровольно, но обычно, хватало лишь грозного взгляда и вежливой речи охранника Понивилля, чтобы самые упертые пони соглашались провести ночь хотя бы в ратуше, куда, по странному стечению обстоятельств, корни пока не пытались пролезть, игнорируя высокие стеклянные окна. Так что теперь наш уютный домик представлял собой битком набитую ночлежку, каждый свободный клочок пространства которой был занят лежащими, сидящими, спящими и плачущими пони, со страхом глядевшими на темнеющие окна. Солнце и луна, сиявшие на небосклоне в течение дня, ушли, и теперь лишь колючие звезды скупо освещали лежащий где-то под ними городок, обычная ночная тишина которого отступила и спряталась, оборвав свои бархатные бока о колючие иглы шипов, с негромким потрескиванием, все глубже и глубже входивших в стены и крыши домов. Растеряв былой напор, корни взяли Понивилль в осаду, сплетаясь в настоящие стволы, и наш последний рейд по лавкам и домам, способный обеспечить всех нуждающихся хотя бы какой-нибудь едой, действительно стал последним – наши топоры и косы уже не могли справиться с толстыми конгломератами из медленно извивающихся растений, все гуще оплетавших дома.

Лишь одно существо чувствовало себя вольготно в этом бардаке, но думаю, что оно могло бы чувствовать себя вольготно везде, кроме каменной статуи, в которую было когда-то заточено. «Дважды, мадам!», как поправил меня этот драконикус – кошмарное существо, составленное из частей тел самых разных животных. Представившись «Дискордом, духом хаоса», он долго вился вокруг нас, ведя себя как злой и испорченный мальчишка, осторожно и планомерно действующий на нервы окружающим его близким и родным. Что ж, меня нельзя назвать по-настоящему умным существом, но даже без подсказки Духа я поняла, что действовать с ним нужно так же тонко, и поболтавшись вокруг, Дискорд, наконец, улетел, непонятно с чего оставшись довольным нашим вежливым разговором, полным завуалированных насмешек и обоюдных угроз.

Быть может тем, что я не грозилась через каждое предложение превратить его обратно в камень.

Наш разговор я быстро выкинула из головы. Каких только существ не привлекает наш городок, расположенный у края огромного, полного древней магии леса, и тратить время на каждого, кто обладал возможностью болтать, было бы интересно Селестии или Флаттершай. Я была более приземленным созданием, даже несмотря на наличие крыльев, поэтому в тот момент меня больше волновало количество еды и питья, которое мы должны были распределить между всеми пони, находящимися в ратуше, участке и нашем доме. Химера-надоеда улетел домогаться до шестерки подруг, устроивших военный совет в библиотеке, а я – отправилась помогать тем, кто по каким-либо причинам не мог самостоятельно добраться до безопасного местечка. Принцессы попросили меня не вмешиваться? Отлично. Что ж, тогда и я не собиралась помогать героиням корчить из себя спасителей Эквестрии, преодолевая придуманные ими же трудности, или советовать разуть глаза и посмотреть на юго-восток, где над «окультуренным» языком Вечнодикого леса, мерцая, разгорался в небе переливающийся разлом, замеченный при нашей встрече радужногривой пегаской, долго оравшей что-то про «расколовшиеся небеса». Хотя черные тучи, кажется, занимали ее воображение больше, нежели какое-то светошоу, хотя кто я такая, чтобы ее судить? В наполненном магией мире чего только не происходило, и то, что раньше мне не попадалось на глаза, могло быть вполне обыденным явлением для наших потомков… Выключив лампу, я быстро забралась в постель. Несмотря на тесноту, нашу комнату решили не трогать, оставив в полном моем распоряжении, хотя это решение и заставило меня начать недоуменные расспросы, к моему глубочайшему сожалению, не давшие мне никакого ответа. У всех были те или иные причины, правдивые и откровенно выдуманные, поэтому я быстро бросила надоедать своим невольным гостям, и чтобы скоротать медленно тянувшееся время, принялась за свой дневник.

«Не грусти. Узнаем. После».

– «Ты прав, старина» – закрыв глаза, я принялась разглядывать бегавшие под веками пятна света. Зеленые и белые, синие и красные, они двигались, застывали, сливаясь в причудливые фигуры, словно бегущие по небу облака. Быть может, завтра тучи уйдут? Или Твайлайт, собравшая свою Шестерку, известную на всю Эквестрию группу героинь, вновь найдут выход из положения? Она была неважным летуном, почти как я в свое время, и путь до Кантерлота, занимавший у нас от нескольких часов до полудня, принцесса проделала почти за сутки, с грохотом приземлившись в своей библиотеке, что дало мне повод вдоволь поржать над недовольно кривившим морду аликорном, еще недавно, в бытность свою единорожкой, постоянно отчитывавшей Рэйнбоу Дэш за крайне неаккуратные приземления в «Золотых Дубах».

«Принцесса. Уверена. Надеюсь».

– «И я тоже надеюсь, что у них все получится» – хмыкнула я себе под нос, понемногу проваливаясь в сон – «Твайлайт – мастер… решать… тесты…».

Утро было…

Нет, утра еще не было, как не было и ночи – небо вновь было поделено пополам, недвижимо застыв в этих странных сумерках. Тревожный серый свет едва заметно подсвечивал черные корни, все ближе подползавшие к нашему дому, вместе с ратушей и участком пока еще остававшемуся островком спокойствия и безопасности посреди бушующего моря таинственных игрищ аликорнов. Я не имела ни малейшего понятия, в чем должно было состоять это «испытание», и чьим именно испытанием оно должно было стать, но почему-то я крепко подозревала, что дело не обошлось без развалин старого замка, у подножья которого недобро чернела, укрытая в стене большого кратера, таинственная пещера.

Мой беспокойный сон, в котором вновь мелькали какие-то образы, закончился уже привычным мне образом – возле кроватки с детьми. На этот раз я не орала, не рубила и не била по стенам, а просто открыла глаза, встретившись взглядом с непонимающе вытаращенными детскими глазенками, светящимися, словно две пары фонариков, из-под марлевой сетки, тонко пахнущей горьковатым отваром трав. В доме царила никем не потревоженная тишина, лишь изредка нарушаемая звуками множества спящих в одном помещении пони, негромко постанывавших, звучно сопевших, ворочавшихся и кашлявших где-то за стеной. Расправив дрожащими копытами сетку, я тихо отошла от кроватки и обессиленно привалилась к спинке постели.

«Во что я превратилась, а?».

Покосившись на стол, в котором были спрятаны пилюли, я обессиленно повесила голову, разглядывая собственный живот и задние ноги. Сероватые, пахнущие хвоей, таблетки не то что бы не помогали – они лишь позволяли забыться и не тревожить родственников и мужа дикими воплями по ночам, однако они никак не могли повлиять на эти кошмары, приходящие теперь уже каждую ночь, и я впервые задумалась о том, что возможно, психиатрическая больница была бы наилучшим выходом из сложившегося положения. Лечь, отдохнуть от забот и тревог, забывшись в тяжелом, медикаментозном сне, после которого ты долго приходишь в себя, не понимая того, где ты находишься, не узнавая ни ходящих рядом людей или пони, ни, собственно, того, кто лежит в твоей постели, вместо тебя моргая глазами и глядя в потолок, и размышляющего о том, кто же именно тут лежит. Довольно путанно, не так ли? Зато довольно верно. И чем, спрашивается, не жизнь? В этом мире совсем не редкость доктора, неравнодушно относящиеся к своим пациентам, нисколько не мечтающие сделать из попавших в их копыта идиота спокойное, никому не досаждающее растение. Вон, Скрю Луз – до сих пор гавкает себе и гавкает в госпитале Понивилля, хотя уже несколько раз врачи пытались перевести ее в какой-нибудь приют для душевнобольных. Кажется, в городе даже появился новый доктор, который решил, что сможет ее вылечить… Что ж, надеюсь, он добьется успеха.

Желание оказаться где-нибудь там, где за тобой присмотрят, вытрут сопли, погладят по головке и дадут много вкусных таблеток, после которых можно долго и ненапряжно разглядывать мультики, крутящиеся в твоей голове, накатило на меня с новой силой, заставив дернуться, словно от удара. Откуда это желание убежать от реальности? Почему именно сейчас? Ведь когда-то, всего год или два назад, я мечтала о такой тихой, семейной жизни! А теперь?

«А что теперь? Теперь ты сидишь в четырех стенах, и ничего не делаешь, кроме проверки бумаг, присылаемых тебе на подпись твоим заместителем, да выгуливаешь детей» – ехидно прошептал мне на ухо гадкий голосок – «Разве этого ты хотела? Не этого ли боялась? Вот так вот и становятся дерганными невротичками, и виной всему – скука. Признайся в этом хотя бы себе».

– «Скука?» – не веря себе, прошептала я, пробуя это слово на вкус. Что-то сыпучее и абсолютно безвкусное, лишенное жизни, как высохший до состояния камня сухарь – «Скука? Да я же сплю по четыре часа. О какой скуке речь, когда за окошком лазают черные тентакли, а принцессы едва не дерутся за право понянчить наших детей?».

«А Твайлайт?».

– «А что с ней? С Твайлайт?».

«Она прилетела спасать Понивилль. Но разве она попросила тебя о помощи?» – не унимался голосок. Кто-то маленький и ехидный, трясясь от злого возбуждения, все быстрее и быстрее нашептывал мне на ушко ехидные слова – «Разве она вспомнила о том, что у нее есть подруга, по слову которой множество пони сожжет эти корни дотла? Разве она вспомнила про твою нечувствительность к магии?».

– «Принцессы просили не вмешиваться!».

«Да. И тем самым лишь подтвердили, что сбросили тебя со счетов. Указ номер такой-то, дата, подпись. Самой-то не противно?».

– «Ну все! С меня довольно!» – прошипела я, вскакивая на ноги, и нетвердой походкой направляясь к столу. Выдвинув ящик, я на мгновение заколебалась, глядя на баночку из дутого стекла, за стеклом которой призывно поблескивали пилюли, маня к себе потемневшей от времени, сахарной глазурью. Всего пара таблеток. Всего пара…

Где-то невдалеке проухала сова.

«Бред! Хватит с меня! Хватит!».

Рванув крышку банки, я отправила ее содержимое себе в рот.

Нападение произошло быстро и как мне показалось, довольно профессионально. Глотая скрипящие на языке шарики лекарств, я уже поворачивалась к постели, ища глазами припрятанную возле ножки бутылку открытого позавчера вина, когда мои уши уже отметили внезапную тишину, что опустилась на дом. Скрип половиц и сопение спящих утихли, пропали все стоны и кашель, стихло даже сонное хныканье жеребят, и на спящий домик опустилась неестественная тишина. Где-то под окном еще раз ухнула сова. Но сова ли?

«Берегись!».

Как всегда, Дух констатировал очевидное. У каждого из нас есть определенный языковой шаблон, в рамках которого мы мыслим и слышим чужую речь, непроизвольно отмечая многие языковые нюансы. Мы привыкаем выражать те или иные звуки известными нам аналогами, существующими в нашем языке, и не замечаем того, что резануло бы слух любому другому существу, привыкшему к родной для него речи. Быть может, этот крик и был бы похож для любого пони на уханье охотящейся совы, но для меня это были лишь странные, заунывные выкрики, издаваемые существом с мягкими, подвижными губами.

«Вуххуу-вуххуууу, говорите?![22]» – прошептала я, роняя изо рта не помещающиеся в него пилюли. Десятки маленьких шариков с веселым стуком покатились по полу, пока я лихорадочно рылась в верхнем ящике комода, стараясь как можно быстрее достать лежащий там…

*БАХ*

С громким стуком окно распахнулось, обдавая меня промозглой прохладой, и я почувствовала, что лечу по комнате, когда запрыгнувшая в него фигура, перекувырнувшись в воздухе, словно пьяный бурундук, обрушила мне на грудь свои ноги, отправив в путешествие, закончившееся возле соседней стены. Удар о вздрогнувшую от соприкосновения с моей тушкой стену выбил из меня весь воздух, еще остававшийся в моей груди после столь грубого обращения с ней неизвестного, приземлившегося посередине комнаты. Мне повезло, что удар пришелся вскользь, по отшатнувшемуся от града осколков телу, в противном случае я бы не поручилась за то, что смогла бы так легко вскочить на ноги, поворачиваясь к закутанной в мешковатый плащ фигуре.

– «Ауч! Ауууууу!».

Ну хорошо, не слишком-то и легко. Но вскочила ведь, правда?

– «Ты… Об этом… Пожалеешь…» – гримасничая, я выпустила добычу из копыт, и кряхтя, направилась к пришельцу, в странной нерешительности остановившемуся в центре комнаты. Казалось, он быстро, но с интересом осматривался по сторонам, словно пытаясь отыскать что-то в моей берлоге – «Брысь, тварь!».

Второй удар я пропустила. Будет даже честнее сказать, что я попросту его не заметила – стоявшая передо мной фигура слегка наклонила голову, скрытую просторным капюшоном, и кажется, слегка сместилась в сторону, уходя от моего удара… Комната закружилась, и я вновь ощутила, что лечу куда-то вперед, теперь уже в сторону двери.

В сторону быстро открывавшейся двери.

*БАЦ*

– «Аиииииииии!» – мой голос сорвался на визг, когда гостеприимно распахнувшаяся дверь изо всех сил шарахнула мне по носу, отозвавшемуся звонким хрустом, пробравшим меня до копыт. Звезды и планеты водили в моих глазах бесконечный хоровод, на нос словно опустили тяжелую гирю, но сквозь какофонию собственных стонов, мерцания звезд и поскрипывающих под чужими копытами досок пола я услыхала вначале негромкий, а затем все более явственный писк, быстро перешедший в дикий ор, с которым проснувшиеся дети решили довести до моего сведения свое недовольство столь ранним и бурным пробуждением.

– «От-тойдите… Отвалите от них, твари!» – отпустив кровоточащий нос, я принялась шарить по полу в попытке нащупать свой понож, валявшийся где-то тут, между кроватью и открытой дверью. Не слушая моих стонов, фигуры направились к детской кроватке, и быстро сорвав с нее марлю, остановились, что-то решая. Рванув на себя наконец-то нащупанный кольчужный чулок, я кое-как нацепила его на переднюю правую ногу и шумно попрыгала в сторону чужаков. На этот раз удар их был слитным и неторопливым, словно элемент экзотического танца, но резанувшая мои плечи боль подсказала мне, что вторгшиеся больше не шутят.

«Вставай! Прошу! Быстрее!» – взревело у меня в голове, но я уже поднималась, словно сомнамбула, не слушая ни предостерегающего шипения вторгшихся в мой дом незнакомцев, ни что-то рычавшего внутри меня Духа, ведь под плащом у одного из пришельцев я увидела короткий и толстый кинжал, блеснувший мне в глаза искорками перламутровых раковин, усеивавших рукоять.

А может, это была копытоять? Или лапоять?

«Убийцы!» – рявкнул Древний так, что меня пошатнуло. Быть может, это меня и спасло от промелькнувшей мимо конечности супостата, но отнюдь не защитило от последовавшей за ним серии быстрых ударов, пришедшихся по всему моему телу. Негромко покрикивая, словно птица, фигура двигалась вокруг меня, с сумасшедшей скоростью лупцуя мое тело. Каждый удар находил свою цель, каждый мой взмах был блокирован хлестким ударом, и вскоре, я слепо размахивала во все стороны правой ногой в попытке защититься от этого ослепляющего шквала ударов. Боль приходила не сразу, отнюдь, а спустя лишь какое-то время, словно жестокий противник стремился не столько измотать, сколько измучить меня, отвлекая от подельника, вновь склонившегося над кроваткой.

«Мааааааа! Мааааааамяяяяяяяяя!».

Громкий, визгливый детский крик разорвал тишину дома. Забыв обо всем, я обернулась, и дикими глазами уставилась на вторую фигуру, вынимавшую детей из их кроватки. В тот жуткий миг я даже не поняла, кто именно из малышей, в столь неподходящее время, произнес свое первое слово, но мне кажется, именно оно было той соломинкой, что обычно ломают спины глупым, пятнистым, и очень упертым верблюдам.

И именно с него начинается эта долгая и мрачная история.

– «МммммррррррааааААААЗИИИИ!» – взревев, я крест-накрест рубанула перед собой выскочившими из поножа клинками. Отшатнувшаяся фигура, на задних лапах прыгавшая вокруг меня, своим движением дала мне возможность обернуться ко второму существу, и резким ударом распороть его балахон, выбивая уже знакомый мне кинжал, со стуком улетевший под кровать. Никто не проснулся, никто не зашел в комнату, чтобы выяснить, откуда эти грохот, вопли и шум, но в тот момент я ощутила, что мне это было и не нужно – я сама была готова порвать этих странных существ на клочки, к какому бы виду разумных они ни принадлежали.

– «УБЬЮ!» – я не знала, откуда раздавался этот рев. Был ли то Дух, кричащий что-то в моей душе, и заставляющий тело вибрировать, словно колокол, или это моя больная голова, получившая слишком много ударов, столь забавно резонировала в такт моему крику, но поднятый мной шум явно испугал забравшихся ко мне убийц. Бросившись к детской кроватке, я едва не навернулась от сильного рывка, с которым знаток единоборств схватил меня за гриву, и попытался оттащить от своего подельника, откинувшего плащ, и запихивающего моих детей в седельные сумки.

– «ТВАРИ! СМЕРТЬ!» – конечности скрывавшегося под балахоном ассасина оканчивались черными копытами. Получив несколько хлестких ударов по морде и голове, я лишь разъярилась и медленно двинулась вперед, преодолевая боль и сопротивление первого нападавшего, старавшегося оттащить меня от кроватки, возле которой его подельник уже запихивал визжащих малышей в сумки на своих боках. Опутанная тряпками нога обвилась вокруг моего горла, и я, не глядя, несколько раз ткнула лезвиями поножа куда-то назад, пока не нащупала ими что-то податливое, мягкое – и брызнувшее теплым мне на бок. Свои, свои же, вновь ударили в спину! Не монстры, не грифоны и не верблюды – пони пробрались ко мне в дом! Рванувшись, я высвободилась из цепких копыт, и кашляя, рванулась в сторону второго пришельца, быстро и грубо запихивавшего кого-то из детей в свою котомку. Протянув ноги ко второму, он понял, что не успевает – я была слишком близко, и взмахнув изодранным плащом, фигура развернулась, хлестнув чем-то длинным мне по морде, стремясь попасть по глазам, и опрометью бросилась наружу, поскальзываясь на рассыпанных по полу пилюлях.

– «УБЬЮ!» – вновь взревела я, бросаясь в погоню. Быстро оглянувшись, я на секунду заколебалась, не решаясь оставлять одного из своих детей с одним из убийц, но закутанная в тряпки фигура, постанывая, уже вываливалась из окна, пачкая мебель и пол темными брызгами крови, казавшимися абсолютно черными в полутьме. Повинуясь волне ужаса, пробежавшейся по мне изнутри, я бросилась из комнаты прочь, пытаясь догнать похитителя, уже грохотавшего копытами по коридору первого этажа. Едва видимая масса спящих на полу тел медленно шевелилась, словно бы только сейчас услышав всю ту кутерьму, что творилась уже… минуту? Две? Десять? Время не имело для меня значения, а главным было только одно – выскальзывающая в дверь фигура, несшаяся по тропинке вперед, к черным зарослям толстых корней. Поскальзываясь и оступаясь, я кубарем скатилась по лестнице, с хлопком приземлившись на крыльце нашего дома. Убийца уже убегал, его темная фигура лишь на мгновение притормозила у края заполненного темнотой пространства, образовавшего извилистый и темный лабиринт из переплетенных стволов поскрипывающих растений. Словно издеваясь, фигура обернулась, вскинув переднюю ногу в размашистом, пренебрежительном, таящим угрозу жесте…

«НЕЕЕЕЕПРООООЩУУУУУУУ!» – что-то яркое и длинное протянулось между мной и стоящей у дороги фигурой. Длинный, белоснежный луч ударил меня по глазам, заставляя заорать от боли, пронзившей все мое тело. Миллиарды острых игл вонзились в мой позвоночник, острой лентой пробежав от хвоста до головы, заставляя выгибать сведенную в агонии спину. Грохнувшись на землю, я заорала от боли, начавшей рвать на части все мое тело, когда боль, месившая мой позвоночник, жгучим шаром прокатилась по шее – и сосредоточилась где-то на лбу.

Ощущение, длившееся всего секунду, в тот момент растянулось на вечность. Тяжелый, тупой кол вонзился мне в лоб, и ломая хрустящие кости, начал свое неторопливое движение внутрь, раздирая, выворачивая и круша. Что-то жгучее, словно кипящая кровь, выплеснулось наружу, опаляя жаром мое извивающееся в агонии тело, но как я ни старалась, я не могла опустить свою морду, убирая ее из-под убивающего меня луча. Откуда-то издалека донесся жуткий крик, наполненный страданием и ужасом – и быстро пропал, сменившись абсолютной темнотой.

«Это… кричала… я?».

Наконец, боль пропала, сменившись абсолютной тишиной. Извернувшись, я заорала от резкой боли, вновь пронзившей мой позвоночник, но это был лишь слабый отголосок того мучения, что мне довелось пережить всего несколько мгновений назад, его слабое подобие. Моргнув раз, затем второй, я лишь размазала по морде что-то теплое, неприятно пахнущее разогретой медью. Меня вновь, как когда-то, окружала лишь темнота, да плавающие в ней светлые пятна, словно в насмешку, избегающие обращенного к ним взгляда. Ныряя в темноту каждый раз, когда я пыталась их рассмотреть, они выпрыгивали из нее, лишь стоило мне отвести глаза, и вновь маячили на периферии зрения, пытаясь отвлечь меня от главного – негромкого детского крика, раздававшегося где-то вдали.

– «Сссааннии…» – захрипев, я попыталась подняться, но ставшие ватными ноги меня подвели, и я рухнула, завалившись в какую-то дурно пахнущую лужу. Похоже, я обмочилась, но в тот момент меня абсолютно не волновало, что именно происходит с моим телом, ведь там, впереди, плакал мой жеребенок, уносимый бездушным убийцей – «Берррииии…».

И я поползла вперед, извиваясь, словно покалеченный колесом телеги уж.

– «… ыыыыааааппппииии… еняяяя… ыыышшиииишшь?» – какие-то звуки возникли позади. Приближаясь, они становились все громче, словно кричавшие продирались сквозь густой войлок непонятного лабиринта, искажавшего любые слова. Зарычав, я вновь забросила вперед непослушные, не желающие гнуться ноги, и вновь толкнула себя вперед, и опять, и вновь, и снова. Крики приближались, лупя по моему обнаженному мозгу не хуже утыканных гвоздями дубин, но самым плохим было то, что они не давали мне услышать крики и плач моего жеребенка! Он был уже близко, совсем недалеко! Еще чуть-чуть!

«О Селестия и Луна! Дайте сил! Прошу! Только добраться! Защитить!».

Крики приблизились, а вместе с ними – и чей-то голос, сотрясавший меня изнутри. Чьи-то копыта схватили меня, поволокли… Закричав от отчаяния и боли, я отмахнулась, срывая с себя чужие ноги, выворачивая и отбрасывая от себя убийц, и вновь потянулась к источнику крика.

– «…аппи! Отойдите! Осторожнее!» – крики сложились в слова, звучавшие где-то надо мной. Источник детского крика был уже рядом, и я слышала только его – «Что случилось? Что произошло?!».

– «Санни! Берри!» – безжизненный и хриплый, мой голос казался мне кусками сухого угля, царапающего мое горло и рот – «Дети! Где они?!».

– «Все в порядке, все… Скраппи, что случилось?».

– «Где мои дети?!» – темнота понемногу рассеивалась, превращаясь в серый туман, в котором бродили черные фигуры, поднимая над собой шары из белого света. Еще одна попытка подняться – и вновь падение в грязь, тошнотворно пахнущую чем-то стальным и соленым. Крик жеребенка приблизился, и в моих копытах оказался какой-то жесткий, пахнущий кожей кошель, из которого звучал громкий, надсадный, пронзительный – и такой милый и родной моему сердцу крик дочери, сердито оравшей сквозь жесткий материал своей тюрьмы. Откинув мягкую крышку, я прижала к себе голосившую малышку, и откинулась обратно на землю, стараясь укрыть ее от бед и забот хотя бы своим непослушным крылом, каждое движение которого сопровождалось стреляющей болью.

Но это было уже не важно.

– «Лежи, лежи, дорогая. Сейчас мы принесем что-нибудь…» – раздался надо мной дрожащий голос Бабули – «Внучек наверху. С ним все хорошо. Ты только лежи, ладно?».

– «Санни…».

– «С ним все хорошо!» – вновь кивнула ощупывавшая меня тень, потянувшись к кричащей дочке – «Вот, быстренько, пока никого рядом…».

– «А сын? Что с ним?» – что-то прохладное и явно металлическое скользнуло по сгибу моего крыла, опускаясь на шейку дочки. Скорее всего, амулет – старая добрая земнопони, даже в такой ситуации, не растерялась и сделала самую правильную, самую нужную в этот миг вещь. Дети не должны пострадать, тайна не должна быть раскрыта! У них есть те, кто позаботятся о них, даже если я…

– «Все… Все плохо?» – уронив голову в грязь, тихо спросила я бабку. Каждое движение порождало клубок острых игл, прокатывающихся по позвоночнику. Нос неимоверно болел, лоб жгло, но даже сквозь кисло-соленый запах крови я ощущала противный запах паленых волос – «Грива… Все сгорело?».

– «Кто это сделал, милая?» – копыто прошлось по голове, быстро отдергиваясь от макушки и лба, когда я зашипела от боли – «Что ж за изверги такие?!».

– «Где… этот? Который…» – слова путались, но мир вокруг постепенно становился все ярче. Туман уходил, и я уже могла видеть над собой отчетливые силуэты фигур пони, опасливо бродивших по палисаднику, окруженному, будто частоколом, поскрипывающими корнями – «Они приходили за детьми, Ба! Они приходили за детьми, как я и видела в этих кошмарах!».

– «Никого не видать. Только сумка и плащ остались, которые бросил один из негодяев» – покачала головой старушка, осторожно поглаживая меня по крылу – «Но дети тут, ты не дала их забрать. Все хорошо. Полежи. Мы унесем тебя в дом, и там позовем врача. Эта жуть еще не добралась до госпиталя, и может быть, кто-то из них сможет пробраться сюда… Но кто же это мог сделать? Ты видела, кто это был?».

– «Нет. Они были в плащах и капюшонах» – прикрыв глаза, я попыталась расслабиться и отстраниться от боли в спине, голове и носу, гоня прочь возникающий перед глазами образ сладковатых, пахнущих хвоей таблеток. Теперь нужно было лишь немного подождать, и я стоически стиснула зубы, ощутив на щеке измазанное чем-то старческое копыто – «Но я знала, что они придут. Я видела это – во снах».

***

– «Так значит, не осталось ничего…» – задумчиво протянула Селестия. Склонив голову на бок, принцесса разглядывала мою перебинтованную голову и нос, от повязок которых ощутимо тянуло больницей – «И кто это был, неизвестно».

– «Все верно, Ваше Высочество» – поклонился Стил Трэйл. Глава Аналитического Отдела Королевской Канцелярии так же не преминул пробежаться глазами по моей фигурке – «Когда Понивилль был освобожден от нашествия растений из Вечнодикого леса, прибывшие туда стражи не смогли ни выследить нападавших, ни найти их следов. Увы, я прибыл на место преступления слишком поздно, хотя проведенное мной время в этом городишке я не считаю абсолютно бесполезным…»

– «Я уверена, вы сделали все, что было в ваших силах» – кивнула белоснежная принцесса, едва заметным движением крыла давая понять обиженно открывшей рот сестре, что ей не стоит торопиться с выводами – «Как, впрочем, и верные стражи моей дорогой сестры. Я уверена, что вы уже готовы поделиться с нами своими выводами, дорогой Трэйл».

– «Истинно так, Ваше Высочество» – уважительно склонил голову единорог – «Если вы позволите, я готов ознакомить вас с предварительными результатами расследования, хотя в данное время, что-то определенное можно сказать лишь о той его части, что относится к вторжению Вечнодикого леса и возможном участии в этом древнего существа, которое мы знаем под именем Дискорд. Поскольку силы, которыми он повелевает, выходят далеко за рамки обычной магии в любых ее проявлениях, а также вовлеченности в это происшествие Ваших Высочеств, все происходящее не могло не привлечь внимания Аналитического Отдела, и я готов предоставить вам информацию о том, что мы смогли узнать на этот момент».

– «Сие не столь важно, Стил Трэйл. Поведай НАМ о том, что НАМ доселе было неизвестно! Кто покуситься дерзновенно осмелился на членов НАШЕГО семейства?» – каркнула со своего трона Луна, явно не желая в который раз выслушивать измышления о том, что именно случилось в той пещере – «Что было с НАШЕЙ подданной, именуемой Скраппи Раг?».

– «Увы, тут мы можем лишь предполагать…».

– «Озвучь же свои предположения! Иль МЫ должны тебя о том просить?».

– «Сестра, прошу тебя. Мы понимаем, что ты расстроена этим происшествием, но поверь, теперь все будет хорошо. Я уверена, мы найдем выход из сложившейся ситуации, причем не без помощи нашего верного главы Аналитического Отдела».

– «Истинно так, Ваши Высочества. Прошу прощения за то, что осмелился вызвать Ваше неудовольствие. Однако я служу Вам верой и правдой, поэтому расследование будет длиться столько, сколько нужно» – ершисто парировал выпад Луны земнопони. Одетый в свой обычный, уже примелькавшийся в кулуарах мешковатый, помятый костюм, он неодобрительно поморщился сквозь маленькие круглые очки – «Хотя предварительные данные я могу озвучить уже сейчас. Прикажете начать?».

– «Прошу вас, начинайте» – кивнула Селестия, подавив этот маленький бунт – «Мы внимательно вас слушаем».

– «Двое неизвестных, воспользовавшись вторжением Вечнодикого леса в Понивилль, проникают в городок. В связи с царившей в нем паникой и спешной эвакуацией жителей в безопасные строения, мы вряд ли сможем выяснить, когда это произошло. Так же доподлинно неизвестно, знали ли они о том, где находятся цели их визита, или им пришлось их искать, но результатом стало проникновение этих неизвестных в дом Скраппи Раг, и попытка похищения двух проживающих с нею жеребят».

– «Убийства» – стиснув зубы, поправила я главу Аналитического Отдела – «У второго был кинжал. Я говорила вам об этом».

– «Согласно утверждению мисс Раг, благодаря ее бдительности или простой случайности, попытка похищения частично провалилась – неизвестные смогли забрать лишь одного жеребенка – Берри Раг, после чего попытались спастись бегством. Один из них получил тяжелое ранение, второй же… А вот со вторым все гораздо интереснее».

– «Продолжайте, уважаемый Трэйл. Мы знакомы с произошедшим по рассказу нашего Легата. Расскажите, что именно привлекло ваше внимание».

– «Что ж, тут много непонятного, Ваше Высочество» – вздохнув, жеребец протер о лацкан пиджака свои очки, и вытащил из кармана измятого пиджака столь же непрезентабельно выглядящие листы исписанной бумаги – «Эти неизвестные знали, на что идут – они использовали вот этот странный побег растения, вероятнее всего – ели или сосны, вымоченный в отваре сонных трав. Подожженный и подброшенный в дом, именно он вызвал столь глубокий сон у всех, кто был в доме. Похоже, во время бегства преступник постарался забрать его с собой, чтобы не оставлять следов на месте преступления. Однако само использование столь интересных, природных средств вызывает некоторые вопросы».

– «Химия. Все помешались на химии в эти дни!» – поморщилась Принцесса Ночи – «Сие говорит о том, что разбойник был не из крупных городов, знакомых с алхимической наукой?».

– «Ммммм… Возможно. Или просто местный» – подумав, кивнул Стил Трэйл – «Второй же… Вот тут-то и возникает загадка. Его просто нет. Совсем нет».

– «То есть, ты хочешь сказать, что этот пони мне просто привиделся?!» – ощерилась я, впрочем, быстро поплатившись за свою гримасу остренькой болью в сломанном носу – «И это привидение запихало Берри в свою сумку, сделанную, кстати, из чего-то, похожего на кожу, после чего, подобрав эту сраную шишку, выбежало во двор, стрельнув в меня из какого-то сраного lazera? Обалденный вывод!».

– «Нет, мисс Раг. Я сказал, что его самого нет» – устало покосился на меня жеребец. Краем глаза я заметила два светящихся глаза, при звуках моего голоса, показавшиеся из-за одной из колонн старого зала. Сидящий рядом Графит недовольно дернул хвостом, и глаза юной стражницы тотчас исчезли – «По моей просьбе, место происшествия осмотрел профессор Школы для Одаренных Единорогов, Бастион Йорсетс, с несколькими своими учениками. Я затрудняюсь сказать, какая именно магия была использована в этом месте, но по их заверениям, это был либо чрезвычайной силы маг, либо неизвестный пока науке артефакт. Судя по остаточным следам магии, высвобожденная магическая энергия равнялась примерно полутора тераглоубам – по словам профессора, они не могут назвать мага, способного оперировать с такими силами, за исключением разве что Твайлайт Спаркл, хотя, после ее… Эммм… Возвышения… В общем, как мне кажется, подозревать ее пока не стоит».

– «Твайлайт тут вряд ли замешана» – покачала я головой, вновь сморщившись от остренькой боли – «Она улетела спасать пропавших принцесс, да и эти нападавшие… Я думаю, случись что, я легко смогла бы завернуть ей копыта к ушам, если бы она не пользовалась магией. Эти твари имели представление о копытопашном бое, и не пытались использовать магию… Ну, за исключением того луча».

– «Мммм… Что ж, это стоит внести в список того, о чем стоит подумать» – признался Трэйл, быстро черкая что-то в своих записях огрызком карандаша – «Тем более, неизвестный использовал ногу, как вы говорите – быть может, это и впрямь был какой-то зажатый под копытом артефакт. Странно, что высвобожденная им магия лишь обожгла вашу голову, оставив на месте использовавшего ее преступника горку праха и несколько вещей, которые, похоже, тот выронил вместе с сумкой. Она действительно была сделана из кожи какого-то зверя, однако вам удалось разрезать несколько удерживающих ее ремешков, и видимо, лишь благодаря этому ваша дочь осталась жива».

– «Это отвратительно» – поморщилась солнечная принцесса, впервые на моей памяти вынося столь жесткое суждение о чем-либо – «Использовать живых существ для изготовления сумок? Я надеюсь, что это был единичный случай помешательства, и преступник наказал сам себя, использовав столь сильный артефакт».

– «Значит, это был не маг…» – вздохнув, я как можно незаметнее привалилась к боку Графита, тотчас же укрывшего меня своим крылом – «Час от часу не легче. И что это за глобы такие, что ими может пользоваться любой проходимец?».

– «Единица измерения магических сил, затрачиваемых единорогом» – глянув в записи, пояснил земнопони – «Это минимально необходимое усилие для того, чтобы осветить с помощью созданного магией источника света сферу диаметром в один дюйм в течение одной секунды. Отсюда и «глоуб»[23]. Хорошо тренированные единороги оперируют силами в десятки и сотни мегаглоуб, однако если верить профессору, он видел излучение и в один гигаглоуб, но лишь однажды, на вступительном экзамене Твайлайт Спаркл, и лишь благодаря вмешательству Ее Высочества принцессы Селестии, удалось избежать неминуемой катастрофы».

– «Охренеть! А представляете, что было бы, если бы эта штука попала в копыта жеребенка? Или начала излучать где-нибудь на площади, в толпе?».

– «Это было бы ужасно!» – помрачнел глава Аналитического Отдела, пряча свои записи обратно в карман – «К счастью, если я могу так сказать, это излучение было чрезвычайно целенаправленным, подобно молнии, если я правильно понял пояснения профессора Бастиона, и привело лишь к тому, что возникшая «обратная петля» уничтожила самого нападающего. Не спрашивайте меня, Ваши Высочества, что это такое – думаю, в моем докладе это отражено лучше, чем сбивчивый пересказ одного стареющего земнопони».

– «Благодарю вас, Стил Трэйл. Нам есть над чем подумать» – кивнула старшая из двух принцесс, величавым взмахом крыла отпуская главу Аналитического Отдела. Дождавшись, когда пони и его помощница покинули зал, она неторопливо поднялась со своего места, и неторопливо направилась ко мне.

– «Я ни в чем не виновата!» – на всякий случай предупредила я, глядя на приближающуюся ко мне принцессу – «Он сам пришел! И самоуничтожился – тоже сам! Честно!».

– «Я верю тебе, Скраппи» – вздохнула повелительница огромной страны. Страны, где не нашлось такого укромного места, в котором бы я могла чувствовать себя в безопасности, чувствовать себя счастливой – «И в то, как ты описывала свои ощущения от воздействия этого артефакта – тоже верю. Это очень сильная магия, моя дорогая. Могущественная и древняя, она… Но не будем спешить, хорошо? В силу данных тебе способностей, твоим коньком является противодействие всему, что с ней связанно, а не использования таких страшных сил. Поэтому я думаю, что нам стоит перейти к вопросу о том, где ты будешь жить. Понивилль и окружающие его поселения пони спасены храброй шестеркой героев, и на фоне всего происходящего нападение на тебя осталось практически незамеченным, и думаю, это даже хорошо. Нашим добрым подданным нужна капелька утешения, уверенность в завтрашнем дне, особенно – после всего произошедшего, и я думаю, пока не стоит тревожить их столь мрачными известиями».

– «Мы… Я начала это лишь потому, что не хотела, чтобы еще кто-нибудь пострадал. А теперь – охотятся то на меня, то на моих детей, и кто будет дальше? Мои родные? Мои друзья?».

– «МЫ думаем, вам должно поселиться в Кантерлоте!» – завела старую песню Луна. Сойдя с трона вслед за своей сестрой, она приблизилась, и движением брови потребовала от Графита освободить местечко для своего королевского крупа, но… Поведя глазами по сторонам, муж ревниво фыркнул, и вцепившись в меня передними ногами, отрицательно покачал головой. Судя по поджатому хвосту, это потребовало от него немалого мужества, несмотря на сердитый взгляд, которым его одарила принцесса – «Опекой окруженные моей, вы сможете взрастить достойных НАШИХ внуков! Ужель не так, сестра МОЯ?».

– «У меня есть идея получше. Если, конечно, вы готовы меня выслушать» – высвободившись из объятий любимого, я медленно вышла вперед, стараясь не слишком заметно морщиться и прихрамывать при ходьбе.

– «Мы всегда готовы выслушать тебя, мой маленький Легат» – поколебавшись, кивнула головой солнечная принцесса. Мне показалось, что она обменялась со своей сестрой быстрыми и непонятными мне взглядами, но я решила выбросить увиденное из головы, уже давно отчаявшись понять, как мыслят эти аликорны – «Прошу тебя, говори».

– «Я облажалась. Да-да, я облажалась, и нечего мне говорить, что я защитила, предотвратила, бла-бла-бла… Они не стремились меня убить, а точнее, не стремились убить именно меня, как мне показалось. Но этот кинжал, который они притащили – это ведь церемониальное оружие, мать его за ногу, и оно у них было явно неспроста! Они нацелились на моих детей, а я… Да я должна была скрутить их обоих, и уже к утру знать о том, кто их послал, откуда и зачем! Но нет – я стала жирной, ленивой, глупой и расхлябанной. Слишком долго я сидела дома, превращаясь в склочную толстуху, способную только ныть, жрать и лить слезы без всякого повода. Не так ли, дорогой?».

– «Мне кажется, ты на себя наговариваешь» – отводя глаза, промямлил муж, явно проиграв игру в гляделки с принцессой, нависавшей над ним, словно горгулья – «Ты не такая уж и жирная...».

– «Спасибо, милый. Я всегда знала, что ты готов поддержать меня в трудную минуту!» – сердито фыркнула я – «Мама, отойди от моего мужа! Хватит уже играть в злую тещу! Спасибо!».

– «Что ж, это было довольно самокритично» – медленно кивнула Селестия со столь внимательным выражением на морде, что я немедленно заподозрила скрывавшийся за этой маской пофигизм и абсолютную скуку – «Но что же ты предлагаешь? Мне кажется, уехать путешествовать в фургончике твоей приемной семьи будет не самым мудрым решением».

– «Да, это был один из вариантов решения всех бед» – поколебавшись, призналась я, ковырнув копытом плиты каменного пола. Увы, принцесса раскусила меня с полуслова, одним лишь взглядом поняв, чего я хотела достичь – и так же легко и непринужденно разрушила эту надежду, всего одной фразой, одной лишь интонацией похоронив мои мечты на приключения – «Однако после этого нападения, во всех смыслах этих слов искупавшись в навозе и крови, я поняла, что так дальше не может продолжаться. Иначе я просто сорвусь».

«И вновь наглотаюсь таблеток» – взглянув в глаза стоящего передо мной белоснежного аликорна, я вдруг поняла, что она знает, знает обо всем. Быть может, ей доложили – трудно, наверное, было не заметить рассыпанные по всей комнате пилюли, а может, анализы крови, проведенные в «Клинике Крылатых Целителей» выдали меня с головой. Но ее глаза, так похожие на глаза ее лучшей, Первой Ученицы, на мгновение метнувшиеся в сторону сестры, сказали мне больше, чем тысяча слов. Она знала – но не собиралась делиться этим знанием ни с кем. Я опустила голову, переживая мучительное желание заплакать и во всем сознаться, попросив, потребовав лечения… Но из глубин души уже поднималась теплая, ободряющая волна, придававшая мне сил и уверенности в том, что я справлюсь, что я не сломаюсь – хотя бы ради своих детей, ради их будущего и будущего тех, кто любит меня.

И я решилась.

– «Принцессы, я прошу у Вас разрешения направиться в Обитель Кошмаров».

Слово было сказано.

– «Нет, Скраппи. Это неразумно!» – первой отреагировала Селестия – «Жеребятам будет очень плохо без тебя, поверь».

– «ЗАПРЕЩАЮ!» – Луна не замедлила присоединиться к столь быстро вынесенному вердикту, колыхнув Кантерлотским Гласом полотнища, свисающие со стен – «СИЕ БЕССМЫСЛЕННО И КРАЙНЕ ОПАСНО!».

– «Вот именно!» – поднявшись, рявкнула я, тотчас же сморщившись от боли в голове. Казалось, тяжелый штырь, вошедший в мою многострадальную голову, никуда не делся, и теперь, засев в голове, легким зудом и звоном реагировал на любое мое резкое движение. Но я должна была перебороть принцесс – «Там опасно – но для кого? Мы были там с Графитом, во время нашего свадебного путешествия – и что же? Даже не вспотели, когда добирались! Там множество стражей, там древний замок, там этот чокнутый врач-психопат – ну и в каком еще месте я могла бы чувствовать себя более защищенной? Быть может в замке, из которого похищают принцесс?».

– «Ты знаешь, что это была Саншайн Бугсон!» – ревниво нахмурилась Луна – «Попробовали бы эти корни похитить меня! Или Селли!».

– «Об этом и разговор» – ехидно ухмыльнулась я, поправляя повязку на ноющем носу – «А там я буду чувствовать себя в полной безопасности. Тем более – с тобой».

– «Я не могу так вот просто оставить все дела и отправиться в Обитель» – смутилась младшая из двух принцесс – «У меня ведь есть обязанности при дворе, нужно помочь Селли преодолеть последствия этого Понивилльского кризиса…».

– «По зрелому размышлению, эта идея мне стала казаться не такой уж и безумной» – вдруг перебила сестру солнечная богиня, с мягкой улыбкой поглядев на наши удивленные морды – «Ну, разве что лишь чуточку. А что? Вы думали, что я начну вас убеждать остаться тут, в Кантерлоте? Мне кажется, вы всей душой рветесь туда, в это место, по разным причинам – но с одинаковой целью. Что ж, да будет так. Если ты, Луна, согласна, то я, скрепя сердце, отпущу вас в обитель зла и разврата, как называют это место некоторые наши подданные. Хотя после той Ночи Кошмаров я перестала удивляться тому, откуда беруться такие вот слухи».

– «Почему, Селли?» – поднявшись, мать встала напротив Селестии, внимательно глядя ей в глаза – «Почему ты вдруг передумала и столь быстро дала свое согласие? Что ты задумала, сестра?».

– «Ничего, моя дорогая сестрица. Просто предчувствие» – неожиданно тепло и убедительно ответила тысячелетняя правительница – «Просто предчувствие. Я думаю, мы подзабыли о том, что может дать слишком навязчивая защита, и теперь вынуждены расплачиваться за это. Мне кажется, тебе и ей пора развеяться, да и жеребятам не повредят новые впечатления, если мы хотим, чтобы они выросли в настоящих дворян и опору Эквестрии. А под твоим замечательным крылом я нисколько за них не опасаюсь. Ну, может быть, самую малость, да и то – за саму эту вашу Обитель».

«Планы внутри планов, а в них – другие планы».

– «Но для этого Скраппи необходимо поправиться. А значит…».

– «А значит, она еще какое-то время побудет в Кантерлоте!» – радостно дрыгнув ногами, словно непоседливый жеребенок, воскликнула Луна – «Селли, я тебя обожаю! Ты – лучшая на свете сестра!».

– «Ну спасибо… Тиранши!» – забурчала я, когда поднявшийся с места Графит аккуратно потянул меня за хвост, намекая, что пора и честь знать. Благостно улыбавшиеся мне вслед интриганки просто взбесили меня принимаемыми на ходу решениями, особенно, касавшимися непосредственно меня. Нет, я получила то, что хотела, о чем думала вот уже несколько дней, но простите, нельзя ли было сделать это помягче? Обмануть меня, например? – «Кстати, я тут немного почитала периодику, и скучая в своей палате, даже сочинила один стишок про очень умных и хитрых пони, которые думали, что смогли всех провести. Хотите, расскажу?».

– «Конечно. Стихотворение от Скраппи – это довольно необычно» – мягко усмехнулась Селестия.

«Смеесся? Ну, щаз вы у меня похохочете!» – изобразив гордую позу, я громко, но довольно гнусаво продекламировала свой стих:

«Однажды тентаклевый лес

К себе утащил двух принцесс.

Вернулись те ночью,

Довольные очень,

И днем повторили процесс!».

Повисла неловкая пауза.

– «Ты… можешь… идти… Скраппи» – медленно, контролируя каждое свое движение, произнесла солнечная принцесса. Ее божественная сестра владела собой хуже, и молча открывала и закрывала идеально очерченный рот, постепенно, наливаясь темным румянцем, черными кляксами расползавшийся по ее темно-синей, идеально ухоженной шкуре. Бодро вскинув хвост, я со скрипом похромала на выход, наслаждаясь оставленными позади, полыхающими мордами двух коронованных богинь.

_______________________________

[1] Колумнист – журналист, ведущий постоянную рубрику в печатном издании.

[2] Вареное масло – старое название олифы, пропитки для дерева.

[3] Гуление – нечленораздельная речь и звуки, издаваемые младенцами.

[4] и  — «до полудня» и «после полудня» в двенадцатичасовой системе отсчета времени.

[5] Манатки (от польск. manatki) – пренебрежительное название мелких личных вещей.

[6] Реноме (от фр. Renomee) – репутация, сложившееся мнение.

[7] Первый подвиг безумного греческого героя состоялся еще в колыбели, как, впрочем, и убийство. Жертвой стали две змеи, задушенные и завязанные узлом. Впрочем, остальные подвиги столь же редко обходились без насилия.

[8] И.А.Д.М. Сен-Лоран и Лагерфельд К.О. – модельеры XX-XXI в.

[9] ЭлТи (англ. LT – leutenant) – армейский жаргонизм, обозначающий лейтенанта.

[10] «Монти Пайтон и Священный Грааль» — английская кинокомедия семидесятых годов XX века, пародирующая мифы и легенды о короле Артуре.

[11] Четвертьмильная лошадь (англ. Quarter Horse) – американская порода лошадей, выведенная для скотозаводчиков, и способная к мгновенному набору высокой скорости, которую может поддерживать четверть мили, что было необходимо для погонщиков скота.

[12] Город Ангелов – сленговое название Лос Анжелеса.

[13] При переходе на другое место работы, в большинстве случаев, полицейские США вынуждены начинать свою карьеру заново, с более низкой должности, а то и простым патрульным. Даже если переводятся в другой участок того же города.

[14] Радужный флаг или «Знамя Гордости» — символ общественных движений, объединяющих людей с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Так же, флаг движения коренных народов Америки, что люто бесит последних.

[15] Чайлдфри (англ. Childfree) – идеология, сознательное нежелание иметь детей.

[16] Царь-бомба – самое мощное оружие, созданное человечеством. Термоядерная бомба, способная стирать с лица земли целые области и многомиллионные города, весом всего лишь в двадцать семь тонн. Угадайте, кто его создал?

[17] Это базальт, но откуда Скраппи знать?

[18] Тентакли (англ. Tentacles) – щупальца. В переносном смысле – гибкие, щупальцеобразные объекты, фигурирующие в эротике и порнографии в качестве фетиша.

[19] Пять с половиной литров.

[20] Скраппи имеет в виду Икизукури – японские блюда из животных, приготовленных и поедаемых живьем.

[21] Пресс-папье – брусок с рукояткой, к которой прикреплялась промокательная бумага для промакивая излишков чернил, образующихся при письме пером.

[22] Скраппс передразнивает отрывистое уханье совы, в английском языке звучащее как «Who!».

[23] Globe (англ.) – сфера.