Кого принцессы хотят погубить…
Глава 4
Было гораздо, гораздо позже. Собственно, было уже настолько поздно, что слово «рано» становилось более применимо. Доктор Голден Доун добавила йода на ватку, которую опытно держала телекинезом, и прижала её к беспокойному пациенту.
– Ай, – сказал Доттид Лайн, вздрогнув.
Санитарам, прибывшим на место сражения, удалось снять с него сумки и толстую серебряную цепь, служившую знаком его должности, но никакая сила в Эквестрии не смогла бы вырвать из его копыт термос, теперь уже довольно помятый. Термос был его связующим звеном с лучшим, не столь безумным миром. Миром, где есть чай. Миром, в котором есть солнечный свет, смех и далёкая, но многообещающая перспектива булочки. Только без джема. Смутно, как пони, недавно перенёсший сотрясение мозга, он подумал, что хватит с него джема. И заварного крема. Когда он попадёт домой – это будет уже с недели на неделю, – то перетряхнёт всю кладовку. На всякий случай.
– Пожалуйста, не дёргайся.
– Я бы – ай – не дёргался, но ты же постоянно делаешь – ай – вот это, – недовольно ответил Доттид.
Он был последним пациентом и единственным, кому понадобилась хоть сколь-либо существенная медицинская помощь. Члены комитета получили максимум царапину-другую, а в остальном были вполне целы. Они провели в импровизированном медпункте в коридоре около комнаты 7а ровно столько времени, сколько понадобилось, чтобы вычесать из шкуры разнообразную слизь, и уже давно удалились. У них, как оказалось, сложились свои обычаи на случай успешного пространственного раскручивания: традиция предписывала трапезу из тушёной брокколи (по причинам, слишком запутанным, чтобы их объяснять) и столько крепких спиртных напитков, сколько они смогут выдержать (по причинам, объяснять которые было бы излишне). Доттид, ещё не избавившийся от тумана в голове, сделал мысленную заметку послать комитету ящик из отборнейших частных резервов его семьи. Они это заслужили.
– Так тебе и надо, Дотти. С какой стати тебя вообще понесло в атаку на такого большого монстра? – спросила Голден, глядя на него с выражением где-то между заботой и раздражением. Они были давними знакомыми, и ей не в первый раз приходилось собирать его по частям, после того как блестящий план оказался не настолько блестящим, как сперва казалось.
– В тот момент это – ай – казалось правильным решением. Ну ты знаешь. За – ай – Эквестрию! В этом духе. Чиновники, знаешь ли, приносят ту же самую присягу, что и королевские стражники. Служить двум сёстрам и всё такое прочее.
– Да, но вас-то, хиляков, не по боевым способностям отбирают.
– Ну у тебя и манеры – ай – обхождения с больными, Голди.
Доктор Голден Доун величественно обвела копытом коридор. По крайней мере, настолько величественно, насколько это было возможно. Коридор по большей части остался неповреждённым, но там не на что было указывать даже в лучшие времена. Тусклые стены казённого учреждения. Невдохновлённые и невдохновляющие произведения искусства. Гардероб, который видел лучшие дни, а возможно, и лучшие столетия. Насколько она понимала, сражение не вышло за пределы пространственно искажённой комнаты, хотя одно щупальце прорвалось сквозь дверь 7а и обхватило несчастный гардероб. А когда оказалось, что он несъедобен, то швырнуло его обратно. Довольно-таки сильно.
– Видишь где-нибудь тут больницу? Нет. Не видишь. Так что помолчи. Тебе повезло, что ты остался в живых.
– Вообще-то, мы её в конце концов изгнали.
– Нет. Это профессор Абак её изгнала.
– Я помогал!
– И чем же, скажи на милость?
– Я отвлёк на себя внимание в тактически выгодный момент, разумеется.
– То есть тем, что тебя жевали? – Голден поцокала языком, осматривая многочисленные места с исцарапанной и ободранной кожей на голове и плечах друга. – Ну, кажется, это всё. Обращайся к врачу, если будешь испытывать тошноту, жажду крови и/или плоти, приступы головокружения или сны о необъятных подводных городах, и постарайся воздержаться от сражений с павшими богами хотя бы на двое суток.
Доттид слабо улыбнулся и указал на уродливый отросток у себя на левом виске.
– Ты ни о чём не забыла?
– Что? А, мозговой червь Безгласной? Он мёртв, эфир об этом позаботился, так что он тебе не повредит. Да ему и так нечего было бы есть – какой там у тебя мозг. Подожди несколько часов, и он сам отвалится. Должно пройти безболезненно.
– Хочешь сказать, мне ходить с этой штукой на голове? Ты что, не можешь её убрать?
– Дотти, я могу её убрать, но только вместе с куском твоего черепа.
– Я привязан к своему черепу. Он мне дорог как память.
– Я так и полагала.
– Значит, эта штука будет у меня на голове до завтрашнего дня? Я с ней нелепо выгляжу!
– Для тебя это сильное слово, но да, немного нелепее, чем обычно. В принципе, мы, наверное, сможем убедить доброго профессора расстаться с ещё одним экземпляром. Прицепи его на другой висок. Ну знаешь, для симметрии, – сказала Голден, ухмыляясь по-волчьи.
Доттид, в свою очередь, ответил взглядом, говорившим, что, хоть они там и однокашники со школы, Голден подошла до опасного близко к краю. Та лишь шире улыбнулась. Как и на Лифи, уничтожительные взгляды Доттида уже десятки лет, как не оказывали на неё никакого ощутимого эффекта. Впрочем, нет, не совсем так. Она от них впадала в ностальгию. Ситуация готова была обостриться и, возможно, перейти в обмен воспоминаниями о постыдных случаях из студенческой жизни, но их прервал Лифи Сэлэд, который вбежал в коридор, как будто за ним гнались собравшиеся орды Тартара.
– Дотти, мы получили… Что это у тебя на голове?
– Это мой питомец, мозговой червь. Я назову его «Джефф», – ответил Доттид.
– Вообще-то, это самка. У самцов микроскопические размеры. Это называется, если я правильно помню, «экстремальный половой диморфизм», – сдавленным голосом сказала Голден.
– Ну тогда Джеффина, – сказал Доттид, метнув в неё взгляд. – Так что, Лифи? Что мы получили? Только не говори, что проблему. Новых я сейчас не выдержу.
– Нет-нет, мы получили… Да что тут произошло? Что случилось с гардеробом? – спросил Лифи, указывая на побитый предмет мебели, сейчас скорее напоминавший дерево для растопки.
– Он был повреждён в пути, – с невозмутимым лицом ответил Доттид.
– В пути?
– Да. В пути от того места, где он стоял, до вот той стены. Путь короткий, а повреждений много. Ты же знаешь, как это бывает: закажешь что-нибудь по почте с другого конца Эквестрии, и обязательно на последнем отрезке маршрута какому-нибудь почтальону придёт в светлую голову пропустить твою посылку через камнедробилку. И здесь было похоже, только с участием щупалец. То есть, одного щупальца, но зато большого.
Лифи принял обеспокоенный вид. Он повернулся к Голден, которая с заметным трудом сдерживала улыбку, и спросил:
– С ним, э-э-э, всё хорошо?
– Физически? Всё в порядке, по модулю лишнего синяка или ссадины, – ответила Голден, улыбка которой в конце концов победила. – Умственно? Боюсь, он был таким же, ещё когда мы впервые встретились.
Доттид перевёл взгляд с одного из своих давних друзей на другого, коротко взвешивая возможность убийства. Он хорошо владел словами. Надгробные речи на похоронах их обоих были бы весьма проникновенными, он бы об этом позаботился. В конце концов Доттид нехотя оставил эту идею. Ему нравилась жена Лифи и, если уж на то пошло, подруга Голден. Они этого не заслужили. Так что он ограничился:
– Он, вообще-то, стоит рядом и ждёт, чтобы вы двое прекратили свой балаган. Лифи, скажешь ты наконец, что мы такое получили? Награду? Бесплатные пончики у Пони Джо? Повестку в суд? Подарочный набор униформ «Вандерболтс»? Предварительный выпуск «Дэринг Ду и стигийского скипетра»? Хоть бы последнее.
– Письмо. Точнее, копию письма Твайлайт Спаркл Её Высочеству. Только что прибыло драконьим огнём.
– Вдохновляющее повествование о побеждённых проблемах дружбы, без сомнения?
– Ээ, перемена планов, – ответил Лифи с выражением пони, строящего карточный домик. На зыбучем песке. Во время землетрясения.
Доттид прикрыл глаза копытом. Он вдохнул поглубже, обхватил побитый, поцарапанный и помятый термос и сказал:
– Ладно. Руби.
– Она остановится у родителей на время своего визита.
Доттид сумел впечатлить Лифи Сэлэда. Он ругался, не переводя дыхание и не повторяясь, целых четыре минуты, после чего ему пришлось выдумывать новенькие, особенно едкие ругательства и проклятия. Со временем поток инвектив постепенно иссяк, и Доттид просто сидел, молча кипятясь. Немного спустя он, похоже, вышел на некий новый уровень злости, где и остановился, выглядя нормально и даже довольно-таки спокойно, и только время от времени пробегавший по его лицу тик выдавал то, насколько близок он был к тому, чтобы начать брать заложников.
– Ладно, – сказал Доттид. – Их дом покрыт шоколадным фондю?
– Нет.
– Ещё чем-то съедобным?
– Нет.
– Он в Эквестрии?
– Э, да.
– И в нём не обитает никакой зловредный дух?
– Нет, насколько мне известно.
– Превосходно! Наконец-то хоть что-то идёт по плану. В широком смысле этого выражения, разумеется. Очень широком. А какая обстановка с мерами безопасности?
Впервые за день Лифи почувствовал настоящее облегчение.
– Всё отлично. Ожидается, что Её Высочество принцесса Кейдэнс посетит их приблизительно в то же самое время, так что все обычные предосторожности уже предприняты. С Найт Лайтом и Твайлайт Твинкл провели инструктаж, и они знают, что делать – не открывать посылки, как вести себя с прессой и всё такое.
– Ещё и визит принцессы? Мудрёная задача. Почему она там?
Лифи принял озадаченный вид, потом перевёл взгляд на Голден и попытался неприметно указать себе на голову. Голден пожала плечами.
– Потому что, – недоумевающим голосом начал Лифи, – она их невестка? Вспомнил? Свадьбу? Ты напился, а потом мы все трое провели время в одном коконе, пока его не взорвали боевой любовью? Ты точно уверен, что мозговой червь не, э-э-э, добрался до сочной середины?
– Вполне уверен, – ответил Доттид. – Извини. День был долгий. Я знаю, что она их невестка, просто интересно, почему она там именно сейчас. Ну да неважно. Ладно. Со всем, стало быть, разобрались. Я, пожалуй, отправлюсь на посадочную площадку. Чтобы за всем проследить до конца. Убежусь, что Твайлайт спокойно сюда доберётся. После этого – всё в копытах принцессы. Образно выражаясь. Что теперь-то может пойти не так?
Лифи поморщился. Он по большому счёту не был суеверным, но к его возрасту невозможно не выработать твёрдого убеждения в том, что Вселенная прислушивается к подобным фразам. Ведь как только ты решишь, что видишь свет в конце туннеля…
– Доттид! Хвала Селестии, что я тебя нашла!
…это оказывается встречным поездом. Охваченным огнём.
В комнату влетела Спиннинг Топ. Если утром она выглядела растрёпанной, то теперь она достигла уровня крайней неопрятности. Крайняя неопрятность по меркам Спиннинг означала, что детальное исследование её гривы (возможно, под лупой) показало бы, что ей нужно причесаться.
– Доттид! – снова заговорила она, – Тебе просто необходимо… что это у тебя на голове?
– Джеффина.
Спиннинг отчаянно посмотрела на Голден и Лифи Сэлэда. Последний, в свою очередь, сделал умиротворяющий жест копытами. Жест из тех, которые среди пони, хорошо знавших Доттида, означали что-то в духе: «Он не сумасшедшее обычного. Просто подыграй».
– Хорошо, – сказала Спиннинг, переведя взгляд обратно. В её словах сквозила неуверенность. – Тебе просто необходимо поговорить с репортёром из «Эквестрия Дейли». Ходят дичайшие слухи о том, что мисс Спаркл – какое-то звёздное дитя: полу-аликорн, полу-драконэквус и полу-дракон. Я оттягиваю время, пообещав пресс-конференцию, на которой всё будет разъяснено, но подумала, что лучше дать «Эквестрия Дейли» эксклюзивное интервью перед этим. Если повезёт, то тогда менее скрупулёзные журналисты пойдут на разные ухищрения, чтобы выведать содержание интервью, и завязнут промеж собой. Это должно дать нам время на то, чтобы спасти ситуацию. Но прежде всего нам нужно подавить все эти безумные слухи, пока они не вышли из-под контроля.
Доттид Лайн улыбнулся хрупкой весёлой улыбкой пони, который не просто стоит на краю бездны, а ещё и приплясывает.
– О нет. Такого допустить мы не можем. Где этот репортёр?
– Тут в коридоре, и, ээ, насчёт этой штуки у тебя на голове?
– Джеффины, да.
– Точно. Джеффина. Ты не мог бы оставить её здесь?
– Никаких шансов. Это вопрос привязанности, как тебе может объяснить Голден. Куда я, туда и она!
С этими словами Доттид фланирующей походной вышел в коридор, свернул за угол и оказался лицом к лицу с земной пони с зелёной шкуркой и оранжевой гривой. Как только Доттид показался ей на глаза, она на одном дыхании выпалила явно заранее приготовленное предложение:
– Хот Скуп из «Эквестрия Дейли», господин секретарь. Есть ли у вас комментарии для нашего специального выпуска относительно шокирующих заявлений о том, что… Что, во имя Эквестрии, такое у вас на голове?
Доттид сияюще улыбнулся ей бесхитростной улыбкой, и его глаза лучились невинностью. Словом, у него был вид лжеца, прирождённого и убеждённого.
– Видите ли… Можно мне звать вас Хот? Да? Спасибо. Так вот, моя дорогая Хот, это декоративная мозговая пиявка. Авангард моды модификаций тела. Самый шик. Я удивлён, что пони вашего масштаба – нет-нет, я говорю такое не всякому журналисту – не слышала о них. Что там, я лично слышал, что такой авторитет, как Фото Финиш, объявила декоративных мозговых пиявок хитом этого сезона. И я вам этого не говорил, вы же понимаете, но леди Клаудсдейл…
И так оно и продолжалось – исходный вопрос был практически забыт. Ведь написать про то, что Твайлайт Спаркл – это Дискорд, отправленный назад во времени, чтобы остановить себя самого, можно когда вздумается. А вот течения моды – товар скоропортящийся. В то время как большинство пони порицали нынешнюю прессу за легкомысленность, Доттид ею упивался.
Было гораздо, гораздо, гораздо позже. Настолько поздно, что Селестия уже подняла солнце. Доттид поднял взгляд на сияющее светило, скрытое за несколькими тонкими облачками. Его прищуренные глаза были тусклы, и, если честно, тусклы были и его мысли. День был очень долгий. На ум пришли непрошенными слова «Молитвы приветствия солнца». Поразительно, как вещи из жеребячества остаются с тобой, хочешь ты этого или нет. Доттид отмахнулся от слов. Он знал, что она не хочет, чтобы ей поклонялись. Хоть она этого и заслуживает.
Он откинулся на мраморную скамейку, прижался к термосу – помятому, в шрамах, немного в слизи и трагически пустому, – как жеребёнок к мягкой игрушке, и пролистал бумаги. Доклад из МИДа, сообщающий о том, что с помощью премьер-министра они сумели убедить остальной мир в том, что нет, Твайлайт Спаркл не собирается явиться к ним в ореоле сверхъестественного пламени. Доклад Лифи о том, что все меры по безопасности предприняты. Выпуск «Кантерлот Ньюс Найтли» – тут Доттид позволил себе торжествующую улыбку – с заголовком на первой странице: «ПО СТРАНЕ ШАГАЕТ МОДНАЯ СЕНСАЦИЯ». Статью про Твайлайт, дитя любви Дискорда, задвинули на седьмую страницу. Три дюйма в одну колонку, зажатые между рекламой мази и решением кроссворда с прошлой недели. Улыбка превратилась в оскал.
Доттид отложил бумаги и осмотрелся. Он сидел на мраморной скамье, которую какой-то предусмотрительный архитектор разместил возле входа в дворец как таковой, располагавшийся у Доттида справа. Слева от Доттида был грациозно выгнутый мост, соединявший дворец с посадочной площадкой. Сама площадка была каменным диском и удерживалась в воздухе изящно изваянным мраморным кронштейном и, как знал Доттид, несколькими десятками тщательно сплетённых заклинаний. Центр диска был оставлен свободным под небесную колесницу, которая должна была доставить Твайлайт Спаркл, но по краю расположилось умопомрачительное количество королевских стражников, обшаривающих небо тренированными глазами. Высоко над ними – Доттид знал, потому что сам это организовывал – несло патруль крыло лучших летунов Стражи. Следили за сюрпризами и скрытые из вида маги-единороги, специализирующиеся на более коварных разновидностях магии. И, конечно, вот-вот должна была явиться принцесса. Точнее, обе принцессы. Луна осталась на ногах допоздна. Доттид зевнул. Он тоже остался. Очень-очень допоздна.
Он вздохнул. День был очень долгий, но наконец-то всё должно было идти как следует. Если только не думать о том, что будет дальше. Ещё один день борьбы с проклятым казначейством. Свежий идиотизм от Скай Слайсера. Селестия знает, что ещё. Доттид оттолкнул эти мысли. Об этом он подумает позже. Пока что он будет просто купаться в успехе. В некотором роде. Он притянул к себе термос и стал ждать. Нужно проследить за этим делом до конца.
Твайлайт сошла с колесницы, радуясь, что скоро увидит свою любимую наставницу. Погода была чудесной, хотя ранним утром на такой высоте и было чуть холодновато, и у Твайлайт было много времени в запасе. Возможно даже, что времени хватило бы на то, чтобы прогуляться по улицам города и купить… как её там, декоративную пиявку? Рэрити ворвалась в библиотеку как раз перед тем, как прибыла колесница, и, сжимая перед собой ранний выпуск «Эквестрия Дейли», затараторила про то, чтобы следовать какому-то там течению. К сожалению, это было хоть и после важнейшего Первого Кофе, необходимого Твайлайт, чтобы прийти хотя бы отчасти в поняший вид, но до почти столь же важного Второго Кофе, без которого Твайлайт не могла вернуться к ясности мышления. В результате слова её подруги оставили не очень чёткое впечатление. Если бы не кошелёк с монетами, который Рэрити сунула ей в несопротивляющееся копыто, Твайлайт наполовину подозревала бы, что ей это всё приснилось. Обёртывание водорослями – это она понимала, пусть даже грязевые ванны, но вот декоративные пиявки? Забавная вещь эта мода.
Она поблагодарила пегасов, тянувших колесницу, и помахала ожидавшим её стражникам. Их было что-то очень уж много. Твайлайт поднялась на мост, ведущий к дворцу, а спереди и сзади от неё шагали стражники, оглядывая небо. Подняв глаза, чтобы полюбоваться ранним утренним небом, Твайлайт заметила у себя над головой стайку пегасов, лениво описывающих круги. Любопытно. Для полётных тренировок вроде бы рано. Она отставила эти мысли в сторону. Возможно, она просто привыкла к Рэйнбоу Дэш и её глубокой и непреходящей любви ко сну.
Недалеко от дверей она увидела пони, лежавшего навзничь на мраморной скамейке. Это был низенький, но плотно сложенный серый единорог с взъерошенной чёрной гривой и сложным выражением на лице, в котором каким-то образом разом находилось место досаде, несчастью, облегчению и унынию. Одной ногой он прижимал к себе, как жеребёнка, побитый, поцарапанный, покрытый слизью термос с облезшей краской и другими следами дурного обращения, а другой обхватывал голову, как будто наполовину ожидал, что она вот-вот лопнет.
Твайлайт пожалела беднягу. Как правило, на пути к Селестии она не остановилась бы ни для чего и ни для кого, но его лицо было так переполнено чувствами, что захватывало всё внимание. Кроме того, ей предоставлялся замечательный случай поработать над техникой подбадривания. Друзья подбадривают друзей, когда те унывают. Ей не требовалось письмо о дружбе, чтобы понять настолько простую вещь. А из этого следовало, что, чтобы быть хорошим другом, Твайлайт должна была научиться подбадривать других пони.
В Понивилле, однако, было исключительно трудно работать над этим. Пинки никого не оставляла в плохом настроении настолько долго, чтобы Твайлайт могла составить хотя бы базовый список действий, а тем более – установить протокол экспериментов как полагается. Сама Пинки редко бывала в плохом настроении, и Твайлайт была глубоко убеждена, что подбадривать её – это задача для, ээ, более продвинутых студентов. Очень продвинутых и исключительно храбрых. Практиковаться на ней в базовом подбадривании было бы всё равно что учиться альпинизму сразу на горе Кантерлот, сиречь совершенно не рекомендовалось. Хотя меткоискателей это, разумеется, не остановило. Что нет, то нет. Хорошо ещё, что смола не дала им упасть с откоса, пока Рэйнбоу не прилетела и не спасла их.
Что ж, вот пони, воплощающий, как выразился бы Бродвизерс, сам идеал Формы плохого настроения. Образцовый подопытный! И вдобавок Пинки была на безопасном расстоянии в Понивилле. Она по-прежнему была по уши в работе над тем, чтобы у маффинов с цукини был хотя бы просто не ужасный вкус. А лучше всего было то, что у Твайлайт была отличная реплика для подбадривания. Более того, взятая из книги! Положим, книга была из тех, которыми увлекалась Рэрити, но сейчас это было не важно. Лови момент!
Она подошла к пони и неловко похлопала его по спине.
– Ну, будет, будет, – сделала она попытку, исходя из общих принципов. Так ведь говорят, когда хотят кого-то подбодрить? – Выше подбородок.
Это была ещё одна фраза, приводившая её в недоумение, но похоже, что в данных обстоятельствах принято говорить нечто подобное. А теперь, решила Твайлайт, пришла пора выдать по-настоящему бодрую реплику. Она сгорала от нетерпения.
– Завтра будет новый день, так ведь?
Она замолчала, с большим интересом наблюдая за тем, как именно проявит себя эффект подбадривания.
Пони на скамейке сначала был неподвижен, а потом потом осторожно поднял голову и взглянул на Твайлайт глазами, в которых плескались озёра несчастья и ужаса.
– Селестия милостивая, – взвыл он, – только не ещё один!