Стальные крылья: Огнем и Железом

Глава 15: "Огонь, вода..." - часть 13

— «Что-то здесь не так» — наконец, прошептала я. Путь привел нас в похожую на глубокую трещину пещеру, потолок которой терялся где-то вверху, в темноте, куда не доставал свет примитивных светильников, сделанных из перевернутых черепов животных, грифонов и пони. Увидев последние, я остановилась – уж больно ритуальным был их вид, и принялась оглядываться по сторонам. Что-то цепляло сознание, что-то выбивалось из общего вида этого места, но ничего необычного, кроме самой формы этой пещеры, одна из стен которой была относительно гладкой, а другая – покрыта толстыми ветвями колючей лозы, сразу углядеть я не смогла. Пространство между ними было достаточно узким для моих широких крыльев, которые я раскинула в тщетной попытке взлететь – но это же дало мне и подсказку, когда что-то шелушащееся посыпалось со стены, по которой прошлось маховое перо, наполнив воздух слабым запахом тухлых яиц.

— «Протокиноварь» — негромко сказал Равикс, оказавшись рядом со мной. Он внимательно понюхал мое перо, после чего принялся исследовать стену – «Странно. Они оставляют здесь знаки? Для чего расписывать стену здесь, в этом проходе?».

— «Кажется, тут что-то большее» — покачав головой, я обернулась назад, и в неверном свете мерцающих светильников, принялась пересчитывать участки испачканной краской стены, мимо которых мы успели пройти – «Погоди-ка… Графит, подсади!».

Что ж, в какой-то мере я оказалась права, и когда подлетевший муж снял с колючих веток мою цеплявшуюся за иглы тушку, устроив ее у себя на спине, я смогла в перспективе оценить громадное изображение, все четче вырисовывавшееся на стене по мере того, как мы поднимались все выше и выше. Удобно усевшись на спине жеребца, я с нарастающим страхом глядела на огромное тело, чья голова терялась во мгле, но даже скудных клочков света, мерцающих где-то внизу, мне хватало для того, чтобы тотчас же опознать громадный силуэт, вновь восстававший из пламени ядовито-зеленого цвета. Заунывный стон снова раздался в моих ушах, неслышимый для других, но такой реальный, словно мы снова встали напротив друг друга, и нет больше рухнувшего моста, нет ущелья с беснующейся рекой – и не отсвет ли это грозного пламени, сверкающий на хитиновых кольцах? Глядя на громадное изображение, удивительно искусное для столь примитивных существ, еще не выползших из каменного века и родоплеменных отношений, но уже способных изобразить поразившее их чудовище в абстрактном, но вполне узнаваемом стиле, я затрепетала. Прижавшись к шее мужа, я рассматривала огромную картину, стараясь отрешиться от ощущения все сильнее раскачивавшегося вокруг мира, но ощущала, как и по его телу прошла предательская дрожь.

«Спокойнее. Ты становишься истеричкой».

«Быть может, это потому, что за тобой не охотились черви размером с мать его небоскреб?!» - сжав зубы, я смотрела и изображение. Как давно его нанесли на эту стену? Сколько понадобилось непонятного красителя, усилий и времени на то, чтобы нарисовать что-то совершенно жуткое, причем настолько искусно, что опустившись к самому полу, я все еще видела надвигавшееся на меня тело, в то время как голова существа оставалась в тени – и казалось, что не было никакой головы, а сама тень обрела свое тварное тело. Тени сгущались вокруг, дрожащими силуэтами искривленных шипов наползая на края огромного рисунка, и казалось, что-то зеленоватое начало проскакивать между чадящих и злобно плюющихся огоньков светильников-черепов.

Или же не казалось?

Все больше зеленого появлялось в пламени, пляшущем в плошках, сделанных из черепов. Тени густели, оживали, заставляя Графита вновь подняться в воздух, отступая на крошечный выступ между ветвей колючей лозы. Туда же, цепляясь за жесткие ветки, с хрустом взлетели охотники, уже наплевав на осторожность и попытки соблюсти тишину. Спрыгнув со спины мужа, я вырвалась из его хватки, и словно пытаясь загородить их собой, вылезла вперед, пытаясь защитить от неведомого, ждавшего нас впереди. Картина оживала, игрой света и тени приобретая пугающую глубину, с которым зеленое пламя ярилось на фоне огромного, черного тела, похожего на гигантскую кобру, весь капюшон которой превратился в непередаваемо огромную пасть, глядевшую на нас тысячами сверкавших зубов.

— «Пасть…» — пробормотал Ворлдвайд, в то время как Равикс и Графит, ощетинились и потянулись за оружием – «Великий Пожиратель! Орзуммат!».

Говорят, что глаза – это зеркало души. Но у создания, медленно и неторопливо покачивавшегося за тончайшей преградой из ставшего прозрачным вдруг камня, не было глаз – и наверное, не было и души.

Огромная пасть неторопливо распахнулась, словно обрушивался громадный карьер, обнажая блестящие, острые клыки крепкой породы, и издало оглушающий, уже знакомый мне вопль. Он был похож на плач одинокого кита, парящего над темной бездной – медленно и неторопливо набиравший силу и мощь, он доносился откуда-то издалека, с первой до последней ноты заставляя наши кости вибрировать от необоримой мощи, подвластной хозяину пасти. Каждый отзвук ее находил отклик в моем теле, и неожиданно для себя, я сделала шаг вперед, и раскинув огромные, нелепые свои крылья, яростно заорала, ощущая поднимающуюся внутри волну ярости, оставлявшую невообразимо притягательное ощущение вражеской плоти, брызгами крови разлетающуюся на занывших от предвкушения зубах. Мне бросили вызов, и в отличие от ошарашенного происходящим разума, тело бросало его в ответ, ощущением вновь проснувшегося голода соблазняя рвануться вперед, отвечая на вызов и зов.

— «Нас заметили!» — прокричал Равикс. Шерсть на жеребцах стояла дыбом, а вылетевшие из ножен мечи искали, и не находили врага – «Стар! Уходим! Нас заметили!».

Он был прав. Откуда-то издалека, искажаясь от многократного эха, уже раздавались визги шипастых свиней, но мне было плевать, и я снова взревела, ощущая, как бурлившее внутри пламя жаждет вырваться, и опалить посмевшего встать против меня. Метавшееся под сводами трещины эхо превратило его в совершенно потусторонний вопль, и на миг, мне показалось, что яростный огонь опалил клокотавшую гневом гортань. Мне бросили вызов – и я должна, я была рождена для того, чтобы дать на него ответ!

— «Уходим!» — несмотря на ошарашенный вид, Графит контролировал свои чувства, и не потерял головы, с трудом утаскивая вниз мою брыкавшуюся тушку. Впереди замелькали изгибы знакомого коридора, пробитого в камне и земле, и вскоре, ему пришлось отпустить меня, когда проход перегородило несколько здоровенных, приземистых тел. Крошечные глазки, злобно сверкавшие из-под выдвинутых надбровных дуг, после оставшегося позади нас кошмара казались ничего не значившими светлячками, я только злобно рассмеялась похожим на карканье смехом, хватаясь за Фрегорах. Впереди уже бушевали охотники, словно пожар, надвигаясь на прорывавшихся к ним свинюгам. Их мечи с неприятными щелкающими звуками двигались будто косы, заставляя не разлетаться, а просто клониться или распадаться пополам подвернувшиеся тела мелких подсвинков, рванувшихся вперед дико визжащих здоровяков. Каждый из них мог бы если не проглотить меня целиком, то уж точно разорвать, и сожрать на досуге по кускам, однако в этот день им было не суждено полакомиться понятиной – уж слишком злые достались им ее обладатели, никак не желавшие отдавать свою плоть и кости для непонятных обрядов мерзких свинюг. И в этом Графит не отставал от охотников, заставив преисполниться законной гордости за супруга. Быть может, ты высокомерно фыркнешь, Твайлайт, но на страницах этого дневника я не боюсь признаться в том, что именно гордилась своим жеребцом – тем, кто так неумело обращался с обычным мечом, и так мощно раскидывал двух гориллоподобных, свинястых ежей с помощью шипастых накопытников. Не размениваясь на всякую шелупонь, затормозившую и грозившую опрокинуть охотников, он набрасывался на отмахивавшихся огромными дубинами тварей, и несколькими мощными ударами заставил одного из них выпустить осоп, с визгом прикрывая голову исполосованными лапами. Избавившись на время из первого, он громко зашипел, и бросился на второго, вцепившись зубами в левую половину шеи свинобраза. В правую тотчас же вонзились клинки накопытника, наполнив пещеру запахом паленого, наложившегося на едкий, медный дух крови, щедро разлетавшейся под ударами серебрящихся в полумраке мечей. Буквально вырвав кусок шеи второму, Графит, как это умеют делать лишь пони, мощным ударом задних ног отправил визжащую тварь на свидание с невидимым дном шахты-колодца, после чего испарился в быстро рассеявшемся облачке черного дыма для того, чтобы возникнуть перед первым огромным свинобразом. Тот уже оправился от первого напора, и захрипел, разевая огромную пасть, хотя это ему не помогло, и в следующий миг проход огласился звуком мощных ударов, которые обрушил на его грудь и живот озверевший фестрал. Занятая несколькими подсвинками, запоздало выскочившими из какого-то шалаша, я успела содрогнуться, слушая эти глухие шлепки, и едва не вернула свой завтрак, увидев, как громадный свинобраз привалился к стене, согнувшись и обливая рвущихся в бой соплеменников фонтанами кровавой рвоты, выплескивавшимися из широко разинутой пасти. Не знаю, что уж там сотворил с ним Графит, но остальных это если и испугало, то лишь заставило отступить, обрушивая на нас кучи камней и затверделых нечистот, с глухим стуком отскочивших от моей кольчуги. В отличие от Равикса и меня, Графиту и Ворлдвайду пришлось несладко, и камни с говном нет-нет, да и находили бреши в изящной броне одного, и простецких наплечниках второго, представлявших собой кольчугу из плоских колец, нашитую на подкладку из ткани.

— «Отходим! Воздух!» — рявкнул оказавшийся рядом Графит, подхватывая более грузного единорога, оставляя мне Равикса. Не было ни вопросов, ни сомнений в том, смогла бы я поднять немаленького жеребца, или нет – я сама подписалась на эту прогулку, и теперь должна была делать свое дело наравне с остальными. Увидев, что добыча ускользает, и проникнувшие в гнездо чужаки пытаются улететь, свинобразы опять заголосили, и полезли вперед, не забывая закидывать нас камнями и экскрементами.

Интересно, у них и в самом деле это культурная традиция, или просто ничего другого не нашлось?

Решение, принятое Графитом, оказалось верным и своевременным. Рванувшись следом за ним, я увидела множество факелов и светильников-плошек, огненной змеей опоясавших спиральный проход, но лишь в последнюю секунду поняла, что на моей спине здоровяку-земнопони явно не уместиться, и возмущенно завопила, ощутив, как его копыта пытаются вырвать из меня позвоночник, вцепившись в оставленный без внимания хвост. Намертво впившись в черно-белые пряди, он развевался позади хуже примотанной к крыльям гири, и из огромного жерла шахты мы вылетели под аккомпанемент моего громового сопения и его невнятных ругательств, которыми белогривый жеребец сопровождал каждый мой маневр, заставлявший его раскачиваться, словно маятник. Оказавшись на поверхности, мы едва не влетели в гостеприимно ощетинившиеся колючками ветви колчей лозы, в дебрях которой скрывалось это мрачное поселение, и лишь благодаря тому, что на моем хвосте раскачивался злобно ругавшийся груз, умудрявшийся даже в полете отбивать мечом полетевшие в нашу сторону камни, не столкнулись в полете, напоровшись на длинные деревянные иглы. Я не представляла, как ему удался этот фокус, который бы не рискнула провернуть даже в полете, а не то что цепляясь одной ногой за болтавшийся над головой пегасий хвост, но в тот момент и не подумала о благодарности, больше озабоченная собственным телом, старательно пытавшимся выдавить из себя обремененный лишним весом скелет.

Но мы вырвались. Успев затормозить, Графит увернулся от моей пыхтевшей и раскачивавшейся в воздухе тушки, после чего придал мне ускорение живительным ударом по заднице, и камнем бросился вниз. Не знаю, что он успел там натворить, но пикируя в сторону знакомого выступа, я заметила столбы дыма, начавшие ленивое движение к затканным лозой небесам. В тумане виднелись вспышки огня, слышался какой-то глухой, рокочущий грохот и визг, долго гулявший по извилистым переходам колючего лабиринта. Шваркнув оттягивавшего мне хвост жеребца на землю, я остановилась, понадеявшись, что тот навернется с карниза, но увидев, что сбыться моим надеждам было не суждено, бросилась мимо Ворлдвайда, придерживавшего мечом колючие ветви. За ними лежали густые кусты и болота, промелькнувшие мимо нас в один миг, но даже зная, что весь гребаный дикобразосвинячий косяк может в любой момент броситься за нами в погоню, я не ушла, пока не убедилась, что муж наконец-то появился среди колючих кустов, только фыркнув в ответ на его возмущенную рожу.

Может, нам повезло, а может, погоня не решила ломиться за столь страшными существами, но вскоре, пролетев еще несколько миль, мы перебрались через заболоченное озерцо, и остановились на отдых среди поросших кустами холмов. Не самое удачное место, конечно же, для тех, кто пытается скрыться, и вынужден высматривать погоню – но лучшего вокруг не нашлось.
— «Ооооох!».

— «Дорогая, ты в порядке?» — тяжело дыша, осведомился муж. Опустив на землю старого единорога, он быстро очутился рядом со мной, отстранив по пути Равикса, присевшего на болотную кочку. Похоже, эта поездочка оказалась для него испытанием почище, чем для меня, однако он не проронил ни слова, пока муж осматривал свою пятнистую собственность в поисках пострадавших мест.

— «Этот… Этот негодяй! Он трогал меня, за всякое!» — простонала я голосом блондинки, сломавшей свеженарощенный ноготь о портфель пробегавшего мимо затурканного инженера. Убедившись, что глаза мужа недобро сверкнули из-под сжавшихся в щелочки век, я сделала театральную паузу, и выложила всю свою обиду и недовольство – «За хвооооост!».

Хвост в качестве доказательства я тоже не забыла предьявить.

— «Она всегда такая, или только по праздникам?» — с издевкой поинтересовался Равикс, отвинчивая крышечку фляги, которую не замедлил ополовинить, после чего протянуть подошедшему Ворлдвайду – «Если это называется полетом, то я благодарен своей матушке, кем бы она ни была, что той подвернулся земнопони, а не пегас».

 - «Это ее обычное состояние, когда она дома. Обычно на свежего пони Хомячок производит неизгладимое впечатление, но в целом, обычно она довольно вменяемое существо» — пожал плечами муж. Добросовестно оглядев предьявленный ему хвост, он не забыл намотать его на ногу, поэтому с достойным сожаления опытом пресек мою попытку рвануться к белогривому наглецу с целью пощупать копытом его гадкую, смеющуюся морду – «Вы бы видели, что она в свою прошлую беременность вытворяла…».

— «В прошлую?» — с интересом переспросил единорог, в то время как Равикс поперхнулся, и выпучив глаза, попытался то ли закашляться, то ли протолкнуть внутрь содержимое фляги, явно устремившееся не в то горло. Справившись наконец с ее содержимым, он сипло выдохнул, и крепко завинтил горлышко посудины, осторожно, не делая резких движений, убрав ее в седельную сумку. Ее он тоже накрепко завязал, натолкнувшись на мой быстрый, внимательный взгляд – «То есть, ты хочешь сказать…».

— «А может быть, вы просто кобыл пообсуждаете, вместо того, чтобы любоваться моими несравненными достоинствами, а?» — сердито проорала я, свисая с приподнимавшей меня за хвост ноги мужа. Опустившись на землю, я сердито прищурилась в его сторону, прикидывая, как бы половчее брыкнуть этого подлеца, но увидев, что тот приготовился к такому повороту дел, сердито фыркнула, и выдрав из его хватки мой порядком подранный хвостик, отправилась восвояси, сердито вскидывая ноги, и поднимая брызгами болотную грязь – «Жеребцы! Зла на вас не хватает!».

Обратно мы возвращались медленно и печально. Особенных поводов для грусти не было, но мне казалось, что наш маленький отряд тащился словно похоронный обоз, делая непонятные остановки. Во время первой я немного пошарилась вокруг, углядев старый след какого-то огромного зверя с коряжистыми лапами и восемью когтями за раз. Во время второй – вовсю прикалывалась над всякими там охотниками на чудовищ, едва способных одолеть несколько миль по болоту. Во время третьей – начала закипать, молча сверля глазами даже не взмокнувших жеребцов, для чего-то решивших пообтирать спинами очередной холмик.

— «Слушай, Равикс!» — сладким голосом поинтересовалась я во время пятой. Невидимое солнце клонилось к закату, дикие тучи проносились прямо над головой, и кажется, такими темпами, нам предстояло провести ночь на окраине болотной трясины, куда мы еле дотопали за весь оставшийся день – «Скажи пожалуйста, ты, случаем, не помнишь, где мы с тобой познакомились, и при каких обстоятельcтвах?».

— «Год назад, в бурге Олд Стамп» — зыркнув на меня в справедливом ожидании очередной издевки или прикола, пробурчал жеребец. Его нога привычным жестом нырнула к седельной сумке за флягой, но тотчас же убралась, когда на нее упал взгляд фестрала, следившего за мною не хуже тюремного надзирателя в блоке для особо опасных маньяков – «Это важно? Или просто решила вспомнить о старых, добрых деньках?».

— «Что-то вроде того» — терпеливо и дружелюбно согласилась я, заработав, еще один исполненный подозрения взгляд – «А ты, случаем, не помнишь, с кем я тогда там была?».

— «Со своими живорезами».

«Живорезами? Своеобразно».

— «Хорошо. А кто я была для них, а?».

— «Раг, если есть что сказать – говори, а не тяни пегаса за… хвост».

— «А была я тогда, и сейчас пока остаюсь, Легатом. И я эту «банду живорезов» не просто так возглавляла, по чьему-то приказу, а сама ее собрала, по одному пони за раз» — умильным голоском закончила я. Где-то за спиной раздался храп мужа, тщетно пытавшегося не заржать в перепонку прикрывавшего рот крыла, когда я сменила тон, зарычав на удивленно отдернувших головы пони не хуже иного дрилл-инструктора – «Поэтому подняли свои геморройные жопы, и пошли вперед! Сидеть они вздумали, словно новички в полной выкладке, после первого марш-броска! А ну, вперед, пока я вам лично яйца не напинала!».

Что ж, хоть в чем-то я оказалась права. Если бы не моя поспешность, с которой я подталкивала вперед жеребцов, отчего-то решивших изобразить из меня инвалидку, то мы наверняка прошли бы мимо этого места, или, что более вероятно, вляпались бы в самую гущу событий, пополнив своими скелетами уже имеющуюся коллекцию громадных, тонувших в болоте костей. Однако грифонов, плохо видевших в сумерках, среди нас не нашлось, поэтому опасность учуяли еще издалека.

— «Я даже не представляю себе, что это такое» — призналась я, глядя на огромный холм. Такой курган насыпали когда-то над атомными могильниками, да и те, наверняка, были меньше, и уж точне не имели головы и четырех огромных чешуйчатых лап, похожих на полуразрушенные колонны. Каждую из них покрывали рваные дыры, через которые виднелись изогнутые, белесые кости – и точно такие же кости торчали из громадных дыр, покрывавших склоны холма.

— «А вот я слишком хорошо представляю» — прошипел Равикс, вместе с нами выглядывавший из-под веток худосочного деревца, чей извитой, как мысли политика, ствол склонился до самой земли, дав нам возможность подползти поближе. Расстояние было достаточно большим для того, чтобы мы могли чувствовать себя уверенно, но все же не настолько, насколько это полагали безопасным охотники. Расположившись на высокой кочке, мы внимательно вглядывались в плохо различимую в вечернем полумраке находку, и если я гадала о том, что же именно мы такое нашли, остальные были заняты обсуждением наших дальнейших действий, и в еле слышных голосах жеребцов все более явно звучала неприкрытая тревога – «Нужно убираться отсюда! Нас слишком мало, и старой Троге уже не помочь».

— «Мерзкая смерть, очень мерзкая» – прошептал где-то слева Ворлдвайд. Рядом звякнула магия, заставившая нас вздрогнуть и затаиться, но кажется, ничего не произошло, и эта оплошность осталась незамеченной — «Но кто же знал, что это уже так близко?».

— «Видишь эти ямы, насыпи и рвы, оставленные ногами болотной черепахи? Она сопротивлялась, но не смогла убежать. И ее обглодали, живьем» — не дав мне произнести и слова, просветил меня Равикс, получив в ответ полный ужаса взгляд – «Даже сейчас это занимается тем, что вгрызается в труп».

— «Н-но кто это? Что это такое?».

— «Голодная Мгла» — мрачно сообщил мне охотник, заставив поежиться. Слишком много он вкладывал в это слово, чтобы просто отмахнуться от него, как я делала это раньше – «Она вырвалась из-под гор, и приближается. Но мы даже не представляли, что она уже так близко».

— «Я ничего не вижу».

— «Никто ничего не видит, пока не станет слишком поздно. Но поверь мне, не стоит попадаться этому на пути».

— «Значит, нужно валить, и побыстрее» — поведя глазами по сторонам, я заметила, что вот уже какое-то время под деревом лежали только трое – «Графит! Вы не видели Графита?!».

— «Тихо ты!» — шикнули на меня жеребцы, внимательно вглядываясь в полумрак своими светящимися гляделками. В отличие от фестралов, у них светилась лишь радужка, окружавшая узкий, способный сужаться и расширяться зрачок, делая охотников похожими чем-то на больших и опасных котов. Но кажется, обнаруженное нами было гораздо страшнее – «Он полетел узнать, что там происходит».

— «Верните его!» — перед моими глазами встал вид плоти, содрогавшейся под раздиравшими ее кривыми зубами – «Это опасно! Ему нельзя!».

— «Заткнись, Раг!» — безо всяких церемоний прошипел Равикс, наваливаясь на меня грудой кирпичей – «Он страж! Это его долг и работа!».

— «В жопу вам такую работу!» — прошипела перехваченным горлом я. Перехваченным в буквальном смысле этого слова, поскольку немаленький жеребец не стал ограничиваться полумерами, и попросту взял меня копытом за глотку, дав возможность только сипло вздохнуть – «Отп…».

— «Замолчи» — холодно оборвал земнопони едва слышный свист, вырывавшийся из моего горла вместе со скудными порциями воздуха – «Ты погубишь и нас, и его».

— «Ди…ле…тан…ты…» — неизвестно, чем бы закончился этот спор, ведь ощущая надвигающееся головокружение и темноту, я принялась барахтаться всерьез, и подняла бы немало шума, однако нашу возню под кустом пресекло большое копыто, без разбирательств влепившее по задницам смачный, похожий на выстрел, шлепок, громко разнесшийся по болотам. Взяв обоих спорщиков за шкирки, Графит сбросил нас с холмика прямо в болотную грязь, и обернувшись, яростно зашипел, пропуская воздух через частокол острых зубов.

— «Уходим!» — рявкнул скатившийся с холма единорог. Уж не знаю, что послужило поводом для такой поспешности, его странная магия или наша возня, но лишь только я открыла свой рот для того, чтобы обматерить этих горе-разведчиков, как поняла, что куда-то исчезли все звуки болота. Вообще исчезли, оставляя нас в объятьях влажной тишины, в которой было слышно каждое наше движение, каждый шорох самой маленькой шерстинки на наших телах. Видневшийся из-за пригорка край туши вдруг приподнялся, и быстро уменьшился в размерах, когда покрывавшая его чернота разделилась на множество мелких обрывков темноты, черневших в угасающем воздухе сотнями мелких, мельтешащих полос. Ожившие кусочки мрака сползли с враз уменьшившейся в размерах горы мертвой плоти, и густым ковром закрыли трясину, отделявшую нас от их жертвы – одного вида этого черного ковра было довольно, чтобы мы припустили со всех ног, виляя между деревцами и кочками. То и дело порываясь раскинуть крылья, я наталкивалась то на густые ветви, то на ствол очередного деревца, не вовремя выскочившего на пути, пока, наконец, не выскочила на взгорок, и путаясь ногами в приставучей морошке, смогла раскрыть свои бесполезные порхалки, взмывая над болотом.

— «Скраппи! Нет!» — раздался где-то позади крик Графита, напомнивший мне о том, почему мы были вынуждены связаться с Орденом Охотников на Чудовищ для перехода этого перевала. Бродившие над головой тучи были черны, погружая в темноту раскинувшееся ниже болото, и лишь редкие разрывы в их плотном покрове пропускали лучи заходящего солнца, лишь добавлявшие мрачности окружавшему нас болоту – «Молнии!».

— «Чудовища хуже!» — рявкнула я, бросаясь вперед и вбок. Полупетля, разворот со снижением, и наконец – дернувший ноги рывок, с которым я ухватилась за перевязь скакавшего по грязи охотника. Немного поколебавшись, Графит подцепил бежавшего за нами единорога, успевшего несколько раз поставить какой-то непрезентабельный щит, отгораживаясь от настигавших его теней, и тяжело полетел в темноту, предлагая довериться его зрению. Тишина, давившая на уши, понемногу отступала, уступая место недоброму, но уже знакомому ворчанию туч, словно маяк, громыхавшему для нас в темноте над перевалом. Обратная дорога прошла в молчании и дружном, сосредоточенном сопении, с которым мы тащили нелегкую нашу ношу, но ни один из нас, включая охотников, не предложил передохнуть, представляя, что же могло скрываться от нас в темноте.

— «Спригганы» — выдохнул Равикс. Опустив голову, я заметила большие фигуры неуклюжих мохнатых существ, с которыми познакомилась во время нападения на Олд Стамп. Бурча, скрипя не пожелавшими расступаться деревьями, они медленно шли вверх по склонам, двигаясь в том же направлении, что и мы – «Они бегут. Твою мать, бегут даже они!».

— «А что, не должны бы?».

— «Они настолько тупые, что постоянно промахиваются мимо рта. Но даже они убегают из этих земель».

— «Значит, Мгла… Хотела бы я узнать, что подразумевал под этим словом Угрот».

— «Снап не говорит. Он наполовину чудовище, наполовину обычный зверь, пусть и большой».

— «Это он с тобой не разговаривает, потому что разговор подразумевает разумное и осмысленное воспроизведение звуков, складывающихся в членораздельную речь. А если ты имеешь в виду себя, то о каком разуме вообще можно подумать?».

— «Уела так уела» — хмыкнул где-то неподалеку голос единорога — «Никого не напоминает, Равикс?».

— «Кобылы…» — только и вздохнул болтавшийся подо мной жеребец. По-видимому, он вспомнил Нефелу, не так давно ставшую старейшиной Олд Стампа, но благоразумно решил промолчать, не желая вновь оказаться объектом насмешек. А может, в отличие от меня, он просто видел в темноте, и мог оценить высоту, на которой мы шли? Я могла видеть лишь кроны деревьев, обрисовывающиеся в стробоскопических вспышках молний, да ориентироваться на свет единорожьего рога, шарик света на кончике которого служил для меня путеводным маяком вот уже пару часов. Воздух трещал от скапливавшегося в нем электричества, и ко входу в долину мы добрались уже в полной темноте, практически причесывая вершины деревьев. Как ни странно, посадка обошлась без происшествий, но только после того как я, по просьбе Равикса, сделала круг над деревьями, во время которого он что-то швырял в темноту.

— «Белые шарики» — пожал он плечами в ответ на осторожный вопрос. В его сумке и вправду обнаружились шарики приятного розового цвета, сделанные из обожженной до каменной твердости глины, которые он раскидал по половине перевала. Тем не менее, нам не раз и не два приходилось резко уворачиваться от чего-то невидимого, пролетавшего в темноте. И я была почти уверена, что это летели невидимые в темноте снаряды с земли – «Не представляю, почему они нравятся спригганам».

— «Секреты фирмы от прославленных охотников на чудовищ» — хмыкнула я, со стоном разгибая нывшие ноги. В темноте, ведущая в долину трещина была совершенно незаметна, и если бы не свет рога Ворлдвайда, мы бы никогда ее не нашли. После всего увиденного, я бы не удивилась, если бы она взглянула на нас сотней страшных, чудовищных глаз, однако охотники бестрепетно вошли в темный пролом, оставив меня шарахаться из стороны в сторону, с ойканьем натыкаясь то на одну, то на другую стену тоннеля – «Ой! Ауч! Blin, вы не могли его еще уже сделать, а? Хрен знает, как его теперь затыкать! Может, стены обвалим, или чем-то забьем?».

— «Как ты предлагаешь «обвалить» трещину в скале толщиной в сотни футов?» — иронично поинтересовался голос Равикса.

— «Скраппи может» — хмынул откуда-то сзади Графит, заставив меня испуганно вздрогнуть, и рвануться вперед – «Уверен, если ей дать даже шарики Голгахуфа, она один сломает, второй потеряет, а третий с подчиненными просто пропьет».

— «Ну, дай мне тебя только нащупать!».

— «Дома пощупаетесь. Но боюсь, времени для этого не будет – нам нужно готовиться к обороне» — произнес единорог, гася свое заклинание. В долине, где стоял замок ордена, было спокойно, тучи обходили ее стороной, и я выдохнула от облегчения, увидев над собою огромное небо, накрепко приколоченное к небосводу гвоздиками многочисленных звезд – «И что за шарики ты упомянул, Стар? Какая-то эквестрийская шутка?».

— «Можно сказать и так. Это такой артефакт, найденный знаменитым археологом, профессором Голгахуфом. Металлические шары, каждый весом в пару тысяч фунтов, и абсолютной твердостью, выходящей за пределы шкалы дер Мууса. То есть, об них можно поцарапать алмаз».

— «Тогда все понятно» — вздохнул Ворлдвайд, посмотрев на меня таким взглядом, что я тотчас же поняла, что теперь в замке от меня будут прятать не только факелы или спички – «В любом случае, нам эту щель не завалить. Опять же, если все пойдет совсем плохо, вы окажетесь в настоящей ловушке. Нет, здесь мы оставим ловушки, а обороняться придется в замке».

— «А почему это только мы?» — машинально прищурилась я, хотя в темноте это выглядело, скорее всего, просто глупо – «Не проще ли попросту улететь?».

— «Остальные смогут уйти по Тропам, но я остаюсь, и буду биться за место, ставшее мне домом. Вы же можете улетать. А меня отсюда вытащат только хвостом вперед!».

Что ж, нежелание старого единорога бросать насиженное гнездо было вполне понятным, и я задумалась о том, как нам пережить эту осаду – а в том, что она будет, мы нисколько не сомневались, увидев многочисленных существ, которых я, по инерции, все еще называла монстрами. Кучи их лезли по перевалу, и было понятно, что рано или поздно, кто-нибудь из них забредет сюда на огонек. Если же сюда нагрянет и эта непонятная Мгла… Нет, об этом я старалась не думать, предпочитая начать разрабатывать план на случай вторжения каких-нибудь спригганов и койпу, решивших пересидеть опасность в уютной долине, вышвырнув или сожрав на досуге предыдущих обитателей этих славных мест. Наконец-то оказавшись в своей привычной стихии, я с каким-то облегчением зацепилась за что-то понятное и знакомое, лишь через какое-то время сообразив, что вместо привычного скрипа и щелканья, мозг заработал быстро и четко, как раньше – много лет назад. Или месяцев? Или недель? Когда мы отправились в этот сумасшедший поход, начавшийся как посольство, и превратившийся в турне по мрачным закоулкам окраин двух стран? Промелькнув, эта мысль растворилась в ворохе проблем, которые я выделила в создавшемся положении, и когда перед нами распахнулись ворота замка, я тотчас же огорошила встречавших нас легионеров ворохом указаний, вывалившихся на них словно несколько пыльных мешков.

— «Так, удавы хромоногие, слушайте внимательно: мы находимся в осаде. В течение суток ожидается нападение противника, поэтому необходимо приготовиться к обороне!» — вещала я, быстрым шагом двигаясь по комнатам и залам, поэтому приказы приходилось отдавать на ходу. Встретивший нас в главном зале Ягненок только засопел, но ничего не сказал, напоровшись на мой сосредоточенный взгляд, которым я мазнула по его немаленькой фигуре, застывшей возле окна. Привычно определив напряженного, как струна, земнопони как не опасную и условно дружественную цель, разум кипел от скопившихся в нем тревожных мыслей, поэтому я только указала крылом на окно, когда подавшийся вперед Эхо попытался узнать, что же задержало его сотоварищей – «Осмотреть замок еще раз, если вы этого еще не сделали! Наметить сектора обороны! Найти безопасное место для некомбатантов^[75] и раненых, развернув там временный госпиталь! Приготовить пути отхода и средства доставки раненых!».

— «Мэм, кто нас будет атаковать?» — блестя глазами, вылезла вперед Кавити, не слишком вежливо бортанув пристроившуюся рядом кобылу из тех, что приставил ко мне Рэйн – «Их много? Разрешите приготовиться к обороне?!».

— «Кавити, на тебе…» — задумавшись, я бросила взгляд на кипевшую энергией кобылу. Похоже, наши занятия не прошли впустую, и она явно расценивала это как шанс вернуть себе мое расположение. Да, я знаю, что ты подумаешь, прочтя это, подруга, но знай – в нашем деле вообще все очень непросто, и даже такая упертая оторва как эта пегаска наконец поняла, что за произошедший залет она отделалась, грубо говоря, почти что пустяком, вместо того, чтобы бодро и с песней, отправиться куда-нибудь в Новерию, в самый задрипанный гарнизон, до конца службы колеся по этим мрачным лесам, поэтому просто бурлила энергией и поистине пегасьим напором – «На тебе организация отхода. Доверяю тебе жизни наших будущих принца и принцессы. Не подведешь – считай, что все, что было между нами, забыто. Ну, а если подведешь, то знай – мы тебя и с Небесный Лугов достанем».

— «Приказ понят, мэм!».

— «Вот и хорошо. Остальным – готовиться и занимать оборону! Доклады по мере готовности!».

— «И снова шум. И снова суета. И снова Раг» — философски, нараспев произнес Кайлэн, сидя у камина. Его успокаивающее гудение, вместе с бросившимися ко мне детьми, заставили немного разжаться ту глухую броню, что понемногу сковывала мое тело – вновь, как полгода назад – «И почему я уже не удивляюсь, когда выясняется, что чем больший хаос наблюдается вокруг, тем больше вероятности встретить тебя в его эпицентре?».

— «Я разрешила детям подождать твоего возвращения с условием, что они будут вести себя хорошо, и не будут шуметь» — просветила меня Грасс, поднимаясь с горки подушек, сваленных недалеко от камина. В отличие от лежавших на них пони, фестрал устроился в массивном кресле с тяжелой книгой, которую он отложил на столик, занятый початой бутылкой настоящего вина, которую тот где-то откопал — «Граф любезно изволил почитать им, и они заснули. А твоя прогулка сложилась хорошо?».

— «Замечательно. Нашла то, чего не хотела бы находить, и что должна была найти гораздо раньше» — мрачно откликнулась я на обвиняющий тон сводной сестры, после чего отдала ей рисунки. Что ж, видимо, обеспокоенные моим исчезновением, земнопони бросилась к графу с требованием тотчас же меня разыскать, и… Надеюсь, он рассказывал им какие-нибудь сказки, а не зачитывал главы из «Монструария, сиречь, тварей подземных, наземных, и к воздуху приспособленных полные описания» господина Клаупхуфа из Гроздец, которая до того была у него в копытах – «Грасс, это то, о чем я тебе говорила. И всего в паре десятков лиг от нас».

— «Это… Пугающе» — проглядев протянутые мною листы, передернулась та – «А я и не знала, что ты умеешь рисовать».

— «Это не я. Это… Не важно» — увидев, как появляющееся понимание в глазах Грасс быстро начало сменяться нарастающим страхом, я решила не развивать эту тему – «Так, дорогая, не дергайся. Я приставила к тебе Кавити, она поможет вам собраться. Весь багаж бросай здесь – сейчас нам не до разносолов. С собой брать только еду и теплые вещи, ровно столько, сколько сможет унести один пони».

— «Мы улетаем? Бежим?».

— «Эвакуируемся. Это почти тоже самое, но только еще быстрее, поэтому будьте готовы смахнуться в любой момент. И да – из комнат без приказа не выходить» — дернула щекой я, обернувшись к неторопливо поднимавшемуся с кресла Кайлэну – «Я так понимаю, вы остались без брони и оружия?».

— «Но что же нам делать? Нам же нужно так много собрать!» — все-таки запаниковала Грасс, глядя то на меня, то на фестрала – «Я же даже не знаю, что такое это ваше «смахнуться»!».

— «Полагаю, что по-пегасьи, это всего лишь означает «удрать», причем достаточно быстро» — с неизменной ехидцей просветил ее граф, заставив недовольно дернуть щекой. Впрочем, теперь я вела себя с ним предельно осторожно, и даже ни разу не пристала с вопросом, как же именно ему удалось увернуться от падающих на голову огромных камней, предоставив это дело Графиту – «Не беспокойтесь, юная дама, я помогу вам с хлопотами, связанными с нашим скорым отъездом. Но не волнуйтесь, ведь я уверен, что в ближайшие сутки он не состоится. Поэтому мы не будем спешить, а вместе с малышами начнем весело собирать все самое интересное. Просто на всякий случай».

— «Я не мавышь!» — тотчас же обиделся Санни, нахмурившись и надув губки совсем как одна моя знакомая пятнистая кобылка, разглядывавшая себя в зеркале по утрам.

— «Конечно. Поэтому, юный жеребец, тебе предстоит помочь нам, и покомандовать сборами. Справишься?».

— «Увввваааа!» — обрадовался сын. Следовало признать, общаться с детьми этот мерзавец тоже умел, и умел слишком многое для избалованного и знаменитого завсегдатая двора, поэтому я положила себе по приезде найти про него все, что только можно, чтобы понять, откуда взялся этот мерзавец, и для чего вдруг решил выйти на свет. В то, что это был нихрена не граф Кайлэн Оактаунский я была почти уверена, но вот кем он был – оставалось вопросом. Правда, решить эту загадку следовало в другое время и в другом месте, а пока, я направилась вместе с ним в другую комнату, краем глаза следя, как влетевшая в покои Кавити деятельно «помогала» моей семье собираться. Зарывшись в первый же шкаф, она зачем-то принялась вышвыривать из него вещи, лихорадочно работая передними ногами под восторженный визг детворы, обрадовавшейся такому веселому времяпровождению, за которое их мелкие крупы, обычно, ждало крепкое материнское копыто. Дети не замедлили присоединиться к этому празднику жизни, и всего через пару минут комната стала напоминать поле стихийного бедствия.

— «Все серьезно?».

— «Более чем».

Слова негромкие, быстрые, резкие. Ничего лишнего. Подтверждающие, что этот придворный хлыщ и наглец явно не только попадал в передряги, но и понял, как важно во время них самое главное — время.

— «Кто?».

— «Не знаю. Но смогло убить огромную черепаху. Выело ее изнутри, и двинулось за нами».

— «Много?».

— «Достаточно».

— «Мда…».

Допотопные свечные лампы на стенах придавали комнатам умиротворенный, уютный вид, которого те были лишены уже много десятков лет. Сухо пощелкивали дрова в каминах, шелестели занавески на окнах – если закрыть глаза, то можно представить, что я вновь нахожусь в покоях кантерлотского замка принцесс… Хотя нет – камина там все-таки не было. Или был? Прошло всего несколько недель, а мне показалось, что несколько лет назад я покинула Кантерлот, превратившийся в воспоминаниях в ворох разноцветных картинок.

— «Я позабочусь о детях» — поиграв бровями, задумчиво произнес фестрал. Пока я оглядывалась вокруг, словно в первый раз увидев недавно отмытые нами покои, он обдумывал что-то, и наконец принял решение, которое принялся воплощать в жизнь со ставшей знакомой мне решительностью – «Ну, и о их служанке, предвосхищая твой вопрос».

— «Грасс – моя сводная сестра!».

— «Тогда передавай ей мои соболезнования».

— «Скорее, твои потроха!» — спокойная и «профессиональная» беседа умерла, не начавшись. И вновь я ощутила, как вспыхнувшее раздражение вырвалось из меня подобно языку пламени, на миг, опалив заклокотавшее горло – «Вот как тебе удается быть такой козлиной, Кайлэн?! Всю обедню мне обосрал!».

— «Не знаю, что это означает, но имей в виду – ты слишком и даже приглашающе открыта» — резко повернувшись ко мне, очень серьезно и строго произнес фестрал. Маска сибаритствующего, довольного жизнью вельможи приподнялась, являя на свет холодного, опытного, много повидавшего жеребца преклонных лет, чья катящаяся к закату жизнь выковала из него сталь, звеневшую в голосе графа. Перемена была настолько разительной, что я успела лишь вцепиться в его крыло, рывком ударившее меня о грудь Кайлэна, глядя снизу вверх на светившиеся неудовольствием, желтые драконьи глаза – «Погляди на себя – я сбил твой настрой, всего лишь ответив грубостью на грубость! До этой поры тебе все время везло, и на твоем пути встречались лишь мелкие личности, воспринимавшие твои писки всерьез, но теперь ты направляешься в логово тех, кто дышит интригами и питается унижениями, запивая их галлонами испорченной крови. И они сожрут тебя с потрохами, если ты не научишься контролировать себя».

— «Я не…».

— «Ты не что? Уши прижаты, глаза сверкают, губы выплевывают оскорбления – а тело расслабленно, хвост раздраженно отмахивает, крылья прижаты к бокам. Это что за сценка такая? Ты Легат, или фрейлина, обнаружившая, что служанка не вынесла ночной горшок госпожи?».

— «Я не знаю всех этих ваших штучек и невербального языка!».

— «А должна была бы, причем уже давно» — не обращая внимания на мои писки, напоминающие самые обычные оправдания, Кайлэн холодно отметал их одно за другим с видом строгого босса, словами бичующего нерадивого подчиненного – «Тебя отправили в путешествие, как говорят грифоны, Лё Гранд Тур, чтобы ты научилась чему-то, познавая мир вокруг себя – а что вместо этого делаешь ты? Вновь занимаешься ерундой, успокаивая совесть самооправданиями, и ввязываешься в ненужные конфликты. Какое дело тебе до этого ордена, смотрящего на мир из-за края могилы, но все же судорожно тянущего всех в нее за собой? Они лишь надувают щеки, производя впечатление на одну глупую пятнистую кобылу, но не способны ни сами выполнить свой долг, ни помочь остальным, а только мешают, и грубо, отвратительно неубедительно интригуют, стараясь оттянуть неизбежный конец. Так мечущийся на смертном одре хватает за ноги и крылья родственников и друзей, стараясь отдалить наступление финала, и оттого готовый на все что угодно, готовый принести в жертву все и всех, лишь бы оттянуть неизбежное, и ради того требующий от них невозможного. Не готовый смириться, он обуян страхом и ненавистью, не желая осознавать, что лишь отталкивает от себя тех, кто был ему дорог, и кто по-настоящему любил и ценил его в жизни, мучая их зрелищем последних своих часов, превращающихся в долгое нравственное падение. Для чего ты привела сюда странных, непонятных существ, держаться от которых нужно подальше? Для чего рисковала своими близкими и семьей? Как бы помогло тебе это выполнить волю пославших тебя принцесс?».

— «Они сказали, чтобы я проехалась по Королевствам, узнавая страну и ее…».

— «А где сейчас находишься ты?» — моя попытка хоть как-то оправдать те метания, которые начали тяготить даже меня, снова разбилась о строгий, холодный выговор – «Разве эти леса похожи на Внутренние Земли или Корону?».

— «Я там, где я должна быть!» — придя в себя, я ударила по удерживавшему мою шею крылу, отбрасывая его в сторону. Да, я слишком часто ухаживала за крыльями мужа, и узнала много нового о тонких косточках, в которые превращались после трансформации перья. В отличие от мускулистых куриных крылышек пегасов, кости которых были защищены множеством мышц и перьевым покровом, кожистые крылья фестралов были не самой сильной их стороной, поэтому сильный удар жесткого копыта быстро привел в чувство этого графа, решившего устроить мне выволочку, словно провинившейся секретарше, заставив отдернуть крыло – «Сама судьба притащила нас сюда за гриву и хвост! И раз уж мы понадобились именно тут – значит, тут и останемся, пока не разберемся с этим дерьмом! Что бы я сделала там, в Грифусе? Постояла в сторонке со свечкой, пока остальные подписывали какие-то бумаги о намерениях, и договаривались у меня за спиной?».

— «И ты думаешь, что теперь что-либо изменилось?».

— «Да. Теперь изменилось все!» — резко развернувшись к окну, я хлестнула хвостом, ощутив, что в запале попала по не успевшему отступить жеребцу. Этот жест мог означать очень многое – от игривого приглашения до презрительного требования убираться прочь, но в тот миг, мне было абсолютно плевать на всю эту заумную школу движений наших четвероногих потомков – «Теперь я прибуду не просто послом, а вестником надвигающейся опасности! И да, это меняет все расклады, какими бы они ни сложились за все то время, пока я ползала по этим лесам и горам, ведь судьба сама указывает нам путь, давая возможность сделать то, что нужно было сделать давно».

— «И что же?».

— «Предложить свою помощь грифонам».

— «Вот так просто?» — скептически поднял бровь граф.

— «Вот так вот просто. Жизнь вообще штука простая, если действовать и жить одним днем» — буркнула я, глядя на темные окна. За спиной, отразившись в стеклах окна, в комнате появился Рэйн, притащивший с собой кучу железок. Увидев, что я заметила его, он сожалеюще покачал головой, продемонстрировав один из наплечников с почти оторвавшимся ремешком. Видимо, разборка оказавшегося дорогим и редким доспеха выявила то, на что я не слишком обращала внимание, и теперь он был непригоден для боя, до следующего свидания с мастером-бронником или кузнецом – «Поэтому я предпочитаю простые решения, и предпочту помочь грифонам даже несмотря на то, что говорила этим мохнатым лесным дикарям. Еще одного Вечнодикого мне только и не хватало под боком!».

— «Что ж… Попробуй» — неожиданно серьезно поддержал меня фестрал, заставив удивленно вскинуть голову, глядя на его отражение в темном окне – «Обдумав твои слова про судьбу, я решил, что возможно, было бы преступной глупостью и вопиющей близорукостью склонять тебя к решениям, тебе не присущим. Быть может, таков и был замысел принцесс – бросить птицу в небо, и поглядеть, полетит та, или нет… Значит, быть посему».

— «Знаешь, может, я и тупая кобыла, но уж точно не настолько наглая, как ты, граф!» — недовольно хлестнув хвостом, ответила я, пораженная тем, как можно столь лихо переобуться, выпрыгнув из накопытников на ходу. Что ж, наверное, все же была права я, а не принцесса и окружающие меня пони, настойчиво требовавшие, чтобы я окунулась с головой в увлекательнейшее исследование серпентария под названием «большая политика», ведь для этого у меня не хватало ни знаний, ни наглости выдавать себя за того, кем я попросту не являлась. Поэтому мне оставалось лишь вздохнуть, и устремить страдальческий взгляд на усмехнувшегося чему-то пегаса, сгрузившего свою ношу на ближайшую кровать – «Ладно, Рэйн, а ты чем порадуешь?».

— «Охотники вернулись, и отправились закрывать подвалы. Я распределил патрули, но хочу сказать, что попытку держать оборону этого места всего с полусотней пони я бы назвал авантюрой. Нам необходимо найти самое защищенное здание, и попробовать его отстоять вместо того, чтобы размазывать силы по всем этажам и галереям».

— «Согласна. Это подойдет?».

— «Не думаю. Всего три этажа, а учитывая размер некоторых чудовищ…».

— «Понятно. Тогда верхние этажи главного корпуса?».

— «Вполне. Гражданских в башню, остальные держат два нижних этажа».

— «Плохой план» — нарушил наши рассуждения голос фестрала. Остановившись возле камина, он оперся плечом о каминную полку, и благодушно взирал на царившую в комнатах суету, своим расслабленным видом действуя мне на нервы – «В обе башни, расположенные на изломе главного корпуса, можно попасть только с предпоследнего этажа. Над ним расположен еще один этаж, а кроме него – два яруса мансард, и чердак. Из окон каждого из этих помещений можно попасть на крышу, а оттуда, при должной сноровке – и в башню, попросту вскарабкавшись или взлетев на балкон».

— «И тогда все это превратится в смертельную западню» — нахмурившись, стукнул копытом по ковру розовогривый жеребец, уважительно взглянув на благосклонно кивнувшего ему графа – «Тогда, может быть, тренировочный зал?».

— «Открытое пространство, много входов и выходов – это будет настоящее приглашение для любого, кто любит обгладывать громадных, как холм, животин» — покачала я головой, вновь взглянув на звездное небо, понемногу покрывавшееся вуалью полупрозрачных еще облаков, грозивших превратиться в настоящие тучи – «Тогда, я думаю, лучше будет забаррикадироваться в этом гостевом флигеле, на двух этажах. Под нами узкие окна-бойницы, а с балконов будет удобно смахнуться в любой момент не боясь, что кто-нибудь выпрыгнет из окошка повыше».

— «Значит, здесь?».

— «Значит, здесь. Оповести наших».

— «И я снова слышала это странное слово» — заглянув в нашу комнату, оповестила всех Грасс. Ее голос звучал слишком заинтересованно, словно за показными эмоциями она изо всех сил пыталась скрыть надвигавшийся страх – «Кто-нибудь скажет мне, что оно означает?».

---

Ночь прошла в непрерывных хлопотах, и к утру я ощутила охватившее меня нервное оцепенение, когда тело слишком устало для того, чтобы заснуть, и откликается на любое раздражение, на любой громкий звук почти физической болью, прокатывавшейся где-то в глубине мышц. Несмотря на ожидание незваных гостей, утро принесло с собой не полчища тварей, а мелкий, моросящий дождь, быстро превратившийся в настоящий ливень, тугие струи которого падали с головокружительной высоты, с ужасающей силой грохоча по загудевшей крыше замка. Звонкие щелчки, с которым капли лупили по перилам балкона, превратились в неумолчный треск, и неожиданно для себя, я заснула, закачавшись на мягком облаке, которое медленно дрейфовало по пустым комнатам, наполненным матовой пеленой. Издергавшись за ночь, я вдыхала рассеянный по комнатам туман, медленно окутывавший мое понемногу расслаблявшееся тело, ища кого-то в пустом замке, среди полос молочно-белого света, падавшего из окон. Смысла этот сон не нес никакого, однако проснувшись, меня еще долго беспокоило весьма странное чувство, словно где-то за углом, только что, скрылся очень-очень важный для меня… Пони? Грифон? Человек? Ощущение подспудной тревоги не проходило, но теперь оно не было связано с какими-то там чудовищами или Тьмой, казавшимися на фоне этого чувства неважными, раздражающими элементами. Головой я понимала, что издергавшееся за сутки без сна, сознание наградило меня очередным вывертом несчастного мозга, решившего на этот раз остановиться на какой-то сверхценной идее – однако проснувшись в обнимку с подушкой, которую кто-то заботливо подложил мне под голову, перенеся на старый, но все еще уютный диван, я долго глазела в потолок, так и эдак перекатывая в голове непонятные мысли. Как там говорил кто-то из ушедших – «Бывают ведь и просто сны, деточка», так ведь? Возможно… Но все же каким-то непонятным и странным был этот сон, наполненный грустью преждевременного расставания. Такое чувство возникает у тех, кто в пасмурный осенний день провожает в город уезжающих близких, на целых полгода покидающих приютивших их дом, и помахав рукой уходящему поезду, долго еще бродит по опустевшим вдруг комнатам дачного домика, плавая в тихой, белесой, туманной пелене. Кто-то собирался уйти, или я снова упустила что-то из вида, оказавшись не там, где должна была быть? А может, это просто были рисунки, которые кто-то аккуратно положил рядом со мной, засунув их под угол подушки? Разобраться в этом не могла бы ни я, ни психиатр, мысли о котором продолжали меня посещать каждый раз, когда я ощущала тревогу, ни, наверное, даже принцессы, поэтому мне оставалось лишь вздохнуть, и плотнее прижать к себе крыльями прикорнувших у моих боков жеребят, осторожно высвобождаясь из детских объятий.

— «Все в порядке, мэм» — вскинулась Кавити, дежурившая у двери. Огни по всему этажу были потушены, и несмотря на день, в покоях царил полумрак. Низкие тучи прижали небо к самому гребню гор, и шелестящий дождь все так же вкрадчиво долбил по земле, делая полет отсюда маловероятным событием. Хотя, конечно, если припрет… Проходя мимо кресла, я коснулась крылом вздрогнувшую от моего прикосновения Грасс – нервно стиснув копыта, кобыла сидела в кресле, глядя на реку, блестевшую среди дождя, и ободряюще улыбнувшись ей, двинулась в сторону лестницы, спустившись на первый этаж.

Как ни странно, никто не озаботился ни защитой окон, ни возведением баррикад, и даже двери не были заколочены или хотя бы закрыты – моя охрана бдела у окон, и лишь возле входа обнаружился один из бойцов, с сосредоточенным сопением мазавший здоровенный засов какой-то жирной гадостью, используя в качестве кисточки собственный хвост. Пробежавшись под ледяными струями, я с разбегу запрыгнула в двери замка, в главном зале которого и обнаружила остальную компашку, сгрудившуюся вдоль расставленных по залу столов, на которых красовались мечи охотников на чудовищ.

— «Спасибо, что дали поспать» — не придумав, что сказать, буркнула я, глядя на утомленные морды Графита и графа. В отличие от них, охотники выглядели гораздо свежее, хотя и были промокшими с головы до ног. И не сказать, что они проводили уже вторые сутки без сна – «Но все равно, зря вы так. Я же могла…».

— «Ты могла не мешать, и прекрасно с этим справлялась» — заверил меня серый гад, бросив на мужа быстрый, не понравившийся мне взгляд – «Мы наметили план действий, поэтому лучшее, чем ты смогла бы помочь – это продолжать не мешать, и последить за детьми. Долг матери перед ребенком превыше всего, и кто, кроме любящей матери, сможет исполнить его до конца, оберегая детей?».

В общем, меня попросту выставили прочь, и остаток дня я просидела надувшись, попутно излазав вдоль и поперек трехэтажный флигель с гостевыми комнатами, в котором мы решили держать оборону. Нападение могло быть, а могло и не произойти, но в любом случае, как только закончится дождь, мы собирались вылететь из замка, и двигаться в сторону Внутренних земель, к замку де Куттона, оказавшегося владельцем собственного родового гнезда. Странно, что сам туда он не рвался, а вновь нацепив личину простого наемника, зачем-то засобирался в Троттингем, явно не намереваясь показываться в пределах своих Королевств. Пришедшие с охотниками рекруты сновали по замку, и кажется, не думали о том, чтобы сбежать, вместо этого, с упорством фанатиков готовясь к осаде, с недоверием глядя на своего бывшего наставника, мрачно взиравшего на струи ливня, как и нам, отрезавшие ему путь к бегству. Нет, конечно же, пегасы могли летать и в дождь, но без специальной пропитки для перьев делать они могли это не быстро, и недалеко. В природе, у птиц, это был жир, который выделялся из сальных желез на гузках, но создатели пегасов решили, что хорошо промасленные лошадки им были явно ни к чему, лишив своих потомков такой благодати, поэтому быстро намокавшие перья обрабатывались специальным воском, не дававшим перьям намокать, и слипаться, превращая крылья в бесполезные перьевые простыни. Однако при частых приземлениях, вместе с воском на перьях быстро появлялась и грязь, что приводило примерно к тем же последствиям, поэтому большая часть крылатого народа попросту пережидала плохую погоду – или сматывалось от нее, своим полетом предсказывая появление и направление приближающегося дождя. Эти факты, рассказанные напряженно расхаживающей по покоям Кавити, позволили мне немного успокоиться, и даже начать раздумывать о том, как бы захапать себе побольше этого самого воска, янтарные бруски которого я попросту игнорировала в аптеках, считая его попросту неоправданнно дорогим, «эксклюзивным» мылом для бесящихся с жиру богатеев.

Почему мы готовились к осаде? Да потому что так сказал нам Ворлдвайд! Исчезнув на целую ночь, он возвратился под утро вместе с остальными, и пока я спала, успел смотаться куда-то вглубь долины, после чего объявил, что нападение попросту неминуемо из-за какой-то там магии, места силы, перекрестков лей-линий, и прочей единорожьей зауми, которая отложилась в памяти, но сознание ее старательно игнорировало, как все мы пытаемся не обращать внимания на вещи неприятные, о которых мы стараемся побыстрее забыть. Эту лекцию вернее всех охарактеризовала Кавити, подведя под нею черту емким выражением «Вот дерьмо!», с которым я, к ее радостному удивлению, полностью согласилась. Однако, в этом замке уже не водилось нервных барышень из частных пансионов для богатых кобылок, а впрочем, может быть, не водилось и никогда, поэтому никакого впечатления на Ворлдвайда ее слова не произвели, став для нас реальностью, по словам классика, данной нам в ощущениях. Впрочем, тревожное ожидание стало за эти годы для нас не в диковинку, и даже как-то примирило с происходящим, когда в асмосфере неопределенности, в которой мы полоскались все эти недели, появились знакомые светлые пятна. Враги были там, мы – тут, и не нужно было думать о том, кто из окружающих земнопони, закутанных в шкуры и тряпье, вдруг решит пощекотать тебя ножиком под ребром. Поэтому уже к концу дня все приготовления были закончены, вещи собраны, к дверям и окнам приставлена мебель, которую мы собирались использовать вместо баррикад – однако вместо расслабленности каждый из нас ощущал лишь мрачную сосредоточенность, и почти все не отводили глаз от окон, за которыми шелестели струи дождя.

В моих вещах лежало письмо для управляющего поместьем де Куттона, но я не стала говорить маэстро Высокого искусства о том, что на границе Королевств нас должен был поджидать целый отряд сопровождающих, посланный королем. Они же должны были позаботиться о нашем посольстве. И никаких слов для меня лично. Сухая официальность полученного фон Гриндофтом-младшим послания вселила в меня недобрые мысли, которые, по размышлениям, я приписала его отношениям с отцом, но при этом тот ясно дал мне понять, что остается в замке с охотниками, не собираясь отступать перед возможным вторжением монстров, Мглы, или каких-нибудь кредиторов, если они могли бы существовать в этих землях. Что придавало ему такую уверенность в собственных силах, я не представляла, и только покрутила копытом у виска, когда грифон прицепил к поясу богато украшенную рапиру, с гордым видом пройдясь по притихшим помещениям замка. Я только вздохнула, увидев обитую бархатом, почти что новенькую рукоять,ощущая, как на мои плечи ложится новый груз беспокойства – на этот раз, за сына нового короля, гибель которого совсем не входила в мои планы. Он был неплохим существом, и уж точно не заслуживал гибели в пасти какого-нибудь грюкенкраба или сприггана…

Но главное – вряд ли кто-нибудь мне поверит, если вдруг, совершенно случайно, конечно же, в непосредственной близости от меня, склеит ласты очередная персона королевских кровей.

«Представляю, что скажет мама…» - пронеслись в голове знакомые слова.

«А что мама?».

«Да так…» — поежившись, я невольно почесала крылом зазудевший вдруг круп. В отличие от Селестии, предпочитавшей, чтобы наказуемый наказывал себя сам, Луна предпочитала по-старомодному прямолинейный подход, отдавая дань старине, и почитая старые методы воспитания самыми действенными и доходчивыми до организма.

Пооколачивавшись по замку, и поотрывав остальных от дел, я вновь вернулась в гостевой корпус, где, вместе с Рэйном, все оставшееся время проверяла доспехи и оружие наших бойцов. Нашедшиеся в замке веревки позволили увязать короба и тюки, которых оказалось не так много, ведь часть вещей осталась на месте, в шкафах, и вскоре, к закату, делать оказалось решительно нечего. Некоторые легионеры дремали, многие вострили оружие, хоть и без особой нужды, а также нервно прохаживаясь по этажам, задерживаясь возле каждого окна. То один, то другой выходил на винтовую лестницу, идущую внутри башни, на которой притаились выставленные наблюдатели, пристально оглядывавшие раскинувшуюся под нами долину, и внимательно вслушивались, не донесется ли откуда приглушенный дождем звук. Пока все было спокойно, тугие струи закончили вколачивать в землю густую траву, а вместо закончившегося дождя в долину полились молочные реки тумана, переваливаясь через гребень одной из горных стен, ограничивающих перевал.

— «Хорошо, что мы не двинулись в путь. Туман поднялся слишком высоко» — проговорил Графит, вглядываясь в белые клочья, сползающие в долину – «Крылья пегасов промокнут до того, как мы наберем высоту. И в тумане не увидим смертельно опасных туч».

— «Говорят, они приходят с туманом» — негромко проговорил Ворлдвайд. Охотники закончили запирать самые важные, по их мнению, места замка, и по одному возвращались в гостевой дом, расходясь по этажам, и время от времени заглядывая в наши покои – «Зеленые огни, преследующие путников в темноте. Деревушки пустеют, а дальние поселения пропадают одно за другим. Что-то зловещее надвигается, захватывая земли по эту и ту сторону гор, в то время как грифоны и пони воюют друг с другом».

— «Теперь с этим будет покончено» — буркнула я, глядя на белые реки, скользившие над землей. Скатываясь со склонов, они текли по долине, постепенно погружая ее в белую пучину, словно белая краска, заливающая чей-то пейзаж – «Теперь мы возьмемся за эту пакость. Нужно просто попасть в Грифус».

— «Не думаю, что они минуют эту долину» — покачал головой охотник. Выйдя на балкон, он прислонился плечом к косяку, глядя на белое море, волнами переливавшееся через стену, и затапливающее замковый двор – «Не после того, как мы запечатали Тропы».

— «Что за тропы?» — осведомилась я. Темнело, и белый туман наливался нездоровым, желто-зеленым свечением, мерцая и переливаясь, будто отходы химических производств. Не очень поэтично, скажешь, Твайлайт? Х-ха! Это ты еще не видела, как горят склады китайских химических или фармацевтических компаний – там не только туман, там и пушистых розовых единорогов, танцующих на радуге, увидишь!

— «Это секрет. Но после того, как мы перекрыли почти все, магия начала скапливаться в этой долине, образуя многочисленные коллатерали с перекрестком лей-линий, находящимся здесь, прямо в этих горах. И это наверняка привлечет самых странных и жутких существ».

— «Очаровательно!» — буркнула я. Ветер утих, и казалось, весь мир погружается в зеленовато-желтое марево, заставляя почти каждого пони в доме с тревогой уставиться в окна – «Мало того, что какие-то придурки пытаются приманить чудовищ к жилью грифонов и пони…».

— «Равикс рассказал мне про знаки» — покачал головой старый единорог. Подавшись вперед, он внимательно высматривал что-то снаружи, хмуря поседевшую бровь – «Это символы Колеса Времен. Была такая секта, символом которой было колесо, способное ехать не только вперед, но и вбок. Не спрашивай меня об этих странных сектантах, про них не слишком много известно. Но в основном они проявляют себя только во время бедствий, и помогают попавшим в беду. Как они выбирают из массы страдающих тех, кому хотят помочь – неизвестно, но каждый из них должен признать, что верит в то, что наш Эквус находится на ободе Колеса, вращающегося в великом Ничто, после чего спасенного признают посвященным, и он вступает в секту».

— «И что, никого это не интересовало?».

— «В мире происходит много странного» — пожал плечами Равикс, неслышно появляясь за нашими спинами из открытой двери – «А поскольку при спасении они выбирают по большей части состоятельных грифонов, и лишь изредка пони, никому до этого и дела обычно нет. Тем более что этот орден никому не мешает, и называет себя Благотворительным Обществом Колеса. Они даже зарегистрированы под таким названием в Эквестрии и Королевствах как некоммерческие общественные организации».

— «Дурдом!» — возмутилась я, представив себе реакцию на каких-нибудь полудурков, разрисовывающих зелеными красками землю возле понивильской ратуши или фонтана. Эти клоуны бы у нас весь город вымыли прежде, чем их отпустили бы с миром. Ну, или до того, как они попались бы мне – «В этом мире куда ни плюнь – попадешь в члена какого-нибудь ордена!».

— «У Скраппи непростые отношения к этим негосударственным организациям» — объяснил Графит, усаживаясь рядом со мной. Где-то внизу громко грюкнул установленный на место засов, заставив вздрогнуть застывшую в кресле Грасс. Покосившись на нее, я кивнула в сторону кровати, установленной в одном из альковов, но та упрямо покачала головой, с тщательно скрываемым страхом поглядев на скрытую в вечернем полумраке дальнюю часть комнаты. Пришлось переадресовать кивок Кавити, благо, та быстро сообразила, что от нее требовалось, и зажгла стоявшую на прикроватном столике небольшую свечу. Устроив среди натащенных под балдахин одеял и подушек испуганную земнопони, я передала ей детей, с трудом сумев отодрать от себя цепкие жеребячьи копытца.

— «Санни, Берри – охраняйте тетушку Грасс!» — как можно более серьезно попросила я хнычущих близнецов. Недовольные тем, что когда вокруг начинает творится самое интересное, их вновь отправляют в постель, жеребята пытались бузить, но оглянувшись на графа, почему-то притихли, и ухватившись за протянутые им гладкие, лакированные палочки, принцессы ведают для чего затесавшиеся среди наших вещей, принялись испытывать их на подушках. Хотя по хитро блестевшим глазенкам я поняла, что стоит мне отвернуться, и игра быстро превратится в натурные испытания, поэтому решила направить их энергию в более мирное русло, притащив им еще больше подушечного инвентаря – «Вот! Нужно будет построить крепость, чтобы тетя Грасс не боялась плохих грифонов и пони!».

— «Удачная мысль» — одобрил муж, вновь оказавшись рядом со мной. Я заметила, что по какой-то причине он старался держаться поближе, не выпуская меня из виду. На всякий случай, я заполошно огляделась в попытке понять, не порвался ли в каком-нибудь неприличном месте войлочный гамбезон, или обнаружить прилипшую к копыту бумажку из местного туалета, но вроде бы ничего лишнего не было, а все остальное оставалось на своих местах, оставив меня в полном недоумении от происходящего с мужем. Кивнув околачивавшейся поблизости Кавити, я обернулась к супругу для того, чтобы потребовать объяснений, как вдруг, нас совершенно бесцеремонно прервали, когда в комнату, с грохотом кованых копыт, влетел один из легионеров.

— «Движение, мэм! У входа в долину!».

— «Это же на другой стороне замка» — прищурилась я, резко разворачиваясь к одному из кресел, на котором разложила свою разобранную броню. Увы, за прошедшие сутки ничего не изменилось, и порядком потрепанные латы, усиленные кольчугой из плоских звеньев, требовали основательного ремонта, и даже попытка срезать с кольчужной подложки элементы стальной скорлупы заняли бы приличное время.

— «Декан Каламити отправил туда пару ребят. На всякий случай. Они спрятались в окошке на крыше, и не отсвечивали. Ну, вот и засекли».

— «Ясно. Одобряю. И что там?» — конечно, придумать это должна была я, но… Пожалуй, слишком часто я стала надеяться на окружавших меня пони.

— «Неясно, мэм. Просто движение» — развела крыльями кобыла, покосившись на внимательно слушавшего ее единорога – «Туман, ничего не видать».

— «Приготовиться к нападению!».

И в самом деле, языки тумана скользили в затянувшем долину белесом мареве подобно течениям, переливавшимся в застойном пруду. Закручиваясь и извиваясь, они то отступали, позволяя взгляду зацепиться за выступавшие из него верхушки деревьев и пологий берег реки, то вновь затягивали все густой, желтоватой белизной, похожей на жирное молоко. И в этом неторопливом танце родилось новое движение, когда то тут, то там, в изжелта-серебристом тумане, начали вспыхивать зеленоватые светлячки, в причудливым танце двигавшиеся вдоль земли.

Вот только скользили они строго парами, то исчезая, то вновь появляясь среди деревьев и камней.

— «Зеленые огни!» — прошептала я, глядя на огоньки, которых становилось все больше и больше. Не хвалясь, я могла бы сказать, что не испытала какого-то мистического ужаса перед ними, но все-таки солгала, ведь где-то глубоко внутри меня уже оживал липкий страх, сковывающий мысли и тело от вспыхнувших воспоминаний об ужасе, пережитом еще недавно прямо в нашем маленьком городке. Но разумом я понимала, что это было что-то иное, что-то пугающее – но и то, что заставило мое сердце биться сильнее, а напрягшееся тело издать сдавленный рык, заставивший вздрогнуть остальных. Я не забыла рисунки, заботливо спрятанные среди немногих оставшихся у меня бумаг, и теперь понимала, что враг сам пришел ко мне, надеясь то ли поживиться каким-то там непонятным магическим излучением, которое я подспудно считала очередной выдумкой единорогов, то ли решив полакомиться еще и моими детьми. Но теперь их ждали не испуганные грифонята — их ждали мы.

— «Тише. Может, они все же пройдут мимо» — негромко проговорил Кайлэн. Устроившись возле потухшего камина, он откинулся на спинку своего удобного кресла, и прикрыв глаза, расслабленно созерцал покои и наши фигуры, застывшие у окон, казалось, даже не интересуясь пейзажем за ними. Увы, несмотря на достаточно хаотичные перемещения, фонарики чьих-то глаз, не моргая, раз за разом возвращались к светлому замку, чьи стены почти сливались с заткавшим долину туманом, и вскоре всем, не исключая меня, стало понятно, что рано или поздно, они все же окажутся у наших ворот. Даже заполошный удар копыта Грасс, загасивший единственную свечу, чей свет разгонял сгущавшиеся сумерки, не прервал этого бесшумного, страшного танца, а казалось, только ускорил его, и до наших ушей, в первый раз за тот день, донесся долгий, странный, ни на что не похожий призыв, звучавший как протяжный стон или свист.

— «Раг, ты что творишь?» — поинтересовался Ворлдвайд, когда увидел, как я с негодованием отвесила Рэйну чувствительного пинка, когда увидела как тот, вместе со всеми, пригнулся, и едва ли не залег возле окна, следя за приближающимися тенями – «Ты привлечешь их внимание раньше времени».

— «Они прекрасно знают, где мы находимся!» — рыкнула я. Наверное, я попросту хотела этого, а не знала или предчувствовала то, о чем говорила, но в тот момент, мне было просто плевать. Быть может ты скажешь, что меня понесло, и копившееся глубоко внутри, напряжение этих дней вырвалось наружу в глупой истерике, но поверь, мне было глубоко плевать на все эти умные мысли, и тогда, в тот самый миг, я ощутила лишь нарастающую потребность попросту убивать. Убивать жестоко, рвя, кромсая и едва ли не самыми зубами вгрызаясь в чужую плоть, насыщая что-то древнее и жестокое глубоко внутри, поднявшее голову и зарычавшее вместе со мною – «Подъем, бойцы! Волки сами полезли в пасть зубастой овце!».

— «Вы слышали командира, ребята!» — бросивший на меня взгляд Рэйн быстро сообразил, что я затеяла, и не жалея глотки, зарычал на своих подчиненных не хуже дрилл-инструктора – «Кентуриям – по местам! Три на каждом этаже, одна держит башни, последняя – в резерве, готовясь смахнуться! Деканы, не спать!».

— «Ненавижу работать с военными» — раздался голос Равикса этажом ниже. Не знаю, была ли в этом моя вина, или чудовища и в самом деле знали, где мы находимся, но ведомые неизвестными нам органами чувств, приближались все ближе, и очень быстро мы увидели скользящие в тумане фигуры, приближавшиеся к замку – «Много шума, а в остатке – одни разбежавшиеся и трупы».

— «Эй, Равикс!» — хотелось в ответ нагрубить, однако я не стала распускать свой язык, как непременно сделала бы в мирное время. Сейчас это было излишним, поэтому я ограничилась неприкрытым вызовом, понадеявшись, что нелюбовь охотника ко мне лично перевесит какой-то там кодекс, который выдумали себе эти романтические джентельпони – «Выходи за порог! Спорим, что сдохнешь быстрее, чем я?!».

— «Надеюсь, ты это не серьезно» — покосился на меня светящимся глазом Графит. Из-за тумана его взгляд, и взгляд Кайлэна выглядели одинаково жутко, заставляя шерсть у меня на загривке неприятно топорщиться под войлочным гамбезоном.

— «Естественно. Но думаю, нам придется это сделать» — вынув меч, я внимательно оглядела его, замечая, как ярко светится в полумраке лезвие клинка, после чего указала им на тяжелые, неповоротливые фигуры, похожие на комья грязи, качавшиеся в просвете туманных рек – «Похоже, они притащили тяжелую артиллерию, и не успокоятся, пока не выкурят нас отсюда».

— «Губблы. Твою ж мать…» — потрясенно выдохнул единорог, выходя на балкон, и едва ли не по пояс переваливаясь за перила – «Равикс, глаза – ты видишь это?».

— «Я ими займусь!» — не знаю, что было не так с глазами у странных, похожих на вставшие на задние лапы лягушек, громадных существ, но эти зеленые, светящиеся гляделки мне не понравились с первого взгляда. Удостоверившись, что охотники покинули здание, и лихими прыжками выскочили во двор, я вылезла на балкон, едва не врезавшись в спину дернувшегося назад единорога – и тотчас же вкатилась обратно, когда мимо нас просвистело что-то тяжелое, гулко ударившееся о стену замка.

— «Зар-раза!» — зло ругнулся Ворлдвайд, движением головы вытряхивая из гривы комья земли –«А вот и это самое, которое ты сейчас тяжелым обозвала. На счет второго не знаю, а бросаются они и вправду чем-то большим. Отсидеться нам вряд ли удастся».

— «Тогда…».

— «Я ими займусь» — повторил фразу Равикса старый единорог, вынимая из ножен узкий и длинный меч. Больше похожий на любимые мною полуторники, он мягко замерцал оранжевыми рунами, вспыхнувшими на серебристом клинке от прикосновения хозяина, когда тот неуловимой струйкой тумана скользнул мимо меня, заставив удивленно закрутить головой в поисках этого массивного жеребца, еще мгновение стоявшего рядом. К счастью, остальные комья мокрой земли полетели чуть ниже, но звон разбившегося стекла подсказал мне, что целились по-прежнему именно в гостевое крыло. Было ли это из-за не вовремя зажженной свечи, или виной всему стали фонари, вспыхнувшие на нижних этажах, но наше убежище было раскрыто, и судя по ругани, грохоту и какому-то треску внизу, нападающие решили проверить его обитателей на прочность.

— «Рэйн! Они лезут на свет!» — проорала я, этой старой хохмой решив подбодрить командовавшего личной сотней Легата, слишком поздно сообразив, что вряд ли кто-то из них мог знать этот древний анекдот – «Здоровенные целятся в окна!».

— «Нам без света тяжелее, чем с ним!» — внизу что-то упало, заставив меня сделать шаг к двери. Долг звал меня выйти из комнаты, и помочь присягавшим мне пони, но здесь была моя семья, и наверное впервые я ощутила, как разрываюсь между ответственностью и любовью. Тут был граф, по-прежнему сидевший без оружия в своем кресле, тут был Графит, по коридору околачивалось несколько легионеров резерва – что могло пойти не так?

 Грохнуло так, что казалось, закачались даже стены. Выскочив на балкон, мы с Графитом синхронно прикрыли головы, спасаясь от водопада из камешков, все еще сыпавшихся из наполовину проломленной стены, о которую раскололся здоровенный камень, выпущенный одной из темных фигур. Приблизившись, они шарили чем-то в тумане, и ухватившись за кочку, корягу или камень побольше, с неожиданной силой швыряли их в темноту.

«Спросила сама себя, называется!».

— «Вместе?».

— «Вместе» — лишь на секунду заколебавшись, кивнул муж, вспрыгивая на перила. Удар крыльями – и мы окунулись в туманный полумрак, несмотря на ночь, подсвеченый зеленоватым, фосфорицирующим светом, похожим на гной. Огоньки, до того плясавшие по всей долине, сосредоточились возле замка, то и дело взблескивая у нас на пути. Что-то большое и смрадное наплыло на нас из тумана, и разинув большую лягушачью пасть, нелепо взмахнуло длинными передними лапами, словно пытаясь отогнать надоедливых мух. Кувыркнувшись в полете, Графит саданул по тонкой конечности, пронесшейся прямо над ним, и хлопнув крыльями, нырнул в туман, предоставив мне сомнительное удовольствие разбираться с заквакавшей тушей. Громко хлопнув большой, беззубой пастью, она попыталась поднять большой пень, выворачивая его из земли вместе с корнями, басовито гудевшими и лопавшимися, подобно прочной струне. Решив не дожидаться, пока этим подарочком размером с иную телегу мне прилетит по спине, я отвесно рухнула вниз, в полете вонзая меч в плоть. Столкновения с нагльфарами научили меня как справляться с толстыми шкурами, когда есть что-то, способное пробивать даже толстые доски и не самый тонкий доспех, и ухватившись обеими копытами за рукоять, я проехалась по горбатой спине от загривка до задницы, где тоже не преминула отметиться, пару раз пощекотав между мясистыми ляжками Фрегорахом. Грохнувшись на живот, чудовище забавно задергало всеми лапами, словно пытаясь зарыться под самую землю, или просто удрать, однако расслабляться не следовало, что я тотчас же осознала, когда здоровенная перепончатая нога хлопнула по мне словно кухонное полотенце, обрушившееся на зазевавшегося комара. К счастью, удар прошелся по мне на излете, и не прибил, не переломал кости, не раздавил, а просто отбросил на землю, по которой я покатилась, собирая ртом, глазами и носом фунты натоптанной грязи, с радостью облепившие меня, словно слоеный пирог. Выгребшись из грязюки, я долго промаргивалась, соображая, где же именно нахожусь, а когда наконец смогла оглядеться, то обнаружила, что осталась одна, лишившись даже компании здоровенного монстра, чьи изувеченные задница и спина скрывались в лохмотьях тумана.

— «Графит…» — негромко позвала я, с отвращением отряхивая крылья, перепачканные в грязи. Несмотря на посыпавшиеся перья, лететь я, наверное, все же могла, но о каких-то маневрах предстояло забыть до того, как я смогла бы очистить их от налипшего чернозема – «Графит? Графит!».

Ответа не было. Где-то недалеко раздавались звуки борьбы, перемежающиеся звонкими ударами, который издает меч, ударяющий по кости. Большое и горбатое прошагало неподалеку, но направлялось оно не в долину, а к выходу из нее, смешно прикрывая тонкими лапами голову, вокруг которой вилась черная фигура с перепончатыми крыльями, раз за разом обрушивавшая на губбла удары копыт. Похоже, муж был при деле, и отвлекать его точно не следовало, хотя где-то внутри зашевелился червячок искушения долго и плаксиво жаловаться на судьбу супругу, сверкнувшему в мою сторону фонариками драконьих гляделок. Что ж, вместо него я могла это сделать лишь черным фигурам, выскочившим из туманной пелены – как и я, они казались заинтригованными таким оборотом дел, и притормозили, набросившись на меня лишь спустя пару секунд. Их мне хватило с лихвой, чтобы вскинуть меч – и самой броситься на них, загребая копытами грязь, комьями взлетевшую у меня за спиной.

Они действительно были большими – в два раза длиннее пони, пусть и едва ли выше них в холке. Светящиеся ядовито-зеленым светом фонарики глаз были до жути похожими на те, что светили нам из голов убегавших губблов – и у одних, и у других они напоминали какие-то дыры, через которые изливался ровный и абсолютно неживой свет, похожий на свет самых настоящих фонарей. Только с ними могла я сравнить его мягкое, неизменное, гнилостно-зеленое свечение, и еще более жутким их облик делала абсолютная тишина, с которой они рванулись к своей добыче.

Оказавшейся вооруженной добыче.

Злоба – вот что я почувствовала при виде этих существ. Почему не страх? Я не знаю. Но именно клокотавшая злоба дала мне возможность буквально разрезать спину одной из тварей, ударом крыльев подбросив себя над стремительным телом, распластавшимся в быстром прыжке. Твердая шкура их, поблескивающая в тумане, казалась толстой обшивкой дивана, много лет простоявшего в кабинете или присутственном месте, приобретя почти деревянную твердость, по которой с шипением проскользил Фрегорах. Прыжок одной твари прервался, закончившись падением в грязь, в то время как вторая подпрыгнула, впившись зубами в мой войлочный гамбезон, и тотчас же затрясла головой, болтая меня в воздухе, словно игрушку. Что ж, это мы проходили, и стоило гадине только разжать свою здоровенную пасть, украшенную множеством крючковатых зубов, для того, чтобы перехватить поудобнее попавшую в нее добычу, подбираясь к незащищенному горлу или ноге, как в ее глаз, дюймов на десять, воткнулась добрая грифонья сталь, заставив еще сильнее затрясти головой. Впрочем, это мне помогло, и выдернув меч из захрустевшей костями глазницы, я тотчас же двинула им твари в висок, раз за разом ударяя им все дальше от уха, стараясь повредить крепившиеся у основания черепа мышцы шеи.

«Молодец! Давай еще!» — подбодрил меня кровожадный голосок Найтингейл. Сбросив маску многомудрой, усталой от жизни кобылы, она, казалась, наслаждалась этой странной схваткой, в которой, как это ни было странно, убивала пока еще я, а не меня – «Еще! У хищников самые сильные мыщцы на шеях и челюстях! Повредишь их – и ничего они тебе уже не сделают! Ну же! Рази!».

«Да я… Уже…» — очередной удар пришелся куда-то под челюсть, а следующий за ним – между затылком и холкой, роняя болтавшее меня чудовище на мокрую землю. Ударив крыльями, я отбросила себя назад и вверх, подальше от дергавшегося зверя, но тут же полетела обратно, когда тяжелый удар послал меня прямо во взрытую нами грязь – это первая тварь поспешила подкрасться, чтобы впиться мне в задние ноги, и вместе с товаркой разорвать меня пополам. Так собаки, настигнув, разрывают не успевшего убраться подальше кота, но в отличие от меня, на горластого блохастого ссыкуна раньше не набрасывалась из укрытия двинутая на всю голову, татуированная под зебру кобыла, поэтому при приземлении черная мерзость получила заслуженную парочку фунтов зачарованного клинка, вошедшего между грудью и глоткой, перерезая трахею, пищевод, а может, еще какие-нибудь мерзкие потроха, которые могли находиться в теле подобных зверюг. Все это время я слышала только собственное дыхание, стук меча, пробивавшего плоть, да чавканье земли под копытами – черные бестии бросались и подыхали абсолютно бесшумно, шлепая по раскисшей земле длинными, тонкими лапами с внушающими уважение когтями.

«Налюбовалась?».

— «После вскроем» — поколебавшись, буркнула я, резко оборачиваясь в сторону замка. Светлые его стены недобро темнели провалами окон, и лишь гостевой корпус светился трепещущим светом факелов и фонарей, бросавших на стекла прыгающие тени – кажется, там все еще кипел бой, в котором еще не определился окончательно победитель, хотя я и успела отметить удовлетворение, посетившее меня при виде еще одной черной фигуры, вылетевшей из окна. А вот еще две мрази, ползущие по стене в сторону открытого балкона, точно не добавили бодрости и хорошего настроения.

Ну, разве что вновь вспыхнувшей потребности убивать.

«Вот, такой ты мне нравишься, крошка» — удовлетворенно заявила Найтингейл, когда я рванулась вперед, с разбега поднимая себя в воздух. Улетели от замка мы недалеко, всего несколько взмахов крыльев понадобилось мне для того, чтобы добраться обратно, и не гася скорость, со всей дури впечататься плечом в спину ползущей по ней мерзости, сбрасывая ту вниз ударом задних копыт. С перебитым мечом позвоночником, та молча исчезла в тумане, словно река, плескавшемся у подножья скалы, в то время как мне пришлось чуть просесть, сдав обратно, и сделав боевой разворот, произвести Хаммерхед, называемый «переворотом на горке» для того, чтобы вломиться в темноту покоев одновременно с гончей мглы, запрыгнувшей на балкон.

Не знаю, откуда взялось это имя, но клянусь влажной святостью подхвостья богинь, Твайлайт – они были достойны этого названия.

Головы этих чудовищ были украшены костяным наростом-воротником, мешавшим мне быстро покончить с первой парочкой тварей. За него-то я и ухватилась, проехавшись верхом на грохнувшемся на пол чудовище на середину залы, где принялась бить извивающуюся тварь. Да, моя дорогая подруга, именно бить – только так я могла бы назвать эти колющие удары, с которыми я лупила крутившуюся подо мной мерзость, раз за разом вонзая в нее гудевший от наслаждения меч, действуя им словно длинным, удобным ножом. Раз за разом он входил в расступавшуюся под ним плоть с гулким стуком, похожим на удар по полому дереву, отдававшийся во всем моем теле, и раз за разом вырываясь обратно, принося с собой невидимые в темноте струи чего-то кислого, едкого, хлеставшего из глубоких колотых ран. Зажав задними ногами спину черной гончей, я изо всех сил потянула вверх ее и без того задранную в агонии голову, и принялась полосовать открывшееся горло, после чего снова ударила под лопатку – там, где по словам моей невидимой подруги, скрывалось ее черное сердце.

И снова. И снова. И снова.

«Оно, вообще-то, слева, моя хорошая».

«Да хоть где!» — тяжело дыша, подумала я, поднимаясь с подергивающейся туши. Взглянув по сторонам, я заметила, как вылупились на меня пони, собравшиеся возле кровати, и успела подумать, что раньше почему-то не замечала, как похожи чем-то друг на друга Кавити и Грасс. Выпученными глазами, наверное.

Впрочем, изгвазданная с головы до ног в каком-то вонючем ихоре, я, должно быть, испугалась бы и сама, доведись мне взглянуть на себя в зеркало.

- «Где граф?!» — поинтересовалась я, еще раз, для верности, грохнув мечом по трупу чудовища, распластанному на ковре, вызвав к жизни очередной веер кисло пахнувших капель. К моему удивлению, вместо привычного писка придавленной таксы, из моего горла вырвался яростный рык, заставивший завибрировать тело, отдаваясь в кончике дрогнувшего меча. Заметив, как отшатнулась сводная сестра, прижимая к себе восторженно верещавших что-то детей, я решила не пугать родственничков своим растрепанным видом, и двинулась в сторону выхода, решив продолжить так хорошо начавшийся вечер. Впрочем, далеко уйти мне не удалось, и уже в дверях я столкнулась с всклокоченным Рэйном, уже занесшим копыто для своего коронного удара по горлу врага.

— «Мы выбили их снизу!» — опуская ногу, выдохнул он. Отступив на шаг, жеребец критически обозрел мой потрепанный вид, после чего направился к подчиненным, окружившим вверенный их охране альков – «Кавити! Отправь половину бойцов вниз – там они нужнее. И почему тут у вас света нет?!».

— «Потому что свет будет слепить, и не позволит увидеть приближающегося врага» — раздался голос Кайлэна. Вкрадчивый и неторопливый, казалось, он появился вслед за своим хозяином, абсолютно беззвучно выступившим из теней. Обозрев нацеленные в него копья и вскинутые мечи, он нехорошо усмехнулся, и плавно прошествовал к своему креслу, но не уселся, а остался стоять, напряженно вглядываясь в дымку тумана, серебрившуюся за окном.

— «Я разобрался с проблемой на башне и чердаках» — наконец, произнес он, устремив на меня взгляд своих горящих в полумраке гляделок – «Отправь туда кого-нибудь – твоим подчиненным требуется некоторая помощь».

— «А Графит?» — справившись с горлом, которое внезапно сдавила чья-то невидимая лапа, просипела я – «Ты не видел Графита?».

— «С ним все в порядке, маленькое чудовище» — усмехнулся фестрал, переводя взгляд на искромсанную тушу чудовища, валявшуюся у его ног – «Я чувствую, что он воодушевлен, и впервые за долгое время, почти что счастлив. А знаешь, почему? Потому что он занят тем, что должно, и знает о том, что ты в безопасности. И это придает ему сил».

— «А… А охотники?».

— «Развлекаются во дворе» — небрежно махнул крылом жеребец, проводив взглядом Рэйна, ускакавшего в темноту. Вскоре коридор наполнил свет фонарей, удалявшихся в сторону проходов на лестницы башен, и я вновь подивилась, как мог влиять на совершенно незнакомых ему пони этот странный фестрал, вновь и вновь призывая себя к осторожности – «Достаточно шустрые оказались гарсоны. Но боюсь, что это еще не конец».

— «Да».

— «Ты это чувствуешь?».

— «Нет. Просто знаю».

— «Забавно…» — прошептал жеребец, разглядывая меня, словно попавшую в когти зверушку. Как бы там ни было, что бы он мне ни говорил, я в самом деле не ощущала, но знала, что это еще не конец. Что бой еще впереди, как ощущают это животные, мигрирующие по бескрайним просторам; как чувствуют это птицы, без ошибки находя путь домой. Как бурлила, не желая успокаиваться, застоявшаяся кровь, требуя снова и снова вонзать крепкую сталь в плоть врага. Но на этот раз не было той пелены, что застилала глаза, заставляя с открытой грудью переть на мечи, словно животное, сорвавшееся с цепи – теперь это был огонь, который мощно и ровно полыхал по всему телу, призывая рвануться вперед, и найти наконец свою цель. Что-то во всем этом было знакомое, но я бы обманывала сама себя, заявив, что не сообразила сразу о том, кто помогал подчинить этот пламень, и ощутила порыв благодарности, наполнивший тяжело вздымавшуюся грудь.

«Надо же, моя скромная помощь наконец-то была оценена?».

«Эй!».

«Ладно. Сосредоточься. Ты и впрямь что-то чувствуешь?».

«Просто знаю» — я обернулась к окну, ожидая увидеть за ним… Что-то. Еще не оформившееся до конца, но уже ощущавшееся подрагиванием самой земли, отдававшееся в наших копытах. Водоворотом закрутившегося тумана. Стуком брусчатки двора, по которому скользили фигуры охотников, плавными, танцевальными па уходящие от бросавшихся на них гончих. Скрипом старых ворот. Каждым своим камнем, каждой травинкой и каплей воды укромная долина протестовала против того, что вторгалось в нее, раздвигая раскисшую землю, буруном вздымавшуюся и расходившуюся словно волна, бегущая впереди огромного существа. Его появление было не менее торжественным, чем раньше, и расступившаяся наконец почва извергла из своего чрева длинное, поднявшееся над нею не менее чем на десять футов, тело монстра. Выскочив на балкон, я повернула голову, и увидела, как на примыкавшую к гостевому корпусу стену выскочили охотники, в то время как покачивавшаяся где-то внизу тварь разинула свою пасть. Скрывавшиеся за клювообразными челюстями мягкие складки сфинктера, перекрывавшего глотку чудовища, задрожали, заколебались, рождая на свет неприятный, дрожащий, гундосый звук, разнесшийся над притихшей долиной. Тварь точно знала, где я нахожусь, и вызывала меня на бой, заставив взреветь в ответ, саданув копытом по перилам балкона, ощутив поднимающуюся внутри бурю кровожадного восторга.

«О, какой энтузиазм. Но будь осторожнее, милочка – я не всегда смогу сдержать твои порывы. Помни, Варт справился с тобой, и может подчинить тебя в любой момент».

«И что, мне теперь повесить меч на стену? Хрен дождетесь!».

«Нет. Просто будь осторожнее, и помни о контроле над собою. Самообладание и контроль».

— «Мавлок!» — донесся со стены крик Ворлдвайда, опознавшего монстра. Да, это было то существо, что избежало моего внимания на мосту, пока я была занята, потроша его близнеца. Я убедилась в этом, когда увидела, как блестит зажатая между пластин рукоять фестральской алебарды, глубоко вонзившейся в голову монстра – «Уходите! Немедля!».

— «Уходить? Мы еще только начали!» — оскалилась я, ощущая, как кривая ухмылка раздвигает в улыбке половину рта, оставляя левую мертвенно неподвижной. Отложив разочарованно тренькнувший Фрегорах, я протянула копыто, взглянув в глаза стоявшей неподалеку Кавити. К ее чести можно сказать, что на этот раз колебалась она недолго, и буквально через секунду моя нога ощутила тяжесть ее эспады – длинного и узкого полуторного меча, развитая гарда и особая заточка которого были приспособлены как к фехтованию, так и к работе с облаченным в латы врагом.

— «Кажется, это тот червяк, который задолжал мне доспехи и неплохой ашк?» — нехорошо ухмыльнулся поднявшийся с кресла граф, незнакомое слово которого заставило меня вспомнить о утерянном снаряжении фестрала, среди которого было то чудное устройство в виде собирающегося и разбирающегося копья. Его сверкнувшие в темноте глаза оценили смену моего вооружения после чего вопросительно уставились на меня – «Что ж, значит, так тому и быть. Ударим вместе?».

— «Достанешь потом, из трупа» — тряхнув головой, я пару раз взмахнула оружием, приноравливаясь к возросшему весу клинка – «Ты обещал защищать моих близких, граф!».

— «А ты справишься?» — что ж, видимо, он ожидал этого ответа, и не слишком ему удивился. А вот моему возбуждению и кровожадному ожиданию – точно, выдавая себя дрогнувшими ушами и изгибом бровей.

— «Позаботься о моей семье» — повторила я, оборачиваясь к своим близким, все еще вжимавшимся в подушки – «Эй, Грасс! Ты хотела узнать, что такое «смахнуться»? Ну так гляди!».

Выбив копытами дробь, я вскочила на перила балкона – и с разбегу бросилась вниз, лишь на полпути к земле раскрывая широкие крылья. Такие глупые, такие нелепые и неудобные – и такие полезные, когда приходилось напяливать на себя фунты и фунты брони. Измочаленный, изорванный жак я отбросила еще в покоях, стянув с себя лохмотья, в которые превратился измочаленный войлок, и теперь неслась к вызывающе потянувшемуся ко мне зверю в своей первозданной наготе, вооруженная лишь мечом, и…

«Ты и вправду наслаждаешься этим, верно?» — подколол меня внутренний голос древней фестралки. Заложив первый, широкий пока еще круг, и наблюдая за вновь загундосившей головой, поворачивавшейся вслед за мной, я успела заметить, как резко обрисовались на стене замка тени выскочивших на балкон пони, когда примерившийся к моему полету червь хлестнул по воздуху первым гудящим лучом своей магии. Забурлив, туман расступился перед гнилостно-зеленым лучом, и вновь собрался в пространстве, затягивая мутным занавесом наши фигуры, сошедшиеся наконец в безобразной, некрасивой схватке, выглядевшей как дворовая драка мухи и червяка. Но таковы они все, Твайлайт – настоящие, проходящие вдали от чужих глаз, совсем не похожие на соревнования или риттерские турниры, на которых красота и отточенность движений ценится не меньше, чем эффективность.

Но совсем другое происходит тогда, когда ты пытаешься просто убить своего врага.

Первый налет был пробным – я знала это, поэтому не особенно и старалась приблизиться, увернувшись от взмаха огромной башки, с отвращением взглянув на сотни маленьких ножек, словно усики, шевелящиеся под брюхом здоровенного червяка. Следующий налет был примерочным, и я успела садануть мечом по толстым и гибким пластинам хитина, в то время как где-то внизу, возле насыпи, образованной вылезшим из земли червем, появились расплывчатые фигуры охотников. Подскакивая к хитиновой твари, они взблескивали серебристыми полосками лезвий, и вновь скрывались в тумане, заставляя врага бессильно сучить сотней крошечных лапок. Но главной целью его все же была я.

«Интересно, что же со мной происходит?» — очередная атака, очередной взмах головы, клювообразные челюсти которой громко клацнули десятками небольших, размером всего лишь с мою ногу, рядами зубов, покрывавших внутреннюю их поверхность. Словно лестница в Тартар, они вели в чрево чудовища, где уже разгорался зеленый пламень, искоркой тлея в утробе подземного зверя. Как далеко он прополз в поисках своей жертвы? Как пересек огромную реку? Как отыскал меня в этих лесах и горах? Очередная атака, и очередной удар, оставивший лишь порез, неглубокий настолько, что не тянул даже на ссадину. И вновь отступление, сопровождающееся взмахами крыльев «Что же со мной происходит? Что изменилось за это время? Кажется, что прошло несколько лет с того момента, как мы выехали из кантерлота. Почему же я вдруг почувствовала себя…».

«Нужной?».

«Да. Нужной» — очередной поворот, очередное сближение. На этот раз червь немного отклонился назад, и я тотчас же поджала крыло, заваливаясь на левый бок, чтобы уйти от размашистого удара, обрушившегося на то место, где всего секунду назад была я. Подбросившая меня волна воздуха, раздвигаемого огромной хитиновой колонной, с шуршанием пролетевшей мимо всего в паре копыт, подбросила меня вверх и вперед. Следовало быть осторожнее, ведь в следующий раз такой фокус мог бы и сработать – особенно в этом проклятом тумане, висевшим вокруг, словно тонкая серебристая пыль.

«Ты начала поправляться, только и всего» — с деланным безразличием откликнулась Найтингейл, но мне показалось, что я услышала в ее голосе нотки довольства – «Прекратила впадать то в истерику, то в депрессию, то в Ваарт. Но если ты еще раз возьмешься за эти пилюли — пеняй на себя».

«Я же чувствую себя нормально!» — возмутилась я, снова хлопая крыльями, чтобы уйти от хитиновой колонны, вновь изогнувшейся в моем направлении. Гулко стукнув о землю, она медленно поднималась, и к своему удивлению, я увидела крошечную фигуру, бегущую по извилистому телу червя. Услужливо рванувшись вперед, зрение явило мне Равикса во всей его красе, с крайне мужественным видом скакавшего по огромным кольцам хитина. Добежав до головы, он ухватился за торчавшую в башке червяка алебарду, и попытался вытащить ее, раскачивая и дергая серебристую полосу дерева и стали, как это делала когда-то я, управляя обезумевшим обитателем подземелий.

«Ты просто чувствуешь себя так, как должна. Как ощущала бы себя без этих проклятых пилюль» — не добившись результата, земнопони отпрыгнул от вставшей вертикально колонны чудовища, и лихо перевернувшись в полете, ухватился за подставленные копыта Графита, тотчас же спикировавшего к земле. Вообще, эта парочка демонстрировала подозрительную сыгранность, заставив меня задуматься, куда это вообще улетал мой супруг, бывало, на несколько дней и даже недель пропадавший из дома – «Поэтому сосредоточься и сделай уже то, что хотела. Ну, или отдай всю славу этим храбрецам».

«Мне нет дела до славы» — хмыкнула я, закладывая очередной круг. Высоковато, конечно, но если они заставят эту тварь вновь встать вертикально, то может и получиться... Главное, найти подходящее время. Главное, чтобы они догадались. И тогда…

Они догадались.

Ну, или же это была случайность, но та, что иногда определяет весь ход событий. Вновь отмахнувшись от назойливых блох, скакавших по прочной хитиновой шкуре, чудовище грохнуло по земле, и медленно разогнувшись, встало торчком, разинув от боли огромную пасть, когда взбежавший по нему земнопони вновь ухватился за застрявшее в чешуе оружие, то расшатывая, то вбивая его копытом поглубже между истончавшихся на голове пластин. Перехватив меч, я еще раз захлопала крыльями, набрав еще высоты, и наконец, сложила их, камнем падая вниз.

Туман приближался. Поредевший на высоте, он становился все плотнее и плотнее по мере того, как я падала, решив в полете чиркнуть по монстру, и вонзив меч в угол пасти, распластать громадного червяка, как сделала это когда-то под Грифусом. Несмотря на все наши усилия, это была до жути живучая тварь, и без глаз заметившая мое приближение, поприветствовав меня распахнутой пастью, еще шире раскрывшейся в мою сторону. Там, в глубине, за подрагивающей завесой из складчатой плоти, зрела зеленая искорка, превратившаяся в ослепительную звезду, ударившую меня по глазам нестерпимым своим блеском, посылая в мою сторону колонну ослепительного зеленого света.

«Вот и все».

Это было похоже на удар о воду. Все чувства мгновенно замолчали, оставляя меня в тишине. Широко расправленные крылья, инстинктивно распахнувшиеся за мгновение до удара, не ощущали практически ничего – рвавший мою гриву ветер исчез, как исчез холод воздуха, тягучая влага тумана и колючий свет звезд, проглянувший у меня за спиной. На секунду, исчезло все, кроме странного, давящего ощущения, которое испытывает погружающийся в воду пловец. Оно обнимало меня, не сдавливая, но укрепляя изнутри и снаружи, что-то меняя внутри.

Укрепляя.

«Очень верное слово. И что же теперь?».

«ПРОЧЬ!» - это была мысль. Это было действие, выраженное в одном-единственном слове, превратившемся в мысленный образ. Это была боль, взорвавшая позвоночник, прокатившаяся колючей проволокой по хребту, и ударившая по голове. Вырвавшаяся из головы. Хлестнувшая злобным гудением и треском, словно шипение молнии и звук огромной электромашины слились воедино. И сплетясь с этим словом – хлестким и сильным, презрительным и отвергающим, окончательным и наказующим – они рванулись вперед, на секунду озарив всю долину трепетным светом рождающейся звезды.

Я видела это. Мне хотелось увидеть это, и я открыла глаза, увидев, как гаснет ослепительный свет. Как гнилостное свечение угасает в глотке чудовища, сменяясь жестким, бескомпромиссным алым светом, исчезавшим в огромной утробе. Как щелкая, трескается ужасный кристалл, чье шипение сменилось глухим белым шумом, резанувшим меня по ушам. И как, наконец, разлетается на части этот неведомый камень, десятками осколков пробивая шкуру чудовища, взорвавшегося изнутри. Вся его утроба, все потроха превратились в тоннель из мяса и странных, бугристых, похожих на камень костей, напоминавших змеиный скелет, заканчивавшийся где-то глубоко под землей, на которую рухнуло сраженное чудище, заставив попятиться языки фосфорицирующего тумана, трусливо прянувших прочь. Полная луна всходила над нами, своими лучами выжигая полупрозрачную вуаль, наброшенную на мир, и мне хотелось лететь, лететь в этом свете, купаясь в лучах ночного светила, чьи величественные течения гнали прочь трусливо бежавшую Тьму. Непроглядная чернота отступала, являя нам перепачнанные землею, треснувшие кое-где стены старого замка; изгаженную, перепаханную землю, усыпанную телами чудовищ, черные туши которых, шипя, истаивали, оставляя после себя парящие, светящиеся зеленью лужи. Мгла бежала, трусливо скрываясь от победного гимна луны, поддержанного торжественным колокольчиком звезд, чьи уколы массировали мою сведенную спину и плечи, махавшие натруженными крыльями, несшими меня над рекой. Опусти голову, и можно потеряться, перепутав звездное небо и его отражение в глади воды – но я поняла, теперь я знала, что даже в самой глубокой пучине всегда найдется лестница, которая выведет нас на поверхность.

Ведь у каждого из нас была своя, персональная лестница в небо.

---

— «Ты все-таки собираешься улетать?».

— «Конечно. Я чувствую, что мои дела здесь подошли к концу».

— «Чувствуешь?».

Утро наступило рано, как это обычно бывает в горах. В долине, еще погруженной в предутренний полумрак, пока копились поздние тени, в то время как восходящее солнце уже зажгло вершины гор, среди которых, словно маяк, выделялся пик Великан. В отличие от нас охотники, кажется, даже не прилегли, и уже с раннего утра суетились вокруг павшего монстра с лопатами и мотыгами, вместе с молодым пополнением пытаясь то ли выкопать вокруг него канаву, то ли возвести земляной вал. Получалось это, правда, не очень, вызывая закономерные усмешки на мордах легионеров, с самого утра занимавшихся сборкой носилок для пострадавших товарищей, и не горевших желанием присоединиться к веселью. Пострадавших было достаточно, и несмотря на то, что доспехи сыграли свою роль, отметины ночного сражения носили все, включая меня, пусть и отделавшуюся синяками, сгоревшей челкой, и обожженным лбом.

Вот уж даже не знаю, почему именно лбом – может, вместе с носом, это и было мое самое слабое место?

— «Угу. А нахрена, кстати, вы пытаетесь его закопать?».

— «А ты представляешь себе, какой тут аромат приключится, когда эдакая пакость начнет гнить?» — поинтересовался в ответ спустившийся по лестнице Ворлдвайд. На спине его был приторочен огромный серповидный нож с длинной ручкой, и самая настоящая двуручная пила, свисавшая с его боков до самого пола – «Если трупный яд попадет в озеро или реку… Слушай, а может, ты все-таки уважишь старика? По старой памяти, так сказать?».

— «Потребовать от своих закопать вам этого монстра?» — подняла бровь я, пытаясь не ржануть от донельзя комичных рож жеребцов, явно считавших это самым лучшим из того, чем бы я могла, по их мнению, заняться с утра – «Нет, я конечно же, вас уважаю, но разве мы похожи на похоронную команду? Нам, еще, между прочим, до Внутренних Земель дискорд знает сколько лететь!».

— «После этого побоища я бы сказал, что похожи» — буркнул Равикс. Бросив взгляд через окно, я заметила, что утомившиеся грифоны и пони оставили свой инструмент и отдыхали, расположившись на склонах небольшого вала из земли и осколков каменных плит, покрывавших когда-то поверхность двора. Да, не много же они наработали за эти часы… — «Нам еще неделю трупы собирать по всему замку».

— «Разбросанные вами же трупы. И это не касается тех трупов, что оставили мы. У нас, в Легионе, строгий порядок и самодостаточность — сами прикопали, сами и отпели» — беззаботно ржанула я, заставив белогривого жеребца царапнуть меня острым взглядом от столь гнусного и неприкрытого казарменного юморка – «А вот ваших монстров вам и убирать. За другими подтирать нам совсем не интересно. Гвардия мы вам, что ли?».

— «Возможно, выражение признательности с нашей стороны может помочь тебе передумать?» — подумав, высказался фон Гриндофт-младший. Несмотря на порядком подранную мантию и перья, выглядел он бодрячком, и даже умудрился почти не пострадать во время этого дикого ночного боя. Познакомившись с остатками побежденного нами червя лично, с глазу на глаз, он буквально выпрыгивал из своей мантии от желания покопаться в его потрохах, и заняться его пристальным и глубоким изучением – «Возможно, памятное оружие, от признательных соратников по борьбе?».

— «Сотня».

— «Простите?».

— «Мне нужно вооружить чем-то отряд хранителей тела» — объяснила я, со скучающим видом глядя в окно. Солнце начало припекать, и мне показалось, что над стеной, за которой лежала располосованная, изжаренная, разорванная туша, уже появилось марево испарений – «Хорошо, пусть не сотня, но десяток мечей я бы в дар приняла».

— «Но…».

— «Мы направляемся в опасное место, профессор» — прищурившись, бросила я, глядя при этом на подобравшихся земнопони и единорога, шерсть на которых встала дыбом при мысли о том, что их драгоценные мечи будут вынесены из этого замка – «И там мне понадобится вся защита, которая у меня есть. У нас есть и раненые, которых мы должны как можно быстрее доставить в Новерию или Каладан. А еще нас ждет отряд, посланный за мной королем – как вы считаете, есть у меня время на то, чтобы вытаскивать из земли, и препарировать всю эту падаль? Но вот из-за хорошего оружия для своих бойцов я могла бы задержаться. Да что там говорить – я бы и сама утащила отсюда это дерьмо, по кускам. Главное, сделать надежную сбрую и стропы».

— «Абсолютно неравноценный обмен, Раг» — отрезал Равикс. Почему-то я и не сомневалась в этом ответе, но все же ощутила как буря возмущения поднимается где-то в душе. Жмоты какие-то, а не знаменитые воины, честное слово! – «Не говоря уже о том, что эти мечи не продаются, не дарятся, и не меняются. И уж точно не могут быть предметом какого-то торга. Они делаются лишь раз, под одного-единственного владельца, и признают лишь его. Тебе ли это не знать?».

— «Мне? С чего бы это? Да и вообще, наплевать» — фыркнула я, все же решив продемонстрировать свою обиду. Что-то изменилось во мне после этого боя, если можно было назвать так столь бурно прошедшую ночь, теплая сила по-прежнему едва заметно кипела внутри, готовая согреть попавших в беду друзей, и огненным жаром выплеснуться на врагов.

Вот только как различить врагов и друзей?

— «Значит, управитесь сами» — что ж, наверное, как переговорщик я была полным нулем. Но вот там, где нужно было просто и безыскусно стоять на своем, копытами, крыльями и зубами держась за обозначенные позиции, мне не было равных. В устах остальных это наверное звучало как «упертая, твердолобая, тупая кобыла», но теперь мне было плевать на чьи-то многомудрые мысли, поэтому я решила лишь посильнее припечатать этих романтиков магии и меча – «Вон, у вас и пила есть огромная, и лопаты – понемногу расковыряете эту тварь. Ну, или возьмете новые мечи — у вас ведь их много».

— «А ты научилась быть жестокой» — покачал головой единорог.

— «Я всегда была такой, Ворлдвайд. А вам не нравилась моя маска глупенькой, веселой кобылы, которую вы норовили оплевать по поводу и без» — дернула щекой я. Не для попытки улыбнуться, или пошутить, а единственно ради того, чтобы убедиться, что я все еще могу ею двигать, и моя морда не превратилась в неподвижную маску – «А теперь внутри что-то вдруг изменилось. Что-то, что зажгли внутри принцессы, которых я, похоже, все-таки подвела. Но даже несмотря на это, я все же отправлюсь в Грифус».

— «Ты и вправду так думаешь? После всего, что произошло?».

— «А что изменилось?».

— «Мы выжили» — твердо сказал Ворлдвайд. Оглянувшись, я заметила, что утомившаяся молодежь, все утро строившая заслон на пути выползавших из червя потрохов, входит в зал вслед за Эхо. Кажется, эти слова предназначались в первую очередь им, заставив грифонку и пони гордо расправить поникшие плечи – «Мы выжили и победили. Из шкуры этой твари получатся куртки для новых охотников, и может быть, через год, мы снова выйдем на большие дороги».

— «Звучит угрожающе» — фыркнула я, представив себе это зрелище – «Кстати, разбой на дорогах в Эквестрии законодательно запрещен. А Кладбище Забытого, которое теперь называется Каладан – это уже Эквестрия, если что».

— «Вот хол-лера!» — выругался белогривый единорог, бросив в меня надкусанным яблоком.

— «Ну, а если серьезно – то думаю, нам стоит пересмотреть наше соглашение, сэры» — поднявшись, я оперлась передними ногами о стол, глядя на расположившихся напротив охотников. Ворлдвайд был задумчив, Равикс ехидно поглядывал меня с неизменной гнусной ухмылочкой, в то время как Ягненок свирепо сощурился, словно выбирая, куда половчее ткнуть своим серебряным мечом. В том, что он действительно изготовлен из этого мягкого драгоценного металла, я абсолютно не верила, увидев несколько дней назад такой материал, как карберрит – «Не думаю, что в свете того, что открылось нам за эти дни, вы по-прежнему хотите, чтобы я вас послушалась, и сыграла свою роль в ваших мелочных планах отомстить Грифоньим Королевствам за глупости их королей».

— «Глупости?! Да они…» — взвился Ягненок, но тотчас заткнулся, услышав тяжелый стук копыта Ворлдвайда, грохнувшего по столу.

— «Продолжай» — ни к кому конкретно не обращаясь, буркнул он.

— «Мы тут достаточно порезвились, и я больше не намерена заниматься глупостями. Поэтому вы можете либо написать мне список ваших желаний…» — хмыкнув я выжидающе поглядела на жеребцов, после чего кивком подозвала Кавити, все утро ошивавшуюся у меня за спиной. Попав под удар магии, ее эспада превратилась в потемневший кусок металлолома, украшенный кляксами радужных разводов в тех местах, где структура перегревшегося металла ослабла и изменилась, сделав его небезопасным для владельца. Я мало что поняла из ее сбивчивых объяснений, но кажется, задолжала ей новое оружие, а поскольку один мой розовогривый знакомый был настоящим пегасом, у которых, как известно, язык совершенно без костей, я могла представить, какие надежды питала эта задиристая лошадка, которую я кое-как, но кажется, смогла приручить. Шепнув ей на ухо пару слов, я оглядела стол, и из принципа скривилась, глядя на пожухлые яблоки, всем своим видом подчеркивая, что явно не разделяю мнения хозяев замка по поводу их предполагаемой съедобности. Выбрав парочку, я так и катала их копытом по столу, пока запыхавшаяся пегаска не притащила мой сундучок, побив все рекорды по выгребанию его из самых дальних тюков, приготовленных к транспортировке.

— «...а можете и дальше тухнуть тут, занимаясь своими делами».

— «И что же предлагаешь ты?».

— «А я ничего не предлагаю, Ягненок» — наверное, впервые за все это время я назвала его прямо по имени – «Со мной не торгуются, со мной дружат. Со мной очень крепко дружат. И я всегда забочусь о своих друзьях».

— «Надо же!» — скривился Равикс, движением головы уворачиваясь от посланного в него яблока – «Так значит, мы уже друзья?».

— «Наверное. Я ведь осталась здесь, в этом замке. Или ты уверен, что справился бы с этими тварями без меня?» — ответила я, продемонстрировав, что тоже умею отвечать вопросом на вопрос – «Поэтому я лечу в Грифус, чтобы помочь своему старому другу, прав он, или не прав. А вот вы поступаете не по-дружески, пытаясь столкнуть головами старых друзей».

— «Ах, как возвышенно. Как благородно!» — издевательски процедил белогривый земнопони – «А ты знаешь, что твой «старый друг» фактически изгнал нас из своих королевств? Что его предшественники гнали и травили нас, как опасных зверей? Знаешь. Ну так что, сможешь сказать ему тоже самое, глядя в глаза?».

— «Кому же? Королю грифонов Килтусу фон Гриндофту Третьему?» — я заметила, что сын короля, вместе со всеми, прислушивается к моему ответу, не забывая поглядывать на принесенный сундук – «Кто знает. А вот дядюшке Килтусу, который не раз спасал меня от самой себя, и которого я знаю всю свою недолгую сознательную жизнь…».

Окончание фразы повисло в воздухе залы.

— «Что ж, в это можно поверить» — проворчал Ворлдвайд. Его рог слегка потемнел после вчерашней ночи, украсившись свежими подпалинами, выступившими на витой кости. Уже не в силах двигаться также проворно, как более молодые охотники и их ученики, он разбрасывал по двору какие-то эфемерные лужи и сети, с мастерством опытного карточного шулера тасуя заклинания, не забывая защищать себя призмой сверкающего щита, и поджаривать самых наглых чудовищ ослепительно-серебристыми лучами – «Тогда, я думаю, что выражу общее мнение, попросив тебя стать нашим эмиссаром^[76] ко двору короля. Готова ли ты сделать все, что можно, для своих друзей, как ты только что заявила?».

— «Да без проблем!» — фыркнула я, отметив про себя очень сдержанный тон этого нового требования, пришедшего на смену ультиматуму прошлых дней. Интересно, и о чем же это говорили с ними Кайлэн и Графит, что такие неуступчивые и грозные жеребцы вдруг решили отступиться от своих требований? Или все же решили, что с паршивой овцы содрать шерсти клок? – «Я всегда готова помочь своим друзьям… Несмотря ни на что».

Оставив яблоко, я протянула копыта к крышке ларца, и зажмурившись, открыла ее, пережидая первый миг обрушившихся на меня оглушительных, тяжелых ударов, напоминающих стук огромного, гневного сердца. Камень по-прежнему был тут, и по-прежнему мерцал таинственный свет, уходящий в непередаваемую глубину алого, словно кровь, кристалла.

Но теперь к нему присоединился товарищ, лежавший рядом гнилостно-зеленым осколком, похожий на разломанный зуб.

— «Что ж, думаю, я понимаю, чего вы хотите. Тогда… Это вам» — окаменевшая капля кипящей крови с тяжелым стуком упала на стол. Рядом покатился, диссонансно звеня, осколок зеленого гноя – «Держите. Быть может, вам они пригодятся больше, чем мне».

— «Сердце Червя!» — потрясенно побормотал фон Гриндофт, нарушив молчание грифонов и пони, потрясенно глядевших на переливающиеся кристаллы. Судя по тому, как благоговейно произнес он эти слова, они являлись названием такого сорта минералов, но я предпочла не забивать себе голову тем, какие еще части тела были в ходу у охотников на чудовищ – «Но откуда?!».

— «Вырвала из глотки одного червяка» – хмыкнула я, вспоминая бой на мосту у Драконьей Глотки. Интересно, о чем говорил с охотниками Равикс, и как он заставил их принять абсолютно незнакомого им фестрала? Сослался на меня? Возможно… Но все же слишком много непонятного творилось вокруг этого жеребца – «Он был копией того, что валяется за стеной. Мерзкая задница решила плюнуть в нас каким-то магическим дерьмом. Пришлось убедить его, что это было слегка преждевременное решение».

«А также вырвать ему кишки».

«Считаешь, что это было неправильно?».

«О, наоборот. Это было в высшей степени справедливо!».

— «И как же тебе это удалось?» — напряженно поинтересовался Равикс, вместе с остальными, вглядываясь в неяркое мерцание камня, в глубине которого, казалось, двигались тысячи крошечных звезд, поднимавшихся, и падавших в головокружительную глубину сверкающего лабиринта – «Мы видели, как магический удар попал прямо в тебя… Тебя спас какой-то амулет твоей повелительницы?».

— «Профессиональный секрет!» — задрав нос, фыркнула я, не собираясь рассказывать всем и каждому, что прямое магическое воздействие на меня приводит к образованию "обратной петли», или как там это назвал многомудрый профессор Бастион, отправляя обратно такой подарок, прямо в рожу не ожидающему эдакой подлости врагу. После той ночи, когда в ровно и мощно горевшей крови перегорело все то, что давно кипело внутри меня, не желая складываться в единое целое, ощущение тепла не ушло, как я боялась, а притаилось где-то внутри, наполняя тело теплой, тягучей энергией, похожей на струящийся по венам темный мед, пронизанный искорками звезд. Что изменилось внутри меня, что отмерло и ожило? Не в силах это доказать даже себе, я чувствовала, что все случившееся – не внезапный, но закономерный результат каких-то изменений внутри меня. Тех, что я выпестовала сама, пусть и под бдительным присмотром странных сущностей, обитающих у меня в голове. Не получила в дар, как подачку, а выковала своими копытами. Наверное, так ощущают себя те, кто не ленится на тренировках, и вдруг осознают, что могут легко поднять казавшийся неподъемным когда-то груз, пробежать дальше, чем могли бы мечтать, или справиться с тем, кто казался когда-то необоримым. Накапливаясь, изменения меняли меня незаметно, и миг осознания произошедшего казался мне откровением, раз за разом раскрывая перед внутренним взором бесконечное небо, полное возможностей – и Путь, вившийся в нем. Что значили все эти конфликты, все эти чудовища, по сравнению с возможностью помирить поссорившихся друзей? Что значили все эти дрязги из-за земель и богатств, когда где-то в глуши, погибали несчастные, которым можно было помочь? Быть может, я опьянилась столь легкой, по сравнению с прошлыми боями, победой – но почему же тогда я чувствовала себя так легко?

«Ты просто немножечко повзрослела» — впервые на моей памяти столь ласково и печально, вздохнула во мне Найтингейл – «Лишь слегка, но этого было довольно. И, как я говорила – учись думать своей головой».

«Разве это сказала ты?».

«Ну а кто же?».

— «Ну так что же? Мы договорились?» — прервал мои размышления Ворлдвайд. Скосив глаза в сторону, я заметила фигуру мужа, обосновавшуюся у меня за спиной. Вновь облаченный в полную броню стража, он терпеливо разглядывал охотников, хотя уже и без этого выражения морды, делавшего его похожим на холеного и злобного группенфюрера, придирчиво выбирающего новую жертву для допроса. Ягненок, нахохлившись, отвернулся к окну, в то время как остальные, за исключением Ворлдвайда, продолжали разглядывать камни, которые вертел в лапах зачарованно вглядывавшийся в них грифон. На его лапах я заметила перчатки, появившиеся из необъятных карманов широкой робы, и могла только порадоваться такой предусмотрительности, помня свой первый контакт с этой субстанцией, зревшей в чреве червя.

— «Сделаю все, что в моих силах» — кивнула я, глядя на солнечный свет, разгоравшийся за оконным стеклом. Утро уступало свои права дню, и мне все больше хотелось сорваться, и вновь отправиться в полет, почувствовав под своими крыльями воздух, глядя, как проплывает мимо земля, а над головою мелькают дружелюбные, мягкие облака. Хотелось свободы, но еще больше – хотелось увидеть что-то новое, никогда не виданное, познавая весь мир не по книгам, рассказам, или последствиям нашего прихода с огнем и железом в его отдаленные уголки. Хотелось объять его полностью, но сперва… Сперва дорога звала меня на северо-запад, в горные долины и виноградники Грифоньих Королевств.

И я знала, что готова ответить на зов.

Обычно это медики, снабженцы и пресса. В случае участия в бою автоматически лишаются этого статуса со всеми вытекающими последствиями.