Стальные крылья: Огнем и Железом

Глава 16-3:"...и медные трубы".

Прием закончился тем же, чем и начался – распахнувшимися дверьми, через которые я вышла из зала. Ни публичного слушания доклада об успехах, ни церемонии окончания важного посольства, ни слов одобрения от принцесс – все это способствовало сплочению четвероногого народа, находившего, по словам Луны, утешение в подобных ритуалах, поднимавшего социальную значимость, ведь служение принцессам редко приводило к появлению каких-либо дивидентов, как я уже писала когда-то, а чаще всего, приводило к расходам. Все произошедшее означало лишь одно – Большую Монаршию Немилость, и учуявшие это великосветские хищники, акулы, шакалы и пауки, из шкуры вон лезли, чтобы продемонстрировать мне свое отторжение, для чего не только фыркали и демонстративно отворачивались, задрав повыше носы, но и не упускали возможности сделать это два, а то и три раза, для чего им приходилось обегать половину дворца, чтобы снова и снова попадаться мне на пути.

«Мистер Ауфебальд Баккензи» пропал, смешавшись с толпой, унося с собою корзинку, поскольку, по его словам, я еще не продемонстрировала готовности и возможности позаботиться о столь ценном предмете юридических взаимоотношений, и вывалил на меня целый ворох бумаг, часть из которых представляла собой памятки приемным родителям, многостраничные бланки для заполнения приемными родителями, а оставшиеся – списком экзаменов, которые предстояло сдать этим самым родителям на выездной сессии специальной комиссии по усыновлению\удочерению жеребят. Интересно, а моим старикам тоже подсовывали все эти важно выглядевшие документы, или же я была права, и наивному Старику даже в голову не пришло, что столь быстрая интеграция в общество была связана с «другом дома», которого ему навязали после прибытия в Понивилль? Как бы то ни было, согласно каким-то законам за какими-то «нумерами», которые я просто выбросила из головы, корзинку у меня забрали, пообещав отдать как только я докажу, что готова стать примерным приемным родителем, после чего эта троица испарилась, оставив меня недоумевать, были ли они на самом деле обычными пони, собаку съевшими на юридических тяжбах, услугами которых воспользовалась одна опальная королева агрессивных существ, или тут было что-то другое? При мыслях об этом у меня разболелась голова, поэтому я не сразу заметила Фрайта Ньюсенса, пока не уткнулась носом в его грудь, выросшую у меня на пути.

— «Ваши апартаменты в другом крыле, мисс Раг» — прогудел он, внушительно пошевеливая густыми усами, торчавшими поверх лопатоподобных подусников, чей вид заставил мои копыта зудеть от желания тотчас же обкорнать их, как бороду мужа, неопрятный вид которой делал его похожим на фермера или дровосека – «Так же вам полагается знать, что на приеме вы должны присутствовать в качестве секретаря Лунного двора принцессы Луны Эквестрийской, в подобающем случаю наряде. И нет – доспехи в список «подобающих» точно не входят».

— «А…».

— «Нет. Кольчуги, латы, пластинчатые, кольчатые и даже тканые — тоже».

— «Тогда у меня два вопроса, сэр – что за прием, когда этот прием, и что это за «подобающий» наряд вообще?» — нет, конечно, я не удивилась, но подобная торопливость обескураживала. Кажется, принцессы решили, что шутки и детство закончились, и собирались макнуть меня в реальную взрослую жизнь, со всеми ее замечательными вещами – ежедневной работой, вечно исчезающей зарплатой, ненавистным будильником, и ненормированным рабочим днем. Что ж, справедливо – в конце концов, чем я отличалась от остальных четвероногих жителей страны, жизнь которых протекала в круговороте работы и дома?

— «Это три вопроса» — строго глянул на меня с высоты своего роста пожилой жеребец – «Отвечу я лишь на один. Прием состоится сегодня вечером, в шесть часов после полудня».

— «Но ведь это всего через несколько часов!» — возмущенно заверещала я, не обращая внимания на раздавшиеся где-то неподалеку смешки – «А заранее предупредить об этом что, религия не позволяла?!».

— «Тогда вам тем более следует поторопиться» — старик демонстративно выудил из кармашка жилета брегет, столь же строго поглядев на его стрелки, как он смотрел и на все остальное в окружающем его мире – «Поскольку времени у вас остается немного. Иначе, по вашей милости, принцесса появится на этом дипломатическом приеме без положенного по этикету секретаря».

Вот и делай что хочешь, Твайлайт. Наверное, будь я в Понивилле, имел бы смысл отправиться к Рарити, и спустив в ее Карусели все деньги семьи, выйти спустя пару часов в полагающемся наряде. Но увы, в Кантерлоте подобные штучки не проходят – как оказалось, портные тут даже гордятся тем, что не могут сшить вместе несколько полосочек ткани прямо перед клиентом, считая подобную поспешность попросту неприличной. Поэтому пришлось поскрипеть мозгами, и на прием я явилась в простеньком, но элегантном темно-синем наряде, представлявшем из себя несколько шелковых ленточек, изящно охватывавших шею и грудь, переходящих в мешковатую юбку, прикрывавшую задние ноги и хвост. Смешно было видеть, как приближавшиеся для поклона к принцессе высокородные клуши напряженно щурят глаза, пытаясь разглядеть особенности фасона и оторочки, не говоря уже о материи, изящные складки которой заставляли поблескивать шелк, игриво трущийся о мою шерсть. Что ж, надев его, я стала понимать любовь наших четвероногих потомков к этой изящной и удобной материи, в отличие от любимых земнопонями «основательных», крепких тканей, не заставляющей тебя уже через полчаса танцев потеть и чесаться как лошадь, однако я не собиралась им говорить, что все это было сделано с помощью ножниц и нескольких лент, которые, помимо всего прочего, я обнаружила в одной из гардеробных, где мне на глаза попались шелковые гардины. Синяя, в крупную складку, ткань буквально облизывала тело, и мне поминутно приходилось одергивать себя, напоминая не ломиться вперед, вызывающе двигая плечами, а скромно семенить за Госпожой, стараясь как можно тише ставить копыта, то и дело норовящие перейти на тяжелый, сотрясающий землю «военный» аллюр. Он не вязался и с этим легкомысленным синеньким платьем, при виде которого у Луны вздернулась бровь, а у окружающих ее знатных дам и господ приключилась форменная изжога, поэтому я попросту пряталась за спиной Госпожи, периодически утыкая нос в крошечный блокнотик, свисающий с шеи на тонком шнурке от гардин. Желающих полюбоваться на падение зарвавшейся фаворитки было не то чтобы много – их было предостаточно, и казалось, что за пару часов мимо меня прошло, покачивая головами, наверное, все высокородное стадо, часть которого все еще толпилось неподалеку. Я вся извертелась, устав бросать на них угрожающие взгляды, и попросту не понимала, как могла Луна так спокойной переносить вид окружающей нас толпы, беззастенчиво разглядывавшей ее и меня в лорнеты, монокли, да и просто поверх прикрывающих рот вееров, позволявших шушукаться, не отрывая от нас блестевших любопытством глаз. Наверное, так чувствовали себя животные в зоопарках, и наконец, не выдержав, я улучила момент чтобы покинуть принцессу, занятую разговором с сестрой, и остановилась у большого окна, с грустью глядя на падавший за ним снег.

— «Как ты?» — подойдя, прошептала Блуми. На этом закрытом приеме она была в том же качестве, что и я – временным секретарем Трибуна Латиклавия Легиона, в отличие от меня, нарядившейся вполне сообразно своему прошлому званию капитана, в положенный по уставу парадный мундир, который дополнила знаками различия Легиона в виде по-варварски толстой золотой цепи, на которой, поблескивая, покачивался значок в виде крепостной башни (не знаю, с какой целью его использовали грифоны, но раз уж Стомп успела взять одну из башен Грифуса, я посчитала, что он не станет пустой похвальбой), а так же шлем с гребнеобразным плюмажем и золотым теснением по ободку вместо фуражки или пилотки. На самой роли наше сходство с Нэттл заканчивалось, поскольку модница всея Легиона знала, что именно нужно надеть, чтобы выглядеть прилично на такого вот рода сборищах. Да, она попыталась было обидеться, когда узнала о том, что мне предстоит, а мой вопрос, для чего она так рвется стать свидетельницей моего позора, практически распсиховалась, но попав в эти залы, пегаска воочию убедилась в том, что я ни капельки не преувеличиваю, и старалась почаще оказываться рядом со мной, закрывая от любопытных взглядов. Ее глаза дарили мне поддержку в которой я так нуждалась, и в свою очередь, бросила предостерегающий взгляд на Стомп, которая решила поставить на место никогда не нравившуюся ей подчиненную.

— «Могло быть и хуже» — пожала плечами я, старательно игнорируя раздававшееся за нашими спинами шушуканье, с которым высокородное стадо приблизилось, разбирая по косточкам двух кобылок, стоявших на фоне окна. Снежинки бросали серебристые отблески на отраставшую гриву Нэттл, и неожиданно для себя, я провела копытом по ее волосам, неумело, но старательно остриженным на висках и за ушами. Получившаяся прическа казалась какой-то неряшливой, но я знала, в какую экзотическую и дикую красоту она превратится, когда станет густой, зачесанной назад копной-ирокезом, оттененным коротким, положенным по уставу бобриком на висках.

— «Мне казалось, что вот так вот смотреть на других пони просто неприлично» — прошептала она, косясь глазом себе за плечо на любопытствующих, парочка из которых нацепила на нос допотопный лорнет, похожий на здоровенные ножницы, через который они пристально разглядывали наши фигуры, словно пытаясь прочитать на них очень мелкие буквы — «Кажется, я начинаю понимать, почему ты так скептически относишься к таким вот приемам».

— «Не обращай на них внимания. Это единственный способ избавиться от всей этой великосветской шушеры» — посоветовала я, оглянувшись на тихо шушукавшихся жеребцов и кобыл. Когда те увидели, что я не последовала приличиям или правилам хорошего тона, и заметив неприкрытый к себе интерес, не опустила, как полагалась глаза, не стала нервничать или комкать в копытах носовой платок, а попросту отвернулась, шепот за спиной стал немного громче – «Это вымирающий вид, Блум. Последнее поколение, которое знает, как жить в праздном богатстве и роскоши. Грядет прогресс, и он смоет их, словно пену. Забавно, но почему-то мне их даже жаль – погляди только в их глаза. В них презрение, гордость, высокомерие, холодный расчет… И страх. Он скрывается там, в глубине, и я чувствую его, когда пытаюсь представить себя на их месте. Грядет прогресс, и молодые, хваткие, деловые пони уже отодвинули их от всех прибыльных дел, а очень скоро они отодвинут их и из политики, вначале перекупив самых гордых и неуступчивых, а остальных просто выдавят, окрутив кредитами, долговыми расписками, заложенным имуществом и сутяжничеством. Так что нам с тобой, в некотором роде, даже повезло – мы увидим, как рушится целый класс общества, доминировавший в нем тысячи лет».

— «Ох, я об этом даже не думала…».

— «А это не часто случается с теми, кто окружает эту кобылу!» — раздался чей-то веселый голос. Оглянувшись, мы заметили белого, тонконогого, изящно одетого единорога, чья рыжая грива была уложена в виде башни на его голове с помощью нескольких бриллиантовых заколок. Каждый их камушек вполне бы мог обратить на себя внимание мастера-оружейника охотников на чудовищ, а бесчисленные мелкие камни, усеивавшие запонки и даже мягкие накопытники-туфли, сверкали как тысячи злых звезд – «Но теперь-то, я полагаю, мы навсегда распрощаемся с твоей надутой от собственной значимости мордочкой. Верно? Ох, а это еще кто? Представь-ка мне эту милашку!».

— «Меня зовут…».

— «А зачем тебе это надо знать, Дрим?» — сухо каркнула я, останавливая опешившую Нэттл. Не получив той прививки от высокородного превосходства, высокомерности и изысканной хамоты, она робела этих богатых и знатных господ, поэтому мне пришлось остановить ее, дотронувшись до груди сгибом крыла, после чего с отвращением уставиться на единорога – «Мы с ней видели всякую погань, но я уверена, что она не собирается падать так низко, чтобы общаться с тобой».

 - «Да, я тоже уверен, что ты только и делаешь, что общаешься со своими близкими, которых так метко нам описала» — напустив на себя скучающе-презрительный вид, процедил единорог, гордо поглядывая на собравшихся вокруг приглашенных. Не все решили присоединиться к собиравшимся, чтобы насладиться намечающимся скандальчиком – очень многие осуждающе качали головами, наблюдая за происходящим издалека, но были и те, кто решил подобраться поближе, чтобы не пропустить ни слова из начинающейся перепалки – «Я уже однажды высказывал тебе свое неудовольствие тем, что ты занимаешь слишком много места – совсем неположенного тебе места. Теперь, я полагаю, этому пришел конец. Так что потрудись встретить меня завтра как полагается – в приемной. Я хочу чтобы на тебе была светлая блузка и короткая юбочка, как и положено хорошему секретарю. О, и кофе должен быть с десятью крупинками соли, и тремя каплями лимонного сока. Я пью кофе только с лимонным соком, и мне абсолютно не важно, где ты его достанешь. Но ты сделаешь это, верно? Как и полагается хорошему секретарю».

— «А в рот тебе не плюнуть, жеванной морковкой?» — начала заводиться я, несмотря на хвост Нэттл, предостерегающе коснувшийся моей ноги – «Кажется, тебя слишком часто били по голове. Или недостаточно часто. В любом случае, где бы там я ни очутилась, ты вылетишь за дверь быстрее, чем пернуть успеешь, это я тебе обещаю».

— «Как это мило!» — обойдя нас по кругу, легкомысленно ржанул жеребец. В тот момент я, как никогда, пожалела о валяющемся без дела супруге, решившем получить эту гнусную рану в самый неподходящий момент! Вот на эту битву двух гладиаторов я бы посмотрела с удовольствием, даже платочком бы помахала с трибуны. Хотя какая там была бы битва – он бы просто придушил этого мерзавца, и все.

«А может, такого просто так не придушишь?» — пришла в голову трезвая мысль, своей холодной логикой разгоняя теплый туман, уже начинавший затапливать тело – «Это я привыкла плевать на магию – но что могут сделать по-настоящему сильные единороги? Это ведь они, познавшие искусство магии, способны творить вещи ужасные и великие – достаточно вспомнить ту баночку, которую я притащила на встречу с принцессой. Я – мутант, выродок, отрезанный от живительной силы природы, которую так и не смогли познать в своем большинстве ушедшие люди, но что может сделать с ее помощью опытный, наделенный немалыми силами единорог?».

— «А я обещаю тебе, что отправлю твои вещички тебе по почте» — нисколько не обескураженный моей вспышкой, хихикнул жеребец. Такие же смешки раздались и от окружающих нас пони, кажется, все же нашедших в происходящем что-то забавное – «Удивлена? Тогда не буду портить тебе сюрприз, и даже не намекну, кто займет теперь твое место. Все бумаги уже готовы, и завтра… Ах, прости – я же обещал ничего не говорить, верно?».

— «Мэм?» — удивленно и настороженно окликнула меня рыжая пегаска – «О чем говорит этот господин?».

— «Без понятия. Галлюцинирует, верно» — мне показалось, что скрип моих зубов был слышен у самых дверей.

— «Не забудь – три капельки сока. И подружку свою можешь с собой приводить. Ну, пока-пока!» — буквально прощебетал жеребец, и под одобрительными взглядами и усмешками одобрительно зашушукавшейся толпы отправился прочь, сопровождаемый ехидно оглядывавшимися на нас собутыльниками.

— «Слушай, о чем это он вообще?» — клещом вцепилась в меня подруга, когда развеселая компашка отбыла, утаскивая в своем фарватере озабоченно двигавшего усиками Фансипантса. Устав мучиться с его именем, я решила называть его так, ведь одно слово для меня было проще запомнить, чем два, да еще и с кучей шипящих, часть из которых говорилась, но не писалась, а другая часть не выговаривалась вообще – «Кто это был такой?!».

— «Это? Это был мой dever… А-а, точно, эквестрийском же языке к слову нужно просто прибавить «в законе», чтобы получить родственника со стороны супруга. А в сталлионградством для этого есть много отдельных слов. Это, к примеру, обозначает брата мужа».

— «То есть это…».

— «Ага. Вот такой вот родственничек со стороны Графита, прикинь» — вздохнула я, погладив по щеке взволнованную рыжую лошадку, посмотревшую на меня большими и круглыми глазами – «Увы, никуда от него не деться. Он меня еще несколько лет назад, во время беременности, доводил. А избить его до кровавых ссак не могу – Графита расстраивать очень не хочется, не говоря уже о том, что его клан зачем-то нужен Госп… О, приветствую, командор».

— «Раг. Снова Раг, и снова скандал. Как характерно» — прогудел подошедший к нам Вайт Шилд. Облаченный в какой-то старомодный смокинг с огромной белоснежной манишкой и подпоясанный широким алым кушаком, он казался маститым дипломатом или политиком, но никак не командором Эквестрийской Гвардии, но несмотря на это, мы вытянулись по струнке, и приветственно стукнули себя по груди – «Но неважно. Теперь об этом будет болеть рог у наших повелительниц, да продлится их правление как можно дольше. Я же собирался сказать, что даже несмотря на все твои фортели и выкрутасы, за эти пять лет я начал к ним привыкать, и даже испытывать определенное удовольствие, наблюдая за твоими ужимками. Поэтому хотел бы поблагодарить тебя за то, что старалась на службе изо всех своих сил».

— «Служу Эквестрии, сэр» — я постаралась, чтобы мой голос звучал ровно. Надежда еще теплилась – глупая, эфемерная, сродни ребенку, который прячет голову под одеяло в надежде, что его не найдут. Но разум понимал, что все кончено, наступает новая жизнь, и столь радушное прощание командора было жирной точкой, поставленной в конце затянувшейся повести.

— «Ну, и еще хотел бы поблагодарить за свою дочь. Я рад, что ты поступила разумно, и не стала кидать ее в мясорубку боев. И спасибо за то, что вложила ей в голову разум, которого мы с пеленок не могли там отыскать – кажется, теперь я мог бы сказать, что даже в этом вашем Легионе можно воспитывать офицеров. Прими за это благодарность от старика, больше всего желающего увидеть внуков и правнуков» — голос командора чуть дрогнул, и не вдаваясь в подробности, он отошел, отсалютовав нам на прощание бокалом вина, прокладывая себе путь между гостями не хуже иного айсберга, плывущего по своим загадочным холодным делам.

— «О ком это он?» — недоуменно спросила я удивленно вытаращившуюся на меня Нэттл – «Блум, ты знаешь что-то, о чем не знаю я?».

— «Н-нет, мэм…» — развела крылья рыжая кобыла, столь же удивленно глядевшая то на меня, то на ушедшего Шилда – «Точно нет. Никто подобным не хвастался, я бы знала… Нет, командор серьезно это сказал?! Но как… Но почему он вообще это позволил?!!».

— «Не знаю. Но думаю, озадачу этим Желли… Оу. Да. Уже не озадачу».

— «Так значит, все решено?».

— «Ну, ты же не думала, что я шутила?» — вздохнув, я отвернулась к окну, через мгновение ощутив, как к моей щеке прижалась щека вставшей рядом подруги. Любовницы. Может, даже кого-то более близкого, о ком я еще не имела представления, не до конца понимая всю глубину семейно-табунных обрядов этих четвероногих – «Ладно, я все равно буду вам помогать. Теперь у меня будет для этого возможность, как ты понимаешь. Главное, что вот эти приемы придется посещать день за днем».

— «Все так плохо?» — с не слишком уверенной улыбкой поинтересовалась пегаска, и я порадовалась, что она стояла справа, не ощущая уродливого шрама, пересекавшего левую половину моей морды. Интересно, как быстро она поймет, что я стала для нее бесполезной, и покинет меня? Забавно, но в отличие от довольно легких, если не сказать легкомысленных расставаний с остальными подругами, я ощутила, что не хочу, чтобы прерывалась возникшая между нами эта теплая связь, и понимание, что это все-таки произойдет, наполняло душу горечью, стоявшую где-то в горле, словно тяжелый комок.

— «Ну, сейчас это просто пристрелка. Проба пера. Принцесса решила показать всем заинтересованным пони своего нового секретаря, заодно посмотрев, что та умеет, и чему придется ее учить. Так что сегодня, я думаю, ничего серьезного не предстоит – весь этот вечер предназначен для того, чтобы представить послов высшему обществу. Тем пони, которые вершат большую политику в королевстве. Завтра будут первые официальные представления делегаций, вручения верительных грамот, и первые консультации – вот тогда и придется побегать. А сегодня все просто познакомятся с теми, с кем предстоит делить все то, что мы завоевали за эти несколько лет».

Словно в подтверждение моих слов, двери зала распахнулись, и наигрывавший что-то легкое и воздушное оркестр прервался, выдав негромкий, приличествующий моменту туш, ознаменовавший прибытие первых послов и делегаций.

Первыми прибыли, как и ожидалось, не самые важные гости, основным предназначением которых было занимать остальных в ожидании более важных персон. Конечно, не все с этим были согласны, но принятые в высшем обществе правила этикета были придуманы не самыми глупыми существами, и со временем даже самые буйные и упорные смирялись, начиная понимать, что беря на себя роль второго плана на столь серьезных мероприятиях, они получают возможность накоротке пообщаться с важными персонами, добраться до которых иным путем было бы куда проблематичнее. На этот раз таковыми были делегации из Мустангрии, Маретонии и каких-то далеких островов, место на карте которых я, как ни морщила лоб, вспомнить так и не смогла. Приглашенные раньше остальных, они не участвовали в переделе части известного нам мира, и хотя условно считались союзниками Эквестрии, поставляя ей продовольствие и товары во время разразившегося экономического кризиса 95-96 года, приглашены были скорее из благодарности, нежели как действительно игравшие какую-то роль. Вслед за ними начали подтягиваться по-настоящему крупные игроки, и если первых послов и их супруг принцесса встретили лично, то для протокольных приветствий мне вновь пришлось занять место позади Госпожи, скромненько опустив глазки долу, и демонстрируя всем своим видом готовность записывать мудрые мысли или распоряжения важных дам и господ.

Одной из таких делегаций были сталлионградцы – явившийся раньше всех посол выделялся стандартной для всех сталлионградцев выправкой и столь же стандартным костюмом из толстой, бурой ткани, буквально кричавшим о том, что его владелец только сегодня сменил на него свою шинель и фуражку. Рубашка в дурацкую вертикальную полосочку со следами собственнокопытной глажки и пристальный, цепкий «комиссарский» взгляд дополняли образ лишенного вкуса земнопони с северо-востока, хотя следовавшая за ним пара удостоилась лучших оценок от остальных гостей. Во многом этому способствовала необычная, экзотическая внешность моей бывшей подруги детства, и пусть довольно тяжеловесное и абсолютно немодное платье Спринг «Soya» Бриз явно говорило о том, откуда прибыла эта пегаска, ее абсолютно белая, почти полупрозрачная шерсть вкупе с алыми, казавшимися каплями крови глазами создавали непередаваемую композицию, и я была уверена в том, что ее мужу, Слим «Leader» Пламу, придется приложить определенные усилия для того, чтобы ее не попытались увести у него придворные хлыщи. Тот был одет без изысков, в серый сталлионградский мундир без знаков различий, и даже первым подошел поприветствовать меня, ведя за собой смущавшуюся супругу.

— «Я заметил, что у тебя опять какие-то изменения» — после приветствий, с усмешкой осведомился он, когда я смогла отойти в сторонку от Луны, важно выслушивавшей какой-то бред о прекрасном ночном светиле от супруги маретонского дипломата – «Слышал, что тебя перевели с одной бумажной должности на другую. Знаешь, я ведь не зря говорил тебе о том, что твои речи слишком дерзкие. Но не посочувствовать не могу».

— «Ага. Спасибо. Сама не рада» — дежурно откликнулась я, гадая, где эта парочка оставила своего малыша. Конечно, прием был протокольным лишь отчасти, но я точно знала, что жеребят на такие мероприятия не берут. Разве что по особому приглашению, давая возможность какому-нибудь дипломату представить выбранного наследника, желая передать ему свое дело и должность, или же они просто должны были быть принцем или принцессой, как тот же Акланг, важно встречавший прибывшую делегацию Грифуса под одобрительным взором солнечной принцессы – «Теперь вот сослали за это. В секретари Ее Высочества, принцессы Луны Эквестрийской».

— «Это ты называешь сослали?!» — едва ли не взвизгнула Соя, но вовремя спохватилась, и прижав ушки, пригнулась, когда в нашу сторону посмотрели стоявшие неподалеку гости – «А чем же ты тогда до этого занималась?».

— «Да как всегда, стрелочницей работала. Ну, это мы так называем того, кто разбирается со всякой текучкой – бумажной работой, соблюдением устава, работой бухгалтерии и приветствием новичков… В общем, я бы и дальше продолжала заниматься перекладыванием бумажек в своем Легионе. Но приказ есть приказ».

— «Надеюсь, соратница, что хотя бы это ты поняла» — фраза прозвучала довольно надменно, но что взять от соотечественников, не просто так заслуживших звание самых угрюмых и недружелюбных жителей этой страны. Судя по тому как их шеф, не особо скрываясь, беззастенчиво грел уши неподалеку, беседу следовало заканчивать, поэтому я поспешила проститься и отойти, пока этот умник в погонах не услышал чего-нибудь важного для этих деятелей в комиссарских шинелях. Этот поток информации должен был оставаться под моим контролем, поэтому я достаточно быстро срулила за спину Луны приветствовать делегацию грифонов. Возглавляла ее небезызвестная уже фрайфрау Кейлхаке – ах, да, конечно же, уже виконтесса, облаченная в очередной тяжеловесный, роскошный наряд.

— «Ваша милость» — за эти полгода я худо-бедно, но начала разбираться в хитросплетениях грифоньих титулов, и уже не так плавала в иерархической системе титулований, умудрившись в первый месяц оскорбить немало перьеголовых гордецов просто тем, что обратилась к ним не так, как положено. Поэтому углядев на головном уборе посла вышитый золотом контур узкой короны с четырьмя большими зубцами и четырьмя малыми, которые внимательнейшим образом посчитала, я поприветствовала ее согласно тому титулу, которую эта вышивка обозначала.

— «Леди Раг» — столь же церемонно склонила голову виконтесса. Несмотря на отсутствующую корону, надевать которую полагалось лишь в особых случаях, строго регламентированных каждым двором, вела она себя достойно новому титулу, пусть и немного переигрывая при этом в попытке меня подразнить столь неприкрытым и толстым намеком. Намеком о том, куда мне случайно удалось залететь, на краткий миг встав вровень с лучшими воинами Грифоньих Королевств – и как низко пришлось падать, став забавным комнатным зверьком.

Думаю, в будущем мне придется не на шутку столкнуться с Саншайн Буггсон, когда придет время делить на двоих колпак придворного шута.

— «Обращайтесь ко мне просто «мисс Раг», даже несмотря на окружающую нас толпу разбойников и негодяев» — выдавив из себя улыбку, попросила я. Вышло не слишком куртуазно, а с точки зрения правил приличного тона – так и просто грубо, поскольку только тот, кто был выше званием или титулом, мог дать такое разрешение в разговоре с кем-то менее знатным, но в тот момент я была занята своей гривой, попытавшейся приоткрыть окружающим левую половину мордочки – «Даже если среди них есть и вежливые пони, я все равно бы не стала бы им доверять».

— «А я вижу, вы все такая же непосредственная особа, как и всегда» — хмыкнула грифонка, не обращая внимания на окружавших нас гостей и их заинтересованные взгляды – «Впрочем, кое-что все-таки изменилось, не так ли?».

— «Ага. Как обычно» — мой голос заледенел в ответ на намек о разделяющем нас теперь расстоянии. Там, в Грифоньих Королевствах, я могла быть послом и доверенной пони короля, но сказка закончилась, и теперь я должна была помнить о своем месте. Что ж, времена меняются, как сказала принцесса, поэтому мне предстояло вновь вырастить ледяную броню, которой я постаралась отгородиться от еще одного симпатичного мне некогда существа – «Поэтому если вам необходимы услуги секретаря, я в вашем полном распоряжении».

— «Путь был долгий, и прямо сейчас я чувствую, что мне необходимо пройтись» — без какого-либо неудовольствия поглядела на меня грифонка, в чьих глазах я прочитала неприкрытое удивление столь резкой сменой тона – «Составите мне компанию?».

— «Мой блокнот всегда при мне, ваша милость» — несмотря на ком, стиснувший горло, я дождалась кивка Госпожи, согласно этикету, подумавшей над моим намекающим взглядом в сторону посла Грифоньих Королевств несколько долгих секунд, прежде чем вернуться к разговору с парой из Маретонии, после чего последовала за прогуливавшейся по залу виконтессой – «Желаете, чтобы я записала что-либо для принцессы? Или мысли для будущих поколений? Погоды нынче вечером стоят приятные, не правда ли?».

— «Ваш сарказм не делает вам чести».

— «Честь – это для тех, кто представляет из себя хоть что-нибудь».

— «А вы решили ее отринуть?» — кажется, наш разговор, пусть он и велся негромкими голосами, становился все больше похожим на перебранку, поэтому я попыталась взять себя в копыта, и не ответила, следуя за грифонкой. Пройдясь по залам, она приветственно раскланивалась с окружающими, пока не оказалась возле большого панарамного окна, где я проводила большую часть этого вечера, одинокой фигурой маяча на фоне темнеющего неба и снежной завесы, падавшей на Кантерлот – «Быть может, те доверительные отношения, которые установились у нас с вами за все это время, были лишь плодом моего воображения, леди Раг?».

— «Нет. Но если я спокойно сношу издевательства представителей высшего общества, единственными задачами которых являются размножение, попытки прорваться к власти и переработка еды на компост, то это не значит, что я буду безо всяких душевных терзаний выслушивать это от тех, с кем, как вы так верно сказали, у меня установились доверительные отношения».

— «А вы считаете службу принцессам чем-то не слишком достойным вашей чести?» — кажется, она удивлялась по-настоящему, но в этом мире злых слов и не менее злых мыслей все казалось не тем, чем выглядело на первый взгляд – «Я помню, что вы чуть ли не бравировали этим всего лишь месяц назад. Но что изменилось?».

— «Я говорила о долге, а не о работе слуги» — скрипнула зубами я, не зная, как верно перевести на эквестрийский язык столь меткую фразу, как «Служить бы рад – прислуживаться тошно». Поэтому я попыталась пересказать ее своими словами, но устыдилась того, насколько жалко это прозвучало, поэтому постаралась проглотить горький ком, и безо всякого выражения поглядеть на Кейлхаке – «Но если эта служба нужна принцессам, мне и в голову не придет воспротивиться, или устроить грифоний ваш рокош. В этом мире, ваша милость, есть высшая справедливость…».

— «Вы уверены в этом?».

— «Уверена. И поэтому я принимаю все, что со мной происходит» — левая половина мордочки дернулась, оттягивая кривившийся угол рта, отчего моя речь стала несколько невнятной – «Полгода назад мы задавили поднявшийся рокош, восстание тех, кто выступил против монарха, недовольных тем, кому и как придется служить. Железом и кровью задавили. Но высшая справедливость есть, и все происходящее со мной лишь ответ на мои собственные поступки. Я пытала огнем – и сама была зажарена в огромной печи. Я била – и получала удары в ответ. Я резала – и меня резали, по живому. Я повергла мечом бунтовщиков – и сама оказалась повергнута наземь. Поэтому да, ваша милость, виконтесса Кейлхаке – в этом мире есть высшая справедливость, и я принимаю ее. Это тяжело, но поверьте, вы даже не представляете, как повезло вам всем, что вы живете в мире, где она есть».

Неожиданно для самой себя, я усмехнулась здоровой половиной мордочки – «Поэтому я принимаю ее, хоть это и больно. Но поверьте, это сладкая боль».

— «Тогда я вас понимаю, взглянув на ситуацию под этим углом» — негромко защелкала клювом грифонка, то ли изобразив быстрый смех, то ли на самом деле посмеявшись над моей гордой вспышкой, больше похожей на жалобу обманувшегося жеребенка – «Но я думаю, что смогу поднять вам настроение».

— «Послание?» — подняла бровь я, краем глаза отмечая, что больше и больше народу начинает скапливаться вокруг нас, с ужасно незаинтересованным видом фланируя вокруг, или просто шушукаясь, глядя в сторону нашей парочки, стоявшей у окна. Протянутый мне тяжелый свиток с несколькими печатями, каждую из которых я видела в первый раз, удобно устроился под бабкой, но разворачивать его я не спешила – «Или приказ не появляться в Королевствах под страхом самых серьезных последствий? Учитывая то, что я там натворила за эти несколько лет, я бы не удивилась и такому исходу».

— «Мне кажется, в самокритичности вы достигли поистине небывалых высот» — хмыкнула грифонка, подцепив когтем скреплявшую свиток печать – «Это всего лишь послание от известной нам обеим персоны. Послание – и жалованная грамота, которой вам дарован аллод».

— «И он, и вы знаете, что я делала это не ради наград. А что такое этот ваш аллод?» — я развернула свиток, бараньим взглядом шаря по толстой и грубой бумаге. Вначале шла титульная часть – целая картинка, нарисованная чем-то похожим на детские карандаши, изображавшая множество самых разных гербов, окружавших светлый лик грифоньего монарха, опознать которого можно было только по клюву, торчавшему из тяжелого королевского наряда, словно доспехи, укрывавшего того с лап до головы. Его герб тут тоже присутствовал, и был наконец-то увенчан державной короной, и только продравшись сквозь весь этот геральдический гербарий, можно было обнаружить длинный перечень прав, дарованных поименованной…

— «Это владение, передаваемое в собственность королем. Неделимое, но и неотчуждаемое, свободное от всех повинностей и налогов, оно может быть унаследовано обычным путем, и сохраняется за фамилией или родом вплоть до полного их истощения» — просветила меня госпожа посол, бросая высокомерный взгляд на все громче шушукавшихся гостей – «Я вижу, тут указан охотничий домик Гранд Шартрез в городке Шартор, принадлежащей той самой марке, где гостили юные принц и принцесса? Что ж, не самый плохой выбор…».

— «Охотничий домик?» — я с недоверием поглядела на виконтессу, чьи тяжеловесные платья вдруг показались мне чем-то похожими на торжественное одеяние старого короля – «Моя семья там жила почти все эти шесть месяцев! Да это же целый хренов особняк, да еще и с долбаным садом!».

— «Да, это не земельный надел, не феод и не замок. Да, он стоит в самом городе, вплотную примыкая оградой к прочим домам. Но он находится в самом безопасном городе Королевств, на священной земле, где прошло детство Хрурта, а сама марка Шартор славится своим знаменитым ликером из ста тридцати горных трав. Не говоря уже о том, что жители города уже знают ваше семейство, и я бы не удивилась, если бы вскоре, лет через десять, вас не выбрали бы в почетные жители Шартора» — наставительно подняла когтистый палец посол, отдавая мне положенный по этикету короткий поклон – «Поздравляю, леди Раг. Надеюсь теперь вы не будете подозревать меня в том, что я именую вас так в насмешку, а не так, словно это нечто само собой разумеющееся?».

— «Даже имущество не делает меня риттером, ваша милость» — я помнила эти извилистые улочки, бегущие вдоль узких каналов, одетых в гранит. Двух и трехэтажные домики, выстроившиеся вплотную друг к другу, подпирая крутыми черепичными крышами небеса. Склонившиеся над водой деревья, лавочки вдоль лишенных какой-либо ограды каналов, и хриплый звук старого рога, доносившийся до города с холма, на котором горделиво высился собор старины Хрурта, об архитектуре которого я могла бы рассказывать очень долго, и в основном с добродушным подтруниванием над древними зодчими — «И я помогала грифонам не за блага, даже настолько…».

— «Большие?» — закончила за меня Кейлхаке, явно наслаждаясь как моим растерянным видом, так и поднявшимся шумом, с которым любопытные устремились к окну, чтобы узнать о произошедшем – «Его Величество знает об этом. Но прежде чем вы решите гордо отказаться, он попросил подумать вот о чем: как бы не бросали вас в небе жизни ветры судьбы, горы всегда будут костями земли. Они незыблемы, как незыблема честь любого грифона. Нам все равно, кем вас будут считать где-то вдали, но для нас вы будете одной из Тридцати – тех, кто вышли на бой с Орзумматом, навечно упокоив Великого Пожирателя. Так подумайте, как мы должны относиться к выжившим в той битве? Как будем жить дальше, зная, что ничего не сделали для того, чтобы почтить их при жизни, и в смерти?».

— «Я… Я не думала об этом…» — пробормотала я, стараясь, чтобы не дрожала нога под весом внезапно отяжелевшего свитка – «Я просто делала то, что должно…».

— «Как и все мы» — с видом мудрой наставницы, покивала грифонка, помогая мне свернуть жесткую бумагу. Забавно, но Древний, например, и не подозревал о том, что все свитки хранились на деревянных катушках или хотя бы палочках, не говоря уже о тубусах или ларцах для особенно ценных экземпляров. Не подозревала об этом и я, пока не столкнулась с местными библиотеками, поэтому беспрекословно опустила грамоту в резной ларец, протянутый грифоном из свиты посла – «Поэтому дружеский вам совет, коль скоро вы решите им воспользоваться: рано или поздно всем приходится учиться принимать в жизни что-то как должное, смиряя желания и гордыню. И раз вы скромны в своих желаниях аки Хрурт, не останавливайтесь, и последуйте второй его ипостаси, принимая должное, и не отталкивая показным смирением друзей и врагов».

— «Врагов?!».

— «Безусловно. А как же без них?» — хихикнула Кейлхаке, с помощью шелковой веревочки с пушистыми кисточками устраивая оказавшийся тяжеленьким деревянный ларец у меня на плече, перекинув ее, словно перевязь, через шею. Шум, с которым окружавшие нас гости обсуждали это зрелище, казалось, ее совершенно не волновал – «Если вы откажетесь, то не просто обидите известную нам обеим персону, имеющую честь именовать вас своим другом, и не просто отвратите от себя благорасположенных к вам, но имеете риск озлобить и без того многочисленных ваших врагов».

— «А им-то чего от меня надо?» — насупилась я, распознав за веселыми словами хороший такой жизненный опыт, имеющийся у этой дамы, взобравшейся по сословной лестнице на приличную высоту.

— «А им будет неудобно приступать к королю, прося у Его Величества титулы, должности и наделы, имея перед глазами пример столь бескорыстного служения Королевствам» — со смеющимися глазами поведала Кейлхаке, вызвав угодливый смех окруживших нас гостей – «Подумайте об этом, и… Поздравляю вас еще раз, леди Раг. Как бы ни повернулась судьба, королевства нашего народа будут рады принять у себя славного риттера, одну из Тридцати, так много сделавшего для нашей страны».

Произошедшее оказалось для меня полной неожиданностью, сравнимой лишь с мешком, обрушившимся на голову из-за угла. Покинула Королевства я быстро, как только улеглись последние дымы, знаменовавшие победу алхимии над биологией, науки над мистикой, и разума над здравым смыслом и всем перечисленным выше. С собой я увозила лишь десяток комплектов новых доспехов для своей новой кентурии – Кентурио Фалкониде, если я правильно перевела это на латынь. Увы, подсказать было некому, поэтому Соколиной кентурии пришлось довольствоваться и этим. Впрочем, их это трогало мало, и всю дорогу приписанные к ней пегасы с криком и дерганьем перьев увлеченно делили новые фиолетовые доспехи с необычным для пони дизайном как лат, так и шлемов, чей вид напоминал профиль гордых орлов. Как по мне, так эти сужающиеся к носу забрала выглядели как острие топора или нос парохода, но выглядели они и вправду достаточно грозно, вызвав нездоровый ажиотаж у пернатого контингента нашего Легиона. Как и раньше, для себя я не попросила ничего, всеми силами бегая от подарков, которыми меня попытались было задобрить желающие подлизаться к новому королю. Подавленный рокош, выигранные сражения с Мглой, остановить которую много веков назад удалось лишь благодаря Хрурту и доблести его риттеров, восстановление дипломатических связей с Эквестрией, экономический бум в связи с открытием фронтира, пролегающего ныне на юге, в лесах – все это приятными хлопотами навалилось на короля, и старик, казалось, даже помолодел, проводя все свободное ото сна время в разъездах, судах и советах. Простились мы с ним душевно, и зная о моей щепетильности в подобного рода делах, разговора о каких-то подарках король не начинал. И тут вот такой вот сюрприз… Как реагировать на него я просто не знала, потому вернула положенный по этикету поклон, после чего прошлась по залам еще пару кругов, поддерживая легкий, ни к чему не обязывающий разговор, во время которого, как мне показалось, из меня выудили гораздо больше, чем я планировала рассказать. Простившись с показательно любезным послом, я не знала, чем еще себя занять, и послонявшись у известного мне окошка, вновь вернулась под крылышко Луны, сбежав как от лопавшейся от любопытства Блуми, так и от остальных приглашенных, таращившихся на меня, слово на какую-то диковину. Некоторые даже попытались со мной поговорить, но я быстро поняла, что покровительственный тон и задаваемые небрежно вопросы служили лишь целью выставить меня оправдывающейся бедной родственницей, которую богатая родня пригласила на День Согревающего Очага, и подарила огромный, на палочке, леденец. С показным равнодушием выслушав высокопарный бред, я решила ничего не скрывать (ведь законы об измене, предательстве интересов государства и оскорблении Божественных Высочеств еще никто не отменял), и подтвердила, что собираюсь отойти от дел, поселившись с семьей в скромном домике, в самом центре Грифоньих Королевств, раз уж тут меня никто не любит, не ценит и объедает. На какое-то время это послужило скромной сенсацией и пищей для пересудов, и я даже нашла в себе силы усмехнуться, увидев, как один пройдошистый единорог с красиво уложенной синей гривой ужом выскакивает из дверей, неся кому-то в клюве очередную сенсацию, которая подбросит поленьев в и без того бушующий огонь салонных сплетен и пересуд.

— «Прошлое цепями удерживает нас на одном месте, в одном бесконечном «сейчас», и только стремление в будущее несет в себе избавление от него» — выдала глубокую мысль Луна, когда я, устав от пустопорожних, наполненных ядом сплетен, вопросов и пересуд, вновь присоединилась к ней, заняв свое место позади принцессы, с гордой невозмутимостью фланировавшей среди гостей. Я помнила, как дичилась она подобных приемов еще несколько лет назад, под маской холодного отчуждения пряча настоящие чувства, которые я описала бы как неуверенность и тревогу. Но я заметила, что даже теперь глаза солнечной принцессы не упускали из вида сестру, и время от времени солнечная повелительница оказывалась рядом с Луной, подхватывая задавшийся разговор, и тепло ее голоса, казалось, придавало сил той, что вернулась после тысячи лет одиночества. Звучит скомкано? Быть может. Но мне хотелось броситься на спину Луны и обнять ее, вцепившись в материнскую шею, но увы, это было невозможно, поэтому я продолжала скромненько стоять позади, стараясь запомнить самых важных гостей и их разговор.

А почему не записывала? Да потому что копытокинез, дорогая подруга, как всегда, ускакавшая неизвестно куда, на поиски восхитительных, вгоняющих в трепет приключений, которые Ваше Начитанное Высочество всегда оставляло только себе!

— «Потребно мне твое умение будет в этот вечер» — негромко, без предисловий начала Госпожа. Именно она, не Луна, была сегодня на этом вечере, сияя водопадом созвездий, с едва слышным перезвоном мерцавшими в водопаде роскошных волос, при виде которых алчностью и осознанием безнадежности горели глаза у всех модниц, попавших на этот прием. Кое-кто даже пытался изобразить подобие развевающейся гривы с помощью магии, но каждый раз все заканчивалось взлохмаченными волосами, делавшими своих обладательниц похожими на растрепанных кур. Но я слышала, что кобылы не оставляли попыток, и вот уже две сотни лет, с попеременным успехом, пытались разгадать секрет гривы принцессы, хотя появление второго, а затем и третьего аликорна с точно такой же магической гривой, похожей на облако плотного, невесомого газа, внесло чувство уныния в стройные ряды модниц, явно почувствовавших замаячившее вдали поражение – «Мы ожидаем прихода послов того народа, что не видал меня уж множества веков. И потому хотим не напугать, но к дружелюбию склонить прибывших, чтоб склониться перед сестрой моей».

— «Но главное, пред вами, Госпожа» — поняв недосказанную мысль, кивнула я, пытаясь в мыслях пересчитать тех, кто еще не знал, или не одобрял возвращения принцессы ночи. Увы, вторых было немало, поэтому я все же рискнула, и вновь обратилась к маячившему рядом темно-синему бедру, старательно глядя себе под ноги – «А кто…».

— «Дромады» — голос принцессы и раздавшийся туш заставили меня запнуться на полуслове, уставившись на входивших в зал послов. Первым, важно выпятив грудь и украшенный крошечной козлиной бородкой, важно шествовал молодой на вид верблюд, шурша богатыми одеждами из тяжелой парчи, на шаг опережая семенящих за ним сородичей. Его морда показалась мне странно знакомой, хотя я так и не смогла вспомнить, где я могла его видеть. Такое чувство возникает, когда глядишь на очень знакомые тебе место или предмет, и ощущаешь, что вот-вот – и поймешь, что же это такое. Но даже несмотря на множественные удары по голове, я так его и не опознала из-за пышных одеяний, одним из элементов которого был никаб – богато расшитая бисером вуаль, прикрывающая морду посланника – «После полного разрыва отношений они вновь прислали послов».

— «Встреча?» — мучительно соображая, что же именно нужно организовать для принцессы и никогда не видевших ее послов, пробормотала я. По моим скромным знаниям выходило, что представлены они должны были быть официально, с вручением верительных грамот, на торжественном приеме, и никак не могла понять, почему был изменен привычный порядок сугубо протокольных действий – «Я слетаю за почетным караулом…».

— «То терпит. Народ сей познал лишь силу ночи, что как вуаль, окутывала Нас. Но нужно быть со временем содружной, и мнится Нам, что легкий разговор разрушит отчужденье, и потому желаем побеседовать с послом» — вздохнула мать, как всегда, в минуту душевных волнений, переходя на певучий старокантерлотский. И вновь, как делала не раз за этот вечер, обращаясь взглядом за поддержкой к Селестии. Та, благосклонно кивавшая склонившимся до земли дромадам, улучила секунду и ободряюще улыбнулась сестре, и я не увидела, но скорее почувствовала, как немного расслабилось ее тело, укрытое каменьями и парчой.

— «Сделаю все в лучшем виде!» — я едва не стукнула себя копытом по груди, но вовремя удержалась, и отступив на положенные три шага назад, опрометью кинулась в соседнюю залу, где располагалась курительная для тех, кто бахвалился, практикуя вновь входящую в моду привычку пускать дым изо рта. Пускай принцесса изображала неприступную статую, идеальными формами лишь подчеркивая то ощущение отчуждения, которое охватывало любого, кто оказывался рядом с ней, но я знала, я чувствовала то родство, которое связывало нас духовно и телесно, ведь я, как и она, пыталась выстроить вокруг себя ледяную оболочку, за которой скрывалась ранимая, трепещущая душа. Стиснув зубы, я просигналила ушами Блуми, и принялась расчищать пространство в центре комнаты, избавляя его от мягких, удобных кресел, в которых полагалось переваривать обед высокородным дамам и господам, смакуя послеобеденные ощущения, подчеркнутые трубочкой и вином. К счастью, среди приглашенных не нашлось достаточно пристрастившихся к трубочному зелью, и потому курительная пустовала, давая мне возможность развернуть свою бурную деятельность, с помощью Нэттл и нескольких горничных стаскивая в ее центр кучу диванных подушек, окружавших невысокий стол темного дерева, который, пыхтя, притащили двое портье.

— «Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, сколько правил вы нарушаете?» — поглядев на эдакую инсталляцию, поинтересовался появившийся в дверях Реджинальд. За его спиной высокородное стадо выстроилось по ранжиру, и вслед за принцессами и послами, следовало в столовую, где был накрыт стол с легкими закусками. Эта процессия настолько напоминала мне направлявшуюся в столовую группу детсадовских жеребят, что я едва не расхохоталась, вовремя прикусив губу – «Пусть это и не совсем протокольное мероприятие, миссис Раг, но здесь нет места для самодеятельности».

— «Правда? А мне показалось, что гости настолько устали от замшелых обычаев и традиций, что просто не знают, чем бы им заняться» — парировала я, снимая со спины рыжей пегаски вазы с фруктами, которые водрузила на стол. Бросив взгляд за плечо Реджинальда, я с ужасом покачала головой, глядя как богатые и влиятельные развлекают себя, пытаясь следовать строгому придворному этикету, вновь задавив в себе желание расхохотаться до слез – «Ее Высочество желает побеседовать с послом в приватной обстановке. Так почему бы не настроить его на нужный лад, устроив в этой зале кусочек знакомой ему обстановки? Глядишь, и отмякнет, а принцессе станет легче общаться с послом, который не отвлекается на то, чтобы жрать банан с помощью ножа, вилки, и в накопытниках!».

Последние слова я почти выкрикнула, и тотчас же спрятала мордочку под крылом Блуми, где смогла расхохотаться во все горло, повиснув у нее на шее, и всхлипывая от смеха под укоризненными взглядами прислуги и подруги, непонимающе похлопывавшей меня по спине. Наверняка, она решила, что у меня началась истерика, но Твайли, когда я пишу эти строки, то нет ничего более желанного для меня, чем беседа со знатоком обычаев, привычек и этикета высшего света, который мог бы объяснить мне, для чего потребовалось настолько все усложнять? Представь себе: для того, чтобы ты смогла скушать банан, тебе принесли бы его на тарелке с легким рисунком (предпочтительны птицы и растения), вместе с вилкой и специальным ножом. Оценив размеры, форму и цвет предложенного тебе фрукта (Графит заглянул мне через плечо, и над этими словами мы плачем и смеемся уже вместе), ты должна соизволить повелеть его «очистить», для чего специально обученный слуга, с помощью специального ножа, срезает часть шкурки поперек ягоды, обнажая мякоть. Думаешь, все? После этого ты должна надеть тонкие, белоснежные накопытники, и с помощью ножа и вилки откушать солнечный плод, отрезая от него тоненькие колечки, не толще волоса или бумажного листа, которые должны помещаться в едва-едва приоткрытый рот. И при этом нож или вилка не должны ни царапнуть тарелку, ни проткнуть кожуру! Когда я закончила это писать, от душившего нас смеха мы просто плакали, я и Графит – как тогда, когда я буквально рыдала от душившего меня нервного смеха, глядя на то, с какими постными рожами мучаются над своими банановыми закусками все эти высокородные господа. Сидевший к нам спиной дромад высокомерно поглядывал на свою тарелку, похоже, справедливо решив, что окружающие сомневаются в его благородном происхождении, но при виде принцессы, очень ловко и с хирургической точностью потрошившую копытами одно из своих любимых блюд, решил последовать всеобщему примеру. Судя по напряженной шее, происходящее здорово выбило его из колеи, а меня заставило задуматься, не было ли это задумано хитроумными аликорнами. В общем, пока гости придавались своим малопонятным развлечениям, просиживая зады над тарелками с кусочками несчастного солнечного фрукта, который многим даже удалось героически замучить, я устроила в комнате настоящий бедлам, и к моменту возвращения с легкого перекуса, вся комната воплощала собою жилище обэквестривевшегося дромадского вельможи, если таковые вообще встречались в природе, поражая заглядывавших в нее пони смешением эквестрийского и дромадского стилей. Ну, по крайней мере, так я могла бы назвать те черты, которые постаралась придать этой комнате за столь короткое время, поэтому я не без внутреннего напряжения поклонилась своей Госпоже, отставленным в сторону крылом приглашая ее и дромадских гостей располагаться на устроенном мною месте. На морде Луны не дрогнула ни единая жилка, когда она, с достоинством устроилась среди подушек, в то время как очутившиеся в комнате дромады с интересом вертели головами по сторонам, оглядывая множество разнообразных ковров, которые я набросала друг на друга в почти нарочитом беспорядке, вазы с цветами, низкий столик с закусками и вином, благоухавшем из золотого кувшина. О том, что всего лишь четверть часа назад он был не особенно примечательной вазой в комнате для горничных, я предпочла умолчать, как и о том, что фрукты были уперты с практически ураганной скоростью с кухни Ее Солнцеподобия, где они согревались в изящной корзинке в ожидании раннего завтрака принцессы. В общем, я постаралась как можно любезнее и деликатнее рассадить (или может быть, вернее будет сказать, разложить) всех гостей вокруг столика, на ходу порадовавшись тому, что тот достаточно круглый для того, чтобы не добавлять мне лишнюю головную боль. Убедившись, что удивленные гости и хозяйка этой встречи устроились вполне удобно, я разлила легкое молодое вино, пульсирующей струей артериальной крови ударившееся о стенки тяжеловесных граненых бокалов, и убедившись, что застывшие неподалеку горничные внимательно следили за моими движениями, поклонилась вначале возлежавшим дромадам, а затем, убедившись, что отсветы пламени придают неземную торжественность переливавшейся гриве принцессы, до пола склонилась пред Госпожой, после чего попятилась к выходу, оставляя их наедине, под присмотром прислуги и Реджинальда. Удостоверившись в том, что я не шучу, он отнесся гораздо серьезнее к этой «прихоти», и лично расставил дополнительных горничных в стратегически важных местах, следя за тем, чтобы те всегда были рядом, и гости принцессы ни в чем не испытывали нужды, так что в моем присутствии не было необходимости, поэтому я потихоньку срулила, опустив за собою полупрозрачную занавесь, бывшую еще двадцать минут назад занавеской, а теперь наспех закрепленную над дверьми. Вернувшись к окну, я выдохнула, и с облегчением уткнулась носом в гриву Нэттл, с озабоченным видом крутившую в копытах отданный ей на сохранение ящик со свитком, однако еще долго смотрела на приоткрытую дверь, почти скрывшуюся от меня под напором высокородного стада, желающего хоть глазком поглядеть на беседу столь важных персон. 

 Я смотрела и вспоминая свой лихорадочный экспромт, пыталась понять, все ли я сделала для этой встречи — первой за тысячу лет.