Стальные крылья: Огнем и Железом

Глава 7: "Сеятели ветра, часть первая"

«Государыне нашей, Княгине Тьмы, благоугодно было в 1-й день сего месяца Высочайше ратифицировать выработанный в Кантерлоте план действий супротив Грифоньих Королевств, дерзновенно поднявших премерзкую лапу на нашу цветущую страну. Повинуясь воле сестры Своей, Государыня остается в столице, дабы одним лишь видом Своим, заставляющим трепетать сердца Ее подданных в сладостном порыве благодарности, а глаза — изливать потоки умилительных слез, вдохновлять резервистов, отправляющихся на защиту нашей родины».

«Новости Холлоу Шейдс. Закатного Солнца, 12, 1095 г. О.О.Э.».

«И видел я в копыте у Сидящего на Престоле книгу, написанную внутри и отвне, запечатанную семью печатями. И никто не мог ни на небе, ни на земле, ни под землею, раскрыть сию книгу, ни посмотреть в нее. И я много плакал о том, что никого не нашлось достойного раскрыть и читать сию книгу, и даже посмотреть в нее. Но взглянул я — и вот, посреди престола и четырех животных, и посреди старцев, стоял агнец готовый к закланию, имеющий отверзнутые крыла и вид изумленный, блестя железною шкурой своей.

И возрадовался я, ибо сбылось предначертанное».

Правоверный Апшан Сепах, Победитель Звездного Зверя.

---

«Что это значит, Первая Мать?».

Порыв ветра пронесся за стенами дома, раскачивая светильники и глухо воя между дощечками, которыми были забраны окна. Нехорошо усмехнувшись, грифон принял меч, на пробу взмахнув перед собой, словно видел или пользовался им впервые. Его круглые глаза влажно блестели в колышущемся полумраке. Старая кобыла, прижимая уши, пригнулась, услышав посвист воздуха, рассекаемого грифоньим мечом. Скрывавшаяся до времени за столбами толпа придвинулась ближе.

— «Что это значит?» — все так же негромко осведомился серый земнопони. Оставшись на месте, он поднял заднюю ногу, и ловким ударом копыта по кончику ножен перебросил их ближе к правой щеке. Первая Мать не ответила, сверкнув глазами из своего кресла, в то время как за окном послышались первые удары, и торжествующие вопли грифонов.

И комната пришла в движение.

— «БЕЙ!» — рыкнула я, поднимая правую ногу, щелкнувший понож исторг из себя молочно-белые клинки, уставившиеся в сторону помоста – «Тройками! Дави!».

Заклекотав, Корк поднялся в воздух, явно намереваясь спикировать на меня, словно гордый, когтящий добычу орел. Увидев мое движение, стоявший неподалеку земнопони рывком выхватил из ножен длинный, полуторный меч, и мотнув головой, ловким ударом отбил мой взмах, которым, прыгнув вперед, я попыталась достать Лохматого – так про себя я окрестила обряженного в шкуры «шамана». Не знаю, насколько добрым предкам он поклонялся, таская на себе такой наряд, но среди них явно были не только смелые, но и умные, и вняв их нашептываниям, рожденным столкнувшейся возле его носа сталью, старикан довольно резво ускакал куда-то в толпу, першую на нас из темноты. Сталь звякнула по стали, и мою ногу швырнуло назад, заставив изогнуться от боли в плече – похоже, этот мечник собирался защищать Первую Мать, хотя его вопрос выдавал искреннее недоумение, охватившее жеребца при виде грифонов. Сместившись чуть в сторону, я взвыла от злости, увидев поднимавшуюся с кресла кобылу, и подхватив первое, что попалось мне под ногу, швырнула его вперед, вновь получив по щитку поножа быстрым, как рыбка, мечом. Увы, «чем-то» оказалась простая, низенькая табуретка, лишенная ножек и острых углов, однако удар ее заставил старуху упасть обратно в кресло, переворачивая его на усыпанный подушками помост. Испустив свирепый, радостный клич, я рванулась вперед, вплотную сходясь с земнопони, ловко орудовавшим своими мечом – я знала, что услышав приказ, пегасы за моей спиной рванулись вперед и в стороны, разбиваясь на привычные им тройки, и стремясь оказаться поближе к врагу. Главное – не дать себя окружить! Главное – не дать этим мрачным лесовикам использовать короткие копья с костяными и железными наконечниками! Судя по грохоту и крикам у меня за спиной, ребята мгновенно поняли то же, что и я, и теперь бодро бодались с предателями, щедро раздавая удары тесаками и шипастыми подковами, пока я, хрипя и рыча, наскакивала на серого жеребца, отбиваясь от вьющегося вокруг грифона.

«Они посмели бросить Нам вызов?! Смерть! Смерть безумцам!».

Бой пони отличается от боя «человеков», Твайлайт. Если люди бились, предпочитая находиться нос к носу с врагом, пони гораздо меньше ограничены в этом плане, и в отличие от своих создателей, опасны как спереди, так и сзади. Они… Мы лягаемся, встаем на дыбы, лупя друг друга передними и задними ногами, и резкими рывками головы вонзаем зажатые в зубах мечи в оказавшегося рядом противника. Прыжок, удар с потягом по доспехам, от которого трещит и разъезжается стеганка на боку земнопони, и резкий взбрык, от которого с трудом уворачивается грифина. Кружащаяся возле нас птицекошка в последний момент избегает просвистевших рядом копыт, в то время как мне приходится шарахнуться в сторону, тычком прижимаясь к боку жеребца, и тем избегая удара его меча, с силой ударившего меня по прикрытой сталью хребтине.

«Сверху! Прыжок! На грудь! Рви птицу!».

Отдавшись ярости, я послушно прыгаю вперед и вверх, не слишком высоко взлетая в воздух – мешают тяжелые, похожие на земнопоньские доспехи – и нос к носу сталкиваюсь с пикирующим на меня грифоном. Его меч выписывает замысловатые восьмерки, похожие на терции – защиты фехтовальщиков на тяжелых мечах — и находит мое плечо, с грохотом врезаясь в прогнувшуюся под ударом пластину лорики. Сегментарный доспех не подвел, пластина выдерживает, а кольчуга с поддоспешником гасят удар, отдавшийся сотрясением во всем теле. Клинки взблескивают, но грифон успевает уйти в сторону, помогая себе крыльями, и вскрикивая, падает на пол. Из надрубленного крыла обильно хлещет кровь, заставляя меня взреветь от бешеной радости, соленым вкусом победы пламенеющей на моих губах. Кто-то вскрикивает – это грифина бросается ко мне, и наносит несколько сильных, но беспорядочных ударов по моему крупу, заставляя присесть от неожиданности на задние ноги. Но время потеряно – я уже вижу впереди перевернутое кресло, и выбирающуюся из-под него старую кобылу, которой помогает не менее старый герольд, и именно их назначаю себе следующей целью. Добычей. Искупительной жертвой.

«Их головы украсят сей зал!».

Увы, желанию не суждено было сбыться – я едва успела закончить прыжок, приближаясь к барахтающейся на полу цели, как что-то тяжелое бросило меня на пол, врезавшись в мой бок. Отлетев, я заорала от бешенства, увидев приземлившегося неподалеку земнопони, выполнившего головокружительный кульбит – оказавшись поблизости от Первой Матери, он тотчас же прикрыл ее своим телом, и обрушил на меня несколько сильных ударов, заставив откатиться в сторону. Жеребец старался держаться ко мне левым боком, прикрываясь остатками взрезанного доспеха, болтавшегося на его спине, да длинными, чернеными ножнами, поблескивающими серебряной филигранью. Несмотря на некоторую скованность движений, он был все еще очень опасен, а зажатый в его зубах меч недобро поблескивал волнистым узором, следя за каждым моим движением. Заорав от бешенства, я поднялась на ноги, свирепо морщась от боли, причиняемой вонзавшимися в тело ремешками, на которых были закреплены фунты и унции стали, прикрывавшие мою плоть, и решила продолжить наскоки на зловредную старуху, вместе со старым герольдом, живо уковылявших за спину своего молодого дружка, но судьбе было не суждено проверить на крепость ни Лунные Когти, ни безымянный еще меч оказавшегося слишком шустрым вояки, уже разогнувшего шею в странной, не виданной мной еще стойке. Удар, который я пропустила, сосредоточившись на стоявшем передо мной земнопони, отшвырнул меня прочь, словно котенка, а попавшиеся на дороге тела каких-то угрюмых бородачей и могучего вида кобыл, вооруженных короткими вилами с треугольным зубным хватом, разлетелись, словно кегли, когда по ним прокатился верещащий от злобы и неожиданности шар стали, заполошно размахивавший здоровенными крыльями. Пол и потолок несколько раз поменялись своими местами, прежде чем мне удалось сползти с ворошившейся подо мной кучей стонущих тел, и утвердиться на нетвердо еще стоящих ногах. Тотчас же стало больно дышать – одервеневший от удара бок начал наливаться тягучей, горячей болью, а вогнувшиеся пластины лорики принялись жалобно скрипеть при каждом движении, изогнувшись, словно раздавленные ужи. Подкравшийся ко мне грифон выглядел не лучше – его глаза лихорадочно блестели, желтое надклювье побелело, а из волочившегося за ним надрубленного крыла летели тонкие струйки крови, орошавшие уже порядком истоптанный пол. Судя по силе удара, который нанес Корк, мне здорово повезло, что он недооценил ни толщину моего доспеха, ни искусство сталлионградских мастеров, при первом же знакомстве с нашим снаряжением обфыркавших изделия мейнхеттенских «кустарей», и по моей спине пробежала короткая, испуганная дрожь, рожденная мыслью о том, чем бы закончилось для меня знакомство с его оружием, не будь он обессилен столь быстрым и массивным кровотечением. Безымянная грифина вновь подскочила к своему патрону, с помощью бестолковых тычков испачканной в крови подушки пытаясь помочь одоспешенному риттеру, но тот лишь отмахнулся, не удержавшись при этом, и обессиленно опустившись на пол.

«Добей! Возьми его голову! Рази без сомнений и сожалений!».

— «Пафос! Всем бы вам только и играть в моей голове!» — с ненавистью процедила я, прыжком бросаясь вперед. Бок окатило горячим воздухом, проникшим даже под перья крыла – это стоявший неподалеку обладатель коллекции черепов вдруг напрягся, и схватив со стола каганец, выдохнул в мою сторону широкую струю огня, сбившую мой шаг. Бросившись на пол, я откатилась подальше от лохматого факира, заорав что-то неприличное в его адрес, и вновь попыталась достать обессилившую от раны тварь. Свирепо заклекотав, грифина оставила копошившегося на полу риттера, и подхватив его меч, поднялась в воздух, бестолково размахивая грозно блестевшим железом, зачем-то ухватив обеими лапами короткую рукоять. Не слишком длинный, он был бы удивительно хорош в паре со щитом на поле боя, но и в дуэли он явно мог бы проявить себя во всей красе. Отведя в сторону сильную, но почему-то крайне неумелую атаку, я слегка посторонилась, и позволила набравшей скорость грифине пролететь мимо меня, изо всех сил долбанув ее по затылку тыльной поверхностью поножа. Курылкнув, та врезалась в одну из многочисленных балок, напоровшись на собственный меч, и лишь превосходная грифонья кираса спасла юную птицекошку от ритуального вспарывания живота. Удивившись, я недоуменно хрюкнула, ощущая, как понемногу уходит, ослабевая, стучавшая в голову ненависть, а алая пелена спадает с глаз. В уши вновь ворвался шум кипевшего вокруг боя – впрочем, быстро ослабевавшего, и обернувшись, я с удивлением увидела большую, голов в триста, толпу, сгрудившуюся в дальнем углу огромного дома. Побросавшие копья и вилы, лохматые охотники за наживой лежали едва ли не вповалку на деревянном полу, прикрывая головы и спины дерюжными своими одеждами, а порхавшие вокруг пегасы свирепо орали что-то на тех, кто скрываясь в толпе, поглядывал еще на разбросанное вокруг разномастное охотничье оружие. Периодически, тут и там слышался глухой стук и лязг стальных накопытников или просто копыт, соприкасавшихся с выступающими частями тела тех, кто не понял первого окрика, или решил, что он предназначался не им, а суетившиеся возле двери легионеры, похватав заботливо принесенные с собой местными топоры, надсаживаясь, рубили огромное бревно, заботливо положенное кем-то в петли засова на широких дверях.

«Нихрена себе! Мы что же, их того… Всех? Вот так просто?».

«Не отвлекайся! Размажь их! Раздави! Заставь страдать, как страдали Мы при виде их гнусных рож, поднявших на Нас свою святотаственную ногу!».

«Заткнись!» — сморщившись, я стукнула себя по голове, громыхнув накопытником Когтей по шлему. Грифина, отлепившаяся от резного столба, наконец-то подобрала меч, и с воинственным визгом вновь рванулась вверх и вперед, однако, тотчас же нырнула вниз, спасаясь от мелкой, трещащей крыльями тени, спикировавшей на нее с потолка. Сердито вопя что-то ругательное, Кабанидзе вцепился когтями в макушку орлиной головы, и жужжа, словно перегруженный вертолет, попытался было унести прочь законную добычу, проехавшуюся на пузе по полу до самых моих ног, но не преуспел, и злобно вереща, принялся охаживать распластавшуюся под ним жертву ударами крепкого совиного клюва, стараясь посильнее ударить ее по лбу. Рыкнув, я отбила в сторону крючковатую лапу, уже занесшую было над трудившимся сычиком карающий меч, и прижав ногой к полу заскрипевшую сталью перчатку, изо всех сил долбанула копытом свободной ноги по затылку грифины.

— «Нет!» — слабеющий крик разорвал царивший в доме шум. Обернувшись, я недоуменно уставилась на Корка – в конец ослабевший грифон приподнялся, и протянул в мою сторону лапу, с гордым, но в то же время жалобным видом пытаясь дотянуться до лежащего на полу тела помощницы – «Не убивай! Возьми меня вместо нее!».

— «Ась?» — стучавшее сердце все еще не хотело угомониться, гудевшее от напряжения тело еще умоляло пуститься вскачь, ворваться в жаркую схватку, но дыхание уже успокаивалось, а ребра вновь напомнили мне о пропущенном по собственной глупости ударе. Опустив глаза, я увидела, что стою, опираясь выпущенными клинками Когтей об пол, и молочно-белые лезвия, все так же сияющие первозданной белизной, глубоко вонзились в пол в опасной близости от шеи грифины.

— «Не убивай! Я знаю, что ты… Мясник! Возьми меня вместо нее!» — не унимался грифон. Позади меня стук топоров становился все тише, а на смену ему приходил грохот ломаемых ворот, скрипевших каждой своею доской. Большая часть пегасов вновь принялась строиться возле трещащих и гнувшихся створок, в то время как Рэйн носился вперед и назад по залу, собирая разбросанные копья, годившиеся хотя бы на один бросок. Он старательно огибал сгрудившихся возле помоста земнопони, и одобрительно крикнул, увидев поверженных на пол врагов, одного из которых я гордо попирала своим копытом. Заворчав, я отдернула клинки, и принялась выцарапывать из торчавших на голове грифины перьев Кабанидзе, никак не желавшего расставаться с законной добычей. Наконец, угомонившись, он соизволил присесть на мое отставленное крыло, и мрачно уставился на лежавшего неподалеку грифона, терзая в клюве большое, белое перо с загнутым кончиком, кокетливо выкрашенным в фиолетовый цвет. Нет, я не считала себя в этот момент образцом гуманизма, и быть может… Да нет, запал прошел, и мне стало очень неуютно от ощущения, что окрыленная злобой и гневом, я могла бы убить эту молодую дуру, явно не знавшую, как вообще держаться за меч. Интересно, и зачем только этот помощник ле Крайма приволок ее в эти леса? Неужели лишь для того, чтобы приобщить ее к героическому делу пленения «Мясника Дарккроушаттена»?

«Вспомни, что ты видела! Вспомни, как они учили молодежь! Рабы и грабежи – это все, что есть у них на уме! Возьми ее жизнь! Возьми ее голову, и отошли этому надутому петуху в коробочке с синенькой лентой! Услышь его вой!».

— «Заткнись!» — уже не скрываясь, рявкнула я. Не обращая внимания на вытаращенные глаза земнопони, стоявших вокруг помоста, я изо всех сил грохнула себя по голове, вонзая шипованную подкову в жалобно заскрипевший шлем, и пинками покатила перед собой грохочущее кирасой и латными перчатками тело, пока не остановилась рядом с лежавшим грифоном – «Ты! Зачем ты вообще тут, а? Зачем приволок ее с собой? Почему я вообще должна вас жалеть? Уж вы-то меня вряд ли бы помиловали! Ведь так, Корк? Или как там тебя зовут?».

— «Меня зовут Корк де Финт, из рода Финта Одноглазого!» — ослабевший грифон попытался принять как можно более гордый вид, но смог лишь присесть, зажимая латной перчаткой уже не кровоточащую рану. Даже без струек крови, выглядела она довольно паршиво – лезвия буквально взрезали перья и шкуру, остановившись возле кости, и пернатому несказанно повезло, что инерция пронесла его мимо, не дав белоснежным клинкам разрубить надкостницу или кость – «За меня дадут богатый выкуп, Мясник! И за нее! Жизнь, жизнь!».

— «Что «жизнь»? Это клич такой, или какое-то правило?» — не поняла я. Грохот ломаемых дверей становился все громче, и на его фоне почти потерялись выкрики Рэйна, собравшего своих бойцов, и готовившего их идти напролом – «Говори быстрее, грифон, если тебе есть, что сказать. Пришел ко мне за шерстью – так не скули, что останешься стриженным! Как только сломают эти двери…».

— «Жизнь!» — вновь каркнул Корк. Опустивший свой меч земнопони вновь вскинул оружие, внимательно глядя на мою закованную в доспехи фигурку, подошедшую вплотную к грифону – «Это кодекс риттеров, ты не можешь его не знать! Его все знают! Я сдаюсь, и вверяю тебе свою жизнь, и жизнь своего оруженосца. Обязуюсь… Обязуюсь не бежать, пока не заплачу за себя достойный выкуп».

— «Правда?» — ворота в конце зала заскрипели. Рэйн рявкнул какую-то команду – похоже, оттягивал свою полусотню назад, приготовив ее к молниеносному броску в открывавшиеся створки – «Корк, Корк… Мне нужен не только ты, и твоя юная любительница наживы. Мне нужны все, кто был к этому причастен, ты понял? Все!».

— «Борись с ней!» — проскрипела из-за спин окруживших ее слуг Первая Мать – «Слышишь?».

Белогривый внимательно глядел на меня, а зажатый в его зубах меч не дрожал, хотя я устала бы держать эту полуторную оглоблю, наверное, всего через пару минут. Кончик меча его задумчиво покачивался, описывая правильные восьмерки, а вся расслабленная поза, казалось, говорила о том, что драться он не намерен. Но я не собиралась покупаться на столь дешевую подначку.

— «Вызови ее, Равикс! Защити нас!» — не унималась старая земнопони. Грохот за моей спиной сменился протяжным треском и грохотом – это надрубленное бревно, не выдержав, разломилось, осыпав гулко стучавшими щепками пол – «Сейчас самое время! Реши уже, за кого ты, Равикс! Для чего я вообще тебя сюда позвала?!».

Не слушая ее, земнопони принял какое-то решение, и медленно, не отводя глаз от моей напрягшейся фигуры, повернул голову, и спрятал меч в ножны. Недоуменно всхрапнув, я еще пару мгновений следила за тем, как он повернулся к лохматому, отрицательно помотав головой, немного расслабилась, и убрала ногу со спины лежавшей грифины, после чего отошла в сторону, повернувшись к открывшимся дверям. Нападут ли на меня эти странные аборигены, или решат продолжить свой негромкий, но жаркий спор, в который они погрузились после странной выходки их бойца – я не знала, но в тот момент меня больше волновали огромные двери, со скрипом открывавшиеся внутрь огромного дома.

— «Готовься!» — проорала я. Не чуя под собою ног, я взлетела, словно белка, по лестнице на опоясывающий зал балкон, и со всех ног рванулась вперед, мечтая оказаться над входом раньше, чем в него вломятся закованные в латы грифоньи риттеры, посланные по нашу душу – «Пилумы к бою!».

Однако ни геройство, ни самоотверженность, с которыми мы собирались встретить врага, нам не пригодились. В ответ на короткие, лающие команды Рэйна и его деканов, из подсвеченной факелами темноты до нас донеслись точно такие же выкрики одоспешенных, крылатых легионеров, ворвавшихся в дом позади какой-то повозки, нагруженной чем-то тяжелым – похоже, именно ее они использовали как таран. Защитники общинного зала едва успели увернуться от набравшего скорость снаряда, и лишь по счастливой случайности никто из толкавшегося у дверей отряда не пострадал, когда лишившись одного колеса, отлетевшего вместе с треснувшей осью, повозка вильнула, и врезалась в один из поддерживающих балкон столбов. Дом содрогнулся.

— «Командир! Раг, ты тут?! Держитесь!» — хлопавшая крыльями полусотня, вместе с ледяным ветром, потушила большую часть светильников. Истерзанные поднявшейся суматохой и коротким, злым боем, они гасли один за другим, и лишь в центре зала еще оставалось освещенное место, в котором сгрудилась кучка земнопони озиравшаяся по сторонам. Белогривый был внешне спокоен, хотя и выдавал себя подергивавшимся ухом, а вот его товарищи были испуганны не на шутку. Лохматый «шаман» торопливо озирался, что-то шепча и старательно шаря копытом под своими вонючими шкурами, в то время как престарелый герольд и сбежавшиеся на шум слуги окружили сидевшую на подушках старуху. Подлетевшая Лиф едва не бросилась ко мне с объятьями, и лишь подчеркнуто холодное покашливание стоявшей неподалеку Нэтл заставило ее смутиться, и замедлившая шаг пегаска дотопала до меня уже строевым шагом, однако ее задорно блестевшие глаза заставили меня поежиться – похоже, спать этой ночью мне предстояло вполглаза.

— «Снаружи тоже?» — не размениваясь на долгие речи, осведомилась я, увидев на морде и ногах своих подчиненных свежие порезы, наскоро перетянутые тряпками и плащами. Отдувавшийся Колт лишь кивнул – «Потери?».

— «Тяжелых нет – в основном неглубокие раны. У противника – где-то двадцать легко раненных, трое тяжелых, и еще десяток того… Не поможешь им уже, в общем» — вздохнул синий жеребец, обводя взглядом разрушенное помещение. Толпа за нашими спинами, собранная легионерами в углу, качнулась было к выходу, но горячие, только что вышедшие из схватки пегасы не собирались церемониться с какими-то там «дикарями», и после серии болезненных, но безобидных ударов древками копий по головам, местные оставили эту затею, вновь вжавшись в угол.

— «Думаешь, я буду по этому поводу грустить?» — буркнула я, иронично глядя на Колта, вновь вздохнувшего, и все время отводящего куда-то глаза. И вот почему меня нужно считать свирепой сумасшедшей лишь потому, что я не хочу, чтобы меня захватывали, насиловали и убивали? Не дождавшись ответа, я хмыкнула, и тяжело грохоча копытами, направилась в освещенный круг, где собрались особо одаренные жители этих земель, решившие поиграть в заговоры и «выбрать политический курс, объективно соответствующий текущему моменту». Увидев меня, серый пони насторожился, и вновь потянулся к мечу, но теперь ему противостояла почти полусотня легионеров, трое из которых тотчас же выхватили тесаки, приготовив к бою небольшие пегасьи скутумы, удобно устроившиеся на ременных петлях у левой передней ноги.

— «Не заставляй меня жалеть о решении, принятом несколько минут назад» — попросил он, уже знакомым мне жестом перебрасывая ножны поближе к правому плечу. При этом движении державшаяся на честном слове стеганка окончательно разошлась, и скривившемуся жеребцу пришлось сбросить с себя ставший бесполезным доспех.

— «Ты знал об этом?» — потребовала я ответа у сердито трясущего передней ногой земнопони – «Нет? Тогда зачем ты влезаешь в это дело? Или ты тоже, как и эти вот идиоты, считаешь нормальным скрутить и отдать грифонам абсолютно незнакомую тебе кобылу? Тогда это становится крайне интересным…».

— «Ага. Мы тут за них жизни класть пришли, а они, оказывается, с грифонами обнимаются!» — рубанул с плеча Рэйн, вися где-то позади меня. Насколько я помнила, он был одним из тех, кто считал мохноногих лошадок бесполезными и тупыми приложениями к политическим дрязгам, вновь разгоревшимся в Палате Общин, и не уставал демонстрировать жеребцам и кобылам из Шестой Отдельной свое отношение, зачастую, приводившее к тихим, но оттого не менее яростным дракам в казармах – «Говорил же я, не нужно было ту старейшину к нам пускать! «Приходите, гостями будете!» — и что? «Вот вам, гости дорогие, сена тарелку, да воды стакан!». А давай тут запалим чего-нибудь, а?».

— «Рэйни, Рэйн. Ты чего такой злой, будто тебе копытом под хвост настучали?» — укорила я розового пегаса, делая вперед несколько шагов, и демонстративно не обращая внимания на вновь напрягшегося серого жеребца – «С Первыми Матерями я буду разговаривать сама, если ты не против. Хорошо?».

— «Конечно, командир» — опомнившись, откликнулся пегас, сделавший вид, будто не заметил укоризненного взгляда от стоявшей неподалеку Нэтл – «У них тут кобылы всем заправляют, так что тебе и решать. Просто знай, что многие им не доверяют!».

— «Учту».

— «Так значит, одна из Первых Матерей посещала тебя?» — с какой-то недоброй иронией осведомился стоявший у меня на пути жеребец. Судя по забегавшим глазам, он что-то быстро обдумал, а потом, широко ухмыльнувшись и пожав плечами, демонстративно медленно отошел с моего пути – «И даже приглашала в наши дома? Нууу, тогда это ваше с матерью Почард дело. Даже не подумаю препятствовать».

— «Опомнись, Равикс!» — с мукой в голосе, прошипела с подушек старуха. Несколько жеребцов, до начала драки стоявших возле ее кресла, теперь присоединились к согнанной в кучу толпе, и судя по окровавленным тряпкам, они вряд ли смогли бы прийти на помощь своей хозяйке. Пегасы не подвели, и эти ребята, первыми кинувшиеся вперед, первыми и были выведены из строя драчливыми крылатыми лошадками – «Ну какая она Первая Мать? У нее даже нет вимы! Она обманывает нас! Делай то, что должно!».

— «А зачем она мне нужна?» — покосившись на Рэйна, я стрельнула глазами в белогривого земнопони, призывая пегаса наблюдать за этим непонятным типом, и вновь двинулась вперед, без долгих раздумий отталкивая поднимавшегося мне навстречу глашатая. Старуха беспомощно огляделась, но отовсюду на нее смотрели лишь закованные в серые латы пегасы, недобро поглядывавшие на учиненный вокруг кавардак. Отбросив ногой с пути жидкие, шуршащие сеном подушки, я склонилась над сидящей земнопони – «Зачем мне эта плетеная вима, если меня тут не признают?».

— «Мы не…».

— «Вы не знали кто, рано или поздно, заглянет к вам на огонек? Даааа, охотно верю! И грифоны этого не знали, а по имени меня назвали просто для того, чтобы поржать!» — вновь начиная злиться, издевательски проорала я на весь зал. Оглушенная моим криком, пожилая пони откинулась на подушки, и даже зажмурилась, когда я нависла над ней тяжело сопящим, и вполне себе осязаемым призраком возмездия за предательство. Услышав негромкое фырканье, я повернулась, и мазнула взглядом по околачивавшейся позади фигуре белогривого мечника, подарившего мне, в свою очередь, предостерегающий взгляд. Недовольно дернув хвостом, я сдержалась, и обернулась к лежащей старухе.

— «Ну, Первая Мать…» — сердито отшвырнув от себя попавшие под копыто подушки, я вновь уставилась на ту, что считала виновницей обрушившихся на меня бед – «Как я уже говорила, договариваться нам с тобой все-таки придется. Но теперь — уже на моих условиях!».

---

— «Значит, тебя зовут Равикс?».

— «Ага».

— «Угу…».

Как водится, после доброй драки, следовало обязательно промочить горло, обмыть победу и продезинфицировать раны, как снаружи, так и изнутри. Конечно же, не сразу – после произошедшего на уши поднялся весь бург, и ни о каком отдыхе, безусловно, не могло быть и речи. Впрочем, как и о том, чтобы удержать в повиновении весь этот городок силами единственной сотни пегасов. Но нам повезло – северяне были народом решительным, и увидев сложенные штабелем грифоньи тела, мгновенно сориентировались в происходящем, и указали нам на оставшихся клювокрылых, прятавшихся в домах. Не все из них добровольно и радостно сложили оружие, и к утру, к запертым в подвале общинного дома пленникам добавилось еще несколько наспех перевязанных летунов, а поленница из тел украсилась еще парочкой трупов. Как выяснилось, местные грифонов терпеть не могли, но указа Первой Матери ослушаться не посмели, поэтому мохнатые северные пони были только рады, когда герольд, тряся от возмущения бородатой головой, объявил о том, что все пернатые ублюдки должны быть выкинуты вон.

Хотя эта новость, скажем честно, обрадовала далеко не всех.

— «Равикс из Угла» — отхлебнув жидкого, почти прозрачного пива, продолжил белогривый жеребец. Пока мы трудились, зачищая городок, он с удовольствием понаблюдал за всеобщей суматохой, негромко делясь какими-то соображениями с вылезшим из-под лавки Лохматым – свое имя тот сообщить отказался, упирая на принадлежность к таинственной касте то ли Видящих, то ли Слышащих, то ли просто Пьющих Пиво Только Из Горла – и теперь, на пиру, хлестал какую-то ячменную бурду наравне с развеселой компанией пегасов, усевшихся пировать в общинном доме, куда нас наконец-то пригласили как настоящих гостей.

— «А Угол – это поселение? Или город?».

— «Повет».

— «Ааааага…» — протянула я, с отвращением уставившись на жиденькое пойло. Нет, что ни говори, а со жрачкой у местных явно были какие-то проблемы. Пиво, больше похожее на кисловатую воду, да непонятные каши с кусочками какой-то прессованной, коричневой бурды, похожей на ссохшиеся до состояния монолитного сухаря геркулесовые хлопья. Нет, запах от них исходил довольно приятный, вызывающий воспоминания о жарком летнем дне, и свежескошенном луге, однако на вкус это блюдо показалось мне чем-то, напоминающим старый ковер.

— «Зеленка» — подсказал мне сидевший напротив Рэйн – «Бурое сено. Очень древнее блюдо, Раг — его готовят только молодые жеребчики, рожденные в полнолуние, в течение тридцати дней и ночей старательно пережевывающие собранное сено. Потом его кладут на спины кобылам, и те бегают с ним по лесу, пока не вспотеют, ну а когда еда окончательно пропитается потом, и станет сухой снаружи, и чуть рыхловатой внутри…».

Я отложила резную ложку, ощутив, как мой желудок вдруг нашел что-то невыразимо привлекательное в моем пищеводе.

— «Ага. А потом они его едят, переваривают, и снова едят» — докончил его бред сидевший рядышком Равикс, вместе с остальными, любуясь какими-то неуловимыми метаморфозами, происходящими с моей мордой – «Хотя ты забыл сказать про лягушачью икру и больших пиявок, которые добавляют в него для лучшего вкуса».

— «Правда?» — пытаясь заглушить в себе рвотные позывы, я приложилась к деревянной кружке, стараясь не притрагиваться языком к ее краю, гордо носившему на себе отпечатки многочисленных зубов – «Но… Пиявки то… Хоть жирные были?».

— «Еще бы! Еще вчера с койпу сняли!» — рыкнул кто-то от другого стола. Длинные, они тянулись в два ряда, от входа до самого помоста, лишь в самом конце зала образуя правильный круг, куда посадили самых почетных гостей. Хотя мне было совершенно непонятно, что может быть почетного в сидении на тоненьком половичке, постеленном на холодную землю, да еще и под здоровенной дырой в крыше, забранной деревянной решеткой. Ради погожего денька с нее сняли укрывавшие отверстие сосновые ветки, и на столы, с удручающей регулярностью, сыпались и сыпались многочисленные снежинки, падавшие вниз от неосторожных движений копыт облепивших продух жеребят. Их головы маячили на фоне холодного зимнего неба, и мне искренне хотелось надеяться, что они были достаточно ловкими для того, чтобы не загреметь с высоты третьего этажа в потрескивающий и плюющийся искрами очаг, согревавший пирующих гостей.

— «Специально для вас!».

— «Ага. Я всегда… Знала… Что местные пони гостеприимны…» — давясь, процедила я сквозь зубы, бросив злобный взгляд на откровенно ухмылявшихся жеребцов. Нет, если эти двое, серый да розовый, друг с другом сойдутся – мне точно хана. Затравят, негодяи, как мышку в амбаре.

— «Все для дорогих гостей!» — скривившись, вновь рыкнул бородатый жеребец. Грохнув кружкой о стол, он поднялся, и свирепо выкатив глаза, уставился на возвышение, вновь занятое высоким, резным креслом, окруженным горкой подушек – «Мать Почард! Дозволь сказать немного нашим гостям!».

— «Не разрешаю!» — каркнула со своего места старая пони. Вновь заняв место в своем кресле, она все так же гордо возвышалась над пирующими, но пристальный взгляд мог легко бы заметить и старую шаль, накинутую на спину старухи, и стоптанные накопытники, и порядком помятую стражу, злобно блестевшую глазами из-за высокой резной спинки. Услышав ее окрик, бородач заткнулся, и сердито бурча, опустился на место, вновь злобно хрястнув кружкой по столу, окатывая окружавших его соседей мутными каплями местной бурды, в то время как разогнувшаяся старуха сердито уставилась на Равикса – «С меня достаточно и одного предательства!».

— «Согласен. Прилетели, пригрозили, напали, да еще и сами в плен попали – куда уж боле?» — пожал плечами тот – «Воистину, поведение этих грифонов становится все более и более возмутительным».

— «Я говорю сейчас не о них!» — вспыхнула старая кобыла – «В тот момент, когда нашему бургу больше всего требовалась помощь, кое-кто из нас оттолкнул протянутое к нему копыто, куснув ближнего своего…».

— «Как я понимаю этого «кого-то», аж дух захватывает!» — ухмыльнулся в ответ жеребец, немного повышая голос, чтобы перекрыть поднявшийся вокруг гомон. Пони спорили друг с другом и с сидевшими между ними гостями, и внезапно, меня посетила очень интересная мысль о том, что прикидывающаяся древней и выжившей из ума старухой, староста города была отнюдь не глупа, и нарочно разбавила наши ряды, рассадив легионеров между превосходившим их числом жителями бурга – «Если меня вновь примутся угощать этим разбавленным пивом, то я тоже кого-нибудь покусаю, как волк».

— «Равикс, Равикс! Ты же знаешь, как я относилась к тебе все это время!» — горько произнесла Мать Почард, понизив голос при виде сердито сверкнувших глаз земнопони. Покосившись сначала на своих подданных, занятых разговором с легионерами; затем – на меня, без зазрения совести подслушивающую их разговор, она вновь обратилась к неспешно хлебавшему лишенный пены напиток жеребцу – «Зачем ты дал этим пришлым растроить наш союз? Разве я не относилась к тебе как к сыну? Разве обделяла своим участием? Разве не приняла тебя в лютую зиму?».

— «Конечно. И я воистину благодарен тебе, Перв… Мать Почард» — отбросив язвительность, почтительно поклонился ей пони, не обращая внимания ни на заинтересованный взгляды пирующих, ни на мою покрасневшую мордочку, которую я постаралась спрятать за кружкой с пивом. Похоже, где бы я ни появилась, я вечно расстраивала крепкие союзы, и приносила лишь беду и разлад – «Однако на сей раз ты перехитрила саму себя, и не моя вина в том, что твой план потерпел неудачу».

— «План? У меня не было никаких планов! Единственный мой долг – спасти всех, кого смогу, от жути, что наползает на наши земли как с севера, так и с юга!».

— «И именно для этого ты пригласила меня сюда?» — с вернувшейся иронией осведомился Равикс, с хрустом откусывая кусочек прессованного сена – «Рассчитывала, что двум мясникам не ужиться под одной крышей?».

— «Двум?» — теперь уже пришла очередь мне заинтересованно вздернуть бровь, глядя на сидевшего рядом жеребца. Лишившись своей брони, он демонстрировал окружающим довольно ладное тело, тяжеловатое в груди, и обладающее достойной коллекцией шрамов, украшавших буквально каждый дюйм его шкуры.

— «Старая история» — отмахнулся тот, со значением глядя на сидевшего возле Рэйна Лохматого. Мне вдруг стало интересно, специально ли он попросил своего приятеля-факира сесть рядом с моим заместителем в этом походе, как и я, шепнув на ушко приказ вогнать тому десяток сантиметров стали под ребра в случае очередного обострения хитрости у наших гостеприимных хозяев? – «Старая, и никому не интересная».

— «Расскажешь?».

— «Нет» — спокойно и безапиляционно отрезал жеребец.

— «Оуууу…» — я надулась, обиженно выставив нижнюю губу – «Значит, придется пить замечательный, шипучий, холодный и пенный «Суперсидр Эпплов» в гордом одиночестве, заливая свою печаль и тоску».

Равикс сделал абсолютно незаинтересованную морду, но судя по тому, как он отставил кружку, грустно взглянув на жиденькие остатки на ее дне, мои слова не остались незамеченными.

— «Значит, холодный и пенный?».

— «А уже не важно. Так что ты не отвлекайся, и хлебай свое пойло!» — злорадно ощерилась я, под громкие смешки своих подчиненных. Похоже, пегасы разделяли мое отношение к поданному нам питью – «И вообще, тут у вас какое-то брожение, как я погляжу? Народ, в целом, очень даже не против нашего присутствия, в то время как отдельные элементы в верхах – наоборот, всячески пытаются продать меня грифонам. Что, слух о награде спокойно жить не дает? Или неолиберальные реформы какие затеяли?».

— «Да, о награде речь шла» — не без сожаления отметил Равикс, заглянув в свою кружку – «Три тысячи за живую, и две – за не совсем живую, или покалеченную. Но погоди столь опрометчиво обвинять Мать Почард в алчности – я знаю ее много лет, и могу уверить тебя, что она желает пони лишь добра».

— «Ага. Я заметила» — не удержавшись, громко фыркнула я, выдув через затрепетавшие ноздри целую руладу – «Думаю, эти крылатые кошки были бы ко мне крайне добры, когда поволокли бы к своему хозяину. Ты что, издеваешься, Равикс?».

— «Это правда. Они хотели забрать тебя» — холодно, сквозь зубы, процедила старая кобыла. Увидев входящих в зал жителей, она поприветствовала их кивком головы, и ткнула копытом в сторону освободившихся мест у одного из столов. Приткнувшиеся с краешку земнопони вмиг забыли о еде, и принялись безо всякого стеснения разглядывать сидевших между их соотечественниками пегасов, каждый из которых уже стал объектом пристального внимания, что, впрочем, совершенно их не смущало, в отличие от моей собственной персоны. Рассадив вновь прибывших, Почард снова взглянула в мою сторону, влажно сверкнув белками выцветших глаз – «И тем самым принести мир в наши дома».

— «Мы могли бы сделать это и сами» — негромко заметил Равикс, так тихо, что услышала его лишь я, да сидящая на возвышении Первая Мать.

— «Ты видел, что они сделали с нашими воинами и охотниками».

— «Да ничего мы с ними не сделали!» — расслышав последние слова старой кобылы, громко возмутился Рэйн, отвлекаясь от плитки прессованного сена. Я только фыркнула, увидев прилипшие к зубам пегаса кусочки зеленовато-бурого толокна – «Самым буйным по головам настучали, да немного попинали тех, кто в драку лез — вот и все!».

— «А почему, кстати?» — поинтересовалась я, вертя перед глазами грубую, двузубую вилку, которой полагалось брать угощение с общего блюда. Этими столовыми приборами, выказывая вежество, оделили лишь столы для гостей, а прочие пони пользовались зубами и копытами, и без дополнительных помочей ловко используя то, чем наделили их создатели и природа – «Я не критикую, Рэйни, отнюдь. Просто все забывала спросить, как вы догадались не слишком уж буйствовать?».

— «Эй, это же пони, командир!» — оскорбился розовый жеребец, тряхнув буйной, кудрявой гривой. Услышав его слова, остальные пирующие притихли, повернув головы в сторону помоста – «Не грифоны какие-нибудь, верно? Ну, я хочу сказать, почему мы должны были бить и пони? Это против завета богинь, да и просто неправильно, поэтому мы все аккуратно делали – и били плашмя, и лупили по задницам и головам, чтобы быстрее вбить мысль, что с Легионом связываться не стоит. Как положено, в общем».

— «Молодец. Не возражаю».

— «Эт он верно сказал! Мы все – пони, правильно?» — вновь подал голос бородатый, поднимаясь из-за стола. Местные пони не изобиловали расцветкой, как их эквестрийские соседи, и несмотря на свои размеры, этот бурый земнопони казался запыленным и неказистым на фоне ярких шкурок моих подчиненных, заметных даже под блестящей броней – «Нет, я все-же скажу, Мать Почард!».

— «Сядь, Шегги!» — вновь каркнула Первая Мать.

— «А я скажу!» — с хмельным упорством настаивал бородач – «Пусть они гости, и грифонов прогнали, и все такое прочее… Но раз они их прогнали, то может, они и наших освободят? Раз их грифоны не любят, то и они их не любить должны, верно же?».

— «Ты не понимаешь – гостям нужно отдохнуть, собраться с силами после жаркой схватки» — с каким-то лицемерным сочувствием, громко произнесла Первая Мать, чей голос перекрыл все прочие голоса – «Они бились для того, чтобы силу свою показать, да себя потешить. Трудности наши им ни к чему, Шегги. Поэтому сядь, и не расстраивай дорогих гостей!».

— «А что у вас за трудности?» — насторожившись поинтересовалась я, с удовольствием находя причину, чтобы отставить подальше кружку, которую зачем-то, раз за разом, заботливо наполнял местной кислятиной молодой жеребчик. Я заметила, что все хозяйственные работы тут были возложены в основном на жеребцов, и за редким исключением, более-менее приличным оружием и хорошей одеждой могли похвастаться разве что кобылы, да несколько крупных дружинников, тяжело сопевших за спиной Первой Матери бурга.

— «Наши мелкие трудности недостойны внимания таких дорогих гостей с юга» — с видом величественной обиды вздохнула Первая Мать. Я заметила, что слова ее возымели свое действие, и местные пони начали переглядываться, явно недовольные чем-то – «Но мы выдержим. Пусть эта зима будет долгой, мы переживем и бескормицу, и нашествие врагов… И даже предательство. Пусть. Мы переживали и в прошлом – переживем и сейчас. Веселитесь, пусть ничто не омрачает сей пир!».

— «Зачем ты говоришь такое?» — негромко поинтересовался Равикс, отставив свою кружку. Стрельнув глазами по сторонам, я подтолкнула к нему свою посудину, надеясь, что никто не заметит подмены. Высунувшаяся у меня из-за плеча голова очередного служки вновь наполнила пустую посудину из зажатого в зубах, глиняного кувшина.

— «Разве все так плохо? Ведь еще вчера ты говорила, что…».

— «Я знаю, что я говорю, Равикс!» — взмахнула ногой старая кобыла, едва не потеряв при этом свой стоптанный накопытник – «И не тебе оспаривать мои слова! Быть может, если бы ты проводил меньше времени, шатаясь между разными бургами и поселениями, то и дело залезая в непролазные чащобы и гнилые болота, то знал бы, как на самом деле обстоят тут дела! Ты откочевал на север, в богатые места, и забыл свою родину, даже не интересуясь, какие тут творятся дела – и как можешь теперь ты указывать мне, что должен говорить мой рот?».

— «Значит, меня так мало ценят, что предпочитают кормить сладкой ложью взамен правды?» — нахмурился серый жеребец. Похоже, его сильно задели слова упрямой и несговорчивой старухи – «Мне говорят, что все хорошо, а скоро будет даже лучше…».

— «Ты сам выбрал свою судьбу! Разве не ты во всеуслышание объявлял, что чураешься наших забот? Разве не ты говорил, что твое дело – спасать нас от монстров, а не превращаться в такого же монстра, как мы?».

— «Это было давно, и не правда» — несколько смутился Равикс, заглядывая в мою кружку. Не найдя в ней ничего подозрительного, земнопони шумно сглотнул, махом ополовинив немалую посудину – «Я занимаюсь чудовищами, но не хочу влезать в ваши смуты, ссоры и бесконечные перебранки между соседями. Моя работа защищать пони, а не вставать на чью-то сторону в споре двух бургов из-за делянок в соседнем лесу!».

— «И поэтому ты и не слышишь, что говорят вокруг тебя пони. Что уже несколько месяцев из соседних поселений нет никаких вестей. Что над горами витает кровавая звезда. Что осень была дождливой, и вода затопила все борти, а оставшихся пчел сожрали целые стаи громадных шершней. Молоко створожилось, а сыр не уродился вовсе. Что коровы запаршивели, а овцы…».

— «В общем, кошмар! А при чем тут освобождение кого-то?» — решила прервать я этот поток местных ужасов. У тех, кто так готовит пиво, непременно должно было происходить что-либо подобное, поэтому меня не удивила подобная подборка деревенских кошмаров, хотя внутри меня кто-то предостерегающе дотронулся до моего сердца, словно призывая не дерзить, а обратить внимание на эти предостерегающие, грозные знаки, предупреждающие о… О чем? О будущем неурожае? Или принесенном кем-то вирусе табачной мозаики или золотистом стафилококке? Нет, без еды, конечно же, очень тоскливо, особенно тысяче с чем-то пони, а также домашнему скоту, который, по сути, ел то же, что и их хозяева. Еще при подлете я заметила, что в городе всего было несколько больших строений вроде риг и амбаров, в которых, судя по всему, хранились общий запас продуктов, и вытоптанные возле них дорожки ясно говорили, что здания эти пользуются всеобщим вниманием, даже несмотря на слова старухи о скудных запасах пищи. Задумчиво почесав за подживающим ухом, на котором грифоний клинок оставил длинный разрез, уже покрывшийся зудящей черной корочкой засохшей крови, я поправила гогглы, и вновь уставилась на Первую Мать – «Мы ж вас от этих курносых освободили, верно?».

— «Нас? От них?!» — рявкнул порядком захмелевший бородач. В отличие от меня, он пил местную бурду словно не в себя, и уже успел набраться, несмотря на все попытки выпроводить его из-за стола – «Да мы их и терпели тока потому, шта Первая Мать приказала! Но эти гады, которые наших юнаков похватали – они тут не пказываются! Бйатца, шта мы их…».

— «Отведите его куда-нибудь, и заприте, пока не проспится!» — быстро произнесла Почард, сделав кому-то за моей спиной знак в сторону бородача – «Гостей нельзя обижать. Это не вежливо».

— «А пиво наш-ше хлебать – эт вежлива?!» — вырываясь, проорал земнопони поверх уводившей его толпы – «А за соль-сено отплатить не хочеца? Юж-жане! Все беды от южан! Нин-навижу!».

— «О чем же шла речь?» — поинтересовалась я у повернувшегося ко мне Равикса. Почувствовав тычок под ребра, жеребец повернулся, и уже в который раз, едва заметно вздрогнул, увидев возле своей щеки мою мордашку, украшенную большими, непрозрачными очками-гогглами. Сердито нахмурившись, я все же решила задавить в себе обиду, и не обращать внимания на столь явные намеки на мой внешний вид – по крайней мере, пока.

— «Сам еще не знаю. Я прибыл за день до вас, и еще не успел послушать местных. Мать Почард не отпускала меня от себя все это время, и мне казалось, что ей было интересно выслушать истории о моих похождениях… Но теперь я в этом сомневаюсь».

— «Так может, узнаем?».

— «Конечно» — легко согласился жеребец, поднимаясь из-за стола – «Достопочтенная Мать Почард! Мы благодарны тебе за эту трапезу, и преисполненные благодарности, хотели бы спросить – что так гнетет Олд Стамп? О ком шла речь? Кого увели у вас унгоны?».

— «Сие неважно!» — мотнула головой старая пони, недобро поглядев на серого жеребца. Шум в зале усилился – «Мы проживем, как жили все эти годы. Как заповедовали нам Добрые Предки. Наши охотники справятся, и нам не нужна помощь чужаков!».

— «Они не появлялись уже две седмицы!» — выкрикнул кто-то из-за другого стола – «Первая Мать! Пошли их! Отправь за нашими родичами!».

— «Нет!» — сердито тряся головой, категорично отрезала старуха – «И не просите! Я и так уже дала вам все, что только могла – включая свою дочь! Они вернутся, нужно еще немного подождать!».

— «Вы отправили на поиски пропавших сородичей Нефелу?» — уши стоявшего передо мной жеребца прижались к голове, а голос вдруг стал каким-то напряженным, и совершенно чужим – «Мать Почард! О чем вообще вы думали?!».

— «Я думала о своем народе, белогривый! И не позволю никому сбить его с истинного пути!» — рассердившись, повысила голос пожилая земнопони, перекрывая оказавшимся неожиданно сильным голосом поднявшийся шум – «Я запрещаю вам даже заговаривать со мной об этом!».

Поднявшись, Первая мать горделиво выпрямилась, продемонстрировав когда-то мощную, а теперь постаревшую и ослабшую фигуру, и слегка подволакивая сухие ноги с узловатыми, подагрическими суставами, быстро покинула общий зал, оставив в смятении приглашенных на пир гостей.

— «Эмммм…».

— «Да уж, наделали мы дел» — вздохнул Равикс, опускаясь на половичок, и вновь принимаясь за пиво – «Расстроили достопочтенную Почард, и с местными, считай, поссорились… Похоже, скоро придется вновь выдвигаться в дорогу».

— «Ага. Вотпрямсчаз!» — не согласившись, буркнула я, глядя на широкую деревянную лестницу, уводившую куда-то в жилую часть общинного дома. Стоявшие на каждой ступеньке жаровни окрашивали резные стены и поддерживающие крышу столбы в цвета свежей крови, отчего потемневшее дерево казалось декорациями к самому настоящему ужастику. Что-то не ладилось вокруг — реальность, бывшая до того осязаемой и плотной, теперь ускользала у меня из-под копыт, проносясь куда-то, словно темные воды лесной реки, и мне до одури захотелось выскочить из этого дома, вместе со всем городом, вдруг ставшим похожим на какой-то корабль, несущийся в сторону поджидающей его бури или подводной скалы.

— «Ты ослушаешься Первую Мать?».

— «А я вообще обязана ее слушать?» — насупившись, поинтересовалась я у повернувшегося ко мне жеребца – «Местные плачутся, что у них украли кого-то. Местная правительница послала туда кого-то, во главе со своей дочерью – похоже, набирает политические очки своему дитяте, перед тем, как передать бразды правления в копыта отпрыска. Будущая надежда всего бурга так и не вернулась. Местные нервничают, правительница в ярости, мы – крайние. Я ничего не забыла?».

— «Разве что грифонов, мэм» — подала голос откуда-то с края стола Блуми Нэтл. Так и не притронувшаяся к еде и напиткам, она то и дело вертела по сторонам головой, следя за нашими подчиненными – «Они появились тут явно не просто так. Они ждали именно вас, мэм, и если позволите, я думаю, что они причастны к этому исчезновению. Ведь не запугали же они сотни живущих тут пони одной только парой звеньев, верно?».

— «Хммм… Не исключено. Значит, грифоны…» — прищурившись, я задумчиво постучала себя по губе, глядя в трещащий очаг – «И местные… Крепость… Корк… Тааак… Рэйн! Собирай наших! Что б через полчаса были готовы вылететь, ясно?».

— «Хар-рашо…» — протянул розовый пегас, отвлекаясь от какого-то задушевного разговора с Лохматым, втолковывающим ему что-то сиплым, спитым голосом дряхлого старика. Вокруг жеребцов уже валялось множество кружек, но несмотря на подозрительно блестевшие глаза пегас постарался подняться из-за стола с как можно более бравым видом, пусть и не с первого раза преодолев силу земного притяжения – «Куда-то отправимся? Драться? Эт-та хорошо! Хорошее дело для хорошей попойки!».

— «Вот и ладушки. Эй, собираемся!».

— «Странно, что за все это время я не встречал вашего брата, хотя и слышал про новых игрушечных солдатиков ваших принцесс» — произнес у меня за спиной задумчивый голос серого земнопони – «Пожалуй, мне нравится ваше отношение к жизни. Вы полетите?».

— «Ага. Последнее время я полюбила летать. Гораздо удобнее, чем месить грязь и снег своими ногами. Так что, уважаемый…».

— «Ну да, конечно. Пегасы!» — едва заметно скривился Равикс – «Все, кто не летают, считаются пресмыкающимися. Но ты подумай вот о чем – разве вам известно, сколько пони пропало? А если они ранены? Это вполне логично, ведь их нет уже несколько недель, судя по тому, что мы слышали на этом пиру. Значит, вам понадобятся повозки, перевязки, корпия[1], а так же те, кто знает лесные пути. Разве у вас есть такие пони?».

— «Предлагаешь себя на эту роль?» — прищурившись, ухмыльнулась я, оборачиваясь, и оценивающе оглядывая стоявшего передо мной жеребца – «Что ж… Ладно, уговорил. Повозками и тряпками поручаю заняться тебе – в конце концов, аборигены тебя знают, и кажется, все еще считают любимчиком Матери Почард. Я, тем временем, попробую выяснить, куда тут и кто подевался. И кстати, чем ты вообще занимаешься?».

— «О, ничего особенного» — в голосе земнопони вдруг прорезалась забавная, знакомая мне хрипотца, с которой тот, сделав как можно более безразличную морду, скосил глаза на мою спину и круп – «Я просто избавляю пони от кошмарных чудовищ. Ну, а если проще – я убиваю их, за плату».

---

— «Это не дорога, а какая-то тропа!».

— «О нет, это самая настоящая дорога – самая широкая по эту сторону великой реки».

Еле видимая с воздуха, тропинка вилась среди деревьев, ныряя в темные овраги, куда не добирался свет солнца, скрываясь под заснеженными кронами, и часто пропадая из виду для того, чтобы выскочить вновь из-за какой-нибудь раскидистой ели. Еще неделю назад я и мечтать бы не смела о том, чтобы разглядеть эту кабанью тропу среди торжественно блестящего леса, но теперь, когда мне приходилось мириться с этой странной пегасьей особенностью, которую наша санинструктор называла мудреным медицинским термином «пегасья амиотропия», я то и дело вздергивала голову к небу, спасаясь от вмиг увеличивающегося дерева или пня, на который падал мой взгляд. Мир вокруг меня вмиг терял привычные четкие очертания, резко дергаясь вперед, и услужливо позволяя разглядеть во всех подробностях предмет, на который обращался мой взор, но расплатой за это было ощущение тяжелой подушки, с размаху опускавшейся мне на голову, встряхивавшей и переворачивавшей мои мозги. Большие, круглые, затененные гогглы отчасти помогали, но не слишком, поэтому уже через пару часов неспешного полета я издергалась, изблевалась, и окончательно утратила благодушное настроение, рожденное этой прогулкой.

А посмотреть и впрямь было на что. Одевшаяся в зимнюю шубу тайга безмолвствовала, серебристо искрясь миллиардами снежинок, покрывавших покачивавшиеся как волны вершины, и блестящими водопадами падавших с веток в темневшую под ними чащу. Лесные речушки и ручьи уже сковало льдом, и лишь громада какой-то безымянной реки, не отмеченной ни на одной карте, неспешно катила свинцовые волны от одного края горизонта к другому по узкой дорожке промоины, сжатой со всех сторон нарастающим льдом.

— «В лесу дорог не торят» — вновь подал голос Равикс. Возлежа на мешках с провизией и худосочными холстами мешковины, в первое время он с интересом разглядывал расстилавшуюся окрест тайгу, но потом устал от однообразия проплывавших под нами заснеженных вершин, и теперь предпочитал глазеть на летевших рядом пегасов. Как и все мои пассажиры, вольные и невольные, он предпочел привязать себя к одной из веревочных строп, и во время полета даже не шелохнулся, вертя из стороны в сторону одной лишь головой. Наспех сколоченный местными щит, болтавшийся где-то под моим животом, скрипел и раскачивался, и если бы не страхующие меня подчиненные, придерживающие края нагруженной мешками платформы, возлежавший на ней Равикс уже давно бы сверзился со своего лежбища, даже несмотря на перетягивавшую его ребра веревку.

— «Меня больше беспокоит то, как долго ты сможешь тащить эту штуку».

— «Хммм… А ты прав!».

— «Эммм… Командир…» — намекающе протянул Рэйн, весело поглядывая на моего напрягшегося пассажира – «Высота небольшая, да и штука эта сколочена явно наспех…».

— «Ну и что? Ты не видишь, как мне тяжело?» — громко, чтобы слышал начавший обеспокоенно крутить головой земнопони, возмутилась я, старательно изобразив одышку изнемогающего тяжеловоза – «Я… Долго… Не протяну! Копыта холодеют… В глазах темно… Прощайте, братья!».

— «Все бы тебе издеваться над пассажирами, Раг!» — укоризненно попенял мне розовый пегас, перекрикивая раздавшийся со всех сторон хохот. Увидев, как обалдевший от происходящего Равикс впился зубами в узел веревки, стремясь то ли отвязаться, то ли наоборот, покрепче его затянуть, пегасы загоготали, наслаждаясь окаменевшей рожей серого жеребца. Поняв, что его разыграли, и опасно накренившаяся платформа вновь выпрямилась, принимая положенное ей горизонтальное положение, Равикс снова откинулся на мешки, и явно принялся размышлять о планах изощреннейшей мести, сверля мой живот колючим взглядом желтых глаз. Усмехнувшись, я вновь начала набирать высоту, старательно глядя на синее зимнее небо – по крайней мере, так глаза не стремились выскочить из орбит, размазываясь по затененным стеклам полетных очков.

— «А ты вообще уверена, что этот грифон тебе не соврал?» — спустя какое-то время осведомился земнопони, неприязненно глядя на Кабанидзе. Возбужденно скакавший по щиту сычик уселся на самом его краю, неподалеку от серого жеребца, и впившись крючковатыми когтями в посеревшие от времени доски, недовольно заколотил клювом по одной из строп, намекая мне, что не собирается терпеть подобные неудобства во время полета – «И кстати, мне кажется, или эта птица пытается отвязать наш груз?».

— «А мне кажется, что он просто пытается избавиться от тебя» — фыркнула я, ежась на холодном ветру. Каждое движение, каждый взмах крыльев позволял зимнему воздуху проникать под порядком вспотевший поддоспешник, что ухудшало мое настроение, подпорченное как бессонной ночью, так и продолжающейся ерундой, творившейся с моими глазами – «Как от самого бесполезного груза. Пока ты там рассуждал о принципах невмешательства с Первой Матерью, я предпочла более прямой и надежный способ выяснить, где они должны были обретаться… Ну, или откуда должны были начать. Их пригласили на встречу в какое-то место под названием Серый Ручей».

— «Это была крепостца, в которой останавливалась трапперы, да и унгоны на мен приезжали. Когда-то там даже ярмарка была, раз или два» — неохотно откликнулся белогривый. Рассердившись, земнопони стал удивительно похож на дувшуюся Лиф, следовавшую в моем кильватере – все еще переживавшая из-за моей шуточки, она, тем не менее, постоянно крутилась у меня перед глазами, не упуская возможности продемонстрировать свою обиду.

— «Но теперь они могут быть где угодно, верно?».

— «А ты у своего грифона спроси».

— «И спрошу, когда вернемся!» — я уперлась в воздух крыльями, и угрожающе тряхнула помост вместе с его пассажирами – «Ну и тогда зачем ты нам нужен?».

— «Для того, чтобы найти их следы» — вздохнув, не стал спорить серый жеребец, с демонстративно утомленным видом поглядев на негодующе возопившего что-то Кабанидзе – «Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из вас, нежные южные пони, смог бы отыскать в сарае собственный хвост, а не то что пройти хотя бы пару миль по этим лесам. В конце концов, расспросим местных, если не отыщем нашу пропажу по свежим следам. Охотников, например, или трапперов».

— «Кстати, а зачем вам охотники, Равикс?» — поинтересовалась было я, но… Ответить жеребец не успел – на горизонте показалось несколько темных точек, вспорхнувших из-за заснеженных вершин. Заметивший их первым, Рэйн громко рявкнул что-то на «втором командном», представлявшим из себя ядреную смесь из плохого эквестрийского и чудовищно искаженного сталлионградского языков, впрочем, компенсировавшем свои недостатки яркой эмоциональной окраской. Услышав вырвавшуюся у моего заместителя фразу, Равикс, как и все пони до и после него, с интересом вскинул голову, прислушиваясь к незнакомым словам, явно достойным того, чтобы их запомнить, в то время как два крыла уже ушли вперед, набирая скорость и высоту для того, чтобы обрушиться на головы приближавшихся врагов. Я пригляделась, и темные точки, впервые за все время поразившего меня недуга послушно, по моей воле, рванулись вперед, приближаясь и увеличиваясь в размерах. Похоже, это были пегасы, но что-то настораживало меня в том, как лихорадочно махали крыльями три несущиеся к нам фигуры, как дергались то вверх, то вниз, как размахивали всеми четырьмя ногами, словно…

— «Они словно стараются привлечь наше внимание» — наконец, обеспокоенно заявила Нэтл. Прошло всего несколько минут, а авангард нашего отряда уже окружил затормозивших пришельцев, и после короткого совещания, нырнул куда-то вниз, под кроны деревьев, оставив одного из своих в воздухе в качестве ориентира. Мы экспроприировали эту тактику у древних пегасов, досконально описывавших в своих свитках период междоусобиц, предшествовавших созданию древних королевств, ставших предтечами нынешнего Эквестрийского Королевства – тогда крылатые лошадки регулярно нападали на поселения земнопони и единорогов для лихого грабежа, и висевший в воздухе караульный, помимо наблюдения за небом и землей, был единственным, кто мог бы предупредить товарищей о приближающейся опасности. Что ж, ничто не ново под луной, и древняя тактика работала и поныне – дозорный безмятежно висел в воздухе, поглядывая то на нас, то на землю, и оставшийся путь мы проделали быстро, но спокойно, периодически шипя на пытавшегося встать на своих мешках серого жеребца. Поглядев на приближающеюся стаю, пегас успокаивающе махнул копытом, но затем заполошно шарахнулся прочь, когда мимо него, хлопая крыльями, просвистела бежевая фигура пони, окатанная облаком сверкающих снежинок. Разметав усыпанные снегом ветки, она взвилась в небо, где лихо заложив пируэт, перекувырнулась через голову, и ринулась в нашу сторону, явно идя на таран. Рыкнув, я мысленно обматерила и раззяву-следящего, и летевших рядом подчиненных, с открытыми ртами таращившихся на эту воздушную акробатику, после чего приготовилась к удару. Однако через мгновение, перед моим носом вырос чей-то круп, заслонивший меня от надвигающейся угрозы, и свирепо дергая кудрявым розовым хвостом, рванулся навстречу нападавшему.

К счастью, боя не случилось.

— «Вниз!» — рявкнул кобылий голос, впрочем, тут же сменившийся громким ойканьем, когда розовогривый кентурион с глухим стуком врезался в его обладательницу – «Ох! Эй, да отцепись, ты!».

— «Кто такая?!» — сердито рыкнул Рэйн, даже и не думая отпускать бьющуюся в его объятьях бежевую пегаску. Крупная, сильная, она таскала жилистого пегаса из стороны в сторону, и быстро высвободила сначала одну, затем и другую ногу, которыми не преминула попробовать на прочность облегченную пегасью лорику. Без особенного, впрочем, успеха – «А ну, угомонись!».

— «Копыта убрал! Убрал копыта, малохольный!».

— «Рэйн, угомони ее, а?» — сердясь на саму себя и окружающих за свой испуг, скомандовала я, злобно глянув на подлетавшего к нам караульного – «В конце концов, сломай ей ногу! Пусть лучше от боли орет, чем выносит мне мозг своими визгами! Ты! Веди уже, Зоркий Глаз, таскать тебя за вымя!».

Последняя фраза предназначалась виновато оглядывавшейся сотнице. Услышав начальственный рык, она закивала, и припустила вниз, указывая мне дорогу среди вершин. Вскоре вековые сосны расступились, и прямо под нами проглянула излучина реки, затерявшейся среди заснеженных деревьев. Скованная льдом, «лесная дорога» изгибалась, охватывая невысокий холм, на котором, окруженная с трех сторон когда-то высокими, а теперь разрушенными едва ли не до основания стенами, находилась довольно ровная площадка, похожая на карликовый лабиринт из-за обломков камней, серевших на изломах сеткой скреплявшего их когда-то раствора. Похоже, это место и впрямь было обитаемо – кое-где, в удобных закутках между камнями, торчала пара очищенных от снега столов, а из продуха одной из землянок, лепившихся к остаткам небольшого донжона, в небо поднимались клубы жиденького, серого дыма, рассеивавшегося среди ветвей. Спустившийся до нас десяток спокойно стоял или неспешно летал среди деревьев, осматривая окрестности, но судя по спокойному, сосредоточенному виду нашего авангарда, опасаться пока было нечего, и я с облегчением пошла на посадку, грохнув посреди заснеженной площади свой груз, подняв при этому взмахами крыльев целую снежную бурю. Следом за мной опустился и Рэйн, все еще сжимавший передними ногами немного присмиревшую кобылу. Возможно, это была работа его пегасьей обаятельности, которой, в целом, могли похвастаться многие крылатые жеребцы, а может, всему виной было заломленное болевым приемом крыло отчасти угомонившейся пегаски, сердито шипевшей себе что-то под нос. Выпутываясь из ременной петли, с помощью которой мне удавалось тащить свой нелегкий груз, я на миг потеряла из виду серого земнопони, обнаружив его уже возле землянок, из которых выползали лохматые фигуры, облаченные в длинные, грубые одежды из мешковины. Увидев нашу полусотню, опустившуюся на стены и двор разрушенной крепости, лесовики вознамерились было юркнуть обратно в свои пропахшие дымом и грязью убежища, но увидев спокойно стоявшего неподалеку Равикса, решили не спешить, а также не делать резких движений на виду у висевших над их головами пегасов.

— «Ну вот, и нашлись, пропащие!» — зябко постукивая копытами, обрадовалась я. Кто бы там что себе ни воображал, а таскать на себе несколько десятков фунтов холоднющей стали, да еще и зимой, было не так-то просто – «Хотя для спасательной операции их как-то маловато…».

— «Потому что это все, что от нее осталось!» — топнув, резко бросил Равикс. Стоявшие перед ним земнопони потупились, скрывая морды в мешковине грубых капюшонов, а буйная кобыла, все еще кривившаяся в захвате Рэйна, изрыгнула поток проклятий, заставивший удивленно обернуться даже меня – «Да-да, Нефела, я тоже рад тебя видеть живой и здоровой».

— «А я была бы рада увидеть тебя в домовине, белобрысый ублюдок! Мерзавец! Голодранец! Лгун!».

— «Ого! Вот это встреча…» — протянула я под довольные смешки подчиненных. Сердито зыркнувший на меня Равикс сделал вид, что не понимает, о чем идет речь, но рвавшаяся из лап нашего кентуриона пегаска не оставила ему ни малейшего шанса замять этот разговор. Увидев мой разрешающий жест, Рэйн разжал передние ноги, и тотчас же поднялся повыше, во избежание проблем с разъяренной кобылой. Как оказалось, волновался он зря – очутившись на свободе, та рванула вперед, загребая копытами снег, и словно буран, обрушилась на попытавшегося отстраниться земнопони.

— «Что ж, обещания надо выполнять, иначе однажды может случиться что-нибудь вот такое вот» — философски протянула я, глядя на бросавшуюся на Равикса пегаску. Бежевая шерсть, темно-рыжая грива и зеленые глаза – кажется, такая масть называлась каурой, если мне не изменяла память, поэтому я не отказала себе в удовольствии облизать взглядом мощные задние ноги, поджарый круп и светлые щетки на копытах, при виде которых у меня всегда начиналось обильное слюноотделение. Я определенно хотела себе такие же, но как бы я ни старалась, кроме как обросших до крайне бомжеватого вида венчиков копыт, добиться подобного эффекта так и не смогла. Наверняка, это был какой-то доминантный ген, существующий лишь у северных пони, и достающийся лишь таким охламонам, как Буши Тэйл, а не тем, кому он и вправду был нужен и дорог. Мир, ты несправедлив!

— «Ага. А еще – помнить, как зовут твоих кобыл, хотя бы по именам» — со смехом гаркнул кто-то из легионеров – «И не допусти богини, если перепутаешь в постели…».

— «Никогда бы не перепутал!» — шаг за шагом отступая все дальше и дальше, попытался оправдаться серый жеребец, уворачиваясь и грудью встречая все наскоки безумно рычащей кобылы. Словно позабыв о своих крыльях, она бросалась на отмахивавшегося от нее жеребца, стараясь как можно больнее ударить его по морде, по ребрам, или хотя бы по ногам, однако ее жертва демонстрировала чудеса ловкости, раз за разом уклоняясь от всех и всяческих атак рассвирепевшей кобылы — «Нефела, послушай… Неф, ну хватит уже, а?».

— «Не называй меня так, ты!» — поняв, что безумные напрыгивания лишь выматывают ее саму, кобыла перешла к ближнему бою, пиная и кусая ненавистного жеребца, с растерянной улыбочкой, вяло отмахивавшегося от столь бурных наездов. Наконец, загнав противника в угол, пегаска отскочила назад, пофыркала, загребая снег передней ногой, словно готовящийся к рывку спринтер, и рванув вперед, врезалась в грудь стоявшего перед ней жеребца. Покачнувшись, он прянул назад, но не успев даже ухмыльнуться, грохнулся в большой и холодный сугроб, к которому исподволь подводила его хитрая пегаска.

— «Получил? Получил? ПОЛУЧИЛ?!».

— «Получил. И что дальше?».

— «А дальше я буду вынуждена прервать столь бурную сцену семейного воссоединения» — хрюкнула от смеха я, подкрадываясь к двум спорщикам – «Равикс, вылезай из сугроба. А ты…».

— «Нет уж, спасибо. Мне и тут хорошо» — поспешно отказался белогривый, поглядывая на крутившуюся рядом пегаску.

— «А кто ты такая?» — живо развернулась ко мне бежевая кобыла. Вблизи она выглядела не такой молодой, как мне казалось ранее, но все равно, очень и очень симпатичной, и я машинально облизнула вмиг пересохшие губы, глядя в зеленые, искрившиеся от злости глаза. Подойдя ко мне вплотную, она, с видом полного превосходства, уставилась на меня сверху вниз – «Еще одна железная куколка с юга?».

— «Ну… Можно сказать и так. Кхем…» — я закашлялась, ощутив в своем голосе предательскую хрипотцу. За моей спиной послышались сдержанные смешки, но стоило мне обернуться, как окружавшие нас легионеры тотчас же сделали вид, что они тут совершенно не при чем – «А ты кто такая? И зачем пытаешься лишить нас проводника? Это мой жеребец, я его первая нашла!».

— «Ах воооот оно как…» — голос каурой не предвещал ничего хорошего ни мне, ни моему «проводнику», опасливо выбиравшемуся из своего сугроба. Похоже, он все-таки понял, что сидя на одном месте, он только приближает тот момент, когда его начнут хоронить в том же самом сугробе – «Так значит, ты подцепил где-то эту потаскушку, да еще имел наглость приволочь ее в наш дом?!» — взьярилась пегаска, и без предупреждения, ударила меня грудью, заставив проскользить несколько футов назад, упираясь ногами в рыхлый, еще не утоптанный снег. Легионеры вокруг напряглись, уже безо всякого, даже показного дружелюбия глядя на зарвавшуюся кобылу, однако, быстро расслабились, увидев мое предупреждающе вскинутое копыто – «Да я ее…».

Дальнейшие несколько секунд превратились для меня в настоящий калейдоскоп из смазанных картинок. Подпрыгнув в воздух взмахом широко раскрывшихся крыльев, я увидела, как бросившаяся на меня пегаска проделала тот же самый маневр, но ее исказившаяся от злости морда быстро украсилась алым, когда я, вместо того, чтобы начать крутить в воздухе пегасьи кругаля, рванулась к своей противнице, и обхватив ее передними ногами, принялась лупить ее закованной в сталь головой. Рванувшись, она попыталась сначала освободиться, затем – прикрыться, а потом и просто удрать, бестолково шлепая по воздуху крыльями. Наконец ощутив, что моя голова понемногу начала превращаться в самую настоящую звонницу, я выпустила свою жертву, швырнув ее в тот же сугроб, где она и осела, тотчас же принявшись размазывать по морде снег, быстро окрасившийся свежей кровью из разбитого носа и множества мелких, но обильно кровящих, ушибленных ран. Шмыгая носом, она пошарила вокруг передней ногой, словно ища какой-нибудь камень или палку, которые можно было бы кинуть в наглую пришелицу, но натолкнулась лишь на копыто своего знакомого земнопони, протягивавшего ей неровно скомканный снежок.

— «Что ж, вот вы и встретились» — теперь пришла очередь серому жеребцу скорчить ехидную морду, глядя на двух недовольно сопевших кобыл. Выбравшись из сугроба, он внимательно поглядел на меня, и убедившись, что я не собираюсь продолжать эту короткую стычку, сильным рывком выдернул из снега негромко ойкнувшую подругу – «Поздравляю тебя, Неф – вот ты и познакомилась с настоящим, известным в наших краях, Мясником Дарккроушаттена».

---

— «Какие у тебя странные глаза».

— «Ну да…» — с неловкостью пробормотала я, отводя взгляд от бесцеремонно разглядывавшей меня пегаски. Кличка, которой наградили меня пони, быстро свела на нет весь конфликт, чему, как я подозревала, немало способствовала та жесткость, с которой я подавила любые попытки поставить меня на место со стороны этой северной пегаски – «У тебя тоже очень красивые… Эммм… Глаза».

— «Правда?» — скептически подняла разбитую бровь Нефела, впрочем, тут же скривившись от боли в разбитой морде – «А моя спина разве не хороша? Или под хвостом у меня не так, как надо?».

— «Неф…» — примиряюще произнес Равикс, с шуршанием проходясь хвостом по спине сидевшей рядом с ним пегаски – «Не стоит вот так вот, сразу, ссориться с теми, кто хочет нам помочь. Подумай, что бы сказала на это твоя почтенная матушка».

— «Она долго бы читала мне поучения о том, почему не стоит связываться с изнеженными южанами, склонными к мерзости и прочему блуду!» — строптиво топнула копытом не желавшая угомониться кобыла – «Ты слишком долго был среди южных равнин, Равикс, и явно надышался гнилым воздухом юга!».

— «А может, ну их к Дискорду, командир?» — заметил закипающий кентурион. Сидя с нами в землянке, возле дымящего очага, Рэйн негромко кашлял, когда дым поворачивал в его сторону, и уже давно нацепил свои гогглы, спасая глаза от разъедавшей их атмосферы, царившей в этом полуподземном жилище, пропахшем старой едой, старой одеждой и чем-то, что я могла бы назвать только стариной. Сходившиеся над нами стволы деревьев уже давно лишились своей коры, и в неподвижном воздухе причудливо мерцала опадающая с них сажа, словно черный снежок, словно прах ушедших лет.

— «Поясни».

— «Они нам тут не рады. Мы, честно говоря, тоже» — наотмашь рубанул правду пегас – «Мне совершенно не улыбается получить тут в бок меч или халберд лишь потому, что нужно помочь местным грязноногим справиться с ихними проблемами!».

— «Рэйн, Рэйн, какие слова ты употребляешь в обществе наших северных друзей!» — помимо моей воли, в мой голос закралась слышимая не только мне издевка – «У нас есть приказ, у нас есть задачи. Не стоит вот так сразу портить отношения, правда?».

— «Какие отношения, командир? Подождем, пока их грифоны не угонят в рабство, а потом и пацифицируем всю территорию. С какой стороны не погляди – нам одна польза и выгода».

— «Да?! А жратаньки вы что будете, а?» — не утерпев, подорвалась с места каурая – «Вы еще нас на помощь звать будете, железные бошки!».

— «А грифоны сено не едят!» — нагло ухмыльнулся ей в морду розовый жеребец – «Так что нам же больше достанется!».

— «Интересный план…» — шмыгнув сопливящимся носом, я поворошила веточкой гудевшее в очаге пламя – «И не лишен своеобразной элегантности. Но ты забыл об одном, Рэйни…».

— «О чем же?».

— «Они – тоже пони» — вздохнув, откликнулась я, отбрасывая надоевшую мне ветку. Вся эта землянка, все эти вонючие лежаки и нестерпимый, въевшийся в бревна запах гари – все это давило на меня, заставляя крылья подрагивать от нестерпимого желания выбраться из затхлого, убогого жилища северного народа. Вновь ощутить ветер, бросающийся под крыло. Как жаль, что это почти невозможно…

«Эх, старик-старик. Ну почему ты, как медведь, зимой вечно заваливаешься в спячку?».

«Правда? И почему же невозможно? Просто встань – и выйди. И если им это нужно, то они сами потянутся за тобой. А если нет – то зачем они тебе?».

«Политика».

«А война – продолжение политики другими средствами, детка. Не давай говорунам ослепить тебя словесами, запутав в собственных интригах. Они – лишь смазка, позволяющая функционировать сложному государственному механизму. Но когда приходит беда – угадай, какой смазкой пользуются все, без исключения, народы?».

«Кровью, конечно же» — бледно хмыкнула я. Горький дым стелился над потолком, опускаясь на наши фигуры, отчего мне казалось, что сидевшие напротив меня пони медленно колышутся в этом затхлом мареве, окутавшим землянку — «Вот уж не думала, что я настолько подкована в политике!».

«Кровью смелых. Кровью доблестных. И кровью тех, кто заслонит собою других. И именно это сберегло в прошлом множество жизней. Кровь, а не словеса».

Подняв голову, я увидела, что окружающие безмолвно таращатся именно на меня. Поднявшись, я поглядела на них – темные фигуры в сером дыму – и медленно поднялась из землянки, давая возможность понять, давая время осмыслить свой жест – довольно демонстративный, конечно. Запрокинув голову на пороге, я с наслаждением вдохнула холодный, кусачий, но такой чистый и свободный воздух, не скованный куполом из переплетающихся, древних стволов. Казалось, достаточно было взмахнуть только крыльями…

— «Командир!».

— «Раг, ты куда-то собралась?».

— «Мы сами справимся, слышите?! Сами!».

Оглянувшись, я посторонилась, и молча глядела на вылезавших из старой землянки. Успевшие основательно подкоптиться, пропахшие дымом и вонью, они громко выкрикивали какие-то слова, но быстро умолкали, видя мою неподвижную фигуру, стоявшую на фоне истоптанного копытами снега. Я вновь окинула их взглядом – пегаса, земнопони, и северянку, имевшую крылья пегаса, и душу дремучего лесовика. Как они были похожи…

«Свят-свят-свят! Что-то мне в голову лезет уже совершенно безумное!».

«Сие не безумие. Ты просто начала понимать» — негромкий, грассирующий голосок ласково лизнул мои мысли, звуча не в ушах, а в самой голове – «Прекрати уже сомневаться и мучаться, а просто бери, и веди за собой тех, кто готов. Тех, кто верен. Тех, кто будет полезен. А остальные…».

«А остальные отправятся в отвал?» — от этой мысли мне стало горько, словно я, ненароком, вдруг прикоснулась к тому, ушедшему от нас миру, в котором можно было использовать кого и что угодно для достижения собственных целей – «Остальных просто выбросить за борт?».

Ответа не последовало. Притих даже ветер, негромко гудевший среди высоких деревьев, и далеко-далеко разносились по воздуху скрипы копыт, которыми озябшие легионеры месили хрусткий наст, превращая подмерзшую корочку в рыхлую целину. Интересно, а куропатки тут водятся?

— «Что, прости?» — оглянувшись, я увидела Нэтл, подкравшуюся ко мне со спины, и внимательно глядевшую на меня, словно и впрямь ожидая ответа на свой вопрос. Странно…

— «Ты что-то говорила… Ну, или бормотала себе под нос» — осторожно просветила меня рыжая кобыла, опасливо косясь на меня, словно на буйнопомешанную – «Что-то про куропаток».

— «Вон, видишь? Снег стал плотным» — мое копыто указало в сторону дальнего угла площади, еще не испорченного копытами и лапами зверей или пони – «Я читала, что куропатки ныряют вечером в снег, для ночевки, но если утром пройдет мокрый снег, или наоборот, подморозит после оттепели, то они оказываются в плену, и задыхаются, не в силах разбить плотный, смерзшийся наст».

— «Возможно» — пожал плечами Равикс, без особенного интереса глядя на заснеженный лабиринт, стены которого доходили ему едва ли до холки – «Я не специалист по пернатым. Вот снежные черви тут могут водиться – их всегда тянет к широким, немного холмистым долинкам».

— «Да. Поэтому вам лучше собираться в дорогу. А то без копыт останетесь, не зная наших лесов!».

— «Я вызволю ваших пропавших. Пусть даже это и будет такой же глупостью, как помощь застрявшим куропаткам, которые следующим же утром, вновь окажутся в снежном плену» — повернувшись, я твердо взглянула в зеленые глаза хамившей напропалую пегаски. Осекшись, та вздернула голову и приготовилась вякнуть мне что-то еще, но копыто серого жеребца, намекающе прикоснувшееся к ее ноге, заставило нервную дамочку поперхнуться заготовленной фразой – «Думаю, что вы знаете, где они могут находиться. Ну, или догадываетесь об этом. Поэтому давайте сэкономим друг другу немного времени, и выясним, где находятся плохие грифоны, утащившие куда-то глупых, но от этого не менее симпатичных мне пони. Пусть даже не все они этого заслуживают».

— «Ну и зачем ва… Ладно, ладно» — сдавшись, буркнула та, столкнувшись взглядом с пристально поглядевшим на нее земнопони – «Ты прав, белогривый. Но я должна была сделать это сама. Сама, понимаешь? Это было очень важно для моей матери, и даже если я не собираюсь становиться Первой Матерью Олд Стампа, это не значит, что я не могу быть верной дочерью своего бурга, пусть даже не все это признают!».

— «Не претендую на лавры освободительницы» — буркнула я, игнорируя удивленно раскорячившиеся уши Нэтл – «Ты гордо извлечешь их из узилища, как и положено хорошему вождю. Мне же нужен результат, а не почести, ясно? Итак, кто к вам приходил, и приходил ли вообще?».

— «Никого за эти две недели» — замотала головой каурая, отчего ее длинная, до земли, грива с шуршанием хлестнула по боку стоявшего рядом жеребца – «Поэтому мы сами разослали лазутчиков».

— «И откуда же они не вернулись?».

— «Откуда ты… Ну да, не вернулись. Тебе об этом Первая Мать рассказала?».

— «Нет. Она всячески пыталась скрыть сам факт того, что у вас неприятности» — я дернула щекой, услышав за спиной покровительственные смешки подчиненных – «Правда, скрыть пару десятков грифонов в вашем городке ей так и не удалось. Странно, правда? Итак, откуда не вернулись ваши пони?».

— «Погоди, так ты была у нас?!» — уже не на шутку опешила пегаска, переводя взгляд то на меня, то на Равикса, с отстраненным видом слушавшего наш разговор – «Но тогда как же… А где же тогда унгоны? Они ушли?».

— «Не совсем. Они все еще там, но уже далеко не как захватчики, и сомневаюсь, что как гости!» — отрезала я, ощущая, что запас моего терпения начинает иссякать – «Один в клетке сидел до нас, а теперь его компания несколько расширилась. Короче, где они пропали, ты можешь сказать, или нет?!».

— «На юго-востоке!» — вздрогнув от моего окрика, выпалила бежевая кобыла – «Эй, не ори на меня, ясно? То, что ты путалась с этим репоголовым мулом еще не значит, что ты можешь…».

— «Конечно же нет. Равикс, что там, в этом направлении? Кажется, эта ваша река?».

— «Приблизительно. Это холмистая местность, изрезанная оврагами и балками. Возможно, есть речки и ручьи. Я ни разу не был в тех местах, да и никому не советую – особенно сейчас».

— «Почему? Там так много чудовищ?» — поддела я серого жеребца. Покрутив головой, я заметила Лиф, без дела шатавшуюся по обвалившемуся краю стены, и поманила ее к себе копытом. Мгновенно воспрянув духом, та едва ли не падая, бросилась в нашу сторону, по пути, опрокинув еще парочку легионеров, сердито выругавшихся вслед неугомонной пегаске.

— «Там так много унгонов» — фыркнул он, шагнув в сторону и давая дорогу приземлившейся синей ракете, в спешке, зацепившейся крылом за камень, и проделавшей большую часть пути до моих ног на собственном брюхе – «А им, как ты понимаешь, охотники на чудовищ не нужны. Хотя…».

— «Хотя что?».

— «Хотя я слышал, что кое-кто из моих знакомых там побывал… Да, кажется, это было связанно с каменной гидрой. Несколько лет назад его наняли для зачистки какой-то пещеры, в которой завелось чудовище, и кажется, он отправлялся именно в те края. Жаркое дельце было, если верить его словам – там кто-то решил поселиться, и зачем-то разворошил большую скалу, под которой обнаружилась небольшая пещера. Ну, а в самой пещере, конечно же, гидра».

— «И что же было дальше? И что это за гидра такая? Как выглядела? Опасная?».

— «Дальше? А дальше не было ничего» — пожал плечами земнопони, старательно отводя глаза от Лиф, затеявшей у ближайшей стеночки разминку – «Гидру он положил, но и сам едва жив остался. Здоровая это зверюга, хотя и не такая большая, какие бывают на юге, в Вечнодиком лесу. Но в узкой расщелине и самой пещере три головы куда как лучше одной, а его наниматели, не пожелавшие марать себя общением с такими как мы, «забыли» предупредить, что сами пытались справиться с монстром. Но только его разозлили».

— «Поучительная история» — разочарованно буркнула я – «Увы, нам будет противостоять не какой-нибудь зверь, а самые настоящие птицы, поэтому нам придется что-то придумать… Рэйн! Есть идеи?».

— «Большую группу заметят. Значит, нападем на закате?».

— «Логично. Но что мы заметим в лесу, в темноте?».

— «Ээээ… Может, выслать разведчиков?».

— «Можно. Но если их заметят? Вон, лесовиков, живущих в этих местах, и тех схватили, а уж нас… А если у них есть какая-нибудь трехголовая, семикрылая и десятиху… Кхем… В общем, гидра. Представляешь? Аааам! – и нету разведки».

— «Тогда пойдем всей стаей! Да еще и оставшихся прихватим – нечего им в городе прохлаждаться!» — начал горячиться пегас, резко взмахивая копытом – «Я считаю, что нужно ударить – быстро и смело! Как тогда, возле крепости! Что б только перья от этих грифонов и полетели!».

— «Возле крепости? И что там у вас случилось?» — без особенного интереса осведомилась Нефела. Оставшиеся в лагере земнопони, не спеша, вылезали из своих землянок, и неловко поправляя тряпичные плащи и попоны, один за другим, вставали за спиной мохноногой пегаски – «А главное, возле какой из них? В этих лесах много руин, когда-то принадлежавших великому народу, и когда-нибудь, мы восстановим былое величие наших предков».

— «Да кто его знает. Какая-то крепость, какие-то грифоны…» — протянула я, искоса взглянув на настороживших уши четвероногих. Прошло всего-ничего с момента, когда мы сделали первые шаги из Новерии, вступив в эти нехоженные эквестрийцами земли, а моя паранойя уже цвела пышным цветом, заставляя подозревать всех и каждого в пособничестве пернатым ублюдкам – «Столкнулись, подрались. В общем, ничего интересного, как говорит один мой кентурион. А просто так, крупом вперед мы лезть не будем. Мы поступим вот как…».

Полет на юго-восток не прошел без неожиданностей. Как и говорил Равикс, сосновые леса под нашими крыльями постепенно сменялись жидкими рощицами, состоящими из более привычных для эквестрийцев дубов и берез, редким пушком покрывавших белеющие снегом холмы и глубокие балки, вившиеся у подножий этих холмов. Перетекая одна в другую, они походили на хорошие дороги, и я долго недоумевала, как могли северяне или грифоны пропустить столь хорошее место для множества поселений, не превратив ее в аналог Гардарики[2], а ограничившись одной лишь узкой полосочкой санного пути… Впрочем, объяснение этому нашлось довольно быстро. Уже через пару часов полета крыло, шедшее в авангарде, вдруг нырнуло куда-то вниз, не оставив после себя даже караульного, заставив меня быстрее заработать крыльями, а Рэйна – негромко ругнуться от столь вопиющей халатности, да еще и в условиях, максимально приближенных к боевым. Учишь их, учишь, а толку…

Причиной столь резкого исчезновения стал небольшой дом, притаившийся в склоне очередного холма. Добротный каменный фасад, украшенный толстыми, многогранными колоннами, скрывал за собой целое здание, выстроенное, или лучше было бы сказать, выкопанное в теле холма, и состоящее из нескольких ведущих вниз коридоров, каждый из которых оканчивался небольшой комнатой. Каменные стены его были сложены из неровных, но тщательно обработанных и подогнанных друг к другу камней, а каждая притолока, каждая колонна и косяк, коих немало обнаружили мы в этом странном доме, были украшены грубоватым, но приятным глазу орнаментом. Освободившись от сбруи, успевшей меня откровенно утомить, я отправилась на прогулку по этому сказочному домику, чем-то неуловимо напоминавшему о старинных сказках про гномов, и не сразу обратила внимание на мечущуюся по коридорам Нэтл, запутавшуюся в наклонных поверхностях, ребристых, словно доска.

— «Эй, ты не меня ищешь?».

— «Слава богиням, ты тут!» — простучав копытами по камням, которыми был ложен пол, выдохнула она, останавливаясь вместе со мной возле небольшого очага – «Это не дом, а какой-то лабиринт!».

— «Всего три коридора, три комнаты, прихожая и чулан. Да, действительно, лабиринт» — усмехнулась я, глядя на странное подобие печки – «Гляди, какая вещь. Тут явно живет представитель высокоорганизованного сообщества, скорее всего – даже народа, причем древнего, этого у них не отнять».

— «Пач-чиму ты так решила?» — поперхнувшись какой-то заготовленной фразой, опешила рыжая пегаска. Мельком оглядев заинтересовавшую меня печку, она уставилась на меня с таким видом, словно у меня вдруг выросла еще одна голова – «Почему ты так решила? Ты серьезно не знаешь, кто тут живет?».

— «Откуда? Я же в первый раз в этих местах, как и ты» — пожав плечами, я двинулась по комнате, разглядывая украшавшие каждый угол колонны и каменные плинтусы, так же украшенные неказистой, но тщательно выполненной резьбой – «Но погляди на сам дом. Видишь этот орнамент? Он явно выполнен по определенным канонам, и украшает все мало-мальски значимые поверхности в этом доме. А печка? В каждой комнате есть вот такой вот, напоминающий перевернутую чашку очаг».

— «Ну и что?».

— «Они одинаковы. Видишь, вот тут, у каждой печи есть опоясывающая ее полочка, а трубы выведены наружу через вот этот каменный набалдашник, в котором, скорее всего, проделаны извилистые дымоходы. Потрогай, какой он горячий – ничуть не холоднее самой печи!» — я оглянулась, стараясь представить себе тех, кто жил в этом доме. Как пользовались они окружающими нас предметами, и как рождались эти предметы под влиянием анатомии и психологии этих существ. Как изменялись и угасали, уступая место чему-то новому, скрывавшемуся до поры под старой оберткой из привычных форм и резных украшений. Наверное, Луна была в чем-то права, и ее уроки для меня были не совсем бесполезны, судя по круглым глазам таращившейся на меня Блуми Нэтл – «Или вот кровать. Круглая каменная миска с набросанными в нее тряпками и одеялом. Они одинаковы в каждой из комнат, покрыты одинаковой резьбой, но вот у этой вот, например, отбит набалдашник на ручке, а заменить его никто не спешит – значит, штука не эксклюзивная, а вполне обыденная. Поэтому я вижу тут целый народ, уже давно и прочно владеющий множеством ремесел, и обладающий цепкими конечностями – вон, разбитая кружка лежит, но пони вряд ли смог бы пить из такого вот узкого и высокого бокала. Значит…».

— «И? Кто же это?» — не на шутку заинтересовалась рыжая, задорно блеснув глазами в полумраке комнаты, подсвеченной лишь огнем, негромко потрескивавшем в очаге.

— «А хрен его знает!» — подумав, выдала я. Стоявшая напротив кобыла звонко стукнула себя по лбу копытом – «Огонь не потух, кружка разбита возле кресла – интересно, они все на свете делают из камня, включая мебель? – на кухне булькает какой-то вкусный суп… Думаю, жители не могли далеко уйти, верно? Я бы с удовольствием познакомилась бы с этим народом».

— «О да! В чулане сложены мертвые животные, во дворе висят сети, а на кухне варится какая-то чудовищная похлебка, в которой плавают чьи-то кости! А запах…».

— «Эй! Нормальный запах ukhi!».

— «Не знаю, что означает это слово, но я думаю, что тебя отравили!» — безапелляционно заявила Нэтл, хватая меня за нечесанный хвост, и припуская на выход из дома – «Жапах ей, фитите ли, нхафится! Умные шлофа кофорит! Шкорее, на фостух!».

— «Эй, это ты так сейчас намекнула, что я тупая кобыла?» — зарычала я, без особенного эффекта пытясь упираться всеми четырьмя копытами в дощатый пол – «А в морду?!».

— «Ты фама так говорила!».

— «Нашла кого слушать! А ты вообще сейчас говоришь как… Грифон?!».

— «Точно» — увидев, в каком виде мы вывалились из домика, мой отряд весело зафыркал, впрочем, не слишком удивленный таким появлением своего командира. Обернувшись, я мигом забыла, о чем хотела сказать, и уставилась на грифона, понуро стоявшего возле наших бойцов – «Вот, погляди, кого мы поймали!».

— «Сами поймали?» — поднявшись, я выдернула хвост из зубов Нэтл, быстро прикрывшейся копытом от удара им же, по морде. Я немного ошиблась – грифонов было трое, и на какого-то серьезного противника они не тянули. Ну нельзя было считать таковыми мрачную грифину и двух мелких грифончиков, обхвативших ее передние лапы, и с удивлением озиравшихся по сторонам. Освободившись, я неспешно обошла нашу находку, с удивлением глядя на их потрепанные балахоны и шапочки, похожие на верблюжьи чалмы – все вещи на них точь в точь походили на те примитивные половые тряпки, которые большинство северян гордо именовало одеждой. Да, это точно не противник… Но что они делали тут, в этой глуши?

— «Сами. Да и не убежали бы они» — пояснил мне Равикс. За время моего отсутствия он не потрудился войти вслед за нами внутрь, и теперь вальяжничал, расслабленно прислонившись к лежавшему на помосте мешку с теплой одеждой, которую нам выдали жители бурга на случай, если их сородичам понадобится тепло. Признаться, меня несколько покоробила та подозрительность, с которой они пересчитывали эти грязные тряпки перед тем, как сложить их в мешки – думаю, я не надела бы на себя эти плащи и попоны даже под угрозой немедленного превращения в статую, навечно застывшую в одном из коридоров дворца.

— «Это их дом».

— «Это?» — я удивленно оглянулась на так понравившееся мне жилище – «Но…».

— «И они тут живут. Ни с кем не воюют, а просто живут» — отбросив благодушный вид, земнопони двинулся ко мне, понижая и без того глуховатый свой голос – «Тебе и впрямь от них что-нибудь нужно? У них тут явно нет никаких сокровищ».

— «Сокровища? Вот они, мои сокровища!» — сердито курлыкнула грифина, опуская крылья, и прикрывая ими своих детей, испуганно посверкивавших на окружавших их бронированных пони любопытными глазенками. Акцент в ее голосе был почти не заметен — «Забирайте уже, что хотели, и проваливайте! Оставьте только детям немного, на прокорм. Вы ж все равно это не едите, проклятые!».

— «Ну, от хорошей ухи я бы не отказалась…» — задумчиво произнесла я, не обращая внимания на сердитый вид птицекошки – «Но мы сюда пришли не за этим. Какие еще крупные поселения есть в этих местах?».

— «Ничего я не знаю!» — зло, с отчаянием каркнула грифина, подбирая к себе поближе цеплявшихся за нее детей – «Берите то, что вам нужно, и улетайте!».

— «Судя по всему, ты уже встречалась с пони, верно?» — подошедший к нам Равикс заслонил от меня рыбачку, словно опасаясь, что я немедленно брошусь на нее и начну учинять допрос с пристрастием, хотя я и в мыслях не допускала подобного исхода нашей встречи. Ну что могут знать прозябающие в этой глуши крестьяне и рыбаки?

«Опасное заблуждение, дорогуша. Высокомерие – это первый шаг к поражению».

— «Да. Приходили. И что же? Я не знаю, куда они ушли!»

— «И кто это был?».

— «Я не знаю» — усевшись прямо на снег, обессиленно выдохнула птицекошка. Похоже, она была уже не столь молода, и лишь присмотревшись, я заметила сточенные работой когти на птичьих лапах, и начавший выцветать и трескаться клюв. Никаких украшеий ни на ней, ни на ее детях, не было и в помине – лишь грубая, некрашеная одежда домотканого полотна, еще крепкая и ладная, но уже залатанная во многих и многих местах – «Не местные, да и нет тут, у нас таких, как вы. А таких вот, в железе, не было никогда, это точно».

— «А какие же были?» — продолжал допытываться Равикс. Негромко, настойчиво, словно выспрашивающий о здоровье родственников сосед, земнопони беседовал с грифиной, старательно закрывая от ее глаз наши заинтересованные морды, сверкавшие шлемами с разноцветными щеточками и шишаками — «И успокойся, не тронет тебя тут никто. Слово даю».

— «Конечно. Слово пони!» — сарказму в ее голосе мог бы позавидовать иной дворянин.

— «Несмотря на некоторую поспешность, которую проявил мой знакомый, он, в сущности, прав» — высовывая голову из-за плеча серого жеребца, пространно высказалась я, внимательно глядя на сидевшую передо мной химеру – «У тебя хороший дом, двое детей, и супруг наверняка какой-нибудь имеется… Но нас это все не интересует. Вообще. А вот то, где могли спрятать два десятка земнопони из соседнего бурга – это нас ооооочень интересует. Поэтому ты можешь сказать, где у вас тут есть крупное поселение, а можешь и не говорить… Но лучше бы уж тебе сказать это сразу».

— «Да… Дом, супруг, дети…» — вновь замкнулась в себе грифина. Недовольно дернувший плечом Равикс обернулся, укоризненно и даже зло поглядев мне в глаза своими желтыми, похожими на грифоньи, гляделками – «А что осталось? Все, что было, ушло на похороны супруга, убитого этими вашими пони в том замке! Остатки забирают бейлифы, да и то – оставляют хоть деткам на корм. А теперь еще и вы…».

— «Понятно» — буркнула я, вспоминая ящик с мороженой рыбой, стоявший в углу холодной, неотапливаемой кладовки, и с сожалением понимая, что мои мечты об ухе куда-то испаряются, уносимые прочь отзвуками воркующего голоса и звоном тонкой цепи, за которую меня тянули к роскошной постели когтистые грифоньи лапы – «Но та же участь грозит и семьям тех, кого забрали твои сородичи, понимаешь?».

— «А мне-то что с того?» — в голосе птицекошки проклюнулась скрываемая доселе злость – «Это вы там воюете! Вы сжигаете замки и поднимаетесь против исконных хозяев этих земель! Вы, а не «мои сородичи», ясно? Это одну из вашего рода назвали Мясником, а не нас!».

— «Ясно, ясно. Остынь» — нахмурившись, я сердито зыркнула на Равикса, словно по волшебству, вновь оказавшегося между нами, но уже стоящего мордой ко мне – «Так значит, не было тут никаких пони?».

— «Я никого не видела, ясно?».

— «Хорошо. Рэээээйн!».

— «Я дал слово, что с ней ничего не случиться» — напряженным, словно струна, голосом проговорил серый жеребец, намекающе постукивая копытом задней ноги по свисающим с бока ножнам.

— «Рэйн, собираемся!» — не обращая внимания на борцуна с агрессивной фауной севера, гаркнула я, заставив эхо начальственного рыка заметаться среди пологих холмов – «Направление – на юг! Обыщем эти холмики, и сами найдем то, что нам нужно! А вот если узнаем, что кто-то тут нас обманул…».

— «То что же?».

— «Тогда я вернусь и закончу то, что не доделали когда-то с этим домом» — как можно более буднично проговорила я, стараясь не сипеть на миг сжавшимся горлом. Резко повернувшись, я двинулась прочь, к лежащим в снегу постромкам, не глядя ни на суетившихся вокруг легионеров, ни на стоявшего возле грифины земнопони, так и застывшего с приподнятой задней ногой.

«Когда-нибудь нам всем приходится отдавать свои долги. И этот народ задолжал тебе много больше, чем они могут представить себе в самых страшных кошмарах».

---

— «Думаешь, она справится?».

— «Сначала ты посылаешь ее в логово врага, а теперь начинаешь сомневаться в принятом решении? Я восхищен!».

— «И чем же? Моей обаятельной улыбкой? Или симпатичными крылышками?».

— «Скорее, твоим чувством юмора. А так-же стандартным кобыльим складом ума».

Сидя на облачке, застывшем над вершиной раскидистой сосны, я внимательно наблюдала за тем, что творилось в поместье. Компактное, расположенное на парочке крупных холмов, оно могло похвастаться двумя большими, напоминающими перевернутые чашки зданиями, которые я уже успела мысленно окрестить «бункерами», и кучей мелких домов, по традиции, вырытых в склонах холма и окружавшей поместье земле. Как выяснилось, такие дома были стандартными для зодчих-грифонов, и несмотря на наличие у их обладателей крыльев, считались надежными и уютными, в чем, с легким сердцем, я была голова целиком и полностью согласиться. Пожалуй, можно было бы вырыть что-нибудь подобное и в Понивилле… В конце концов, почему Твайлайт можно жить в дереве, Дэш – на облаке, Флаттершай – в землянке, а Пинки и Рарити – в магазинах? А я? А мне? В волшебном мире мы живем, или нет?!

— «Если ты сейчас раздумывала над тем, комплимент это был, или нет, то не мучай свою лохматую головку, и считай, что это он и был» — приглушенным голосом пробурчал Равикс, внимательно щуря блестевшие в полумраке глаза. Удобно устроившись на верхушке сосны, куда его забросила пара пегасов, он лишь однажды завистливо вздохнул, покосившись на нашу прохладную лежанку, притащенную крылатыми легионерами, орошавшую сосновые ветки непрекращающимся снегопадом. Должно быть забавное со стороны, это зрелище заставило меня немного понервничать от мысли, что не совсем уж тупые грифоны обязательно должны были заметить такой вот природный катаклизм, уже насыпавший у подножия дерева приличный с виду сугроб – но все обошлось. Желающих выяснить, насколько низко висят над ближайшим леском облака среди грифонов не находилось, и как я выяснила еще в предыдущее свое посещение этой части известного мне мира, орлиноголовое племя отнюдь не стремилось шарахаться где-нибудь по ночам. Быть может, это ощущение незащищенности и заставило их строить те самые каменные города, о которых я столько слышала от видевших их когда-то пони?

— «А? Что?».

— «Потише!» — шикнули на меня несколько голосов, заставив смущенно уткнуться носом в холодный войлок тучи – «Не нужно так кричать, командир».

— «Это все он!» — приглушив голос до едва слышного шепота, не преминула нажаловаться я, ткнув копытом в сторону захрустевшего ветками земнопони – «Он меня раздражает. И кстати, народ, сколько грифонов покинуло это место? Кто-нибудь считал?».

— «Сорок».

— «Тридцать улетело, еще десять осталось».

— «Еще какие варианты?» — строгим шепотом поинтересовалась я. Рэйн, Клауд и Лиф смущенно отвели взгляд, так и не сойдясь во мнениях по поводу того, сколько наших противников еще оставалось в этих казавшихся неприступными стенах – «Ну-ну. Их там штук двадцать, не меньше. Плюс слуги, плюс прочий пернатый народ. Ушло ровно сорок ваза, и один настоящий риттер. Значит…».

— «Значит, там есть еще один!» — радостно стукнул копытом по облаку розовогривый пегас, за что тут же получил свою порцию шиканья и сердитых шепотков. Странное дело – вместо того, чтобы сосредоточиться и отнестись к предстоящему нападению с должной серьезностью, мы шутили и пересмеивались, словно школьницы, впервые обнаружившие окошко в душевую, и я, с каким-то непонятным облегчением поддалась этому чувству, которое Древний охарактеризовал бы как вседозволенность, а что-то внутри, в моей черепушке – простым и понятным словом «свобода». Да, наверное, это было именно то слово, которое я произнесла бы, доведись мне описывать эти ощущения где-либо еще, кроме страниц этого дневника. Услышав радостный шепот Рэйна, я вздрогнула от какого-то радостного предчувствия, обещавшего мне что-то очень интересное, в отличие от той армейской рутины, которой я занималась все это время…

— «Еще один остался в бурге! Забыл?».

— «Так, захлопнулись!» — наконец-то найдя нужное слово, я ободрилась, ощущая, как все стало на свои места. Сомнения, витавшие в моей черепушке, рассеялись, и я почувствовала небывалый душевный подъем, предчувствуя неплохое развлечение – «Судя по отсутствию тревоги, нашу храбрую разведчицу еще не обнаружили, что довольно странно. Но думаю, скоро это изменится, поэтому слушай меня сюда: Рэйн, Лиф и Колт летят со мной. Вспоминаем наши уроки – скрытное проникновение. Остальные – бьют в лоб, пока мы заходим с тыла. Все понятно?».

— «Тебе не следовало ее отправлять, потакая ее желанию выделиться из общей толпы» — негромко прошелестел Равикс со своей ветки – «Нужно было изначально пойти самой».

— «Да? А ты этому не особенно и противился, как я погляжу!» — хмыкнула я, рывком распуская завязки короткого пегасьего попоны-плаща, способного выдать нас предательскими хлопками – «Знаешь, Равикс, если ты хочешь исповедовать какой-то там принцип невмешательства в делах других, о котором говорила Первая Мать, то прошу, не пытайся читать нотации мне, ладно? Ты-то сам отчего в разведку не пошел? Ах, не твое дело… Тогда и мне не указывай, как мне поступать!».

Сказать что-либо еще я уже не успела – у входа в поместье, лишенное, кстати, каких-бы то ни было стен, и окруженного лишь низеньким каменным забором послышался нарастающий шум, и в следующий момент мы заметили каурую пегаску, стремительно вылетевшую через какую-то дверь в основании одного из двух «бункеров», и рванувшую в нашу сторону, явно напрочь позабыв о тех советах, которые ей, перед уходом, дали наши близнецы. Впрочем, ее легко было понять, ведь опутавшая крылья и тело мелкоячеистая сеть, вкупе с какой-то веревкой на шее, совершенно не способствовали сохранению здравого рассудка, как, в общем, и пяток грифонов, вылетевших вслед за беглянкой практически из каждой двери одного из куполообразных домов. Увидев эту картину, серый жеребец с громким хрустом полетел в темноту, в попытке побыстрее добраться до подруги немилосердно обдирая и ломая на своем пути ветки несчастной сосны, и мне ничего не оставалось, как скомандовать атаку, смутно надеясь, что окружавшие меня пегасы, с которыми я начинала создавать Легион, поняли мой план.

К счастью, он был не так сложен, поэтому долгих объяснений и не потребовалось.

Скользнув вперед, облако покинуло скрывавшие его вершины деревьев, и остановилось у кромки леса. Увидев серебрившуюся тучку, хорошо заметную в свете факелов и фонарей, ярко освещавших поместье, Нефела дернула к нему, сопровождаемая свистом и улюлюканьем загонявших ее пернатых, но не успев добежать до спасительных деревьев каких-нибудь сто метров, запнулась и повалилась на землю, вздымая вокруг себя хлопья потревоженного снега, и нелепо дрыгая запутавшимися в сетке ногами. Ловчая снасть все-таки сделала свое дело, и мне оставалось лишь посочувствовать каурой, вспоминая, насколько увесистыми могут быть деревянные шарики, утяжелявшие такие вот сети. Увидев, что добыча наконец-то отбегалась, пятерка врагов притормозила, и, словно стервятники, сделала над нею пару кругов, что-то хрипло выкрикивая своими пронзительными голосами, после чего, резко бросилась вниз, навстречу серой фигуре, вступившей в круг света, и вставшей над поверженной пегаской. Большего я рассмотреть не успела – путь вел нашу группу в обход потревоженного поместья грифонов, и нам оставалось лишь работать крыльями, прислушиваясь к раздавшимся где-то позади, воинственным крикам – похоже, в дело вступила оставшаяся на облаке часть легионеров, отвлекавшая на себя, и принимавшая удар большей части вражеских сил.

Тогда я еще не знала, что вскоре это станет моим кредо, настоящей визитной карточкой Легиона.

«Надо бы нам придумать клич какой-нибудь, да пострашнее» — думала я, слыша разливавшиеся в воздухе визги птицекошек. Издалека, они мало отличались от протяжных, печальных воплей какой-нибудь тоскующей чайки или символа американских прерий – лысого орлана, за что-то прозванного белоголовым орлом, но я прекрасно помнила, насколько пронзительными и деморализующими эти вопли были вблизи. А уж когда ты слышишь вопль десятков и сотен птичьих глоток, и видишь несущиеся в твою сторону сабли и ножи…

«Нет, определенно, с этим нужно что-нибудь делать. Помнится, римлян так впечатлили встреченные ими в Пунических войнах слоны, что подхваченный ими у этих животных крик «Бар-раааа!» еще долго гремел на просторах античного мира…» — держась на границе леса, чтобы не выдать себя раньше времени предательским блеском брони, мы обогнули поместье, и расправив крылья, неслышно спланировали ко входу в один из бункерообразных домов, возвышавшийся на добрый десяток метров от заснеженной, хорошенько утоптанной, и посыпанной песком земли. Да, кудряво жили местные «аллес грифонен»… Как я и подозревала, в самих домах уже давно не спали – поднятый нами шум сам по себе вряд ли способствовал созерцательному взгляду на мир, но для меня было важно то, что там, за подсвеченными окнами, явно кто-то был, но увы, рассмотреть что-либо через узкие, вертикальные окошки, затянутые чем-то вроде дутого стекла или слюды, было решительно невозможно. С другой стороны, это играло на нас, ведь вряд ли кто-то сможет увидеть сквозь эти грубые подобия стекол четыре тени бывших ночных стражей, крадущихся вдоль покатой стены одного из пузатых домов.

«А может, взять именно его, и не мучаться?» — увы, наши поползновения закончились довольно быстро – войдя через плохо прикрытую дверь, не захлопнувшуюся лишь благодаря валику снега, налипшему на нижнюю часть широкого каменного косяка, мы, нос к клюву, столкнулись с пятеркой грифонов, гремевших чем-то стальным в небольшой комнатке, расположенной справа от входа. Увидев заскакивавших в дверь одоспешенных пони, пернатые завопили, словно застигнутые в душе купальщицы, и бросились куда-то назад, грохоча оружием и сталкиваясь с теми, кто пытался выйти из комнаты на их зов.

— «Бар-ра!» — громкий, вырвавшийся у меня вопль был рожден не безумной храбростью, а скорее, просто тем, что именно он крутился у меня в голове, помимо моей воли, пытавшейся отвлечься от волнения, как обычно, понемногу накатывавшего на меня в горячке любого боя, с помощью пространных рассуждений. Наверное, если бы не это, то я бы уже давно бегала кругами, прикрыв для надежностью, с помощью крыльев, глаза. Издав героический вопль предков, в моем исполнении напоминавший визг придавленной таксы, я бросилась вперед, стремясь как можно быстрее ополовинить количество врагов, любезно подставивших нам свои не прикрытые броней спины. Так же поступили и Рэйн с Колтом, с негромким хрустом вонзая плавно изгибавшиеся тесаки в голосивших что-то врагов, уже протягивавших лапы за копьями, мирно стоявшими возле стены. Множество полочек, держателей и полок, заваленных всевозможным оружием, подсказало нам, что мы попали в караулку, а наличие в ней еще пятерых представителей птичье-кошачьего племени – что мы попали, и на этот раз – как куры в ощип. Получившие свое повалились на пол, хрипя и катаясь по холодному камню, в то время как мы, один за другим, вылетели в коридор, получив удары тяжелыми копейными наконечниками, едва не пробившими нашу броню. Противный, пугающий скрип стали о сталь заставил меня покрыться мурашками, а раздавшийся сзади стон – резко обернуться, холодея от страха. К счастью, страшного еще не случилось – раскорячившийся у стеночки Рэйн что-то злобно хрипел, осторожно трогая укрытую кольчугой шею, уже влажную от пробивавшихся из-под нее капелек крови. Увидев мой испуганный взгляд, он успокаивающе махнул ногой, и резким взбрыком перекатился к соседней стене, уйдя от очередного удара копий, высунувшихся из караулки.

— «Царапина! Но шею нужно прикрыть!».

— «Подумаем!» — трясущимися губами рявкнула я, ощущая, как близко мы были к провалу. По сути, конечно, это и был провал всего плана по тайному проникновению, а с другой стороны… — «Все равно, оставлять их тут было нельзя! Вот вернемся, и подумаем!».

— «Мецтай, мяцо!» — каркнули из комнаты. Копья вновь высунулись из-за открывшейся двери, но мы уже давно стояли у стеночки, по бокам от входа в караулку, и сидевшим в ней грифонам ну никак не светило попасть по нам своими длинными ковырялками. С другой стороны, дверь была сделана правильно, и открывалась наружу, позволяя, в случае нужды, пересидеть небольшую осаду… Быть может, воспользоваться именно этим? Дождавшись, когда она распахнется, а стоявшие за ней грифоны – вывалятся в коридор, я бросилась вперед, захлопывая дверь и отсекая оставшихся в комнатке пернатых от той троицы, что появилась на пороге караулки. Услышав грохот двери, один из них резво повернулся, и даже успел сильно и быстро ткнуть меня коротким, кривым кинжалом, больше похожим на небольшой меч, бессильно скользнувшим по моей многострадальной броне. Конечно, прошли те времена, когда я, обуянная гордыней, надевала на себя два панциря подряд, превращаясь в маленький дот на четырех подрагивавших от напряжения ножках, но и придуманная нами броня, вобравшая в себя черты римских сегментарных доспехов, усиленных средневековыми кольчужными рубахами, нашитыми на войлочную подкладку, защищала едва ли не лучше, хотя и проигрывая им в весе. Но пони – не люди, и там, где мышцам и скелету последних приходилось держать в вертикальном положении и без того нелегкое тело, еще и увешанное тяжелым металлом, первые уверенно стояли на всех четырех ногах, равномерно распределяя по телу обременяющий его вес, легко посрамляя все байки о рыцарях, без чужой помощи не способных даже подняться на ноги. Отлетев на два шага назад, я зарычала, и сунувшись вперед, несколько раз, крест накрест, ударила выпущенными из поножа Когтями, достав одним из ударов не успевшего отпрыгнуть грифона. О нет, он был достаточно ловок, да вдобавок, не обременен тяжелой броней, но позади него мои товарищи уже успели сцепиться с двумя оставшимися защитниками караулки, и его контрудар, в парировании отбивший молочно-белые клинки, смазался и завершился шлепком по стене, когда пронзенное коротким мечом Лиф тело грифона, в падении, ударило его по спине, заставив шатнуться вперед.

Что ж, на память об этом у меня останется еще один шрам, а у жертвы… У скрючившегося у стеночки грифона об этом останутся не самые лучшие воспоминания.

— «Быстрый, сволочь!» — проскулила я, длинным языком облизывая нос, на котором зияла глубоченная рана, тотчас же наполнившая мой рот солоноватой влагой – «Это просто мерзавцы какие-то! То нос мне отрежут, то ухо… Ненавижу!».

— «Это просто царапина, командир!» — пропыхтел Колт, помогая Рэйну распутать завязки, удерживавшие на его шее часть кольчужной рубахи. Обнажившаяся под ним ранка и впрямь была небольшой – копье раздвинуло плоские кольца кольчуги, но из-за размера, не смогло войти глубже, чем на пару сантиметров, по пегасьему счастью, не сумев повредить артерию или трахею – «Вон, даже кровь уже не идет».

— «Царапина?!» — привалившись к двери, я приготовилась всеми силами удерживать оставшихся грифонов от прорыва на волю, но грохот засова, входившего в дверные пазы, заставил меня удивленно отпрянуть от толстых, плотно сбитых досок – «Да она глубокая, как Большой Каньон! И это… Они чего, совсем с нами драться не хотят?».

— «Кажется, они там забаррикадировались, командир!» — объявила Лиф, дергая зубами за ручку двери. Рассчитанная на грифонов, она напоминала изгибавшийся вверх штырь, и была снабжена довольно острым кончиком – вероятно, для того, чтобы те, кто не имел ловких лап, дважды подумали перед тем, как касаться ее своими слюнявыми ртами – «Ауч! Ну фот, улололафь!».

— «Что?» — отвлекшись от негаданно пришедшей в голову мысли о том, как много свидетельств вокруг меня говорило о рабовладельческом прошлом или настоящем этого вида разумных, я уставилась на облизывавшуюся пегаску – «Укололась?».

— «Ага. Вот, видишь?» — подойдя ко мне, Лиф с удовольствием распахнула рот, старательно вывалив длинный язык в попытке продемонстрировать мне царапину на нёбе. Наверное, я бы даже поверила, если бы не кончик ее языка, призывно извивавшийся и манивший меня быстрыми, непристойными подергиваниями, известными всем и каждым шаловливкам – «Посмотри, какая глубокая рана! Нужно срочно отсосать из нее кровь!».

— «Лиф…».

— «Ох, а у тебя на носу просто огромная ранища!».

— «Лиф, свали!».

— «Давай, я ее оближу! Это первое, что нам советуют на занятиях по санитарному делу!».

— «Колт, убери ее подальше, пока я ее не прибила!» — зарычала я, пытаясь выцарапать себя из объятий синей пегаски, с наслаждением и причмокиванием облизывавшей мой нос, и уже перешедшей к покусыванию губ и подбородка – «Лиф… Ммммффф… Да что б тебя! Рэйн! Мммм… Колт! Ну а вы что смотрите?!».

— «Извиняй, командир. Мы тут немного заняты» — хрюкнул от смеха розовый жеребец. Морщась от боли в шее, он, вместе с Колтом, подпирал дверь копьями, оставшимися лежать между тел погибших в схватке грифонов, упирая их одним концом в дверь, а другим – в так удобно расположенный у плинтусов орнамент. Спустя пару минут, дверь была надежно забаррикадирована, и если пернатые сидельцы попытаются выбраться из караулки, то каждый их удар будет лишь вгонять копейные жала все глубже и глубже в твердокаменные доски двери. Закончив, жеребцы смогли наконец оттащить от меня удовлетворенно вздыхавшую пегаску, похоже, даже не расстроившуюся от мощного подзатыльника, полученного от брата-близнеца.

— «Ты что, озверела, что ли?!» — утираясь, рыкнула я, беспомощно глядя на криво ухмылявшихся пегасов – «Сейчас зима, в конце концов, а не весна! А ну, брысь отсюда! Пошла наверх, я сказала! Проверить помещения на верхних этажах, и пасть там смертью храбрых! Поняла, морда?!».

— «О даааа!» — вот блин горелый! Услышь я такой страстный выдох пару-тройку лет назад...

— «Это не зависит от времени года, Раг» — хмыкнул Колт, вместе со мной, выбегая из дома. Соседнее здание уже гудело, но никто не рискнул высунуться из дверей, поэтому я молча ткнула копытом в сторону выхода из поместья, обозначенного невысокими каменными столбиками, откуда все еще доносились грифоньи вопли и шум продолжавшегося боя – «Когда пегасу чего-то очень и очень хочется…».

— «И что, сделать с этим ничего нельзя?».

— «Ну, можно поддаться этому чувству…» — нам понадобилось всего три или четыре взмаха крыла, чтобы тут же оказаться в гуще воздушного боя, кипевшего у входа в поместье. Из-за ночной темноты, грифоны держались неподалеку от каменных домов, худо-бедно освещавших расчищенное вокруг поместья пространство светом факелов и свечных фонарей, не рискуя вылетать за пределы освещенного круга, за границей которого, то и дело, исчезали фигуры легионеров. Кажется, ребята понемногу улавливали мысль, которая пришла в голову в том числе и мне, и решив хотя бы на время сбросить оковы устава и строевой подготовки, вколачиваемых в нас палками инструкторов, развернулись во всю широту своей пегасьей души. Выскочив на открытый воздух, не сдавливаемый с двух сторон куполообразными домами, мы обрушились на ближайших грифонов, возвращавшихся на освещенное место у стен.

— «А если нет?» — первый успел обернуться, и получить в грудь свои сантиметры белых, как снег, клинков. Слегка изогнутые, они позволили мне извернуться в полете, и поджимая одно крыло, крутануться, швыряя захрипевшее тело на остальную троицу, уже нацелившую на меня свои копья.

— «Тогда остается только отвергнуть» — выкрикнул державшийся рядом со мной Колт. Я намеренно не стала посылать его на проверку здания, подозревая, что вместо обыска этажей они отвлекутся на обычную пегасью склоку – «Жестоко, конечно…».

— «Не одобряешь?» — очередной удар крыльями, подбросил меня вверх, позволяя обрушиться на разлетевшихся в стороны врагов, по одному выводя их из строя. На этот раз я била по крыльям, стремясь ссадить клювастых химер на заснеженную землю, за что и поплатилась, едва не пропустив сильный, выверенный удар под распахнувшееся крыло. В отличие от остальных, я не могла неподвижно висеть на одном месте, и была вынуждена наскакивать на крутившихся в воздухе противников, ловко отмахивавшихся от меня становившимися все точнее и точнее ударами коротких копий, куда как удобных в таких вот воздушных боях, и если бы не удар одного, заставивший меня заполошно шарахнуться в сторону от кола другого… Извернувшись, я вновь ударила крыльями, до боли напрягая мышцы спины и плечей, и резким рывком оказалась между двух птицекошек, не ожидавших подобного маневра. Огромные крылья заставили их инстинктивно вжать головы в плечи, спасаясь от свистнувших над ними маховых перьев, и уже через мгновение – с криками выронить копья, держась за распоротые моими Когтями бока. В такой вот контактной схватке они были просто незаменимы, и я дала себе обещание как можно быстрее озадачить Сталлионград созданием удобных и практичных накопытников для пегасов, позволивших бы им орудовать оружием так же легко, как своим собственным копытом. Конечно, мне повезло, и если бы не мои шараханья из стороны в сторону, отличные от плавного и быстрого полета пернатых жителей неба, они вряд ли бы смогли бы мне хоть в чем-то помочь. Но с другой стороны, победителей не судят, верно?

— «Не мне решать» — тяжело дыша, пропыхтел синий пегас, ударами по головам спуская грифонов на землю, и я с облегчением выдохнула, увидев, что удары он наносил плоской частью клинка. Все это напоминало какое-то соревнование, конечно, не обходящееся без крови, но все-таки, видеть разваливаемые на две части головы, раскрывающиеся, словно арбуз, мне совершенно не хотелось.

«Ты можешь обманывать саму себя, сколько хочешь. Но стоит ли тратить силы на эти бесплодные попытки, когда мы с тобой наедине?».

— «Понятно…» — перехваченным морозом горлом, прохрипела я, глядя на пробегавшего под нами Равикса. Вздымая бурю снега, тянущуюся вслед за ним, словно шлейф, он лишь сердито покосился на круживших у стены здания пегасов, и вновь продолжил свой путь, словно рассерженный тур, без остановки вламываясь в разлетевшуюся под его ударами дверь. Спешившая за ним Нефела уже избавилась от стреножившей ее сетки, и теперь старалась не отставать от своего друга, подобрав где-то бесхозную грифонью саблю – «Значит, либо дать себя выебать, либо обидеть на всю жизнь?! Обалдеть у вас правила там, в Клаудсдейле!».

— «Я этого не говорил!» — мотнул головой Колт. Услышав за своей спиной треск и звяканье отрывавшегося окошка, он резко шарахнулся в сторону, избегая потока горячей воды, вылетевшего из покрытого инеем и сосульками окна. Расположенное под самой крышей пузатого, бочкообразного дома, увенчанного шапочкой небольшого, куполообразного возвышения, выступавшего из гладкой каменной поверхности, словно какой-то сосок, оно тотчас же захлопнулось, помешав возмущенному пегасу призвать к порядку обитателей поместья, но, впрочем, не способное противостоять праведному гневу завопившего что-то ругательное жеребца.

— «Но подразумевал!» — устав наворачивать круги, я опустилась на крышу поместья, с любопытством глядя на возившегося внизу подчиненного, с удовольствием бившего окна богатого грифоньего дома. Быстрый осмотр по сторонам показал, что бой был почти закончен – в воздухе оставалось всего несколько пернатых противников, один из которых поднимался все выше и выше, стремясь оторваться от преследовавших его пегасов – «Колт! Заканчивай маяться дурью, а лучше останови вон тех, которые бросились в погоню. Живо!».

Услышав мой призыв, синий пегас в последний раз ударил по оставшемуся нетронутым окну, с треском и грохотом улетевшему куда-то вглубь дома, и стремительной свечкой ушел в темноту, быстро исчезнув в зимнем небе. Звон стали и крики затихли, оставив после себя почти оглушительную тишину, лишь изредка нарушаемую стонами раненных, да приглушенным шумом, доносившимся из обоих домов. Расправив крылья, я приветственно помахала летящим ко мне пегасам — только выйдя из горячки боя, они не забыли вернуться, прихватив с собой раненных и убитых, одинаково равнодушно таща за задние лапы и тех, и других. Похоже, отделять одних от других предстояло мне с Рэйном, с гордым видом выбежавшим из распахнувшихся дверей первого здания – за время нашего отсутствия пегас успел намотать на себя целую простыню, но судя по всему, не собирался падать в обморок от кровопотери. Отстранив от себя санинструктора, сунувшуюся к нему со своими бинтами, он захлопал крыльями, и принялся осматривать наше войско, по-видимому, не догадываясь, что я наблюдаю за ним со своего насеста.

«Достойный командир растет. В отличие от меня».

«Ох, да брось! Не всем же быть строевыми лошадками!» — игриво подколол меня веселый голосок, эхом раздавшийся под сводами моей черепушки – «Поверь мне, ты еще узнаешь, что такое настоящее веселье!».

— «Галоперидола на тебя нету!» — тихо буркнула я, поежившись от ощущения грустного комизма ситуации. Похоже то, о чем меня пытался предупредить старый доктор в клинике Крылатых Целителей, понемногу становилось явью, и как смешно бы смотрелся разговор с самой собой, если бы от осознания последствий не становилось бы так грустно. Что ж, надеюсь, я успею сдохнуть где-нибудь на поле боя, придавленная грудой тел, прежде, чем попаду в заведение с мягкими стенами и белым потолком.

«А дети?».

«О них есть кому позаботиться» — от упоминания о жеребятах, на мои глаза навернулись непрошенные слезы, которые я сердито смахнула холодным копытом, прислушиваясь к доносившейся из дома возне. Похоже, Рэйн отправил кого-то на обыск этого здания, но я решила лично проконтролировать телодвижения наших северных «друзей», и быстро нырнула в разбитое окошко, уютно светлевшее под прикрывавшим его каменным козырьком. Внутри обнаружилась небольшая комнатка с круглой кроватью, похожей на миску или гнездо, стоявшая прямо под окном, и любезно принявшая в свои пуховые объятья приземлившееся на нее тело. Судя по тому, как утонули мои ноги в мягчайшей перине, долго не хотевшей отпускать мою возившуюся на ней тушку, наполнителем для нее было выбрано явно не сено, и мне оставалось надеяться, что перья для нее брались у птиц – для вящего блага тех, кто жил в этом месте. Не оглядываясь и не засматриваясь на забавные полочки и ящички, утопавшие в каменных стенах дома, я прыгнула к двери, и… Осторожно приоткрыла ее, тотчас же отпрянув назад. Подождала. Затем осторожно высунула в открывшийся мне зал любопытный бежевый нос, с подозрением оглядев горизонт. К счастью, никаких толстых грифин в поварских передниках, со здоровенными кастрюлями кипятка в натруженных птичьих лапах, вокруг не наблюдалось. Быть может, они прятались где-нибудь неподалеку, поэтому я ни на миг не ослабляла бдительности, с помощью палки от найденной мной в небольшом чуланчике швабры проверяя все двери на этаже. Куполообразная форма здания наложила свой отпечаток на все комнаты, всю его компоновку, и признаюсь, что вскоре, я с удовольствием цокала копытами по надраенному полу, осматриваясь по сторонам, словно в каком-нибудь музее. Посмотреть там и вправду было на что, поэтому появившийся на третьем этаже Равикс лишь зло и озадаченно фыркнул, увидев мою задранную к потолку задницу с нетерпеливо вилявшим хвостом, в то время как оставшаяся часть моего тела с интересом рылась в небольшом сейфе, надежно упрятанном в пол. Услышав раздавшиеся за спиной шаги, я резко вскинула голову, походя, стукнув ею о тяжелую крышку, и оглянувшись, обозрела ввалившуюся на этаж толпу. Помимо серого земнопони, там же была и Нефела, нетерпеливо озиравшаяся по сторонам, а также какая-то бледно-синяя, малохольная кобыла, трясущаяся под укутывавшим ее тряпьем, и все они, словно сговорившись, уставились именно на меня, словно увидев какую-то диковинку.

— «Ну чего?» — недовольно пробурчала я, царапнув не самым дружелюбным взглядом ввалившуюся в комнату тройку – «Никогда не видели мародерствующего Легата?».

— «Это тот самый ящик!» — пискнула синяя, отступая за спину Нефелы.

— «И она его грабит!» — поддержала ее каурая пони.

— «Не граблю, а провожу следственно-розыскные мероприятия на месте преступления, с целью обнаружения предметов и документов, имеющих отношение к совершенным, или планируемым преступлениям!» — огрызнулась я, вновь задирая задницу к потолку. Длинная кольчужная юбка, доходящая едва ли не до скакательных суставов, позволяла мне не слишком беспокоиться за сохранность собственного крупа, и я еще раз помянула и мудрость щедрых принцесс, и мастерство сталлионградцев, вспоминая тот острый, скребущий, царапающий нервы звук, с которым острая сталь проходит по стали доспехов – «Видите, какой у меня забавный гребешок на шлеме? Вот для того, чтобы головой не биться, когда ползаешь под кроватями или шкафами. А вам тут что было нужно?».

— «Это не важно!» — подскочив ко мне, кобылы попытались было оттащить меня от темного зева коробки, укрытой плетеным ковриком, один край которого был прибит к полукруглой банкетке, стоявшей возле окна. Наивные, честное слово! Несмотря на неважнецкие размеры, из-за которых я вряд ли могла бы произвести впечатление даже на стариков и детей, вес легионерских доспехов часто позволял мне неприятно удивлять вот таких вот любителей потолкаться, воображающих, что одного тычка грудью или бедром будет достаточно, чтобы заставить отступить мелкую, сердитую кобылку, вновь вынувшую морду из сейфа – «Отойди! Там… Там наше! Мое!».

— «Да нууууу?» — сделавший шаг вперед жеребец остановился, после чего озадаченно и не без иронии хмыкнул, увидев, как моя попа, переступив с ноги на ногу, в два тычка разбросала пыхтящих кобыл, старавшихся оттащить меня от дверцы сейфа. Закончив перекладывать найденное в сумку, обнаруженную во время рысканья по этажу, я повесила ее себе на шею, и только тогда отошла от темного проема в полу, к которому тут же прилипли две слишком самонадеянные северянки – «Ничего вашего я там не обнаружила».

— «А как же ты его нашла?».

— «У меня есть свои собственные… методы. Скажем так» — ухмыльнулась я вздернувшему бровь жеребцу, ехидно покосившись на забившуюся под банкетку грифину. Увидев испуганную птицекошку, едва ли не несущую от страха яйца, земнопони нахмурился, и на его морде отчетливо проступило какое-то гадливое выражение, словно у аристократа, обнаружившего на своем копыте самое обычное, вульгарное дерьмо. Что ж, я не собиралась его разубеждать, рассказывая, как случайно натолкнулась на эту служанку, старательно прикрывавшую ковром спрятанный в полу несгораемый сейф, при приближении к которому гасли любые факелы и фонари, снятые мною со стен. Пусть лучше думает, что Мясник Дарккроушаттена пытала несчастную, вгоняя иголки в соски и выдергивая когти, нежели списывает все на простую удачу, которой я и была обязана тем, что крышка ячейки была оснащена не кодовым, а самым обычным замком, да еще и отлита из простого, не слишком уж и толстого металла. По-видимому, хозяин поместья был больше заинтересован в сохранности положенных в него вещей от прислуги и иных любопытных, и как выяснилось, в этом я оказалась права, не обнаружив под раскуроченной крышкой фамильных сокровищ, или компрометирующей переписки принцесс и грифоньего короля. Вместо этого, там обнаружились куда более интересные вещи.

— «Мы должны остаться и обыскать этот ландгут, как называют свои поместья грифоны» — справившись с раздражением, заявил стоящий напротив меня странствующий рыцарь, которому претили столь грубые и вульгарные манеры мелкой, пятнистой кобылы, пусть даже и существующие лишь в его воображении – «Я не могу просить тебя нам помочь, ведь у вас, кажется, был еще какой-то план…».

— «Был. И он продолжает воплощаться» — не стала отпираться я, заметив появившегося на лестнице Рэйна. Решил, что за нашими новыми союзниками нужен глаз да глаз? Наверняка, раз подкрался почти бесшумно, хотя дернувшееся в его сторону ухо Равикса дало мне понять, что и серый земнопони знает о том, что нас стало больше – «Все готово, Рэйни? Тогда вылетаем! Оставишь тут раненных – пусть оприходуют добычу, если позволят силы. Ну, или просто следят за прислугой – что-то она тут слишком самостоятельная. Кстати, а ты-то как?».

— «Сделаем! Нормально!» — услышав мои слова, пегас тут же сделал крылья, по-видимому, опасаясь, как бы и его не оставили присматривать за пленными и захваченными грифонами, так же посчитав за раненного или больного. Увидев, с какой прытью испарился розовый пегас, белогривый жеребец ехидно хмыкнул, но вновь не задал ни одного вопроса, предпочитая прислушиваться к возне своих невольных подопечных, заканчивавших обыскивать сейф.

— «Нет! Тут нету! Пусто!» — схватившись за голову, негромко завыла синяя, плюхнувшись на холодный пол. Ее землячка была поумнее, и обернувшись, буквально прикипела глазами к моей сумке, заставив меня передернуться от всплывших в голове, знакомых слов «А шшшшто, моя прелессть, лежит у него в кармашшшке?». Хмыкнув, я скорчила на морде самое невинное выражение, и от греха подальше, перевесила сумочку с шеи на бок, устроив ее между крыльев, отчего мне пришлось не раз и не два выворачивать голову, звеня кольчужной попоной.

— «Все пропало! Мы пропали!».

— «Это она… Она вытащила что-то из этой скрыни!» — поднимаясь, пегаска двинулась ко мне, словно набирающий скорость каток, явно намереваясь отобрать у меня мою добычу – «Отдай, немедленно!».

— «Что именно?» — попытавшись так же ловко приподнять одну бровь, как это получалось у стоявшего рядом жеребца, и при этом не совсем уж перекосить свою мордашку, поинтересовалась я, не собираясь уступать ни на шаг подлетевшей ко мне кобыле – «Я поглядела в это хранилище, и не нашла там ничего, что принадлежало бы ей или тебе, моя хорошая. Так что отвали, не заслоняй мне свет».

— «Тогда я вытряхну это из…» — а вот хватать меня за шкирку, зубами, словно нашкодившего жеребенка, совершенно не следовало. Признаюсь, я терпеливо ждала, когда мне представится шанс поставить на место эту северянку, решившую, что из-за моего размера, ко мне можно относиться как к надоедливому подростку или нелюбимой падчерице, повешенной на шею давно забытыми, и не особенно любимыми родственниками. И вот – дождалась. Рыкнув, я сильно, не экономя и от души, долбанула по протянувшейся ко мне ноге закованным в сталь копытом, отбивая ее в сторону, и не дожидаясь, когда до замершей от боли кобылы дойдет, что нужно бы уже и закричать, крепко обхватила ее за шею передними ногами, прижимаясь лбом к ее голове.

— «Любишь летать?».

Что ж, верная «катапульта» меня не подвела – хоть я и не удержалась от того, чтобы сказать что-нибудь мрачно-коварное своей жертве, сам прием был произведен безукоризненно, и вскрикнувшая пегаска кубарем покатилась по полу, сшибая свою знакомую, оказавшуюся у нее на пути. Я не собиралась калечить зазнайку, и просто подтянувшись на передних ногах, изо всех сил толкнула ее задними, придавая дополнительное ускорение взмахом распахнувшихся крыльев, чей удар удержал меня на месте. Их я использовала впервые, поэтому позволила себе секундочку гордости за хорошо проведенный прием, вдобавок, осуществленный в тяжелых доспехах, после чего, наклонившись, подобрала с пола вывалившееся из-под крыла украшение, продемонстрировав его рванувшемуся ко мне жеребцу.

— «Кажется, вы это искали, умники?».

— «Что ж, прискорбно. Мы надеялись найти это первыми. Ты взяла его из тайника?» — увидев висевший на моем копыте кулон, земнопони притормозил, и ко мне подошел уже шагом, рассматривая сплетенную из веточек безделушку, украшенную ярко горевшим кусочком тщательно отполированного янтаря. Несмотря на громкую кличку, данную ему северянами за какую-то «старую, и никому не интересную историю», он не производил впечатления склонного к насилию пони, каждый раз успевая сделать вид, что врожденная медлительность и отсутствие сообразительности мешают ему вовремя вмешаться в периодически вспыхивавшие вокруг него склоки кобыл. С другой стороны, подобная кличка была и у меня, а я ведь тоже не производила впечатление законченного психа… Верно?

«Уууугу. Конечно-конечно. Как ты вообще могла такое подумать?».

«Когда-нибудь я окончательно протрезвею, и ты исчезнешь, ясно?!».

— «Где взяла – там больше нет» — холодно буркнула я, рассматривая клубок из крыльев и копыт, возившийся у противоположной стены. Забившаяся под диванчик грифина уже буквально размазалась по полу, стремясь превратиться в часть окружавшего ее пейзажа, во все глаза глядя на творившееся вокруг буйство трех не совсем уравновешенных особ – «Признаюсь, я не слишком долго думала, на чем могли поймать эти пернатые Первую Мать, и быстро пришла к выводу, что вряд ли с помощью десятка-другого северных пони, пусть даже и таких молодых. В вашем бурге около трех тысяч жителей и беженцев из окрестных селений, что им какой-то там молодняк! И что им там два десятка каких-то грифонов. Но раз уж ловушка выстраивалась с таким вот размахом, и без малейших опасений, то вашу правительницу явно подцепили на крючок, да за щеку, как глупого карася. Оставалось задуматься, чем. Так что ты прав, я не удивилась, увидев эту виму. Так, кажется, называется этот кулон?».

— «Да. Это вима. Знак власти, дарованной Добрыми Предками и советом Первых Матерей» — нахмурившись, подтвердил мою загадку Равикс – «И дотрагиваться до него могут лишь Первые Матери… Или те, кто был обличен их доверием».

— «Хмпф! Велика важность» — фыркнула я. Полюбовавшись теплым мерцанием желтого камушка, я раскрутила кулон, искусно сложенный из тоненьких веточек, и швырнула его поднимавшейся на ноги Нефеле – «Держи, раз он тебе так важен. У меня еще один такой валяется в ящике стола».

— «У тебя есть вима? У тебя?!».

— «А что такого важного в этом кулоне?» — холодно улыбнулась я двум обалдевшим кобылам, ощущая, как от этой ухмылки мои губы превращаются в две бесчувственные, покрытые инеем сосульки – «Мне его дала одна из Первых Матерей, да и то для того, чтобы ленивые жопы, которых вы прислали ко двору нашей принцессы, не слишком громко плакали и не пытались покончить с собой, когда я взялась за их обучение. Она нужна вам, а не мне. Запомните — действуют и побеждают пони, а не какая-то там деревяшка, пусть даже в ее центр и вставлен застывший каменный огонек».

---

— «Ты и вправду собираешься все это утащить?».

— «А почему бы и нет?».

— «Далеко, и сложно».

— «Зато гляди, скольких тут можно навьючить!».

— «С этим сложно поспорить… Но все-таки, это нехорошо».

— «И это мне говорит Мясник?».

Разобравшись с делами бурга, я выскочила из здания, вокруг которого уже бродили кое-как перевязанные легионеры, и понеслась на юг, куда уже отправились вылетевшие вперед меня легионеры. Наш план состоял из двух частей, одной из которых была помощь Нефеле и Рэйну в проникновении в то место, куда непременно бы дернула бедная и несчастная мать-одиночка, о судьбе которой так переживал мой белогривый приятель. Как оказалось, я была совершенно права, и проследившие за улетевшей на закате грифиной разведчики вывели нас к новому поселению этих пернатых кошкообразных, в котором, как выяснилось, нас ожидали не только и не столько пленные, сколько тот знак, без которого бургу Олд Стамп грозило самое настоящее безвластие.

Но все это прояснилось потом, а до того, нам предстояло разбить почти полусотню грифонов, да еще и с настоящим, одоспешенным риттером во главе.

К счастью, все прошло веселее и проще, чем мне казалось. Выдвинувшись на юг, мы не успели пролететь и получаса, как обнаружили в светлеющем небе несущееся нам навстречу грифонье крыло, возглавляемое немалых размеров фигурой, чья кираса красиво блестела на фоне полоски рассвета, обозначившейся по правое крыло. На этот раз на нашей стороне не было спасительной темноты, а зрение орлиноголовых грифонов, как я начала подозревать, нисколь не уступало пегасьему, рожденному странным сплавом физиологии и чего-то, что я для себя решила считать пока просто магией, поэтому столкновение вышло жарким, и можно даже сказать, что честным – ведь мы, как всегда, вновь оказались в меньшинстве.

И вновь – круговерть одоспешенных тел, лязг мечей, тесаков и кинжалов. Ни у одной из сторон не оставалось коротких копий – как и мы, грифоны вышли из боя, и направлялись обратно к поместью, услышав сбивчивые крики отпущенного нами беглеца. Я сделала это умышленно – по моим расчетам, в момент нашего нападения грифоны должны были находиться не так далеко от поместья, и вполне могли выделить часть своих сил для защиты собственности своего хозяина, что облегчило бы задачу Блуми Нэтл, которой приходилось сдерживать превосходящие силы врага. Чуть позже я выяснила, что ей удалось это с блеском, а до того я старательно тянула время, давая грифоньей вольнице сначала увериться в собственном превосходстве над настигнутым, как им сначала казалось, отрядом разведчиков, а потом – в том, что лишние силы крайне необходимо оттянуть для защиты своего поселения от набега злых аборигенов, посмевших воспользоваться отсутствием хозяев. Ну, и последним актом в этой миниатюре для сотни актеров была наша контратака, в которой мы ударили прямо по сцепившимся в схватке, и уже основательно прореженным ваза.

— «Ну как у вас тут? Веселитесь?» — проорала я, ударом крыльев тормозя перед пушистым зимним облачком, на котором уже развалился десяток пегасов разной степени помятости. Украшенный красными пятнами пар превращался в плотный войлок, стоило моим ногам лишь коснуться краешка облака, но зимние облака слабоваты, совсем не рассчитаны на серьезную трепку, поэтому мне пришлось тут же взлететь, передернувшись от ощущения, что я начала проваливаться сквозь расступавшийся подо мной холодный пар.

— «Вы очень вовремя, мэм!» — взволнованно взвыла Нэтл, вслед за мной, поднимаясь с облака, на котором был устроен временный лазарет. Рыжая пегаска волновалась, то и дело срываясь на крик, от которого у меня сразу же разболелись и уши, и зубы – «Мы отступаем! Нам нужно уходить!».

— «Слушай, ну вот чего вы все такие шумные по утрам?» — сердито насупилась я, делая крутую горку, и обходя по большой дуге бой, вновь разгоревшийся с нашим прибытием. Обозрев вертящихся в воздухе бойцов, я заметила пару моментов, которые мне начинали нравиться все меньше и меньше – «Вместо того, чтобы орать, лучше командовала бы. Вон, видишь? Эти грифоны собираются выйти из боя, а перед этим – ударить в спину нашим бойцам!».

— «У нас больше нет ни одного свободного пегаса!» — нет, пожалуй, ей нужно прописать успокоительное, причем в слоновьих дозах. С другой стороны, возможно, это просто груз ответственности, который она ощутила на своих плечах. Я заметила, что такого вот рода испытания быстро выбивают из головы любые позывы на критику начальства и повышенное самомнение. Правда, не сразу, и не у всех.

— «А мы с тобой на что?» — фыркнула я, и поправив ремешок охватывавшего морду недоуздка, благодаря которому шлем без особых проблем держался на голове, сложила крылья, и вытянув вперед ноги, понеслась вниз, в лихом штопоре заходя за спину ваза, наседавших на наших бойцов. Несмотря на отсутствие «нормальной», тяжелой брони, бились они умело и даже вдохновенно, но несмотря на весь пыл, понемногу проигрывали эту схватку, хотя наше «подкрепление» состояло всего из нескольких крылатых морд, вынырнувших из-за ближайшей тучки. Все больше и больше ударов приходилось по прикрывавшей тела пони броне, в то время как их тесаки и копыта все чаще находили свой путь в стеганных, обшитых стальными кольцами жилетах и кафтанах грифонов, и предвидя надвигавшееся поражение, самые умные, а может, как это водится, самые хитрожопые, решили побыстрее смотаться – но перед этим, они вполне логично решили проредить врага, чтобы измотанный ранами и весом своей брони, он не так бы ретиво преследовал отступавших ваза. Углядев эти поползновения, мы сверзились на головы самым активным грифонам, свалившись на них, словно две стальные чушки – последовав моему примеру, Нэтл не стала рисковать и доставать оружие, дабы не выронить его при ударе, а вытянула передние ноги, и со всей силы ударила ими по спине не ожидавшего такого коварства грифона. Помня о собственном опыте подобных прыжков с высоты, я решила подстраховаться, и врезалась в своего противника левым плечом, выбивая из вскрикнувшей птицекошки настоящее облако перьев. Кружась, они разлетались по утреннему воздуху, то медленно падая, то вновь воспаряя в холодное зимнее небо, следуя прихотливым течениям бурлящего воздуха, кипевшего под ударами крыльев. Оба грифона, кружась, исчезли в темнеющей чаще, и мне вдруг расхотелось искать их там, внизу, среди неподвижных стволов, между которыми все еще пряталась ночная мгла – лишившись своего предводителя, остатки грифоньей вольницы вдруг брызнули в разные стороны, стремясь поскорее уйти от закованных в сталь лошадок, неистово рвавших на части их гордый доселе отряд. Этих я отпускать не собиралась, и еще долго в рассветном воздухе раздавались скрежет и стук, с которыми сталь ударяла по стали. Мы не стремились добить убегавших, но чаще сдающихся ваза, а попросту связывали их сразу по несколько штук, используя для этого перетягивавшие одежду пленников пояса, и вскоре, вокруг облака, на котором возлежало несколько раненных, уже крутилось порядка пяти тучек, на которых мы сложили спеленатых, словно гуси, пленных. Не всех, к сожалению – многим грифонам все-же удалось уйти, и преследовать их у нас не было ни сил, ни возможностей, поэтому я решила расслабиться, и махнуть на них копытом. В конце концов, пусть лучше оправдываются перед своими нанимателями, рассказывая, как туча пегасов выныривала из притащенного ими снежного бурана, обрушиваясь на кучку орлиноголовых храбрецов.

— «Потери есть?» — примостившись на краю облака, я внимательно оглядывала тяжело порхавших туда и сюда подчиненных, выглядывая среди них скрывавшегося от меня Рэйна – «Нэтл! Ну а ты чего суетишься?».

— «Потерь нет, мэм! А вот ранены почти все!» — плюхнувшись рядом со мной, доложила запыхавшаяся пегаска. Стянув с головы шлем, она с отвращением выплюнула оказавшийся во рту ремешок недоуздка, после чего внимательно огляделась вокруг – «Мы разбились на крылья, и готовы к перелету в лагерь, мэм!».

— «Ну, вот и отлично. Поехали! Но сперва…» — я проследила за взглядом рыжей кобылы, и мгновенно углядела прячущийся между телами раненных розовый хвост, принадлежащий моему верному кентуриону – «Ааа, вот ты где, Рэйни! А ну-ка, дружище, вылезай! Вылезай-вылезай, и не нужно на меня глядеть такими умоляющими глазами! Показывай, что-то у тебя там… Понятно. Отказался от перевязки? Пропустил еще один удар? Ну, теперь не жалуйся…».

— «А может, пожалеем его, мэм?» — поинтересовалась Нэтл, с опаской выглядывая у меня из-за спины. Увидев прикрывавшегося передними ногами кентуриона, заржали все, даже раненные, кривившиеся от боли, но хохотавшие вместе со всеми – «Все-таки он хороший командир, да еще и жеребец…».

— «Поздно. Я поняла, что должна сделать хоть что-нибудь для окружающих меня соратников!» — с пафосом воскликнула я, роясь в одной из седельных сумок нашего санинструктора, по иронии всемогущей судьбы, оказавшейся на этом же облачке, но уже в качестве пациентки. Найдя самый большой и неудобный бинт, я широко расставила ноги, и встала над розовым жеребцом, судорожно прикрывавшимся уже всеми четырьмя ногами, и хвостом впридачу – «И начну я именно с нашего героя. Стррррасть как люблю лечить! Но сперва… Господа, не будет ли кто-нибудь так любезен, чтобы слетать вооон к тому дереву? Кажется, именно там мы оставили нашего доблестного риттера, довольно невежливо примотав его к вершине приметной сосны».

— «Да, навьючить тут можно многих» — согласился со мной Равикс, демонстративно пропуская мои слова про свою кличку мимо ушей – «Замечу, что многие с радостью навьючатся и без твоей подсказки».

— «В этом виновата тоже я?» — фыркнув, я развернулась спиной к земнопони, чтобы не видеть его презрительной усмешки, с которой тот рассматривал своих соотечественников, по-крестьянски деловито вытаскивавших из поместья все, что было не приколочено, или прибито меньше, чем на десять гвоздей. Гора добычи все росла и росла, и вскоре грозила погрести под собой все четыре повозки, найденные и в кратчайший срок приведенные в порядок мохнатоногими умельцами. Несмотря на подспудные ожидания, я не обнаружила в этом месте следов использования рабского труда – почти все найденные нами грифоны, так или иначе, сами служили своим господам, и только отворачивались, слыша мои расспросы о насильно удерживаемых в поместье пони. Освободившая своих соотечественников Нефела клялась своими Добрыми Предками, что они осмотрели каждую комнату, каждую щель, однако я, недоверчиво хмурясь, все-таки обошла весь ландгут, во все глаза разглядывая необычные, казавшиеся такими надежными стены и колонны обоих домов. Шнырявшие мимо пони сначала аккуратно и робко, а потом все быстрее и быстрее, выносили из комнат все более-менее ценное, включая не слишком тяжелую мебель, и мне оставалось только следить, чтобы скакавшие вокруг северяне не слишком-то зарывались, и не лезли вперед моих подопечных, получивших право первыми обшарить оставшиеся без защиты дома.

— «Нет, но ты их к этому приучишь».

— «Знаешь, вот не нужно навешивать на меня заботу о моральном облике твоих сородичей, ясно?!» — резко развернувшись, рыкнула я в морду подавшемуся назад жеребцу – «Ты отстранился от их проблем, а меня они вообще не волнуют – так зачем полоскать мне мозги разговорами о том, к чему их приучит мое присутствие, а? Или по-твоему, эти пони недостаточно страдали? Или им нужно безропотно сносить все тяготы, которые посылает им судьба – в том числе, и плетку надсмотрщика?!».

— «Тут никого не порабощали» — справедливо отметил Равикс, плавно отодвигая меня в сторону. Я уже собралась было возмутиться столь наглым посягательством на мою и без того не слишком крупную особу, как на это место, с грохотом, приземлился окованный сталью сундук, весело подпрыгнувший на рыхлом снегу, тотчас же окрасившемся комьями мерзлой земли, взрытой тяжелым и острым углом вывалившейся из окошка скрыни – «Да, держали в плену. Но мы их освободили. Имеет ли смысл и дальше настраивать против себя грифонов?».

— «Настраивать? Равикс, друже! Они меня уже ненавидят так, что их посол не постеснялся подставить меня на приеме у принцессы, нисколько не смущаясь Высочайшего присутствия! А ты говоришь, я продолжаю что-то там…» — невесело хмыкнула я, передернувшись всем телом при виде покатившегося к повозкам сундука. Обернувшись, я сердито уставилась на окошко, в котором уже исчезала чья-то запыхавшаяся рожа, мгновенно спрятавшаяся при виде моего злобного взгляда – «Эй! Глядите, куда швыряете все это добро! Раз вам грифонов не досталось, то решили зашибить кого-нибудь, чтобы потом сказать, что с боем взяли?!».

— «Ну и шуточки у тебя…» — уважительно хрюкнул серый жеребец.

— «А ты? Ты куда поперлась?!» — рассердившись не на шутку, я вышла на середину двора, и поведя вокруг орлиным взором, принялась делать то, что у меня получалось едва ли не лучше всего, по словам моих подчиненных – громко орать, гоняя взад и вперед всех, кто не успел вовремя укрыться от глаз скучающего Легата – «Да-да, ты! Ты где была, когда я говорила, что вам можно только в правый дом заходить?! А ну, брысь отсюда!».

— «Так в том уже ничего не осталось…» — пробасила молодая кобыла, судорожно затормозившая всеми четырьмя ногами перед уже знакомой мне дверью. Несмотря на размеры, мало чем уступающие взрослым, ломавшийся голос выдавал в ней подростка, которые составляли большинство пленников, с нашей помощью, освобожденных Нефелой Оверкаст, и которые, в отличие от взрослых, гораздо быстрее и свободнее подхватили мою мысль о том, что побежденного противника можно и нужно пограбить, прихватив из его дома множество нужных и полезных в хозяйстве вещей. Признаюсь, сначала я намеревалась тем самым немного отвлечь трясущихся пленников, выползших из неглубокого и холодного подвала, от идеи тотчас же, теряя подковы, рвануть прочь, подальше от своей темницы, в которой их держали уже более двух недель – их помощь была бы нам крайне полезна, учитывая то количество раненных, пусть и не слишком опасно, которое оказалось у меня на шее. Однако немного поразмыслив, я велела им подождать, после чего, обратилась к своим сотоварищам с короткой и пламенной речью, в которой кратко напомнила про Дарккроушаттен, и наше с ними его посещение, всего пару лет назад. Дальнейших уговоров не потребовалось, и теперь, покончив с одним из домов, легионеры радостно и с огоньком, вдохновленно занимались потрошением внутренностей второго бункероподобного дома, периодически появляясь из его окон и дверей с тяжелыми сумками и вязанками различного оружия.

Что-что, а вот его, в грифоньем поместье, было довольно.

— «Ну и что? Вы хоть думайте, сможете все это увезти, или нет!» — зарычала я, углядев четырех подростков, с треском пытавшихся протащить через высокую и узкую дверь большую грифонью кровать. Богатая, снабженная роскошным балдахином, она была так не похожа на круглые каменные миски-гнезда, которые я видела в доме бедной грифоньей вдовы, и пожалуй, неплохо смотрелась бы даже в каком-нибудь кантерлотском особняке, вместе с богатой периной, вытаскиваемой из соседней двери – «Богини! Ну вот куда вы это прете, а? Вы ж это все не утащите… Не утащите далеко, я имею в виду!».

— «Я с братанами на полу сплю, в подпечье!» — огрызнулась бурая пони, возмущенно тряся ногами с едва наметившимися щеточкам длинных волос – «А тут вона какая лежанка богатая! Все на ней уместимся, да еще и мамке места хватит! Вы ж себе все блестяшки захапали!».

— «Не жадничай!» — буркнула я, старательно игнорируя ехидный взгляд Равикса. Прохаживаясь по двору, он, словно невзначай, подходил все ближе и ближе к груде металла, усилиями моих товарищей, перекочевывающую из караулки на щит. Освободив мешки от одежды, двое пегасов старательно набивали их трофейным оружием, периодически переругиваясь друг с другом из-за царапин и ссадин, полученных в процессе погрузки трофеев, которые мне предстояло нести всю дорогу на своей многострадальной спине – «Иначе все отберу. Вон, бери пример с того земнопони – ходит себе спокойно, ходит… И ДАЖЕ НЕ ПОМЫШЛЯЕТ О ТОМ ПОЛУТОРНОМ МЕЧЕ, КОТОРЫЙ ЛЕЖИТ ВОЗЛЕ МЕШКОВ!».

— «Вот эт голосяра! Сильна ж ты орать, тетенька» — уважительно проговорил какой-то юнак, появляясь из-за моей спины. Гордо вскинув голову с зажатой в зубах периной, пышными складками укрывавшей его тело, он неуверенно брел к ближайшему возку, на мой взгляд, и так уже набитому сверх всякой меры. Услышав мой рассерженный рев, серый жеребец сделал вид, что просто рассматривает крайне интересное пятно на солидной толщины каменной стене грифоньего дома, и совершенно не помышляет о той полосе стали, на которую я сама уже успела покапать голодной слюной. Темно-серая, с синеватыми разводами, она казалась мне настоящим подарком, в отличие от всего, что я ранее видела в лапах своих врагов, и отдавать ее не собиралась ни за какие коврижки.

— «Можно подумать, что я слышу Эпплджек…» — пробормотала я, вновь принимаясь следить за нашими пленниками, сгрудившимися возле большого чулана, как и все грифоньи постройки, выполненного из местного серого камня, почему-то напоминавшего мне гранит. Тащить с собой я их не намеревалась – в конце концов, чем прокормить всю эту ораву пленных? – однако и отпускать их прочь было никак нельзя. Пусть и не слишком искусные в драке, они непременно захотят отомстить за поражение, и уже через несколько дней вновь пополнят ряды моих врагов, влившись в другие грифоньи отряды, вольно порхающие по этим диким местам. Мрачный вид, с которым слуги и ваза глядели на разграбляемое поместье, не оставлял никаких иллюзий о том, что именно хочется сделать этим орлиноголовым забиякам… Но и охранять их у меня не было ни желания, ни, признаюсь в этом честно, никакой возможности.

«Хммм. А что, если послать их Хаю?».

«О, да! Похвалимся великой победой!» — презрительно усмехнулась Я, дергая верхней губой, позабыв, что под ней скрывается ровная, белая подковка мелких зубов, лишенная аккуратных клыков – «Может, еще и еды у него попросить?».

«Никогда!» — нахмурившись, я затрясла головой, стараясь не обращать внимания на заволновавшихся грифонов, бочком-бочком отодвигавшихся от меня к холодной, присыпанной снегом стене.

«Тогда сделай так, чтобы они еще долго не смогли подняться в воздух» — ирония, прозвучавшая в наполнявшем мою голову голосе заставила меня поежится. Ирония – и кровожадность, от которой сводило губы, а язык – настойчиво просился наружу, для того, чтобы подцепить на самый его кончик горячие, алые капли – «Как думаешь, что для пегаса или грифона страшнее всего на свете?».

— «Остаться без крыльев!» — прошептала я, невидящим взглядом уставясь на сжавшихся пленников, пытавшихся скрыться за спиной молодого, но уже одоспешенного риттера, что бился с нами над лесом, недалеко от поместья – «Нужно их остричь!».

«Остричь? Фи!».

— «Я никого убивать не стану, понятно?» — негромко выдохнула я, глядя прямо перед собой. Эти позывы, эти странные мысли, обретшие свой голос, заставляли меня прикладывать все больше и больше усилий для того, чтобы сдерживаться, и не прислушиваться к тем кровожадным идеям, которые они рождали в моей голове. Да, я была больна – я уже чувствовала это, не в силах скрывать от себя и резкие перепады настроения, так похожие на сменяющие друг друга фазы маниакально-депрессивного психоза, ни звуки чужого голоса внутри головы, однозначно трактуемые древней человеческой психиатрией как псевдогаллюцинации, ни это странное забытье, после которого я ничего не помнила, и могла лишь ужасаться тому, что творила… Мне была нужна помощь – но где ее взять, среди этих промерзших лесов?

— «Это относится и к вам» — вздрогнув, я подняла голову, ощутив, что уперлась лбом во что-то мягкое, и пахнущее мокрым пером. Стоявший передо мной риттер не отошел, и не отвел своего пронзительного взгляда, хотя я ощутила, как вздрогнуло скрывавшее под перьями тело гордого грифона. От страха? Или от отвращения?

— «Тебе меня не испугать!» — акцент в его голосе почти не чувствовался, в отличие от тех же северян, так расставлявших в своих словах ударения, что я иногда просто переставала их понимать – «Я есть посвященный риттер!» — громко, но довольно визгливо провозгласил грифон, брезгливо отстраняясь от неподвижно стоявшей перед ним кобылы. Сбоку к нам придвинулась чья-то фигура – пожилой птицелев, украшенный потрескавшимся клювом и множеством окрашенных перышек на груди и шее, попытался вклиниться между нами, но тотчас же замер, услышав за моей спиной сердитое сопение и шорох покидающей ножны стали – «Назови себя, пони, и причину столь вероломного нападения, и возможно, я буду добр, и не стану приказывать своим слугам выпороть и тебя, и этот твой сброд!».

— «С вами говорит опоясанный риттер Хуо фон Вогенвельд» — вновь сунулся вперед пожилой грифон, на этот раз, аккуратно отстраняя стоявшего передо мной дворянина. Повернувшись ко мне, он наклонил украшенную порядком поредевшими перьями голову, изобразив что-то вроде короткого поклона, больше похожего на небрежный кивок – «В пятикратно рассеченном золотом и чернью щите – алый муллет. В первом углу – обращенный в три четверти шлем из полированного серебра, с шестью решетинами. Ламбель с пятью поинтами. Девиз — «Фрауэндинст![3]». Я же – слуга его милости, Токк».

«Ах вот как… Посвященный в рыцари птенчик, хотя и без золотых накоготников, третий сын при живом деде, урожденный барон. Да, не простая нам птичка попалась…».

— «Ты совершенно выжил из ума, старик!» — гордо вскинув голову, каркнул лишенный доспехов риттер, пытаясь отодвинуть заступавшего ему дорогу слугу — «Зачем ты назвал этой пейзанке мой герб?».

— «Мы во власти ее милости, добрый сеньор Хуо» — уже гораздо ниже склонил неподатливую шею старик, обращаясь к своему господину – «И если она назовется, то вы увидите, как старый Токк был прав».

— «Пейзанка не изволит назваться!» — фыркнула я, обдав стоявших напротив грифонов потоком брызг из сопливящегося носа. Застонав от отвращения, риттер отшатнулся, в то время как его слуга, начал обмахивать грудь господина извлеченным из кармана, испачканным где-то платочком – «Однако этот потрепанный жизнью гигант мысли был прав, и вы – мои пленники. Заруби себе это на носу, баронет, внук барона фон Вогенвельда, и вспомни что-нибудь из риттерского кодекса на этот счет».

— «В случае пленения, мне непозволительно причинять вред, ни моральный, ни физический!» — несколько оправившись от потрясения, вызванного столь бесцеремонным обращением, процитировал какое-то высказывание молодой грифон – «Хотя при этом я и впрямь остаюсь смиренным пленником у пленившего меня, благородного сеньора. Благородного сеньора — понятно тебе, пони?».

— «Вот-вот. «Смиренным пленником». Правильно понимаешь, баронет» — хмыкнула я, раздумывая, не этому ли грифону принадлежит кираса с черно-желтым щитком на правом плече, уже занявшая свое место в одном из мешков, лежащих на грузовой платформе, среди прочего оружия и доспехов. С другой стороны, найденных нами комплектов грифоньих лат было всего два, а риттер – один, поэтому я положила себе считать, что это его мы так знатно раздели, когда притащили в захваченное нами поместье – «Захочу – отпущу, а захочу – и стенку тобой оштукатурю. Раз ты не признаешь за мной благородного происхождения, то и я закрою глаза на твою похвальбу… Тем более, что ни герба, ни щита у тебя с собой нет, если я правильно тебя понимаю. Верно?».

— «У нас есть грамота о благородном происхождении Хуо фон Вогенвельда, как и положено каждому благородному риттеру» — вступился за сюзерена Токк, изо всех сил пытаясь не дать разгореться скандалу. За моей же спиной переступала с ноги на ногу Нэтл – зажав в зубах тесак, рыжая пегаска с удивлением поглядывала то на явно испуганного слугу, то на меня, словно удивляясь моему долготерпению – «Но она была… Ее забрали эти пегасы, ваша милость. Но если бы вы соблаговолили назвать нам свой герб…».

— «Токк! Что ты несешь?! Какая она тебе «Милость»?! Считай, что отец тебя уже выкинул со службы!».

— «Эммм… Герб…» — я беспомощно оглянулась на тупо таращившуюся на меня Блуми, лихорадочно пытаясь сообразить, как бы не сморозить что-нибудь совсем уж тупое – «Ээээ… Ну…».

«В червленом щите черненое солнце, со вписанной в него же, и обращенной влево луной…».

— «В червленом щите солнце… Со вписанной в него же… Луной…» — не найдя ничего лучше, как повторять раздававшиеся под сводом моей черепушки слова, я с удивлением наблюдала за стоящими передо мной грифонами, хмурящимися в попытках представить себе этот бред – «Обрамленное распахнутыми пегасьими крыльями. Под ними же – надпись «Legio Equestrica», чернью».

«Богини, откуда взялся этот бред?!».

«Это блазонирование[4] герба, который вышит на той тряпке, что ты, по своему скудоумию, называешь штандартом. Ты что, никогда не слышала о геральдике, и ее строгих правилах? В каком хлеву тебя воспитывали, деточка?».

«Меня нашли на пригорке, под сенью склоненных олив!» — мысленно огрызнулась я, все еще находясь под впечатлением от всего произошедшего. Как быстро я согласилась озвучить все то, что находилось у меня в голове? А главное, почему? Не было ли тут принуждения, или какого-нибудь злого колдовства? Эти птицекошки каким-то образом умеют зачаровывать разные предметы, если верить словам барона фон Гриндофта – так почему бы им не использовать какое-нибудь колдовство, или алхимию? Сердито нахмурившись, я подозрительно уставилась на стоявших напротив меня грифонов, словно ожидая, что они начнут демонически хохотать, потирая когтистые лапы с зажатыми в них бутылочками яда. Увы, ничего подобного не обнаружилось – услышав описание «моего» герба, оба пленника переглянулись, и вновь поглядели на стоявшую перед ними пегаску.

— «Вот видите, молодой господин, как я был прав?» — возрадовался душой пернатый. Словно старого отца встретил, заскочившего на огонек посидеть, да поговорить о былом – «Их милость обладает гербом, а значит, вы можете быть уверены, что к вам применимы все те привилегии, о которых сказано в кодексе риттеров!».

— «А про выкуп там, случаем, ничего не было сказано?» — немного оправившись от потрясения, я решила держаться подальше от этих пернатых, и при случае, избавиться поскорее от странных пленников, рядом с которыми моя шизофрения расцветала, словно майский луг по весне – «Мы пони занятые, и ловить для кого-то рыбу я точно не собираюсь. Поэтому рекомендую напрячь свою память, дорогие мои пленники, и вспомнить, не захочет ли кто-нибудь из богатых и влиятельных родственников заплатить за вас маааааленький выкуп, пока вы не начали корчиться от истощения, клюя капусту и местное пиво. Которое, кстати, я больше в рот не возьму – это просто моча какая-то… Только вы от меня этого не слышали, ясно?».

— «Я так и знал, что у этих пони нет чести!» — взвизгнул новоиспеченный риттер, не обращая внимания на судорожно пытавшего успокоить его слугу – «Выкуп! Таланты! Это все, о чем может думать это ничтожество!».

— «Не хотите? Дело ваше…» — пожала плечами я, оглядываясь на распахнувшуюся дверь, из которой выбежал Рэйн, сопровождаемый двумя легионерами, на чьих боках красовались плотно набитые сумки – «А, вы уже закончили? И как?».

— «Ты была права! У них там был целый сейф, в подполе!» — радостно завопил розовый жеребец. Голос его звучал придушенно из-за огромной и не слишком умелой повязки, наложенной на шею жеребца моими проказливыми копытами, однако судя по задорно блестящим глазам, наши поиски и впрямь увенчались успехом – «Только битов совсем мало было. В основном, только камни и серебро».

— «Вот и славно» — покивала я, заметив скривившиеся от злости рожи грифонов – словно акулам нацепили на нос праздничные колпаки – «Тогда запускайте туда этих северных жадин – пусть порезвятся, напоследок. Нам же полотенца и шторы без надобности, верно?».

— «Конечно-конечно!» — уверил меня один из пегасов, появляясь из расположенного над нашими головами окошка. Судя по странно топорщившимся седельным сумкам, он уже успел прихватить что-то себе на память в захваченном нами имении – «Даже не сомневайся, командир. Мы ж не ворюги какие-нибудь, правда? С другой стороны, не зря ты с собой все наши сумки тащила, мы сразу это поняли!».

— «Ваша милость, выслушайте меня!» — взмолился пожилой грифон, уже безо всякого пиетета отталкивая от меня своего подопечного – «Я вас сразу узнал. Видел, в Дарккроушаттене! За нас заплатят большой выкуп, куда больше, чем вы набрали в этом охотничьем домике, понимаете? Позвольте молодому господину вернуться за серебром, в то время как я отправлюсь с вами. Потом вы с ним встретитесь там, где…».

— «Скажи, Токк, я на самом деле выгляжу такой тупой?» — с внезапно нахлынувшим безразличием осведомилась я. Мои гогглы потерялись, когда меткий удар грифона разрубил ремешок, удерживавший их на лбу, и поднявшееся над лесом солнце вовсю слепило мне глаза, заставляя щуриться, как китайского пчеловода – «Он летит, радостно сообщает своим предкам, что подцепил на крючок Мясника Дарккроушаттена, а потом я сама, радостно и с песнями, лечу к вам прямо в засаду. Ты издеваешься, что ли?».

— «Нет-нет! Это же «Кодекс риттера», глава о выкупе и обмене знатными пленниками! Поверьте, не нужно сжигать это поместье!».

— «Такую красоту? Даже и не собиралась» — честно откликнулась я. Оглянувшись на Рэйна, я на миг перевела взгляд на черневшие окна второго дома, за которыми уже показались тени самых нетерпеливых северян. Я знала, что сейчас там лихорадочно обрываются занавески, сворачиваются и перевязываются простынями перины, а также вытаскивается и отрывается все, что прибито меньше чем на пару-тройку гвоздей. Гонору и жадности у ребят было много, а вот опыта в грабежах… С другой стороны, а разве он был у нас? Разве что память о занятиях по обыску и экспроприации улик и вещественных доказательств – «К своему синьору полетишь ты. Не спорь, Токк, не спорь. Ты вполне способен его убедить в серьезности моих намерений тем же самым рассказом о произошедшем в Белых Холмах, и если он решит, что двух сыновей ему будет достаточно, то…».

— «Я понял вас, ваша милость» — тяжело вздохнув, поник пожилой грифон. Опали топорщившиеся до того перья, и мне вдруг показалось, что передо мной стоит уставший, и много повидавший старик, вдвое старше своих лет – «Но не прогневайтесь, мне нужно пять дней, чтобы добраться до моего господина. Да еще и помощника бы прихватить. Года уже не те… Вон, хотя бы вон того юнака».

— «Нет, Токк, с тобой полетит вот эта вот дама» — отчего-то насторожившись, я затрясла головой, и не слушая испуганного клекота, вытащила из толпы пленных уже виденную мной грифину, что так любезно подсказала мне место, где у хозяина был организован тайник – «Она тебе поможет в дороге, да еще и доложит хозяину кое о чем. Верно?».

В ответ, птицекошка испуганно засопела, опустив золотистые глаза. Странно, и чего меня бояться? Я же без гогглов, и совсем не сержусь.

— «Но ваша милость…» — попробовал было воззвать к какому-то моему чувству старик, но я уже отвернулась, давая знак Рэйну поднимать наших ребят. Стоявшая рядом Нэтл только удивленно вскинула брови, когда, повинуясь моему негромкому приказу, ей пришлось вложить тесак в ножны, и отправиться за теми пегасами, кто еще мог без особенных проблем держаться на крыльях или ногах. Таковых набралось три неполных десятка, и вскоре, пленные грифоны были окружены частоколом коротких копий, недобро блестевших у самых их шей. Выйдя вперед, я внимательно оглядела унылых ваза, дрожащих в своих драных колетах, дублетах, и стеганках на холодном зимнем ветру. Пара из них так и не поднялась, и судя по запрокинутым, вывернутым шеям, этим беднягам уже не понадобилась бы та процедура, которой я собиралась подвергнуть захваченных нами врагов. Да, это было нехорошо, и даже у меня в душе поднималась какая-то неприятная волна отрицания при мысли о том, что…

«Это необходимо сделать. Иначе они вновь займут место в строю, среди тех, кто противостоит Легиону».

«Используйте копья. Сэкономите время и силы. Да и свою банду ты свяжешь с собой не контрактами и договорами – а кровью!».

— «Итак, уважаемые…» — сглотнув внезапно пересохшим горлом, я вышла вперед, глядя на угрюмых пленников, и стараясь не отводить взгляда от строго глядевших на меня, круглых орлиных глаз – «Мы с вами бились открыто и честно, и не ваша вина, что нам повезло больше вас. Однако, как вы понимаете, я не могу, да и не собираюсь оставлять вас у себя в тылу. Из этого следует две вещи…».

— «Ты нац отпуцкаешь, а мы тепе не фредим!» — высунулся с предложением первый из этой банды грифонов. Двинуться ко мне он не посмел – мешали копья легионеров, тотчас же упершиеся ему в горло и грудь – «Нет, я церьезно! Цпроци у кого хочешь, ваза цлов на фетер не броцает. Клянемца цвоей чецтью!».

— «Из этого следует две вещи: первая – вы можете отправиться вместе с нами, чтобы на своей шкуре вкусить все прелести жизни у наших северных друзей» — выслушав предложение грифона, я недовольно дернула ухом, после чего продолжила, словно и не слышав его слов – «Однако, как мне кажется, они на вас немного рассержены, и разносолов у этих ребят я бы, на вашем месте, не ожидала».

— «Они морят пленников голодом, и облиф фотой, оцтавляют замерзать на морозе!» — передернувшись, пробормотал птицелев, отводя глаза от пробегавших за строем легионеров северян – «Жуткое племя!».

— «И не говори. Дикари-с!» — поддакнула я, испустив неуверенный смешок. Уж больно правдивыми звучали слова этого вольнонаемного бойца, и еще свежи были в моей памяти воспоминания о вывешенной на улице клетке, в которой замерзал какой-то грифон – «Отсюда, у нас есть второй выход…».

— «Ты хочешь нац нанять?».

— «Чииииво?!» — теперь пришла моя очередь прийти в недоумение. Нанять? Их?!

— «Ну а что такого?» — почувствовав себя увереннее, грифон вновь приблизился к уткнувшимся в него копьям, постаравшись принять самую гордую позу, на которую он был способен, учитывая подранную и проткнутую в нескольких местах, стеганную куртку – «Как только мы уфидели, что на нац напал Легион, то тотчац же поняли – дело пахнет укцуцом, и заперлиць ф оружейной. И нагебли фы неплохо, рацпотрошиф это мецто… Так что мы цоглацны выцлушать тфое предложение».

— «А ты попробуй, отбери» — предложила я насупившемуся птицельву. Неуверенность быстро уходила – передо мной стояли наемники, и подспудное нежелание делать то, что в глубине души я считала необходимым, быстро исчезло, уступив место какой-то непонятной обиде, объяснить которую я не смогла бы сама. За моей спиной раздалось презрительное фырканье – похоже, слышавшие нашу беседу легионеры были вполне не против, если грифоны, стоявшие на расстоянии удара копья, попробуют отобрать у них честно награбленные богатства – «Не хочешь? Что ж, тогда у нас с вами остается второй выход… И боюсь, понравиться он далеко не всем».

Дернув крыльями, я вышла вперед, и подняв переднюю ногу, слегка согнула ее, ощущая ставший уже привычным щелчок, с которым лезвия Когтей Луны выскочили из-под скрывавшей их филиграни изогнутого щитка.

— «Что ты цобираешься делать?» — отступая, тихо прошипел грифон, и не мигая, уставился на приближавшиеся к нему лезвия.

---

В бурге нас уже ждали. Высыпавшая из ворот толпа удивленно таращилась на здоровенные мешки, которые пыхтевшие северяне втаскивали по узкой, извитой дорожке, петлявшей между огромных камней. Острые грани бурых обломков раздробленных скал недобро поблескивали из-под укрывавших их снежных шапок, обещая незабываемые впечатления от встречи с любым, кто попробует сунуться без приглашения к побуревшим от времени, деревянным стенам городка. Так и не пожелавший расстаться с награбленной в поместье добычей, молодняк проливал потоки пота, впрягаясь в наспех починенные повозки и волокуши, вынуждая нас приноравливаться к их упрямым, неспешным шагам. Ждать, пока они ковыляют по лесу, я не собиралась, и оставив с ними десяток пегасов, а также Нефелу и Равикса, наотрез отказавшихся оставить своих соотечественников, отправилась в Олд Стамп, добавив к своей коллекции пленных молодого риттера, очутившегося в одном погребе с двумя предыдущими искателями моей головы. Уже не столь бодрые и агрессивные, они подслеповато щурились на меня из-за открытой двери, в которую я впихнула свою новую жертву, одобрительно покивав сторожившим землянку легионерам.

— «Пытались бежать?».

— «Ага. Разобрали крышу из коры – ее местные «гонтой» называют» — кивнула кобыла, вновь устраиваясь на камне, лежащем над круглой дверью, ведущей в недра земляного холмика, возвышавшегося над каменистой, глинистой почвой городка – «Еле успели отловить. Поэтому теперь сидят в этом погребке, среди вязанок с сеном. Остальные посговорчивее были, поэтому их просто связали, и даже перья не повыдергивали».

— «Погоди! Перья? А что, это практикуется?» — насторожилась я, рывком разворачиваясь к пегаске – «То есть, можно врагам перья пообрывать, чтобы они больше не мешали?».

— «Конечно же!» — удивилась та, недоуменно взблеснув на меня глазами из-под края деканского шлема, украшенного золотистым шишаком – «Это же главное, когда пленников или хулиганов берешь. Выдерешь им перья, или обрежешь, если на службе – и все, пожалуйте в земнопони! Нет-нет, я не говорю, что ты не права, просто… Ну, пытки – это совсем неправильно, командир. Да и связывать смысла сильного нет – грифоны просто переклюют наши веревки, и все. А вот без перьев ни они, ни мы летать не сможем, поэтому лучший способ избавиться от головной боли с пленными — это остричь им крылья. Как мы и сделали – в соответствии к гвардейским уставом, кстати, ведь в нашем об этом ничего конкретно не сказано, а вот насчет того, чтобы хорошенько побить – аж целых четыре статьи. Может, дополним его, когда вернемся?».

— «Эээээ… Ну конечно же. Это ты ловко придумала. Хвалю» — ошарашенно буркнула я. Наверное, моя морда полыхала, как хороший костер, пока я спускалась по запутанным дорожкам и тропинкам, заменявшим в бурге привычные дороги – подумать только, пока я мучилась угрызениями совести, буквально заставляя себя орудовать правой ногой, ловко отсекающей холодно белевшими Когтями перья орущим от злости грифонам, оставшиеся без моего присмотра помощнички, легко и непринужденно, использовали обычай, которому уже непойми сколько сотен лет!

«А ты думала, что ты умнее всех, вместе взятых?» — мурлыкнул мне на ушко знакомый голосок – «Не забывай, что ты – просто юная дурочка, берущая нахрапом и силой там, где умной достаточно просто приложить лишь немного усилий, чтобы добиться того же эффекта».

«Мне просто нужны таблетки. И тогда…».

«Даже не думай об этом» — вздрогнув, я споткнулась, когда мне показалось, что мое ухо вдруг облизнул чей-то горячий, юркий язычок. Бархатный, грассирующий, голос продолжал шептать и мурлыкать, но за покровительственно-дружелюбными нотками мне вдруг послышалось предостережение — острое, словно скрывающаяся во тьме опасная бритва – «Не думай о таблетках или о нём. Теперь есть только ты и я. Мы с тобой. Навсегда».

— «Не верю!» — тряхнув головой, прошептала я, стараясь не покатиться по крутому склону, на который меня вывела обледенелая дорожка. Где-то впереди, у ворот, уже шумел четвероногий народец, встречая вернувшихся из грифоньего плена, а в стороне, на задворках общинного дома, вдруг тонко и щемяще запел небольшой кузнечный молоток, колокольчиком выстукивая контрапункт к тяжелым, ухающим ударам большой кувалды. Голос еще пытался что-то шептать, уговаривать, но едва не упав, я выправилась на узкой тропинке, и ноги сами понесли меня в сторону звонких ударов, отдававшихся во всем моем теле торжественным звоном, заглушавшим, выбивавшим из головы всю ту дурь, что расцвела в ней в отсутствие Древнего. Старый хомяк вновь залег в свою зимнюю спячку, но на этот раз ощущение одиночества, так терзавшее меня прошлые зимы, сменило новое чувство – глубокого, тщательно подавляемого страха.

И именно от него я пыталась укрыться за веселым звоном кузнечного молотка.

— «Че, пришла?».

— «Пришла» — согласилась я, заваливаясь в душное, низкое помещение кузни. После белевшего на солнышке снега я мгновенно ослепла, пытаясь сморгнуть плавающие перед глазами, разноцветные пятна, пока, наконец, не различила небольшой кузнечный горн – просто камень со срезанной верхушкой и выдолбленным в нем углублением, где радостно потрескивали угли. Нависавшая над горном воронка воздуховода, выходившего на крышу кузницы, щетинилась множеством крючков и гвоздей, на которых висели тяжелые, но явно современные инструменты, вроде клещей и прихватов – я не имела понятия, для чего было вешать их именно туда, где они неминуемо нагревались от жара, полупрозрачным маревом висевшего над щелкающими углями, но раз кузнец так решил…

— «Ну, че встала? Заходи, коль приперлась».

— «Захожу» — вздохнув, я ощутила, как сухой жар коснулся моих губ и ресниц, высушивая зимнюю влагу. Огромная наковальня вновь, уже в который раз за эти несколько дней, радостно ткнулась мне в бок здоровенным, изогнутым рогом, на котором работавший возле нее земнопони обстукивал ярко-оранжевый наконечник копья. Покосившись, он словно бы невзначай, как можно сильнее грохнул по ней своим молотом, удобно устроившимся на ременной петле, обхватывающей его могучую ногу, обдавая меня ворохом искр, тихонько шипевших и умиравших на моей влажной, холодной броне и прихваченных морозом крыльях. Этот ритуал кузнец повторял каждый раз, когда видел мою фигурку, спускавшуюся в его царство угля и металла, и в глубине душе я ощущала смутное облегчение от того, что в этот ритуал своеобразной проверки не входят прыжки через костер, или окуривание колдовскими травами, как это водилось среди ушедших людей. А ну как расчихаюсь среди торжественного мероприятия? Изгонят ведь, а то и сожгут к чертям понячьим, словно какую-нибудь ведьму.

— «Ну, и что встала? Проходи и садись там, в уголочке, коли пришла!».

— «Хорошо» — цепляя боками за тиски и углы верстака, я с трудом протиснулась между какими-то большими и непонятными конструкциями, похожими на изогнутые решетки, и в конце концов, очутилась в конце небольшого лабиринта, возле кадки с холодной подернутой ледком водой, в который вмерз порядком пожеванный, берестяной ковшик. Устроившись на стоявшей тут же скамеечке, я замерла, позволяя глазам понемногу привыкнуть к темноте, в которой двигалась грузная фигура, работавшая над очередным гарпуном.

— «Приперлись они?».

— «Ага» — бородатый земнопони не любил многословность, и уже на второй день нашего с ним общения, я привыкла молчать в тряпочку, и неподвижно наблюдать за работой грубого пони, пару раз даже заснув под мерные удары кузнечного молотка.

— «И че, все целые?».

— «Угу. Наши вели их от этого самого ручья. Горазды же переть, бродяги – целую кучу барахла приволокли на своих спинах».

— «Барахла!» — описав широкую дугу, раскрученный на ноге молот в последний раз бухнул по заготовке, и тяжело опустился на земляной пол кузни, в то время как заостренный конус будущего наконечника полетел в широкую каменную чашу, зло зашипев в принявшей его, ледяной воде – «Барахла, а не инструментов!».

— «А вдруг они и инструмент прихватили?» — обнадеживающе хмыкнула я, откидываясь спиной на холодную каменную стену – «Хотя я не видела там каких-нибудь стойл, а вот камеры для пленных в этом поместье были, этого у него не отнять…».

— «Эти засранцы не нашли бы и собственного хвоста, чтобы им подтереться!» — с досадой бросил мне кузнец, откладывая в сторону забавного вида клещи с закрученными в кольца концами. Проржавевшая, скрипучая пружина позволяла использовать их одной ногой, чем он и воспользовался, погрозив своим оружием в сторону двери – «Раззявы! Олухи! Дождутся, когда я от них переберусь в какой-нибудь грифоний город!».

— «Переберешься?» — открыв глаза, я уставилась на сердито сопящего земнопони, грозно трясущего длинной и неухоженной бородой, курчавившейся от жара кузнечного горна – «Шегги, ты серьезно думаешь пойти к грифонам? Вы ж с ними воюете, разве нет?».

— «От сезона зависит» — отмахнулся от меня кузнец. Подойдя к сундуку, стоявшему у входа в кузницу, он зарылся в него с головой, отчего его голос стал глуше и неразборчивее – «Бывает, что и схлестываемся на узкой дорожке, если у них безрыбье, а у нас – неурожай. Бывает, что и дружим… В каком-то смысле».

— «Это в каком же?».

— «А мы их не трогаем, и они нас не замечают» — хладнокровно объяснил мне реалии местной политики вынырнувший из глубин сундука жеребец. Протиснувшись между столом и наковальней, он остановился возле могучих, хотя и несколько примитивных тисков, бросив рядом с ними несколько изогнутых железных пластин – «Но вам, чужакам, этого не понять. Ну, и чего ты там расселась? Думаешь, я долго буду тебя ждать?».

— «Заказов у тебя не особенно много, так отчего и не подождать?» — потянувшись, хмуро хмыкнула я. Услышав мои слова, земнопони раздулся, словно застигнутый врасплох Кабанидзе, и кажется, даже потянулся задней ногой к наковальне, возле которой валялся его тяжелый кузнечный молоток – «Эй, я просто шучу. Не дуйся, как мышь на крупу. Я ведь тебе свои ноги доверила, представляешь? Вот подкуешь меня не так, как нужно, и я, с чистой совестью, отправлюсь в госпиталь, мять там подушку и поплевывать в потолок, пока другие рискуют своими жизнями, вызволяя из плена молодых дочерей и сыновей одних хитрожопых идиотов, решивших и на ёлку влезть, и sraku при этом себе не ободрать — и Легата в плен захватить, и с грифонами поцеловаться, и с Легионом отношения не испортить».

— «Да мы…».

— «Шегги, давай не будем хвастаться друг перед другом крутизной, хорошо?» — поднявшись, я примиряюще похлопала вытянутым крылом по плечу возвышавшегося надо мной жеребца, гадая, не прибьет ли он меня за такой панибратский поступок – «Мы уже не маленькие, чтобы спорить, чей герой одолеет злодея, или такого же, как он, героя. Я просто понадеялась на то, что ты настоящий кузнец, и сможешь меня подковать, вот и все. Поэтому я терпеливо ходила к тебе все это время, и надеюсь, что смогу приходить и дальше. Но если тебе, tvоyu mat, так претит общение с тупой, пятнистой кобылой…».

— «Во, теперь хорошо!» — довольно осклабился бородач, похоже, нимало не смущенный моей вспышкой, переходящей в злобный крик – «А то все притворялась, с Первой Матерью об умном беседовала; ворон своих, железом увешанных, вдохновляющими речами обнадеживала; с городскими пировала… Личину свою скрывала — вот что ты делала, кобыла! Будто мы не знаем, как должен выглядеть Мясник. Давай сюда свои шагалки – я тебя так подкую, что не одна рожа вспомнит Шегги-кузнеца из Олд Стампа, получив этими малышками по самой… По самой…».

— «По самой роже?» — предположила я. Все еще пыхтя, я с трудом заставила себя запрыгнуть на верстак, где притаилась странная, похожая на рогатку штуковина, снабженная жесткой подушечкой с сеном, на которую полагалось опираться ногой. Наверное, ее следовало бы поставить пониже, на пол, но судя по притягивавшим ее к поверхности верстака болтам, хозяин странного устройства явно считал иначе – «Ладно, забыли. Только для тебя, при встрече, буду ругаться, сморкаться, и поминутно богохульствовать, поминая возвышенные прелести принцесс. Сойдет?».

— «Для начала. Потом посмотрим» — пробормотал земнопони, набрав полный рот острых, четырехгранных гвоздей. Подняв с верстака молоток, он приглашающе дернул меня за ногу, заставляя упереть ее бабкой в твердую, как камень, подушечку на станке – «Не дергайся! Что ты, как жеребенок! Ну-ка, сейчас мы примерим на тебя этих красавиц…».

Из кузницы я вывалилась, сопровождаемая напутственным пинком кузнеца. Рассердившись на то, что я слишком медленно и осторожно переставляла ноги, словно хромой паралитик, он подцепил меня зубами за прикрывавший шею кольчужный воротник, и выкинул из своей землянки, пожелав напоследок не сдохнуть до того момента, когда придется менять «его красавиц». Что было красивого в грубых, сероватых подковах, я так и не поняла, но благоразумно решила обойти этот вопрос стороной, чтобы не тратить время на очередные препирательства со склочным, как бабка, жеребцом. У выхода я натолкнулась на Равикса, спешившего к распахнувшейся двери – увидев меня, словно курицу, вылетающую через грохнувшую за моей спиной дверь, он притормозил, и принялся оглядывать меня так, словно видел в первый, и возможно – в последний раз в этой жизни.

— «Чего?» — не выдержав этого оценивающего взгляда, я нахмурилась, проведя копытом по взмокшей от жара голове. Резкий переход из темноты к свету вновь заставил мои глаза вести себя непредсказуемо, и мне пришлось проталкивать слова через крепко сомкнутые зубы, стараясь унять поднимавшиеся внутри меня волны рвоты от скачущих перед глазами картинок – то слишком далеких, то наоборот, слишком близких, и перемешанных с солнечными зайчиками, проходящихся по сетчатке не хуже иных ножей – «Я просто решила подковаться. Не спрашивай, зачем».

— «Не буду» — пообещал мне земнопони, но помолчав, все же решил докопаться до сердито трясущей головой кобылки – «Нет, ну а все-таки, зачем? Я слышал, это уже давно не в моде среди жителей Эквестрии, верно?».

— «Да чтобы не слышать голосов в голове!» — злобно рявкнула я, от собственного крика приседая на задние ноги. К счастью, жители окружавших дворец домов были заняты встречей вернувшихся земляков, а оставшимся дома не было никакого дела до глупой пегаски, что-то оравшей на заднем дворе общинного дома – «Чтобы спокойно заниматься своими делами, не мучаясь то от бесполезных угрызений совести, то от советов, которые кажутся жуткими даже мне самой! Да, я сумасшедшая, и полная дура! И что с того? Хочешь поржать?!».

— «Пожалуй я рискну, и откажусь от этой затеи» — с такой серьезной миной, что даже не слишком умное существо вроде меня почувствовало бы насмешку, проговорил Равикс, откровенно оценивающе разглядывая мои крылья – «А вот ты бы могла и поинтересоваться, как прошло наше путешествие. Или тебя интересуют только убийства и разграбление чужих домов?».

— «Как прошло путешествие, я знаю, хотя и в общих чертах» — не стала скрывать я. В конце концов, это по моему приказу остававшиеся в бурге десятки вот уже несколько дней, сменяя друг друга, сопровождали возвращавшийся караван – «Но не отказалась бы услышать подробности. Все прошло хорошо?».

— «Нормально. Обыденно. Скучно. Смотря как на это поглядеть» — то ли земнопони был слишком умен, и не стал набивать себе цену, рассказывая о спасении от невидимых чудовищ, то ли такие прогулки и впрямь были для него не впервой – «Хотя мне почему-то казалось, что всю дорогу за нами следили. Тебя это не слишком тревожит?».

— «Они были бы дураками, если бы не попытались этого сделать» — хмыкнула я. Несмотря на озабоченный вид жеребца, я не придала его предупреждению большого значения. В конце концов, я крепко подозревала, что расположения всех городов и городишек, бургов и весей, а также поселений грифонов известно и тем, и другим – то есть всем, кроме нас. Чужаков, которым не доверяли. Которых привечали, как привечали бы большую и сильную собаку-волкодава, не забывая, впрочем, о необходимости длинной цепи – «Так что да, я не слишком волнуюсь по этому поводу. В конце концов, должны же они попытаться отбить его, или нет?».

— «Ты говоришь о своем пленнике?».

— «А о ком же еще?» — ухмыльнувшись, я по старой привычке, задумчиво дотронулась до губы копытом, но тут же отдернула ногу, лишь в следующий момент сообразив, что нечто холодное и твердое, неприятно пахнувшее сталью и грязью, было не прилипшей к копыту какашкой, а самой обычной подковой, охватывающей нижнюю поверхность моего копыта. Не удержавшись, я покосилась на задумчиво хмыкнувшего жеребца, явно заметившего мой нервный жест – «Не вздумай там придумывать себе разные глупости, понял? Я просто еще не привыкла к этим железкам».

— «Такую обувку используют тюремщики Махакама, чтобы вдохновлять рабов на новые трудовые подвиги во имя Короны и Каменного Трона» — пробормотал серый жеребец. Подняв глаза, он вгляделся в какую-то точку за моей спиной, но я решила не оборачиваться – кто его знает, этого охотника на чудовищ, не придет ли ему на ум шарахнуть меня по башке чем-нибудь тяжелым. В качестве расплаты за каких-нибудь рабов, которых побили такими же вот подковами.

– «Только они используют вкручивающиеся в них шипы» — закончил свою мысль белогривый. Отставив уши назад, я услышала приближающиеся хлопки, словно где-то позади, за спиной, пытался взлететь небольшой пегасенок. Через мгновенье, мою гриву довольно бесцеремонно дернули чьи-то острые и цепкие когти, а вокруг головы поднялся настоящий ураган, когда по ней начали лупить буро-белые совиные крылья – «Послушай, мне кажется, или у тебя что-то запуталось в волосах?».

— «Шутишь? Счаз дошутишься…» — пригрозила я непонятно кому – то ли пони напротив меня, то ли грузному сычику, бесцеремонно топтавшемуся у меня по голове. Придя в совершеннейший восторг от моего возвращения, он радостно ухал, урчал, и то и дело хватал меня за уши своим острым совиным клювом – «Ну, а ты чего расшумелся? Ты-то вообще где был, когда тебя не было? Почему отсутствовал на построении, морда свинская?!».

Ответа, конечно же, не последовало. Потоптавшись, как слон, у меня на макушке, сов умостился у меня между ушей, и испустив тонкий, дребезжащий, похожий на предсмертный стон паровоза вздох, приготовился отойти ко сну.

— «Кого-то он мне напоминает…».

— «Ни слова больше!» — предупредила я жеребца, для острастки, свирепо фыркнув сопливящимся на морозе носом – «Я твои намеки за полгорода вижу!».

— «И сопит, и чешется, и даже ворчит во сне точно так же…» — продолжил издеваться белогривый негодяй, ловко уворачиваясь от удара моих задних ног. Сердито взбрыкнув, я зарычала, но не успев начаться, драка быстро сошла на нет, когда проснувшийся от моих прыжков сычик разорался, и вновь принялся наводить бардак у меня на голове. Отхохотавшись, земпнопони помог мне приструнить вольнолюбивую птицу, похоже, считавшую, что наиболее полным выражением этой самой свободы будет возможность спать между ушей у своей хозяйки, периодически просыпаясь для того, чтобы поорать на совершившую неловкое движение голову, и долбануть по этой самой голове крючковатым, хищно загнутым клювом.

— «Ладно-ладно. Не кипятись» — вдоволь наиздевавшись, жеребец похлопал меня по загривку, словно специально, насыпав туда ворох снега, якобы случайно налипшего на его копыто – «Тебе еще понадобится вся твоя выдержка, когда вы будете делить добычу с местными жителями».

— «Делить добычу?» — насторожившись, я зло оттолкнула серую ногу, опять же, якобы случайно, оставшуюся на моем загривке. После рождения детей желание молодого тела трахаться со всем, что шевелится и не ёжик несколько поутихло, а зимой – притупилось и вовсе, поэтому я довольно вяло отреагировала на заигрывания местного белогривого мачо, больше заинтересованная в собственном благополучии, нежели на отыгрывании роли недалекой пегаски – «А чего ее делить? Все, что они притащили, нас совершенно не интересует, и если для вас с Нефелой сопровождать их было делом чести, или чем-то там еще, то для меня вся эта эпопея – просто небольшая услуга местному бургу, который я сделала временной базой для своих операций в этом регионе».

— «Какие умные ты слова говоришь, Легат. «Временной базой», «операции», «регион» — я просто онемел от восхищения твоей эрудированностью!» — ехидно откликнулся земнопони, скрывая за нарочито серьезным тоном сквозившую в его голосе насмешку – «А о желании местных становиться этой самой «временной базой» ты подумала? Вы прилетите и улетите, а им еще жить и жить бок о бок с грифонами, построившими тут немало своих каменных домиков-поселений».

— «Так они сами меня пригласили. Разве ты этого не помнишь?».

— «Не стоит играться словами».

— «А я и не играюсь!» — фыркнула я, на этот раз, заранее прикрывая нос сгибом передней ноги – «И вообще, это не я! Первая Мать сама пригласила меня в этот бург, и не моя вина, что она собралась продать меня твоим драгоценным грифонам, нарушив все мыслимые законы гостеприимства. Или ты решил, что я упомянула про «свои условия» просто для красного словца? Теперь Олд Стамп мне должен, и вирой[5] я выбрала вот такое вот тягло[6] для этих пони. Что, думаешь, я была не права?».

— «Грифоны обманулись, и явно не ожидали, что ты прилетишь с сотней пегасов-бойцов» — покачал головой Равикс с видом взрослого, отчитывающего малолетнего хулигана – «Ты легко могла бы ускользнуть от тех двух или трех десятков, которые привел с собой этот унгон».

— «И что дальше?» — помимо своей воли, начала заводиться и я, взбешенная этим менторским тоном. Этот наемник собирается учить меня тому, как нужно и можно поступать во время войны? «Да что он вообще позволяет себе, этот жеребец?!».

— «И что дальше?» — могучим усилием заставляя голос не срываться на крик, поинтересовалась я у стоявшего напротив охотника на чудовищ – «Вновь бежать? В лес, в темноту, в зимнюю вьюгу? И для чего же? Неужели лишь для того, чтобы аборигены не чувствовали себя виноватыми в том, что собирались расплатиться моей жизнью за собственные ошибки?! Так вот, белогривый, знай – я срать хотела на все их проблемы и недоразумения с грифонами! Срать, причем с высокой колокольни! Они не обратились ко мне, когда я заняла Кладбище Забытого! Они не обратились к Гвардии, разведчики которой, по слухам, шныряли по этим лесам! Они решили прогнуться – так какая тебе разница, под кого?!».

— «Мне – не все равно» — выслушав мой сбивчивый монолог, холодно хмыкнул Равикс, лишь прижатыми к голове ушами выдавая свои настоящие чувства – «И если я увижу, что твое присутствие для них станет хуже, чем грифоний налет, тогда кое-кому придется пожалеть, что они не бежали той ночью в лесную темноту».

— «Смело сказано, белогривый! Грифоны тоже так считали, как думаешь?».

— «Тебе понадобиться нечто большее, чем просто слова, чтобы заставить меня отступиться, Мясник Дарккроушаттена».

— «На себя погляди… Мясник!» — сердито фыркнув, я выпустила из ноздрей два быстро рассеявшихся облачка пара, серебристой финифтью осевших на залатанной стеганке стоявшего напротив меня жеребца – «И вообще, ты хоть видел, как реагируют жители на возвращение своих близких, да еще и с добычей? Судя по воплям, теперь они совершенно не против моего присутствия в их городке. Так что гляди, как бы тебе первым не вылететь из этого угрюмого местечка, Равикс. Толпа – дама ветреная, и к тому же, не слишком умная».

— «Как я уже говорил, меня кормят ноги. Поэтому я не задерживаюсь там, где в моих услугах не нуждаются» — прохладно ответил серый жеребец, вместе со мной, вслушиваясь в многоголосый гомон, доносящийся от ворот. Развернувшись, я ехидно хмыкнула, и утерев нос земнопони своим торжествующе поднятым хвостом, двинулась прочь от городской кузницы, из-за закрытой двери которой вновь раздались удары кузнечного молотка – «И как только я улажу свои дела в Олд Стампе, я вновь отправлюсь в дорогу. И в связи с этим, мне захотелось узнать – а моя часть награды за это небольшое приключение тоже составит подушка и пара набитых соломой перин?».

— «Твое… Вознаграждение?» — притормозив, я растеряно оглянулась на шедшего за мной Равикса, не вполне понимая, откуда в его голову пришла такая блажь – «Так ты ж сам напросился! Еще уговаривал взять тебя, как отличного следопыта!».

— «Конечно. И как хороший наемный истребитель монстров, я полностью выполнил взятую на себя роль. Вот скажи, за все то время, которое мы провели в пути туда, а затем обратно, ты видела хоть одно чудовище?».

— «Н-нет, но…».

— «Воооот. Так что не благодари» — с приличествующим моменту пафосом, надулся от гордости жеребец. Разинув рот, я выпучила глаза, зависнув между желанием расхохотаться от такой неслыханной наглости, или же восхититься находчивостью серого мерзавца. Похоже, этот негодяй и вправду был лишь «наемным охотником», да к тому же, не раз остававшимся без единого бита в кармане. Застыв с нелепо поднятой ногой, я обескураженно глядела на нагло ухмылявшегося земнопони, просто не зная, что и сказать ему в ответ.

— «Конечно, я бы мог согласиться на часть добытых нами денег…» — между тем, продолжил тот развивать свою мысль – «Тем более, что я уверен в том, что ты не преминешь поступить благородно, и пожертвуешь их часть в пенсионный фонд охотников на монстров…».

— «Равикс, тебе давно морду не били?».

— «Очень давно» — ехидно откликнулся серый жеребец, высматривая что-то за моей спиной – «Но раз тебя одолевают какие-то сомнения…».

— «Еще как одолевают!» — набычилась я, не собираясь оборачиваться, тем самым попадаясь на старую, как мир, уловку. Он и вправду считает меня такой тупой? А я не глупая, я с пятнышками! – «То ли рассмеяться тебе в морду, то ли обглодать ее, как косточку!».

— «…тогда я готов прийти к тебе на помощь в этом вопросе, и после долгих уговоров, согласиться на меч. Как думаешь, Неф?».

— «На меч? Какой еще меч?» — остолбенев, я несколько мгновений пыталась сообразить, о каком мече, и о какой Неф идет речь, пока, обернувшись, не увидела спешащую к нам каурую пегаску – «Какая еще Не… Вот ведь конский хрен!».

— «Я? А я вас повсюду ищу!» — при виде нас двоих, пусть даже и стоящих не так чтобы близко друг к другу, глаза кобылы позеленели от злости – «Раг! Твои пони устроили бучу возле ворот, и если ты считаешь, что таким вот образом добьешься нашего расположения, то ты крупно ошибаешься, поняла?!».

— «Бучу?» — вскинувшись, я оттолкнула с дороги Равикса, и лихим наметом ломанулась в сторону ворот, откуда уже доносился гул рассерженных голосов. Новые подковки звонко молотили по прихватившему за ночь дорожки ледку и слежавшемуся снегу, и вновь, как всегда, я напрочь позабыла о том, что можно было бы и не бежать по петляющим между хаток тропинкам, а воспользоваться тем, что висело у меня на боках…

Но, как я уже говорила, я была не самой умной кобылой.

То ли Нефела, переволновавшись, сгустила краски, то ли она и в самом деле, никогда не видела «бучи» в исполнении Легиона, но к моменту моего прибытия, никакого кровопролития или мордобоя у ворот городка не наблюдалось. Притащенные северянами телеги уже развезли по домам, и теперь, в разных уголках бурга, шла оживленная дележка добычи, сопровождавшаяся выкриками, спорами и негромким, напряженным смехом.

— «Ну и что тут у вас происходит?» — поинтересовалась я у Рэйна. Важный, как петух на навозной куче, тот взгромоздился на крышу ближайшей землянки, и с негодованием глядел на нескольких грузных земнопони, облаченных в длинные, подбитые тряпичными подкладками, плащи. Похоже, к нам прибыла делегация от местных, но сколько бы я ни вглядывалась в неподвижные, бородатые морды, сумрачно зыркавшие на меня из-под насупленных бровей, понять, зачем они приперлись, я так и не смогла.

— «Да вот! Деньги, говорят, давай!» — кипя от возмущения, ткнул в сторону бородатых пони мой зам, сердито топорща порядком пожеванные в прошлом сражении крылья – «Хотят, чтобы мы им за постой платили!».

— «И за постой. И за кров» — пробурчал правый пони. Прилизанная, и судя по запаху, смазанная чем-то вроде масла, его грива была зачесана на пробор, тотчас же поселивший во мне недоверие как к самой старообрядной «прическе», так и к ее обладателю – «И за еду. Вы ж не на своем кошту сюда притекли? Значит, за постой придется платить, как и за наши обиды».

— «Чееего?! За обиды?!» — не на шутку разошелся Рэйн. Спрыгнув со своего насеста, он завис перед сумрачно глядящими на нас лесовиками, громко и раздраженно хлопая подранными крыльями – «Дураки дубиноголовые! Вы еще у нас помощи просить приползете!».

— «Спокойнее, Рэйни. Не кипятись» — отстраняя крылом рычавшего на земнопони пегаса, попросила я. Где-то впереди, из-за хаток и домов, показались Равикс с Нефелой, как и я, дружно решившие пренебречь наличием у одной – крыльев, а у другого – каких-то там неотложных дел с кузнецом, и присоединившихся к местной делегации. И если серый жеребец решил остановиться неподалеку, то его спутница повисла над головами своих соотечественников, с сердитым видом уперев передние ноги в бока.

— «Значит, хотите получить за постой?» — переглянувшись, стоявшие напротив земнопони решительно затрясли головами, а висевшая над ними Нефела открыла было рот для того, чтобы разразиться каким-то пегасьим спичем об угнетении трудового народа, но осеклась, увидев поднявшееся в предупреждающем жесте крыло – «Что ж, это можно».

— «Серьезно?» — уставилась на меня каурая. Судя по настороженному выражению на морде, пегаска явно подозревала какой-то подвох, как и стоявшие под ней горожане. Не зря, наверное, на их боках висели крючковатые палки, грубо украшенные какими-то бусинами и тусклыми камнями. Интересно, не с их ли помощью они собирались выбивать из меня дань? А может, это лишь знаки отличия глав районов? – «Ты… Заплатишь?».

— «Без проблем!» — пожала плечами я, игнорируя возмущенно крутанувшегося ко мне в воздухе пегаса – «Счаз всем заплачу. Все, что есть отдам…».

Стоявший неподалеку Равикс напрягся.

— «А потом – уйду. Вместе со своим отрядом» — слова вырвались у меня изо рта так легко и свободно, словно я уже давно готовилась к этой встрече. Я подозревала, что аборигены, так или иначе, попытаются взять меня в оборот, придавив оказавшихся на их шее пегасов своей крестьянской обстоятельностью и знанием местных обычаев, но все заготовки на этот случай мгновенно выветрились из моей головы при виде столь неприкрытой жадности этих волосатых лошадей – «А перед этим – навещу своих пленных. Они же вам тоже в тягость, верно? А после того как я их навещу… Я тут подумала – а почему бы мне их не отпустить?».

— «Командир!» — с негодованием воскликнул Рэйн, но тотчас же заткнулся, увидев мой кипящий злобой взгляд.

— «Дааааа… А это неплохая идея» — расплывшись в улыбке, я вновь, по скопированной у Луны привычке, задумчиво потрогала копытом нижнюю гуду, ощущая на ней холод металлической набойки – «Пожалуй, нужно будет даже накормить их перед дорогой, а напоследок – обнять, и дружески распрощаться, уверив, что в отличие от местных, совершенно не одобряем такого отношения к ваза. Надо же – держать гордого риттера и его свиту в грязи, в холоде и голоде! Позор! Да, думаю, это будет забавно…».

— «Это будет глупо!» — фыркнула каурая пегаска, возмущенно тряхнув длинной, растрепанной гривой – «Они будут в ярости от того, что им пришлось сидеть в землянке, и они… Они обязательно вернуться, чтобы отомстить!».

— «Да нуууу?! Не может быть!» — делано удивилась я, расставив в стороны крылья, словно огромные руки, тщащиеся охватить стоявшую напротив меня группу пони. Увидев вблизи эти перьевые простнынки, земнопони вздрогнули и сделали шаг назад – «Да что ты говоришь? Думаешь, ваза опустятся до мелочной мести?».

— «Ты просто не знаешь унгонов!» — проскрипел один из явившихся за моими грошами горожан – «Они сильны и злопамятны, а уж летают такими стаями! Как заглядишься – так инда сердце-то и захолонет».

— «Ну, это будут уже ваши половые проблемы, уважаемые» — твердо ответила я, резко складывая крылья. От свиста и последовавшего за ним щелчка, с которым жесткие маховые перья ударили меня по бокам, собеседники вновь вздрогнули и переглянулись – «Просто вас тут перебьют, или уведут в рабство, напоследок, спалив весь этот городок, меня волновать уже не будет. Пожалуй, я даже займу на облачках свободное место, и кушая попкорн, останусь понаблюдать за происходящим. Знаете, как красиво горят города?».

— «Неееет…».

— «Потом обязательно покажу» — доверительно наклонившись вперед, сообщила я тяжело сопящим, бородатым мордам – «Конечно, вы не останетесь совсем уж без защитников…».

— «Правда?».

— «Конечно!» — оскорбленно вскинула голову я, стараясь игнорировать тщательно сдерживаемое хихиканье за своей спиной. Судя по запаху и хлопкам крыльев, за моей спиной уже собралось несколько легионеров, и если мои уже порядком покоцанные ушки меня не подводили, они мгновенно принялись заключать пари, с негромким звоном обмениваясь золотыми монетами – «Вон, поглядите-ка направо! Как вы думаете, кто этот мощный жеребец? Кто этот серый герой в сверкающей — ну, ладно, не особенно сверкающей — стеганной куртке? Кто этот могучий спаситель? Что? Равикс из Угла? Нееет, это не просто какой-нибудь Равикс – равиксы бывают разные, поверьте! Этот же Мясник! И он с радостью защитит хоть весь этот город, хоть весь этот край, от неисчислимых орд грифонов, в этот момент, уже готовящих внезапный штурм вашего бурга. Расценки его вы знаете – на мой взгляд, кстати, совершенно демократичные».

— «Знаем. Как не знать» — тон старшего земнопони, в отличие от слов, явно выдавал его чувства – «Ох и знаем… Ты, эта – не серчай. Мы тебя на свой кошт возьмем, коль обещаешь, что отсюда ни ногой. Тьху ты, пегасы проклятые! Ни крылом, в общем! Согласна?».

— «Ну… Мне нужно подумать…» — возвела я очи горе, старательно пытаясь свести вместе кончики губ, разъезжавшиеся в злобной ухмылке – «В конце концов, одно поместье мы уже навестили, и делать там больше нечего – оставшиеся унгоны злые, и наверняка захотят отомстить. Может, и вправду уже пора честь знать…».

— «И банду твою на прокорм возьмем!» — задергал глазом третий, все это время молчавший земнопони – «И пленных, коли таковые сыщутся. Токмо ты должна будешь нас защищать, животом своим, а не абы как. Знаем мы вас, пегасов!».

— «Ну, если за прокорм...» — я сделала вид, что колеблюсь, но быстро бросила это дело. Какая-то недобрая мысль оцарапала мой мозг, словно коготок промелькнувшей мимо летучей мышки, и мне вдруг стало не до этих реверансов, тем более, что всем уже стало ясно, чем закончится все это дело – «Но учтите, добычу, которую взяли мои ребята, я распределяю сама. Все, что найдете после нас – хоть зубами грызите, но даже и не рискуйте пытаться отжать что-нибудь у меня».

— «Тяжко. Но пусть будет так» — вновь переглянувшись, лесовики пытливо уставились мне в глаза – «А ты клянись Добрыми Предками, что не оставишь нас без защиты!».

— «Хоть добрыми, хоть злыми. Пока вы блюдете свое слово – я буду держать свое» — отвернувшись, я двинулась в сторону подчиненных, с невинными глазами разбредавшихся кто куда – «Эй! А ну, стоять! Куда двинулись, удавы хромоногие? А ну, вытряхивайте карманы! Куда пошли, я вам говорю?!».

— «Кажется, ты не слишком уж популярна у своих подчиненных?» — поделился со мной своими сомнениями серый жеребец. Двигавшийся абсолютно бесшумно, даже на скрипящем снегу, Равикс подошел ко мне, и с интересом уставился на взъерошенную сову, приземлившуюся мне на затылок – «Не опасно ли такое панибратство?».

— «Опасно. Но мы сейчас в походе, да и…» — подняв глаза на бегавшего по моей голове сычика, я тяжко вздохнула – «Да ладно, кому я вру. Меня никто не любит, не ценит, и не уважает. Даже этот противный кабан, что топчется у меня по голове, как корова! Все меня ненавидят, обижают и объедают. Вот так и живем».

— «Кажется, ты несправедлива к своей зверушке» — хмыкнул белогривый, глядя на активизировавшегося сыча. Услышав мой вздох, он бочком-бочком передвинулся мне на затылок, спустился, словно скалолаз, по прикрытой кольчужной сеткой гриве, и сердито ворча, устроился у меня на плече, цепляясь когтями за щелочки между стальными пластинами. Прикрыв глаза, Кабанизе вдруг заурчал, словно голубь, и ласково потерся о мою щеку, явно пытаясь приободрить – «А так же, к остальным. Стоило ли их так пугать?».

— «Ну, может быть, и вправду не все. И может, пугать их тоже не стоило» — подумав, согласилась я. Поведя глазами по сторонам, и убедившись, что за нами никто не подглядывает, я потерлась носом о клюв сыча, приведя того в какой-то совсем неприличный восторг. Постояв, я на какое-то время потеряла счет времени, и лишь покашливание серого пони вывело меня из задумчивости, с которой я наслаждалась легкими покалываниями совиных когтей, пытавшихся забраться мне на голову по шуршащей кольчуге – «Но знаешь, как говорили ушедшие от нас древние? Vae Victis — «Горе побежденным!», а эти пони – они уже побеждены, и лишь я, со своей «бандой», как ты называешь этот передовой пегасий отряд, удерживаю их от раздробленности и неминуемой свары, после которой они разбегутся… Или попадут в лапы грифонам, которые сожгут это место дотла. Ладно, Равикс, не будем о грустном. Что за меч ты просил?».

— «Тот, что вы забрали из оружейной грифоньего ландгута. Мой промысел подразумевает использование двух мечей, и тот, что мы нашли, станет неплохой заменой настоящего оружия охотников на монстров. Не забывай, что ты мне должна, Раг – хотя бы за то, что я прислушался голосу рассудка, а не увещеваниям достопочтенной Матери Почард, так и рвавшейся отдать тебя грифонам, готовым построгать тебя на ремешки».

— «Хорошая попытка, белогривый» — хмыкнула я, двигая шкуркой головы, отчего сидевший на моем темечке сычик беспокойно завозился, для порядка, клюнув меня в дернувшееся ухо – «Однако ты видел, чем закончилась эта встреча, и кого там порезали на ремни. Ладно, не спорь! Хотя штука это красивая, и как я подозреваю, цены немалой, но так уж и быть – забирай. Дарю. Бездвоздмездно!».

— «Благодарю тебя, Легат» — кивнул жеребец. На его губах промелькнула удовлетворенная ухмылка, с которой он двинулся в сторону сердито сопящей Нефелы, возвращавшейся к нам от крыльца общинного дома, где уже собралась какая-то толпа.

— «Но теперь уже ты мне должен, Равикс» — крикнула я вслед обернувшимся в мою сторону пони. Жеребец и кобыла – что связывало их? Дружба или нечто большее, еще неизвестное мне, чужаку из южных земель? – «Слышишь? Теперь уже ты мне должен, и однажды, я стребую этот долг!».

---

— «Командир! Раг, поднимайся!» — открыв глаза, я долго не могла сообразить, где я нахожусь. Темнота общинного дома, в которой расположилась вся моя сотня, была расчерчена золотистыми столбами света, косо падающего на стены и пол через расположенные на втором поверхе окошки, забранные вместо стекол косой деревянной решеткой, и в их мерцающем свете я разглядела ошалевших со сна подчиненных, спешно натягивавших на себя туники, поддоспешники и броню. Поведя слипающимися глазами по сторонам, я столкнулась нос к носу с Нэтл, очумело трясущей меня, словно наполненный конфетами мешок – «Вставай же! Быстрее!».

— «Трубить тревогу! Всем по местам!» — выталкивая из горла волны перегара и вонь нечищеных зубов, рявкнула я, со скрипом поднимаясь на все четыре кости. Вчерашняя попойка явно была лишней, и мне осталось лишь порадоваться, что сопевшая неподалеку Лиф еще не успела подняться, и только охнула, когда на нее повалилось мое тело, коварно сбитое с ног внезапно качнувшимся полом. Перекатившись на спину, я уже не пыталась подняться, а лежа, как была, начала заползать в валявшийся неподалеку поддоспешник, от запаха которого начинали слезиться глаза. С трудом затолкав свою опухшую после суточной гулянки тушку в сегментарный доспех легионера, я предприняла еще одну попытку разлепить глаза, щурящиеся на мир не хуже любого китайца, и бодро поскакала на выход, где уже строилась моя сотня.

Ну, хорошо – полетела вверх тормашками. Нет, была бы я принцессой – законодательно запретила бы строить такие скользкие лестницы и жесткие полы!

— «Строоооой-ой-ой-ой… Строоойся!» — проскулила я, держась за пятую точку, и пытаясь воинственно размахивать крылом, скрывая полученные ранения, дабы вдохновить на подвиги окружавший меня пернатый народ. Из открытых дверей в зал врывались потоки холодного ветра, почему-то отчетливо пахнущего дымом – «Десятники, не спать! Схема вылета – защита! Чего вымя мнем?!».

— «Легат, на город напали!» — из подсвеченного алым полумрака появилась звенящая доспехом фигура. Налетев на меня, Нэтл едва не свалила меня с ног, и только случайность позволила мне остаться на ногах, а не чебурахнуться в наметенный у входа сугроб – «Местные в панике! Патрули отступают от стены – Колт сказал, что там невозможно находиться из-за каких-то звуков!».

— «Звуков? Каких еще нахрен звуков?!» — я с трудом разлепила один глаз, которым уставилась на приплясывавшую рядом пегаску – «Что вы тут все, с ума посходили?».

— «Там какой-то скрежет, и… Да просыпайся ты!».

— «Уже-уже» — уверила я ее, с трудом открывая второй глаз, чему немало помог холодный и жесткий снег, размазанный по всей морде. Что ж, мне оставалось только надеяться, что решившие подняться по нужде отходили куда-нибудь подальше от входа в общинный дом бурга. Выбегавшие из него пегасы подпрыгивали, и уходили в темное небо, уже подсвеченное пожаром, разгоравшимся где-то на восточной окраине городка – «Ладно, полетели. Сама погляжу, что к чему».

Поглядеть самой оказалось непросто, и мне пришлось подняться на приличную высоту, чтобы охватить взглядом весь Олд Стамп. Серевшие в ночи тропинки были заполнены бегающими туда и сюда земнопони, над которыми кружили фигурки пегасов, то и дело нырявшие вниз, но тотчас же, поспешно набиравшие высоту, словно пугаясь той белесой пелены, что наползала на бург с востока. Непроницаемая взгляду темнота кольцом окружала городок, пламеневший огнями на холме, посреди каменистой долины – и через нее, медленно и неостановимо, белым саваном лилась призрачная река, подсвеченная всполохами огня, охватившего несколько построек. Она охватывала полукругом немаленькой протяженности стену, и вливалась в широкий пролом, разбиваясь на несколько узеньких ручейков, отчего восточная часть Олд Стампа, с высоты, напоминала замерзшую дельту реки.

И в этой полупрозрачной, туманной пелене двигались темные фигуры.

— «ТРЕТИЙ И ПЯТЫЙ ДЕСЯТКИ! ПРОТИВНИК НА ВОСТОКЕ!» — заорала я, надрывая связки. Увы, вчерашний пир, на котором мохноногие лошадки решили отпраздновать первую свою добычу, затянулся далеко за полночь, и теперь, мой голос то басовито гудел на холодном ветру, то, подобно тому же ветру, истончался, срываясь в пронзительный фальцет. Услышав мой призыв, ближайшие ко мне тройки резко нырнули вниз, на лету, поудобнее хватаясь за копья… И тут же рванули вверх, хлопая крыльями и едва ли не кувыркаясь на лету. Мои зубы непроизвольно сжались — до хруста, до боли — когда я увидела, как мало боевых товарищей вернулось обратно в небо.

Что-то явно шло не так, и мне поскорее следовало найти причину происходящего.

— «Рэйн! Рэйни!» — увы, розовый, как сахарная вата, пегас порхал где-то внизу, командуя нашим отрядом. Через мгновенье, возле меня мелькнули рыжие крылья Блуми Нэтл — услышав мой писк, пегаска пристроилась слева, и вместе со мной, понеслась в расцвеченный всполохами огня полумрак. Покосившись по сторонам, я сложила крылья, и ввернулась, словно штопор, в зазор между летевшими тройками пегасов, чего не сделала бы раньше – но в тот момент, в моей голове стучало одно – мои товарищи попали в беду, и я собиралась вытащить их из этой непонятной аномалии, от которой за версту несло проклятой магией.

«Интересно, каким бы был этот мир, если бы в нем не было магии?».

На мгновение, сознание подсунуло мне воспоминание о руинах городов, стоящих посреди радиоактивных пустошей, под которыми, в убежищах, медленно догнивали последние представители разумной некогда расы. Мысль появилась – и исчезла, когда наши тела нырнули в белесую муть, раздвигая мгновенно намокшими доспехами холодный и влажный полумрак, в котором жила непонятная, еще ни разу не виданная нам жизнь. То тут, то там, среди завихрений тумана, проступали неясные, прикрытые белыми клочьями фигуры, медленно двигавшиеся в сторону яркого марева, манящего, словно путеводный маяк. Наши уши мгновенно оглохли, когда пространство вокруг нас, как по команде, вдруг взорвалось оглушительным стрекотом, похожим на концерт десятков тысяч обезумевших кузнечиков или цикад. Резавший уши, словно пила, он то нарастал, заставляя наши зубы вибрировать в такт гудящим черепам, то практически исчезал, переходя в область ультразвука, отчего нам становилось только хуже – от едва слышимого, пронзительного свиста сердце начинала сжимать невидимая когтистая лапа, заставляя судорожно хватать воздух раскрытыми ртами. Звук то накатывался, то ослабевал, заглушаемый порывами ветра, но стоило нам спуститься пониже, к земле, как мощная волна лютого визга, словно пила, резанула по нашим головам.

— «Я… Не…» — летевшая рядом Нэтл что-то скулила, передними ногами терзая торчащие из прорезей шлема уши, как и я, пытаясь содрать с головы ставшую вдруг неимоверно тяжелой железяку, чтобы заткнуть их, хотя бы копытами, хотя бы изгаженным снегом, барханами мелькавшим все ближе и ближе под нашими животами. Я попыталась что-то сказать, что-то крикнуть, но непослушные крылья не дали нам даже взлететь, и все, что мы смогли – это обогнуть выросшую впереди нас огромную, сгорбленную тень, медленно двигающуюся в сторону мерцающего где-то впереди света, косыми лучами пронизывавшего странный туман, навернувшись в большой, и почему-то очень жесткий сугроб.

— «Раг! Раааааг!».

— «Блум! Бл… Тваю ж мать!» — грохнувшись с камня, который прятался под свеженьким снежком, я попыталась перевернуться, и встать на дрожащие ноги, гнущиеся, будто резинки. Стрекот и визг нарастал, и я с ужасом ощутила, что захлебываюсь в чем-то горячем и кислом, заливавшем мой нос и глаза. Сверху, с едва слышимым за ужасной какофонией стрекотом стоном, на меня завалилась Нэтл, то ли пытаясь прикрыть распластавшимися крыльями от беды, то ли не в состоянии даже подняться, со стоном хватаясь за уши и лоб. Очередная волна стрекота схлынула, оставив нас корчиться на снегу, но не успела я сморгнуть соленую влагу, обильно орошавшую наши морды, как ощутила, что где-то рядом находится… Нечто.

Ощущение было странным, и пугающим – так ощущается присутствие рядом огромной опасности, пока еще непонятной, и оттого – пугающей вдвойне. Разлепив смерзающиеся ресницы, я вглядывалась в завихрения холодных, белых струй, неторопливо, уверенно текущих в сторону бушевавшего где-то позади нас огня, и шатаясь от боли в раскалывающейся голове, пыталась нащупать глазами то неведомое, что врывалось в наши уши оглушительным стрекотом и визгом. Там, за туманными струями, что-то двигалось, скрываясь за матово-алой пеленой, какая-то огромная фигура, покачиваясь и двигая необычайно длинными конечностями, брела через поднявшийся буран в нашу сторону, двигаясь зловеще неторопливо. Задрожав, я попыталась было ухватить зубами тесак, но первое же движение, первый же поворот головы заставил меня закрутиться на месте, со стоном опускаясь на снег. Мои копыта бессильно скребли по ремешкам охватывающей морду уздечки в попытке стянуть с головы шлем, тяжелевший с каждой секундой – казалось, что если бы мне удалось приложить к ней хотя бы немного снега, то боль обязательно исчезнет, и сразу же станет легко и хорошо. Просто нужно снять шлем – и не двигаться.

— «УУУУУММММММММММ…» — тяжелый, глубокий звук раздался где-то совсем рядом. Стрекот и визг заглушили мой крик, когда что-то огромное, остановившись неподалеку, протянуло непропорционально длинную конечность, и подцепив меня за крыло, подняло в воздух, выворачивая вмиг онемевшую часть тела. Земля покачнулась перед глазами – далекая, словно в полете, а передо мной, неторопливо и величаво, тянулась поверхность лохматой скалы, покрытой зеленовато-бурой, свалявшейся шерстью. Хлюпающий соленой влагой нос наполнился запахом дикого зверя – огромного, грузного, словно медведь, снабженного короткими, кривыми лапами, на которых тот стоял, опираясь на длинные обезьяньи конечности, одной из которых он удерживал меня в воздухе, рассматривая, словно игрушку. Где-то внизу, у отвратительно толстых лап, непристойно шевелящих грязными пальцами с внушительного размера когтями, уже поднималась рыжая пегаска, дрожащими ногами поднимавшая мой упавший тесак, но я видела, насколько жалким казалось наше оружие против этой ожившей горы. В стрекоте и свисте, заставившим меня застонать, послышались новые, визгливые нотки, и державшая меня лапа потянула меня наверх, замахиваясь для неуклюжего, но сильного броска.

«Неужели… Вот так…».

«Когти! Когти!» — непонятно, что визжало громче – доносящийся со всех сторон стрекот, в котором я уже могла вычленить отдельные, пронзительные голоса, или вопль, раздавшийся в моей голове. Безвольно повиснув в разгибающейся лапе, я с ужасом глядела на эту мохнатую гору, заканчивающуюся неприлично маленькой, безо всякого намека на шею, головой, мохнатой, словно коленка. Покрывавшая ее шерсть на мгновение раздвинулась, и в лохматых космах мелькнула огромная, черная щель, увенчанная редкими, бугристыми зубами, больше похожими на серые камни, по какой-то ошибке застрявшие в рыхлых, белесых деснах неведомого существа. Я в ужасе дернулась, словно пойманный воробей, трепыхая свободным крылом, но увы, на этот раз сталь, прикрывавшая мое тело, стала для меня той самой ловушкой, о которой предупреждал меня когда-то командор. Тяжелая, давящая, она не дала мне ни развернуться, ни изогнуться, ни хотя бы достать ухватившее меня существо своими копытами – сжавшись в комочек, я уже представила себе недолгий полет, заканчивающийся треском ломающихся о камни костей… Но вместо убийственного броска, держащая меня лапа разжалась, отдернувшись в сторону, когда сумевшая подняться рыжая пегаска все-таки подцепила мой меч, и пошатываясь, рухнула на стоявшую рядом с ней, короткую лапу, вонзая клинок в мохнатую, вонючую шерсть. Замахав всеми четырьмя ногами и здоровым крылом, я попыталась было уцепиться за грязные космы, но смогла лишь замедлить падение, и грохнуться на спину, плашмя, вместе с упавшей рядышком Нэтл, отлетевшей от удара мелькнувшего когтистого кулака.

Подниматься я не стала, да и просто бы не смогла – усилившийся стрекот и визг вновь стегнул по нашим ушам, заставив извиваться в корчах боли. Что ж, те, кто высмеивает головную боль, считая ее уделом истеричных дамочек, просто не встречался с настоящей мигренью, во время которых любое движение или мысль проходятся по кажущемуся обнаженным мозгу подобно ржавой пиле. Этот визг был стократно сильнее, рашпилем вгрызаясь в наши головы и уши, накатываясь волнами, словно испускавшие его существа наслаждались зрелищем бьющихся на снегу четвероногих тел. Медленное и неповоротливое, чудище ощупало свою поцарапанную ногу, и уже гораздо быстрее занесло над нами огромные кулаки, желая вбить своих обидчиков в каменистую землю… Но вновь опустилось на все четыре конечности, делая маленький шаг назад. Лапа поднялась, прикрывая мохнатую голову от холодного блеска белоснежной стали Когтей, которые я, в слепой надежде, выставила перед собой, словно предостережение – «Ни шагу вперед!». Кажется, это подействовало – похоже, это существо уже знало, что это такое, а может… А может, оно даже встречалось с ними раньше?

Увы, если даже оно и пришло сюда из глубокой древности, каким-то образом оказавшись под стенами бурга Олд Стамп, то явно не для того, чтобы встретить тут какого-нибудь воителя из прошлого – я никак не тянула ни на прежнюю обладательницу этих клинков, ни даже на самого захудалого из фестралов, уж точно умевших пользоваться таким оружием получше меня. Отшатнувшись, чудовище вздрогнуло, и повинуясь стегнувшему по нам визгу, вновь двинулось вперед, словно чудовищных размеров горилла, поднимая над собой непропорционально длинные передние лапы. В отчаянии, я попыталась оттолкнуть от себя Блуми Нэтл, но увы, у нее были точно такие же планы, и столкнувшись, мы заскрипели друг о друга сталью обмерзших доспехов, словно два жука, повалившись в истоптанный снег.

К счастью, в тот день нам было не суждено пополнить коллекцию камней, разбросанных на холме вокруг бурга, парочкой симпатичных надгробий.

Снежная шапка, еще чудом удерживающаяся на гребне стоявшего позади нас валуна, внезапно решила вспомнить о законах всемирного тяготения, которые, вроде бы, еще никто из принцесс не отменял, и радостно устремилась вниз, ухнув на нас не хуже тапка, приземлившегося на жирного таракана. К счастью, нам так и не удалось стащить с себя шлемы, и уже через несколько секунд, из образовавшегося под камнем сугроба появились наши отплевывающиеся от снега головы, удар которого заставил их кружиться и звенеть, подобно двум старым котелкам. С другой стороны, нет худа без добра, и оглушение хотя бы немного притупило тот дикий визг, что терзал наши нервы и мозг, а падение рыхлого снега, все еще сыпавшегося с гребня скалы мне на морду, ознаменовал собой появление нашего спасителя – серая, подобная туману фигура, облаченная в черную стеганную куртку, уже плясала вокруг отмахивающегося от нее существа, с ловкостью избегая ударов огромных, словно бревна, передних лап. Расставив во все стороны когтистые конечности, чудовище стало похоже на огромного паука, и мы непроизвольно сжались в комочек, ожидая, что смелого, но глупого жеребца непременно расплющит не один, так второй удар этих лап… Но оказалось, что волновались мы зря.

— «Охотник… На чудищ…» — прохрипела рыжая пегаска, сплевывая непонятно откуда взявшуюся кровь. Она сочилась у нее из глаз и ушей, почти незаметная на фоне рыжей шерсти, заставляя поминутно встряхивать головой, обдавая меня солеными брызгами – «Видела? Нужно… Помочь…».

Не отвечая, я тяжело кивнула, с трудом ворочая онемевшей шеей. Что бы это ни было, мы должны были помочь серому земнопони, или хотя бы воспользоваться моментом для того, чтобы выбраться из этой ловушки, пока невидимые в тумане глотки притихли, и срежетали не так уж и громко, словно их обладатели следили за разворачивавшимся поединком. Скрипя и охая, мы поднялись, и синхронно шагнули вперед, вскидывая свое оружие – чудовище повернулось к нам задом, гоняясь за неуловимым противником, любезно подставив нам мохнатые тылы, увенчанные слипшейся, просиженной шерстью, к нечесаным космам которой прилипли какие-то подозрительные комки. Передернувшись от отвращения, я ударила, с потягом проводя клинками по обосранной заднице, стремясь зацепить ими анус, или хотя бы немного повредить кобчик или крестец, что явно затруднило бы существование этому монстру. Пошатнувшись, чудовище неловко взмахнуло длинными лапами, едва не задев кувыркнувшегося над нашими головами жеребца, и рухнуло на землю, заставив заполошно порскнуть в разные стороны двух глупых пегасок, увлеченно полосовавших оружием дергавшиеся перед ними задницу и ноги. Отбежав, мы обернулись, чтобы вновь навалиться на упавшее в снег существо, да так и застыли, когда увидели невероятно красивый, внушающий трепет и восхищение, и наверняка такой же бесполезный в реальном бою прыжок, с которым облаченная в черную куртку фигура взлетела над ближайшей скалой, и перекувырнувшись в воздухе, с разворота, вонзила свой полуторный меч в трепыхавшееся на снегу существо, по самую рукоять погрузив его в грудь пытавшегося подняться монстра.

— «Уходите! Быстрее» — монстр умер не сразу. Еще шевелились огромные лапы, упираясь в предательски расползавшийся снег, еще открывалась оказавшаяся неожиданно огромной пасть, грозившая небу покрытыми рыхлым налетом зубами, но все уже было кончено, и спрыгнувший с бочкообразной груди земнопони, в полете, стряхнул с оружия темные капли, шипящим веером оросившие ближайшую скалу. Скрежет притих, и теперь мы могли различить в нем отдельные вопли, раздававшиеся то справа, то слева, то позади. Невидимый дирижер этого адского оркестра был явно растерян, но где-то в тумане я заметила еще несколько двигающихся гор – неспешных, неторопливых, бесшумно идущих к пролому в городской стене.

— «Выпендрежник!» — буркнула я, с отвращением пытаясь протереть слипавшиеся от крови глаза, и старательно не обращая внимания на протянутый мне ком истоптанного снега – «Что это вообще за хрень?!».

— «На город напали койпу» — подозрительно спокойно ответил жеребец, придержав плечом пошатывающуюся Нэтл. Чудище позади него наконец затихло, перестав царапать когтями снег, и теперь струи белесого тумана плыли в неприятной, пугающей тишине. Стрекот и визги пропали, оставив после себя воспоминание кровавыми пятнами на снегу, да неподвижной тушей чудовища – «Странно, ведь зимой у них спячка. Наверняка именно поэтому дозоры были сняты. Но что заставило их пробудиться ото сна?».

— «Так их тут много?!» — встревоженно выдохнула рыжая пегаска, обессиленно опираясь на плечо жеребца – «Мы с одним-то справиться не смогли!».

— «Это? Это спригганы» — жеребец махнул хвостом в сторону поверженного монстра. Уши земнопони непрерывно двигались, вслушиваясь в безмолвное течение белесых струй – «Если честно, тоже не подарки. Обычно они не собираются в группы больше, чем из трех-четырех особей, и уж совсем редко делают то, что им прикажут эти мелкие ублюдки. Хотел бы я знать, случайность ли это…».

— «Так это еще не самое страшное, что мы видели?!».

— «Слышали эти ужасные звуки?» — вопросом на вопрос ответил нам Равикс, придирчиво изучая извлеченный из снега меч. Темные пятна и разводы покрыли некогда темно-серую поверхность, почти закрывая собой красивые синеватые волны, из которых и состояла благородная сталь – «Если услышите – сразу бегите, как можно дальше. Я займусь спригганами – тогда и местным станет полегче. Они вломились в город, и Предки знают, что сейчас там творят».

— «Я… Постараюсь. Правда» — несмотря на радужное заверение Нэтл, я заметила, что она вряд ли сможет пройти хотя бы пару шагов. Похоже, по пегаске эти завывания и скрежет ударили сильнее, чем по мне, в то время как жеребец оставался свежим, словно огурчик – «Я смогу!».

— «Сможешь, сможешь» — буркнула я, оглядываясь по сторонам. Что-то промелькнуло на фоне далекого пламени, быстро прошмыгнув по гребню развороченной стены, и скрылось в тумане – «Равикс! Раз уж ты идешь в город, не будешь ли так любезен…».

— «Буду. За отдельную плату, разумеется» — недобро хмыкнул жеребец. Опустившись, он взвалил себе на спину бормочущую пегаску, все еще уверявшую кого-то в том, что она непременно долетит до дома, обязательно сделает уроки, и точно никогда не будет гулять с теми противными жеребятами из соседнего класса – «Спригганы двинулись в бург, и я должен быть там. Оставлю ее возле дворца».

— «Дворца?» — удивившись, я покосилась на рваные, белесые клочья, взлетавшие и падавшие под напором зимнего ветерка – «Этот дом, пусть и огромный, вы называете дворец? Ну, хорошо. Тогда я соберу своих, и…».

— «А ты отправишься вперед, и избавишь местных от койпу» — жестко приказал земнопони. Обернувшись, он вперился в меня своими желтыми глазами, заставив вздрогнуть, делая шаг назад. Морда жеребца заострилась, и в отсветах пожара я видела, как пульсируют под ставшей еще более серой шкурой набухшие вены, словно сытые змеи, извивающиеся под кожей охотника на чудовищ. Горящие желтым глаза пробежались по моей фигуре, и вновь спрятались под набрякшими веками – «Услуга за услугу, Раг! Серебро ты уже раздала своей банде – я уже узнавал, а той доли, которую ты оставила лично себе, мне не хватит даже на пиво в Фоур Воллс, не говоря уже о Сталлионграде. Поэтому ты тоже окажешь услугу мне, и этому городишке, и сделаешь часть работы, избавив местных от проклятых зверей».

— «Но…».

— «Ты узнаешь, с чем имеешь дело, когда увидишь этих тварей» — буркнул охотник, поправляя копошившуюся на его спине пегаску – «Они опасны количеством, поэтому не дай себя заманить в дом или узкий проход. Ну же, не ссысь, боец! Они не едят пони… Обычно».

— «Ахренеть ты меня ободрил!» — несмотря на подхваченный мной бравурный тон, я ощутила, как мои ноги и зубы, одновременно, начинают выбивать позорную чечетку, подрагивая от страха. В моей голове – спасибо тебе, Древний! – мгновенно промелькнули силуэты всех чудищ, рожденных воспаленным воображением создателей древних ужастиков, остановившись на демонических существах с кислотой вместо крови – «Обычно, значит? А меч ты стряхнул потому, что…».

— «Кровь у них зеленая, но проедает все не хуже кислоты» — пояснил земнопони. Повернувшись, он мощным прыжком оказался на камне, заставив меня разинуть от удивления рот – «Но меч выдержал. Благодарю за подарок. И давай уже, двигайся! Делай свою работу, Мясник!».

— «Делай свою работу, мясник! Ххха! Да я лучше в кадке с водой утоплюсь!» — пробурчала я, осторожно двигаясь между темневшими халупами. Зарево пожара все так же расплывалось окрест, подсвечивая накрывший город туман, и серебристые струи, словно природные световоды, принимали в себя эти отсветы, алым маревом разнося их на сотни метров вокруг. Иногда мне казалось, что я плыву по оранжево-красному морю, раздвигая грудью едва ощутимые волны, разбивающиеся о поскрипывавшую броню. Крыло нещадно саднило – уже который раз за мою недолгую жизнь ему доставалось то от веревки, натянутой поперек рудничного ствола, то от удара о землю, то от лап невиданного чудовища, решившего помахать мной, словно флажком – «Yebanniy йети! Ssuka hueva! И этот тоже… «Иди! Избавь!». От кого тут избавляться?!».

Я обшаривала окрестности пролома уже не один десяток минут, но все, что мне попадалось по дороге – лишь покинутые жителями дома, носившие на себя признаки разграбления. Мои копыта то и дело хрустели по черепкам, оставшимся от разбитой посуды, разбросанным вещам и детским игрушкам, безжалостно вытащенным из домов, и разбросанных в слепой ненависти по близлежащим сугробам. Остановившись, я отдернула копыто, и выгребла из-под истоптанного множеством ног снега серую тряпичную куклу – одна из пуговиц-глаз ее оторвалась, а из неумело, но заботливо заштопанного бока вновь показалась вата, казавшаяся такой нереальной, такой чужеродной тут, в этих северных лесах, где даже матрацы набивают соломой, а украденные у грифонов перины почитают за великое благо, отдавая их старейшинам и беременным кобылам. Похоже, это был настоящий подарок какому-нибудь жеребенку, и подумав, я затолкала ее под больное крыло, хоть немного ослабив боль от трущегося об него железа, двинувшись дальше.

Вскоре, я поняла, что была не одна. Ноги принесли меня в не затронутую пожаром часть города, где еще теплилась жизнь – тревожно мычали коровы, натужно блеяли овцы, пытаясь выбраться из своих загонов, но на фоне ревущих, блеющих и мычащих голосов я все чаще и чаще слышала шуршание чьих-то лап, перебегавших между домов. Приглушенные визгливые голоса слышались все громче, когда издававшие их существа осмелели, и уже не раз, обернувшись, я видела исчезавшие за углами хаток светящиеся злобой глаза, взблескивавшие в колышущемся мареве тумана. Воображение услужливо подсовывало мне картинки освежеванных тел с выеденными внутренностями, развешенных под полотками домиков трупов, и сцены пожираемых заживо существ. Дрожа и дергаясь, я крутила головами по сторонам – в конце концов, все эти твари, как было известно каждому уважающему себя киноману, подкрадываются совершенно бесшумно, в том числе и по хрустящему опавшей листвой, осеннему лесу, а не то что по зимним тропинкам или крышам землянок, укрытых скрипевшим под копытами снегом. Здоровенные, мне по колено, они сопровождали меня, практически бесшумно перемещаясь по крышам домов, выдавая себя потревоженным снегом, то и дело обрушивавшимся на мою голову или спину. Остановившись под нависавшей над улицей крышей богатого, по меркам местных, дома, я потихоньку перевела дух, ощущая противные струйки пота, прокладывавшие холодные дорожки под взмокнувшим поддоспешником. Не знаю, что заставило меня отлепиться от казавшейся надежной стены, но только я сделала первый шаг, как ощутила, что мой круп покачнулся от удара, нанесенного чем-то тупым и увесистым, высунувшимся прямо из стены. Обернувшись, я заметила странную палку, быстро убравшуюся в какую-то щель, и тотчас же бросилась к двери дома – вряд ли зубастики, ксеноморфы или акула-убийца стали бы так любезно предупреждать меня о том, что не стоит оставаться на улице, когда по ней скачут неведомые твари, алчущие крови и плоти безобидной маленькой пони. Увы, дом был пуст – лишь разбитое окошко напоминало о том, что тут побывал кто-то живой. Кто-то, кто был так любезен, что предупредил меня, и заставил уйти с улочки, по которой двигался враг. Я замерла, услышав попискивание, похрюкивание и топот, с которым полчища монстров неслись по заснеженной тропинке, и в тот момент, эти звуки – звуки охотящейся стаи – показались мне ужаснее любого рева. Еще долго я не могла заставить себя отлипнуть от стены, пока накопившаяся во рту слюна не начала стекать по зажатому в зубах клинку, с оглушительным, как мне казалось, стуком падая на скрипучие доски пола. Сжимаясь и дрожа, я прокралась к выходу, вздрагивая от доносившегося до меня испуганного рева коров – похоже, чудовища решили полакомиться парной говядинкой, и закусить перед основным блюдом, в этот момент, кравшимся по истоптанной, изгаженной, и усеянной остро пахнувшим пометом тропинке. Где-то вновь взревела корова, а из-за соседней хатки вдруг послышался громкий всхлип, тотчас же перебитый странным, ойкающим криком.

— «Коойп?!».

— «Что за…» — теперь времени на сомнения уже не оставалось. Бросившись вперед, я едва не визжала от ужаса, ощущая, как несущиеся за мной по пятам существа несутся чуть сзади и по бокам, как вскакивают мне на спину, и их огромные зубы раздирают укрывавшую меня кольчугу и доспех… Но нет, в землянку я вломилась совершенно одна – никто не рычал, не хватал меня за хвост, да и на желающих прокатиться на спине несущейся во весь опор пони тоже пока не наблюдалось. В полумраке, подсвеченном алыми прядями заползавшего через открытую дверцу тумана, я увидела жеребенка – малыш, лет пяти, валялся на холодном земляном полу, в окружении светящихся камушков, образовывавших странную, чудовищно искаженную спираль, от одного взгляда на которую мне сталновилось дурно. Удерживавшие его на месте веревки вели к колышкам, вбитым в утоптанную землю, а перед ним, что-то пища, уже сидела здоровая крыса, размерами не меньше иного пса, и явно затевала что-то недоброе.

— «Что за нахрен…» — пробормотала я, прыжком оказываясь возле покрытого бурой шерстью паразита, и ударом ноги отправляя его в полет, закончившийся возле стенки землянки, в которую грызуноподобное существо и ударилось с радующим сердце стуком. Вырвав зубами удерживавшие его колья, я начала распутывать веревки, неумело намотанные на шею и ноги малыша – «Вот уж верно, «Крысы – вестники войны»! Поднимайся, дружок! Ты чего тут разлегся?».

Не отвечая, жеребенок задрожал. Его глаза вдруг округлились, заставив мое сердце уйти в несуществующие ныне пятки – мне вдруг показалось, что вот сейчас его глаза побелеют, а челюсти разойдутся, и между ними покажутся окровавленные, прячущиеся между складками синтетической плоти, острые циркулярные пилы. Однако тот не спешил превращаться в ужасное существо, а лишь бросился ко мне, хватаясь за больное крыло, и икая, указал трясущейся ногой в сторону крысы, тяжело шевелившей жирным гузном в своем углу. Обернувшись, я недоуменно покосилась на паразита – тот уже был на ногах, но вместо того, чтобы тихо смотаться, молясь всем известным и неизвестным ныне богам, чтобы мне не пришла в голову мысль проверить, насколько местные крысы годны на шашлыки, расселся на жирной заднице, и расставив в стороны мощные передние лапы, похожие на отечные, розовые ручки, оскалился, и широко раскрыв оказавшуюся неожиданно широкой пасть, продемонстрировал нам огромные крысиные резцы неприятного, оранжевого цвета.

— «Коооооооййп…» — дожидаться, когда эта тварь родит угрожающий вопль, я не собиралась. Тесак радостно прыгнул мне в зубы, и уже через миг, тварь подавилась зарождающимся писком, когда пара десятков сантиметров доброй стали воткнулась в ощеренную пасть, пройдя через глотку, и вонзилась в глиняную стену, с сухим скрипом вырвавшись из спины. Фыркнув, я быстро выдернула меч, похожий на короткий, красиво изгибавшийся меч, и поманила к себе жеребенка, старательно прикрывая своим телом не самую красивую картину бьющегося в агонии существа.

— «Пойдем. Пойдем, а то тебя вновь тут найдут, и покусают» — как можно дружелюбнее шепнула я, стараясь звуками своего голоса не привлечь пробегавших тут недавно существ. Они-то уж явно не стали бы церемониться, и сожрали бы как его, так и крысу, из вредности, подыхавшую с таким бульканьем и хрипами, словно кто-то топил в бассейне придушенного динозавра – «Не смотри туда. Не смотри. Вот, видишь? Куколка…».

— «Это… Ваше?» — нижняя челюсть малявки дрожала, и мне пришлось импровизировать на ходу, стараясь отвлечь его от громкого испуганного рева, уже зарождавшегося в детской груди.

— «Нет. Я нашла ее тут, на снегу. Ее тоже похитили, видишь?» — выглянув из двери, я покрутила головой по сторонам, и не заметив ничего уж слишком подозрительного, осторожно двинулась вперед. Жеребенок бежал рядом, схватившись зубами за хвост, и доверчиво поглядывая на меня вместе с куклой, блестевшей оставшимся глазом у него со спины.

— «Пойдем. Только тихо. Тут рыщут какие-то тва… Странные существа. Поэтому тебе придется позаботиться об этой… Об этом… Мммм…».

— «Я назову его Коттон!».

— «Ладно-ладно. Пусть будет Коттон, раз уж у него вата из бока торчит» — шикнула я, тревожно вскидывая голову. Где-то впереди послышался нарастающий грохот, и я с испугом отпрянула в сторону, заскулив от боли в потревоженном крыле, которым притянула к себе жеребенка. Забившись в щель между тесно стоявшими землянками, мы притаились, услышав, как что-то огромное выметнулось из-за поворота, и топоча тяжелыми копытами, ломанулось по нашей дорожке. Высунув нос из щели, я тотчас же юркнула обратно, провожая глазами промчавшуюся мимо тушу лохматой коровы – задрав хвост и безумно трубя, скотина неслась вперед не разбирая дороги, в то время как на ее спине, беснуясь и пискляво хохоча, подпрыгивали три знакомые крысиные фигуры.

— «Ох нихрена ж себе!» — выдохнула я, нескоро выбравшись из щели. Сжавшийся и дрожащий, жеребенок вцепился мне в спину, грохоча трясущимися зубами по холодным доспехам – «Всего пара часов прошла с момента нападения, а эти паразиты уже обнаглели настолько, что грабят чужое имущество? Ну, дела… Слушай, малыш, а кто такие эти «койпу», ты не знаешь?».

В ответ, жеребенок покосился на меня такими дикими глазами, что я решила не продолжать расспросы, а собрать тех, кому удалось уцелеть. Увы, больше мы никого не нашли, хотя двери двух или трех подполов были плотно закрыты – изнутри, и открывать их явно никто не собирался. Ни стук, ни тихие уговоры не помогли, и нам пришлось идти вперед, петляя между домов и землянок в надежде на то, что нам удастся выбраться к пони раньше, чем нас обнаружат эти кошмарные хищники, от которых дрожала земля.

«Бред какой-то. Жертвенные фигуры на земле. Привязанный к ним жеребенок. Крыса эта… Не вяжется как-то» — напряженно раздумывала я, бредя в сторону яркого марева. Туман вновь сгустился, и где-то впереди вновь послышался скрежет и свист – похоже, защитники бурга не дремали, и существа двинулись прямо к ним, привлеченные светом и голосами. Что ж, мне оставалось надеяться, что наша стая справится с противником, вылезшим из тумана на свет, в то время как их командир вновь пропадает неизвестно где, к тому же, опять оставшись стреноженной – «С другой стороны… С другой стороны, в бурге уже давно могло что-нибудь, да зреть. Какое-нибудь колдовство, привлекшее этих чудовищ, или этот волшебный туман. А еще эти звери из самого ада… Нет, тут явно творится что-то не то. Да и колдун мог вполне убежать, когда увидел, какие силы он вызвал».

— «Тут есть другая дорога?» — тихонько поинтересовалась я у жеребенка, вновь ухватившегося за мой хвост. Планировка города меня откровенно бесила, и вместо логичного, радиального расположения, тропинки вели себя как вены на ногах застарелого варикозника, петляя и извиваясь в самых неожиданных направлениях, и те, по которым мы шли, явно уводили нас все дальше и дальше от боя, направляя в северную часть городка. В ответ, тот лишь помотал головой, заставив меня тихонько выругаться от ощущения собственного бессилия – ведь насколько было бы проще взлететь, и уже с высоты, без этого дикого визга, осмотреть и найти тех существ, избавиться от которых мне поручил Равикс. Дорожка петляла то вправо, то влево, то спускаясь с обрывистого склона в овраг, испещренный большими, круглыми дверьми, за которыми тоже жили пони, то поднимаясь на косогор, обходя какой-нибудь одноэтажный, убогий домишко, считающийся у аборигенов богатым жильем. Наконец, ноги привели нас к большому амбару – одному из тех высоких, похожих на риги сооружений, где, как я поняла, пони хранили общегородские запасы – видимые даже с высоты, они возвышались над убогими землянками и одноэтажными домиками будто скалы, и так же, как эти скалы, казались тяжелыми и нерушимыми… До поры. Уже при приближении к складу я учуяла тягучий, затхлый, тошнотворный запах большого количества мокрых зверей, собравшихся в одном месте. В одном месте питавшихся и похоже, там же и сравших – острый запах протухших яиц ударил по носу не хуже иного копыта, и мне пришлось уткнуться мордой в сугроб, чтобы не всполошить половину города громовым, раскатистым чихом. Отстранив от себя жеребенка, протестующе мотавшего головой, и для верности, вцепившегося в мою ногу, я посадила малыша на удобную полочку, располагавшуюся над окном соседнего дома – похоже, в этом закутке, образованного выступавшим из стены бревном и нависавшим над ним крышей, располагались гнезда для кур, стремительно разбежавшихся, как только поднялся бедлам. Смахнув усеянные скорлупой и перьями гнезда, я затолкала на их место сопротивляющегося малыша, и сунув ему в зубы – уже его – куклу, осторожно двинулась к амбару.

Плевать на то, к чему меня собирался припахать этот странный убивец беспомощных чудовищ, выглядевший не лучше, чем любое из них – в конце концов, я всегда могла вернуться со своими ребятами, и уже в честном, «правильном» бою разобраться со всеми, кто посмел поднять хвост на этот проклятый городишко. Но я понимала, что не смогла бы себя простить, если бы не выяснила, что за странные звуки доносятся из этого места, так похожие на тихий, безудержный хохот, временами переходящий в тщательно подавляемую икоту.

«В конце концов, жрут там кого-то, или нет – но я лучше сдохну, чем позволю пропасть еще одному жеребенку!».

Двигаясь как можно тише, я постаралась вспомнить все то, чему нас когда-то учили в Обители, и шаг за шагом, приблизилась к приоткрытым дверям склада. Стараясь, чтобы шаги совпадали с раздающимися изнутри звуками, я слегка потянула за створку двери, и тотчас же злобно ругнулась, услышав пронзительный визг несмазанных петель. «Выпороть местного сторожа!» — только и успев подумать, я ринулась вперед, распахнув проклятые двери…

И обнаружила перед собою нескольких крыс, давившихся и чавкающих овощами, рассыпавшимися из порванного мешка.

Зрелище было настолько комичным, что я, не выдержав, громко фыркнула, наполнив раскатами вырывавшегося из носа воздуха помещение высокого склада. Да, тут явно было чем поживиться, поэтому я совершенно не удивилась, увидев трех огромных, похожих на нутрий или капибар грызунов, свирепо ощерившихся в мою сторону своими огромными, рыжими резцами. Что ж, кот из дома – мыши в пляс, однако, как эти сволочи не боялись тех злобных чудовищ, что мелькали на периферии моего зрения все то время, пока я блуждала по городку? Или они, словно рыбы-прилипалы, всего лишь вестники, глашатаи того мрака, что идет по их следам? Я не знала ответа на этот вопрос, но с удовольствием шуганула жирных паразитов, наподдав самому наглому по хлебалу, и с облегчением лягнув остальных по наеденным задницам, заставив с визгом улететь в подсвеченный алым полумрак. С отвращением оглядев изгаженные продукты, я заметила оставшиеся лежать на полу детские игрушки – миниатюрные копья и холщовые сумочки с мелкими, гладкими камешками, собранными на берегу реки. Похоже, эти существа, как и многие животные этого мира, обладали зачатками интеллекта, но почему их привлекали детские игрушки, понять я так и не смогла. Покатав по полу тщательно отполированные деревяшки, украшенные костяными наконечниками, я решила было проверить второй этаж, но остановилась, услышав раздавшийся снаружи торопливый перестук копыт. Кто-то летел, сломя голову, и явно намеревался укрыться в амбаре, а судя по стуку, с которым неизвестный пони врезался в дверь, он явно был легок и невысок, едва сумев поколебать тяжелую дверь, со скрипом начавшую открываться навстречу туману, радостно ввалившемуся в помещение риги. Из его клубов, запинаясь, выкатился мой найденыш, пронзительно визжа, словно укушенный за хвост поросенок, и мертвой хваткой вцепился в мою ногу, завывая от ужаса и боли. Его задние ноги и бедра украшали неглубокие, но явно болезненные ранки, видимые даже сквозь лохматую шерстку, в то время как с улицы, нарастая, доносился негромкий, но ставший уже знакомым мне шелест множества лап, месивших истоптанный снег.

— «Спрячься. На втором этаже» — негромко произнесла я, подтолкнув малыша к широкой лестнице, сколоченной из целых стволов. В ответ он яростно замотал головой, разбрызгивая по сторонам сопли и слезы, но даже когда я отпихнула его, сердито указав в сторону темневшего лаза на второй поверх, он только затрясся, и быстро шмыгнул за груду мешков, вонявших проросшей картошкой. Сердито ругнувшись, я обернулась в сторону заскрипевших дверей, с щелчком выпуская из поножа Когти – времени на уговоры у меня не осталось, как мало осталось времени и нам с малышом. Ведь если меня не подводил слух, на улице, возле амбара, собралось целое стадо из монстров, и все, что мне оставалось – это подороже продать свою жизнь, или хотя бы продержаться до тех пор, пока кто-нибудь, друзья или враги, не явятся поглядеть, что же за шум творится в одном из двух городских складов. Двери подались назад, заскрипели… И наконец, распахнулись настежь, впустив в складской полумрак целое море тумана.

Да, враги должны были прийти, но вместо них, словно насмешка судьбы, площадку перед амбаром заполонили давешние крысы.

— «Что за хрень…» — я нахмурилась, не понимая, считать ли это издевательством, или нарочитым оскорблением. Мое воображение рисовало мне тянущиеся вперед руки с когтями, способными рвать металл; разинутыми пастями, внутри которых, вместо языка, непристойно кривилась еще одна пасть, поменьше. Я ждала клубка хитиновых тел, готовых откусить мне ноги и крылья, после чего, подвесив на стену, запихать свой яйцевод во все естественные и неестественные отверстия организма, а вместо этого… Крысы?!

«Кажется, все это мне еще предстоит».

Уставившиеся на меня паразиты были не слишком малы – размером с крупную собаку, в холке они доходили мне едва ли не до колена, да к тому же, каждый из них был, как ни странно, вооружен. Короткие копья с костяными и железными наконечниками топорщились над десятком скалящихся бестий подобно веткам кустов – такие же изогнутые и корявые, но явно опасные в умелых лапах. Кто-то таскал в зубах нож, кто-то – грязный, и явно ворованный подсумок, из которого на свет появились камни, недобро щелкавшие в перебиравших их лапах, и все, все как один, скалили на меня свои длинные, оранжевые зубы.

— «Кооооооойппппппууууууууууууууууууууууууууууу!!!» — взвизг, раздавшийся над площадкой, потряс меня до самых костей. Передние ряды заверещали, издав подозрительно знакомый мне визг, и бросились вперед, в то время как оставшаяся позади троица слитно уселась на жирные задницы, и подняв головы к скрытому за туманом небу, начала голосить, неимоверно раздувая оказавшиеся огромными щеки, раскрывая, словно лепестки, безумно огромные пасти. Их визг становился все пронзительнее, живо напомнив мне тот скрежет, что едва не отправил меня с Блуми на Небесные Луга, поэтому я рванулась вперед, навстречу верещащей толпе, и возблагодарив небо, принцесс и сталлионградских оружейников за предусмотрительность, заставившую их отказаться от облегчения нашей брони, перемахнула через короткие копья, воткнувшиеся в мой укрытый кольчугой живот. Открыв глаза, безумно визжащие твари замешкались, и сложив раздувавшиеся рты, попытались отпрыгнуть от моей вопившей что-то тушки, но было уже поздно, и уже через мгновение, на снегу забились хрипящие тела, получившие клинками по жирным, покрытым коротким и жестким волосом шеям. Ощутив, что мой тыл вновь стал объектом посягательств оставшихся нутрий, я яростно заорала, едва не подпрыгнув от боли, и развернувшись, бросилась на вопящих паразитов, старательно тыкавших в меня своим сучковатым оружием. Я едва успевала отдергивать голову, спасая свой нос и глаза от метящих мне в морду наконечников копий, и без устали махала то одной ногой, то другой, прыгая и вертясь вокруг разбегавшихся грызунов. Отвратительные твари драться любили, но не умели – по крайней мере, не с противником, закованным в кольчугу и сегментарный доспех, отражавший большую часть их наскоков. Бегая по площадке, я набрасывалась то на одну выдру, то на другую, пока, наконец, не ударила по оставшимся, загоняя их в амбарный проем.

Вскоре, все было кончено, и только опустив гудящую переднюю ногу, я поняла, насколько вымоталась, расправляясь с агрессивной фауной этих мест. Моя шея и живот превратились в самый настоящий дуршлаг, если не по сути, то по ощущениям – острые наконечники копий успевали пробить поддоспешник, и неглубоко, но чувствительно уколоть находившееся под ним тело, и я, уже не в первый раз, задумалась о том, что не все вещи стоило бы копировать у наших воинственных, но все-таки обладавших иной анатомией предков. Снимать доспех не хотелось, да и намахавшись, я вряд ли смогла бы сделать это в одиночку. Услышав за спиной тихий всхлип, я застонала, и покачнувшись, отправилась за жеребенком, дрожавшим между двумя пахучими мешками. Зажмурившись и спрятав мордочку между передних ножек, он взглянул на меня только после того, как я, поднатужившись, подняла его, вытащив из казавшегося ему таким надежным убежища.

— «Эй, малыш. Ты как тут?» — тихо спросила я. Давящая на грудь и спину броня, казалось, возжелала меня задушить в своих стальных объятьях, поэтому голос мой звучал надсадно и хрипло, словно у самого настоящего Карлсона, интонации которого я изо всех сил пыталась изобразить – «Держись, скоро придут настоящие койпу, и тогда тебе нужно будет спрятаться, ясно? А вообще-то, со мной не соскучишься!».

— «Ккккой…».

— «Да-да. Они самые» — в ответ, он лишь затрясся, и начал скулить, с ужасом глядя по сторонам. Я оглянулась – а вдруг эти самые чудища еще и невидимые? – но быстрый осмотр показал, что в амбаре мы вновь были одни – «Ты их знаешь? Видел?».

В ответ жеребенок затряс головой.

— «Они большие? Нет? Ох, это хорошо! А страшные?» — я начала задавать наводящие вопросы, но добилась лишь того, что малыш еще больше замкнулся в себе – «Слушай, а ты их точно видел? Они…».

В ответ тот заревел, протянув вперед ножку.

— «Ну-ну, не плач. Тише» — мгновенно пожалев о своем поступке, я прижала к себе содрогавшееся в плаче тельце. Похоже, я сильно его напугала, и даже немного успокоившись, жеребенок еще глядел на меня дикими глазами, словно я вдруг отрастила себе дополнительную голову или хвост – «Слушай, а ты куда показываешь? Туда? Там эти самые, да?».

— «Кккккойпу…».

— «Нет, их тут нет» — попытавшись отстранить от себя малыша, я не преуспела, и весь путь до входа проделала с дополнительным грузом, намертво вцепившимся в мою ногу всеми четырьмя конечностями – «Вот, видишь? Только крысы. Кстати, стоило бы заняться этой проблемой, ведь санинспекции у вас, наверное, нет».

— «Кккккой… Ппппу…».

— «Да где?!» — взъярившись, выкрикнула я, уже не боясь быть услышанной. Ожидание смерти подчас хуже самой смерти, и вымотанная, обессиленная, теперь я желала лишь одного – чтобы уже пришли те самые монстры, которых я, с замиранием сердца, ждала всю эту ночь. Тех, кто гоняет огромных и волосатых великанов, как каких-нибудь гусей. Тех, кто собирался разрушить этот город – «Где эти самые койпу?!».

Шестеренки в моей голове медленно, со скрипом, провернулись, встав в нужное положение с громким, подобно выстрелу, щелчком.

— «Погоди-ка… Погоди…» — уже не церемонясь, я схватила зубами за шкирку вновь заревевшего жеребенка, и подняв, потащила его к месту побоища – «Ну-ка, покаши еще рас, где эти вафы койпы?!».

Поднявшись, трясущаяся ножка недвусмысленно и совершенно определенно ткнула в сторону порубленных мною крыс.

— «Я ненавижу вас, ясно?» — выпустив из зубов скулившего в ужасе малыша, я вышла на середину площадки. Снег под моими ногами плавился, хлюпая и растекаясь по копытам отвратительной, окрашенной в алое кашей, когда я, изо всех сил ударила по натекшей луже передними ногами – «ЭТО? КОЙПУ?!».

Тишина не ответила – она вообще редко отвечает глупцам. Туман редел, звуки боя стихали, а яростно гудевшее пламя, озарявшее южный конец городка, стало стихать, понемногу ступая место ночной темноте. Вместе с ним уходил и туман, но я еще долго стояла на месте, подняв морду к постепенно очищавшемуся небу, и с внезапно поднявшейся горечью осознавала, как много глупости и мелочных мыслей копилось в моей голове. Я стояла и чего-то ждала, искренне осознавая свою ничтожность, в то время как под сводами моей черепушки вновь раздавался задорный, искренний, и так ненавидимый мною смех.

---

— «Успокоилась?».

— «А разве я волновалась?» — неудача с подковами, в общем-то, не слишком ударила по моему самолюбию. Подумаешь – еще один провалившийся план из разряда «сделай что-нибудь непонятное, авось прокатит!». Но все, что последовало за той скоротечной схваткой у амбара, яснее ясного дало окружавшим меня пони понять, что мне нужна помощь. Желательно – внимательных и чутких пони в белых халатах.

— «Ученые пони описали бы это как «приступ неконтролируемой ярости и жажду насилия, вылившийся в причинение тяжелого вреда здоровью одному или группе существ, совершенное в состоянии аффекта, а также повлекший за собой смерть вышеуказанных существ». Но поскольку я не ученый пони…» — взгромоздившись на верхнюю ступеньку узкой лесенки, Равикс удобно устроился, повиснув на передних ногах, и продолжал разглагольствовать даже несмотря на порывистый ветер, гнавший с севера лохматые, растрепанные облака. Поскрипывая, дозорная вышка ощутимо покачивалась, но земпнопони не обращал на это ни малейшего внимания – «…то я описал бы это как временное помешательство. Какая муха тебя укусила, Раг?».

— «Как дела у Нэтл?».

— «Нэтл? Это та рыженькая? Жива, хотя есть сможет еще не скоро».

— «А остальные?» — вздохнув, я вновь двинулась вперед, не отрывая глаз от линии горизонта, перечеркнутой неподвижными кронами деревьев. Я знала – она где-то там, и если вглядываться в небо, до боли, до рези в глазах, то рано или поздно, можно будет разглядеть то место, что шипя, принимает в себя усталое, заходящее солнце.

В конце концов, мы живем в мире, полном магии, не так ли?

— «Остальные сориентировались быстрее, и нашли себе дела где-нибудь подальше от той кучи» — вздохнул жеребец, глядя на проплывавшие мимо него доспехи. Обледеневшие, за ночь они покрылись слоем изморози и льда, приятно похрустывая на морозе, в такт поскрипыванию онемевшего от холода тела – «А вот новенькая решила, что тебя во что бы то ни стало необходимо связать, и доставить в ваш лагерь. Хотя я все еще считаю, что челюсть ей ломать было совершенно необязательно».

— «Сильно… Сильно я ее?» — протиснувшиеся между губ, слова царапали язык и небо не хуже сосулек, что я прикладывала к разгоряченному лбу. Одну за другой, всю ночь я отправляла их в полыхавшую пасть, кормя исходившую жаром утробу, пытаясь заглушить ревущий огонь, разгоревшийся после того, как…

«Я обещала, что не буду об этом вспоминать. Все уже кончено».

— «Спустись и проверь».

Не обратив внимания на слова земнопони, я снова двинулась вперед, шаг за шагом делая круг по вершине башни. Собранная из длинных, уложенных в пучок жердей, она скрипела и качалась на самом легком ветру, а сбитая из досок платформа на ее вершине уже порядком расшаталась за ночь. Восемь с половиной шагов – вот и весь круг, что я повторяла уже много часов. Восемь ударов копытом для каждой ноги. Три вдоха. Один круг. Не двигаясь, серый жеребец все так же висел на краю площадки, однако его покашливание быстро начало действовать мне на нервы.

— «Местные, когда проснутся, захотят прибраться на улочках» — вновь кашлянув, и выпустив из ноздрей струйки пара, нарушил молчание Равикс – «Ты бы спустилась отсюда, Раг. Тебе давно пора в тепло».

— «А при чем тут местные?» — я хотела ответить подробнее, но почему-то раздумала. Рубленные фразы вылетали одна за другой, но на долгий диалог я была уже не способна.

— «А ты посмотри вниз» — остановившись, я скосила глаза на лежавшую под нами часть городка, абсолютно пустынную, даже несмотря на слишком раннее утро. Тени все укорачивались, исчезая под лучами пробивавшегося сквозь тучи солнца, но этот квартал Олд Стампа был все еще погружен в предрассветную мглу – «Им нужно будет убрать все то, что осталось после ночного побоища».

— «А при чем тут я?».

— «При том, что ты их явно пугаешь, торча у всех на виду! Поэтому слезай. Хочешь, я тебе помогу? Вон, гляди, какой я нашел для тебя симпатичный сугроб…».

— «Я с детства высоты боюсь. Даже как тут оказалась – не помню» — буркнула я, отводя глаза от враз приблизившейся земли. Не говоря ни слова, Равикс подтянулся, и резким броском оказался рядом со мной, на площадке опасно закачавшейся под его весом, дозорной башенки. Лихим наметом сделав короткий круг по протоптанной мною тропинке, он остановился на самом краю деревянного настила, и лихо крутанувшись на передних ногах, опустил взлетевший в воздух круп на лесенку, вновь зависнув над бездной. Поежившись, я попыталась собраться с духом, и показать, что и легионерская выучка чего-нибудь да стоит, но уже через несколько шагов поняла, что лучше это доказывать кому-то другому, и развернувшись, по-старушечьи долго и неуверенно пробовала воздух задней ногой, наконец, с трудом утвердив ее на гнущейся даже под моим весом перекладине лесенки, представлявшей собой обычную решетку из не самых толстых жердей. Труднее всего было соскользнуть с обзорной площадки – обливаясь потом, я с трудом заставила себя понемногу разогнуть сведенные судорогой ноги, под копытами которых негромко потрескивал покрывавший доски ледок – но все обошлось, новые подковы не подвели, и я, хоть и с трудом, но смогла добраться до того самого сугроба, о котором говорил белогривый жеребец, почти ни разу не соскользнув с обледенелых, угрожающе потрескивавших жердочек. Спуск напоминал схождение во мрак, и добравшись до подножия караульной башенки, мы вновь очутились в темноте, еще не нарушенной робкими лучами утреннего солнца, словно то, после случившегося, и впрямь побрезговало одарить нас своим скудным теплом.

Наш путь лежал между тихих, замерших землянок и хаток, закончившись возле длинного, приземистого барака – единственного, чьи окошки курились дымком, выходящим через продухи и щели в укрытой дранкой крыше. Открыв дверь, мы окунулись в густое облако пара, вырывавшегося из кипевших на огне кастрюлек и котелков, возле которых, сгорбившись, сидела неопрятного вида старуха, один лишь единственный раз зыркнувшая на нас мутным, изъеденным катарактой глазом, и вновь принявшаяся возить оструганной палочкой в своих котелках. Отмахиваясь от пахучих миазмов, зримыми волнами распространявшихся по бараку, я огибала старые рыбацкие сети, на нитях которых были развешены на просушку невиданные мной раньше растения, следуя за серым жеребцом, уверенно ориентировавшемся в этом лабиринте, то и дело натыкаясь на расставленные без всякой системы койки и тюфяки. Пройдя на порядочном расстоянии от очередной «сушилки», казавшейся живой от многочисленных корешков, часть которых, извиваясь, сердито царапала допотопные прищепки, крепко удерживающие их на порядком изношенной сети, я вновь запнулась о какую-то лежанку, и с грохотом навернулась, заполнив вязкую тишину, нарушаемую до того разве что тихим пением булькавших котелков, тревожным грохотом и звоном доспехов. Поднявшись, я злобно зашипела, потирая ушибленный нос, и встретилась взглядом с Нэтл, разбуженной этими немелодичными, но такими знакомыми звуками. Приоткрыв слезившиеся глаза, рыжая пегаска одурманенно вглядывалась в поднимавшуюся с пола фигуру, после чего вновь утомленно опустила веки, ничем не показав, что узнала пришедших к ней гостей. Похоже, лечение шло полным ходом – подойдя, я разглядела припарки и какую-то вонючую мазь, покрывавшую не слишком чистую тряпицу, под которой угадывалась огромная гематома, обезобразившая всю левую половину морды пегаски. Угадывавшаяся даже под шерстью, она была напряжена и горяча, когда я прикоснулась к ней своими губами, но даже это нехитрое действие вызвало тихий стон боли, заставивший меня отшатнуться от лежавшей больной.

— «Это… Это и в самом деле я?».

— «Копытопашников-тяжеловесов в этом бурге вроде бы нет» — негромко хмыкнул Равикс, с ехидством глядя на мою осевшую на пол тушку. Вздрогнув, я обернулась, услышав раздавшийся сбоку шум, однако тотчас расслабилась, обнаружив, что это была всего лишь Нефела, тишком соскользнувшая с койки, стоявшей возле шевелящейся перегородки из извивавшихся корешков. Похоже, она спала в этом же помещении, рядом с Нэтл, но заметив мой вопросительный взгляд, стоявший рядом с ней жеребец прищурился, и покачал головой, словно предостерегая меня от самой мысли о том, что я могла бы причинить ей какой-либо вред.

— «Но я же… Челюсть хотя бы не сломана?» — наклонившись над неподвижно лежащей кобылой, прошептала я. Навскидку определить наличие повреждений костей было бы сложно, если не невозможно, поскольку речь шла о пони, густая зимняя шкура которых надежно скрывала под собой любые не слишком заметные деформации скелета, но я все-таки сообразила, что трогать ее своими копытами, уже прошедшимися по этой морде, было бы апофеозом глупости. Заметив стоявшую рядом с койкой бадейку, наполненную талой водой, я подхватила висевшую на краю ведра мокрую тряпку, и аккуратно приложила ее к морде вздрогнувшей Нэтл.

— «Мммммффф…».

— «Все, все. Потерпи» — стараясь не встречаться взглядом с распахнувшимися от боли глазами пегаски, я принялась осторожно стирать бегущую по ее шее воду, стараясь не намочить тощий соломенный тюфяк. Мне нужно было извиниться, но как простить в такой вот ситуации? Что я могла ей сказать? Что она отправилась в путь за сходящей с ума недоделкой? А может, что та, что считала себя командиром этой банды пегасов, становилась опасной для своих же товарищей по оружию? Негромко вздыхая и мучаясь сомнениями, я раз за разом меняла холодную тряпку, пока не почувствовала чью-то ногу, неверными движениями пытавшуюся отстранить мои, ставшие совсем ледяными, копыта.

— «Не двигайся, Нэтл» — негромко попросила я, отстраняя дрожащую ногу подопечной – «Сейчас станет легче. Тут, кажется, пытаются твою гематому всячески согревать… Найду, кто это сделал – ноги из плеч повыдергиваю!».

— «Я финофата, мэм» — прошипела, стараясь не кривиться, отчего на ее морде проступила мимика, живо напомнившая мне какого-нибудь инсультного больного – «Я не фыполнила пфикас… Но шечь фсё… Так ше нельфя! Вы ше не такая, я фитела это!».

— «Жечь… все?» — я почувствовала, как вес надетого на меня доспеха увеличивается, словно камень, начиная тянуть к грязному, заляпанному чем-то полу. Стальные пластины казались мне ледяными, и впервые с начала этой бесконечной ночи я ощутила, что холодна, словно лед, несмотря на стоявшую домике удушливую жару.

— «Мне показалось, что ты имела в виду нечто иное, нежели поджог Олд Стампа со всех четырех сторон» — поделился со мной своими сомнениями Равикс, по своему обычаю, неслышно подбираясь к кровати. Если бы не его преувеличенно серьезный тон, я бы могла подумать, что он говорит серьезно, но даже почуяв иронию в словах серого земнопони, я никак не отреагировала, занятая тем, чтобы никто не увидел мои трясущиеся губы.

— «Так, похоже, это настойка из мандрагоры…» — продолжил тот, внимательно глядя на Нэтл, слепо шарившую в воздухе передними ногами в поисках моего копыта, отдернувшегося от нее, как от огня – «Чистотел… Стоило бы приложить еще и киноварь, называемую грифонами цинобером, но даже если ее нет, всегда найдется замена. Не волнуйся, она поправится. Думаю, кости не задеты, а остальное уже дело времени».

— «Что… Что ты говорил про поджог?» — слова выдирались из горла подобно моткам колючей проволоки, царапая небо и примерзший к нему язык – «Кого я призывала… Призывала?».

— «Кого призывала жечь, или кого призывала сжечь?» — схохмил желтоглазый, успокаивающе помахав копытом Нефеле, возбужденно блестевшей глазами из-за своего тюфяка – «Мне думается, все же второе. Да, твоя фигура, застывшая с распахнутыми крыльями на фоне пожара, взгромоздившаяся на груду убитых койпу, выглядела необычайно вдохновляюще. Пугающе. Я бы даже сказал, величественно!».

— «Издеваешься, да?» — тихонько выдохнула я. В моей голове не осталось ни одного внятного воспоминания о произошедшем – только звезды, насмешливо глядевшие с высоты, да уходящий в лес, подсвеченный алым туман. Кажется, я следовала за ним по пятам – охотясь, выискивая, и… Нет, не помню! Я до сих пор не помню, что именно произошло на заснеженных тропинках и улочках того северного городка – лишь темноту, расцвеченную всполохами пламени, укутанную клубами удушливого дыма… И мерзкие визги и вопли существ, которых я… Которых…

«Нет. Это не я. Это не могла быть я!».

«Ну-ну-ну. Вот только не нужно такой вот дешевой патетики, детка».

— «Эй, не стоит так вздрагивать, Раг» — покровительственно хмыкнул жеребец. Остановившись передо мной, он с усилием выдернул у меня холодную тряпку, расставшуюся с моими копытами под звуки веселого хруста ломавшихся льдинок – «Ты выглядела просто великолепно. А как выискивала притаившихся в землянках и норах вражин, как загоняла их к той самой куче, растущей буквально на глазах… Знаешь, а ты не думала сменить род деятельности? Я знаю одного старого пони, который с удовольствием бы взял тебя в ученики».

— «Так вас еще и много?» — мое сознание плыло, а взгляд перескакивал с одного предмета на другой, неизменно останавливаясь на копытах. Услужливо прыгая вперед, пегасий взор услужливо давал мне рассмотреть все трещинки и сколы на бежевой кости, и каждая казалась мне ущельем, до самых краев заполненным пролитой мною кровью. Услышав последние слова земнопони, я инстинктивно ухватилась за них, словно пловец, висящий над водоворотом, хватающийся за прогибающийся и трещащий под его весом, высохший куст – «Так ты такой не один?».

— «Увы, нас не так много, как раньше, но… Да, я не один» — стального цвета медальон в виде морды какого-то зверя загадочно блеснул в мою сторону рубинами глаз, на мгновение, выглянув из распахнутого ворота холщевой рубахи охотника на чудовищ – «Ворлдвайду нужны молодые и энергичные пони, а у тебя, как я погляжу, для этого есть все задатки».

— «Какие?» — заметив, что Нефела, не отрываясь, глядит на мои дрожащие ноги, я постаралась как можно быстрее занять чем-нибудь свои копыта, отбрасывавшие по всему бараку веселые искорки света, отражавшиеся от набитых в них гвоздей. Каждый хуфнагель, как называл их по-грифоньему Шегги, был по самую шляпку утоплен в свое гнездо на грубой подкове, а вышедшие из передней стенки копыта острия – надежно загнуты книзу и тщательно прибиты к роговой поверхности копытного башмака[7]. В душном полумраке барака они казались какими-то замысловатыми украшениями, и я постаралась спрятать их как можно дальше в холодную воду, чтобы не выдать предательскую дрожь, сотрясавшую мое тело – «Приносить окружающим один только вред? Ой, прости, Нэтл!».

— «Не только. Это скорее особенности кобыльего характера» — вновь неудачно схохмил жеребец, удостоившись злобного взгляда, который кинули на него все три кобылы, включая валявшуюся в медикаментозном полусне, рыжую пегаску. Застонав от неудачного прикосновения мокрой тряпки, она лишь на секунду открыла глаза, но затем вновь затихла, ухватившись за мою ногу, которую мне пришлось оставить у нее в копытах. Присев рядом с ней, я постаралась принять чуть более удобное положение, и положила голову на колючий тюфяк, обессиленно прикрывая глаза.

— «В общем, ты неплохой материал для нашего ордена, поэтому подумай над моим предложением» — продолжил земнопони, видя, что я не собираюсь отходить от вновь задремавшей пегаски. Судя по шороху, осмелела и Нефела, стараясь как можно тише выползти из своего угла, останавливаясь каждый раз, когда мое ухо поворачивалось в ее сторону, ловя негромкий перестук кобыльих копыт – «Жаль видеть, что пропадает такой талант».

— «Нет уж, спасибо!» — негромко фыркнула я, глядя на лежавшую передо мной пегаску. Холодные примочки сделали свое дело, и та наконец-то заснула, страдальчески морщась во сне. Приспав пострадавшую по моей вине подчиненную, я тихонько высвободила свою ногу из ее копыт, и поднявшись, попятилась к двери – «Я уже была приглашена на одно торжественное мероприятие одного такого ордена, и если бы не муж, то уже давно гнила бы заживо в комфортабельном ящике на дне океана, обгладывая от голода собственные ноги. Так что если хочешь гарантированно вывести меня из себя – пригласи к вам на фуршет. Я приду… Ох и приду!».

— «Увы, у нас, в Олд Сиа Фортрес, не бывает праздников и фуршетов» — фыркнул истребитель монстров всех видов и мастей – «Хотя, в честь прибытия новичка, быть может, Ворлдвайд и устроит какую-нибудь пирушку. Главное, прихвати с собой капусты, сметаны и пива – тогда, быть может, он даже споет».

— «Сметана? С пивом?!» — передернулась я.

— «С подогретым пивом!» — наставительно поднял копыто жеребец, вслед за мной, вываливаясь из барака. После спертого, душного, пропитанного запахом трав воздуха лечебницы, холодный, морозный ветерок ощущался как удар по носу хорошим лошадиным копытом, заставляя нас на секунду закашляться, отфыркивая из носа и горла мгновенно покрывший их иней – «Не пробовала? Очень полезная и нужная вещь в холодные зимние ночи».

— «Особенно когда кому-то лень идти за дровами, а в нетопленном замке гуляет пурга!» — ядовито выдохнула нарисовавшаяся сзади Нефела. Углядев меня со своим дружком, она тотчас же позабыла про страх, и мгновенно очутилась у нас за спиной, ревниво сверкая позеленевшими от злости глазами – «Мне кажется, ваш «орден» может по праву считаться самым ленивым и бедным из всех эквестрийских обществ и орденов!».

— «Ну, извини, Неф. У всех свое занятие, верно?» — развел копытами Равикс, с улыбкой глядя на ревниво пофыркивавшую подругу – «Мы, например, больше к уничтожению монстров приспособлены. Вот был бы я плотником – разве ты взглянула бы на меня?».

— «Только если бы ты стал столяром!» — хмыкнула та. Золотисто бурые волосы ее красиво разметались по плечам жеребца, когда они потерлись друг о друга носами, но даже тогда она нашла время, чтобы бросить на меня победный взгляд через плечо пофыркивавшего от удовольствия жеребца. Я ответила ей тупым, бараньим взором, усиленно делая вид, что вообще не понимала, что они там делают, и не стремилась понять. Глаза северянки вновь сердито засверкали, словно два ограненных изумруда – «Мммм… Так может, останешься на зиму?».

— «ЗИМА БЛИЗКО!» — не зная, что еще сказать, я выпучила глаза, и прохрипела эту фразу лишь для того, чтобы увидеть, как вздрогнули стоявшие передо мной земнопони. Восходящее солнце наконец продралось из-за заснеженных верхушек деревьев, и золотистые лучи облизнули промерзшие камни и крыши, сугробы и улочки городка. Где-то недалеко уже стучало деревянное било[8], отмечая утренние часы – и в такт ему, осторожно, несмело, раздавались голоса овец и коров. В городке не все было ладно, и даже отсюда, с холма, мы видели широкий пролом в и без того невысокой стене, пробитый вторгающимися монстрами. Их широкие спины, словно холмы, зеленели среди убогих, покореженных хаток, в то время как наводнившие улочки пони, словно сговорившись, десятой дорожкой обходили не слишком высокую кучку, черневшую возле открытых дверей уцелевшего амбара. Не увидеть ее с этого места было довольно непросто, и сколько бы я не убеждала себя, что мне просто чудится то, что я никогда бы не смогла на таком расстоянии даже заметить, а не то что рассмотреть темневшую возле дверей риги горку коричневых тел, мои глаза, помимо воли, все время поворачивались в сторону собиравшейся у амбара толпы.

— «Равикс, а как ты… Ну… Этих?» — мне было все равно, о чем спрашивать у стоявшего неподалеку земнопони. В конце концов, пусть считает это все профессиональным интересом, если ему так хочется считать меня такой же, как он.

«Убийцей? Наивная дурочка. Не заставляй меня разочаровываться в тебе. Ты так хорошо развивалась, усваивала все на лету – и вдруг остановилась. Не возводи стены, которые потом придется пробивать головой! Поверь, у тебя отличные задатки – так, простите меня звезды, не просри их, хорошо?».

— «Эй! Ты точно со мной разговариваешь?» — поинтересовался знакомый голос. Вздрогнув, я подняла голову, уставившись в глаза подошедшего ко мне жеребца. Большие, золотистые, с необычайно широким зрачком, сидящим в центре окруженной алым ореолом радужки, они внимательно разглядывали меня, заставляя мою шерсть на загривке приподниматься, шурша под обледенелой броней. Дыхание опасного зверя коснулось моего носа, и мне с трудом удалось подавить испуганный рык, готовый вырваться у меня изо рта – «Эй, кто-нибудь дома?».

— «Ты… Ты хотел рассказать мне о том, как победил этих чудовищ!» — на одном дыхании выпалила я. Ну кто, ну вот кто говорил, что психом быть легко и приятно? Скрываться, все время стараться думать, что говоришь и не говорить того, что думаешь, вздрагивать от каждого вопроса, от любого намека и просто от глупых подколок, даже от друзей… Плюнуть бы этим мудрилам в глаза!

— «Извини, профессиональная этика не позволяет мне обсуждать подробности моей работы, даже с нанимателем» — нагло усмехнулся Равикс, однако его глаза задумчиво обшаривали мою морду, словно ожидая увидеть на ней тщательно скрываемую усмешку, или недоверие к его словам – «Но услуга городу была оказана, и немаленькая».

— «Ты потребуешь за это плату?».

— «С Олд Стампа? Ты шутишь! Хотя следовало бы, конечно» — фыркнул серый жеребец, поворачиваясь в сторону амбара. Тревожный звук била утих, и над городом повисла звонкая, словно морозец, по-зимнему оглушительная тишина. Вздрогнув, я обернулась, стараясь выглядеть беззаботной… Ну, или по крайней мере, не слишком испуганной видом толпы, собравшейся возле высокого строения риги. Пространство перед воротами было забито собиравшимся народом, и я ощутила, как ворох холодных, колючих мурашек пробежал по моей ослабшей спине при виде факелов и вил, видневшихся над головами земнопони.

— «Послушай, чего это они, а?» — я видела, что над городом уже поднимаются блестящие на солнце доспехами патрули, и надеялась, что это сборище местной ячейки Ку-клус-клана не останется незамеченным остальными пегасами из моего отряда. Конечно, я в любой момент могла бы и улететь, но сваливать из городка, провожаемой летящим вслед сельхозинвентарем мне вдруг показалось очень… Унизительным.

«Воооот. Умница. Наконец-то ты начала понимать» — ощущение горечи растеклось по языку зеленоватой каплей абсента, постепенно спускаясь все глубже и глубже, словно одна эта капля вдруг обрела вес пудовой гири, выжимающим слезы комом прокатываясь по горлу. Сорвавшаяся с конька общинного дома птица подлетала все ближе и ближе, пока, наконец, не приземлилась мне на спину, откуда, с конским топотом, перебралась на плечо – «Не бойся. Они ничего не узнают. Тут каждый со странностями, чего уж говорить о тебе. Но поверь – они еще будут целовать нам копыта».

— «Так значит, они испугались…» — прищурившись, я попыталась разжечь в себе злость или обиду, но увы, северный ветер выдул из меня все, кроме страха и горечи, горьковатым зеленым дымком застилавших мой взор. Не обращая внимания на пристально уставившегося на меня Равикса, я двинулась вперед, поднимаясь по трескучей стене близлежайшей землянки – «Так значит, они решили избавиться от меня, раз и навсегда».

— «Эй, это не то, что ты думаешь!» — настороженно пискнула каурая пегаска, делая шаг за спину стоявшего перед ней жеребца. От толпы отделилась небольшая группа, явно направившаяся в сторону оставшегося позади нас барака.

— «Мне кажется, ты не думаешь вообще» — в голосе земнопони послышалось неприкрытое предостережение, похожее на негромкое поскуливание готового к броску, бойцового пса – «По крайней мере, не тем местом, которое для этого Добрыми Предками приспособлено. Сегодня тебе предстоит довольно почетная миссия…».

— «Дай угадаю – придется изобразить из себя жертву для будущего урожая?» — горько сыронизировала я, не раз успев пожалеть, что не прихватила с собой ничего, кроме Когтей, все так же таящихся под красиво выгнутыми пластинами поножа. Неброские. Незаметные. Ждущие – «Меня собрались пристукнуть палкой, как рыбу? Или, может, они сумеют придумать что-нибудь получше, чем бодрящее, утреннее аутодафе?».

— «Не глупи, Раг» — нахмурился Равикс. Подпрыгнув, он без особого усилия подтянулся, и оказался на коньке покатой крыши, покрытая дранкой поверхность которой была не менее скользкой, чем лед, благодаря обильно покрывавшему ее снегу – «Ты вообще себя хорошо чувствуешь?».

«Мне кажется, что все хорошо».

— «Просто замечательно. А почему ты спросил?».

— «Потому что тебе сейчас предстоит поучаствовать в увлекательном местом обряде – тебе придется пойти вместе с ними, и торжественно сжечь эту кучу, которую ты, уж извини за каламбур, навалила возле дверей».

— «Я… Чего?!».

— «Равикс!» — прыснув, Нефела ударила себя копытом по лбу, оставляя на нем отпечатки покрытого снегом копыта – «Ты идиот! Мог бы как-нибудь по-другому это обставить? Нет, нужно обязательно все опошлить!».

— «Жители этих лесов считают, что именно тот, кто забрал жизни живых существ, должен проводить в последний путь их останки» — совершенно серьезно ответил мне жеребец, отмахнувшись хвостом от подпрыгивавшей под нами пегаски. Покосившись в сторону амбара, я заметила фигурку земнопони, облаченную в уже виданную мной однажды меховую накидку, суетящуюся возле сложенных в кучу тел – «И неважно, кто это – монстры или друзья. Родители, враги или просто случайно погибшие существа, чьи жизни забрала зима, бескормица или река. Мы все едины в этом круговороте жизни, и те, о ком мы узнали, или кого мы увидели, обязательно встретят нас там, на Небесных Лугах».

— «Интересная концепция…» — спустя несколько долгих минут, прохрипела я, глядя на бредущих ко мне представителей местных властей. Где-то недалеко, совсем близко, как казалось моим уставшим за эту бессонную ночь глазам, я увидела Первую Мать Почард, вышедшую на широкое, каменное крыльцо общинного дома, и внимательно приглядывавшуюся к происходящему внизу, в ее городке – похоже, старая земнопони решила держать копыто на пульсе, хотя очевидным для всех знаком ее поражения служили двое легионеров, со скучающим видом следовавших за неспешно двигавшейся старухой, словно почетный караул, или самый настоящий конвой — «Так что, мне идти с ними?».

— «Не я навалил эту кучу» — вновь, но на этот раз без иронии, ответил мне жеребец – «Пусть я и просил тебя об одолжении, но поверь, я знаю, что это такое – выбор меньшего из двух зол. И запомни – никогда и никто не поблагодарит тебя за это. Запомни – никогда и никто! Но тебе, и только тебе жить с последствиями принятых тобою решений».

______________________________
[1] Растрепанная ветошь, использовавшаяся вместо ваты.
[2] Скандинавское название древнерусского государства.
[3] Первый угол – левый верхний угол щита. Муллет – пятиконечная звезда. Ламбель – полоса или веревка. Пойнты — ленты-флажки. Геральдические элементы гербов.
[4] Громогласное описание герба.
[5] Плата за убийство. Скраппс использует его в появившемся позже, переносном смысле этого слова – «плата за тяжелую вину».
[6] Тяжелая повинность в пользу государства.
[7] Наружная часть копыта.
[8] Доска, часто фигурная, использующаяся как сигнальный инструмент, при ударе по которому раздается громкий звук.